Куклы на чердаке Дубчак Анна
— Нет, я одна в комнате, — солгала я.
— Так ты придешь?
— Приду… Через полчаса. — Я отключила телефон и посмотрела на Германа.
Он улыбался и качал головой.
— Видишь, как все просто… — сказала я. — Оказывается, существует все-таки другая Наташа Вьюгина… И Соня оставила меня при себе, отлично понимая, однако, что совершила ошибку, что вызвала другую, лишь потому, что у нее проблемы психического свойства… Так-то вот.
— Да, я понял кое-что из разговора… Ты все-таки, хочешь вернуться? А вдруг она выкинет еще что-нибудь?
— Я должна вернуться, чтобы взять свои вещи, чтобы объяснится с ней, попрощаться… Как ты думаешь, я еще должна ей денег?
— Думаю, нет. Это она должна тебе денег, поскольку нанесла тебе моральный ущерб… Это я тебе, как юрист говорю…
— Ты юрист?
— Да, я адвокат.
— Тогда сделаем так. Мы отвезешь меня к ней, я возьму вещи, и вернусь с тобой сюда… А в самое ближайшее время я свяжусь с водителем фуры, которая привезла меня сюда, чтобы вернуться обратно, в Болгарию…
— Может, не стоит так спешить, и я попытаюсь тебе помочь с документами? Поверь, твоя ситуация не настолько критическая, чтобы из нее не было выхода… Ты же не преступница какая… Ты, скорее, жертва… К тому же, если наша полиция сделает запрос в российское консульство в Варне, где тебя хорошо знают по твоей истории с Тони, то у тебя появится шанс выправить документы и с моей помощью получить разрешение на проживание в Германии… Пусть это будет сначала туристическая виза, а потом я придумаю что-нибудь, попытаюсь найти тебе работу, контракт… И тогда ты получишь разрешение на более длительное пребывание… Все будет законно, и ты заживешь другой жизнью… Не думаю, что тебе стоит торопиться возвращаться в Болгарию. Ты же понимаешь, что твоя Страхилица — временное прибежище…
Так приятно было его слушать… К тому же, его обещания звучали куда убедительнее Сониных…
23
Мюнхен, октябрь 2008 г.
Роза шла в полицейский участок. Не дойдя нескольких метров, свернула на соседнюю улицу, вошла в кафе и позвонила Катлине.
— Мне надо с тобой посоветоваться… Это срочно… Записывай адрес…
То, что произошло с ней в это утро, заставило по новому взглянуть практически на все то, что стало происходить в их доме после смерти фрау Клементины, ее любимой хозяйки…
Сначала утренний визит Наташи, которая, как могла, объяснила ей, что все то, что устраивалось на чердаке — все эти кукольные спектакли на хрупких этажах макета — дело рук безумной Сони. Наташа плакала, объясняя, что ей страшно оставаться в этом доме, где происходят такие странные вещи… Потом попросила Розу, которая и без того была напугана этим внезапным визитом, чтобы та хотя бы на неделю покинула дом. Это опасно, твердила она, это очень опасно, что Соня — психически больная женщина, и что это она отравила Розу, чтобы оправдать появление в макете куклы, и что все то, что происходило потом в доме — срежиссировано хозяйкой… Роза слушала русскую, молча соглашаясь с ней: получалось, что все ее худшие опасения подтверждались — Софи не в себе…
Потом русская спросила Розу, не знает ли она, где садовник. Роза определенно не знала. И тогда Наташа рассказала ей, что садовник по имени Уве замерз в морозильной камере, и что затолкала его туда, пьяного, тоже, наверняка, Соня… Что она, Наташа, сама видела труп в морозилке, но потом он куда-то исчез… «И так же исчезнем мы — вы и я! Пока этого не произошло, надо срочно заявлять в полицию…»
Наташа говорила очевидные вещи, причем, все то, в чем так боялась признаться себе сама Роза.
