Свидетели Крысолова Пронин Игорь

— Может быть, в самом деле выскочим в какой-нибудь подвал. Поможешь дверь выломать?

— А как же. — В голосе Тофика было не слишком тог уверенности. — Только бы место определить… Вот что, если связь станет совсем ни к чёрту, то возвращайтесь. Без связи нельзя.

Рядом с Наташей шагал Сергей, руку он держал на кобуре. Данилова уже не пыталась говорить с ним, успокаивать. Пусть справляется сам, а начнёт дурить — придётся подстрелить немного. Здесь, под землёй, капитан в этом ничего необычного не видела. Есть кому нести пострадавшего, а перевязку она сама сделает, в выданных Тофиком рюкзаках найдётся всё необходимое.

— У нас хватит антенн, патрульный? — поинтересовался Алексей, поправляя на плече остатки своего снаряжения. Четырёхчасовое путешествие существенно облегчило его ношу.

— Хватит, — безжизненным голосом отозвался Сергей. — Ещё много.

Диггер хмыкнул, явно сомневаясь. Омар опять обогнал всех, он исхитрялся идти не спотыкаясь даже по мелководью, усыпанному камнями. «Чувство подземелья, — вспомнила Наташа, — вот как он это назвал. И яркость на фонаре всё время держит минимальную, будто свет мешает ему видеть». Под ботинками опять зачавкала вода.

Фонари не выключили, ведь шли назад, и лучи света, исходившие от касок, резали темноту. В этом месте тоннель был прям, как шоссе, и почти не захламлён. Когда метрах в двадцати впереди вдруг появилась человеческая фигура, спокойно и быстро прошедшая поперёк пути, от стены к стене, Наташа даже не вскрикнула, только остановилась как вкопанная. Зато закричал Алексей, а бомж прыгнул в сторону, будто крылом взмахнув полой грязного балахона.

— Сергей, не двигайся!

Патрульный шёл дальше как ни в чем не бывало.

— Пригнись!

Наташа сделала шаг вправо, упала на колено, сразу перекатилась, рюкзак с комплектом выживания больно надавил на спину. Тишина. Мартиросян наконец остановился, глядя прямо перед собой, но так и не достав оружия. Диггер негромко ругался за спиной. Наташа внимательно смотрела на то место, где исчез человек.

— Никого здесь не было, — тихо проговорил Омар. Данилова оглянулась, но свет ослепил её. Умерив яркость, бомж поднялся, спрятал маленький арбалет под балахоном.

— Никого не было, начальник. Патрульный, ты кого-нибудь видел?

— Никого, — спокойно отозвался Сергей.

— Значит, никого не было. Это трепет.

— Кто?!

— Трепет. Их много здесь, это подземные призраки. Неупокоенные души, или колдуны, которые не могут умереть. Они бродят в земле, иногда пересекают тоннели, но боятся их только дети. Смотри же! — Омар подошел к стене и провёл по плесени рукой. Вниз посыпались белёсые червячки. — Здесь нет прохода.

— Ты тоже потерял перчатки?.. — Наташа поднялась, переложила «рокот» из уставшей правой руки в левую. — Серёжа, с тобой всё хорошо?

— Всё хорошо.

Диггер тоже подошёл к стене, пнул её ногой, потом пересёк тоннель и проделал ту же операцию с другой стороны.

— Ну ты-то должен был их видеть! — обратился к нему нервно посмеивающийся Омар. — Их видят все.

— Издалека… Скорее не видел, а слышал. Вот, с-с-с-ука… Я испугался, Омар, я больше не могу! Выводи нас! Трепеты, это ведь то же самое, что и тильзиты!

— Не совсем… Зато наш ход совсем рядом! — Бывший бомж быстро зашагал вперёд. — Скоро будем наверху!

— Стоять!

Наташа убрала пистолет, медленно поправила каску. Сердце существовало само по себе, билось яростно, отчаянно. Нельзя никуда идти, пока нельзя.

— Данилова, в чём дело? — очень спокойно спросил Тофик.

— Не знаю.

— Так нельзя, Данилова, я не посылал тебя умирать. Ты слышишь?

— Не знаю.

— Так знай! Если в следующий раз вы немедленно не откроете огонь по любой движущейся цели, то я просто отключу связь. Я не хочу знать, как тебя зарежут, понимаешь? Теперь Мартиросян. Патрульный?!

— Я здесь.

— Сдай оружие капитану, это приказ.

Сергей будто ждал этого, он спокойно вытянул руку, протягивая «рокот» стволом вверх. Наташа взяла его и оглянулась на Омара.

— Лучше ему. — Тот опять достал свой крошечный арбалет и показал им на невольно дернувшегося диггера.

— Лучше ему, — эхом повторил Тофик.

— Что на записи? — немного пришла в себя Данилова.

— В основном помехи. Потом обработаем, посмотрим. Но это трепет, призрак, забудь о нём.

