Раскрутка Троицкий Андрей

— А эти?

— А у пацанов есть дела в городке, в котором вы столь неаккуратно наследили. Кстати, ключи от «мазды» отдай. Они ее заодно в «Квадригу» перегонят.

— Ну, знаешь! «Неаккуратно»! — искренне возмутился Купцов. — Интересно, как бы ты наследил, окажись на моем месте?

— Знаешь, дружище! — Дмитрий положил руку на плечо приятеля, изобразив на суровом лице одобряющую улыбку: — Я бы с удовольствием оказался на этом самом месте — в этом самом номере и этой самой ночью. Оказался — кабы не один мой знакомый хитрожопый инспектор…

Москва,3 июля 2011 года, вс.

Оно, конечно: служба, что дружба, — понятие круглосуточное. Тем более — Служба Государева. Вот только в выходной день, да еще и в самый разгар недолгого летнего сезона, чиновники любого ранга очень не любят, когда их выдергивают по рабочим вопросам. Ну да ничего не попишешь: стихийно нарисовавшаяся тема была настолько деликатна, что принять по ней самостоятельное решение, не заручившись поддержкой негласного куратора из Администрации Президента, заместитель начальника Следственного комитета не рискнул. Тем более что его непосредственный начальник — господин Бастрыкин, отдыхая от трудов праведных, в данный момент географически находился в другом — даже не государстве, а полушарии — и для подчиненных был недоступен.

Геннадий Трофимович, он же «человек Президента» (далее — ЧП), принял «человека Бастрыкина» (далее — ЧБ) в казённых ВИП-угодьях, разместившихся на охраняемой специальным подразделением полиции территории унитарного комплекса «Жуковка-2».[22] Принял на свежем воздухе, в садовой беседке а-ля Монплезир, дабы роскошь внутреннего коттеджного убранства не подавляла «силовика» своим благолепием и не сбивала его со следственной мысли…

— …есть опасения, что арест чиновника такого ранга вызовет шумиху в прессе. И ладно бы только в нашей.

— Я тебя умоляю! Какая пресса? Какая шумиха?! Ты мне еще про «четвертую власть» расскажи!

— В данном случае, Геннадий Трофимович, я имею в виду тот факт, что, поскольку Тигунов много лет возглавлял международный департамент, к общему вою могут подключиться западные СМИ.

ЧП сурово блеснул заморскими линзами:

— Ваше ведомство должно в первую очередь заботиться соблюдением Закона. А не тем, как станут оценивать вашу работу заморские борзописцы и ихние госдепы.

— Безусловно. Просто я счел своим долгом поставить в известность…

— В последнем послании к Госдуме Президент ясно высказался, что неприкасаемых у нас в стране нет! — рефлекторно надув щеки, произнес заученную кремлевскую мантру ЧП. — К тому же, если не ошибаюсь, на Тигунова и раньше поступали… э-э-э… сигналы?

— Не ошибаетесь. По итогам провальной Олимпиады в Ванкувере мы отрабатываем особое поручение Премьера на предмет проверки фактов нецелевого использования средств. И уже довольно много накопали. К слову, не исключаю, что в случае ареста Тигунова потенциальные свидетели станут сговорчивее.

— И все-таки не понимаю, зачем ему понадобилось заказывать убийство этого… как бишь его?

— Червень. Директор охранной фирмы «Квадрига». А мотив, похоже, банальный — ревность. Дело в том, что до недавнего времени у Тигунова была любовница — Мария Свешникова.

— Свешникова, говоришь? Это такая буферастенькая блонди? С накачанными губами?

— Она самая.

— Как же, как же… Да, губёшка не дура! Что у него, что у неё.

— Мало того: Свешникова заимела от Тигунова ребенка. Может, конечно, и не от него, но, по крайней мере, он его признал. Эта история особо не афишировалась, хотя вся гламурная Москва, разумеется, в курсе.

— За исключением, я так понимаю, супруги?

— Думаю, она тоже в курсе. Так вот Тигунов спровадил Свешникову в Питер, купил ей там квартиру, машину, назначил неплохое содержание. А взамен выставил условие: в обозримом будущем та обязуется посвятить себя исключительно воспитанию сына. И — чтоб никаких мужиков.

— Разумно. Хотя для подобного рода шмар, разумеется, сурово и почти невыполнимо.

— Вы абсолютно правы. Какое-то время Маша соблюдала все условия негласного договора, но потом не утерпела и закрутила роман с Червенем. Поначалу они встречались тайно, но примерно с месяц назад решили жить в открытую, и Червень переехал к ней.

— Не понял? А в чем трагедь?

— Как? Ну вот Тигунов, похоже, и того. Осерчал.