— А где Эрвин? Ее муж, сын Клементины? — Допытывалась русская. — Надо ему позвонить и сообщить, что с его женой беда… Что она невменяема…
И тут Роза поняла, что последние слова Наташи она никак не может усвоить, понять. О каком Эрвине идет речь? И о каком сыне Клементины, если у нее никогда не было своих детей. Разве что Иоахим, племянник…
— Говорю же, Эрвин — муж Сони и сын вашей бывшей хозяйки, которая умерла — Клементины…
— Но племянника Клементины зовут Иоахим, — слабым голосом заметила Роза. — А никакой не Эрвин. И Соня — жена Иоахима, а не какого-то там Эрвина… Это точно! Да только он живет в Москве…
— А Эрвин? — Настаивала Наташа. — Кто же он такой?
— Понятия не имею… Нет никакого Эрвина, Соня — жена Иоахима.
— Вы давно знаете Соню?
— Нет, не так давно… Она появилась практически сразу после смерти Клементины…
— И представилась женой Иоахима?
— Да…
— Скажите, а что вам известно про завещание Клементины? Кому должен достаться этот дом?
— Ее племяннику, Иоахиму!
— Вы видели документы Софи? — Спросила Наташа. — Ее паспорт, например? Какая у нее фамилия?
— Паспорта не видела, но присутствовала при том, как она отправляла деньги по Western Union (должно быть, вам, Наташа), и в банке, протянув свой паспорт, уточнила фамилию… Она назвала вслух фамилию Иоахима… Кроме того, я видела ее в групповых снимках семейного альбома… Я даже могу принести вам его… И Соня там всегда рядом с Иоахимом, уж его-то я отлично знаю…
…Катлин выглядела, как всегда, веселой, жизнерадостной.
— Роза, я вижу, что дела твои идут не очень-то хорошо… Ты можешь спросить меня: чему это ты так радуешься, Катлин? И я отвечу тебе: да, я рада, потому что теперь, когда у тебя такое грустное и одновременно испуганное лицо, ты, вероятнее всего, близка к решению уйти с работы и поселиться со мной…
— И тебя не интересует, что случилось?
— Интересует, конечно. Но для меня главное, чтобы ты, моя подруга, была здорова, и чтобы, наконец, отдохнула, как следует…
— Скажи, Катлин, ведь ты же была вхожа в дом Клементины… Я тебе сейчас покажу один снимок… групповой… А ты скажешь мне, знакомы ли тебе эти люди… Хорошо?
— Хорошо.
Роза достала из сумочки несколько похожих снимков, разложила их перед подругой на столе.
На размытом, но цветном старом снимке было изображено семейство, расположившееся на отдыхе, на берегу реки… Цветастые платья, шляпки, купальники, загорелые веселые лица…
— Ну, да, конечно… вот эта брюнетка в белой широкополой шляпе и платье в полоску — сама Клементина… Боже, какая же была красивая женщина! Рядом с ней — Беньямин, ты же знаешь — Праунхайм, ее муж… А вот этот счастливый молодой человек, держащий в руках рыбину — Иоахим, их сын, эта девушка… Дай-ка я взгляну поближе… Думаю, что это жена Иоахима — твоя теперешняя хозяйка — Софи… Одно лицо.
— Я тоже так думала, тем более, что эта самая Софи, когда только приехала к нам сюда и позвонила в ворота, сразу же представилась женой Иоахима Фогеля, это так… Но документов-то я у нее никаких не спрашивала… Разве что потом, однажды в банке, когда она отправляла деньги, я услышала, как она назвала свою фамимлию — Фогель… Это фамилия Иоахима, как ты знаешь… Сестра Клементины ведь вышла замуж за русского немца по фамилии Фогель…
— Все правильно ты сделала… Почему ты должна была спрашивать документы у невестки Клементины? Ты же простая служанка…
— Но прежде я ее никогда не видела… живьем… только на фотографии…
— А Иоахима видела? Когда ты последний раз его видела?
— Иоахим — совсем другое дело… Он часто приезжал сюда, на каникулы… Такой хороший мальчик… Надо сказать, он довольно-таки поздно женился на Соне, а перед этим пережил, по рассказам Клементины, настоящую любовную драму… Клементина рассказала мне, что он влюбился в одну девушку, которая не отвечала ему взаимностью, что он страдает, что забросил свою учебу и сильно тоскует… Мы еще вместе с ней переживали… А потом… потом он написал нам, что женился на этой девушке… Или не на этой… Мы так и не поняли… Но главное, что он теперь счастлив… Но свою жену он нам так и не привез… Не успел. Клементина умерла, и вот приехала Софи…
— Постой… А как же эти снимки? Там нет даты?
