ГОРиллЫ в ЗЕЛЕНИ Кентон Ольга

— Проститутка…

У меня было ощущение, как будто на меня вылили ведро помоев. В этот момент официантка принесла коктейль и десерт.

— Спасибо, с меня достаточно угощений на сегодня, — сказала я официантке, а потом, повернувшись к Георгию, добавила: — Кому нужно было твое прощение?!

Георгий был зол еще больше. Теперь он точно ненавидел меня. Официантка все еще продолжала стоять возле стола, не понимая, что происходит.

— Так вы будете это есть?

— Слушай, поставь ты это и отвали, — сказал Георгий с явным грузинским акцентом, очень повышенным тоном. Официантка быстро все поставила на стол и ушла, напуганная.

— Я не позволю женщине со мной так разговаривать.

— Это ты мне или официантке?

В этот момент позвонил Женя, я ответила, сказав, что уже выхожу. Кинула на Георгия прощальный взгляд, мне было его жалко.

— Кому нужно твое позволение…

— Ты куда?

— Ухожу, у меня нет желания сидеть тут с тобой.

— Бежишь к очередному мужику?

— Конечно.

— Наверное, лучше, чем я.

— Во всяком случае не страдает такой завышенной самооценкой, как ты и Арчил. Удачи вам, мальчики!

Это было мое прощальное слово, хотя на душе стало еще более отвратительно и мерзко.

Выйдя из кафе, я увидела Женю, стоявшего возле новой машины, о которой он мне так много говорил. Я подошла к нему.

В это время с криком «Маша!» из кафе выбежал Георгий. Он увидел меня с Женей и остановился. Я назло ему поцеловала Женю в щеку.

— Это за тобой? — спросил Женя.

— Да, поехали.

Мы сели в машину.

— Очередной ухажер с разбитым сердцем?

— Скорее, с испорченной репутацией.

— Кем, тобой? Не верю.

— А и не надо, просто он идиот.

— Ну и пошли его, вон с тобой рядом какой пацан, самый лучший!

— Точно.

— Пороманим, Маш?

— Я думаю, не стоит.

— Я подожду.

Я улыбнулась. С Женей у нас никогда ничего не было, но иногда мне приходилось выступать в роли эскорта и становиться свидетельницей того, как он меняет одну девушку на другую. А может, это он был моим спасением от подобных неприятностей.

Пока мы ехали, Женя хвастался всю дорогу своей машиной, причем не как автолюбитель, знающий все детали о мощности мотора и прочие важные характеристики, а именно вложенными в нее деньгами. Еще бы: долгие годы он был вынужден ездить на старенькой машине, потому что когда-то купленную им новую украли на гастролях, куда Женя отправился с продюсируемым им артистом. Украли без зазрения совести, зная, чья эта машина. Найти ее так и не удалось.

Копил деньги на новую машину долго, хотя купить ее мог бы с одного гонорара. Но одна из многочисленных слабостей Жени, коих у него было много, я только не уверена, в какой последовательности они шли или все вместе, была — казино. Он мог проиграть там всего лишь сто долларов и из-за этого обложить всех матом не хуже дальнобойщика. А мог спокойно проиграть пятнадцать тысяч и уйти, философски сказав: «Не мой день сегодня, Маш, не мой…» Его знали все крупье, официантки и прочий персонал казино. Его любили и ненавидели. Любили за щедрость и честность — всегда отдавал долги; ненавидели за хамство и упрямый характер. Для него не закрывали игровые столы, когда их уже нужно было закрывать, приглашали одного-единственного крупье, а не меняли их каждые двадцать минут. Он реагировал на это по-разному, в зависимости от фарта. «Карта идет, идет… котик, поцелуй меня в животик, дай мне еще короля и у тебя будет сумасшедшая ночь…» — говорил он девушке-крупье. Она улыбалась… Карта шла, и девушке доставались неплохие чаевые. Если же наоборот, можно было услышать: «С тобой муж давно не спал? Может, мне это сделать?!» А иногда и более грубые фразы. Если крупье был мужчина, Женя мог пожелать ему переспать с десятью бабами за ночь или стать импотентом, в зависимости от расклада.

