Комнаты страха Орлов Антон

Глава 7

На Парке опять был праздник, и разноцветные драконы гонялись друг за другом на просторах вечерних небес, среди невиданных огненных цветов, то гаснущих, то вновь распускающихся. Здесь каждую неделю что-нибудь праздновали.

Бланка больше не плакала, но вспышки фейерверка отдавались болью в глазах. Это она виновата в том, что случилось утром. Да, Анджелу впустила в отель не она, однако если реконструировать все события и выстроить причинно-следственную цепочку без пробелов, в конечном счете наверняка окажется, что без нее все развернулось бы по-другому и Чеус остался бы жив.

Время от времени вспоминались рассуждения многочисленных психиатров и психотерапевтов, убеждавших ее в том, что подобные домыслы лишены реальных оснований, а истинная их причина – перенесенный в шестилетнем возрасте психотронный удар, из-за которого в ее сознании поселилась своего рода программа-вирус, никак не поддающаяся уничтожению.

Бланка вовсе не хотела обидеть недоверием тех, кто говорил ей эти разумные вещи, но… Если бы она предложила вместо пряток отправиться в ЗИП, или в зоопарк, или на морскую прогулку, все бы сложилось иначе.

И в Анджелу она так и не попала.

Чувство вины обрушилось на нее не сразу. В оранжерее все произошло очень быстро: Чеус убит, рядом стоит оцепеневшая, забрызганная кровью Марсия, вон за теми кадками прячется Римма Кирч, а на полу, почти под ногами, лежит пистолет гинтийца и фрагмент оторванной кисти в лужице крови.

Террористы обычно берут заложников. Надо убить Римму Кирч, пока она не взяла в заложники Марсию, и еще убить ее за маму с папой, за Вьянгас…

Бланка схватила оружие и начала стрелять. Это действие оттеснило и мысли, и эмоции на второй план: как будто находишься в тумане, и отчетливо видна только цель, в которую надо всадить пулю.

Пистолет был тяжелый, отдача едва не швыряла ее на пол, и она раз за разом мазала. После ей сказали, что по крайней мере одна из пуль Анджелу все-таки задела: цепочка кровавых пятен тянулась по коридору до двери, через которую та смылась в свои Комнаты.

Больше никто не пострадал. Морис оперативно спрятался, а Дигна все это время просидела в пустой кадке в оранжерее, накрывшись сверху половой тряпкой, ее оттуда вытащили набежавшие охранники.

Лейлы, Генри, Лианы и Хинара в момент нападения в отеле не было, но Лейле сразу сообщили, и когда та примчалась, на нее было страшно смотреть – она походила на разъяренную ведьму.

Начальник службы безопасности «Императрицы», которого смущенные представители администрации вытолкнули вперед, валил все на кухонных работников, не проверивших содержимое бака с рыбзавода.

– За охрану отеля отвечаете вы, а не повара! – прошипела Лейла.

Тот снова начал бормотать оправдания, все больше бледнея, и в конце концов с закатившимися глазами осел на пол. Его коллеги смотрели на Лейлу с опаской и жались к стенам.

Позже Бланка услышала, как один из мужчин в штатском – похоже, космополовец – вполголоса говорил другому:

– Уже двое потеряли сознание, когда с ней разговаривали – видел? Это ее коронный боевой прием! А ты не верил… Не подходи к ней близко, она в бешенстве.

Мысль о том, что Чеуса больше нет и ничего уже не поправишь, внедрялась в сознание постепенно, порциями. Загрузка – 20 %, загрузка – 50 %…

Прилетевшие по вызову врачи «скорой помощи» хотели уложить Марсию в «кокон» и уговаривали ее что-то отдать, девочка молча мотала головой, ни в какую не соглашаясь. Предмет, который пытались у нее забрать, она спрятала в пригоршне и обеими руками прижимала к груди, упрямо глядя на женщин в белых комбинезонах с красными крестами. В конце концов позвали на помощь Лейлу.

– Марсия, что у тебя там? Отдай это мне, – ласково попросила та, присев перед ней на корточки.