— Трепет то же самое, что и тильзит, — буркнул диггер. — Просто слова разные, а истории про них одни и те же…

— А если камеры его сняли? — спросила Наташа.

— Всё равно призрак.

— Тогда и наши крысы — призраки!

— С этим будем разбираться наверху, Данилова! Все разборки — наверху! Идите к ходу, поднимайтесь, я уже снялся с «Речного вокзала», теперь ищу лазы ближе к вам.

«Значит, возвращаться нельзя, — сделала вывод Наташа. — Тофик приказал нырять в этот боковой ход, рваться к поверхности». Она пошла вперёд, и Омар тут же обогнал ее:

— Вот он! Сюда!

Настоящая нора. Поверх кучи песка, будто нанесённого некогда бушующим в тоннеле потоком, чернеет дыра, пробраться в которую можно разве что ползком. Омар взобрался наверх и, даже не посветив, стал разбрасывать песок.

— Это сверху сыплется откуда-то, а вообще-то нормальный ход, утоптанный, распорки вижу… Пролезем. Всё будет хорошо.

— Всё хорошо, — подтвердил Мартиросян, диггер и Наташа оглянулись. — Со мной всё в порядке, честное слово. Я просто напуган. Я просто не могу ничего делать. Простите меня.

— Да что уж теперь, — вздохнула Данилова.

— Живец! Гладышев, сволочь, ну очнись же!

Реальность медленно возвращала себе Дмитрия. Теперь он сидел на койке, опираясь спиной на подложенную подушку и уронив голову на грудь.

— Слышишь меня, Гладышев?! Пошевели пальцами, если слышишь! Ёптель, ну хоть моргни!

«Ага, сейчас… Психуешь, Аркадий. Взял на себя ответственность, а теперь, будь добр, оплати это право». Медики возились с левой рукой, похоже, собирались опять делать укол. «Ремни отстёгнуты, Шацкий совсем рядом, дверь открыта. Попытаться?» Мысленно Живец обратился к своему знаменитому чутью и впервые получил столь однозначный ответ: немедленно!

Он ударил наклонившегося Шацкого в переносицу, справа, и попал очень удачно. С грохотом опрокинув стул, энбэшник повалился на пол, взвизгнула задетая Светлана. Живец скинул с кровати ноги, притянул её к себе:

— Молчать!

Он толкнул женщину прямо на врача, застывшего со шприцем в руке, они отлетели к стене, уронив капельницу. Беспомощные… Другое дело Шацкий — он уже шарил в воздухе руками. Пока ничего не видит, не проморгался после удара. Но если ухватит, не вырвешься — руки у парня что надо. Живец пожалел, что так ни разу и не согласился пройти «нормальное» обучение, которое предлагал Плещеев. Теперь приходится избегать рукопашки.

— Спокойнее. — Дмитрий встал на кровати и поднял с опор висевший в изголовье ящик, провода легко выскочили из разъёмов. — Не раскачивайся так, Аркаша!

— Не делай глупостей, Гладышев! — Шацкий прикрыл голову руками.

Когда Живец с размаху, добавив собственный вес, опустил прибор ему на темя, медичка опять завизжала.

— Цыц! — Дмитрий перепрыгнул через тело энбэшника и пошатнулся, едва устояв на ногах. — Где моя обувь?!

— Вы… вам не выйти отсюда, везде охрана! — забормотал побледневший врач.

— Разве я об этом спрашиваю?..

Но чутьё приказало не задерживаться: бежать босиком, не медлить! На Живце оказалась смешная розовая пижама в тонкую голубую полоску, в такой далеко не уйдёшь… Проклиная новую одежду, он выскочил в ярко освещённый пустой коридор и прикрыл за собой дверь. Замок, отлично… Подчиняясь инстинкту, он ударил ребром ладони по пластиковой коробочке, крохотный экран мгновенно замигал красным.

Спустя несколько минут слева послышался грохот, это приближались охранники, грузные крепкие парни. Живец побежал в другую сторону и, повернув, оказался в небольшом холле, уставленном аппаратурой. Какая-то женщина оглянулась через плечо, тонкие пальцы застыли над клавиатурой.

— Оружие есть? — пошел на неё Живец.

— Нет, — быстро ответила женщина. — Я только…

— Вставай! — Он буквально выдернул её из кресла. — Говори шёпотом! Веди меня к выходу, но так, чтобы нас никто не заметил.

— Это невозможно!

— Тогда я тебе шею сверну. — Для наглядности Живец несильно сжал ей пальцами горло. — Не думай о том, что невозможно. Просто попытайся это сделать.

За поворотом коридора кричали, били в дверь, — похоже, замок и в самом деле удалось вывести из стоя. Вечное везение Живца, дарованное странным чутьём, которого лишены другие люди. Он подтолкнул пленницу, она послушно засеменила вперёд.