Но его несмотря на все эти эксцессы ждали. Он был своим, любимым, местным. Мне нравилось ходить в казино, особенно с Женей. Казино люблю даже больше клубов. Ни в одном месте, разве что только в Центральном банке РФ, нет столько денег, но публика спокойнее относится к финансовому статусу друг друга, понимая, что деньги есть у каждого, разные, но есть. А в клубе нужно показать, сколько их у тебя. Поэтому там всё так суетливо… В казино же всегда одна погода — бесконечная игра… Здесь одни и те же клиенты (впрочем, в дорогих клубах то же самое)… Как-то при мне мужчина выиграл восемьдесят тысяч долларов. Через три часа он их проиграл. Здесь «живут» сутками, не моются, не чистят зубы, лишь изредка едят и выпивают, а главное — игра. Они не помнят телефоны своих жен, любовниц, имена детей и клички животных. Но они помнят, что всегда возможна удача…

Женя предлагал поехать в клуб, но вначале поесть пельменей. Его любимая еда, но почему-то он предпочитает заказывать их только в ресторанах, искренне удивляясь, а иногда и негодуя, что такого блюда нет в меню.

— Так, принеси нам две порции пельменей, — начал быстро говорить Женя официанту, даже не заглядывая в меню, — зеленый чай и ассорти из маленьких пирожных.

Буквально через несколько минут пришел официант, предлагая выбрать пирожные.

— Ставь все, — сказал Женя. — Ну, что Маша, — спросил он меня. — Как дела?

— Да вот, без работы осталась. Ищу.

— Что же ты мне не позвонила?

— Не хотела тебя отвлекать.

— Блин, сколько раз тебе говорить, что ты меня не отвлекаешь, — начал Женя в своей манере, он любил помогать всем. Может быть, еще и поэтому деньги в его кошельке никогда не задерживались. Он помогал всем своим артистам, помогал девочкам, которые улыбались ему за кулисами, некоторым из них помогал так долго и упорно, что через пару месяцев они уже обзаводились съемным жильем в центре Москвы, новой одеждой и пр. и пр., — что так сложно позвонить, сказать, что у тебя проблемы. Две минуты.

— Да нет у меня проблем, просто ищу работу, это еще не проблема.

— Я тебе говорил, звонишь мне, говоришь, чем помочь, и мы все решим.

«А если я не хочу звонить?» — мысленно произношу про себя я.

— Работа?! Слушай, я сейчас раскручиваю одного пацана. — Женина манера говорить больше походила на криминальный жаргон, впрочем, не удивлюсь, если именно так оно и было. — У него такие песни, ты послушаешь, обалдеешь. Талантливый пацан. Начал выступать, сейчас готовлю его первый альбом. Хочешь работать у него администратором?

— А что делать?

— Будешь отвечать за концерты, договаривать с клубами.

— Сколько денег?

— Ну, пока немного, по сотке за концерт. Но это только вначале. Маша, сейчас такие деньги крутятся. Знаешь, как все поднялось. Никто уже за концерт меньше пятерки не берет. Сейчас кого ни возьми, известных или каких-нибудь фабрикантов, не меньше пятерки, это я тебе говорю, чтобы ты знала.

Женя так всегда говорил: «чтобы ты знала»…

— По сотке, а больше нельзя?

— Маш, ну вообще откуда?! Он же пока неизвестный мальчик. Это и так много. Но я тебе помогу, — он достал бумажник и раскрыл его, — тебе сколько надо?

Официант, улыбнувшись, посмотрел на меня. Мне, конечно, все равно, что подумают посторонние люди, но не люблю я такие моменты, когда меня принимают за представительницу определенной профессии.

