Золотой цветок Золот Андрей

Глава 20

Несколько секунд ничего не происходило. Василий Александрович бросил вопросительный взгляд на Синицына, тот стоял и смотрел на Цветок. Вдруг ключ из Цветка стал подниматься, плавно вытаскивая за собою прозрачный цилиндр, внутри которого, как в стеклянной вазе, покоился Золотой цветок. Но это было не стекло, и не кристалл, а непонятная субстанция, похожая на желе, все время меняющая цвет. Из-за субстанции сам Цветок трудно было разглядеть, и его цвет и размер становились неопределенными, расплывчатыми. Как только Цветок открылся, я почувствовал мощный поток теплой энергии во всем своем теле, как будто совсем рядом загорелся огонь или зажгли инфракрасную лампу. Так как тепло ощущалось и внутри моего тела, я даже чувствовал, как оно проливалось через меня. Вместе с тем, как менялись цвета субстанции, в котором находился Золотой цветок, менялись и энергии, исходившие от него. Становилось тепло и умиротворенно, хотелось прикрыть глаза и наслаждаться эйфорией, но вдруг неожиданно подступал легкий холодок, и все тело распрямлялось, как будто невидимая сила пыталась вытянуть позвоночник через макушку высоко вверх, причем при этом состояние эйфории не пропадало. Затем пришла невероятная бодрость, прилив сил такой мощи, что у меня перехватило дыхание. Мне захотелось схватить что-нибудь тяжелое и кинуть как можно дальше. Если бы не поменялся поток энергии, который меня моментально расслабил так, что подкосились ноги, то я, наверное бы, подскочил к вертолету и швырнул бы его вниз с горы.

Я посмотрел по сторонам и прочел на лицах всех собравшихся наслаждение, доставляемое им излучениями от Золотого цветка. Кто-то закрыл глаза и стоял, блаженно улыбаясь, кто-то присел на корточки и всматривался в Цветок, но тоже с улыбкой удовольствия. Один Синицын стоял серьезный, нахмурив брови, пытаясь уловить любую подсказку от Золотого цветка.

– Хорош тащиться, – прервал он блаженную тишину. – Есть у кого-то мысли, ощущения направления нашего движения или может быть видения?

– Это кайф!

– Нирвана!

– Покруче любой наркоты будет!

– И баб не надо, откройте только эту штуку!..

– В чем выражается ваш кайф? – спросил Синицын.

– Я чувствую… – неуверенно заговорил Василий Александрович. – От этой штуки исходит свет, непрерывно меняющий свои цвета… их не видно, но очень сильно ощущается во всем теле… кажется, что можно даже потрогать излучения, понюхать их, – дед несколько раз глубоко вдохнул носом.

За ним и все остальные начали шмыгать носами, я в том числе. Принюхавшись, я действительно ощутил очень приятный запах, который при смене цвета излучения менялся.

– …его даже слышно, – продолжал дед. – Оттенки цвета видны, но не глазами, а необъяснимым внутренним взором. Я могу с закрытыми глазами определить, какой цвет он излучает, – он прикрыл глаза.

Я прислушался к звукам, но сначала ничего не услышал. Затем, в момент, когда менялся цвет, подул сильный ветер, и я услышал явственно, что поменялся и звук ветра.

– Точно. Правильно все Вася описал, – проговорил один из пацанов.

Со всех сторон раздались голоса:

– Верно!

– Все именно так!

– И я то же самое чувствую, – сказал пилот.

Все взоры обратились на вертолетчика.

– Что это у вас за штука? – спросил он.

– Меньше знаешь, дольше живешь, – ответил Василий Александрович.

– Попробуйте мысленно задать Цветку вопрос: куда его нести? – сказал Синицын.

– Я уже задавал… Молчит… – ответил дед.

Я тоже мысленно спросил у Золотого цветка, куда его нести.

Ничего, кроме прежних излучений, не последовало.

– Тишина, – констатировал я.

Синицын еще раз вопросительно посмотрел на всех присутствующих. В ответ – отрицательные мотания головами и разведения рук. Он крепко задумался, приложив кулак к подбородку.

– Может, его в руки стоит взять, и тогда он даст почувствовать, куда его нести? – робко предположил я.

– Если честно, – ответил Синицын, – мы с Гришей его даже в руки не брали. В инструкции было написано, что его можно брать в руки только в том случае, если есть намерение использовать. Мы на всякий случай не стали пробовать. Мы ведь не знаем, что это и как оно себя поведет. Чувствуется, что штука не простая, поэтому – лучше не экспериментировать.

– Так именно мы и собираемся его использовать! – воскликнул Василий Александрович. – Он ведь нам дорогу должен показать.

– Это верно, – не совсем уверенно ответил Синицын. – По всей видимости, придется пробовать. Только чтоб без инициативы, – предупредил он громко, – в руках подержали, вопрос задали – и передавайте. Помните, что из-за этой штуки Атлантида погибла…

– Ни хрена себе! – раздался голос пилота. – Атлантида же затонула!

– Инициативу дурную кто-то проявил, вот и затонула! – отозвался Василий Александрович.

– Все слышали? Без инициативы, – повторил Синицын еще раз и обвел всех внимательным взглядом.

Дед согласно кивнул ему головой: «Начинай!»

Археолог медленным, нерешительным движением протянул руку к Цветку, но в нескольких сантиметрах его рука замерла…

– Что? – спросил дед.

– Боюсь…

– Тогда давай я… – предложил Василий Александрович.

Синицын не ответил, снова потянулся к Цветку и уже было коснулся субстанции, но снова отдернул руку.

