Счастье на высоких каблуках Хмельницкая Ольга

– Она придумала отличное место, – повторила подруга, – и сказала, что он никогда не догадается.

– Это точно в квартире? – спросила Марина.

– Видимо, да, – кивнула подруга, – потому что дачи у Лены не было, она нигде не бывала, разве что у меня в гостях, но вряд ли она стала бы прятать фотографию своего любовника у чужого человека или, например, в подъезде. Она вот так напрямую не говорила, что именно в квартире спрятала, но это как бы подразумевалось.

– Зачем было прятать фотографию? Он требовал ее назад, а Лена не отдавала? – спросила Марина.

– Видимо, да, – кивнула подруга, глядя на Марину разными глазами. – Я делаю такой вывод из слов «он никогда не догадается».

– Интересно. И очень плохо, – сказала Марина. – Потому что исчезновение моей сестры становится вдвойне подозрительным. Он ей не угрожал, не знаете?

– Вы понимаете, ваша сестра была в него дико влюблена, до невменяемости. Она бы не сказала никому об угрозах, розовые очки, знаете ли…

Марина встала.

– Позвоните, если Лена вдруг объявится у вас, – попросила она. – Пожалуйста.

– Конечно.

Когда Марина спускалась по лестнице, сердце у нее сжалось. Ей показалось, что сестра зовет ее. Откуда-то издалека.

– Они про Лену спрашивали, – сказал Виталик, морщась от боли, – эти сволочи в масках! А Лена-то в этот момент у нас дома была! Я все равно ничего не сказал, – добавил он голосом Коли Герасимова из фильма «Гостья из будущего».

Марина молча смотрела на мужа.

– Они искали Лену?

– Да.

– Елки-фиалки.

– Понимаешь, как дело было. Я увидел морду в окне, прыгнул. Он бежал по строительным лесам, я за ним. Он скользнул в окно, я за ним, там было темно, кто-то ударил меня сзади по голове, я упал, а в руке у меня катетер торчал-то… Помню, в руке боль, потом все мокрое.

– Катетер, – сказала Марина. – А мы думали, откуда кровь. А они тебе катетер из вены вырвали. Хорошо, что ты насмерть кровью не истек.

Виталик закрыл заплывшие глаза.

– Да, это необычное ощущение. Я чувствовал, как сдуваюсь, словно воздушный шарик. Потом меня куда-то несли, куда-то везли, я то терял сознание, то в себя приходил. И все время спрашивали, где Лена Кузнецова. Куда мы ее спрятали. Я так и не сказал. Я вообще ничего не чувствовал. Очнулся уже в больнице. А где Лена-то? Дома у нас по-прежнему?

– Пропала, – призналась Марина. – Прямо из нашего дома. Ушла и записку оставила «Прости, я виновата».

– Я ничего не понимаю, – сказал Виталик, – просто ничего. Я раньше ее подозревал, но сейчас как-то перестаю.

– У нее был любовник, – сказала Марина, – его никто не видел. Лена была в него дико влюблена. Я не знаю, что у них там произошло. И не знаю, кто это. Но это все он, этот человек.

Виталик смотрел на нее ввалившимися глазами.

– Почему, – спросил Виталик, – если в записке было написано «Смерть близка», они меня не убили?

– Они думали, что убили, – сказала Марина. – Тебя нашли лежащим на шоссе. Это очень хорошо, что водитель фуры вовремя заметил тебя и остановился. В трех метрах. Я думаю, что от кровопотери у тебя ни пульс не прощупывался, ни дыхания не ощущалось. Катетер…

Виталик тяжело вздохнул.

– Только один вопрос, – сказала Марина, наклоняясь в нему. – Кто такая Людмила Леденцова?

Виталик посмотрел на нее диким взглядом.

– Ничего не было, – сказал он, пряча глаза, – ну… флирт. Прости. Не более того. Я люблю тебя.

Он нашел ее руку и сжал пальцы. Марина подошла к больничному окну и посмотрела вниз. Неподалеку, на углу, были припаркованы синие «Жигули» с наглухо тонированными окнами.

Марина разобрала и снова собрала фиолетовую авторучку, потом понюхала ее, посмотрела на свет. Она так бы хотела вспомнить и закричать «Эврика!», но пелена в мозгу не рассеивалась, и свет не воссиял.