— Женя, — настойчиво сказала я, отодвигая его руку и жестом показывая, чтобы он убрал кошелек в карман, — мне не нужно денег. У меня все хорошо. Без работы, но не бедствую.

— Короче, ты подумай насчет работы, мальчик очень перспективный. Его раскрутим, поднимемся. А будут деньги нужны, звони, говори — всегда помогу и так дать.

— Нет, спасибо, — резко ответила я. У Жени, как и у других мужчин, за исключением Дани, я деньги не брала. Не хотела быть обязанной. В конечном счете я всегда знала, что если негде будет достать деньги, мне их даст Даня и никогда не попросит обратно. А вот даст ли мне деньги Женя, или кто-то другой просто так, в этом я очень сомневалась.

— Как хочешь, ты же знаешь, что я всегда готов помочь, звонишь, говоришь, какие проблемы, и я их решаю.

«Мужчину не могу найти нормального», — подумала я про себя, но решила не говорить эти мысли вслух. Передо мной сидел совсем «не нормальный» претендент на роль потенциального бойфренда. Причем Женя-то был женат, но его это, по-моему, совершенно не смущало. Он искренне верил, что он — хороший муж. Его походы на сторону расценивались самим Женей как невинная беседа за чашкой кофе, не более того. Однажды он мне сказал, что жена для него как друг, которой он рассказывает все, в том числе о своих амурных страстях на стороне, а супруга все понимает. Не знаю, правда это или нет, но слышать подобное было странно. Либо между ними уже не осталось никакой любви и живут они, скорее, как коллеги по работе, нежели муж и жена, либо она просто дура.

После ресторана Женя повез меня в клуб, сказав, что у него там деловая встреча и, может быть, он найдет для меня работу. Но в итоге я просидела рядом с ним за игровым столом до четырех утра, внимательно наблюдая за игрой в покер, выпивая один коктейль за другим и слушая периодически повторяющуюся фразу: «Как сейчас все поднялось… это я тебе говорю, чтобы ты знала». Женя играл как сумасшедший, ужасно много пил виски и курил без остановки, карта не шла, из-за чего он становился еще более раздражительным. В итоге я сказала ему, что поеду домой. Реакции не последовало.

— Женя, я домой, — снова сказала я ему.

— Подожди, я тебя провожу, — сказал он.

— Нет, лучше давай, я на такси поеду.

— Ну, не оставляй меня, смотри, вроде стало фартить, сейчас выиграю и тебя отвезу.

— Да нет, я спать хочу, я сейчас свалюсь.

— Ладно, иди, — он вытащил из бумажника тысячу рублей. — Возьми на такси.

— Нет, спасибо, у меня есть. Да и тысяча — это слишком много мне до дома.

Поцеловала Женю в щеку и ушла. Спустилась по лестнице под сонные взгляды охранников. Внизу столкнулась с тремя мужчинами, только что вошедшими в клуб, в которых узнала известных исполнителей.

— Девушка, вы уже уходите? — спросили они меня. — А мы вот только пришли. Правильно, тут делать нечего.

— Маша, подожди, — услышала я голос Жени. — Я с тобой.

— О, Женя! — увидели музыканты знакомого им продюсера. — И ты тут.

— Да, привет, ребята! — Женя обнялся с молодыми людьми.

— Машенька, подожди, не уходи, я тебя провожу, — сказал мне Женя, и молодые люди внимательно посмотрели на меня, как будто решая, кто я, его любовница или просто знакомая. Видимо, первый вариант у них был более реальный, они улыбнулись.

— Ну, давай, Женя, увидимся, — сказал один из них.

В другой раз я, наверное, попросила бы Женю познакомить меня, о чем-нибудь с ними поговорила, но сейчас я так хотела спать, что мне было ни до чего. Я уже привыкла, что мы постоянно встречаемся с какими-нибудь знаменитостями, какими-нибудь Жениными друзьями, знакомыми.

