Путешествие Руфи. Предыстория «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл Маккейг Дональд

Раскол

Я потеряла почти всех, кого любила, и почти все они кончили жизнь ужасно.

Война обрушилась на Тару, как голодный лев, и мне пришлось вспомнить все мои беды. Я ничего не могла с собой поделать! Как же мучительно было закрывать глаза! Каждую ночь мне снилась плетёная корзина, которая была слишком велика для маниоки, но другой у нас не было. Я спряталась внутри, убеждая себя, что никто меня не заметит, и так оно и вышло, потому что им было не до меня.

Я пряталась в этой корзине.

«Ki kote pitit-la? – А, вот где наша деточка!» – напевала мама, а я прикрывала рот ладошкой, чтобы не рассмеяться.

Плантаторы не могли больше говорить ни о погоде, ни о сборе хлопка. Они обсуждали, кто станет президентом, что делается в конгрессе и тому подобное. А если плантаторы не клянут погоду или цены на рынке, что-то очень и очень неладно.

Всю жизнь они сажали и пололи в поле, а дома заботились и тревожились за близких. Жизнь протекала так неспешно, что изменений почти не было видно. Но этому пришёл конец. Всё понеслось быстрее, чем локомотив из Атланты! Этой весной Демократическая партия раскололась надвое, партия Конституционного союза набрала вес, и одни господа выступали за тех, а другие – за этих.

Четвёртого июля мы все отправились в Джонсборо послушать речь конгрессмена Стивенса. Мисс Эллен не хотела ехать, но господин Джеральд сказал, что на трибуне вместе со Стивенсом будет выступать и господин Джон Уилкс, а всякий сброд может начать вытворять всякие хулиганские выходки, поэтому господин Джон нуждается в поддержке всех друзей.

Порк сказал мне, что господин Джеральд взял с собой два пистолета, но я не сообщила об этом ни мисс Эллен, ни девочкам. Порк не поехал. Он сказал, что цветным лучше не вмешиваться в господские споры.

Весь Джонсборо был украшен красно-бело-синими знамёнами. Железнодорожную платформу под тенистыми деревьями тоже всю увешали флагами. На ней господин Джон Уилкс с господином Джимом Тарлтоном разговаривали с каким-то коротышкой, который походил на маленького мальчика, надевшего отцовский костюм. Коротышка был бледен как смерть, но что-то с жаром говорил, так крепко сжимая господина Джима за руку, что измял ему весь рукав. Наверно, это и был господин Стивенс.

Те, кто поддерживал раскол, расположились к востоку от здания вокзала, а те, кто выступал за Союз, стояли с западной стороны. Старшие братья Тарлтоны держались возле отца. Бойд сжимал в руках металлический прут, Том держал руку в кармане. Райф и Кэйд Калверты стояли в четырёх футах от них. Мать Калвертов была янки.

Мисс Эллен беседовала с миссис Калверт, поскольку больше было не с кем.

Стояла июльская жара. Дамы прятались под шёлковыми зонтиками, обмахиваясь веерами из листьев пальметты.

Близнецы Тарлтоны, Стюарт и Брент, не придавали никакого значения политике. Они отошли в тенёк и уселись под деревом, красуясь перед Индией Уилкс.

Близился полдень, и мужчины начали ворчать. Но, как только подвезли бочки с виски, ворчание прекратилось. Их пыл поугас. Виски плохо сочетается с делами.

Я стояла на платформе подальше от толпы. Из цветных, кроме меня, здесь был только Моз, личный слуга господина Джона.

– Что ты здесь делаешь, Мамушка?

– По-моему, мы не там, где нам следует быть.

До нас донёсся какой-то крик. Мы скользнули внутрь вокзала и прильнули к окну, где нас не так легко было заметить.

Рядом с окошком кассы висело расписание. Моз немного умел читать и сказал мне, что из Джонсборо ходит шесть поездов на юг и восемь – на север каждый день, кроме воскресенья. Я сказала, что мне это совершенно не важно. Моз добавил, что на север уезжает на два поезда больше, чем прибывает с юга, поэтому когда-нибудь юг останется без поездов. Всё равно я ничего не понимаю в поездах.

– Вижу мисс Скарлетт, – сказала я. – Она не спеша подходит к близнецам Тарлтонам, словно без всякой задней мысли. Отличный день для прогулочки. «А, привет, Стюарт! Здравствуй, Брент! Какая чудесная встреча!»

– Мисс Беатрис сказала, что мисс Скарлетт… – начал Моз.

– Я знаю, что сказала мисс Беатрис, – перебила я. – Это все знают.

Хоть господин Джон Уилкс и выступал за Союз, никто на него не сердился, потому что он читал книги и умел выгодно продать хлопок. Но господина Джима Тарлтона, тоже поддерживавшего Союз, недолюбливали, потому что он был богат, ездил на охоту, играл на деньги, скакал повсюду галопом, пил без меры и держал самые высокие цены на хлопок. А если он был за Союз, то, может, все боялись, что заразятся таким же настроением, как дети – корью?