— Нас никто не должен видеть.

— Я попробую, попробую… Но у выхода всегда дежурят, там…

— Не думай об этом.

Несколько раз пришлось пройти мимо открытых дверей, но никто их не окликнул. Насколько Живец мог понять, женщина просто делала по коридорам петлю, выводя его к цели в обход столпившейся у бокса охраны. Времени мало — если даже медики не смогут докричаться сквозь дверь, кто-то ведь должен вести видеонаблюдение.

— Пришли! — Она остановилась перед ещё одним поворотом. — Там охрана.

— Ладно, сука. — Живец был умышленно груб. Женщина напугана, он даже чувствовал запах этого страха — вырвавшийся из кишечника сероводород. Значит, надо немного добавить. — Стой здесь, тварь, и считай до ста. Иначе — ты даже представить себе не можешь…

Он уже отпустил её и выглянул из-за угла. Она не издаст ни звука, будет стоять на месте, стискивая кулачки и жмурясь от ужаса. А вот тот малый, что с автоматом в руках прижался к двери, был готов действовать. Живец пошёл прямо к нему.

— Стоять!! — Охранник заорал во всю глотку. Такая у них манера — если «на горло» противника взять не получится, на крик прибегут свои. — Стоять, я сказал!!

— Стою, — солгал Живец, разводя руками и делая ещё шаг.

Охранник в бронекомбинезоне, гораздо выше и сильнее Дмитрия, ствол автомата нацелен в живот. Краем глаза Живец видел ещё один холл, — видимо, отсюда и прибежали парни к боксу. А сейчас уже торопятся обратно… «Что же делать, чутьё? Командуй».

— Стоять!!

— Стою. — Чутьё молчало, а автомат между тем уже совсем рядом. Живец взялся руками за ствол. — Ну, стреляй.

— Стоять!! — Охранника заклинило. Дмитрий заметил коротко брошенный взгляд в коридор — не бегут ли на выручку товарищи?

— Да стреляй же! — Живец даже потянул автомат к себе, охранник сильнее вжался в дверь. — Ну, как хочешь.

Он неожиданно вскинул руки, утопил большие пальцы в глазах противника. Тот не сразу отреагировал, только чуть дёрнул головой, и почти половину секунды Живец был уверен, что очередь вот-вот разбросает его кишки по коридору. Но охранник так и не выстрелил, он выпустил оружие и поднял руки, разжимая хватку Живца. Слишком поздно, без операции зрение уже не вернётся!

Под вой ослепшего, под приближающийся грохот сапог по коридору Дмитрий вырвался и подхватил упавший автомат. Сначала очередь в коридор, предупреждающая, но длинная.

— Эй, там! Именем правительства! Сейчас прибудут наши люди, и тогда будем разбираться, чем вы тут занимались, — а пока всем стоять на месте!

Предоставив охранникам осмысливать свои слова, Живец присел возле незадачливого противника.

— Слушай меня! — негромко заговорил он. — Я тебе зенки помял, но медицина выручит. А вот если сейчас башку прострелю, то уже никто не спасет. Так что ты глупостей не делай, а просто отдай мне ключ.

— Заблокировано… — прохрипел охранник. — Не стреляй! Глупо же… Дверь откроется теперь только снаружи, я кнопку нажал… По инструкции. Глупо же!

— Всё в жизни глупо, только вы об этом забываете, ребята, а я — никогда. — Живец задумался. Что-то кричали из коридора, но это не имело значения. — Какой это этаж?

— Второй… Отпусти!

— Не держу. Окна где?

— В дежурке… — Охранник мотнул головой, указывая направление. Из-под толстых пальцев катились капли крови. — У меня глаза вытекут… Врача бы!

— Сейчас позову, — хмыкнул Живец и дал ещё очередь по коридору, перебежав в тот самый холл, что показался ему дежуркой.

Диваны, сейфы, экраны с наружным наблюдением, под ними пульт, всё на фоне берёзовой рощи, покачивающей ветвями… Где же окна? Живец полоснул очередью по стене, и она, пластиковая, разлетелась на куски, верхняя часть поползла к потолку. Штора, простая штора, а за ней — два забранных частой сеткой окна. Дмитрий упёр приклад в живот, повёл стволом по краю оконного проёма, в стороны полетели куски отделки, обрывки сетки, толстый пластик, заменявший стекло. Хороший пластик — такой и «рокот» не сразу возьмёт. Вот только имея в руках «Калашников-УМ», уже не назовёшь такой материал пуленепробиваемым.

Один раз он прервался, и вовремя — двое героев подкрадывались по коридору. Живец выкатился по полу, и опустить стволы парни не успели, поэтому умерли на месте.

— Ещё двое, Снежинка! — буркнул он и на всякий случай пальнул также в сторону выхода — вдруг догадались обежать кругом? — Ты, наверное, очень жалеешь, что не прикончила меня. А я вот — нет.