— Из-за какой-то шелудивой сучки заказывать убийство? — недоверчиво покачал головой ЧП.

— Все наши источники неизменно отмечают, что Тигунов болезненно, буквально патологически ревнив. Знаете, как это говорится: у каждого Ахилла — своя уязвимая бахилла?

— Хм… Смешно. Надо будет запомнить… Я, конечно, не силен в юриспруденции, но думается мне, что доказать причастность Тигунова к заказу на убийство будет непросто. Киллер, я так понимаю, показаний на него не дает?

— Киллер откровенно валяет дурака и сыплет фамилиями более-менее известных ему людей. Но, по счастью, к нам в руки буквально этой ночью попали очень интересные записи. Вы позволите?

Получив в ответ утвердительный кивок, ЧБ достал из портфеля миниатюрный магнитофон и нажал кнопку воспроизведения записи:

«— Пал Андреич! Я тут, пока из Питера летел, знаете чего подумал? Может, нам этого свидетеля — ТОГО? Нет человека — нет проблемы. Адрес достать — как два пальца. А все остальное, как говорится, дело бабок и огнестрельной техники.

— Хорошо. Вот что, Руслан, слушай меня внимательно. Это надо будет сделать максимально быстро, красиво и без лишнего шума. Саму тему надо провернуть не позднее вечера субботы. Уяснил?

— Да.

— Деньги отвезешь Бруно. Он уже на низком старте. После того как исполнишь, разрешаю взять неделю отпуска. Ты ведь, кажется, на Мальдивы собирался?

— Ага.

— Вот как раз и съездишь, развеешься. По сперва надо закончить наше общее дело.

— Хорошо, Пал Андреевич. Я постараюсь.

— Да уж, постарайся. Умудрился намусорить — сумей и убрать за собой…»

— Я не понял: о чем идет речь?

— Тигунов беседует со своим помощником Русланом Куркаевым, который предлагает шефу убрать ключевого свидетеля — некоего Грибкова. И, как мы слышим, Тигунов дает свое принципиальное согласие. Так вот: вчера вечером в Питере этого свидетеля обнаружили мертвым в подъезде собственного дома. Ему проломили голову.

— Любопытно… А откуда взялась запись?

— Вы, наверное, в курсе, что вчера вечером на Ленинградском вокзале имела место быть чрезвычайная ситуация, связанная с анонимным сообщением о закладке в здании взрывного устройства?

— Само собой. И что же?

— Никакой бомбы, как и предполагалось, не обнаружилось. Но зато сыскался пакет. В котором содержался диск с вышеуказанной записью и другими любопытными материалами, связанными с деятельностью Тигунова. К диску прилагалась записка. Вот эта. Без подписи, разумеется.

ЧБ протянул кремлевскому чиновнику отсканированный листок с нижеследующим отпечатанным на клавиатуре текстом:

«Извините, что заставил всех немного поволноваться. Но я опасался, что в противном случае мое сообщение могло не добраться до сотрудников Следственного комитета. На этом диске содержатся факты, указывающие на причастность главы департамента по международным связям Минспорттуризма г-на Тигунова к заказу на убийство господина Червеня и устранение свидетеля Грибкова. Надеюсь, эти сведения помогут покарать не только блистательно задержанного вами киллера, но и ту чиновничью руку, которая спустила киллера с цепи. Остаюсь искренне Ваш».

— ОДНАКО! — нахмурил брови ЧП.

— Конечно, это может оказаться чистым совпадением. Опять же цифровая запись не может быть приобщена к материалам дела в качестве доказательной базы.

— То, что запись цифровая, — это как раз фигня, — перебил собеседника ЧП. — В конце концов, Титулов не Кучма, а этот ваш застреленный Червень — не безголовый Гонгадзе. Но вот что касаемо совпадений — согласен, их и в самом деле много. Причем совпадений именно что в масть… — ЧП поразмыслил. — Хорошо, можешь считать, что добро на арест Тигунова вами получено. Я сегодня же поставлю в известность Президента.

— Спасибо, Геннадий Тимофеевич.

— Да, а коли вы так опасаетесь акул пера, завтра с утреца подошлю к вам пяток журналистов из нашего пула. Думаю, на фоне летнего информационного затишья на этой истории очень даже можно — и взбодриться, и хорошенечко оттоптаться.

— Вы абсолютно правы, Геннадий Трофимович, — подтвердил ЧБ. — Для журналистов тема — более чем благодатная!

— А в качестве крупной телеартилллерии разрешаю задействовать Аркашку Зуброва с РТР. У него такие залепухи отлично получаются… На этом — всё, свободен. По твоей милости я и так испортил выходной. И себе, и, похоже, Президенту…

Новгородская область, трасса Неболчи — Тихвин, 3 июля 2011 года, вс.