Выступавшие за Союз держались вместе, но тех, кто выступал за раскол, было гораздо больше, вот почему привезли столько виски, чтобы всех успокоить. Господин Джим поднял руку вверх, призывая к тишине, и все умолкли, кроме тех, кто не успел наполнить стакан.

Он представил всем коротышку, который оказался конгрессменом Стивенсом, как я и думала. Господин Джим сказал, что господин Стивенс весьма уважаемый в Джорджии человек благодаря своему статусу и делам.

По выражению лица мисс Индии я поняла, что мисс Скарлетт подошла к близнецам Тарлтонам. Мальчишки разинули рты, как малыши, которые выпустили сосок.

Раздались жидкие хлопки, а с другой стороны – неодобрительные возгласы. Голос у конгрессмена оказался довольно мощным, и до нас, хоть мы и находились далеко, доносилось каждое слово.

– «Иерусалим, Иерусалим! Ты, пророков убивающий и забивающий камнями посланных к тебе…»[52] – начал он, но его прервал злобный свист, отчего Стивенс так разозлился, словно оскорбили самого Господа Бога. Он не стал продолжать читать библейские тексты, а перешёл сразу к тому вопросу, который всех волновал. – Выйдет ли Джорджия из Союза, если мистера Линкольна изберут президентом Соединённых Штатов? Мои соотечественники, говорю вам честно, прямо и открыто: не думаю, что так следует поступать.

Это вызвало новый взрыв возмущения. Мужчины у фургона с виски освистывали его с особым рвением.

Господин Стивенс сказал, что плантаторы здесь процветают, «несмотря на политику генеральского правительства». Но, добавил он, без этого правительства они бы не достигли таких успехов. Он добавил, что цены на имущество в Джорджии сейчас гораздо выше, чем десять лет назад, благодаря этому правительству. Интересно, мы с Мозом входим в это имущество?

Народ понял, что господин Стивенс отличается почтительностью, но все обрадовались, когда он закончил свою речь словами о том, что если Джорджия выйдет из Союза, то он выйдет вместе с ней.

– Их дело – это моё дело, их участь – моя участь; но я верю, что это случится в последнюю очередь.

Все хлопали до боли в ладонях, в том числе и братья Тарлтоны и Калверты. Они никогда не видели, как кровь просачивается сквозь корзину для маниоки.

Мы наслаждались чудесной, спокойной осенью. Листья стали ярко-красными и золотисто-жёлтыми, напомнив нам о предстоящих утратах. Линкольна выбрали президентом, и многие из тех, кто выступал за Союз, начали поговаривать о расколе, а те, что не изменили убеждений, притихли.

После окончания Женской академии мисс Скарлетт вернулась домой в Тару. В тёплые дни мисс Скарлетт выезжала с господином Эшли на прогулки, а когда было холодно или сильный ветер, они сидели в библиотеке в «Двенадцати дубах». Мисс Скарлетт ничего не знала ни о живописи, ни о Европе, но не спешила браться за книги, а в основном, я думаю, слушала. А может, с господина Эшли в такие дни слетала вся благовоспитанность.

Рождественские балы на Возвышенностях были не похожи на саваннские, но в этом году их устроили с необычайным размахом. В каждом доме теперь стояло рождественское дерево. У Манро оно загорелось, но они успели вытащить его наружу. Хетти Тарлтон присела слишком близко к камину, и платье на ней тоже загорелось, но отец вместе с господином Джимом повалили её на пол и сбили пламя. Эшли Уилкс заметил мисс Эллен, что бал в Таре так же великолепен, как в Европе. Похоже, Европе далеко до Саванны.

Мисс Скарлетт шла меж рядов молодых джентльменов, как по полю зрелой пшеницы. Кэйд Калверт так смущался, что начинал заикаться, когда пытался заговорить с ней, поэтому он обычно исчезал, лишь оставляя на крыльце цветок для мисс Скарлетт. Каждое утро он приносил цветок. Но вчерашний оставался лежать нетронутым, поэтому он просто менял старый цветок на новый. Когда все цветы отцвели, он стал оставлять веточку с зимними ягодами ирги или черёмухи.

Южная Каролина всё-таки вышла из Союза, поэтому Джорджия тоже хотела отделиться, и было созвано законодательное собрание, чтобы решить, как это сделать. Господин Джим Тарлтон отправился туда, и старшие сыновья, Бойд и Том, собирались с ним. Господин Джим говорил, что они станут «свидетелями истории».

После того как собрание проголосовало за выход из Союза, окружные плантаторы стали собирать милиционные отряды. Они хотели собрать силы вроде таких отрядов, как «Клэйтонские серые мундиры», «Стрелки внутренних войск», «Головорезы» или «Будь готов». Миссас Калверт сшила флаг с изображением хлопка и надписью «Добровольцы округа Клэйтон», но не все, вступившие в милиционные отряды, выращивали хлопок, а миссас Калверт к тому же была янки, поэтому её поблагодарили и решили оставить название «Отряд», как они и назывались всегда. Эшли Уилкс стал капитаном, а Рэйфорд Калверт – лейтенантом. Они перестали быть джентльменами до того, как стали хорошими бойцами, поэтому те неджентльмены, которые не могли позволить себе купить лошадь, взяли своих. Мисс Беатрис дала своих лошадей, но просила вернуть их целыми и невредимыми. Все решилось в одном-единственном сражении, янки бежали, и Джорджия отделилась.