Она легла на ковер, раскинула руки и постаралась расслабиться.

– Не думать, не напрягаться, – говорила она себе. – Я должна вспомнить.

Тело постепенно расслаблялось. Калейдоскоп цветных зайчиков, пляшущих перед глазами, замедлялся. На мгновение заныли ноги, вынужденные постоянно мучиться на каблуках.

– Недавно. Я видела авторучку недавно.

Тело погружалось в негу. Голова стала пустой. Что-то зазвенело в ухе, потом звон прекратился.

– Ни о чем не думать. Особенно о белой обезьяне, – вспомнилась ей старая шутка.

Марина помотала головой. В мозг настойчиво лезли мысли о том, что надо позвонить Евгению и выяснить, как движется продажа пахучей квартиры. Марина глубоко вздохнула, представляя, что рабочие вопросы покидают ее сознание, оставляя вместо головы только оболочку, похожую на мяч. Наконец, под закрытыми веками наступили тишина и темнота. Все чернее, все глубже, все тише. Она услышала мерное биение собственного сердца, потом тихий шум, как будто где-то текла вода. Но это была не вода. Это текла по сосудам ее кровь.

– Есть! – вскочила она.

Нет, она вспомнила не про фиолетовую авторучку. Словно луч света, мелькнуло воспоминание, что таинственного любовника Лены видел в супермаркете Игорь. Сестра и ее мужчина покупали постельное белье.

– Он сможет его описать. Или хотя бы опознать, – подумала Марина.

Она выглянула в окно. Слежка не прекращалась. На этот раз это был желтый «Москвич». Мартовское солнце отражалось в черных стеклах.

Марина шла по супермаркету, толкая перед собой тележку, и чувствовала, как отпускает напряжение. Коробочка зефира в шоколаде, пять упаковок колгот цвета загорелого тела, носочки с тюльпанчиками, персики, большая упаковка винограда, копченая семга… Она спиной чувствовала, что за ней следят. Марина украдкой обернулась и посмотрела на высокого парня, который с преувеличенным вниманием рассматривал банку шпрот.

Марина снова повернулась, на секунду уловив в зеркале свое отражение. Высокая, изумительно красивая тридцатидвухлетняя женщина. Парень положил шпроты назад на полку и с напускным равнодушием двинулся вслед за Мариной.

У витрины с пирожными Марина притормозила. Воздушные, кремовые, украшенные вишенками, шоколадными фигурками, мелкой ореховой крошкой, они были прекрасны.

– Нет, нет и нет, – сказала сама себе Марина.

Собрав волю в кулак и ощущая удовлетворение, она прошла мимо.

«Удовольствие от того, что переступил через себя и сделал что-то правильно, длится дольше и переживается глубже, чем от потакания своим слабостям», – подумала она.

Тележка тем временем постепенно наполнялась.

«Раззудись, плечо, размахнись, рука», – подумала Марина, добавляя в тележку две итальянские булочки с пряностями, пакетик со смесью фундука, миндаля и кешью, а также новый «Космополитен» с анонсом статьи о том, как стать счастливой в три дня, на обложке.

Впереди маячил отдел с комнатными растениями. Марина водрузила на кучу фикус Бенджамина и два горшочка с кактусами.

«Я давно мечтала завести кактус», – подумала она.

Уже перед самой кассой Марина заехала в отдел с одеждой и купила зеленый мужской махровый халат и мужские тапки.

Затем покатила тележку, ставшую тяжелой и неповоротливой, к кассе. Парень пристроился в очередь сразу за ней. Марина скосила глаза. Ага, упаковка суши, пиво, кофе, колбаса в нарезке, батон, журнал «Плейбой». Все, нужное для того, чтобы скрасить долгое ожидание в засаде.

Кассирша принялась пробивать товар. Марина, которая не курила, как бы от нечего делать рассматривала выложенные под стеклом сигареты, на самом деле глядя на терпеливо ждущего высокого парня. Кассирша объявила сумму.

– Ой, а я забыла кошелек, – громко сказала Марина.

– Все в порядке, я расплачусь, – тут же отозвался парень.

Марина едва сдержала улыбку.