Он закончил с окном и быстро высунулся. До аккуратненького газона метра четыре, впереди кусты, и там уже занимают позицию двое расторопных парней. Сумерки, однако весь дворик ярко освещён фонарями. Не тратя времени, Живец кувыркнулся вперёд, исхитрившись приземлиться достаточно удачно. По нему ударили, но пули взрыхлили землю далеко впереди — стрелки осторожничали, боясь попасть по окнам. А вот Живец, перевернувшись на спину, первым делом по этим окнам от души пострелял: пусть знают, что высовываться не стоит!

По его расчётам выходило, что не менее трети магазина он уже истратил. Что ж, осталось не так уж много, если чутьё его не подводит, и уж совсем чуть-чуть, если всё-таки подведет. Дмитрий, не обращая внимания на стрелков, быстро расстрелял все шесть фонарей, потом вскочил и наугад побежал вдоль стены. Нет, не совсем наугад — его вело чутьё.

— Прекратите огонь! — загрохотал чей-то бас из невидимых динамиков. — Блокировать периметр, всем действовать по коду ноль-два!

— Давай, — разрешил Живец. — Блокируй и действуй.

Чутьё не подводило — жаль, что расцеловать его нельзя. Но ведь не только в том дело, что Дмитрий знает, куда бежать, ещё и непонятное везение… А может быть, даже нечто большее, чем везение… Отчего не стрелял охранник? Неужели они тут все такие идиоты? Или, что более вероятно, потом он и сам не сможет объяснить, почему.

На бегу Живец сплюнул. Ещё немного, и он уверует в помощь неких высших сил, а с таким знанием до самопровозглашения себя пророком или живым богом останется один шаг. Да ещё этот Зелёный Человек… Нет! Сейчас нельзя себе позволять обдумывать ситуацию, сейчас можно только действовать. Вперёд!

Кто-то выбежал из-за угла здания, метнулся в кустарник.

— Бесполезно! — процедил Живец, останавливаясь и упирая приклад в плечо.

Даже в темноте он заметил, как полетели во все стороны листья, мелкие ветки. Незнакомец успел ответить, но это лишь помогло Живцу отыскать его в каше из порубленной растительности. Мысленно передав Снежинке ещё один привет, он побежал опять, перескочил через труп и оказался перед низким забором, над которым, потрескивая, светились зелёные линии «колючки».

С обеих сторон затрещали «Калашниковы», Живец крутанулся на месте, отвечая, но и не подумал прятаться. Пока чутьё ведёт, в этом нет необходимости. Метров на пятьдесят левее обнаружилась калитка, рядом — пластиковая будка, за которой укрылись стрелки. Стараясь экономить патроны, Живец побежал прямо к ним.

Что должны были подумать эти ребята, глядя на увеличивающуюся мишень и почему-то раз за разом мажущие по ней? Определив по вспышкам выстрелов расположение стрелков, Живец убил их прямо сквозь покосившуюся будку. Разве это защита?..

Калитка оказалась стальной дверью, довольно массивной. Такую «Калашниковым» не откроешь… Опустившись рядом на колено, Дмитрий попытался сосредоточиться. Как поступить? Чутьё молчало.

Со скрежетом дверь начала открываться. Живец отпрыгнул, поливая пулями узкую щель, и вскоре уже выбежал на улицу. К энбэшникам, видимо, подоспела помощь — из огромного спецгрузовика сыпались автоматчики. Он застрелил ещё нескольких, потом отшвырнул оружие и на бегу подобрал новое, с полным магазином. В ответ последовал такой шквал огня, что Дмитрия будто ветром швырнуло на асфальт, покатило, оглохшего, по пустынной улице. Солидный кусок дорожного покрытия ударил в ухо, по шее заструилась горячая влага.

— Ладно! — закричал Живец, не слыша собственного голоса. Он всё ещё катился, зажмурившись и прикрывая лицо от обломков. — Ладно, ранили! Город разнесёте, сволочи!

Огонь стих так же внезапно, как и начался — автоматчики подчинялись приказам. Живец открыл глаза. Он исхитрился убраться довольно далеко от калитки, рядом начинался обычный жилой район. Автоматчикам что-то кричал офицер, но Дмитрий не мог разобрать слов, в ушах стоял гул. Извиваясь, цепляясь пальцами за оставленные пулями выбоины, он пополз прочь, к домам. Заурчал двигатель грузовика, и вскоре на то место, где смертельный град застиг Живца, упали яркие лучи фар.

Автоматчики наверняка сейчас рассредоточиваются по району, окружают его. Не успел Дмитрий подумать об этом, как чутьё будто подняло его за шиворот. Бежать не оглядываясь. Что-то произойдёт, что-то, что заставит лежащих у грузовика стрелков не заметить его, не услышать.