— Даты нет… Но снимки, я так думаю, были сделаны в Москве… во время поездки Клементины с Праунхаймом…
— А Клементина не рассказывала тебе ничего о жене Иоахима? Как она ей, понравилась? А снимки эти не комментировала?
— Нет…
— Хорошо. Оставим эту тему. Ты мне лучше ответь на главный вопрос: почему же не приехал сам Иоахим? Ведь дом-то достался в наследство именно ему!
— Он приезжал, раньше… Правда, на похороны своей тетки он не успел — он был где-то очень далеко, в России, на каком-то симпозиуме ли конференции… Но потом-то приезжал, оформил документы на наследство и вернулся в Москву, у него там были какие-то важные дела…
— А как звали жену Иоахима?
— Понятия не имею… Вероятно, так и звали… Софи… Кстати говоря, не удивлюсь, если у нее немецкие корни, ведь она прекрасно владеет немецким…
— И что дальше?
— А дальше ты знаешь… Я впускаю ее в дом и позволяю командовать собой… И все бы так и продолжалось, если бы она не стала вытворять какие-то совершенно невообразимые вещи… А сегодня рано утром ко мне пришла Наташа, наша русская гостья, и мы с ней долго разговаривали… Вот уж где мне пригодился русский! Так вот, она утверждает, что мужа нашей Софи зовут вовсе и не Иоахим, а Эрвин!!! И что живет он в Берлине, у него любовница… И что на этой почве Софи дурит, сходит с ума… Она разыскала ее, эту русскую, вызвала к себе, оплатила дорогу, а потом оказалось, что она однофамилица ее подруги детства…
— И что?!
— Наконец-то я вижу, ты заинтересовалась…
— Да я не то, что заинтересовалась, я заинтригована! Значит, эта русская — не та, что должна была приехать? И как же повела себя Софи?
— Наташа объяснила, что они обе сделали поначалу вид, что узнали друг друга, видимо, им обеим было так удобнее… Это уже потом, когда Софи начинала сильно нервничать, посыпались упреки с двух сторон…
— Но почему они не прояснили ситуацию сразу, как только встретились?
— Русская проделала большой путь… А Софи… Наташа говорит, что она очень одинока, и что ее вполне устраивает общество своей соотечественницы…
— Совершенно непонятная история… Очень много нестыковок, странностей… Роза, вот скажи, зачем тебе все это нужно? Распрощайся ты с этой Софи, получи расчет и переезжай ко мне… Или ты хочешь быть втянутой в криминальную историю? А вдруг, эта Софи — самозванка?
— Думаю, что я уже втянута в криминальную историю… Я же не рассказала тебе самого главного. Все то, что я говорила тебе сейчас — это как бы предыстория… Садовник Уве, помнишь? Тот, которому ты приносила семена турецкой гвоздики? Он умер. По словам русской, Софи заморозила его пьяного в морозильной камере, а потом куда-то дела… Она тоже боится быть втянутой в эту историю…
— Роза?!
— Но и это еще не все… Иоахим… Даже не знаю, как и сказать… просто голова кругом идет. Сегодня приходил комиссар полиции… Софи, когда увидела его на мониторе охранной системы, попросила меня сказать ему, что ее нет дома, а сама поднялась на чердак, спряталась…
— Комиссар? И что ему было нужно?
— Что нужно? Я-то думала, что он станет искать садовника, но он пришел со скорбной вестью — Иоахим убит в Москве, в собственной квартире… его зарезали.
— О, господи, час от часу не легче! Какие у тебя мрачные новости, Роза! Иоахим… Какая жалость… И что?
— Комиссар спросил меня, кто сейчас живет в доме, поскольку в полиции известно, что фрау Клементина оставила завещание в пользу Иоахима…
— И что ты ответила?
— А что я могла ответить, если я теперь и сама уже ничего не понимаю?! Если бы я сказала, что в доме проживает его жена, он захотел бы ее увидеть, поговорить с ней… А вдруг это не его жена? Ведь Наташа сказала, что мужа Софи зовут Эрвин… Катлин, я запуталась… мне страшно…
— Так что ты сказала полицейскому?
