Щелкни пальцем только раз Кристи Агата

I

– Бриллианты? – ахнула Таппенс. Переводя взгляд с мужа на бриллианты и обратно, она недоверчиво спросила: – Эти маленькие пыльные штучки – бриллианты?

Томми кивнул:

– Понимаешь, Таппенс, все это начинает приобретать какой-то смысл. Связывается в единое целое. «Дом на канале». Картина. Увидишь, что будет, когда Айвор Смит услышит об этой кукле. Тебя наверняка ждет букет цветов.

– За что же это?

– За помощь при поимке крупной банды.

– Ах, поди ты вместе со своим Айвором Смитом! Ты, наверное, с ним и провел всю последнюю неделю, бросив меня на произвол судьбы в этой паршивой больнице, когда я так нуждалась в моральной поддержке и мне так не хватало содержательного собеседника.

– Я приходил к тебе в приемные часы почти каждый вечер.

– И ничего мне не рассказывал.

– Этот дракон, твоя палатная сестра предупредила меня, что тебе нельзя волноваться. Но послезавтра сюда приезжает сам Айвор Смит, и у нас состоится небольшой светский вечер у викария.

– Кто на нем будет?

– Миссис Боскоуэн, один из крупных местных землевладельцев, твоя приятельница мисс Блай, мы с тобой и, разумеется, викарий.

– Мистер Айвор Смит... Это его настоящее имя?

– Насколько мне известно, его зовут Айвор Смит.

– Ты всегда осторожничаешь. – Таппенс внезапно рассмеялась.

– Что тебя развеселило?

– Просто подумала, какая жалость, что я не видела, как вы с Альбертом нашли тайники в письменном столе тетушки Ады.

– Это полностью заслуга Альберта. Он мне прочел целую лекцию на эту тему. Все это он узнал, когда работал в юности у антиквара.

– Ай да тетушка Ада! Оставила в тайнике секретный документ, запечатанный – все честь по чести. Она ведь, в сущности, ничего не знала, однако готова была поверить, что в «Солнечных горах» находится человек, опасный для других. Интересно, догадывалась ли она, что это мисс Паккард?

– Это только твоя идея.

– И очень здравая идея, если мы ищем банду преступников. Им нужно именно такое место, спокойное и респектабельное, во главе которого стоит опытный преступник. Человек, имеющий право распоряжаться наркотиками и использовать их в случае нужды. Рассматривая подобные смерти как что-то вполне естественное, она оказывала влияние и на доктора, который тоже считал, что все в порядке.

– Ты отлично все рассудила, однако на самом деле твои подозрения основаны только на том, что тебе не понравились зубы мисс Паккард.

– Чтобы легче тебя съесть, – задумчиво проговорила Таппенс. – Скажу тебе еще кое-что, Томми. Что, если эта картина – «Дом на канале» – вообще никогда не принадлежала миссис Ланкастер?

– Но ведь нам известно, что это так. – Томми смотрел на жену с удивлением.

– Отнюдь нет. Мы знаем только то, что нам сказала мисс Паккард. А она сказала, что миссис Ланкастер подарила картину тетушке Аде.

– Но зачем, собственно... – Томми не договорил.

– Возможно, именно поэтому миссис Ланкастер и убрали. Чтобы она не говорила, что эта картина вовсе ей не принадлежала и что она не дарила ее тетушке Аде.

– Ну, знаешь, ты все это выдумала.

– Возможно. Но картина-то была написана в Сэттон-Чанселоре, дом, изображенный на ней, находится в Сэттон-Чанселоре. И мы имеем основания полагать, что дом этот является – или являлся раньше – притоном преступной группы. Полагают, что во главе этой группы стоит мистер Экклз. Именно он послал миссис Джонсон, чтобы она увезла миссис Ланкастер. Я считаю, что миссис Ланкастер никогда не бывала ни в Сэттон-Чанселоре, ни в «Доме на канале» и у нее никогда не было этой картины, хотя я допускаю, что она слышала об этом от кого-нибудь из обитателей «Солнечных гор». Возможно, от миссис Какао? Вот она и начала болтать, а это было опасно, поэтому ее и убрали. И я когда-нибудь ее найду! Попомни мое слово, Томми.