Пятнадцать минут назад служебная «фронтера» пересекла невидимую границу, разделяющую Новгородскую и Ленинградскую области. До конечного пункта следования — города трех революций и двух президентов — хорошим ходом оставалось часа четыре. И осознание сего факта было особенно неприятно. Мало того что у всех троих пассажиров за минувшие сутки бесконечной гонки и без того образовались свежевысиженные седалищные мозоли, так еще и общаться друг с дружкой им сейчас приходилось на особом эзоповом языке. Дабы на сгружать лишнюю служебную информацию в чуткие уши водителя Коли-Вани.

А поговорить невольным концессионерам желаемо было о чем.

И поговорить, и банально выговориться…

— В общем, узнав про ваши злоключения, набряк Брюнет люто. Ибо вплоть до вчерашнего дня между «тарасовскими» и местными ребятами из «Квадриги» более-менее сохранялся некий статус-кво. Типа: сосуществуем никого не трогая.

— «Мы — на этом берегу никого не трогаем, а они — на том»? — уточнил Купцов.

— Вроде того, — подтвердил сидевший на «первой парте» Дмитрий.

— А вот Володя рассказывал, что пару раз у них дела и до поножовщины доходили.

— Ну локальных пограничных конфликтов полностью исключить невозможно. Опять же — пацаны скучают, им периодически пары и газы выпускать нужно. Дабы в кишечниках не застаивалось. Но в случае с вами — это был уже откровенный наезд. Такого наш Витюша спустить не мог и оперативно забил экспресс-стрелу Тарасу.

— Как же тот успел так быстро добраться до Питера? — удивилась Асеева. — Неужто вертолетом?

— Для того чтобы держать в зубах и в кулаке славный трудовой город Череповец, вовсе не обязательно находиться в нем лично, — пояснил Петрухин. — Для этих целей существуют специально обученные доверенные лица, навроде вашего знакомца Бажанова. Сам же Тарас, как выяснилось, давно и плотно осел у нас на Карельском перешейке в районе Суходольского озера. Говорят, у него там такие хоромы и наделы — куда там арабским шейхам! Кстати, ничуть не удивлюсь, что и персональный вертолет также имеется.

— И как прошла стрела?

Дмитрий выразительно скосил глаза в сторону Коли-Вани и высказался предельно аккуратно:

— Нормалёк. Белые начали и, соответственно, выиграли.

— В таком разе я вообще отказываюсь что-либо понимать!

— Ты о чём, друже?

— Что тогда мешало нашему Брюнету разыграть эту шахматную партию много раньше? На фига надо было устраивать полугодовое стояние на реке Шексне?

— А полгода назад на Витиной доске еще не было такой мощной фигуры, как таранная тура, она же ладья. В лице небезызвестного тебе депутата.

— Погоди?! Но ведь Брюнет сам рассказывал, что они с Оме… с хм… с этим депутатом — мало того что земляки, так еще и чуть ли не с пеленок знакомы?

— Так они и с Тарасом — зёмы! — хохотнул Петрухин. — Я тебе больше скажу: в свое время наш депутат, пока не обзавелся красной думской корочкой, имел бизнес, аффилированный с бизнесом Тараса.

— Шутишь?

— Ты, Лёньк, прям как вчера проклюнулся! Что тебя так удивляет? Поговорку про «ласкового теля» и «двух маток» помнишь?

— Трындец! Нет, это полный трындец!

— Да брось ты, нормальный расклад! По крайней мере конкретно по нашей истории — лучшего и желать не стоило. Встретились три братана-закадыки, побазарили, перетерли, порешали, обо всем договорились.

— Вот-вот, если можно, Дмитрий Борисович, с этого места — поподробнее, — оживилась юрисконсульт. — О чем договорились?

— Самое главное — Тарас признал, что в вашей ситуации его люди действовали по беспределу. А потому, в качестве своего рода компенсации, отказался от своих претензий на «Интеграл».

— К чему тогда вся эта движуха? С людьми Симбы? Если конфликт улажен?

— «Интеграл» «Интегралом», но нам в этом городке еще жить и работать. Поэтому Брюнет распорядился устроить показательную порку. Дабы местная братва знала, чьи отныне в этом лесу шишки.

— Надеюсь, до Варфоломеевской резни дело не дойдет? — обеспокоилась Яна. — Я только-только с огромным, между прочим, трудом очистила карму Виктора Альбертыча. Но если снова начнется пальба…

— Не волнуйтесь, пальбы не будет, не те времена. Так, парни Симбы просто кому надо зубы покажут. Заодно слегонца попортят прическу вашему Павлу Тимофеевичу. Было б о чем говорить!