Молодой человек толкал тележку по парковке. Марина шла рядом, физически ощущая, как таращат глаза наблюдатели, сидящие за абсолютно черными стеклами старого красного «Мерседеса». Потом Марина долго ждала, пока он перегрузит покупки в ее багажник.

– Спасибо, – сказала Марина. – Я вам что-то должна?

Парень принялся мотать башкой из стороны в сторону так отчаянно, что, казалось, она вот-вот оторвется и пойдет скакать по парковке отдельно от хозяина.

– Тогда передайте большой привет вашему шефу, – сказала она.

Телефон зазвонил в ту же секунду.

– Выпендриваешься? – спросил Дима в трубку.

– Изо всех сил, – сказала она, поворачиваясь.

Он шел к ней через парковку. Невысокий, лысый и плотный, одновременно страшно некрасивый и очень близкий.

– Все купила? – спросил он, подходя и жестом отпуская охранника.

Марина смотрела на него сверху вниз.

– Я собираюсь подарить тебе халат и тапки, – сказала она.

– Мне как раз не хватало ни первого, ни второго, – сказал он, открывая ее машину с водительской стороны и залезая за руль. – Поехали, я все это примерю.

– Приставать не будешь? – спросила Марина, садясь на пассажирское сиденье.

– Ты меня спрашиваешь, старого импотента? – спросил он, бросив выразительный взгляд на ее ноги.

Он вырулил с парковки. Красный «Мерседес» резво поехал следом.

– Твои люди есть в больнице? Где лежит мой муж? – спросила Марина. – А то я в охранном агентстве наняла пару человек, чтобы они следили за Виталиком.

– У меня там трое, – ответил он.

– Спасибо.

Дима сидел на диванчике в новеньком зеленом халате и в тапках и пил кофе. У него были короткие мускулистые и волосатые ноги.

– Ты еще не видела, как я живу, – сказал он. – Я приглашаю тебя в гости.

– Обязательно, – ответила Марина. – Но только не сегодня.

– Ты смотришь на меня, как на сексуального маньяка, – продолжал он. – Ты меня боишься?

– А тебе неприятно?

– Напротив. Тем более что ты мне должна деньги за кактусы и за это дерево в горшочке, которое уже сбросило половину листьев.

– Это фикус Бенджамина, они плохо переносят переезды с места на место, – сказала Марина, намазывая масло на итальянскую булочку с пряностями. – Позвони Игорю. Нам надо встретиться.

– Расскажи, что ты выяснила, – попросил Дима. – А то я видел, как ты перемещаешься с места на место, но не знаю, что тебе рассказали.

– У Лены был любовник, которого она обожала до поросячьего визга и полной неадекватности. Устраивала ему истерики, требовала жениться, рыдала. Он старался, чтобы его никто не видел, более того, Лена никому не называла его имени. Но он когда-то подарил ей свою фотографию, а потом начал требовать ее назад. Лена спрятала ее. Надежно. Была уверена, что он не догадается куда.

– А Игорь сказал, что видел его в супермаркете, да-да, я помню!

– Угу. Когда они покупали синее постельное белье с подсолнухами.

Дима набрал номер Игоря.

– Выключен. Но мы его отловим, – сказал Дима, снова с удовольствием глядя на ноги Марины.

Она перехватила взгляд.

– Ну посмотреть-то можно, – улыбнулся он.

Марина поставила чашку с недопитым кофе на столик.

– Дима, – сказала она, – девяносто процентов женщин в этом городе были бы счастливы с тобой спать. Они бы совали тебе под нос коленки и все остальное тоже и умоляли потрогать. А ты смотришь на меня так, будто уже десять лет не видел женщин.

– Количество не имеет никакого отношения к качеству, – парировал он. – Как будто ты не знаешь, какая разница между просто трахом и сексом с кем-то, кого по-настоящему хочешь.

– Пикапер, – сказала Марина.

Он рассмеялся. Зеленый халат на волосатой мускулистой груди распахнулся, обнажив бледно-голубую татуировку с группой крови.

Лене было холодно. В яму откуда-то сверху тек ручеек, было сыро, мокро, промозгло и темно. Пару раз Лена пыталась вскарабкаться по глиняным стенкам, но руки скользили, словно по жиру. Голова болела. Наверху шумел лес.