– Теплое и мягкое… Похоже на воду… – неуверенно произнес он, отходя в сторону.

Все стали нервничать, топтаться на месте и перешептываться.

– Давай же, что ты томишь? Схватил – и побежал… – начал терять терпение Вася.

– Схватил и побежал? А если… – археолог нервно кусал губы и мял руки.

– Что – если? – спросил Василий Александрович.

– Если контакт произойдет, когда я его возьму в руки, и в этот момент подумаю о херне какой-нибудь? И все! Полетел в другие измерения…

– А ты думай о том, куда его нести! – резко наставил дед.

– А если не получиться? – археолог волновался все заметнее.

– Говорю тебе, давай я! Я о херне всякой не думаю…

– Давай, – наконец, согласился Синицын.

Василий Александрович уверенно приблизился к Цветку, потянул к нему руку и – замер.

– А как обратно вернуться, если того… туда улечу? – дед мотнул головой наверх, как бы показывая направление полета.

– Подумай об этом. Вся работа – только сознанием… – ответил Синицын.

– Хорошо… хорошо…

Василий Александрович продолжил движение, и вот уже вся кисть его руки погрузилась в желе, обволакивающее Цветок. Он взял его и медленно вытащил наружу. Цвета в плазме пропали, и все увидели Золотой цветок в руке деда. Он положил его на ладонь, поднял на уровень глаз и стал рассматривать со всех сторон. Все стали толкаться, подвигаясь ближе, все стремились рассмотреть диковинную вещь. Цветок был похож по форме на простую ромашку – с семью лепестками, толщиной около двух сантиметров и диаметром около десяти сантиметров, золотого цвета и отполированный со всех сторон. Одна его сторона походила на зеркальную, слегка отдавая золотом, она, переливаясь, меняла свои цвета. Создавалось ощущение, что проявляемые в зеркальной поверхности оттенки, появлялись не на самой поверхности, а отражались в окружающем пространстве. Но вокруг похожих цветов не наблюдалось.

– Ну что? – спросил Синицын, едва сдерживая нетерпение.

Василий Александрович молчал. Синицын переминался с ноги на ногу, потирая вспотевшие руки и иногда проводя рукавом по лбу, вытирая выступившую от волнения испарину.

– Ничего, – ответил дед после продолжительного молчания. – Сильнее чувствуется излучение и тепло в руках. А больше – ничего…

– Попытайся спросить, – робко посоветовал Синицын.

– Спрашивал. Молчит. На, теперь ты попробуй, – и передал Цветок Синицыну.

Тот немного помедлил, затем неуверенной, дрожащей рукой, моргая то одним глазом, то другим, взял из рук Василия Александровича Золотой цветок. Пока он его держал, выражение лица у археолога менялось каждую секунду и затем замерло на одной, разочарованной мине.

– Тишина, – с досадой прошептал он и передал Цветок дальше по кругу.

– Может, его… – дед сделал жест рукой, показывая, что он прикладывает его к солнечному сплетению.

– Если у всех то же самое, придется, – невесело отозвался Синицын. – Плохо, конечно, что мы без инструкции. Спокойней было бы…

– Что поделаешь: нет инструкции – значит, так надо… – оптимистично поддержал дед. – Значит, так и должно быть.

Дошла очередь взять Цветок и до меня. Сердце бешено заколотилось, руки затряслись и моментально вспотели, появилось отчетливое ощущение того, что сейчас должно произойти что-то очень важное. На вид Цветок выглядел тяжелым, но взяв его в руки, не почувствовал веса – как будто он был полым и весил совсем немного. Волнение моментально пропало, появилось ощущение умиротворения и спокойствия, казалось, что весь окружающий мир перестал существовать, все внимание сконцентрировалось на моих божественно приятных ощущениях и чувствах. Я поймал себя на мысли, что улыбаюсь, и ощутил, как улыбка с моего лица перетекала внутрь моего тела, к каждому органу, каждой клеточке… А может быть, все было совсем наоборот – улыбалось все мое тело, улыбалась душа, и чувство это уже физической улыбкой отражалась на лице.

В сердце появилась отчетливая тяга к Золотому цветку. Как будто две половины одного целого, давно разделенные, сейчас, через многие годы разлуки, встретились и очень хотят быть вместе. Мои руки невольно потянулись приложить Цветок к сердцу, но в мгновение в голове пронеслась мысль: «Эгоистические желания погубили атлантов, они стали считать себя избранными и возгордились. Не повторяй их ошибок, ты можешь погубить мир…»

– Что это такое? Откуда? – спросил я у себя. – Может быть, это и есть гордыня, и я потворствую своим желаниям, не думая об окружающих и последствиях. Мне захотелось приложить Золотой цветок к сердцу, и я решил это сделать. Конечно, это и есть она – гордыня. Посчитал себя избранным, хотя – такой же, как и все.

Вдруг я вспомнил свой сон и слова женщины в нем: «В какую сторону вы пойдете, решает одно сердце – твое».

Конечно, мне нужно слушать мое сердце, его выбор решает все.

«Это и есть тщеславие – гордыня в высшей степени… – снова тревожно заговорили мысли в моей голове. – Ты думаешь, такое возможно, чтобы от решения одного сердца могла зависеть судьба цивилизации, которая создавалась тысячелетиями? Или это всего лишь чрезмерно возбудившееся воображение навязывает тебе такие нелепые идеи?»