Ни одного выстрела вслед. Живец вскочил, прыжком добрался до угла. Всё, дальше только бежать, уже не скрываясь — шумно, от души топая и спотыкаясь. Он устал, очень устал. Пустынные улицы, фонари отражаются в мелких лужицах — недавно был дождь, а он и не заметил, что сыро. Слева донеслись крики, но относились они, похоже, не к Живцу. Что ж, пусть энбэшники займутся каким-нибудь случайным прохожим.

Когда бежать стало совсем уж невмоготу, Живец перешёл на шаг. Автомат он бросил ещё раньше — чутьё промолчало. Требовалось уйти подальше, на ходу сориентировавшись в ночном городе. Как назло, указатели не попадались, а от широких улиц Живец пока предпочитал держаться подальше. Наконец он опустился на землю, сплюнул чёрную слюну. Дворы, дворы…

Справа стояло несколько машин, и Живец, крякнув, снова поднялся. Открытых не оказалось, пришлось повозиться, выковырять камень из бордюра у детской площадки. Можно было разбить стекло и локтем, но если есть время поберечься, надо беречься. Приборная доска замигала красным, но Живец довольно быстро усмирил её и выехал со двора. Двое автоматчиков проверяли приземистый «мерседес», один тут же отошёл, замахал рукой.

Живец погнал машину прямо на него, опущенной головой надавив на сигнал. И опять враги повели себя странно — стрелять начали, только когда машина отъехала прочь на сотню метров, а били так, будто боялись попасть. Он даже застонал: как понять, что происходит? «Неужели страна настолько зажирела, что даже НБ укомплектован недоучками? В противном случае остаётся только поверить в высшие силы. В зелёных человечков, например… Точнее, в одного человека в зелёном. И как в него теперь не верить?!»

В бардачке нашлись сигареты и зажигалка. Не обращая внимания на правила, Живец гнал по Москве, стараясь избегать лишь самых оживлённых в это время дорог. Он даже не сразу понял, куда именно едет, и, лишь выруливая па МКАД, вспомнил о Даниловой.

— Ключи у соседа, — кивнул он сам себе. — Что ж, умно. Только машину надо бросить подальше.

Погони не было, и даже Патруль вёл себя как ни в чём не бывало. «Наверное, НБ не рискует в открытую гоняться за законной дичью Милоша, — сделал вывод Дмитрий. — Тем лучше, тем проще. Вот только…» Он даже пристукнул в раздражении по рулю.

Данилова не вернулась, но это не значит, что она погибла! Милош наверняка следит за её квартирой, соваться туда ни в коем случае нельзя. Но незримый ангел, хваленое чутьё, не подал сигнала тревоги. Пожав плечами, Живец свернул с кольцевой дороги, остановился и покинул машину. Будь что будет, сейчас ему нужно уютное логово, чтобы досмотреть наконец свои странные сны, а до ближайшего схрона добираться далеко и небезопасно.

Примерно через час Дмитрий добрался до дома, о котором узнал из видений. На ходу он раздумывал, как провести автоматику, чтобы войти в подъезд, но у дверей оказался живой, хотя и очень древний консьерж. Прикрывая ладонью огонёк сигареты, Живец наблюдал за ним несколько минут и дождался момента, когда старик зашёл внутрь, чтобы ответить на вызов. Чутьё буквально толкнуло в спину, и вскоре, шмыгнув в открытую дверь, Дмитрий прополз на коленях прямо под окошком дежурки.

Поднимаясь по лестнице, он слышал ворчание старика по поводу табачного дыма, задуваемого ночным ветром в его больные лёгкие. Живец только хмыкнул, сберегая дыхание. Чутьё гнало вперед, и он вспомнил об Артёме, соседе-нарушителе. Если он сейчас там, на площадке у лифта, задача сильно упростится — Данилова хранила у Артёма запасные ключи.

Однако, взбежав наконец на нужный этаж, Живец не обнаружил там даже запаха Артёма. Но дверь в общий холл оказалась приоткрытой, а прямо у квартиры ночного курильщика валялся давно потухший окурок дорогой сигары. Дмитрий осторожно подошёл, прислушался. Тишина. Он чуть нажал на дверь плечом, и она медленно отворилась — теперь Живец и без чутья мог предположить, что произошло.

Артём лежал возле кресла, его туша сползла вниз уже после того, как он уснул. По ковру разбросаны упаковки таблеток, осколки разбитого стакана. Живец быстро прошёлся по грязной квартире, открывая двери сквозь рукав пижамы, и нашёл искомое на кухне. Предсмертная записка, длинная, с помарками, личная карта, стопка дисков и ключи.

— «Я больше не могу…» — забормотал Живец, склонившись над запиской. — Бла-бла-бла… «Страх…» Бла-бла-бла… О, как мило! «Я не могу понять, кто я. Я не верю своим родителям. Но даже если я человек, то кто окружает меня?..» Ещё одного клоны до ручки довели.

