Неглубокая могила Симмонс Дэн

ГЛАВА 22

Члены банды, так и не выбившиеся в люди, в старости становятся водителями грузовиков на службе у банды.

Чарли Скраггс и Оливер Батталья в эпоху Дженовезе были рядовыми бойцами, но сейчас, в золотые годы ухода на покой, водили этот чертов грузовик от самого Ванкувера до Буффало. Чарли было шестьдесят девять лет; крепкий и жилистый, с телосложением мускулистого бультерьера, с лицом, покрытым следами лопнувших кровеносных сосудов, он никогда не снимал кепки водителя-дальнобойщика и с гордостью всем хвастался, что целую неделю был личным шофером и телохранителем Джимми Хоффы. Оливер, высокий, тощий, замкнутый, курил одну сигарету за другой; хотя ему было всего шестьдесят два, он почти все время был чем-нибудь болен, и за восемь поездок из Ванкувера в Буффало и обратно Чарли убедился, что от его напарника нет никакого толку.

Они ехали не на семиосной фуре, а на простом шеститонном грузовике: в Корее Чарли называл такие «двойка с половиной». Поскольку машина была маленькая, она проходила по проселочным дорогам и улицам маленьких городов, не привлекая к себе особого внимания. За рулем бессменно сидел Чарли; Оливер сидел рядом – в буквальном смысле, потому что в потайном ящике под потолком кабины был спрятан охотничий обрез,[6] – но Оливер был настолько нерасторопен, что Чарли полагался исключительно на свой полуавтоматический «кольт» 45-го калибра, который он держал в кобуре под сиденьем.

За восемнадцать лет вождения грузовиков для Организации ни Чарли, ни Оливеру еще ни разу не приходилось доставать оружие. Это были плюсы работы на Организацию.

Минусы заключались в том, что они были вынуждены таскаться к черту на рога в этот проклятый Буффало, причем две трети пути по Канаде – стране, которую Чарли ненавидел всем своим естеством. Они даже не могли воспользоваться прямой дорогой через Мичиган, чтобы в Детройте снова возвратиться в Канаду и ехать вдоль северного берега озера Эри. Все дело было в таможне. Точнее, в том, что американские и канадские таможенники, помогавшие семье Фарино, работали в одну и ту же смену только один четверг в месяц, ночью, в одном и том же месте: у моста Куинстон-Толл в Льюстоне, в шести милях к северу от Ниагарского водопада.

Грузовик приближался к цели. После семидесяти двух часов в пути Чарли огибал канадский город Ниагара-Фоллз, объезжая его с севера по живописной дороге, ведущей вдоль реки, стиснутой узким ущельем. Разумеется, сейчас, в два часа ночи, о красотах природы не было и речи, да и днем и Чарли, и Оливеру было глубоко наплевать на открывающийся вид. Но Чарли получил строгий приказ держаться подальше от автострады, ведущей вдоль берега озера Онтарио, – там околачивалось слишком много чересчур дотошных патрулей канадской Королевской конной полиции, – поэтому в Гамильтоне он свернул на шоссе номер двадцать и снова поехал на север, удаляясь от водопада.

Грузовик был наполнен крадеными видеомагнитофонами и проигрывателями видеодисков. Даже набитая доверху, «двойка с половиной» не могла вместить много товара, и Чарли гадал, большая ли от этого выгода. Разумеется, он знал, что вся аппаратура использовалась для изготовления пиратских кассет и видеодисков, а после этого отдавалась за бесценок, и все же для него оставалось тайной, почему Организация не ленится переправлять несколько десятков видеомагнитофонов из Ванкувера в Буффало для какой-то семьи, чьи лучшие времена остались в прошлом.

«Впрочем, – думал Чарли, – наше дело не гадать, наше дело выполнять и умирать».

Через несколько миль после канадского городка Куинстон-Хейтс, у большого парка Чарли свернул на пустынную стоянку. Он растряс заснувшего Оливера.