«Действительно – ведь сны и есть плоды воображения… – согласился я с появившимися из ниоткуда мыслями. – Этого нельзя делать. – И я уже собирался передать Цветок, как опять услышал зов сердца и вспомнил слова женщины из сна: «Когда настанет час, безмолвие ума поможет услышать тебе твое сердце».

«Вот он и есть этот час, – понял я. – Безмолвие ума поможет мне. Конечно, только ум мне и мешает сейчас принять решение, навязывая противоречивые сердцу мысли. Только сердце может знать истину, а ум и логика зачастую ведут человечество к ошибкам, потому что ум субъективен и в логике нет объективного взгляда, так как она основывается на известных фактах, а сердце знает все. Вот и сейчас ум навязывает мне то, что мне известно, и заставляет сделать логические обоснования моего поведения, но только сердце может сделать правильный выбор».

Я закрыл глаза и остановил все свои мысли, мешающие сконцентрироваться на ощущениях и понять мне свое сердце. Сразу вернулось непреодолимое влечение к Золотому цветку. Мои руки потянулись к сердцу и быстрым, плавным движением я приложил к нему Цветок. И – все как бы пропало, затихло, наступила полная темнота. Никаких мыслей, никаких чувств, никаких видений – ничего… Абсолютная пустота… Я не чувствовал своего тела, не слышал мысли – только темное пространство и мое безмолвное осознание абсолютной пустоты вокруг. Создалось такое впечатление, что я, вышедший из своего тела, оказался в комнате без света и без воздуха. Как будто мое сознание поместили в пустоту, сделали меня наблюдателем, чтобы я осознал ее и понял, что здесь действительно ничего нет. Неожиданно в пустоте вспыхнул яркий свет, разрезав все пространство ослепительно белыми лучами. Постепенно свет стал менее ярким и слился в одну мерцающую точку, очень знакомую, родную, я ее всегда знал. «Это – моя индивидуальность, – понял я, – мое Божественное начало, частичка Абсолюта, живущая во мне, мой дух, частичка Бога».

Понимание того, что происходит, возникло в сознании как мое собственное знание, как будто это давно мне было ведомо, и я достаточно трезво мог объяснить себе происходящие процессы – по мере их появления. С возникновением света и моего духа появилось ощущение существования жизни, исчезла пустота. Вокруг точки света стали появляться другие мерцающие сферы, точки. Появилась планета Земля. В одно мгновение пропали все мерцающие сферы вокруг, и я оказался среди кипящей лавы, в недрах Земли. Все затряслось, забурлило, стало взрываться, лава, смешиваясь с появившиеся водой, выбрасывала столпы пара, создавая чудовищное давление и заставляя разрываться мощные каменные своды, провоцируя обвалы и сокрушительные взрывы в недрах Земли. Вода прибывала и прибывала, постепенно заставляя раскаленную лаву остывать, превращая ее в обездвиженную массу, в огромный минерал, в котором и зарождается моя жизнь на планете. Мой дух начинает жить в минерале, излучая из себя потоки энергии, питая ею Землю и создавая излучения, взаимодействующие с другими минералами и ядром планеты, образуя гравитационное поле Земли и другие сложнейшие энергетические процессы. Я чувствую сознанием, как идет время, тысячи, сотни тысяч, миллионы лет я пребываю в толще Земли, превращаясь в мыслящий кристалл, ощущая постоянно меняющиеся потоки энергии.

Вдруг в земле появляется дрожь, постепенно переходящая в сильную вибрацию. Все начинает трястись, рушиться, падать в глубины земли, и мой минерал оказывается среди раскаленных докрасна таких же минералов, все начинает плавиться и минерал вместе с ними, образуя однородную массу лавы. Но минерал не успел раствориться в лаве, опять появилась вода, вытекающая из расщелин и моментально превращающаяся в пар. Вокруг опять все начинает кипеть, бурлить и взрываться. Лава быстро начинает подниматься, заполняя вместе с паром и бурлящей водой все пустое пространство до самых сводов, создавая огромное давление. И вот уже Земля не может удержать в себе свои недра, она раскалывается, и раскаленный минерал вместе с потоками лавы, пара, воды и пепла вырывается из-под земли на тысячи метров в небесное пространство и на огромной скорости летит обратно к выплюнувшей его земле. При ударе о засыпанную камнями Землю остаток минерала разлетается на мелкие кусочки. Он умер, но одновременно с этим мой дух освобождается от скрывающего его миллионы лет камня и медленно начинает удаляться от места гибели минерала. Для него открывается светящийся коридор в другой мир, яркий свет в конце которого манит своим приятным теплом. Я понимаю, что это тот свет, к которому каждый должен стремиться. Это – Сияние Господа Бога. Мой дух медленно приближается к концу коридора, и кажется, он вот-вот сольется с себе подобным сиянием… Но, оказывается, в светлом пространстве сияние продолжает манить, но это уже где-то дальше, в невидимой дали, где-то высоко-высоко, куда добраться мне суждено еще не скоро. Я замечаю, как что-то изменилось, дух стал не просто мерцающей точкой, он преобразился, стал больше, появились оттенки переливающихся цветов. Отчетливо стала видна овальная оболочка, я различаю в ней жизнь минерала, в котором жил дух. Появилось тело, в котором будет храниться весь опыт, пережитый духом. Я понимаю, что с появлением опыта появилась душа. Рядом со мной появляются белые силуэты, личности, мне кажется, очень знакомые, они кружат вокруг меня, общаясь между собой. Вместе мы перемещаемся по светлому пространству и внезапно оказываемся в прекрасном зеленом саду, где все растения не растут, а кружат вокруг меня в виде образов. Нет ни одного одинакового куста, цветка или дерева, все абсолютно разные и их очень-очень много. Я понимаю, что в данный момент свершается таинство выбора – кем я буду в следующей жизни. Сопровождающие меня души разлетаются по пространству, оставляя меня наедине с самим собой и давая возможность определится. После того как выбор сделан, моя душа на неимоверной скорости устремляется вниз к Земле и с чудовищной силой врезается в мягкую почву. Наступила полнейшая темнота. Через какое-то время я начал различать еле светящуюся точку духа внутри маленького семечка. Излучения Божественной энергии дали понять Земле, что в семечке есть жизнь, и к ней начали тянуться бактерии, витамины, минералы и все, что надо для того, чтобы из маленького зернышка выросло здоровое и полезное миру растение. Семечко раскрывается, и из него появляется росток. Вокруг ростка появляется эфирное излучение, и он начинает активно расти, пробивается через почву и проклевывается из-под земли, вытягиваясь листьями к свету, и с каждым днем наполняется все большей и большей энергией. Прекрасное создание Творца щедро расплескивает во все стороны живую энергию вместе с кислородом, а когда растение полностью созревает и на нем появляются великолепные цветки, пыльца с них, опадая или потревоженная ветром, летит во все стороны, и каждая мельчайшая частичка несет в себе потрясающий заряд жизни. Но проходит время, и цветок начинает чахнуть, стебель становится слабее. Ему уже тяжело держать бутоны. Они наклоняются вниз и выбрасывают семена, которые, рассыпаясь по земле, может быть, станут прибежищем для другой души и дадут ей возможность приобрести опыт растения.