Мы вышли на улицу. В лицо ударил свежий утренний воздух. Было холодно. Я попыталась согреться в своем тоненьком плаще, но тщетно. Сели в машину.

— Женя, а ты в состоянии вести машину?

— Да, Маш, обижаешь.

Только отъехали от клуба, у Жени зазвонил телефон.

— Алло, да, котик, привет! Как, ты была там? слышала я, как он разговаривал с кем-то. — Нет, ты что, это моя сестра… конечно, сестра… ну давай, давай увидимся. Маш, — Женя посмотрел на меня, — мне нужно вернуться обратно. Там одна девочка знакомая ждет. Я в нее влюбился недавно. У тебя деньги на такси есть? — спросил он, видимо, забыв о том, что уже предлагал мне деньги. — Или, если хочешь, поедем обратно, я вас познакомлю.

— Нет, Женя, спасибо за вечер. Я очень устала, а деньги на такси у меня есть.

Женя поцеловал меня в щеку, посмотрел мне в глаза и сказал:

— Но все-таки я буду ждать, когда ты решишь.

Я вышла из машины. На Тверской не было никого, кроме пары машин. Таксист, стоявший рядом, неспешно курил, посматривая по сторонам за редкими прохожими. Наверное, надеясь найти в них клиента.

— Что, передумал вас везти? — сказал он, выпуская дым.

— Не ваше дело.

— Куда?

— На Трубниковский.

— Пятьсот.

— Да вы что, тут пять минут ехать.

— Меньше чем за пятьсот ночью никуда не поеду.

— Да я сама за такие деньги дойду.

И я пошла. Прошла мимо неработающих любимых кафе и магазинов, заглянула в пустые витрины, читая на ходу знакомые названия. Спустилась в переход, где жизнь тоже затихла: рядом с памятником жертвам погибшим во время взрыва спали бомжи, в многочисленных палатках, торгующих «настоящими» брендовыми сумками и прочей кожгалантерей, был погашен свет, цветочница в магазине устало перекладывала безжизненные розы из одной пластиковой вазы в другую, сбрызгивая специальным спреем. Я шла, постоянно оборачиваясь, — было страшно. Выйдя к Большой Дмитровке, переулками добежала до своего дома в Трубниковском.

Во дворе было тихо. В нашем окне на четвертом этаже горел свет. Я подбежала к старой темно-коричневой двери. Не стала вызывать лифт, зная, что меня начнут раздражать незакрывающиеся двери и медленная езда. Я вбежала по мраморной лестнице, чуть не налетев на огромную кадку с пальмой, стоявшую в пролете второго этажа, подскочила к двери. Открыла ее и замерла. В квартире было тихо, а рядом с диваном в гостиной одиноко горела лампа… Видимо, я забыла ее погасить перед уходом.

Мне стало грустно и больно. Я не понимала, почему он ушел.

Глава XIV

Прошло пять дней, как я не видела и не слышала Даню. Я каждый день звонила ему на телефон, но вместо ответа включался автоответчик, сообщающий мне бездушным женским голосом: «Телефон выключен или вне зоны действия сети. Оставьте свое сообщение после сигнала, абонент вам перезвонит». Я оставляла сообщения одно за другим. Вначале простые, вроде: «Даня, это я… перезвони мне, пожалуйста». Но затем они стали принимать маниакально-истеричный характер: «Позвони! Где ты? Что с тобой случилось? Почему ты не хочешь со мной разговаривать?», «Почему ты не звонишь? Ты решил вот так перечеркнуть все одним махом, все шесть лет, что мы знаем друг друга… Ты никогда так себя не вел. Ты струсил?», «Как ты можешь быть таким жестоким, Германов. Это же бесчувственно с твоей стороны. Я по меньшей мере волнуюсь, переживаю за тебя. А ты нет, тебе плевать, что со мной происходит. А может быть, в этот момент я думаю, прыгать ли мне с балкона… Хм, тебя это, кажется, не волнует. Нет, конечно, я не стою на карнизе, а сижу вместо этого на полу и курю двадцать пятую по счету сигарету… Тебя совесть не мучает, я порчу свое здоровье из-за тебя, между прочим…», «Д-а-н-я… — мои всхлипы и утирание носа, — черт возьми, где тебя носит… сейчас три часа ночи, а я не могу ни спать, ни есть, я думаю только о тебе. Слушай, ну давай забудем обо всем. Давай сделаем вид, что ничего не было. Мы ведь по-прежнему лучшие друзья. Только объявись, пожалуйста», «Германов, я объявлю тебя в розыск!». Но абонент мне не перезванивал.