– Смотри за машиной. Мне нужно отлить.

Проворчав что-то невнятное, Оливер тем не менее протер глаза. Покачав головой, Чарли зашел в пустой домик, взгромоздившийся на самом краю обрыва у устья Ниагары, к северу от водоворота, и облегчился. Вернувшись назад, он забрался в кабину и обнаружил, что Оливер снова заснул, уронив острый подбородок на впалую грудь.

– Черт бы тебя побрал! – выругался Чарли, принимаясь трясти напарника.

Оливер упал лицом на металлическую приборную панель. Из его левого уха вытекла струйка крови.

Чарли промедлил роковое мгновение, глядя на своего напарника, а затем протянул руку за «кольтом». Слишком поздно. Обе двери распахнулись, и на него уставились ухмыляющиеся черные лица и дула пистолетов.

– Эй, Чарльз, мальчик мой, – пророкотал самый высокий из негров, бритый наголо, с бриллиантом в переднем зубе, размахивающий огромным револьвером, – все в порядке. Забудь о своей «пушке». – Достав пистолет Чарльза, он небрежно бросил его в карман пиджака и ткнул дальнобойщика своим револьвером. – Посиди спокойно минутку и затем сможешь ехать дальше.

В прошлом на Чарли Скраггса не раз направляли оружие, и он до сих пор был жив. Ему не понравилось, что черномазым известно его имя, но, возможно, им его сказал Оливер. В любом случае, он не струсит перед этим черномазым сопляком.

– Ниггер, – сказал Чарли, – ты даже не представляешь, в какое дерьмо вляпался. Ты хоть знаешь, кому принадлежит этот грузовик?

Взгляды негров, особенно того, что в красной бандане на голове высовывался из-за мертвого Оливера, вспыхнули смертельной злобой, но бритый верзила изобразил недоумение.

– И кому же принадлежит этот дилижанс? – спросил он, широко округлив глаза.

– Семье Фарино, – с вызовом произнес Чарли Скраггс.

Глаза негра раскрылись еще шире.

– О, боже милосердный, храни нас господи, – писклявым голосом запел он. – Ты имеешь в виду Фарино из мафии?

– Я имею в виду, что грузовик и все, что в нем находится, в том числе Оливер и я, являются собственностью Организации, черномазый ублюдок, – заявил Чарли. – Только тронь что-нибудь, и во всей Америке не найдется выгребной ямы, где ты сможешь спрятать свою черную задницу.

Бритый задумчиво кивнул:

– Возможно, ты прав, Чарльз, мальчик мой. Но, наверное, уже слишком поздно. – Он печально посмотрел на Оливера. – Мы уже тронули беднягу Олли.

Чарли взглянул на своего мертвого напарника, стараясь тщательно подобрать слова для ответа.

Верзила не дал ему возможности договорить.

– К тому же, Чарли, мальчик мой, ты произнес нехорошее слово на букву «н».

Малькольм Кибунт выстрелил Чарли Скраггсу в левый глаз.

– Эй! – воскликнул Бандан, низко пригибаясь за труп Оливера. – В следующий раз предупреждай, козел!

– Заткнись, мать твою, – спокойно произнес Малькольм. – Пуля ушла вверх. Видишь мозги Чарльза на крыше? Тебе ничего не угрожало, ниггер.

Бандан сверкнул глазами.

– Вытаскивайте аппаратуру, – распорядился Малькольм.

Бросив на него еще один злобный взгляд, Бандан обошел грузовик сзади, срезал огромными кусачками навесной замок и залез в кузов. Через пару минут он появился со стороны кабины с несколькими проигрывателями видеодисков в руках.

– Ты уверен, что это те самые? – спросил Малькольм.

– Да, уверен на все сто, – буркнул Бандан.

Он указал на табличку с серийным номером.