Неожиданно появляется голова какого-то животного с длинной шеей, оно хватает растение огромной пастью и вырывает с корнем, аппетитно пожирает, и растение оказывается в желудке. Пожертвовало своей жизнью ради жизни животного. Душа покидает съеденный цветок, оставляя на Земле свою эфирную форму. Вскоре она рассеивается в пространстве, не оставляя после себя и следа. А для души опять открывается коридор, в конце которого этот великолепный манящий свет, и она стремится к нему, обогащенная опытом жизни растения. Снова знакомые силуэты парят вокруг меня и оценивают, что я принес с собой. Мы перемещаемся в иное пространство и попадаем в мир животных, которые, как и растения до этого, кружат вокруг меня, словно красуясь и заманивая в свое тело мою молодую душу. Выбор сделан, и я устремляюсь вниз, в тело животного.

Резко становится темно, тепло. Я нахожусь в чреве огромного животного – травоядного динозавра. Еще совсем неразвитый плод шевелится, толкается со своими братьями и сестрами. Постепенно появляются чувства. Плоды растут, и в чреве матери становится очень тесно, хочется есть, что-то мешает и сильно давит сбоку. Это что-то – мои сестра или брат, постепенно перестает мешать и пропадает в мелькнувшем в темноте свете. На меня начинают давить со всех сторон, выталкивая в сторону света. Моя голова оказывается в холоде, глаза ослеплены даже через веки ярким светом, вокруг шеи что-то давит крепким кольцом и начинает душить, становится страшно. Сзади давление усиливается, и я выскальзываю из чрева матери на холодную, твердую землю… Со всех сторон дует ветер, и появляется чувство опасности, незащищенности и жажды к жизни. Боль в области живота перебивает другие ощущения и сразу вызывает чувство голода, но я понимаю, что теперь этот голод не пройдет (как было до этого), и мне придется удовлетворять его самому, находя то, что мне годится в пищу. Совсем рядом появляется приятный запах. Он мне подсказывает, что там, откуда он исходит, я смогу что-то поесть. По мере возможностей я передвигаюсь в сторону запаха – ползком на брюхе и перебирая слабыми лапами. Натыкаюсь на что-то теплое и знакомое, источник запаха совсем рядом, тыкаясь мордой по сторонам, я нахожу его… Это – соски моей матери…

Время начинает двигаться быстрей. Травоядный динозавр крепнет, перестает питаться материнским молоком, питается травой самостоятельно, но все еще возле матери. Отстать от нее и стада означает смерть в агрессивной среде, в которой нет места слабым и больным. Если ты один, значит, ты большой хищник, если ты один, но не большой хищник, значит, ты корм для хищника. При полном созревании, помимо инстинкта самосохранения, появляется инстинкт продолжения рода, и динозавр начинает искать самку, а когда находит, овладеть ею оказывается совсем не просто, так как есть желающие сделать с нею то же самое. Между конкурентами начинается лютая борьба. Неожиданно моя лапа попадает в яму, и в этот момент противник меня сильно толкает, лапа ломается. Все тело пронизывает боль, и округу оглушает мой дикий рев. Все инстинкты усиливаются, хочется жить, продлевать род, размножаться, но шансов становится все меньше. Какое-то время динозавр пытается не отставать от стаи в поисках пищи, но это продолжается недолго, и вскоре он остается один, обреченный на верную гибель. Палачи себя ждать не заставляют. Появляется большая стая хищников помельче. Они набрасываются со всех сторон и острыми, как лезвия бритвы, зубами отрывают каждый по маленькому куску от все еще живого тела, доставляя ему невыносимую боль. Сопротивляться сил больше нет, и вскоре сознание гаснет. Наступает сильное облегчение. Душа покидает обгладываемое тело, устремляясь к манящему свету. Закончилась жизнь в постоянном страхе и голоде. Освободившись от тела, я понимаю, насколько прекрасна жизнь без него. Легкость и состояние полета души, полета туда, где ей приятно и комфортно, где ничего больше не стесняет, а есть лишь бесконечная эйфория.