После одного из заданий Милоша он знал, что настоящие самоубийцы почти всегда пишут записки от руки, хотя истерики обожают рассылать предсмертные письма по Сетям. И в последние годы почти во всех этих записках упоминаются клоны, хотя самого слова умирающие стараются избегать. Психоз…

— Если бы я узнал, что я клон, я бы не переживал, — буркнул Живец и открыл холодильник. — Клонам тоже надо есть… Бедно же ты жил, Артём. Или перед смертью аппетит разгулялся?

Половина бутылки виски, впрочем, хорошего, — вот и всё, что хранил в себе холодильник. Поразмыслив, Живец не стал брать личную карту, ограничившись ключами Даниловой. Он тихонько захлопнул все двери, полагая, что покойнику не помешает пара дней одиночества, потом подошёл к квартире Наташи. Вставляя в щель первую из трёх карт, Живец прислушался: вдруг она использовала какой-нибудь определённый порядок?

Входя в чужое жильё, он уже негромко смеялся. Чего бы ни знала Наташа о своих замках, но он знал это тоже. Ведь он был ею! И никаких сомнений в этом больше нет, потому что вот она, её квартира, а по соседству лежит мёртвый сосед Артём.

— А что я смеюсь-то? — Живец так разошёлся, что сполз на пол, прижавшись спиной к двери. — Дело совсем плохо!..

Но хохот неотвратимо превращался в истерику, и Дмитрии остановил его лишь несколькими глотками из бутылки. И тогда пришёл страх. «Что же ты делаешь, Зелёный Человек, что тебе нужно?»

Войдя в первую же комнату, Живец разулся и повалился на диван. Есть расхотелось, не до этого. Надо хоть что-то понять, иначе невозможно сопротивляться, иначе останется лишь играть в чужую игру. К чему приводят чужие игры, Живец знал очень хорошо. Плещеев, Снежинка, старик с собакой, сегодняшние энбэшники, Артём — все они доиграли свои игры до конца. А Дмитрий хотел жить.

Уже проваливаясь в тёмный тоннель, к блуждающим там испуганным людям, он вспомнил Шацкого. Если Аркадий выжил — а череп у него на вид крепкий, — то не спустит, не простит и не забудет. Карьере конец, а для таких, как Шацкий, карьера и есть главная игра. Надо было потратить немного времени, добить… Чтобы наверняка… А теперь этот лобастый мужик превратится в пса, бегущего по следу… И что случилось с Джесси? Без неё даже одиноко. Одиноко, как Наташе Даниловой без связи.

— Тофик?! — Наташа опять позвала подполковника в какой-то дурацкой надежде. — Эй, Центр! В чащах юга!

<>— Тише, — попросил Алексей. — Не нужно шуметь под землёй, никогда. Первая заповедь. Даже если никто не услышит, всё равно: мало ли, какой обвал? Это как в горах.

— У вас этих заповедей… — негромко огрызнулась Наташа. — И все — первые. Ладно, оставим это пока. Долго ещё, Омар?

Они застряли. После сорока минут елозания на карачках попали в высокий, укреплённый гнилыми досками ход, потом в круглую камеру со следами древнего пребывания неизвестного табора, и застряли в ней. Произошёл обвал несколько лет назад. Теперь Омар копал землю небольшим, в ладонь величиной, железным совком.

— Я уверен, что мы сможем здесь пройти. Только нужны опоры… Земля неплотная, то есть осыпалось совсем немного. Раз так, то вряд ли завалило весь ход. Да и вообще, мы очень близки к поверхности, я слышу машины.

— Я тоже, — согласился диггер, — но это ничего не значит.

Он привстал, покопался в куче истлевшего тряпья, на котором сидел, и вдруг вытащил из него металлический чайник. Какой-то трогательно-архаичной формы, с длинным узким носиком.

— Вот, добыча… Иногда мы находили очень старые штуки, антиквары неплохо платили. Но бизнес у диггеров так себе, игра одна… Может быть, не терять времени, вернуться?

— Думай головой, — потребовал Омар и подтянул к себе одну из оказавшихся в земле старых гнилых досок. — Тут были опоры… Связи у нас нет — почему? Повреждена одна из вешек этих, антенн, или, скорее даже, несколько. Патрульный ставил их гуще, чем нужно, я правильно понимаю?

— Это не антенны, а приборы такие… Специальные, для наблюдения, — поправила его Данилова, не переставая удивляться необразованности бомжа. Она тоже осторожно присела. Сколько можно бояться грязи? — Да, если бы не хватало одной, то мы слышали бы хоть что-то, пусть даже просто треск.

— Вот и думай головой, — закончил Омар, обращаясь к диггеру, и опять принялся разрывать землю. — Кто-то их снял, вешки эти.