— Всё, замолчите! — нахмурилась Асеева. — Слышать больше ничего не желаю про эти ваши разборки!

— Понял. Умолкаю, — клятвенно сложил руки на груди Петрухин.

Однако обещания «умолкнуть» не сдержал, поскольку на кармане у него запиликала мобила:

— Да, Жора, приветики… Я не пропал, просто последние часов двенадцать в таких дебрях рассекаю, что трубка могла и не ловить… ЧТО?!. КОГДА?.. А подробности?.. Ясно… Ч-черт! А про Шмакова удалось что-то узнать? Ах вот даже так?!.. А с какого времени?.. Хм… Согласен, не телефонный… Хорошо, как только доберемся до Питера, а это случится, думаю, часика через четыре, я тебя сразу наберу… Да… А пока, по возможности, держи меня в курсе…

Петрухин сбросил звонок и, игнорируя присутствие в салоне дамы, грязно выругался.

— Что случилось? — тревожно спросил Купцов.

— Коля-Ваня, прижмись где-нить! — приказал Дмитрий, и водитель покорно съехал на обочину. — Лёньк! Выйдем на пару минут, пошепчемся. Извините, Яна Викторовна, мы буквально на пару минут — отлить/обсудить…

Приятели выбрались из машины, отошли в сторонку, закурили.

— Грибкова убили, — мрачно сказал Петрухин. — Вчера вечером в собственном подъезде. Черепно-мозговая.

— Наркоты? Грабеж? Вещи, ценности забрали?

— Забрали. Вот только в свете последних событий почти уверен, что это была всего лишь имитация грабежа.

— А что за события?

— Мы с Жорой Гладышевым раздобыли любопытную видеозапись. Там отчетливо видно, что в момент убийства Червеня «герой ГУВД» товарищ Грибков сидел в салоне «шестерины», которая с утра отстаивалась у ближайшего перекрестка. Мы схронометрировали события — он выбрался из «шестерины» через двенадцать секунд после того, как киллер закончил работу.

— Ты хочешь сказать?..

— Хочу. Похоже, Грибков знал, что на Фурштатской должно случиться убийство. Но не пытался предотвратить его, а, дождавшись результата, выдвинулся за Дружниковым и сдал его первым подвернувшимся полицейским. Вот такой, понимаешь, пердимонокль.

Купцов задумчиво потер лоб:

— М-да… Чудны дела твои… А кому принадлежит «шестерина»?

— Записана на некоего Шмакова Юрия Платоновича. Гладышевские парни уже подсобрали на него небольшое досье. Жора говорит — там есть очень любопытные моменты.

— Что за моменты?

— Пока не знаю, — пожал плечами Петрухин и тут его прорвало: — Э-эх, блядский балерун! Кабы не ваши заморочки с «тарасовскими», мы вчера вполне могли встретиться с Грибковым! И тогда, не исключено, он мог остаться жив.

— Ну, извини, брателло, — насупился Купцов. — Извини, что потревожили. Я ведь не знал, что наши потенциальные трупы интересуют тебя гораздо меньше.

— Прости, Ленька. Чего-то я и в самом деле того… зарапортовался. Просто обидно, что всё так вот, по-идиотски… Ладно, — Дмитрий досадливо отщелкнул недокуренную сигарету, — поехали. Там небось Брюнет с депутатом своим все жданки проели, вас с мадам дожидаючись… Кстати, а она очень даже ничего, Яна твоя.

— Она не моя.

— Ой! Вот только не надо мне вешать на ухи лапшу! — насмешливо посмотрел на приятеля Дмитрий и затянул, как водится, фальшиво: — «Знает только рожь высокая, как поладили они…»

— Петрухин! Рискуешь нарваться!

— Да я всю жизнь рискую. Одним только фактом своего существования… Нет, Лёнька, ты мне только одно скажи… Можешь даже ничего не говорить, а просто кивни головой: было промеж вас «того-самого»? Да или нет?

— Я тебе сейчас кивну. Только не головой, а в голову!

— Тьфу на тебя! А еще друг называется!.. Если тебе было… хм… пиятно, то пусть мне будет хотя бы интересно? А?.. Всё-всё, молчу!..

Колонка происшествий

В ВОЗДУХЕ ОТЧЕТЛИВО ПАХНУЛО ДЕВЯНОСТЫМИ

Казалось бы, навсегда канули в лету времена малиновых пиджаков и спортивных костюмов. Постепенно уходят из нашего лексикона некогда обыденные жаргонные словечки вроде: «разборка», «стрелка», «правилово». Однако воскресные события заставили наш с вами любимый город содрогнуться и невольно припомнить название старого американского фильма ужасов — «Иногда они возвращаются».