Малькольм кивнул. К кабине подошел Потрошитель. Остальные расступились, пропуская его. Достав из кармана перочинный нож, Потрошитель вытащил из него отвертку и отвинтил заднюю панель верхнего проигрывателя.

– Вот те на, в кои-то веки ты прав, Бандан.

Малькольм снова кивнул. Потрошитель забрал проигрыватели, и все, за исключением Малькольма и Бандана, направились к фургону «Астро-Ван».

– Заводи, – сказал Малькольм. – И ставь брусок.

– Иди к такой-то матери, – выругался Бандан. – Вся кабина в крови, мозгах и дерьме. У этого козла нет половины головы. А вдруг у него СПИД или еще какая-нибудь дрянь?

Ухмыльнувшись, Малькольм приставил Бандану к виску дуло своего огромного «смит-вессона».

– Бери ключи. Заводи двигатель. Ставь брусок.

Бандан забрался в кабину и сделал все, что было приказано. Деревянный брусок вдавил педаль акселератора в пол, и двигатель взревел.

– А теперь, – продолжал Малькольм, отходя назад, – вся штука состоит в том, мой мальчик, чтобы снять ручник, включить передачу и спрыгнуть с подножки, прежде чем грузовик нырнет туда.

Он указал на край обрыва прямо перед грузовиком, до которого было меньше пятидесяти футов. Вдоль обрыва стоял легкий заборчик, но настоящего ограждения не было. По шоссе время от времени проносились машины, но на пустынную стоянку никто не сворачивал.

Ухмыльнувшись, Бандан снял ручной тормоз, осторожно перевесился через обмякший окровавленный труп Чарли, надавил на педаль сцепления и рывком передвинул вперед рукоятку переключения передач.

Грузовик рванул с места и съехал с бетонной полосы стоянки. Ревя двигателем, он понесся к заборчику, вырывая колесами комья мерзлой земли.

Бандан висел на подножке и небрежно соскочил в самый последний момент, перед тем как грузовик, пробив ограждение, скрылся из виду, срывая по пути вцепившиеся в скалу деревья и кусты.

Убрав «смит-вессон» в длинную кобуру под мышкой, скрытую плащом, Малькольм захлопал в ладоши. Не обращая на него внимания, Бандан проводил взглядом падающий грузовик.

До реки было чуть больше двухсот футов. У грузовика было время описать неполное сальто. Труп Чарли вывалился в темноту через раскрытую дверь, а затем машина ударилась крышей о скалы, торчащие у самого края бурлящей воды. Десятки видеомагнитофонов и проигрывателей видеодисков высыпались в реку, поднимая отдельные фонтанчики брызг. Одному из них удалось долететь чуть ли не до водоворота. Негры в фургоне встретили звуки, донесшиеся из глубины ущелья, радостными криками.

Взрыва не последовало. Огня не было.

Чарли собирался заправиться на американской стороне, где горючее дешевле.

ГЛАВА 23

– Если честно, я не ожидала больше увидеть вас вновь, мистер Курц, – призналась Пег О'Нил.

– Взаимно, – улыбнулся Курц.

Он оставил в качестве контактного телефона номер своего офиса, и полицейская надзирательница Пег О'Нил позвонила и предупредила, что ему следует зайти к ней, чтобы закончить прерванный разговор. По словам Арлены, О'Нил была весьма удивлена, узнав, что у Курца есть настоящая живая секретарша.

– Предлагаю начать с того места, на котором нас прервали, – сказала О'Нил. – Мы говорили о том, что в течение ближайшей недели вам нужно получить постоянный адрес.

– Естественно, – согласился Курц. – Но можно задать вам один вопрос?

П. Н. сняла очки в черепаховой оправе и изобразила ожидание. Ее зеленые глаза оставались спокойными.