— Я сказала, что я служанка, присматриваю за домом, и что после смерти фрау Клементины Иоахим приезжал сюда, принял наследство и должен был прислать сюда свою жену, и что я жду ее…
— И что комиссар?
— Он выразил свои соболезнования и сказал, вернее, попросил меня, чтобы, как только в Мюнхене появится кто-нибудь из его родственников, чтобы я сообщила ему… Он мне оставил свою визитку… Катлин, я решила придти в полицию, найти этого комиссара и рассказать ему о событиях последних дней… Мне нужно себя каким-то образом обезопасить… Как ты думаешь, я приняла правильное решение? Или же мне просто уволиться?
— Даже, если ты уволишься, тебя потом найдут и будут допрашивать в качестве свидетеля… Тем более, что в доме погиб человек… Если бы эта твоя Софи была не при чем, если бы произошел несчастный случай, она непременно сама бы вызвала полицию, скорую помощь… Роза… Я же предупреждала тебя…
— Так что делать?
— Думаю, ты приняла правильное решение… надо идти в полицию. Кстати, а ты сообщила Софи о смерти Иоахима?
— В том-то и дело, что нет… Я подумала, что, если бы она была законной женой Иоахима, то ей бы лично сообщили о смерти мужа… Ведь должны были быть у них в Москве друзья, родственники… А если она — самозванка, то, тем более, зачем провоцировать ее на… Словом, я испугалась, и ничего ей не рассказала…
— Ты абсолютно правильно сделала! Подумай сама: ведь не на Луне же они жили, и в Москве их окружали люди… Если бы Софи была настоящей женой Праунхайма, то неужели бы ей не позвонили и не сообщили? Так нет же! Первой об этом узнаешь ты!!!
— Мне страшно, Катлин…
— Ты никого не убивала, ты ни в чем не виновата… Так чего тебе бояться? Ты всего лишь служанка, Роза!
— Ты пойдешь со мной?
— Конечно. Но при одном условии…
— Для тебя это так важно?
— Важно. Не хочу, чтобы моя подруга мыла полы и посуду в доме, где ее не уважают… Вот если бы была жива Клементина…
24
Мюнхен, октябрь 2008 г.
Герман привез меня к воротам, помог выйти из машины.
— Ничего не бойся… Вот тебе зарядное устройство, следи, чтобы твой телефон был всегда заряжен. И лучше, если Софи не увидит, что у тебя есть телефон… Если же ты по каким-то причинам не сможешь мне позвонить, я пойму, что телефон у тебя отобран или пропал, исчез, потерялся…
— Герман… Думаю, мне надо бы взять кое-какие вещи, послушать, что скажет Софи, попрощаться с ней..
— И даже сейчас я не уверен, что тебе надо возвращаться…
— Да я бы и не возвратилась, если бы не чувствовала себя обязанной ей — и все это из-за денег… Подумай сам: должна же существовать какая-то причина, ради которой Соня рассталась с такой крупной суммой. Я не верю, что она таким образом заплатила своей подруге за то, что та скрасит своим присутствием ее одиночество.
— Тогда тем более. Тебе не надо бы там появляться… Возможно, между Софи и той девушкой, за которую она тебя поначалу приняла, существуют определенные отношения… Может, кто-то кому-то должен… Возможно, та Наташа Вьюгина, вместо которой ты приехала, знает что-то из прошлой жизни Софи и шантажирует ее… Или может даже и не шантажирует и вообще не помнит какой-нибудь постыдный эпизод из ее жизни, который теперь напрямую связан с ее теперешней жизнью, но Софи из страха быть разоблаченной хочет избавиться от своей подружки детства… Но то-то не ты! Вот и получится, что тебе придется расплачиваться за то, к чему ты совершено непричастна…
— Но она же знает, что я — это не та Наташа…
— Но, если ты ей не нужна, и сводить счеты она собиралась с той, другой Наташей, то почему же она до сих пор держит тебя при себе?
— Из вежливости… А что она может сделать? Отправить меня обратно в Болгарию? Вот ты бы как поступил на ее месте?