Я никуда не выходила из дому, боясь пропустить его возвращение. Сидела на диване, слушала музыку, набирая в сотый раз его номер. Раздавались гудки, но никто не подходил. Снова включился автоответчик, уже ставший моим новым лучшим другом. Я вначале испугалась, несколько секунд молчала, а потом просто сказала: «Даня, это я, где ты?»

Прошла, наверное, вечность, прежде чем он перезвонил. Я увидела, как на дисплее замелькало его имя, и сразу же нажала на кнопку ответа.

— Алло, Даня, ты где? — почти кричала я в трубку.

— Я здесь, Маш.

— Почему, почему ты не звонил, я так волновалась, так переживала. Что с тобой?

— Со мной все хорошо, — все таким же, как мне показалось, равнодушным голосом говорил он. — Мне нужно тебя увидеть.

— Хорошо, я буду через десять минут, пришли мне смс, где ты.

Я выбежала из квартиры, схватив со стола только бумажник. Снова не вызывая лифт, побежала по лестнице вниз. Вместо кадки с пальмой столкнулась на втором этаже с Эльвирой Артемьевной, очень специфической старушкой из нашего подъезда.

— Здравствуй, Маша, — сказала она, растягивая слова.

— Здрасьте.

— Постой, — она схватила меня за рукав.

Я посмотрела на ее старые, одряхлевшие руки. Кожа на них была вся в пигментных пятнах. «Какой ужас! — подумала я. — Неужели я тоже однажды стану вот такой же старой и некрасивой, буду никому не нужна, даже собственному мужу». Эльвира Артемьевна держала в руке сигарету и помойное ведро.

— А как твой… муж поживает?

— Какой муж? — удивилась я.

— Даниил Олегович! Или у тебя есть еще кто-то?

— Эльвира Артемьевна, сколько раз вам объяснять, мы не муж и жена. Мы просто живем вместе.

— Как! — кажется, старушка давно выжила из ума и страдала забывчивостью, ведь подобные вопросы она задавала мне всякий раз, когда я сталкивалась с ней. — Вы живете не расписанные? Да как это можно?! Сожительство! Вот Сталин бы вас за такое давно в ГУЛАГ сослал.

А может, ей просто нравилось читать нотации?

— Да, конечно. Только мы ж с ним просто соседи, знаете, как в коммунальной квартире. Даже плита общая, а сковородки разные.

Видимо, я напоминала ей о каких-то старых, добрых и милых, на ее взгляд, временах, потому что лицо Эльвиры Артемьевны словно молодело, на нем появлялась улыбка и, кажется, все ее мысли уносились на много лет назад, когда она вот так же с кем-нибудь ругалась на кухне.

— Постой, детка, — ее голос смягчился, став заговорщицки приветливым. Она достала из халата какую-то помятую бумажку, где корявым, прыгающим почерком было написано: «Собрание в 19 часов в клубе, явка строго обязательна». — Я знаю, вы, молодежь, сейчас любите в клубы ходить.

— Да, очень!

— Вот я туда тебя и приглашаю! У нас клуб! Самый настоящий! Сначала партсобрание, чтение протокола, устава, а затем чай и танцы. Вы придете?

— Спасибо, Эльвира Артемьевна, обязательно придем.