– Когда меня вытащили отсюда, – начал Курц, – мне хотели пришить убийство, которое, как всем было известно, я не совершал. Во время официального предъявления обвинения оно было заменено на незаконное ношение огнестрельного оружия и нарушение правил условно-досрочного освобождения. Теперь и это обвинение снято.

– Так в чем состоит ваш вопрос, мистер Курц?

– Мне бы хотелось узнать, какое отношение к снятию обвинения имеете вы.

О'Нил постучала по нижней губе дужкой очков.

– С чего вы взяли, что я имею какое-то отношение к снятию обвинения?

– Я думаю, что Хатэуэй… полицейский из отдела убийств, вытащивший меня из вашего кабинета…

– Я знаю детектива Хатэуэя, – остановила его О'Нил.

В ее голосе прозвучало едва уловимое отвращение.

– …я думаю, что Хатэуэй собирался идти до конца с обвинениями в незаконном ношении оружия, – закончил Курц. – Во время допроса в городской тюрьме он показал револьвер, который хотел мне подбросить. Я знаю, что он имел свои собственные причины отправить меня в тюрьму округа.

– Мне об этом ничего не известно, – коротко ответила О'Нил. – Но я ознакомилась с предварительным обвинением, – она поколебалась несколько мгновений, – и поставила окружного прокурора в известность, что лично присутствовала при вашем аресте и видела, как детективы вас обыскивали. На момент задержания при вас не было оружия.

– И вы сказали это окружному прокурору? – поразился Курц. Увидев, что О'Нил молчит, он продолжал: – А если бы Хатэуэй показал под присягой, что у меня была потайная кобура на щиколотке или еще где-нибудь?

– Они обыскивали вас у меня на глазах, – спокойно заявила О'Нил. – У вас не было потайной кобуры на щиколотке.

Курц покачал головой, искренне удивленный. Ему никогда не доводилось слышать, чтобы один полицейский хотя бы палец о палец ударил, чтобы помешать другому упрятать кого-нибудь за решетку.

– Ну а теперь мы можем вернуться к нашему разговору? – спросила О'Нил.

– Разумеется.

– Когда я позвонила по номеру, который вы мне оставили, мне ответила женщина, представившаяся вашей секретаршей…

– Арлена, – сказал Курц.

– …однако по телефону кто угодно может выдавать себя за кого угодно, – закончила О'Нил. – Мне бы хотелось побывать у вас в офисе. Я сказала что-то смешное, мистер Курц?

– Вовсе нет, офицер О'Нил. – Курц назвал ей адрес. – Если вы позвоните и предупредите о своем посещении, Арлена пустит вас через черный вход. Это предпочтительнее, чем появляться через парадную дверь.

– Это еще почему? – голос П. Н. наполнился подозрением.

Курц объяснил.

Настал ее черед улыбнуться.

– Мистер Курц, я три года проработала в полиции нравов. Я как-нибудь переживу транзит через порномагазин.

Курц удивился вторично. Ему еще не приходилось встречать полицейских надзирателей, успевших действительно поработать в полиции.

– Я видела вас вчера вечером в выпуске новостей Седьмого канала, – сказала О'Нил и умолкла.

Курц тоже молчал.

– Скажите, вы случайно оказались на месте происшествия, – наконец спросила она, – где грузовик сорвался в ущелье?

– Совершенно случайно, – ответил Курц. – Я ехал по шоссе, наслаждался красотами природы, увидел машины телевизионщиков и свернул к реке, чтобы узнать, в чем дело.

О'Нил сделала пометку в блокноте.

– Вы находились на американской или канадской стороне? – небрежным тоном осведомилась она.

Курц хитро усмехнулся:

– Если бы это была канадская сторона, полицейский надзиратель О'Нил, я нарушил бы этим правила своего освобождения, и вы бы уже через час отправили меня в тюрьму округа. Нет, полагаю, по ракурсу вы смогли определить, что снимали с американской стороны. Мне кажется, что с того места, где машина действительно сорвалась в реку, нельзя было получить хорошую картинку.