II

– Смею сказать, вы выглядите просто замечательно, миссис Томми, – заявил мистер Айвор Смит.

– Я полностью оправилась и чувствую себя прекрасно, – сказала Таппенс. – Так глупо с моей стороны позволить, чтобы меня стукнули по голове.

– Вы заслуживаете медали, в особенности за это дело с куклой. Просто не представляю, как вам это удается.

– Она у нас настоящий терьер, – вступил в разговор Томми. – Стоит ей учуять след, и ее ничто не остановит.

– Вы ведь не собираетесь исключить меня из сегодняшнего светского сборища? – Таппенс бросила на мистера Смита подозрительный взгляд.

– Конечно, нет. Видите ли, кое-что у нас уже прояснилось. Не могу выразить, как я благодарен вам обоим. Имейте в виду, мы уже и так немного продвинулись в своих расследованиях по поводу удивительно ловкой группы преступников, на счету которой за последние несколько лет числится невероятное количество ограблений. Как я уже говорил Томми, когда он пришел ко мне и спросил, не знаю ли я чего-нибудь о нашем хитроумном адвокате мистере Экклзе, мы давно его подозревали, но это не такой человек, которому можно с легкостью предъявить обвинение. Он слишком осторожен. Он на самом деле практикует как адвокат и поверенный в делах и имеет обычных, вовсе не подставных клиентов. Как я уже говорил Томми, одним из важных обстоятельств была эта серия домов. Реально существующие, вполне респектабельные дома, в которых жили респектабельные люди, жили себе и жили, а потом уезжали. А теперь благодаря вам, миссис Томми, и вашему расследованию, связанному с каминами и дохлыми птицами, мы совершенно точно обнаружили один из этих домов. В нем хранилась значительная часть награбленного. Весьма остроумная система – обращать драгоценные украшения или какие-либо другие вещи в необработанные бриллианты, прятать их, а потом переправлять за границу на рыбачьих судах, когда затихнет шум, связанный с ограблением.

– А как супруги Перри? Я надеюсь, они не замешаны в этих делах?

– Утверждать пока невозможно, – ответил мистер Смит. – Ни в чем нельзя быть уверенным. Мне представляется вероятным, что миссис Перри, во всяком случае, кое-что знает или знала раньше.

– Так вы считаете, что она принадлежит к этим преступникам?

– Нет, это невозможно. Возможно другое – они могут иметь над ней власть.

– И что же им дает эту власть?

– Ну ладно, скажу, только не надо об этом распространяться. Я знаю, что вы умеете молчать. Дело в том, что местная полиция всегда подозревала Эймоса Перри как возможного виновника серии убийств, которые были совершены несколько лет назад, – когда убивали детей. Он не вполне нормален психически. Врачи считают, что он, вполне возможно, склонен к насилию, причем предметом насилия являются именно дети. Прямых улик против него нет, и его жена, вероятно, делала все возможное, чтобы обеспечить ему соответствующее алиби. Понимаете, если это так, то шайка бессовестных людей могла воспользоваться этим обстоятельством и пригрозить ей, что они ее выдадут, если она не сделает того, что им нужно. Вот они и поселили ее в этот дом, зная, что она будет молчать. Вполне возможно, что у них были весьма веские улики против ее мужа. Вы встречали обоих, миссис Томми. Что вы о них думаете?

– Она мне понравилась, – сказала Таппенс. – Мне кажется, что она... я определила ее для себя как добрую ведьму, наделенную магической силой, только магия у нее белая, а не черная.

– А он?

– Я его боялась, – призналась Таппенс. – Правда, не все время, только раз или два. Он вдруг превращался в нечто огромное и страшное. Не могу даже сказать, что меня испугало, но мне стало страшно. Возможно, я почувствовала, что он, как вы только что сказали, психически ненормален.

– Таких людей сколько угодно, и они зачастую совершенно безобидны. Однако никогда нельзя быть уверенным.

– Что мы будем делать сегодня у викария?

– Зададим несколько вопросов. Выясним некоторые вещи, которые дадут нам необходимую информацию.

– Будет ли там майор Уотерс? Человек, который писал викарию о своей маленькой дочери?