— Я? Думаю, увидев, что ко мне приехал вовсе и не мой друг, я бы, конечно, поздоровался с этим человеком, извинился, что побеспокоил… Да и этот человек бы сразу понял, что мы — совершенно чужие люди… Словом, я бы помог ему вернуться домой или же, если бы у меня не было каких-то серьезных собственных проблем, попытался проявить гостеприимство… Показал бы ему город, пообщался бы с ним… А если бы оказалось, что он симпатичен мне, то, быть может, и подружился… Но в любом случае, я не стал бы отправлять ему пять тысяч евро… Это на самом деле немалая сумма, и именно этот факт меня настораживает…
— Ты все правильно говоришь… Но я хочу узнать, в чем же все-таки дело… Ведь она могла бы потребовать эти деньги, вернее, их часть, назад…
— Возможно, ей неудобно или же…
— … или же для нее это не деньги… Или же, ей действительно нужно что-то именно от меня… Ведь она навещала в Москве моих родителей… Купила зачем-то такой же кофейник, как и у них… Словно специально для того, чтобы я поверила в то, что я — это именно тот человек, которого она хотела видеть…
— Наташа, я посоветовал тебе не возвращаться туда… Тем более, что документы твоя при тебе… А багаж… у какой там у тебя может быть багаж? Что-то стоящее?
— Герман…
— Я понимаю, есть что-то еще, о чем ты не хочешь говорить…
— Да, есть… Я влипла в историю, Герман… В криминальную историю. И Соня понимает, что я теперь связана с ней…
— У тебя уже и так слишком много историй…
— Яне виновата, что так складывается моя жизнь… Но поверь мне, я виновата лишь в том, что вовремя не заявила в полицию…
— Ты знаешь что-то о Софи?
— Скоро этот дом будет оцеплен полицией, возле вот этих самых ворот будут стоять полицейские машины с мигалками…
— Наташа!
— Я помогла ей отвезти из дома труп садовника, которого она заморозила в морозильной камере, — выдохнула я и замолчала. Вот и все. Теперь Герман все знает. Портрет русской девушки с криминальным прошлым получился на славу. — Теперь ты понимаешь, что я не могу вот так просто исчезнуть… Она сразу же заявит в полицию, скажет, что все это сделала я…
— Но зачем ей все это?
— Думаю, она, убив садовника, с которым у нее были какие-то отношения, решила сразу две своих проблемы: избавилась от трупа и привязала меня к себе…
— Но зачем ей привязывать тебя к себе?
— Вот за этим-то ответом я и иду… Как ты уже понял, тебе со мной небезопасно связываться… Я благодарна тебе, Герман, уже за то, что ты меня просто выслушал…
С этими словами я вошла в ворота и быстрым шагом направилась по аллее, ведущей к дому.
Соня встретила меня на крыльце. Увидев меня, она бросилась ко мне, обняла.
— Ну, наконец-то! Кто этот человек, с которым ты так долго разговаривала у ворот?
Она выглядела взволнованной, а бледность ее казалась болезненной.
— Проходи… Как же я рада, что ты пришла… послушай, сегодня в пять часов к нам приедет человек из министерства юстиции… Мой муж Эрвин, хоть и порядочная свинья, но, тем не менее, решил помочь нам с тобой и подключил все свои связи… Помнишь, я говорила тебе о письме? Из министерства юстиции?
И тут я поймала себя на мысли, что желание узнать правду, связанную с моей поездкой сюда, приглушило во мне чувство самосохранения, и что я должна была довериться Герману, но никак не Соне… Мне хотелось взять Соню за плечи, встряхнуть хорошенько и спросить: зачем ты меня сюда позвала? Что тебе от меня нужно? Кто ты, наконец?!!!
Она говорила мне сейчас о письме из министерства юстиции, которое было каким-то образом связано с моим нелегальным пребыванием здесь… Возможно, конечно, что это было нейтральное письмо, к примеру, ответы на вопросы, заданные Соней в связи с моим приездом, но без упоминания моего конкретного имени… Тогда еще все было бы ничего… А если она сразу же, с первый же день моего пребывания в Мюнхене подняла тревогу и сообщила властям о том, что в ее доме живет нелегально русская, сбежавшая из Болгарии? Тогда тем более, мне нужен был мотив такого ее подлого поступка… Что ей нужно меня? И что изменится в ее жизни, если я, к примеру, сяду в тюрьму? У меня нет плана поиска спрятанного сокровища тамплиеров или пиратов, у меня нет денег, у меня нет ничего, кроме желания как-то упорядочить свою жизнь, избавиться от страхов…
— Письмо из министерства юстиции? — Я улыбнулась одними губами. — Соня, а что, в министерстве юстиции уже знают, что у тебя в доме живет нелегально русская?