Эльвира Артемьевна была старой заядлой коммунисткой, несмотря на свой возраст и всевозможные болезни, ходила на митинги к Кремлю, отстаивала права коммунистической партии, пыталась ввести в нашем доме комендантский час и талоны на проезд в лифте. В общем, она была забавной, но безобидной, с политическим уклоном старушкой, к которой всего лишь нужно найти правильный подход.

— Извините, я тороплюсь.

— Да? — удивилась она. — А я думала, ты бездельничаешь. Тунеядство в нашей стране наказуемо!

— Вот как раз сейчас мне позвонили с работы, извините.

— Так ты на работу? — спросила она, оглядев меня с ног до головы — Ну, беги! И мужу передай, чтобы приходил.

— Непременно! — наконец-то удалось вырваться из ее рук.

Знакомыми переулками я добежала до Тверской, поставив собственный рекорд — четыре минуты и сорок секунд. Поймала такси. Пока ехала, наверное, выкурила пять сигарет, так нервничала. Водитель посматривал на меня в зеркало. Мы подъехали. Я вышла из такси и отдышалась. Посмотрела на небо, оно было чистым и ясным. Светило солнце.

Подойдя к кафе, где меня ждал Даня, увидела охранника, издали грозно смотрящего на меня. Его взгляд так и говорил: «Неужели она сюда?» Вначале я не понимала почему, но потом, увидев свое отражение в витрине, догадалась — я была одета, как безденежный подросток, рассчитывающая получить работу уборщицы или посудомойки.

Я изобразила из себя ничего не понимающую девушку, которой плевать, что о ней подумают. Тем более мой вид был не таким уж и плохим: на мне были спортивные штаны, кеды без задников, расшитые лично мною по бокам стразами — самый настоящий «hand made», — простая футболка и джинсовая куртка, на голове — бейсболка, прикрывающая не совсем чистые волосы, убранные в хвост.

Мой высокомерный взгляд не впечатлил охранника — конечно, ведь я вышла из такси, а не из собственной машины. Он кисло мне улыбнулся, вдохнул и что-то пробурчал в рацию. Через минуту в дверях показалась девушка с еще более недовольным, чем охранник, лицом, стандартного московского пошива: платиновая блондинка с длинными волосами, явная поклонница солярия в любое время дня и ночи, с длинными акриловыми ногтями, разрисованными в тон к ее ярко-малиновому платью. Я видела, как она за секунду просканировала меня, определяя, «на сколько» я выгляжу. Видимо, сумма была незначительная.

— Мест нет, — хотя издалека было видно, что половина зала пуста. Она как будто догадалась, о чем я подумала, и уточнила: — Все зарезервировано.

— Понятно, — сказала я и тут же добавила: — Вообще-то меня ожидают.

— Да? — она очень удивилась.

— Да, я пройду?!

— Пожалуйста…

Я прошла в зал под бдительными взглядами охранника и администратора. Даня полулежал на диване, бледный, с красными зрачками, то ли от недосыпания, то ли от слез. Он рассматривал свои пальцы, как это делают музыканты, хирурги и, в современной Москве, недовольные маникюром метросексуалы. Конечно же, своим внешним видом я привлекла внимание немногочисленных посетителей, особенно девушек разных «видов». Имею в виду не цвет волос, глаз и национальность, а причины, по которым они сюда пришли. Тут были: замужние дамы, соревнующиеся между собой величиной бюста и каратов; одинокие состоятельные девушки, пришедшие посплетничать с подружками; безденежные девушки, одетые в вечерние наряды, чтобы найти тут состоятельных женихов. Мужчины были им под стать: верящие и неверящие, но принимающие игру третьих; просто наслаждающиеся особами всех трех видов; пришедшие развлечься; бизнесмены, которые между деловой беседой украдкой наблюдали за вторым типом, удивляясь тому, как им все легко досталось…

Но таких, как я, тут не было… Впрочем, тут и не было таких, как Даня, сидевших с безразличным видом к происходящему как в ресторане, так и за его пределом. Даня грустил.