– Это же его, Чеуса… – тихо пробормотала девочка.

– Отдай, пожалуйста. Чеуса надо похоронить. Я присмотрю, чтобы все было в порядке.

Кивнув, Марсия что-то положила ей на ладонь. Бланка успела увидеть, что это: окровавленный обрывок ткани с металлической пуговицей.

– Ребенок получил психическую травму, – заметил вполголоса кто-то из врачей.

Тут Бланку в первый раз скрутило, и она выскочила в коридор, чтобы не разрыдаться при Марсии.

Прислонилась, уткнулась лицом в ладони, но ее оторвали от стены, отвели в белый зал, усадили в кресло и сделали инъекцию, после которой эмоции утратили остроту. Как будто плаваешь в озере в печальную дождливую погоду, и по воде идет рябь – вот это и есть ее чувства.

– Крутая девчонка! Чуть не замочила эту дрянь, а по виду не скажешь… Если бы не она, та захватила бы дочку офицера из наших.

– Вот молодец!

Бланка попыталась понять, о ком говорят незнакомые мужчины у нее за спиной, но от лекарства мысли тоже превратились в рябь на серой воде.

Потом услышала, как Лейла кому-то выговаривает:

– Вы спятили? Никаких роботов-уборщиков! Останки погибшего надо собрать со всем подобающим уважением, и уже после этого пустите туда своих роботов. – В ее голосе звенел лед. – Надеюсь, вы меня поняли с первого раза, повторять не нужно?

Вместо ответа послышался стук упавшего на пол тела.

– Уже третий, – отметили у Бланки за спиной. – Кречет, надо бы ей сказать, чтобы она не вырубала тут всех подряд.

– Вот сам и скажи, – флегматично отозвался невидимый Кречет. – Когда она в таком состоянии, лучше ее не трогать. Эти гостиничные сами хороши, им бы поскорее все замять.

Бланка не заметила, когда появился Генри. Вдруг обнаружила, что он сидит рядом и обнимает ее за плечи. С ним было хорошо, уютно. Как будто вокруг озера под дождем растут камыши и высокая трава, смягчая грустный серый пейзаж.

Подошла Лейла, успевшая переодеться, в черной водолазке и строгом черном костюме.

– Бланка, побудь, пожалуйста, с Марсией. Я не хочу брать ее с собой в крематорий. Урну с прахом Чеуса… да, Чеуса – думаю, это имя нравилось ему больше – мы отправим на Нез. Лиана и Марсия тоже улетают вечером, Хинар отвезет их и вернется. Я не хочу, чтобы у Анджелы был хотя бы мизерный шанс добраться до близких Поля. Посиди с ней, ладно?

– Да.

– Я с вами, не возражаете? – обратился к Лейле космополовец в форме. – Сейчас свяжусь, организуем почетный караул… Покойный не был нашим сотрудником, но заслуживает воинских почестей.

Та молча кивнула. Они ушли.

Марсия лежала в «коконе», рядом были медсестра и Хинар. Бланка уже знала, что шиайтианин неплохо разбирается в лекарствах и медицинской технике.

– Он был хороший… – слабым голосом сказала девочка. – Я знала, что раньше у него было много чего-то плохого, я видела, но он же передумал быть террористом, когда с моим папой познакомился. Он всегда помогал, если надо было что-то сделать или починить. Его не просили, он сам помогал. Он стал меня охранять, как только я родилась, и еще приемам учил. Я драться не люблю, но всякие приемы знаю и на турнике перекувырнуться могу. Чеус даже косичку мне заплетать научился, хотя раньше не умел.

Личико сморщилось, она расплакалась. Медсестра что-то переключила на пульте, и подвешенное внутри «кокона» ложе начало мягко покачиваться, как колыбель.

Когда Марсия уснула, Бланку тоже начало клонить в сон. Отключилась, потом обнаружила, что ее несут на руках, и деревянный потолок с сияющими светильниками-кристаллами уплывает назад. Нес ее Генри. Уложил на диван в белом зале, укрыл одеялом, сам устроился в кресле напротив. Скоро к ним присоединился космополовец с кобурой под мышкой.