О'Нил сделала еще одну пометку.

– Мне показалось, вы буквально из кожи вон лезли, чтобы попасть в кадр в толпе зевак, – сказала она.

Курц пожал плечами:

– А кто не хочет покрасоваться на телеэкране?

– На мой взгляд, мистер Курц, вы к таким не относитесь. По крайней мере, если у вас не было особых причин быть увиденным на месте происшествия.

Курц невозмутимо посмотрел ей в глаза, подумав: «Господи, как же я рад, что Хатэуэй не настолько умен, как П. Н.».

О'Нил снова сверилась со своими записями.

– Ну хорошо, вернемся к вашему постоянному месту жительства. Вы уже устроились?

– Пока что нет, – ответил Курц, – но я уже близок к тому, чтобы найти себе постоянное жилище.

– Каковы ваши планы?

– Со временем, – сказал Курц, – я обязательно переселюсь в один из больших жилых домов на берегу у Янгстауна, неподалеку от Форт-Ниагары.

О'Нил молча взглянула на часы.

– Ну а в ближайшем будущем – продолжал Курц, – я надеюсь найти себе квартиру.

– Через неделю, – заявила О'Нил, кладя ручку и снимая очки, показывая этим, что разговор окончен. – Тогда я нанесу вам официальный визит.

ГЛАВА 24

Щенки-ищейки из Алабамы – еще когда их было пятеро, теперь в живых оставалось лишь четверо, – получили свое прозвище по неудачной фотографии, распространенной телеграфными агентствами в середине девяностых, когда некое официальное лицо департамента исправительных учреждений Алабамы, найдя поддержку в требованиях местной прессы вернуть в тюрьмы кандалы, распорядилось одеть всех заключенных в полосатую форму. Фотограф одной из алабамских газет отправился на государственную автостраду номер 84, где неподалеку от памятника долгоносику хлопковому[7] трудилась на общественных работах группа заключенных в полосатой форме, и сфотографировал пятерых человек, выбранных вроде бы наугад.

На самом деле выбор оказался неслучайным. Старший группы изрядно повеселился, отобрав для съемки пятерых туповатых братьев, пятерых толстых неуклюжих парней, отбывавших трехлетний срок за архиглупую попытку ограбления универмага «Уол-Март» в Дотане. Тридцать пять покупателей, имеющих законное право на ношение огнестрельного оружия, в том числе семидесятичетырехлетний управляющий универмагом, вооруженный «кольтом», уложили парней на пол, ранив четверых из них, после чего все братья отправились в тюрьму штата Бэбби. Парней знали как братьев Бегель – Уоррен, Даррен, Дуглас, Эндрю и Оливер, – но опечатка из газеты «Дотан джорнел» перешла в агентство ЮПИ, и комическая пятерка в полосатых робах навсегда получила прозвище «Щенки-ищейки из Алабамы».[8]

Через полгода после того как был сделан знаменитый снимок, четверым удалось бежать – Оливер, младший, прополз обратно под колючей проволокой, вернувшись за своим любимым лангустом, и получил двадцать четыре пули от охранников. После того как Щенки-ищейки ускользнули от «Самой крупной охоты за людьми в истории Южной Алабамы», они первым делом наведались в загородный дом начальника департамента исправительных учреждений неподалеку от Монтгомери, убили его, сожгли дом дотла, изнасиловали его жену так, что она впала в кому, и прибили гвоздями собаку к воротам сарая (хотя все, кто остался сидеть в тюрьмах Юга, утверждают, что изнасилована была собака, а к воротам прибили жену).

После этого Уоррен, Даррен, Дуглас и Эндрю направились в Канаду, но поставленные в тупик невозможностью пересечь границу – они почему-то вбили в голову, что для этого обязательно надо иметь паспорта, – осели в Буффало, став бойцами Белой арийской армии господа бога, расквартированной в пригородах Западной Сенеки.