Всё верно. Вышли из строя сразу несколько антенн, цепь разорвана полностью. За время пути они не видели никого, если не считать появления трепета. Кто же тогда?.. Идти назад — нарываться на встречу…

Наташа увеличила яркость фонарика, направив его в тёмный ход, и положила на колени «рокот». Никто не сможет подобраться незамеченным, а в узком проходе она расстреляет кого угодно. Опасности нет. Омар прокопает дорогу, кое-как укрепит своды, они быстро пройдут опасный участок и вскоре окажутся в каком-нибудь подвале… Дверь Данилова просто расстреляет, её боезапаса хватит.

— Ты осторожней там, — попросила она бомжа, точнее, его ноги, торчащие из вырытой норы.

— Не учи учёного. Только устал я. Поможешь, диггер?

— Я не очень-то умею ходы укреплять, — ответил тот, но поднялся, подошёл, опасливо оглянувшись в темноту.

— Просто отгреби землю, раскидай по углам. — Омар вылез, сел рядом с Наташей. У него было очень красное лицо. — Только не задевай доски, вот и всё. Потом я продолжу.

— Здесь жили люди? — спросила Наташа, кивнув на чайник. — Здесь был их дом?

— Вряд ли, — усомнился бомж. — Тесно тут. Мы жили всегда близко к поверхности, чтобы воздуха было больше, но не в таких каморках. Здесь же места на одну семью… А, что тебе говорить, ты же нас считаешь уродами бестолковыми.

— Ну почему же, — возразила Данилова, глядя в тоннель. — Вы жили здесь, вам тут нравилось.

— Никогда нам здесь не нравилось! Просто когда родился и вырос под землей, без документов, то другого мира не знаешь. Всё просто: живи, ищи добычу, прячься от хищников.

— Хищники — это мы? — уточнила Данилова.

— Нет, не вы. То есть вы тоже, но не только вы. Какая опасность от полицейских? Вы просто забираете в изоляторы, оттуда раньше выбраться было нетрудно. Пустяк. Там даже неплохо: чистые постели, телевизоры, Сети. Лекции читают. Ещё в изоляторах хорошо, вкусно кормят.

— Прости, — сама не зная почему, сказала Наташа.

— Да не за что. Там и в самом деле хорошо. Настоящие хищники другие… Прежде всего голод. Зимой ещё и холод, но голод прежде всего. Это совсем паршиво, когда нечего жрать. Если бы в тоннелях жили настоящие крысы, то их бы давно сожрали… Плесень есть можно, но сытости нет. Воду, кстати, можно пить не любую, сверху всё время сочатся какие-то яды. Постепенно учишься определять на вкус, что можно, а что нельзя. Кушать можно всё, что двигается, если сомневаешься — свари. Всё просто. А ещё можно кушать человечину.

Повисла тишина. Из норы не спеша высунулся Алексей:

— Что?!

— Можно кушать человечину, — отчётливо повторил Омар, наслаждаясь произведённым эффектом. — Если кто-то так болен, что уже не выживет — почему бы его не скушать? У семьи голод, а он умирает. Можно кушать, он и сам просит. Ещё коты или собаки. Но их нужно приманивать, это трудно. Рыбу можно ловить в озёрах, но за них всегда была драка. Моё племя не имело озера.

— Где вы жили? — Наташа устроилась поудобнее, заодно скрыв от Омара правую руку.

— В центре.

— Здесь тоже центр, мы в пределах МКАД.

— Кого?.. А! — Бомж снял каску и бросил её в центр камеры, взъерошил мокрые от пота волосы. — Я этой МКАД и не видал никогда. Центр для нас немного другое понятие. Ну да не важно, не важно всё это. Ты копай, диггер, копай.

— Ладно. — Тот посмотрел на Данилову, на застывшего в углу Мартиросяна и опять залез в нору.

— Когда живёшь внизу, без личной карты, безо всех этих номеров, без образования, то даже и в голову не приходит перебраться наверх. Там несвобода. Но это не значит, что нам под землёй нравилось. Просто жили там, вот и всё. Понимаешь?

— Что же мешало выйти?

— Облавы. Вы ведь не позволили бы нам жить наверху так, как мы хотим. Хотя домов пустых много… А помойки? Вы не знаете, куда девать объедки, а нам приходилось воровать у вас ненужное. Куда ни сунешься — полиция…

— То есть как? — Наташа па мгновение отвела взгляд от длинного тёмного хода. — Облавы делались, чтобы вытащить вас из-под земли. Но из приёмников-то вы убегали обратно!

— Сам два раза сбежал, — удовлетворённо кивнул Омар. — Понимаешь, начальница, для нас ваша жизнь — чужая. Я прошёл полный курс после того, как законы о бродяжничестве ужесточили. И что же? Разве я научился радоваться путешествиям по Сетям или «полезным играм»? Только делаю вид, чтобы не пугать людей. Мне наплевать на всё, чем вы так любите заниматься. То есть… почти на всё. Я пробовал завести женщину, но…

— Так не говорят! — почти автоматически прикрикнула на него Наташа.