– Похоже, что такого человека в природе вообще не существует! Под старым могильным камнем действительно был гроб – детский гроб, покрытый свинцом. И там были спрятаны украденные вещи – золото и драгоценные камни, украденные во время ограблений в Сент-Албенсе. Целью письма к викарию было выяснить, что произошло с могилой. Дело в том, что в результате хулиганских набегов местных мальчишек на кладбище царил полный беспорядок – все было перевернуто.

III

– Мне очень, очень жаль, моя дорогая, – сказал викарий, протягивая обе руки навстречу Таппенс. – Я страшно расстроился, когда узнал, что с вами случилась такая ужасная вещь. Вы ведь были так добры ко мне, так старались помочь. Я чувствую себя, поверьте, это так, виноватым в том, что произошло. Я не должен был разрешать вам разгуливать среди этих могил, хотя и не мог предположить, – действительно никак не мог предположить, что эти хулиганы...

– Вы не должны себя казнить, викарий, – вмешалась мисс Блай, неожиданно возникнув рядом. – Я уверена, что миссис Бересфорд прекрасно понимает: к вам это не имеет никакого отношения. С ее стороны, конечно, было крайне любезно предложить свою помощь, но теперь все это уже позади и она прекрасно себя чувствует. Не правда ли, миссис Бересфорд?

– Конечно, – согласилась Таппенс, которую, однако, немного покоробило то, что мисс Блай с такой уверенностью свидетельствовала о ее здоровье.

– Проходите, пожалуйста, сюда, садитесь, я подложу вам подушку под спину, – продолжала хлопотать мисс Блай.

– Мне не нужна подушка, – возразила Таппенс, отказавшись от кресла, которое ей назойливо пододвигала мисс Блай. Вместо этого она села на очень неудобный стул с прямой спинкой, стоявший по другую сторону от камина.

Раздался резкий стук в парадную дверь, и все присутствующие в комнате вздрогнули. Мисс Блай поспешила к двери, чтобы ее открыть.

– Не беспокойтесь, викарий, – сказала она. – Я открою.

– Пожалуйста, сделайте это, если вам не трудно.

В холле послышались негромкие голоса, а потом мисс Блай вернулась, ведя за собой крупную женщину в платье из парчи и очень высокого и худого, мертвенно-бледного мужчину. Таппенс с удивлением на него уставилась. На плечи мужчины была накинута черная мантия, его худое лицо было точно из другого века. Таппенс подумала, что такое лицо можно было бы встретить на полотнах Эль Греко.

– Очень рад вас видеть, – сказал викарий и обернулся. – Позвольте вас познакомить: сэр Филипп Старк, мистер и миссис Бересфорд. Мистер Айвор Смит. А-а, миссис Боскоуэн. Как давно мы с вами не виделись. Это мистер и миссис Бересфорд.

– С мистером Бересфордом я уже знакома, – сказала миссис Боскоуэн. Потом она обратилась к Таппенс: – Как вы поживаете? Рада познакомиться. Я слышала, с вами случилась небольшая неприятность?

– Да, но теперь я чувствую себя хорошо.

Когда процесс знакомства закончился, Таппенс снова села на свой стул. Она почувствовала усталость, странно, что это теперь случалось чаще, чем прежде, вероятно, в результате недавнего сотрясения мозга. Она сидела неподвижно, полузакрыв глаза, что не мешало ей очень внимательно разглядывать присутствовавших в комнате людей. Она не прислушивалась к их разговорам, а только наблюдала за ними. У нее было такое чувство, словно все, что она видит, происходит на сцене, где собрались персонажи драмы, участницей которой ей невольно пришлось стать. Разнообразные события стянулись воедино, образовав плотное ядро. С приходом сэра Филиппа Старка и миссис Боскоуэн как бы прибавились еще два персонажа, доселе неизвестные. Они все время находились где-то там, вне круга, и вот теперь оказались внутри, каким-то образом замешанные в этом деле, связанные с ним. Почему, собственно, они появились здесь сегодня вечером, думала Таппенс. Кто-нибудь их пригласил? Айвор Смит? Распорядился ли он, чтобы они явились, или просто вежливо их попросил? Или же они были ему так же незнакомы, как и ей? Она думала про себя, что все это началось в «Солнечных горах», однако «Солнечные горы» отнюдь не центр всей истории. Центр находится, и всегда находился, здесь, в Сэттон-Чанселоре. Именно здесь происходили разные события. Причем давно. Определенно очень давно. События, которые ни в коей мере не касались миссис Ланкастер, но в которые она невольно оказалась вовлеченной. Но где же теперь находится миссис Ланкастер?