Мы не виделись с ним пять дней после того вечера, а казалось, что прошло несколько месяцев. Даня стал совершенно другим, что-то изменилось в нем, но я не понимала до конца что. Какое-то иное выражение глаз, лица. Словно он пытался найти ответ на сложный вопрос и не мог.

«Он выжидал…» — подумала я. И посчитала звонок хорошим знаком. Если бы он решил, что это была ничего не значащая случайность, он бы просто вернулся домой как ни в чем не бывало, сделав вид, что мы по-прежнему друзья. Но он не вернулся. Он пропал. И потом позвонил. Это значило, что он хочет поговорить. «А вдруг мы снова будем вместе?» — подумала я и почувствовала себя очень счастливой от такой перспективы. Но Данин вид меня насторожил: не может человек, который решил начать все сначала, сидеть с таким грустным, размышляющим выражением лица. Его взгляд был холодно-пустым и, как мне показалось, испуганным.

— Привет, — подойдя к столику, сказала я.

— Привет, — ответил он, не обратив внимания на мой внешний вид. Раньше бы удивился и обязательно подшутил надо мной. — Нам нужно поговорить.

— О чем?

— Наверное, сама догадываешься…

— Догадываюсь, только не понимаю, почему у тебя такое траурное лицо. Неужели все было так ужасно?

— Все было великолепно…

— Тогда что?

— Ты обидишься, но я не виноват, поверь. Хотя, конечно, в этом есть часть моей вины, точнее, не вины, а моего непосредственного участия. Но так получилось и уже ничего не изменить. Я надеюсь, ты сможешь все понять. Понимаешь, если бы не это, то…

— Ваша вода, — прервала нас официантка.

— Я сам налью, — сказал Даня.

Официантка ушла. Дрожащими руками Даня налил мне воду. Я поняла, что что-то случилось.

— Так что ты хотел сказать? Если бы не это, то что?

— Да… Понимаешь, тот вечер во мне многое изменил. Я думал, что-то вернется. Не так, как раньше, а что-то большее. Я ушел, потому что нужно было подумать…

— И? Ты где вообще был? Даже телефон отключил…

— Я был в гостинице рядом с офисом.

— И что надумал?

— Это уже неважно.

— Почему же, я хочу знать.

— Я не хочу делать тебе больно.

— Ты не сделаешь мне больно, я все пойму. Ты мой друг. Хорошо, это была случайность…

— Нет. — Даня взял мою руку и стал, едва касаясь ее, целовать ладонь, пальцы. — Машенька, я долго вспоминал, что у нас было. Ты… ты… мне даже не нужно говорить, как много ты значишь для меня. И то, что произошло, было не просто так, это было как будто… прощание.

— Прощание? Ты уезжаешь? — По моему лицу потекли слезы.

Окружающие с удивлением смотрели на нас, как мужчина, одетый в дорогой офисный костюм, объясняется в любви «подростку». Немыслимое, наверное, на их взгляд сочетание. А он именно объяснялся мне в любви, каждая его фраза, его взгляд, прикосновение говорили: «Я люблю тебя… Люблю… Но… но…» В воздухе витало какое-то «но» постоянно и настойчиво. Я хотела знать, что это за «но». Я решила дать Дане возможность выговориться, видя, что это ему очень нужно. Кроме того, я надеялась, что за этим «но» скрывается боязнь начать все заново. Я тоже боялась, но очень хотела и готова была рискнуть. Все стало легко и понятно. Чувства, спрятанные глубоко, вылезли наружу и больше не давали твоему разуму сказать «это все неправда», они настойчиво пробирались по лабиринтам души, заполняли душу, сердце и даже мозг. Словно кто-то кричал мне сверху: «Загляни в свое сердце, и ты увидишь там то, что так долго таила. Ты тоже любишь его, всегда любила, не гони это от себя, скажи ему сразу, не давая опомниться… Не рискуй своим счастьем…» Но я решила рискнуть и молчала.