– За что? – спросила вслух Лена, пытаясь поймать ртом капли, падающие сверху.

Она вспомнила, как снова и снова он спрашивал, где фотография. А когда Лена отказалась говорить, угрожал просто закопать яму и Лену тоже. Она ответила ему «нет», и тогда он начал бросать вниз камни, пытаясь попасть ей по голове.

«Только бы она нашла эту фотографию, – в который раз подумала Лена, мысленно призывая на помощь сестру, – только бы догадалась, в чем дело».

Ей было очень страшно. Лена попыталась вытащить из земли корень, но стенки казались рыхлыми и ненадежными, и Лена не решилась сильно дергать, боясь обрушить яму. Сверху виднелась стальная решетка. Но даже если бы и не решетка, вылезти отсюда решительно невозможно.

Еды у Лены не было, а вода была. Талая, мартовская, мутная.

Иногда Лена начинала кричать, надеясь, что ее кто-то услышит. Она охрипла, но никто так и не пришел.

– Игорь? Вы знаете, он запил, – сказала Юля. – К сожалению. И любовницу свою прежнюю бросил. Говорят, у него теперь другая.

В маникюрном салоне остро пахло химией.

– Ну, он же не один пьет. У него есть какие-то друзья, – сказал Дима. – Они могут знать, где он сейчас.

– Миша и Толик, – сказала Юля. – А зачем он вам? Вы думаете, это он убил Жанну, да?

– А вы как думаете? – мягко спросил Дима.

– Конечно, он, – вдруг сказала Юля, – но он не виноват! Это она виновата. Разве можно так топтаться ногами по любящей душе. Этот ее старый богатый козел… Она сама говорила, что он урод. Зачем… только из-за денег…

– Это я, – мягко произнес Дима. – Тот самый старый козел и урод.

Юля испугалась.

– Извините, – сказала она.

На щеках у нее выступили пятна. Она не знала, куда девать глаза.

– Значит, Толик и Миша? – уточнила Марина.

– Да, они обычно в рюмочной на улице Черняховского зависают, – сказала Юля.

Дима повернулся и вышел. Марина пошла за ним, не попрощавшись и не сказав спасибо.

– Не бери в голову, ты классный, – сказала Марина.

Он вел машину более быстро и более агрессивно, чем обычно.

– Ты классный и умный, – повторила Марина. – Мне, во всяком случае, ты нравишься.

Дима молчал.

– Я старый богатый козел, – сказал он наконец. – В следующий раз я оденусь в лохмотья и пойду в библиотеку, приставать к «синим чулкам». Может, хоть там я найду кого-то, кто полюбит меня самого, а не мои деньги, мои машины и мои квартиры.

– Не надейся, – возразила Марина. – Тебя глаза выдают. Я могу определить, сколько у человека денег, исключительно по глазам. Пусть лохмотья, пусть маршрутка, пусть стоптанные ботинки и сумка в клеточку. Ничего не поможет. Можешь не маскироваться.

– А рядовая библиотекарша или старая дева тоже все по глазам поймут? – спросил он.

– Нет. Но зачем они тебе нужны?

Он посмотрел на Марину.

– Мне что, убить твоего мужа? Своими руками? – спросил он. – Чтобы ты досталась мне?

Марина молчала.

– Я твой друг, – сказала она наконец. – Это очень много, поверь.

– Это офигенно, – подтвердил он.

Машина остановилась рядом с облезлой вывеской «Рюмочная». Сзади притормозила охрана, чуть было не въехав в бампер.

– Э-э-э, Игорешка? – спросил лохматый парень с красным лицом. – Игорешка уехал с какой-то телочкой.

– Ушел. Он пешком ушел с телочкой, – уточнил Толик. – А что телефон выключен, так он его уже давным-давно продал, ему на водку не хватало. А Тузю, собачку свою, к родственникам отправил. От греха подальше.

Дима поставил на заплеванный стол бутылку водки. У Миши загорелись глаза и задрожали руки.

– С Викой он пошел, – сказал Толик после небольшой паузы. – К кому-то на хату. Он в последнее все время бухает, Игорешка. Мы в одном… ик!.. классе учились. А потом он женился на этой стерве, этой дуре, которая ему изменяла. Бедняга. Пусть лучше уж с Викой.