«Мне кажется, – подумала Таппенс, и мурашки побежали по ее спине, – мне кажется, что ее, возможно, уже нет в живых...»

И если это так, то, значит, она, Таппенс, допустила просчет. Начала действовать, потому что беспокоилась за миссис Ланкастер, считала, что ей грозит опасность, и решила ее разыскать и защитить. «И если она еще жива, – думала Таппенс, – я непременно это сделаю».

Сэттон-Чанселор... Именно здесь началось что-то важное и опасное. И «Дом на канале» каким-то образом со всем этим связан. Возможно, центром являлся именно он, а может быть, сама деревушка Сэттон-Чанселор? Место, где люди жили, уезжали, приезжали, откуда бежали, исчезали и возвращались вновь. Как, например, этот сэр Филипп Старк.

Не поворачивая головы, она устремила взгляд на сэра Филиппа Старка. Она ничего о нем не знала, не имела никаких сведений, кроме тех, которые почерпнула в ходе бесконечного монолога миссис Копли, когда та сообщала ей общие сведения об обитателях тех мест. Тихий человек, ученый-ботаник и к тому же предприниматель – по крайней мере, владеет акциями промышленных компаний. Следовательно, богатый человек и очень любит детей. Вот-вот. Снова дети. «Дом на канале», птица в камине, детская кукла, засунутая туда неизвестно кем. Детская кукла, набитая бриллиантами, – добыча грабителей. Этот дом – один из притонов крупной шайки преступников. Однако существовали преступления гораздо более необычные и жестокие, чем ограбление. Миссис Копли говорила: «Я всегда подозревала, что это мог сделать он».

Сэр Филипп Старк. Он убийца? Сквозь полузакрытые глаза Таппенс изучала его, ясно отдавая себе отчет в том, что изучает с единственной целью: определить, подходит ли он под ее понятие об убийце – больше того, убийце маленьких детей?

«Интересно, сколько ему лет, – думала она. – По крайней мере, семьдесят? А может быть, и больше». Бледное аскетическое лицо. Да, определенно аскетическое. И явно измученное. Большие темные глаза. Глаза с картин Эль Греко. Худое, истощенное тело.

«Вот он явился сюда сегодня вечером. Зачем?» – гадала Таппенс. Она перевела взгляд на мисс Блай. Та не могла спокойно усидеть в своем кресле – то пододвинет к кому-нибудь стол, то предложит подушку, то передвинет коробку с сигаретами или спички. Волнуется. Ей явно не по себе. Все время смотрит на сэра Филиппа Старка. Как только чуть успокоится, не сводит с него глаз.

«Прямо-таки собачья преданность, – подумала Таппенс. – Наверное, была в него когда-то влюблена. Не удивлюсь, если и до сих пор в какой-то степени влюблена. Ведь даже когда стареешь, все равно любить не перестаешь. Молодежь вроде Дерека и Деборы думает, что в старости любить невозможно. Они не могут себе представить, что и немолодой человек способен любить. Я же полагаю, что она до сих пор в него влюблена – преданно и безнадежно. Кто-то, по-моему, говорил, то ли миссис Копли, то ли викарий, что мисс Блай, когда была молодой девушкой, работала у него секретаршей и что она до сих пор занимается его делами?

Ну что же, – рассуждала Таппенс, – не редкость, когда секретарша влюбляется в своего патрона. Вот мисс Блай и влюбилась в Филиппа Старка. Можно ли это считать важным и полезным фактом? Что, если мисс Блай знала или подозревала о том, что за аскетической внешностью скрывается ужасное безумие? Он всегда так любил детей.

«Слишком уж любил детей, по моему мнению», – говорила миссис Копли.

Такое иногда случается. Может, потому-то он и выглядит таким измученным.