— Нет-нет, успокойся… Это письмо — ответ на мой запрос, связанный как бы с предстоящим приездом ко мне моей подруги из Болгарии…
По ее лицу было видно, что она лжет. Чем я могла ей отплатить за ее подлость? Разве что рассказать о том, что она убила своего садовника и заставила меня под дулом пистолета сопровождать ее в машине до стройки? И что она пыталась отравить Розу… Я была уверена, что Роза после моего утреннего разговора с ней, будет на моей стороне… Конечно, я переусердствовала с подвешенным мешком, одетым в одежду Розы, но надо же было каким-то образом заставить Соню понять, что ее спектакли становятся нелепыми и смешными, и что каждый может напугать, было бы желание… А то, что я ее испугала подвешенной «Розой», было очевидным… Первые минуты она действительно верила в то, что это Роза.
— Говорю же, в пять часов приедет человек из Министерства Юстиции, это хороший друг Эрвина… И сам Эрвин тоже приедет… Он выступит в роли официального переводчика… Объяснит тебе суть положения, в котором ты оказалась, после чего нам надо будет оформить несколько простых документов, с помощью которых ты получишь немецкую визу…
Я заметила, что она не смотрит мне в глаза. Почему? Она смотрела куда угодно, только не на меня.
— Послушай меня, Соня. Давай спокойно обо всем поговорим. Тебе не кажется, что в наших отношениях, да и во всей ситуации в целом, слишком много неясного?
— Хорошо… Я не против… Может, сначала ты перекусишь?
— Нет, спасибо, я сыта… Меня накормили в гостях.
— Так кто этот мужчина, который тебя привез? — Она вся дергалась, крутила головой, как заведенная кукла. Ни секунды покоя. И глаза бегали…
— Случайный знакомый из кафе. Мне было трудно заказать капусту на немецком, он услышал мои попытки объяснить официантке, что мне нужно, помог мне… Потом мы с ним разговорились… обычное дело.
— Ты поосторожнее… Мало ли… Кто он?
Я не стала говорить, что он адвокат. Это было бы слишком. Оказаться в идиотской ситуации в чужой стране и на второй день познакомиться с молодым симпатичным адвокатом… Нарочно не придумаешь.
— Кажется, он работает в компании BMW инженером… — я вспомнила, что когда мы ездили на машине с Соней, то проезжали территорию, занимаемую, этой компанией. Судя по ее лицу, мой ответ ее удовлетворил. Подумаешь, какой-то там инженер на автомобильном концерне…
— Все равно, будь осторожной… А откуда он знает язык?
— Понятия не имею… Но говорит он неплохо, правда, с сильным акцентом…
— Ты ему ничего не рассказывала? — И тут она повернулась и посмотрела мне прямо в глаза. — Ты ничего не говорила ему об Уве?
— А зачем бы я стала постороннему человеку рассказывать о том, что живу в доме, где совершено убийство?
Я выдержала ее пронзительный взгляд.
Мы уже стояли в кухне, и Соня, услышав мои слова, чуть не уронила чашку на звонкий плиточный пол.
— Убийство? Что ты называешь убийством?
— Ты убила садовника по имени Уве, разве не так? А потом решила подставить меня… Вот я и маюсь вопросом: почему именно я? Неужели ради этого ты вызвала меня из Страхилицы и дала мне целую кучу денег? Думаю, что настала пора мне все рассказать, Соня… И про настоящую Наташу Вьюгину, и про то, как ты сделала вид, будто бы ждала именно меня… Что вообще происходит?
— Да ничего не происходит… А фантазия у тебя богатая, ничего не скажешь… И ты действительно думаешь, что это я убила Уве? Да зачем мне было его убивать?