В течение одного вечера в разных районах города зафиксировано сразу три криминальных происшествия. Началось с того, что примерно в 19–15 на площадь Ленина заехали и припарковались два джипа с тонированными стеклами и, как уверяют очевидцы, с номерами петербургского региона. Из джипов вышли люди с характерной, как это принято говорить, «бандитской» наружностью и безо всякого повода принялись избивать компанию молодых людей, мирно ужинающих за столиками летнего кафе, работающего при столовой «Уют». В дело были пущены как кулаки, так и предусмотрительно захваченные нападавшими бейсбольные биты. Эта, не побоимся такого слова, «бойня» продолжалась около трех минут. Итог — четверо наших молодых сограждан оказались в больнице с переломами, черепно-мозговыми травмами и ушибами разной степени тяжести. Сами нападавшие скрылись с места происшествия до приезда наряда полиции.

Буквально полчаса спустя возле дома 20 по ул. Геращенковской двое неизвестных, разбив заднее стекло металлическим прутом, швырнули в салон автомобиля марки «тахо» бутылку с так называемым «коктейлем Молотова». Машина вспыхнула так быстро, что ее водитель — 42-летний Константин Усков, известный в определенных кругах под прозвищем Дядя Кока, едва успел покинуть салон, получив при этом ожоги бедер и ягодиц.

Наконец, в начале десятого в дежурную часть полиции поступил звонок от бдительных граждан, которые сообщили, что на бульваре Волочаевских Дней трое неизвестных избивают гражданина. Выехавшим нарядом полиции на месте происшествия был обнаружен избитый мужчина, находившийся в бессознательном состоянии. При нем обнаружились документы на имя жителя Череповца Бажанова. Потерпевший доставлен в городскую больницу, где медики констатировали сотрясение мозга и перелом руки.

Вчера наша редакция обратилась за комментариями к заместителю начальника отдела городской полиции Борису Митрохину, однако тот категорически отказал в интервью, ограничившись лаконичным: «Пока — без комментариев, ведется проверка».

Что ж, подождем! В конце концов, нам не привыкать к такому отношению со стороны родной полиции!

Вот только кто поручится за то, что внезапно вернувшийся на улицы нашего города криминальный беспредел не повлечет за собой новые жертвы? Мы ни в коей мере не пытаемся пугать вас, уважаемые читатели, однако не кажется ли вам, что при таком откровенном попустительстве криминалу со стороны правоохранительных органов уже пора задуматься — не слишком ли велик кредит доверия к этим, с позволения сказать, «стражам порядка»? Когда уже пресловутая «моя полиция» возьмется за дело и начнет именно что «нас беречь»?..

Мы будем следить за развитием событий.

Юрий Ющенко, специально для «ОШ»

(«Огни Шексны», № 84(762) от 05.07.2011)

Москва, 14 июля, чт.

«…Особое внимание при выборе офисной мебели по праву стоит уделить офисному креслу руководителя. Кабинет шефа, так же как и логотип фирмы, несёт геральдическую информацию, а говоря проще — является лицом компании. Мебель в кабинете начальника, а в первую очередь — его офисное кресло, поддерживая общий концептуальный стиль компании и воплощая полную техническую оснащённость и максимальную комфортность, должно отличаться от остальных офисных кресел явными приоритетными признаками…»

Юрий Платонович отложил в сторону очередной красочный рекламный буклет от фирмы-производителя элитной мебели и снова поёрзал в начальственном кресле. Когда-то, давным-давно, оно приобреталось под внушительные габариты Тигунова, и теперь трое суток назад официально вступивший в должность «и.о.» тщедушного телосложения Шмаков буквально утопал в благородно-потертой коже, едва-едва, одними, что называется, «цыпочками» дотягиваясь до пола. Этот, казалось бы, совершеннейший пустячок тем не менее неприятно отравлял сознание Юрия Платоновича, навязчиво вызывая из памяти расхожую поговорку про «не-по-сенькину шапку». Именно по этой причине накануне он распорядился доставить ему каталожную продукцию от ведущих мебельных брендов, изучению коей и посвятил практически всё нынешнее утро.

Послышалось вкрадчивое поскрёбывание коготков, следом за которым дверь приоткрылась и в кабинет заглянула секретарша Зоенька. Что-что, но вот сей предмет начальственной мебели Шмаков в обозримом будущем менять не собирался. Ибо как раз таки «утонуть» в этой соблазнительной белой коже представлялось делом чертовски приятным.