О маньяках-убийцах мы ничего знать не можем, это дело врачей и психиатров, – думала Таппенс. – Почему у них возникает желание убить ребенка? Что заставляет их это делать? Жалеют ли они об этом впоследствии? Может быть, они делаются себе отвратительными, приходят в ужас от того, что совершили?»

В этот момент их глаза встретились, и она уловила какой-то ответный знак.

«Ты думаешь обо мне, – сказали его глаза. – Да, ты думаешь правильно. Я человек, которого преследуют дьяволы».

Да, совершенно правильное определение. Его преследуют дьяволы.

Она отвела глаза. Теперь ее взгляд остановился на викарии. Викарий ей нравился. Такой славный человек. Известно ли ему что-нибудь? Может быть, и известно. А может быть, он находится в самом центре преступного клубка и даже не подозревает об этом. Вокруг него творятся разные дела, а он о них и понятия не имеет благодаря своей крайней невинности – даже в какой-то степени опасному качеству.

Миссис Боскоуэн? Но ведь о ней почти ничего не известно. Немолодая женщина, личность, как ее определил Томми, однако это мало что говорило. В этот момент, словно прочитав мысли Таппенс, миссис Боскоуэн поднялась со своего места.

– Вы не возражаете, если я пойду наверх и умоюсь? – обратилась она к викарию.

– О, конечно. – Мисс Блай вскочила на ноги. – Я вас провожу. Вы позволите, викарий?

– Я сама прекрасно знаю, куда идти, – сказала миссис Боскоуэн. – Не беспокойтесь. Миссис Бересфорд?

Таппенс от удивления прямо-таки подскочила на своем стуле.

– Я вам покажу, где здесь что, – заявила миссис Боскоуэн. – Пойдемте со мной.

Таппенс встала, послушно, словно ребенок. Хотя сама себе в этом не призналась бы. Однако она поняла, что миссис Боскоуэн так распорядилась, а когда миссис Боскоуэн приказывает, ей подчиняются.

Миссис Боскоуэн прошла через дверь в холл, и Таппенс последовала за ней. Миссис Боскоуэн стала подниматься по лестнице – Таппенс шла за ней по пятам.

– Комната для гостей на верхнем этаже, – сказала миссис Боскоуэн. – Она всегда содержится в полном порядке. А из нее – вход в ванную.

Поднявшись на верхнюю площадку, она вошла в комнату и включила свет, приглашая Таппенс войти.

– Я рада, что вы оказались здесь, – начала миссис Боскоуэн. – Я очень надеялась вас встретить, потому что беспокоилась за вас. Ваш муж говорил вам?

– Что-то в этом духе было сказано.

– Да, я беспокоилась. – Она закрыла за собой дверь, так что они оказались наедине, словно удалившись от всех, чтобы тайно о чем-то посовещаться. – Вы почувствовали, – спросила Эмма Боскоуэн, – что Сэттон-Чанселор – это опасное место?

– Оно оказалось опасным для меня, – ответила Таппенс.

– Да, мне сказали. Вам еще повезло. Могло быть и хуже. Впрочем... да, мне кажется, теперь я понимаю.

– Вы что-то знаете, – настаивала Таппенс. – Вам что-то известно об этих делах, это так?

– В какой-то степени, – согласилась Эмма Боскоуэн. – Что-то я знаю, а чего-то нет. Бывает, что человек инстинктивно что-то чувствует. И когда инстинктивное чувство подтверждается, это вызывает тревогу. Вся история с шайкой преступников кажется такой невероятной. Не похоже, чтобы она была связана с... – Она внезапно остановилась. – Я хочу сказать, подобного рода преступления совершаются и всегда совершались. Но они сейчас прекрасно организованы, точно так же, как любое деловое предприятие. В них самих для вас нет ничего опасного. Опасность заключается в другом. В знании. Если знаешь, в чем заключается опасность, и хочешь ее предотвратить. Вы должны быть очень осторожны, миссис Бересфорд, действительно очень осторожны. Вы принадлежите к людям, которые вторгаются в чужую среду, а это небезопасно, в особенности здесь.

– У меня была старая тетушка, – медленно проговорила Таппенс, – вернее, это тетушка Томми, а не моя, так вот, в доме для престарелых, в котором она умерла, кто-то ей сказал, что среди обитателей этого дома есть убийца.