Когда «Отряд» стройными рядами выезжал на ипподром в Джонсборо, смеясь и размахивая мечами, его окружала такая плотная дымка, что я сомневалась, останутся ли они в этом мире, сделав хоть ещё один шаг. Одни смеялись, другие грустили, третьи ехали с боевым задором, четвёртые – мрачные, пятые были исполнены бравады, шестые – напуганы, но всех их покрывала дымка.

На прошлой неделе Дильси помогала мисс Слэттери в родах. По дороге домой разыгралась гроза. Гремел гром, сверкали молнии, дождь лил как из ведра, и Дильси, выглянув из окна, вдруг увидела лошадиные ноги, вышагивающие рядом с повозкой. Как могла лошадь быть столь невероятных размеров, чтобы из окна виднелись только ноги? Дильси крепко зажмурилась. Потом спросила у кучера Джинси, но он ничего не видал.

По ночам четыре всадника оказывались так близко от Тары, что мне слышался стук копыт.

Что останется, если всё потерять? Не будет ни Тары, ни «Двенадцати дубов», ни Джонсборо, ни Атланты, ни железной дороги, ни хлопковых полей, ни коров, ни кур, ни свиней – ничего. Как жить дальше, если все мальчики с Возвышенностей полягут в землю подле трёх Джеральдов?

Я засиживалась со штопкой за полночь. Мисс Эллен говорила, что штопка не входит в мои обязанности, что этим могла бы заняться и Роза. А я не рассказывала ей, что не сплю потому, что каждый раз во сне мне являются корзина из-под маниоки, моя милая Мартина и бедный Джеху, которого повесили за то, что он хотел высоко держать голову.

Все восхищались мальчиками, размахивающими мечами, галантными мужчинами, раскланивающимися перед дамами, близнецами Тарлтонами, гоняющими на ипподроме и старым мистером Макрэем, который был участником Мексиканской войны. Он рассказывал этим юнцам, которые никогда не бывали на войне, как она отвратительна, а им слышалось величие в этих словах. Для них не могло сложиться всё так уж ужасно! У господина Эшли была книга по строевой подготовке, и он по ней учился отдавать команды, а молодые солдатики вынимали мечи из ножен и выстраивались более или менее ровными рядами. А когда капитан Уилкс выкрикивал короткий приказ, все одновременно выбрасывали руки с мечами вверх, издавая воинственный клич, и всё это так сверкало на солнце и оглушало, что мне не хотелось ещё раз это услышать.

И каждый из них был влюблён в мисс Скарлетт, если она позволяла себя любить.

Девушек терзала ревность. Милочка и Индия Уилкс, Бетти Тарлтон, Салли Манро, даже родные сестры мисс Скарлетт – все ревновали. Волновало ли это мисс Скарлетт? Ни капельки. Она ослепляла своим блеском любого, но, прежде чем молодой человек начинал гордиться тем, что на него обратили внимание, она уходила прочь.

Мисс Скарлетт походила на певчую птичку, которая так самозабвенно выводит трели, что ей совершенно не важно, кто её слушает. Может, у неё и не было намерения кружить голову мальчикам, но именно этим она и занималась.

Когда Стюарта Тарлтона выгнали из колледжа, он сказал мисс Скарлетт, что сам добился этого, чтобы быть рядом с ней. И мисс Скарлетт сделала вид, что поверила ему! Она сказала молодому господину Стюарту, что «нельзя отказываться от будущего ради неё».

Стюарт ответил, что, может, у него и нет никакого будущего, без всякой задней мысли, словно он ни на что и не намекает, а просто для того, чтобы произвести впечатление на мисс Скарлетт.

Мальчики не привыкли к «отказам» и «ожиданию». Они хотят получить всё и сразу. А благовоспитанная девушка не подпускает их. Плохо воспитанная даёт туманные обещания и подмигивает, пока не откроется полностью, а мальчики в этом случае быстро остывают. Интересно, что им снится по ночам?

Учения «Отряда» проходили дважды в неделю, и после того как мальчишки уставали размахивать своими мечами, они отправлялись в таверну Робертсона, поскольку патриотизм – дело изнурительное.

Джимс сопровождал близнецов Тарлтонов повсюду. Он был настоящим пройдохой. Мисси, служившая у Тарлтонов, ждала от него ребёнка, а он завёл себе ещё женщину у Манро. Джимс был единственным цветным, которому не воспрещался вход к Робертсону, где юнцы распивали виски, буйно веселились и настраивали себя на боевой лад, пугая янки, если кто-то из них случайно захаживал сюда. Джимс умел раствориться в толпе. Он сливался с ней, когда было нужно.