Мои эмоции и инстинкты остались возле моего бездыханного физического тела, вместе с астральным и эфирным телами.

Все повторяется. Туннель, свет, знакомые души, выбор жизни в теле животного, на этот раз я должен быть хищником. Полет на землю, защищенное от агрессивной среды чрево матери, пихающиеся братья и сестры, роды и новая жизнь. Как только я оказываюсь на ярком свете и холоде, появляются знакомые чувства, голод сопровождается желанием искать пропитание. Возникают и незнакомые чувства: при появлении рядом движения возникает чувство страха и желание защищаться, нападать, кусать. Огромная саблезубая тигрица, облизывает своих новорожденных тигрят (и меня в том числе), которые пытаются найти источник запаха съестного. Она подталкивает их мордой к соскам, и те дружно, кучей, толкаясь и залезая друг на друга, впиваются в материнское вымя.

Я быстро расту, отвыкаю от молока матери и начинаю питаться принесенным ею мясом. Постепенно учусь убивать, добивая пойманных матерью животных, и вскоре сам убиваю свою первую жертву. С этого момента мы расстаемся с матерью, я становлюсь охотником-одиночкой. Мною, как и прежде, но в значительно более острой форме руководит инстинкт выживания, голод всегда напоминает о смерти, и мне приходится быть хитрее, умнее, чем моя жертва, приходится маскироваться и устраивать засады, чтобы поймать кого-то и выжить.

Наступает очередная весна, и во мне просыпается инстинкт продления рода. По запаху я без проблем нахожу самку, но возле нее я опять не первый. На этот раз у конкурентов нет шансов, я почти в два раза больше и сильнее их, моего рева достаточно, чтобы показать им мое превосходство, они отступают, и я удовлетворяю свои инстинкты. Меня нисколько не заботит, что будет с потомством, я делаю свое дело и ухожу довольный.

В один из дней, на охоте, я ломаю под корень свой клык, застрявший между ребер моей жертвы. Его место в моей пасти начинает гноиться, поимка пищи и ее поедание приносит нестерпимую боль. Все зубы начинают гнить и вываливаться, и возможность охотиться сводится на нет. Саблезубый тигр умирает от голода. Душа, обогащенная опытом хищника, устремляется в небо, оставляя тело тигра падальщикам, а эфирное и астральное – пространству.

Вокруг моей души на этот раз собирается намного больше персон, чем раньше, но все мне кажутся знакомыми, и от многих исходит более яркое сияние, чем от тех, кто меня посещал до этого. Чувствуется и их иерархическое превосходство. Вместе они кружат вокруг меня, обсуждая мои прожитые жизни. Затем удаляются, предоставляя пространство мне одному. Но ненадолго. Большие персоны возвращаются, и я перемещаюсь вместе с ними в огромный зал, полный таких же, как и они, ярких личностей. Они по очереди начинают мне рассказывать основы жизни в человеческом теле, объясняют, что, переходя на другой эволюционный уровень, я обязан соблюдать Божественные законы и стремиться своим сознанием к самосовершенствованию и пониманию замысла Творца. Если же моя личность вместо эволюционирования в теле будет инволюционировать в течение нескольких жизней, то весь мой жизненный опыт будет стерт, и я начну жизнь с самого начала.

После наставлений меня оставляют одного, предоставляя возможность выбрать свою следующую жизнь в теле человека.

И вот я снова я в чреве матери. На этот раз моя мать не зверь, а человек. Процесс рождения мало отличим от предыдущих рождений звереныша, разве только тем, что он дольше и сопровождается оглушительными криками моей матери от боли, пронизывающей все ее тело при моем рождении.

После моего рождения все вокруг кричат, пляшут, меня, как игрушку, кидают с рук на руки черные люди, окунают в воду, носят над огнем. Так можно замучить до смерти, не дав пожить. Но вскоре сумасшедшие тряски и крики прекращаются, и за мной начинают ухаживать, кормить и беречь.

Я родился в африканском племени дикарей. Я расту, меня учат охотиться, делать яды, быстро убивать. Это у меня получается очень хорошо (вероятно – передался опыт бытия в шкуре тигра), за что я быстро приобретаю авторитет в своем племени. Изредка происходят военные стычки с соседним племенем. Убитых противников и пленных у нас принято съедать, при этом устраивается большой праздник с танцами и песнями. Наступает время выбирать мне жену, для себя я ее давно уже выбрал, осталось заявить об этом старейшинам племени. Но опять происходят военные стычки с соседним племенем, и вождь решает уничтожить его полностью, чтобы жить стало спокойнее, и никто на нас не нападал. Все мужчины собираются на войну. Мой выбор жены откладывают, но вождь сказал, что я могу остаться в деревне и не воевать, так как у меня еще нет детей. Я отказываюсь и отправляюсь со всеми. Во время нападения на соседнее племя, я успеваю убить очень много врагов, пока меня самого не убивают ударом топора – сзади в затылок. Моя душа моментально покидает окровавленное, с разбитым черепом, тело на поле сражения, оставив эфирную, астральную и ментальную оболочку трупу.

Яркий, чистый свет льется беспрерывным потоком сверху, пронизывая мою душу и притягивая к себе. Я устремляюсь к источнику света и, набирая скорость, понимаю, что этот свет материален, он от скорости моего движения становится сплошными стенами, образуя своеобразный коридор с источником света в конце. Скорость моего полета замедляется. Я чувствую, как преодолеваю плотный барьер и оказываюсь в пространстве, залитом светом. Он льется повсюду и, проходя через душу, сообщает ей состояние покоя, доброты, любви. «Зачем возвращаться на землю, если тут так хорошо?» – задаюсь я вопросом. Вместо ответа передо мной возникают три прозрачных тела, очень похожие на людей по форме, но из-за прозрачности трудно определить лица и пол подлетевших существ. «Архангелы…» – понимаю я.