Эмма молча кивнула.

– В этом доме случились две смерти, – продолжала Таппенс, – по поводу которых доктор испытывал серьезные сомнения.

– Именно это побудило вас действовать?

– Нет, все началось еще раньше.

– Если вы располагаете временем, – сказала Эмма Боскоуэн, – расскажите мне очень быстро – как можно быстрее, потому что нас в любую минуту могут прервать, – все, что случилось в этом доме для престарелых, какое именно событие или обстоятельство заставило вас начать расследование.

– Да, я могу сказать об этом в двух словах, – кивнула Таппенс и ввела собеседницу в курс дела.

– Понятно, – проговорила Эмма Боскоуэн. – И вы не знаете, где теперь находится эта старушка, миссис Ланкастер?

– Не знаю.

– Вы предполагаете, что ее уже нет в живых?

– Я считаю, что это вполне вероятно.

– Потому что ей было что-то известно?

– Да. Она о чем-то знала. О каком-то убийстве. О том, что был убит ребенок.

– Я думаю, что вы ошибаетесь, – покачала головой миссис Боскоуэн. – Мне кажется, что здесь что-то не так. Ваша старушка напутала насчет ребенка, спутала с чем-то другим, с другим убийством.

– Вполне возможно. Старые люди часто путаются в разных событиях. Однако здесь были случаи убийства детей. Мне об этом рассказала женщина, у которой я снимала комнату.

– В этих краях действительно происходили такие случаи. Но это было очень давно. Не помню, когда именно. Викарий вряд ли знает о них, его в ту пору здесь не было. А вот мисс Блай тогда жила здесь. Да, наверняка жила. Была, должно быть, совсем молоденькой девушкой.

– Да, наверное, так, – согласилась Таппенс. – Она всегда была влюблена в сэра Филиппа Старка?

– Значит, вы тоже заметили? Да, я думаю, что всегда была влюблена. Была ему беззаветно предана, поистине боготворила его. Мы с Уильямом сразу это поняли, как только приехали сюда в первый раз.

– А зачем вы приехали? Вы жили в «Доме на канале»?

– Нет, мы никогда там не жили. Но ему очень нравился этот дом. Он писал его несколько раз. А что случилось с той картиной, которую ваш муж мне показывал?

– Он привез ее назад, домой. Муж рассказал мне о том, что вы говорили о лодке, о том, что на картине вашего мужа лодки не было, лодки с названием «Уотерлили»...

– Да, когда я видела ее в последний раз, там никакой лодки не было. Ее пририсовали позже.

– И добавили название: «Уотерлили». А человек, которого никогда не существовало, майор Уотерс, разыскивал могилу ребенка по имени Лилиан, но в этой могиле не было никакого ребенка, только детский гробик, наполненный похищенными драгоценностями. Эта пририсованная лодка была, должно быть, знаком, указывающим на то, где спрятано сокровище. Все замыкается на этом преступлении.

– Весьма вероятно... Однако нельзя быть уверенным в том... – Эмма Боскоуэн внезапно замолчала. – Она идет сюда, ищет нас, – быстро проговорила она.

– Кто?

– Нелли Блай. Идите скорее в ванную. Заприте дверь.

– Она обыкновенная сплетница, вечно сует нос не в свое дело, – сказала Таппенс, скрываясь в ванной.

– А я подозреваю, что не просто сплетница, – заметила миссис Боскоуэн.

Мисс Блай открыла дверь и вошла в комнату, торопливо и озабоченно, готовая оказать всяческую помощь.

– Надеюсь, вы нашли все, что вам нужно? – затараторила она. – В ванной есть все необходимое? И мыло, и чистые полотенца? Миссис Копли приходит и помогает викарию по хозяйству, но мне все равно приходится следить за порядком.

Миссис Боскоуэн и мисс Блай вернулись вниз вместе. Таппенс пришла в гостиную минуту спустя. Когда она вошла в комнату, сэр Филипп Старк встал, пододвинул ей кресло и сел возле нее.

– Вам так удобно, миссис Бересфорд?

– Да, благодарю вас. Очень удобно.

– Я с большим сожалением услышал о том, что с вами случилось, – проговорил он. Речь его отличалась известным шармом, однако голос, несмотря на глубину, был глухим и каким-то потусторонним, как у призрака. – Какие тяжелые времена нынче, коль скоро случаются такие происшествия.