— Понятия не имею… Может, он был свидетелем какого-то твоего поступка… Или приставал к тебе, а ты его ударила и случайно убила… Причин убийства может быть много. Но меня больше интересует даже не убийство твоего садовника, сколько то, зачем я здесь…
— Хорошо, я расскажу… Понимаю, что не могу взять с тебя слова, чтобы ты молчала…
— Заинтриговала, ничего не скажешь… Ответь мне прямо: ты хотела увидеть именно меня? Или же, все-таки, существует двойник Наташи Вьюгиной?
— Тебя. Конечно, тебя… Но что касается того, что ты была моей лучшей и самой близкой подругой детства — это я все придумала… А случилось все очень просто… Тогда, в Варне, когда ты, выпутавшись из истории с Тони, не пожелав оставаться с родителями и возвращаться с ними домой, сбежала, я и повстречала твою маму… В аэропорту Варны. Она была, прямо скажем, никакая. Плакала так, что на нее оборачивались, а у твоего отца уже не осталось слов утешения… Я выслушала рассказ твоей мамы о том, что тебе пришлось пережить, и после того, как мы уже с ней расстались, обменявшись адресами и телефонами, я представила себе, сколько же несчастий выпало на твою долю, как же тебе тяжело… А у меня в ту пору была тоже тяжелая полоса… Говорю же, с Эрвином были проблемы, но тогда все это было гораздо острее, тяжелее… Так вот. Я вспомнила свою беседу с одним психиатром, который сказал мне, что, чтобы почувствовать себя более комфортно, достаточно найти такого человека, которому в сто раз тяжелее, и постараться помочь ему…
— И ты выбрала меня?! — Я не поверила своим ушам. — Меня-а?!
— Ну да. Твоя мама рассказала мне, насколько потрепала тебя жизнь — и в прямом и в переносном смысле… Что ты больна и нуждаешься в уходе… Что у тебя от перенесенного стресса выпали волосы, что ты стала похожа на скелет… Я поклялась себе найти тебя и помочь… А заодно воспользоваться твоим бедственным положением и приручить тебя, сделать своей подругой… Так случилось, что в моей жизни никогда не было близких подруг… Все, с кем я пыталась дружить, оказывались подлыми врушами, завистницами… Быть может, поэтому я общалась в большинстве своем с парнями…
— Но почему я? Неужели в той среде, где ты жила, не было женщины, больше меня достойной жалости, чем я?
— Нет. Не знаю… Я не видела… Но ты буквально не выходила у меня из головы… Родители искали тебя, но тщетно… Я была по делам в Москве, заехала к твоей матери, мы долго разговаривали с ней, она снова плакала и сказала мне, что уже отчаялась тебя найти… Отец твой был сдержан в своих чувствах, и, как мне кажется, он глубоко сожалеет о том, что упрекал тебя деньгами… Если бы не это обстоятельство, ты бы давно уже была в Москве…
— Хорошо, пусть так… Но как ты нашла меня?
— Это не я нашла, а профессиональный сыщик… Я заплатила ему, а он тебя разыскал… Оставалось только придумать предлог, чтобы ты приехала ко мне… Согласись, но жить с тобой в Страхилице и доить коз — не самая лучшая перспектива…
— Ну почему же? Зато увидела бы меня в естественной среде…
— Я захотела помочь тебе…
— Тогда почему же не приехала и не помогла разобраться с визой? С документами? Ведь мне пришлось добираться весьма опасным путем…
Это была довольно-таки существенная нестыковка в ходе ее рассказа. И она поняла это, на некоторое время замолчала…
— Но я не могла бы тебе помочь на территории другого государства… Я подумала, что раз ты — такая отчаянная и храбрая, то сама найдешь способ, как добраться до меня…
— Ладно, Соня, что сделано, то сделано… И я здесь. Что дальше? К чему было пугать меня этими куклами? Да еще и Розу втягивать в это дело? Ты же по-настоящему отравила ее…
Мне вдруг захотелось побыть одной. Все, что я услышала от Сони, попахивало сумасшедшинкой. Она была безумной, эта Соня… Зато теперь я более-менее понимала ход ее мыслей и, главное, причину, по которой она меня сюда пригласила. Значит, чтобы почувствовать себя более благополучной, чем я. Чтобы избавиться от депрессии и страхов. Чтобы не быть одинокой. Чтобы заполучить себе человека, более несчастного, чем она сама и привязать его к себе любым путем, даже, если для этого потребуется убить человека. Садовника, например…
Правильно говорит Герман — надо бежать отсюда, пока не поздно… А вдруг уже поздно?