«Они думают, Анджела может вернуться», – догадалась Бланка.

Морис и Дигна тоже были здесь. Она слышала голос Мориса, который объяснял кому-то, что Лейла замечательная, потрясающая девушка, могла бы стать топ-моделью и сниматься в рекламе, а что представители администрации отеля, поговорив с ней, падают в обморок, и пульс у них еле прощупывается – так это из-за стресса, а не из-за Лейлы.

Дигна подлетела и сообщила, что в оранжерее до сих пор отмывают кровь, и многие растения повреждены после стрельбы.

Действие лекарства уже начало сходить на нет, и Бланку опять захлестнуло чувство вины: это же она стреляла в оранжерее и попадала в растения, хотя надо было в Анджелу!

Ближе к вечеру поехали в космопорт, провожать Лиану, Марсию, повара-незийца и Дигну, которую Лейла решила отослать на Нез вместе с ними. Урну с прахом Чеуса уже доставили на яхту.

В сиреневом небе над космопортом вспыхивали и гасли сказочные цветы, резвились сверкающие драконы, мерцали золотые и розовые звезды, рассыпаясь на множество мелких звездочек. Что сегодня за праздник, не знал даже Морис, хоть он и местный.

– Может, заодно и Бланку на Нез отправим? – предложил Лейле Генри.

– Она мне здесь понадобится.

Генри слегка нахмурился, но больше ни о чем спрашивать не стал.

– Бланка потом ко мне в гости прилетит! – твердо заявила Марсия.

– Обязательно прилечу. Ты, главное, слушайся докторов, которые тебя лечат, поправляйся и вообще будь осторожна, хорошо?

– Хорошо. Не беспокойся, со мной ничего не случится, меня же Чеус охраняет.

Наступила тишина. Вдалеке восхищенно галдели пассажиры, наблюдающие за феерией в небесах.

– Марсия, ты должна понять, что Чеуса больше нет, – Дигна первая собралась с духом и нарушила молчание. – Он умер, ты же видела!

– Я знаю, только он все равно меня охраняет, – серьезно глядя на взрослых, возразила девочка и, вздохнув, добавила: – Правда, лучше бы он был живой…

Провожающие вернулись в машину, и тогда яхта стартовала, исчезла в сиреневой пустоте, проскочив сквозь хоровод огромных малиновых драконов, а Бланка все размышляла над словами Марсии. Или она это придумала, потому что не хочет смириться с потерей, или ее действительно сопровождает призрачный телохранитель, даже после смерти не оставивший свой пост, но, чтобы его увидеть, надо быть «сканером».

Потом нахлынуло привычное покаянное настроение: безусловно, во всем виновата она, Бланка! Об этом знают даже фейерверочные драконы и цветы, живущие в небесах не больше двух-трех минут.

– Мы сейчас куда? – поинтересовался Генри.

– На природу, – отозвалась Лейла, сидевшая в пилотском кресле. – Туда, где нет, к чертям, никаких дверей и зеркал.

Всего их в машине было четверо, считая Мориса.

– Хинар вернется через сутки. Может, даже раньше. Тогда сможем ночевать на орбите, Комнаты на такую высоту не забираются.

– Всего сутки, так быстро? – удивился Морис. – Они же на Нез полетели, это сколько парсеков…

– Через гиперпространство, – лаконично пояснила Лейла.

Стайка небольших островов в теплом море, в шельфовой зоне. После недолгих переговоров к зависшему аэрокару подлетел робот-лоцман, зачем-то снабженный парой трепещущих декоративных крылышек. Он привел их к островку с полукруглой колоннадой на вершине и белеющими среди зелени мраморными статуями в античном стиле.

В этом часовом поясе сумерки только начинали сгущаться. На фоне догорающего заката чернел берег – словно жирная неровная черта, проведенная фломастером. Вскоре появилась машина, доставившая продукты, термоплиты, спальные мешки, четыре гелевых матраса в герметичной упаковке.