Он, не отрывая глаз, смотрел ей прямо в лицо, и она подумала: «Он меня изучает, не меньше, чем я его». Она бросила быстрый взгляд на Томми, но он в это время разговаривал с миссис Боскоуэн.

– Что привело вас в Сэттон-Чанселор, миссис Бересфорд?

– О, мы хотим приискать себе домик в деревне, – сказала Таппенс. – Муж уехал на несколько дней на какую-то конференцию, и я решила проехаться по разным местам, чтобы выбрать симпатичное местечко – присмотреться, узнать, сколько это будет стоить, и так далее.

– Я слышал, что вы смотрели дом возле моста на канале, верно?

– Да, смотрела. Мне кажется, я видела его однажды из окна, когда ехала в поезде, и он показался мне таким симпатичным – по крайней мере, снаружи.

– Да, я согласен. Однако даже снаружи он требует заботы и внимания. Крыша и все такое прочее. С противоположной стороны он не так красив, не правда ли?

– Конечно. Вообще, мне показалась странной идея разделить дом на две половины таким необычным образом.

– Да, но разные люди думают по-разному, – заметил сэр Филипп Старк.

– Вы никогда не жили в этом доме? – спросила Таппенс.

– Нет, никогда. Мой собственный дом сгорел много лет назад. Правда, часть его уцелела. Вы, наверное, видели его, или вам показывали. Он находится на горе, немного повыше дома викария. Горой в наших краях называют просто холм. Мой отец построил этот дом еще в 1890 году, а может быть, и раньше. Особняк, которым он гордился. В готическом стиле, несколько напоминал Бальморал. В наши дни архитекторы снова вернулись к этому стилю и восхищаются им, хотя лет сорок назад он вызывал у них отвращение. Это был в полном смысле «дом для джентльмена». – В его словах прозвучала легкая ирония. – Бильярдная, будуар, колоссальная столовая, бальная зала, не меньше четырнадцати спален, и в свое время – по крайней мере, мне так говорили – обслуживал этот дом целый штат прислуги, состоявший из четырнадцати человек.

– Судя по вашему тону, вы сами никогда его не любили.

– Верно, не любил. Я не оправдал надежд своего отца. Он был весьма преуспевающим предпринимателем и надеялся, что я пойду по его стопам. А я не пошел. Отец обошелся со мной очень благородно. Я получал каждый год вполне приличную сумму денег – тогда это называлось содержание, – и он оставил меня в покое.

– Я слышала, что вы интересуетесь ботаникой.

– Да, это одно из моих увлечений. Я собирал гербарии из полевых цветов в разных местах и в разных странах, в особенности на Балканах. Вам не приходилось бывать на Балканах и собирать там полевые цветы? Это изумительное место.

– Звучит заманчиво. А потом снова возвращались и продолжали жить здесь?

– Я давно здесь не живу, вот уже много лет. В сущности, я здесь не бывал с тех пор, как умерла моя жена.

– Ах вот как, – сказала Таппенс слегка смущенно. – О, я не... простите.

– Это случилось уже давно. Она умерла еще до войны. В 1938-м. Она была очень красивой женщиной.

– У вас в доме сохранились ее фотографии?

– О нет, дом стоит совершенно пустой. Вся мебель, картины и прочие вещи свезли и отдали на хранение. Остались только одна спальня, кабинет и гостиная, куда приезжает мой управляющий или я сам, когда возникает надобность заняться делами по имению.

– А имение не продали?

– Нет. Ходят разговоры о разных проектах, о разработках, связанных с землей. Я не интересовался, поскольку эти дела меня не занимают. Мой отец надеялся положить начало некоей феодальной династии. Я должен был ему наследовать, а после меня – мои дети, и так далее, и так далее. – Он помедлил немного и продолжал: – У нас с Джулией не было детей.

– Понимаю, – мягко проговорила Таппенс.

– Вот и получается, что мне незачем сюда приезжать. Я и не приезжаю. Все, что нужно, делает за меня Нелли Блай. – Он улыбнулся ей через комнату. – Она была для меня превосходным секретарем – лучше не бывает. Нелли Блай до сих пор занимается моими делами.