— Я же дикарь, у меня запрет на ряд профессий по результатам тестов. «Немотивированная агрессивность, рекомендуем приём следующих препаратов…» В унитаз я спустил все эти таблетки! — Бомж потерял интерес к разговору, подёргал Алексея за ногу. — Хватит, вылезай, а то обрушишь своды.

Тот с готовностью выкарабкался, отряхнулся и сел рядом с Даниловой. Омар стал энергично рыть, что-то ворча себе под нос.

— Дикарь и есть… — тихо сказал диггер. — Видела бы ты эти их стойбища. Грязь, куча детей-уродцев, и всем интересна только жратва. Что принёс, гость? Дай сюда и проваливай!

— Вы дружили с ними? — удивилась Наташа.

— Нет, случайно один раз вышли, заблудились. Я тогда подумал: всё, не увидеть больше солнышка. Налетели, окружили…

— Разве не страшно было спускаться?

— Глупые мы были, молодые. Пошли зимой, когда они к тёплым трубам жмутся, но заблудились и… А зимой у бомжей всегда был голод. Хорошо, что вы очистили тоннели.

— Это не мы, это крысы. То есть…

— Тильзиты, — кивнул диггер и поёжился. — Я думаю, это они сняли антенны, — прошептал он, — больше некому. Мы влипли! Теперь они могут легко нас найти по ним, пойдут от одной к другой… Только знаешь, я думаю, что они пошли в другую сторону. Ты согласна?

Наташа не ответила. Он положил «рокот» патрульного на колени и тоже стал всматриваться в ход, освещая его лучом фонаря. Каска Омара лежала посредине камеры и слабо светилась, будто ночник. Шуршали по стенам редкие ручейки земли. Было душно, но уютно.

— Мы не можем здесь задохнуться, как думаешь? Четверо в такой тесноте…

— Можем, но в рюкзаке комплект выживания, запищит тревога. Тогда придётся уйти туда.

— Туда… — Диггер не отрываясь смотрел в ход. — Они там, Наташа.

— Заткнись. Лучше расскажи про цыган. Они были здесь самые опасные, да?

— Цыган под землёй не было.

— То есть как? — уставилась на него Данилова.

— Не было, — кивнул диггер. — То есть приходили, наверное, к своим схронам, но охраняли их бомжи. За это цыгане давали им еду, наркотики, подсказывали, где можно выйти на поверхность, поживиться. Помойки, брошенные дома. А сами таборные цыгане жили наверху, где-нибудь в тихом уголке.

— У меня другая информация, — усмехнулась Данилова, вспомнив укреплённый подземный бункер.

— Ну, тогда не знаю, — пожал плечами Алексей. — Если бы мы знали, что можем под землёй встретить таборных, то никогда бы не полезли глубоко.

— Цыгане нам помогали. — Омар задом вылез из норы и остановился, вглядываясь туда. — Другие, вроде сектантов, злые. А цыгане помогали нам… Мне сейчас показалось, что с другой стороны кто-то копал мне навстречу.

Они замолчали. Со стороны тоннеля прилетел далёкий гулкий звук, будто камень упал с высоты на что-то металлическое. Все вздрогнули, только Мартиросян не пошевелился, продолжая рассматривать свои руки.

— Они здесь, — прошептал диггер, поднимая пистолет.

— Положи оружие! — бросила ему Наташа. — Иди туда, к ходу. Омар, копай дальше, он тебя прикроет. Здесь я справлюсь одна.

— Там кто-то копал навстречу мне, — повторил Омар, не двигаясь. — Цыгане были хорошие, цыгане бы нам помогли. В полиции мне говорили, что цыгане преступники, что они нами помыкали. Но это взгляд сверху, а когда тебе нечего есть и цыгане приносят пищу, это называется «друг». Часто лечили детей. Теперь никого нет, только трепеты и тильзиты. Трепетов не надо бояться…

— Что ты знаешь о тильзитах? — быстро спросил его Алексей. — Они отличаются от обычных призраков? Какие они?

— Когтистые лапы, такими удобно копать. Тело поросло чёрной шерстью, длинная морда и огромные глаза, они светятся в темноте, если тильзит этого захочет. Но вообще-то тильзиты видят в темноте, свет им не нужен… — Из норы послышался отчётливый шорох, и Омар отполз назад, к диггеру. Он оставил совок, вытянул из-под балахона арбалет, положил перед собой. — Тильзит убивает и пожирает. Они не люди, и ещё их нельзя убить.

— Можно! — Из хода тоже долетали какие-то скребущие звуки, Наташа подобралась, прицелилась в пустоту. — Это обычные люди, такие же, как мы! Их трупы лежат в полицейском морге, Омар!