– Это называется островная гостиница, – вспомнил Морис. – Я, когда учился, был здесь на практике, крылатых роботов налаживал.

У Бланки не было аппетита, но Лейла заставила ее выпить несколько глотков коньяка и съесть бутерброд.

Неужели она не понимает, насколько Бланка перед всеми виновата?

Морис во время трапезы то и дело поглядывал на небо, потом испуганно сообщил:

– Между прочим, над нами два «торнадо», висят и не улетают…

– Это из Космопола, моя охрана.

– Зачем тебе охрана, если ты сама крутая? – Он неуверенно усмехнулся.

– Разборки с применением оружия и грубой силы – не мой профиль, – Лейла тоже усмехнулась, ловко дотянувшись и отхватив ножом ровный ломтик от куска ветчины. На ней были джинсы и черная футболка, волосы собраны в хвостик – ни дать, ни взять старшеклассница на пикнике. – Могу, но не обязана. Так что если Анджела пришлет сюда каких-нибудь головорезов, пусть с ними беседуют мальчики из Космопола, буду признательна. А вломиться в Комнаты, подчинить их своей воле и вышвырнуть оттуда Анджелу – этого никто, кроме меня, не сделает. По крайней мере, никто из присутствующих сейчас на Парке. Вот что, вы, джентльмены, занимайтесь, чем хотите, а мы с Бланкой сегодня вечером будем общаться без вас. Бланка, пошли со мной.

Генри покладисто улыбнулся и налил себе еще коньяка.

Морис издал протестующий возглас. Лейла его проигнорировала, Бланка ответила виноватым взглядом: ну, что я могу поделать?

Они спустились по белой лесенке на неширокий песчаный пляж. Бланка заподозрила, что его специально разравнивали здешние роботы, до того он был гладкий, песчинка к песчинке, даже ступить боязно.

– Я должна отдать тебе вот это, по просьбе Марсии.

Лейла вытащила из кармана джинсов плоскую коробочку. Внутри, на красной бархатной подкладке, лежал перстень из темного металла, с большим рубином овальной огранки.

– Его носил Чеус, – испуганно произнесла Бланка.

– У тебя пальчики тоньше, но размер можно подогнать.

За что ей такой подарок, если она во всем виновата?

– Я не могу его взять…

– Ты не можешь его не взять. Если Марсия до сих пор находится в контакте с Чеусом – а, учитывая, что она «сканер», я не считаю, что это бред – значит, такова была его воля. За то, что ты для них сделала… Разве ты не понимаешь, что спасла Марсию? Если бы Анджела ее утащила, это сильно осложнило бы ситуацию. Пришлось бы звать на помощь тяжелую артиллерию – моего учителя, который живет в другой Вселенной, и все равно не факт, что девочку удалось бы спасти. Эта больная на голову недорезанная террористка считает Поля своим личным врагом, и с нее бы сталось убить его дочь! Ей даже не пришлось бы для этого ломать себя, она уже делала такие вещи. Если ты видела фильм Саймона Клисса об их шайке, ты должна знать, что детей с нестандартными способностями они убивали так же, как взрослых. Скорее всего, последним предсмертным чувством Чеуса был страх, что Марсия окажется в плену, но благодаря тебе этого не случилось. Считай, что у тебя появились новые друзья. Когда все закончится, мы полетим на Нез, и ты с ними познакомишься.

Сначала – вспышка радости. Вслед за этим – предощущение катастрофы: это слишком хорошо для нее, они же не знают, сколько ужасных вещей произошло из-за Бланки, не знают, что во всем виновата именно она, и получится, что она всех обманывает – как будто присваивает чужие заслуги или выдает себя за кого-то другого.

– Возьми все-таки перстень. И объясни мне, в чем дело.

Коробочку с перстнем Чеуса она взяла, а когда попыталась объяснить, Лейла процедила:

– Не понимаю, хоть убей!

Этого следовало ожидать. Когда Бланка говорила о таких вещах, понимали ее только психотерапевты, а Лейла к их числу не принадлежала.