Мальчишки пили и хвастались, что они сделают с янки, пока Кэйд Калверт не сказал:

– Янки не все плохие. Некоторые из них даже рады, что мы отделились.

– Хороших янки не бывает, – заметил Стюарт Тарлтон.

Мачеха Кэйда была янки, а отец Стюарта Тарлтона голосовал против раскола, то есть за ними водилось множество прегрешений, которые нужно загладить.

Кэйд Калверт был наслышан о своей мачехе с малолетства. Стюарта выгнали из двух колледжей, и ему угрожало исключение из третьего.

– Будем надеяться, что янки рады нашему уходу, – сказал Кэйд Калверт. – Избавятся от нас.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался Стюарт Тарлтон.

– А ты что хочешь сказать этим вопросом? – спросил в ответ Кэйд и добавил: – А, рыжий сукин сын?

Он сунул руку в карман, но вытащил всего лишь трубку, которую собирался закурить, выказывая своё презрение Тарлтону, но Стюарт-то думал, что тот достанет пистолет, поэтому выхватил свой и выстрелил, не прицеливаясь. Пуля попала Кэйду Калверту в ногу, и тот выругался:

– Чёрт!

Опрокинув стол, он повалился на пол.

Молодой доктор Фонтейн взялся помочь и разрезал ему штанину, чтобы посмотреть, как обстоит дело. Кэйд всполошился из-за испорченных форменных бриджей, как курица, которую облили водой.

Пуля прошла насквозь, не задев кость. Кэйд Калверт не истёк кровью до смерти, поэтому эту историю стали пересказывать как шутку.

Белые любят страшные шутки.

Мисс Скарлетт, узнав об этом, была озабочена лишь одним вопросом, но, узнав, что спор вспыхнул на политическую тему, а не из-за неё, сразу потеряла интерес.

Знакомство с сыном палача

Возвышенности были самым приятным местом, когда-либо сотворённым Господом Богом. Это был, конечно, не рай, но зато они были ближе к нам, грешным. У господина Джеральда была широкая душа, а мисс Эллен часто погружалась в смятение, но старалась всегда поступать правильно. А мисс Скарлетт была… самой собой. В каждой маленькой девочке присутствовала скромная доля натуры мисс Скарлетт, но только она одна была вся с ног до головы мисс Скарлетт!

Как-то утром мы отправились на барбекю к Уилксам. Тучи рассеялись, и все были счастливы как никогда! Большой Сэм, Тина, Роза, Дильси и кухарка уехали в «Двенадцать дубов» раньше, чтобы помочь. Я думала остаться в Таре с мисс Эллен, но день был так хорош! Господин Джеральд, как всегда, сам повёз нас. Молодые люди от души веселились. Ни разу не видела их такими оживлёнными. О, они были прекрасны! Юные девушки обожают состояние влюблённости. Они совсем как музыкальные шкатулки, которые не могут издавать никаких звуков, кроме музыки. Так же и девушки: не в состоянии думать ни о чём, кроме любви.

Цвели аралия, багряник, кислица, лавр и дикая слива, и, пока мы ехали по дороге, аромат аралии сменялся запахом кислицы, а потом к ним примешивался аромат сливы, словно звучали обрывки разговора то на французском, то на креольском, то на английском и языке чироки.

Господин Джеральд выкупил Дильси вместе с дочерью. И я порадовалась этому, хотя поначалу мы друг другу мешали и сталкивались, но в конце концов разобрались. Господин Джеральд наконец-то выгнал управляющего Уилкерсона. И ничуть не поторопился с этим.

Я забыла свои печали и тоже веселилась и радовалась благодатному солнечному свету. Что ни делай, будет то, что будет.

Когда мы подъехали к «Двенадцати дубам», все радостно поприветствовали друг друга. Конюхи Уилксов занялись нашими лошадьми, пока семья О’Хара спешивалась и шла навстречу собравшимся. Фрэнк Кеннеди был увлечён Сьюлин, поэтому он помог ей спуститься и спросил, не принести ли чего-нибудь, не успела она и дух перевести. Господин Джеральд поздоровался с господином Джоном и Милочкой, которая изображала из себя светскую даму. Младшие сестры О’Хара ахали и болтали без умолку, а мисс Скарлетт держалась позади, потому что она была мисс Скарлетт.

Дом в «Двенадцати дубах» был самым большим в округе. У него не было парадного крыльца, как в Таре, но зато была веранда с колоннами. В доме даже были винтовые лестницы, хотя и не такие прекрасные, как у Джеху. Аромат роз смешивался с запахами угощений.

На веранде, наполовину в тени, стоял человек. Он держался обособленно и был не из здешних мест. Черноволосый мужчина не сводил глаз с мисс Скарлетт. Он ничего не делал, даже не шевелился, а только всё смотрел и смотрел! От него веяло опасностью. Когда впервые слышишь, как в зарослях тростника гремучая змея трясёт своим хвостом, сразу становится ясно, что она опасна!