Сегодня ночью братья отправились за покупками на склад, расположенный неподалеку от студенческого городка государственного университета штата Нью-Йорк.

– Нам нужен полный автомат с лазерным дерьмом, – сказал Уоррен, старший из братьев.

– Разумеется, разумеется, – закивал Малькольм Кибунт, приглашая здоровенных неотесанных парней в дальнюю часть склада. – Будет вам и полный автомат с лазерным дерьмом.

Ищеек тщательно обыскали несколько раз, после чего привезли с завязанными глазами на склад, где за каждым их шагом пристально и с недовольством следили Бандан и десяток его людей. Щенки-ищейки из Алабамы не обращали внимания на черных бандитов.

– Твою мать, – выдохнул Дуглас, считавшийся среди пятерых самым тупым после Оливера, – смотри-ка. Ого! Все что нам нужно, блин!

– Заткнись, Дуглас, – машинально бросил Эндрю.

Однако Дуглас был прав. Просторное складское помещение было заставлено ящиками с оружием и боеприпасами. Для обозрения были выставлены автоматические карабины АР-15, многозарядные ружья М509А1, автоматические карабины «кольт» М4, готовые к боевому применению автоматические винтовки М-16, компактные пистолеты-пулеметы «хеклер-и-кох» УМП 45 и израильские «узи», и снайперские винтовки «ремингтон» модель 700, специальная полицейская модификация.

Всем четверым Щенкам хотелось пускать слюни. Трое кое-как сдерживались, но их глазки блестели от возбуждения. Если они и видели какую-то иронию в том, что покупали оружие для грядущего Армагеддона Расовой войны, то не показывали этого. Впрочем, Щенки не понимали юмора.

Даррен не отрывал восхищенного взгляда от стола с оптическими прицелами: красной лазерной точки «эймпойнт», полицейского тактического прицела «бойш и ломб» 10х42, армейского прицела СН4 для войск специального назначения и других.

– Осторожнее, Даррен, мой мальчик, – предупредил Малькольм. – У тебя от возбуждения член вскочил. Если ты кончишь на товар, нам придется повысить цену.

Он широко улыбнулся, показывая, что это дружеская шутка.

Покраснев, Даррен отвернулся.

Уоррен собирал из отдельных компонентов идеальное оружие: карабин «кольт» М4 с компактным лазерным прицелом, оснащенный специальным тактическим глушителем, сделанным из титана золотистого цвета.

– Хороший выбор, – согласился Малькольм. – Видит бог, приличное сочетание для Армагеддона.

Уоррен сверкнул взглядом, но вслух спросил:

– Сколько?

– За что и в каком количестве? – задал встречный вопрос Малькольм.

Щенки облизнулись, оглядываясь вокруг, захлестнутые осязаемой жаркой волной зависти. Уоррен достал смятый лист желтоватой бумаги из заднего кармана штанов – все Щенки сменили прославившую их полосатую форму на старые куртки армейского образца, высокие ботинки на шнуровке и джинсы – и сверился со списком намеченных покупок. Он начал читать – медленно, судя по всему, экспромтом добавляя кое-что из выставленного напоказ.

Подняв брови, Малькольм Кибунт назвал цену.

Братья переглянулись друг с другом на грани отчаяния. На те деньги, которые удалось к настоящему моменту собрать Белой арийской армии господа бога, они не могли купить даже собранную Уорреном комбинацию из карабина, лазерного прицела и глушителя.

– Давайте выйдем отсюда и постреляем из этих штучек, – хитро предложил Эндрю.

Малькольм только ухмыльнулся, а Бандан перевел свой пистолет-пулемет на автоматический огонь.

– Сейчас еще не время проверять в деле эти штучки, мой мальчик, – сказал Малькольм.

– Тогда, быть может, сейчас самое время полиции узнать, что именно шайка ниггеров из Буффало обчистила военный склад в Данкерке в августе прошлого года, – предостерегающе заметил Уоррен.