— Прошу прощения, Юрий Платонович. К вам пришел депутат Госдумы Омельчук. И с ним еще двое каких-то мужчин.

— Хм… А что за мужчины?

— Они не представились. Вообще-то смахивают на телохранителей.

— А разве я?..

— Нет. Омельчук пришел без предварительной записи. Но тем не менее очень просит его принять.

— Ну что ж… приглашай, раз очень. А телохранителям предложи кофе, — великодушно разрешил Шмаков. Мысленно подивившись такой вот боязливости представителей депутатского корпуса, не рискующих заходить без охраны даже на территорию режимных госучреждений.

«Видать, рыльце в том еще пушку», — не без злорадства подумал Юрий Платонович, натягивая на лицо маску умеренно-нейтральной доброжелательности. Дескать: нас депутатами не удивишь, но одолжение, так и быть, сделаем.

Секунду спустя в кабинет степенно вошел Омельчук в сопровождении той самой охраны. Исполняющий обязанности начальника международного департамента раскрыл было рот, дабы напомнить телохранителям, что в этих стенах их место исключительно в приемной под лавкой.

Однако не успел.

— М-да, налицо отсутствие эстетического вкуса, — задержавшись в дверях, оценил свежеприкрученную табличку один из охранников и развязно подмигнул Шмакову. — Хотя… На позолоту, наверное, просто еще не успел наворовать?

Юрий Платонович поперхнулся возмущением, а после того как нахальный смерд не просто прикрыл за собой дверь, но еще и защелкнул ручку-замок на «собачку», густо покрылся багровыми пятнами.

— Здравствуйте, Юрий Платонович! — миролюбиво приветствовал Омельчук. Однако сближаться и подавать руки не стал, без спросу плюхнувшись на кожаный диван. — Давненько мы с вами не встречались.

— Евгений Богданович! Будьте любезны, распорядитесь, чтобы ваши держиморды покинули мой кабинет!

— Слыхал, Купчина? — усмехнулся Петрухин, проходя и подсаживаясь к столу для посетителей. Ни он, ни Купцов представляться хозяину не стали — много чести. — Уж как только меня на моем веку не обзывали, но вот чтобы эдак, по-старорежимному… — покачал он головой и поинтересовался участливо: — Ну как новое креслице? А, Юрь Платоныч? Не жмет?.. Да нет, вижу, что покамест не жмет. Ваш предшественник — мужчина попредставительней. Был. Вам до него еще толстеть и толстеть.

— Послушайте! Если вы немедленно не покинете этот кабинет, я вызову секьюрити!

— Да мы можем и сами вызвать, — подал голос Купцов. — Только не «секов», а конвой. Угадайте с трех раз — для кого?

— Вы что, издеваетесь?!

— Издеваетесь вы, Юрий Платонович, — хмуро сказал Омельчук. — Издеваетесь и шалите. Причем «шалости» ваши стоили жизни двум человекам. Или, может, мы не всё знаем? Сколько в общей сложности трупов вы оставили за собой, чтобы запрыгнуть в этот кабинетик?

— Что вы несете? Какие трупы?! — взвизгнули: сначала Шмаков, а затем один из трех его служебных телефонов.

Проявив завидную реакцию, Петрухин протянулся через стол и, первым сняв трубку, рявкнул в нее: «Занято!» После чего рубанул по рычажку ладонью и пояснил свои действия лаконичным:

— Перезвонят.

Юрий Платонович обвел незваных посетителей испуганным взглядом, упершись в депутатский значок-флажок Омельчука как в единственного здесь потенциального гаранта его безопасности.

— Оно, конечно, лично вы никого не убивали. Куды там, с вашей-то субтильностью, — продолжил развивать свою мысль обладатель значка. — Тем не менее одно убийство вы допустили, а еще одно — заказали. Так что, как ни крути, причастность налицо. Леонид Николаевич, сколько у нас за причастность ныне дают?

— По-разному, — быстро отозвался Купцов. — Бывает столько, что и не унесешь. К слову, сугубо из профессионального интереса, Юрь Платоныч! Куда вы «битлов» лепили? Под столешницу? Или под диванчик забрасывали?

— К-каких битлов?

— Ма-ахоньких таких жучков с радиомикрофончиками.

— Я… я не понимаю… При чем здесь какие-то жуки?

— А вот здесь — верю! — перехватил инициативу Петрухин. Он по-свойски сграбастал со шмаковского стола пепельницу и блаженно затянулся сигаретой. — Верю, что не понимаешь. Ты ведь у нас ботанико-педагогический кончал. А вот Грибков покойный — Бонча.[23] Потому-то во всех этих штуках прекрасно разбирался. Знаешь, когда мы у него на квартире обыск делали, такие вещицы занятные обнаружили. Куды там Джеймсу Бонду!.. А уж какая у него на ноуте «корзина» интересная! У-у-у! Мечта опера! Копать не перекопать! — Дмитрий поворотился к Омельчуку и пояснил: — Удивительно рассеянный народ, эти компьютерщики: лишние файлы удаляют, а почистить корзину почему-то забывают.