Словно туча закрыла солнце, и наше веселье вмиг стало наигранным. Кто-то опять ходит по моей могиле.

Хватит с меня! Я обошла дом и оказалась во дворе, где слуги готовили барбекю и раскладывали мясо по блюдам. Столы для пикника стояли под тенистыми деревьями, и Порк с Мозом раскладывали серебряные приборы. Большой Сэм потел над жаровней. Он славился своим умением делать барбекю.

Не только господа должны соблюдать приличия. В барбекю тоже есть свои правила. Его нужно устраивать на открытом воздухе, а не сидеть в душной гостиной. Запах дыма от барбекю пропитывает волосы дам, а бутылки с вином и виски прячутся за изгородью из самшита, и баптисты делают вид, что ничего не замечают. Мяса бывает так много, что все переедают, а кроме того, ещё подаётся печенье из взбитого теста, салат из одуванчиков и нарезанная зелень для белых, свиные рубцы, белый рейнвейн и ямс для цветных. Столы для цветных ставят подальше от белых, чтобы они не подслушивали разговоры господ, но быстро могли подойти, если их позовут.

Эйбл Уиндер заготавливал мясо по всем правилам. Его свиньи паслись в лесу, поедая желуди, до самой осени, когда по ночам становилось холодно. Тогда свиней забивали, ошпаривали и скребли, из крови и потрохов в тот же день делали сосиски, а рубцы вычищали и засаливали. Окорока выдерживали десять дней, прежде чем отправить в коптильню. Каждый день их переворачивали, чтобы они не залёживались на одном боку, и держали такую температуру пламени, что между огнём и мясом можно было провести рукой. Мясо коптилось, а не сгорало. Оно коптилось два месяца. Затем окорока перевешивали в холодную тёмную мясницкую. Мы ели свинину, которую коптили поздней осенью, до того, как Линкольн стал президентом, до отделения Южной Каролины и отправки молодых людей на войну. У этого мяса была история. Вот какие это были окорока!

Барбекю устраивались и на дни рождения, и на баптистские праздники, и на похороны. Сегодня был барбекю в честь дня рождения Эшли Уилкса и его помолвки. Мелани Гамильтон обручилась с Эшли Уилксом. Они вдвоём сидели немного в стороне. Он пристроился на низенькой скамеечке подле её ног, и оба улыбались, как Адам и Ева, словно больше никого в мире не существовало.

Порой я вспоминала это чувство, но так бывало нечасто. Случается, старики жалеют, что уже не могут испытывать те же чувства, что юные. А мне было интересно, как я пришла к такой жизни. И иногда думала, что могла бы оказаться совсем в другом месте.

Когда всё было подано, слуги присели передохнуть. Роза и Тоби усадили меня в кресло во главе стола для цветных. Моз сел справа от меня, Порк – слева, а Большой Сэм – рядом с ним. Джимс устроился прямо на траве. Мы говорили о том о сём, и я спросила, кто этот человек с чёрными волосами, который, отведав угощений, теперь курил сигару с господином Джоном.

Моз сказал, что незнакомец приехал вместе с Фрэнком Кеннеди. Он занимается бизнесом с господином Фрэнком, скупая все тюки с хлопком, которые тот хочет продать.

– Господин Батлер говорит, что скоро начнётся война. Федералы собираются устроить нам блокаду. Поэтому тот хлопок, который отправится в Англию, лучше продать сейчас, пока всё хорошо.

– Батлер? – прошептала я.

– Господин Ретт Батлер, – подтвердил Порк.

– Откуда он?

– Из Чарлстона, – ответил Порк. – У него семейная плантация на Эшли-ривер.

Солнце снова скрылось за тучами и на этот раз уже не выглянуло. Я сидела как громом поражённая. Порк и Моз не придали этому значения, но Джимс спросил: может, принести чаю или родниковой воды?

Порк с Мозом с удовольствием рассказывали о черноволосом человеке, потому что он был скандально известен! Он делал свой бизнес по ночам, оставляя гореть лампу под красным абажуром в переднем окне, а респектабельные джентльмены, заходя с чёрного входа, приносили товар на продажу и забирали заказы. Черноволосый человек был родом из северных штатов, значит, и сам скорее всего был янки. В Новом Орлеане у него был внебрачный сын…

Я отложила вилку. Отпила воды и с трудом проглотила её. Черноволосый человек однажды всю ночь гулял с юной девушкой, а когда её брат вызвал его на дуэль, тот застрелил молодого человека!

Всё закружилось у меня перед глазами. Джимс спросил, всё ли в порядке.

– Конечно! – отрезала я.

И Фрэнк Кеннеди, зная об этом скандале, имел дело с этим человеком?

– Господин Кеннеди отправил запрос в банк, – сказал Порк. – Со счетами у Батлера всё хорошо.

Он помедлил:

– Может быть, он и джентльмен, но не по меркам Саванны.

Джимс высказался, что это лучшее мясо, которое он ел в жизни.

– Такое же, как всегда, – отозвался Моз.