– Давай будем считать, что этого разговора не было. – Она вздохнула полной грудью, глядя на теплое серо-синее субтропическое море под темнеющим сиреневым небом (земли уже не видно, словно она отодвинулась еще дальше за горизонт).

– Ага, конечно. Как не было, если он был? Тебе не кажется, что ты иногда рассуждаешь, как сумасшедшая? И не только рассуждаешь… Я не о сегодняшнем, о другом. Сегодня ты все сделала правильно, но твоего Рафа я долго не забуду! Не ухажер, а сокровище.

– Я и есть сумасшедшая, меня после Вьянгаса долго лечили, но вылечить не смогли. И я это прекрасно понимаю, только изменить тут ничего невозможно. У меня было много таких, как Раф. Я не могла им отказать, хотя мне ни разу ни с кем из них не было хорошо.

– Собрать бы их всех вместе да утопить! – мечтательно заметила Лейла. – Смотри, какое море красивое! А если серьезно, с этим пора покончить.

– С этим ничего не сделать. Как говорил один врач, это похоже на компьютерный вирус, который внедрился на все уровни сознания, постоянно самовоспроизводится, и его никак не стереть. Ты не сможешь это понять, потому что в твоей жизни не было Вьянгаса. Я тогда примерно час провела в аду.

– Всего-то час?.. – Лейла прищурилась.

– Этого достаточно, чтобы в сознании произошли необратимые изменения, – мягко пояснила Бланка.

– Да как ты смеешь говорить такие вещи мне?

– Извини… Пожалуйста, прости, я не хотела тебя обидеть!

– Прекрати. Я хочу рассказать тебе одну историю. Давно собиралась, а сейчас будет в самый раз, и времени хватит, вся ночь впереди. Только пойдем в машину. Эта история – с иллюстрацией, картинку лучше смотреть на большом экране.

Лейла направилась к белеющей в потемках лестнице. Бланке ничего не оставалось, кроме как пойти за ней.

Аэрокар стоял на выложенной шахматными плитами площадке недалеко от колоннады, венчающей остров. Лейла включила в салоне приглушенное освещение, налила коньяка себе и Бланке, с ногами забралась в кресло.

– Люблю рассказывать эту историю, но ее кому попало не расскажешь. Все мои друзья уже это слышали, некоторые даже принимали непосредственное участие… Подходящего слушателя найти трудно. Морису, например, такие вещи знать незачем, все равно не поймет, только испугается и не захочет поверить, что оно было на самом деле. Он хоть и бестолочь, но безобидный. Итак, для начала – иллюстрация.

На большом экране развернутого к ним монитора появилось изображение.

Черно-белая графика, фломастер или карандаш. Инвалидное кресло, оснащенное сервисными системами, в нем сидит хилое существо неопределенного пола. Вроде бы подросток. Голову поддерживает медицинский воротник-стойка с выемкой для подбородка. Тонкие, как стебельки, руки пристегнуты к манипулятором экзоскелета. Ноги укутаны пледом. Жидкие волосы, ввалившиеся щеки, болячки в уголках губ. Глаза с птичьими веками кажутся огромными. Взгляд упрямый, испытующий, даже дерзкий – из-за этого странное существо не производит впечатления совсем уж беспомощного. Рисунок выполнен мастерски, с множеством деталей, изображенных беглыми и в то же время изящными штрихами.

– Что ты об этом думаешь? – осведомилась Лейла, отпив коньяка из рюмки.

– Поразительный портрет. Видно, что работа настоящего художника.

– Кто бы сомневался… Рисовал мой друг, причем даже не с натуры – по памяти. Но меня интересует твое мнение не о художественных достоинствах, а о персонаже. Об этой девушке.

– Видно, что она тяжело больна и у нее сильный характер.