– Вы никогда сюда не приезжаете и в то же время не хотите продать свое имение? – удивилась Таппенс.

– Тому есть весьма веские причины, – отозвался Филипп Старк. Легкая улыбка скользнула по его аскетическому лицу. – Возможно, я в какой-то степени все же унаследовал деловые качества своего отца. Дело, видите ли, в том, что земля все время растет в цене. Это значительно более выгодное вложение капитала, чем деньги, вырученные от ее продажи. Стоимость земли увеличивается буквально каждый день. Когда-нибудь – кто знает? – здесь будет выстроен новый спальный район.

– И вы разбогатеете?

– Я стану значительно более состоятельным человеком, – сказал сэр Филипп. – Я и сейчас достаточно богат.

– Чем вы занимаете свое время?

– Я путешествую, у меня есть кое-какие интересы в Лондоне. Например, картинная галерея. Покупаю и продаю картины. Все это очень интересные занятия. Они занимают время – до того самого момента, когда тебе на плечо опустится тяжелая рука, что будет означать: «Время уходить».

– Не говорите так. Это звучит... у меня мурашки забегали по спине.

– Напрасно, вам предстоит это не скоро. Мне кажется, что вы проживете долгую жизнь, миссис Бересфорд, и очень счастливую.

– Я и теперь счастлива, – сказала Таппенс. – Не сомневаюсь в том, что получу свою долю болячек и недугов, которыми страдают старики, – оглохну, ослепну, приобрету артрит и прочие приятные вещи.

– Я думаю, вы не будете от всего этого страдать, как другие. Вы и ваш муж, осмелюсь сказать, не нарушая приличий, счастливы вместе.

– О, вы правы! – воскликнула Таппенс. – Я считаю, что в жизни нет ничего лучше, чем быть счастливой в браке. Вы согласны?

Мгновение спустя она уже пожалела, что произнесла эти слова. Взглянув на человека, сидевшего напротив нее, который, как она понимала, много лет скорбел о своей жене и который, вероятно, продолжает ее оплакивать, она рассердилась на себя.

I

Это было на следующее утро после вечера у викария.

Айвор Смит и Томми, прервав свою беседу, посмотрели на Таппенс. А Таппенс не отрываясь смотрела в камин. Мысли ее витали где-то далеко.

– Что делаем дальше? – спросил Томми.

С глубоким вздохом Таппенс вернулась оттуда, где бродили ее мысли, и взглянула на мужчин.

– Мне по-прежнему кажется, что все между собой связано, – сказала она. – Вчерашний вечер, например. Для чего он был устроен? Что все это означает? – Она посмотрела на Айвора Смита. – Вы оба, возможно, это понимаете. Вы знаете, где мы находимся?

– Ну, я бы не стал так ставить вопрос, – ответил Айвор. – Мне кажется, что цели у нас все-таки разные, разве не так?

– Не совсем.

Оба вопросительно уставились на нее.

– Ладно, признаю, – вздохнула Таппенс. – Я – женщина, одержимая одной идеей. Я хочу найти миссис Ланкастер. Хочу быть уверенной, что с ней ничего не случилось.

– Для этого тебе нужно сначала найти миссис Джонсон, – заметил Томми. – Ты никогда не найдешь миссис Ланкастер без миссис Джонсон.

– Миссис Джонсон. Да, очень хотелось бы... Но вас, насколько я понимаю, эта линия не интересует, – сказала Таппенс, обращаясь к Айвору Смиту.

– Нет, что вы, миссис Томми, очень даже интересует.

– А мистер Экклз?

Айвор улыбнулся.

– Я думаю, недалек тот час, когда возмездие настигнет мистера Экклза, – сказал он. – И все– таки я бы не стал на это особенно рассчитывать. Этот человек заметает следы с необыкновенным искусством. Настолько, что никаких следов вообще не остается. Все, что он замышляет, им же идеально организовано, – задумчиво добавил Айвор себе под нос.

– Вчера вечером... – начала Таппенс и замолкла. – Могу я задавать вам вопросы?

– Задавать-то можно, – сказал Томми, – только не особенно рассчитывай на вразумительные ответы со стороны Айвора.