– Может быть, – усмехнувшись, согласился Малькольм. – Но если по городу пойдут такие слухи – а мы о них обязательно проведаем, потому что полиция не будет знать, где искать этих ниггеров и их оружие, – тогда бедную старую богадельню арийских пай-мальчиков навестит Бандан с пятьюдесятью шестью своими дружками, и от арийских красавчиков останутся только рожки да ножки.

– Мы из Белой арийской армии господа бога, – поправил Дуглас.

– Заткнись, Дуглас, – бросил Эндрю.

Наступила тишина.

– Но есть один способ получить тридцатипроцентную скидку на кое-что из того, что вам нужно, – наконец произнес Малькольм Кибунт.

– Какой? – оживился Уоррен.

Малькольм не спеша подошел к ящику, взял черный карабин «карбон» АР-15 под патрон 223-го калибра, прицелился с помощью лазерного прицела с красной точкой «кольт», щелкнул курком и положил карабин на место.

– Один чувак должен умереть, – сказал Малькольм. – Он прячется на заброшенном складе, здесь, в городе. Если и вооружен, то разве что пистолетом. А возможно, и этого нет. Займитесь им, и получите скидку тридцать процентов на все то, что вам понадобится для этого дела.

Подозрительно прищурившись, Уоррен посмотрел на Малькольма.

– Что-то я ничего не понимаю.

Он окинул взглядом громоздящиеся друг на друга ящики с оружием и вооруженных до зубов Бандана с приятелями.

Малькольм пожал плечами:

– Этот чувак белый. А вы знаете, как мы сейчас следим за тем, чтобы не обидеть белых.

– Дерьмо! – выругался Эндрю.

– Заткнись, Эндрю, – бросил Уоррен. Он повернулся к Малькольму: – Если вам нужно прикончить этого типа, почему бы просто не пристрелить его на улице из вот этой хреновины?

Уоррен кивнул на выставленную для обозрения снайперскую винтовку с оптическим прицелом.

Малькольм развел руками.

– Согласен, это было бы очень просто, – подтвердил он. – Но иногда полиция Буффало все же замечает, когда граждан убивают прямо на улице – ты меня понимаешь? Пусть лучше этот белый дружок умрет и сгниет на старом заброшенном складе.

– Тогда почему вы не сделаете это сами? – не унимался Уоррен.

Малькольм пожал плечами:

– Вот Бандан с друзьями рвется в дело, но всегда есть риск, что что-нибудь пойдет не так – кто-то потеряет оружие, да мало ли что, – и тогда у федералов появятся догадки о том, кто позаимствовал их армейские игрушки.

Уоррен широко улыбнулся, демонстрируя то, что департамент исправительных работ Алабамы не уделяет достаточного внимания заботе о зубах своих подопечных.

– Но если мы оставим там свои пальчики… или одного из нас… вас это абсолютно не колышет.

– Нисколечки, – согласился Малькольм.

– И когда это нужно сделать? – спросил Даррен.

– Чем раньше, тем лучше, – ответил Малькольм. – Вы выбираете нужные вам игрушки со всеми прибамбасами, мы отвозим вас туда, где ночует этот чувак. Сделаете дело – каждый из вас получит приглянувшуюся игрушку, с цены долой тридцать процентов. Плюс в придачу лазерное барахло и все остальное. Плюс еще кое-что весьма приличное…

Малькольм показал тяжелый оптический прибор с нейлоновыми ремнями.

– Это что еще за дерьмо? – спросил Даррен.

– Заткнись, Даррен, – бросил Уоррен. – Это что еще за дерьмо? – повторил он слова брата, обращаясь к Малькольму.

Лысый негр поднял бровь:

– Вы никогда не смотрели кино про террористов, спецназ и прочую хренотень? Это дерьмо позволяет видеть в темноте.