— И что там, в корзине? — заинтересовался депутат.

— Ненужные обрезки аудиофайлов. Которые писались здесь, в этом самом кабинете. Причем, судя по времени создания, писались не один месяц. Верно, Юрь Платоныч?

— Бред! Просто бред какой-то!

— Отнюдь! Знешь, Юрь Платоныч, о прошлом месяце судьба свела меня с одной гадалкой. После недолгого общения с коей я обнаружил в себе доселе потаенный дар ворожения. Чудеса, правда?

— Что вы городите? Какая еще гадалка?

— А «горожу» я, мил-человек, что отныне стоит лишь пристально всмотреться в… хм… в подозреваемого, как внутри у меня раскрываются особые чакры. И его, подозреваемого, прошлое вкупе с настоящим предстает предо мною во всей красе. Желаешь удостовериться?

— Не желаю. И прошу мне не тыкать!

— Извини, дружище, но вынужден отказать. По обоим пунктам, — затягиваясь, с улыбкой сказал Дмитрий. — Итак: прошлое. Узнав, что к вашему главкому Тигунову имеются претензии со стороны контролирующих инстанций, ты взялся подсобрать на него компромат. Что, учитывая твою феерическую карьерную поступь из грязи в князи, было, похоже, делом вполне привычным. Допускаю, что на столь шикарный улов ты изначально не рассчитывал. Но — дуракам и мерзавцам, как известно, частенько везет. И вот она, удача: ревнивый босс, потеряв осторожность, прямым текстом озвучил желание избавиться от молодого и удачливого соперника. Посягнувшего на самое святое, что есть в жизни каждого мужчины, — на любовницу!

— Чушь! — нервно сглотнув, выдавил Шмаков. — Я вообще до недавнего времени не знал, что у Тигунова со Свешниковой что-то было!

— А разве я произнес имя «Маша»?

— Версию об убийстве на почве ревности я… — криво заозирался по сторонам новоиспеченный руководитель и в конце концов выразительно посмотрел на подоконник, где лежала стопка газет с кричащими заголовками, — …я прочитал в газетах.

— Отличная реакция! Вызывает восхищение! — с оттенком уважения в голосе отозвался Омельчук. — Далеко пойдете, Юрий Платоныч!..

— Если вовремя не остановить, — буркнул Леонид.

— …если вовремя не посадить, — уточнил Дмитрий. — Ну да продолжим. Итак: теперь оставалось лишь дождаться выбранного часа «X», на который была назначена реализация кровной мести Тигунова. Мало того, ты оказался циничен настолько, что даже решил оказать деятельную помощь полиции в раскрытии убийства. Отправив своего питерского подопечного Грибкова по следам киллера.

— Единственное, чего я никак не могу понять: за какие такие коврижки он безропотно воплощал на практике ваши, Юрий Платонович, извращенные фантазии? — поинтересовался Омельчук.

— То, что вы сейчас говорите… Это… это… — Вконец растерявшийся и напуганный Шмаков никак не мог подобрать нужных слов.

В итоге он малоубедительно выдохнул на истерике:

— Я вообще не понимаю: о каком Грибкове идет речь?!

— Вот-те раз! — ухмыльнулся Петрухин. — Дружище, умоляю, не разочаровывай нас! Мы, понимаешь, только-только похвалили его за отменную реакцию, а он… Саша Грибков, шустрый такой мальчонка. Он, еще в бытность твою завсектором в питерском спорткомитете, компьютерщиком у вас работал. Вспомнил?

— Мало ли кто кем и когда работал? — огрызнулся Шмаков. — Тем более компьютерщиком. Их там рыл двадцать было, если не больше. Я не обязан их всех…

— Странно. А вот мама Грибкова отчего-то тебя знает. Я с ней давеча общался, и она вспомнила, что пару недель назад, когда твою физиономию показывали в новостях, ее тогда еще живой сын тыкнул в цветное изображение пальчиком и похвастался, что скоро переберется в столицу и будет работать не где-нибудь, а ажно в министерстве! Начальником компьютерного отдела вот у этого замечательного человека. Это, кстати… — Дмитрий снова поворотился к депутату, — к вашему, Евгений Богданович, вопросу за «коврижки». Уж так мать радовалась за сына. Он ведь последние три года, после того как его из комитета турнули, официально нигде не работал.