«Ты не выполнил своей жизненной задачи, – звучат в сознании их слова. – У тебя был выбор: жить и продлевать свой род или воевать, убивать себе подобных Божьих созданий. Ты руководствовался своими животными инстинктами, желанием убивать, забыв, что ты человек, что ты создан для любви к Богу и всему, что Он создал».

Появляется понимание того, что этот свет и есть Господь Бог. Если я от него далеко и мне так хорошо, то насколько же прекрасно рядом с ним? – задаюсь я вопросом.

«Он совершенен, – понимаю я архангелов, – рядом с ним абсолютно хорошо. Теперь ты должен очиститься от той скверны, которую ты набрал при жизни, и только после этого ты сможешь выбрать следующую жизнь».

Меня начинает утягивать куда-то вниз. Словно кто-то на земле включил огромный пылесос, и меня тянет обратно в материальный мир. Я оказываюсь в пространстве, в котором вокруг огромное количество душ, и все тянутся наверх, к Божественному свету, а он теперь так далеко, что мне стало нестерпимо тоскливо. А вокруг слышны только стоны и рыдания. Я тоже начинаю тянуться к Божественному свету, но одновременно и осознаю все свои жизненные грехи и негативные мысли, которые цепляются за меня и мешают подняться выше. Каждый человек, которого я убил, тянул меня вниз, и эта ноша была непомерной. От этого я застонал, и мне стало очень плохо. Я искренне стал каяться и извиняться перед всеми мною обиженными или убитыми, стал жалеть о каждой своей мысли и слове. Моя душа еще более рьяно стала тянуться наверх, туда, где свет и спасение. Но мешали все мои деяния, которые, к счастью, сгорали в пламени чистилища, и постепенно я вернулся туда, где меня ждали архангелы, чтобы предоставить выбор следующей жизни.

В сознании начинает мелькать огромное количество вариантов жизней, из которых я должен выбрать одну, определить для себя задачи бытия и необходимый опыт. После сделанного мной выбора архангелы улетают вверх, ближе к Богу, а я отправляюсь на землю за новым опытом.

Племя, в котором я родился на сей раз, выживает только охотой. Это у меня с раннего детства получается очень хорошо, стремление к убийству у меня в крови. Я вырастаю в сильного, уважаемого племенем юношу, выбираю себе женщину, но детей завести у нас не получается, поэтому я собираюсь выбрать другую женщину. Но в это время в наши земли вторгаются другие племена. Все мужчины племени решают воевать с ними, чтобы прогнать захватчиков. Все, кроме меня. Я предлагаю уйти в другие земли, более теплые, и жить там. Мое предложение многие поддерживают, и племя разделяется, половина остается в старых землях и воюет, половина уходит на поиски более благоприятной земли.

Как только мы уходим, моя женщина беременеет. В дороге рождается девочка. После очень долгого пути мы приходим в земли, где охотиться нет нужды, все племена здесь кормятся за счет плодоносной земли, пропитание растет на деревьях, кустах, в траве и под землей, нужно только протянуть руку и взять плод. Племена, которые мы встретили, оказались очень дружественными, и когда узнали, что мы охотники, сразу предложили нам меняться – мясо и шкуры на плоды земли. Потом предложили селиться рядом с ними, защищать их и добывать для них мясо, а они будут снабжать нас плодами. Мы согласились и стали с помощью соседей строить селение. К нашим селениям стали прибиваться и другие племена – кто-то в поисках защиты, кто-то в поисках пропитания. Я становлюсь вождем своего племени, и через несколько лет у меня рождается еще один ребенок, за ним через год еще один, но при родах умирает моя женщина. Я ее переживаю ненадолго. На нашу деревню совершают набег, мы прогоняем агрессивное племя и, чтобы больше они не беспокоили нас, решаем догнать и уничтожить. Я был против погони, но старшины других родов настояли, объявив меня трусом. Чтобы доказать обратное, я возглавил отряд и отправился в погоню. Врагов мы догнали и уничтожили, но последний оставшийся в живых выскочил из кустов и разбил мне голову камнем. Я умер на месте. Опять меня убили ударом по голове.

Душа вылетает из тела, оставляя ненужные больше ей оболочки, устремляясь к свету.

– Ты оставил троих детей и племя, доверенное тебе, только из-за гордости, из-за того, чтобы не подумали, что ты струсил, – говорят мне архангелы. – Тобой овладела гордыня.

Процессы стремительно ускоряются. Снова чистилище. Его я прохожу очень быстро. Мои жизни загружаются, как в компьютер, в мое сознание. Следующее воплощение – женщина, муж, дети, смерть, свет, архангелы, чистилище. Снова воплощение – опять женщина, нищета, смерти вокруг, самоубийство. Жизнь где-то в самых глубинах чистилища тянется очень долго и восхождение наверх, к свету, кажется вечностью. Но вот появляются архангелы, еще одна новая жизнь, императорский двор, смерть, свет, перевоплощение. Я перестаю разбирать события жизней, все проскальзывает в сознание и неожиданно замирает. Наступает полная тишина и темнота. Появляется приятное чувство в области сердца, чувство покоя и умиротворения, легкости и понимания жизни. Темнота постепенно проходит, и я начинаю разбирать фигуры людей вокруг себя и слышать их голоса, но не понимаю, о чем они говорят и что это за люди…

– Не кипишуй ты! Что-то с ним происходит… Может, все нормально, – произносит какой-то дед, и я понимаю, что уже где-то видел его, что я его знаю…

Все люди вокруг уставились на меня. Я их знаю, но не могу вспомнить, не могу понять, где я нахожусь.