Ретт Батлер был тем самым младенцем, который родился, зажав в кулачке околоплодную оболочку. Запах жареного мяса был таким густым и резким, что я задыхалась. Я быстро встала, и Порк спросил зачем, но я прямиком направилась в уборную, и из меня выскочило всё, что я съела.

Когда я вышла, Дильси дала мне влажную тряпку, которой я вытерла пот со лба. Нам с Дильси предстоит поладить. Выпив воды, я сплюнула и вытерла рот.

Вернувшись к креслу, я повернула его так, чтобы можно было наблюдать за Батлером, который неотступно следил за мисс Скарлетт. Она походила на царицу пчёл, окружённую пчелиным роем, потому что и мужчины, и мальчики так и вились вокруг неё. Я наблюдала за Батлером, он – за мисс Скарлетт, а она – нет, нет, пусть это будет ошибка! – она не могла смотреть на господина Эшли! Но она смотрела!

У меня голова пошла кругом. Все мои опасения ожили и корчились у меня в голове, а мисс Скарлетт так и продолжала глазеть на господина Эшли. Как же я ошибалась! Но нянюшка не может ошибаться! Никто не замечал, что занимает мисс Скарлетт, кроме меня, Батлера и, возможно, господина Эшли, хотя он ничем не выдавал, что обращает внимание на кого-то, кроме мисс Мелани. О, он боготворил её! А мисс Скарлетт подавала сигнал, что ему следует боготворить её, ведь только посмотрите, сколько мужчин у её ног!

А я ни о чём и не догадывалась. Думала, они как брат и сестра, мне даже в голову не приходило, что мисс Скарлетт неравнодушна к господину Эшли. Они были так непохожи. Словно Возвышенности и Париж во Франции!

Батлер почувствовал на себе мой взгляд, обернулся и, улыбнувшись, приподнял одну бровь, будто мы с ним были заодно, словно мы единственные понимали, что происходит. Он не был так уж высок и силён. Глаза его смеялись. Я перевела взгляд в землю.

Через некоторое время господа закончили трапезу, и мужчины закурили сигары. Господин Уилкс взял тарелку мисс Мелани. Мисс Мелани, оглянувшись, улыбнулась мне, будто мы с ней родня. Слуги засуетились, убирая тарелки и поднося вино или виски джентльменам и десерты желающим.

Кто-то заговорил о политике, подлив масла в огонь. Женщины со стонами поспешили отойти подальше, а мужчины начали собираться толпой, словно псы перед дракой. Порк продолжал рассказывать о Ретте Батлере. Какой важный человек его отец, как он отрёкся от сына. Ах, Порк, я и так знала всё, что нужно знать о Батлерах!

– Господин Стюарт, – вмешался Джимс, – утверждает, что господин Ретт слишком высоко о себе думает. Стюарт намерен испытать его!

Я до смерти устала от мужчин, от всей этой напыщенности и показухи! Кто самый-самый! У кого больше всего денег! У кого самый большой дом! Кому кланяются первому! Сил никаких нет!

Ретт Батлер заговорил, и я подумала, что у Стюарта есть шанс испытать его. В округе Клэйтон мужчины были единого мнения насчёт войны: они обязаны сражаться и должны победить. Тех, кто сомневался, съедали с потрохами. Никаких сомнений не допускалось!

Но этот Ретт Батлер, у которого не было ни доброго имени, ни друзей, ни родни на Возвышенностях, считал, что янки их побьют, и они просто глупые свиньи, если не желают этого знать!

Оставалось сказать последнее слово. Все просто молили о нём, потому что это был вопрос чести. Они жаждали его.

И Батлер сказал короткое, очень скупое слово. Жесточайшую вещь он совершил в этот день. Господин Джон подошёл к нему, и они тихо заговорили, словно вокруг и не было двух десятков рассвирепевших мужчин, которые так и хотели кого-нибудь убить. А эти двое пошли, прогуливаясь, к дому, словно лучшие друзья! Вот так. Никто не смел перечить господину Джону на празднике его сына. Стюарт негромко, но чтоб все слышали, сказал:

– Полагаю, мы ещё увидимся с мистером Батлером.

Все согласно закивали в ответ.

Итак, мужчины разошлись, слуги наводили порядок, а женщины, перейдя в дом, отдыхали перед вечерними танцами.

А мне хоть и следовало встать и приняться за дело, не хватало сил подняться со стула. Слуги тихо ходили вокруг, а у меня перед глазами всё мерцало, как солнечные блики на поверхности изменчивой Флинт-ривер. И привиделись мне, словно я смотрела сквозь воду реки, мисс Скарлетт и Ретт Батлер; они стояли у гроба, такого маленького, что в нём, наверное, лежал ребёнок. Они стояли рядом, но не вместе, не держась за руки. Солнце зарябило на воде, и вот они вдвоём, сидя в коляске, уже мчались во весь опор по городу, где все жилые дома и здания были охвачены огнём.

– Мамушка?.. – промолвила Дильси.