25
Москва, октябрь 2008 г.
Елена Вьюгина сидела на диване в гостиной своей московской квартиры и вязала свитер.
Пряжа, голубая, мягкая, пушистая, петли крупные, объемные… Вязание успокаивало ее, даже навевало дрему. В квартире было тепло, тихо, Константин лежал рядом, прикрывшись пледом и смотрел телевизор. Они вот уже как два дня вернулись из Болгарии.
— Кажется, что и не было никакой Страхилицы, и этих смешных и нежных коз, и симпатяги Тайсона… Что это кто-то другой, а не я доставала яйца из ящиков с соломой в курятнике… — Лена провязала еще несколько петель и повернула голову в сторону мужа. — А ты? Ты-то что молчишь?
— А что я? Крышу в доме починил, забор подправил, в курятнике переложил черепицу… Но ты права… Что-то в этой последней поездке есть сюрреалистическое, нереальное… Можно даже сказать, что нам все это приснилось. И знаешь, почему?
— Почему?
— Да потому что слишком сильный контраст между нашей московской жизнью и той, «страхилицкой»… Вот только Наташу мы так и не разыскали, вернулись без нее… И где ее искать теперь — ума не приложу. Можно было бы подключить милицию… я не знаю… интерпол… А вдруг она влипла в какую-нибудь очередную историю, и мы своими поисками ей только навредим? И такое может быть…
— Главное, что, когда она вернется в Страхилицу (а туда она не может не вернуться, потому что у нее там какое-никакое хозяйство, определенные обязательства перед людьми, которые за всем этим присматривают), Нуртен сразу же свяжется с нами… А она — женщина серьезная, на нее можно положиться… Я даже рада, что у Наташи такая хорошая знакомая…
Звонок раздался неожиданно, и Елена вздрогнула. Посмотрела на мужа.
— Кто бы это мог быть? Уже поздно… Ты кого-нибудь ждешь, Костя?
— Лена, ну кого я могу ждать?
— Мало ли… Что-то мне как-то не по себе… Не люблю я поздние звонки, визиты…
— Я пойду, посмотрю…
Константин легко, по-мальчишески, поднялся с дивана, поправил рубашку, домашние штаны и пошел в прихожую. Подойдя к двери, заглянул в глазок и увидел незнакомых ему людей. Двое мужчин в темных плащах.
— Кто там?
— Прокуратура. Откройте, пожалуйста.
— Костя, кто там? — Встревоженным голосом крикнула из комнаты Елена.
Он открыл. Подумал, что у работников прокуратуры, должно быть, особенное выражение лиц, и, глядя на этих людей, почему-то хочется спрятаться куда подальше, чтобы только не видеть эту печать разочарования, тоски и безысходности… Уж они-то знают, сколько на свете мерзости и безнаказанности…
— Вы — Константин Вьюгин?
— Да, это я… Что случилось?
— Вы позволите пройти? Ваша жена дома?
— Да…
Елена уже стояла в дверях с накинутой поверх халата шалью.
— Кто вы такие и что вам от нас нужно? — Спросила она нервным фальцетом.
— Следователь прокуратуры Серов Валентин Петрович, — представился один из «черных плащей».
— Помощник следователя прокуратуры — Минкин Михаил Александрович, — сказал второй.
— Проходите, пожалуйста… — Константину было стыдно за свой страх перед этими людьми. Он почувствовал, что даже колени его ослабли. Вот так же, подумалось ему, чувствуют себя люди, идущие на казнь… А ведь он даже не знал, что привело прокурорских работников к ним в столь поздний час. Хотя и догадывался — из-за Наташи…
Серов и Минкин прошли, сели за стол.
— Скажите, где ваша дочь? — Спросил Серов.
— Она в отъезде… — поспешила ответить Елена. — Отдыхает в Болгарии…
— В такое время?
— Да… У нее там друзья… Она живет в одной деревне… Мы только что оттуда вернулись…
— И как называется эта деревня?