— А за что турнули? — спросил Леонид.

— Мутная была история. Вроде как нарвался Саша на дороге на каких-то автоподставщиков. Те его на счетчик поставили, вот Грибков и позаимствовал деньжат из казенных средств. Тех, что на закупку компьютерного оборудования выделялись. Тема случайно всплыла, и в воздухе явственно запахло уголовным преследованием. Но нашелся некий благодетель — отмазал мальчонку, из собственного кармана расплатился. Однако уволиться все едино пришлось за потерей, так сказать, доверия. Ты, Юрь Платоныч, случайно не в курсе: что за самаритянин такой посередь бывших коллег сыскался? С такими бабками и с такими связями?

— Понятия не имею, — огрызнулся Шмаков и, собравшись с духом, перешел в контрнаступление: — Послушайте! Или вы сейчас же предъявите мне ордер, или что там у вас? И дальше мы будем разговаривать только в присутствии моего адвоката. В противном случае я ТРЕБУЮ покинуть помещение!

— Ордера у нас нет, — с явным сожалением признался Омельчук.

— В таком случае — вон отсюда! — опережая Петрухина, Юрий Платонович схватился за телефонную трубку. — Или мне все-таки вызвать охрану?

— А чё? Нормально так поговорили, — констатировал депутат, поднимаясь с дивана. — Лично мне всё стало окончательно и предельно ясно. Пошли, мужики, не будем отвлекать человека от дел государственных. Всего доброго, Юрий Платонович. Как говорится — до новых встреч!

— Я буду жаловаться в Министерство внутренних дел! И в думскую комиссию по этике!

— Ваше право.

Омельчук направился на выход, следом за ним потянулся Купцов. А вот Дмитрий, демонстративно затушив сигарету о полированную столешницу, неожиданно направился в сторону противоположную. Аккурат к съежившемуся от его стеклянного свирепого взгляда Юрию Платоновичу.

Подойдя вплотную, Петрухин бесцеремонного сграбастал хозяина кабинета за ворот пиджака и со словами «Это тебе за Червеня!» несильно, но звонко припечатал физиономией о стол.

— А это — за Грибкова! — Далее последовала вторая встреча засочившегося кровавой юшкой шмаковского носа с мебельной поверхностью. — С назначеньицем!..

— А вот последнее, Дмитрий Борисович, было явно лишнее, — озабоченно сказал Омельчук, после того как все трое миновали полицейский пост и вышли на проспект. — Боюсь, вони может оказаться…

— Ничего. Мы принюхамшись. Да и не станет Шмаков хай поднимать — не в его интересах. Опять же, при наших раскладах это самые большие хлопоты, которые мы смогли ему устроить.

— Не понял? — удивился Леонид. — С чего вдруг такие выводы?

— А что тут непонятного? По первому эпизоду — по недонесению о готовящемся убийстве, доказухи реальной нет. И, видимо, не будет.

— Погоди, а запись? «Шестёрина» и выходящий из нее Грибков?

— Шмакова на записи нет. Кто сидел за рулем — не видно. Между тем во Фрунзенском РУВД лежит заявление от новоиспеченного главы международного департамента об угоне с неохраняемой стоянки принадлежащего ему автомобиля ВАЗ-2106. Датированное аккурат днем убийства Червеня.

— Грамотно подстраховался, сукин кот! — причмокнул губами депутат.

— Во-во. По нападению на Грибкова в подъезде — полный глухарь. Следов, свидетелей — ноль. Здесь если только чисто случайно возьмут исполнителя на чем-то другом, а тот, в свою очередь, признается. Но он же не идиот, чтобы признаваться. Так? Наконец остается совсем уж детсадовское «ложное сообщение о терроризме», но и здесь едва ли будут серьезно ковыряться. Легче списать это дело на сезонно обострившегося психа.

— Хорошо, допустим. Но как же те самые огрызки аудиофайлов, которые, как ты говоришь, сыскались в корзине ноутбука Грибкова? — не собирался сдаваться Купцов.

— Не хочу тебя разочаровывать, дружище, но в данном случае я блефовал. Покойный в своем компьютерном деле оказался человеком аккуратным, и никаких интересных следов в его орудии труда сыскать не удалось. А доказать, что обнаруженные в его комнате жучки мастерились персонально для Шмакова теперь никто не сможет. И, пожалуй, самое главное: раз уж чиновника такого ранга, как Тигунов, решились арестовать, значит, материалы, подброшенные Шмаковым, пришлись ко двору. А потому светить источник их происхождения, уверяю тебя, никому не интересно.

Купцов притормозил шаг и в упор посмотрел на приятеля:

— Согласен. Никому. Кроме нас.