– Всё хорошо, – сказала я и так крепко зажмурилась, что выдавила из глаз всех духов. Не хочу я ничего знать! Не хочу. Да поможет мне Бог!

Дильси, тихо напевая, вытирала мне лоб, как мать – своему ребёнку, и если бы я позволила, это продолжалось бы очень долго…

Я открыла глаза.

– Выпью воды, – сказала я, и она принесла мне стакан.

Скамейки сложили друг на друга. Стулья поставили один на другой, кастрюли, тарелки и щипцы для мяса перемыли и разложили на траве высыхать. Что бы белые без нас делали? Как бы они сажали, пололи и собирали урожай, готовили еду и устраивали барбекю без цветных?

Теперь все отдыхали. Сестры О’Хара устроились в спальне Милочки Уилкс, бальные платья девушек висели на дверце шифоньера. Кэррин и Сьюлин свернулись калачиком прямо на полу, а господин Джеральд прилёг на кровать. Он вопросительно улыбнулся, когда я заглянула, но я с важным видом кивнула, словно меня ждёт неотложное дело, и он снова откинулся на подушку.

Мисс Скарлетт не было ни во дворе, ни на веранде. На кухне тоже не было никого, кроме кухарки, которая храпела на стуле. Я вспомнила мисс Кэти на её Вельзевуле, в шляпе с подобранными волосами, мою Кэти, которая так неистово хотела принять участие в забеге и победить всех этих мужчин, а я так за неё тогда испугалась. И теперь мне было страшно. Я Мамушка мисс Скарлетт! Я её Мамушка!

Я спустилась в холл и вдруг услышала безумный, болезненный крик Скарлетт. Крик, от которого у меня волосы на голове встали дыбом.

Господин Эшли вылетел из библиотеки, словно бежал из тюрьмы. Он ни на кого не смотрел. Мысленно он был ещё там.

Наступила такая гулкая тишина, что слышалось, как пылинки летают в солнечных лучах. Потом из библиотеки раздался ужасный звон, словно там что-то разбилось. Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Сегодня дьявол развёл кипучую деятельность. Я слышала, как там переговариваются двое, но не могла разобрать слов.

В следующую секунду Скарлетт выскочила из двери точно так же, как господин Эшли, с лицом, побелевшим от ярости. Вслед ей, как лай собаки, догоняющей кролика, донёсся дразнящий смех какого-то мужчины. Скарлетт была так разгневана, что прошла мимо меня, не сказав ни слова, хотя я могла бы дотронуться до неё, стоило только протянуть руку. И снова всё стихло. Часы в холле отсчитывали секунды, минуты, года.

Послышалось чирканье спички. Мужчина что-то напевал про себя. Я почуяла запах сигары.

Меня будто против собственной воли втянуло в комнату.

Все стены были заняты книгами. Книги стояли на полках над окнами и под ними. Красные, чёрные, зелёные, синие переплёты. Книги лежали на столике рядом с кушеткой и креслом, в котором сидел Ретт Батлер с сигарой. Те, кому довелось видеть Люцифера, говорили, что он красив. Ретт Батлер походил на него. Волосы чернее безлунной ночи, смеющиеся глаза и сжатые губы. Он мурлыкал, как хитрый котяра. И, подобно Вельзевулу, уничтожил бы каждого, кто посмел бы сесть ему на шею.

Я, опустившись на колени, собрала осколки вазы. Ретт Батлер видел то, что было у него перед глазами: старая толстая негритянка подбирает разбитые куски.

Я подобрала маленькие осколки, отлетевшие в угол, за кресло и к плинтусу. Склеить ничего не удастся. В целости ничего сохранить нельзя. Все синие чашки мисс Соланж, кроме одной, тоже побились.

Я смела осколки в передник и, поднявшись на ноги, подождала, пока Батлер заметит меня.

Он озадаченно улыбнулся, но без всякого недоброго умысла.

– Господин Батлер, – проговорила я, – ваш отец повесил моего мужа.

Эти слова резко вырвали его из созерцания. Взгляд стал жёстче, и Батлер посмотрел на меня, словно я редкая птица.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, но я сказала правду, поэтому он выдохнул и произнёс:

– У моего отца меньше совести, чем у большинства людей.

Какие бы угрызения совести ни существовали, Лэнгстона Батлера не мучило ни одно из них.

Мне так много нужно было сказать, что я едва могла говорить.

– Я видела вас, – промолвила я.

– Не могу сказать, что восхищён этим, – сказал господин Батлер. – Как правило, меня не видно. Как вам, должно быть, известно, преуспеть можно, занижая истинные достижения.

Я в замешательстве кивнула. Я смотрела на него, а он – на меня. Господи, как же мне хотелось заплакать! Я не могла ничего поделать ни с этим человеком, ни с мисс Скарлетт.

– Сожалею о вашей утрате, – сказал он, словно так и думал.

А потом улыбнулся, будто и не будет никакого вреда, если они с мисс Скарлетт полюбят друг друга. Я не стала рассказывать ему о том, что им предстоит.