— Нет, никуда я не уезжаю, я буду тут.

— Тогда что?

— Все это… мне так странно то, что произошло. Я думал, все кончено…

— Я тоже так думала, но видишь, как получилось. («Он точно хочет быть со мной. Боже, неужели мы будем вместе… Как? Такое счастье? Так близко было, а мы не видели друг друга… Ведь он лучший, лучший…»)

— Я не о тебе, а о Насте. Она возвращается.

«И мы обязательно будем счастливы… значит это… значит… что Настя, при чем тут Настя?»

— Она беременна.

— Кто? — удивилась я, не слыша его слов.

— Настя.

Мне показалось, что диван под нами рухнул. Мы провалились с ним в одну глубокую яму длиною в несколько километров. Даню отбросило в один конец, а меня в другой. И я не вижу его. Слезы сразу же высохли. Я резко встала, огляделась по сторонам. «Как… как это так?» В животе появилась резкая, колющая боль, словно у меня был приступ язвы.

— Сядь, умоляю тебя.

— Что ты пьешь?

— Виски, — сказал Даня, но я не успела еще услышать ответ, залпом выпила все содержимое бокала.

— Девушка, девушка, — крикнула я на весь зал. Все обернулись и посмотрели на меня. — Еще виски!

— Бокал? — официантка подошла ближе.

— Бутылку!

— Зачем тебе? — сказал Даня. — Маша, ты что?

— Отмечать будем. У нас траур.

— Какой траур?

— По… нашей любви. («Что я несу?» — думала я, но не могла остановиться.) Видишь, как бывает, да… неувязочки. Размечтаешься на досуге. А ведь это именно то самое чувство, о котором ты так долго мечтала. Это как то пятно на нашем диване, вроде уже не такой красивый, но ведь он любимый — не выбросишь.

— Странно, — сказал Даня. — Может, и так, но что делать?

— Как что? — я снова залпом выпила виски. — Рожать.

— Да, она будет.

— А ты еще сомневался?

— Она бы могла, но ведь у нее контракт.

— Не смеши меня, — третья порция виски, и я уже «летаю», — родить от тебя — вот контракт на всю жизнь, и самый выгодный.

— Но она не так меркантильна. Ты что-то резко изменила свое мнение о Насте.

— Я ничего не меняла, просто реально смотрю на вещи, — моя речь замедлялась, а мысли притуплялись, хотелось поскорее оттуда уйти. — Это всегда удача, родить от такого мужчины, как ты, ответственного и влиятельного. Ты переедешь в Париж?

— Нет, Настя решила жить в Москве.

— И что теперь с квартирой, мне уезжать?

— Зачем? Она ведь и твоя.

— Но у вас будет ребенок, думаю, Насте не нужна чужая женщина в доме.

— Но ты не чужая. Тем более ей будет нужна помощница.

«Ну, уж нет, записать меня в няньки?!»

— Для этого есть гувернантки. Если хочешь сэкономить, можно из детсада пригласить, они дешевле берут.

— Ничего я не хочу экономить. У моего сына будет все самое лучшее.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Москва. 2010 год. Некто бесцеремонно вторгается в привычное течение жизни городских обывателей. Мимо...
Нет страшнее проклятия, чем молодость и талант. История двух друзей, живущих в XIII веке во Франции....
Жизнь непредсказуема. А постоянство жизни — всего лишь иллюзия. Кэтрин Милвертон, дочери богатого ан...
Габриэла Геллмиор – творческая девушка, увлекающаяся музыкой и редакторской работой в школе. У нее с...
В течение многих веков взяточничество и лихоимство были неотъемлемыми частями российской государстве...
Прославленный изобретатель Никола Тесла был еще и великим провидцем, и его открытия неразрывно связа...