– Нормально все? Вернулся? – спрашивает у меня дед. Я осматриваюсь: поляна, горы, вертолет, я в руках держу какой-то предмет, похожий на… Ну, конечно же – Золотой цветок. Я моментально все вспоминаю и понимаю. Вспоминаю всех этих людей, вспоминаю, зачем мы здесь.

– Толя, не молчи! Пугаешь! – обращается ко мне кто-то.

Я поворачиваюсь к говорящему, но не отвечаю, все мое сознание еще не здесь, не на поляне вместе со всеми, а в увиденных мною событиях, моих жизнях.

– Все нормально… все нормально… – прошелестел я губами и сел, ошалевший, на землю, обхватив голову руками.

«Как все просто и одновременно – сложно, – думал я. – Живем, чтобы развиваться… И чем больше развиваемся, тем ближе к Богу… Не развиваемся – дальше от Бога. И все только ради того, чтобы приблизиться к Нему. Чем раньше поверим и будем стремиться к Нему, тем скорее закончатся воплощения. А что это – «когда закончатся»? Что это – «когда приблизимся»?»

«Вы должны уподобиться Ему, стать богами и творцами Вселенной», – прозвучал в моем сознании ответ на мой вопрос.

«Стать богами. От простейшего – к сложному. Пройти все ступени эволюции, чтобы потом самому творить жизнь и расширять пределы Вселенной. Конечно, для этого мы и живем», – здесь я и поставил точку.

Глава 21

Пока я сидел, погрузившись в глубокие думы, Синицын с Василием Александровичем сошлись в горячем споре:

– Водой его окатить – и вернется! – орал Синицын. – Пока не поздно. Кто его знает, что он увидел! Перекроет – придется парня в дурдом везти.

– Он же сказал: «нормально все», – отстаивал мою неприкосновенность дед. – Пускай посидит, подумает. Не мешай. Сам вернется.

– Сам вернется?! Да посмотри на него – он же ничего не слышит. Он не здесь, он далеко… – Синицын носился по поляне, иногда заглядывая мне в лицо.

– Да здесь я, здесь… – медленно ответил я, вставая и смотря на Золотой цветок в моей руке.

– Ну, что? – подскочил археолог. – Знаешь?

– Что – знаю? – я не понимал вопроса.

– Куда?

– К Богу… – ответил я, все еще пребывая в своих мыслях.

– Что – к Богу?.. – Синицын ничего не понимал.

– Стремиться нужно к Богу…

– Что ты видел? – спросил меня Василий Александрович.

– Свое появление на планете, рождение минерала, потом – растение, животные, человек, как появляется жизнь, как появляются и умирают тела… Все свои жизни видел…

– Так быстро? – удивился кто-то.

– А сколько времени прошло? – спросил я.

– С какого момента? – поинтересовался Синицын, еле сдерживая волнение.

– Как я Цветок приложил к сердцу…

– Секунд десять, не больше, – ответил дед.

– Так куда нести-то его? – вдруг заволновался Синицын.

Я снова задумался, поэтому не услышал заданного археологом вопроса, только почувствовал руку на плече и слова Василия Александровича над ухом: «А почему к сердцу приложил, а не к сплетению?»

– Оно так захотело… – машинально ответил я. – Сердце все решает…

– Да что же вы! – в негодовании воскликнул Синицын. – Нести куда его? Нам время нельзя терять…

– Успокойся, – мирно ответил дед. – Мы все ровно двинуться никуда не можем. Сейчас ливанет.

Он мотнул головой в сторону надвигавшейся черной тучи с белой стеной под ней. С его словами на поляну налетел сильный порыв ветра, подтверждая, что он не намерен дать нам улететь.

«А действительно, куда его нести?» – озадачился и я вопросом Синицына.

И, совершенно непонятно как, в голове возник путь, по которому нам необходимо пройти.

– Нам никуда не надо лететь… – сказал я.

– Что ты сказал? – не расслышал Синицын.

– Я сказал, что нам никуда не надо лететь, – повторил я. – Мы правильно приехали. То, что мы ищем, – в этих горах. В Шамбалу можно попасть из четырех мест на планете, одно из них – здесь.

– Уверен? Где? Далеко? Ты знаешь дорогу? Расскажи, что ты видишь или слышишь? – Синицын разволновался еще сильнее, его начало трясти.

– Я весь путь наш вижу. Эту гору обойдем, и – вниз, в ущелье между гор… пройдем по ущелью – и на гору, через перевал… и – опять в ущелье спустимся… пройдем между скал, затем направо, в гору… там и будет вход… Нас ждут и просят, чтобы мы поспешили…

– Ты уверен? Может, это твое воображение играет? – недоверчиво спросил археолог.

– Уверен так же, как в том, что мы сейчас находимся на этой поляне, – твердо сказал я.

Мои спутники стали неуверенно переглядываться, и их взгляды, все сразу, уперлись в стоявшего поодаль пилота, с неподдельным любопытством наблюдавшего за происходившим.

– За горой есть перевал? – спросил его Василий Александрович.