Просто вынесла осколки из библиотеки, чтобы выбросить во дворе. А потом поднялась наверх, ступая медленно, как старая, толстая негритянка, в которую я превратилась.

Ki kote pitit-la?

Ураган приходит с моря и делает то, что должен. Все юноши и девушки мечтают о свадьбе, а юноши – ещё о том, как отправятся на войну.

Бросаем кости!

После барбекю в «Двенадцати дубах» господин Чарльз Гамильтон решил, что Милочка Уилкс не так хороша, как мисс Скарлетт, что не было новостью, но у всех просто челюсти отвалились, когда мисс Скарлетт согласилась на предложение господина Чарльза.

Большинство склонилось к мысли, что она спешила выйти замуж потому, что молодые джентльмены уходили на войну.

Я считала иначе. Мисс Скарлетт не делала вид, что её так интересует война, смелые молодые люди или что-то ещё. Она никогда ничего не предпринимала, если это её никак не касалось!

В тот же день, когда было барбекю, а я встретила господина Ретта Батлера, президент Линкольн объявил, что те южные штаты, которые не отделились, должны выставить войска для нападения на отколовшиеся штаты. У жителей Возвышенностей имелись родственники по всему Югу, и если они утруждали себя размышлениями насчёт сражений, то теперь пребывали в боевой готовности.

Война добралась и до нас. Раньше обочины дорог пестрели цветами багряника и белой акации, скот пасся на выгонах, свиньи ели похлёбку, коровы мычали, требуя их подоить, старики жаловались на жизнь, а мальчики и девочки влюблялись, но теперь всё изменилось. Война добралась и до нас.

В Таре царила суматоха из-за свадьбы мисс Скарлетт. Даже мисс Эллен не знала, что делать. От растерянности она забывала, что хотела сказать, и роняла вещи. Мисс Скарлетт надела свадебное платье мисс Эллен. Когда она под руку с отцом спускалась по лестнице, я не могла сдержать слёз. Я больше не была Мамушкой мисс Кэти Скарлетт О’Хара.

Вечером, до прихода Чарльза, я помогла ей раздеться и сняла нагар со свечей. Потом спустилась вниз с чувством, что Скарлетт приносит себя в жертву чему-то или кому-то, мне неведомому.

Было ясно видно, насколько господин Чарльз счастлив и благодарен судьбе, а мисс Скарлетт потрясена этой свадьбой. Не первый раз за всю историю человечества невеста выходит ошеломлённая после брачной ночи, наконец понимая, почему девушки катаются на дамских сёдлах, поэтому я не стала много размышлять на эту тему.

Господин Эшли с мисс Мелани тоже поженились.

А потом мальчики отправились на войну, полагая, что вернутся домой до конца лета, и все на вокзале в Джонсборо провожали их в путь. Все обитатели «Двенадцати дубов», Тары и «Волшебного холма». Над поездом, забитым молодыми людьми, висела такая густая дымка, мешаясь с паровозным дымом, что я с трудом могла смотреть вслед отъезжавшим.

После их отъезда Скарлетт день за днём уныло бродила по дому. Мисс Эллен думала, что она очень скучает по Чарльзу, и всё время заваривала ей чай с сассафрасом. Я спросила, чего бы ей хотелось. Оказывается, рыбы, и я поняла, что она беременна.

После того как господин Джеральд уволил управляющего, он стал сам смотреть за Тарой. Больше никто не заставлял полевых работников тяжко трудиться, но они сами делали больше работы, чем прежде. Господин Джеральд пребывал в мрачном расположении духа из-за войны, поэтому работал до темноты и больше не ездил в «Двенадцать дубов». Девушки – Сьюлин, Кэррин, Индия и Милочка – собирались вместе, чтобы вязать носки солдатам.

Все жили, затаив дыхание. Старый мир канул в Лету, а нового ещё не было. И рождение его, как предполагалось, будет не из лёгких. Начало лета выдалось жарким и влажным, и задерживать дыхание было тяжело. Птицы прекращали петь до того, как высыхала роса на траве, а колибри с трудом перелетали от цветка к цветку.

Я присела отдохнуть на крыльце, налив себе стакан воды, когда вышла мисс Эллен.

– Мамушка, посиди, не уходи, пожалуйста, – сказала она, когда я встала.

Я снова опустилась на стул. Мисс Эллен спросила, где девочки, и я сказала, что все уехали в «Двенадцать дубов», и мисс Скарлетт вместе с ними.

– Хорошо, что Скарлетт выбирается из дому. Она кажется такой несчастной.

– Да.

Мисс Эллен вздохнула:

– Бедное дитя. Всего неделю провела с мужем перед его отъездом.

Мне не пришлось ничего отвечать, потому что в этот момент Роза принесла поднос с белым заварочным чайником и синей чашкой для мисс Эллен. Эту синюю чашку она хранила в застеклённом шкафчике в гостиной, и никто не пил из неё, кроме мисс Эллен.

– Скарлетт – любимица мистера О’Хары, – сказала мисс Эллен.