Они, не отрываясь, смотрели на бутылку водки.

– Ты открой, командир, – сказал Толик, – а то мало ли. Будешь дразниться, а потом с собой увезешь пузырь-то.

– Позже, – сказал Дима, – вот услышу что-нибудь интересное, открою.

– Не везло Игореше с бабами, – сказал Миша, – ох не везло. Сначала эта его красотка-певица склеила ласты, в мужиках запуталась, потом любовница бросила, теперь вон он с Викой. И все на допросы ходил, все на допросы. Подписку о невыезде с него взяли.

– Да-а-а, – протянул Толик, гипнотизируя бутылку. – Подписку взяли, это точно. Он много раз об этом говорил.

Дима открыл пробку и налил каждому в стакан на донышко.

– Нектар, – прошептал Миша.

– Амброзия, – подтвердил Толик.

Лица у них расслаблялись и наливались идиотским счастьем.

– Я тебе правду скажу, – возвестил Миша, глядя на бутылку, – если еще нальешь.

Дима плеснул каждому по полстакана. Миша схватил свой стакан двумя руками.

– Скрывается он, – сказал Толик, понижая голос, – скрывается. Посадят его. В милиции уже знают, что он жену ревновал, что у нее другой был, он напивался и кричал, что ненавидит ее. Он и любовницу себе завел, чтобы на равных быть с этой хористочкой своей. А потом убили ее.

Толик многозначительно посмотрел на Диму. Миша закивал, подтверждая сказанное.

– Убёг, – сказал Миша, почесал небритый подбородок и посмотрел на Диму красными водянистыми глазами, – а нас просил говорить всем, что забухал просто, что по телочкам пошел. Типа, не то что он скрывается, где-то здесь он, но ушел в запой. Вот.

«Нашел кому доверить тайну», – подумал Дима, глядя на бухарей.

– Только одно сказал, – продолжил Толик, – надеется, что любовник покойной найдет убийцу. Вот удивительно, правда? Главный враг был, а он теперь на него надеется.

Миша одним махом допил стакан. Дима налил еще.

– Где Игореша сейчас? – спросил Дима.

– Не знаю, – помотал головой Миша. – А ты кто, собственно? Мент?

Вместо того чтобы окончательно окосеть, он начал трезветь.

– А я и есть тот самый любовник, – сказал Дима. – Который ищет убийцу жены Игореши.

Оба алкоголика синхронно уставились на Диму и даже, казалось, тяжелее задышали.

– Точно, ты, – подтвердил Мишаня после минутных раздумий, – так Игореша и говорил, урод, мол, уродом, голова как мяч, нос картошкой, лысый банан, и вообще весь маленький и кривой.

Марина закрыла глаза, но когда открыла, Дима улыбался.

– Да, я, – сказал он. – И мне сейчас нужна помощь Игоря. Он видел одного человека, который нам нужен. Пусть хотя бы позвонит. Телеграмму отправит, записку напишет, все, что угодно.

– Не знаем мы, где он, – сказал Миша. – Но если появится, позвонить попросим.

Дима вышел, Марина поспешила за ним.

Лена лежала в размокшей грязи и смотрела вверх. Дождя не было, мартовский день выдался солнечным и погожим, косые лучи солнца пробивались сквозь железную решетку. Она попыталась снова закричать, но ничего не получалось. Где-то Лена читала о человеке, который ничего не ел почти пятьдесят дней и не только выжил, но еще и здоровье поправил.

«Главное, вода есть», – подумала Лена, но это выглядело слабым утешением.

Потому что ее никто никогда не найдет. Замаскированную решетку не видно. Даже если кто-то пройдет в двух метрах, он может ничего не заметить. А тут вообще никто не ходит, лес, ранняя весна. Даже грибников еще нет – март.

Лену очень беспокоила мокрая одежда, сырость и невозможность согреться. Спать на мокрой земле было ужасно, Лена замерзала, под одежду затекала вода и заползала сырость, температура падала ниже нуля.

Она встала и попыталась поймать лицом хоть чуть-чуть солнечного света. Чем дальше, тем больше она утверждалась в мысли, что останется здесь навечно. Лена закрыла глаза и попыталась мысленно позвать сестру. Она звала и звала, представляя то самое место, где она спрятала фотографию.