– Есть там перевал, – не совсем уверенно подтвердил вертолетчик. – Старый… Там обвалы сильные были, и никто им больше не пользуется, опасный очень стал. Все любители по горам полазить ходят через дальний, километрах в тридцати от того, про который он говорит. Там, я знаю, такие же ребята были, Шамбалу искали. Но у вас, как я понял, шансов побольше, чем у них.

Последнюю фразу он произнес с загадочной задумчивостью, глядя на Золотой цветок, который все еще покоился у меня в руках.

– Отвезешь нас куда надо, – то ли попросил, то ли приказал дед.

– Чего ж не отвезти… Это мы легко… Только погодка утихнет – и мигом…

– Нам некогда ждать! – Василий Александрович заговорил другим тоном.

– Не можете – не ждите… Валяйте пешком. А я в такую погоду не полечу.

– Сколько до перевала идти?

– День. Через перевал – дня два. Вам лучше переждать циклон, и тогда я вас через перевал перекину… или куда там вам нужно…

– Что ваши синоптики говорят? Надолго это? – спросил Синицын.

– То, что они говорят, можно не слушать. Я думаю, денек, может, два польет, – подчеркнуто небрежно ответил пилот.

– Денек, может – два, говоришь? – задумчиво произнес дед и отвел меня с Синицыным в сторонку.

Тем временем черное небо подползло к нам, и белая пелена дождя еще не доставала нас, но начинала потихоньку побрызгивать, предупреждая и давая время спрятаться. Пилот и дедовы парни спрятались в вертолет.

– Что будем делать? – спросил Василий Александрович, когда мы отошли.

– Ждать нам нельзя! Ни дня, и уж тем более – двух! – категорически заявил Синицын. – Я считаю, что нам нужно выдвигаться прямо сейчас, несмотря на непогоду.

– Если мы двинемся прямо сейчас, есть большая вероятность, что нас догонят, – возразил дед. – Пилот знает, куда мы пойдем, а те ребята, которые хотят отобрать у нас Золотой цветок, могут воспользоваться услугами той же перевозочной фирмы…

– Гарантированно будут! И другие «спасатели» тут летают, которые заказы не принимают… И с пилотом нашим побеседовать не откажутся по поводу нашего маршрута…

– Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю подождать погоды и лететь к тому месту, куда нам надо.

– Это исключено! – Синицын всплеснул руками. – Наш пилот не захочет рисковать жизнью и лететь в такую погоду. Мы его уговорить не сможем. А Сан Саныч, если начнет беседовать с начальством и пилотами на базе, так тот уговорит на что угодно. В петлю вся часть залезет, если ему так захочется… Оставаться нельзя, надо уходить, и как можно скорее.

– М-да… пожалуй, ты прав… – задумчиво согласился дед. – А что нам с пилотом-то нашим делать?

Туча над нами уже вовсю поливала водой, и мы все стояли под ливнем, закутавшись в непромокаемые куртки.

– Надо его отправить к нашим парням, к машинам. Как только прояснится немного, пусть сразу летит, – предложил я. – До этого времени никто сюда не прибудет, а парням скажем, чтобы его притормозили, водочки с ним попили.

У Василия Александровича с собой был спутниковый телефон, поэтому связаться с парнями мы могли из любой точки мира.

– Идея хорошая, – одобрил дед. – Там он будет спрятан надежно. Скажем ему, чтобы парням информацию от нас привез, связи, мол, другой нету, только на него надежда…

– Самый лучший вариант, – согласился Синицын, хлопнув в ладоши. – Так и сделаем… Согласны?

Мы одобрительно кивнули.

– Тогда собираемся. Обрадуем сейчас мужиков, что прогулка намечается, и – в путь!

В вертолете Синицын забрал у меня Золотой цветок и медленно опустил его в плазмообразную субстанцию защитного футляра, затем снял с крышки ключ, и футляр медленно закрылся.

– Все, ребятки, теперь нам пора в путь! – бодро объявил Василий Александрович.

– Куда вы в такую погоду пойдете? Нельзя! Не вернетесь… – попробовал нас предостеречь пилот.

– А нам возвращаться и не нужно. Мы – в одну сторону, – пошутил Василий Александрович.

Все уперли в него серьезные, суровые взгляды.

– Шучу я, шучу, – быстро отговорился дед.

– Не надо так шутить… – серьезно сказал Синицын. – У нас мероприятие нешуточное и очень важное, с нами все может случиться. Но я все-таки планирую вернуться домой…

– А ты не шутишь? – спросил один из парней дедовой бригады, мой тезка.

– Нет, я не шучу, – ответил археолог как можно серьезней. – Мы выходим прямо сейчас. Времени терять нельзя. Заворачивайте вещи, чтобы не промокли…

– Да как же там не промокнуть?! Как из ведра льет! – констатировал тезка.

– Как запакуете, так и будете потом пользоваться, – поучительно сказал Василий Александрович и жестом позвал пилота в его кабину.

Все дружно принялись переупаковывать рюкзаки, доставать пакеты, ворча при этом друг на друга.

– Хотя бы Цветок оставили открытым… – предложил кто-то. – Не так обламывала бы погода…

– Идея хорошая. А то закрыли – и кайф пропал…

Со всех сторон раздавались голоса, одобрявшие эту идею.

– Открытым он быть не может, – строго сказал археолог. – Нас уже засекли по излучениям от него – он кивнул в сторону Цветка – и направляются сюда для того, чтобы его забрать. Если мы будем возражать, нас просто убьют. Поэтому нам надо выходить сейчас. Если он будет открытым, наше местонахождение будет известно…

– Да мы знаем… Это так… в шутку… – отозвался мой тезка.