И ей становилось легче – будто она хоть что-то делает.

– Как он? – спросила Марина врача.

– Рвется домой, – сказал доктор, – но о том, чтобы его выпустить, пока нет и речи. Мы влили вашему мужу плазму, но он еще слишком слаб. К тому же надо наблюдать, чтобы не возникли иммунные осложнения. Это, к сожалению, бывает.

У палаты дежурили люди Димы, заменившие персонал охранного агентства. Марина вошла в палату, и Виталик протянул к ней руку. Она подошла к нему, села рядом.

– Как ты? – спросила она, целуя его.

– Нормально, – ответил он.

Они изо всех сил обнялись и прижались друг к другу.

– Ребро не болит? Не давлю? – спросила Марина, стараясь обнимать мужа как можно нежнее.

– Все о’кей, – сказал он. – Тебе не удалось выяснить ничего… нового?

– Пока нет, – ответила Марина мужу, – пока ничего! Подумай, может, ты поймешь логику процесса? Три записки. Три покушения на меня, два на тебя. Исчезновение Лены. Этот ее любовник…

– Я тоже удивляюсь, – сказал Виталик, – никогда бы не подумал. Она всегда была такая… такая…

– Пассивная?

– Ну да. Пассивная, неухоженная. Совсем не такая, как ты.

– Всегда найдется кто-то, кому женщина понравится, – сказала Марина, – хоть один из тысячи, но найдется. Это аксиома. Хотя, если честно, я тоже удивилась, что у нее был любовник. Но это так, и Лена была просто помешана на нем.

– Неудивительно, – сказал Виталик, – у нее же низкая самооценка, она небось вцепилась с него мертвой хваткой, начались слезы, мелодрама, «Санта-Барбара». Я представляю этот тип женщин, ты уж прости.

– А эта записка «прости, я виновата»?

Виталик посмотрел на жену с изумлением.

– Она тут каким-то боком замешана. Я же говорил, говорил! Это она.

– Не она, а любовник. Она делала то, что он говорил.

– Ты права. А кто он? Ну хоть идеи какие-то есть?

– Я не знаю. Не знаю, – сказала Марина. – И в этом вся проблема. Его никто не видел. Потому что он не хотел, чтобы его видели.

Виталик в изнеможении откинулся на кровати.

Из магазина «Л’Этуаль» тонко тянуло сиренью. Больше всего на свете Марина любила именно этот запах. Когда-то, когда денег было намного меньше, у Марины был большой круглый флакон туалетной воды с круглой же бумажной наклейкой посредине. Нота у этой туалетной воды была только одна – сирень. И несмотря ни на что, Марина запахом наслаждалась.

И вот, спустя много лет, ей вдруг почудилось, что из «Л’Этуаль» пахнет сиренью. Как тогда, когда во флаконе плескалась прозрачная жидкость с сиреневым оттенком, от простого и безыскусного аромата которого у Марины наступало просветление. Она зашла в магазин.

Запах усилился. Марина чувствовала себя гончей. Она повела носом из стороны в сторону, потом пошла вдоль стеллажей. Сиренью пахло все отчетливее. В этом запахе Марине чувствовались весна, кураж, любовь, бесшабашная свобода. Она увидела флакончик издалека – он был упакован в сиреневую коробку.

– Да! – сказала Марина. – Да, да!

А потом купила себе десяток упаковок, чувствуя радость, волнение и иррационально ощущая, что все будет хорошо. В этот момент ей снова, как давеча на лестнице, почудилось, что она слышит голос сестры откуда-то издалека.

– У меня такое чувство, что Лена меня зовет, – сказала Марина.

– Я очень надеюсь, что она жива, – откликнулся Дима.

Они зашли в квартиру Лены. Марина первой, Дима – за ней.

– Он держит ее где-то взаперти, я уверена, – продолжила Марина, – пока она не скажет, где его фотография.

– Надо обыскать каждый сантиметр, – сказал Дима, – если бы еще знать, какого размера фото. Мы должны искать сами, в охране у меня отличные ребята, но они не слишком интеллектуальны. К счастью, чаще всего от них особого ума и не требуется. Иногда ум звериному чутью только мешает.

Марина потерла пальцы.