– Да, уж это он сумел передать… История будет о ней. Звали ее Дина Вански, и она провела в своем аду шестнадцать лет, в то время как ты в своем – всего-навсего час. В отличие от тебя, она не уступила тем, кто пытался ее сломать, и не стала такой, как они добивались, хотя какой обработке она подвергалась буквально с пеленок – тебе и не снилось… Нет, подожди! – Лейла протестующе вскинула ладонь. – Сначала выслушай до конца, впечатления потом. Итак, биография Дины Вански. Она родилась на Ниаре, в клинически религиозной семейке. Знаешь, верующие из тех, которые всюду лезут и дерутся с полицией, когда их не пускают на какую-нибудь выставку или в театр, а они туда рвутся с благой целью – устроить погром. Вот-вот, именно те самые. Не пойми превратно, я вовсе не нападаю на верующих как таковых. Чеус, например, был религиозен и каждый вечер молился своему гинтийскому богу, но он никому ничего не навязывал, это было его личное, сокровенное. Это я понимаю и уважаю. А община, к которой принадлежат Вански, по каждому поводу вылазит со своим мнением, посылает проповедников в подземку, в школы и в общественные туалеты, устраивает локальные беспорядки на улицах, приобретает и торжественно сжигает произведения искусства – к счастью, денег у них хватает только на копии, так что эти акции носят символический характер. В общем, норовят заявить о себе повсюду, как те тараканы, которых мы с тобой видели в берлоге у Анджелы. Их попов одолевают мессианские настроения, но большинство жителей Ниара от них отмахивается. Другое дело, если тебе повезло родиться в такой семье. Тут не отмахнешься.

Мать Дины полгода проработала по контракту на Асклобе. Есть такая препаршивая планетка в системе Близкого солнца, ближе всех к нему находится, пардон за тавтологию, как Меркурий в вашей Солнечной системе. Община благословила Хариессу Вански на это дело, дабы она раздавала там брошюры и проповедовала святое учение. Разумеется, она не преуспела, зато облучилась по полной программе. Одна из прелестей Асклоба – излучение непонятной природы, и некоторые места нельзя посещать без двадцатикилограммового защитного скафандра, а Хариесса об этом вроде как забыла.

Врачи сразу предупредили, чтоб никакой беременности, а то ребенок родится больной, с видоизмененной костной тканью, прецеденты уже были. Сказали, пройдешь курс лечения, через три-четыре года сдашь анализы, и тогда поглядим. Сучка эта, снова пардон, столько ждать не стала. Вырвалась из больницы и сразу предалась греху блуда – в конце концов, эти бандитствующие религиозные фанатики тоже люди, со всем набором человеческих потребностей.

Хотя, знаешь, я сейчас думаю, что это не было случайностью. Она хотела родить неизлечимо больного ребенка. Не исключено, что это был заранее разработанный план, и на Асклоб она отправилась специально для того, чтобы там облучиться. Как ни ужасно это звучит, их община, видимо, нуждалась в таком ребенке.

Еще не поздно было все поправить и сделать аборт, но эта святоша наотрез отказалась. Врачи уговаривали, она отвечала, что жизнь священна, и все в руце божьей. На каком-нибудь милитаристическом Тергароне ее бы прооперировали, не спрашивая, однако ниарские законы такого произвола не допускают, и девять месяцев спустя родилась Дина – создание с тонюсенькими ручками и ножками, размягченными костями и слабой, как папиросная бумага, кожей, из-под которой при нажатии сочилась сукровица.

Вначале ее возили по разным клиникам, пытались лечить. Вански не протестовали, им хотелось, чтобы несчастное существо выжило. Медицина расписалась в своем бессилии, девочку обеспечили за счет государства инвалидной техникой, экзоскелетом и роботом-санитаром, плюс бесплатные лекарства – это все, что можно было для нее сделать.

Родителям предлагали оставить ее в клинике с хорошим уходом, однако те не согласились и увезли ее в Восточную Хардону. У них там был кирпичный домишко с гаражом и часовней, за городом на берегу моря. Теперь-то одни руины остались. Только попробуют отстроить – оно через некоторое время развалится, снова попробуют – снова развалится… И стройматериалы закупали у разных компаний, и замеры всякие делали, и у сейсмологов консультировались, а почему такие дела творятся – никто не знает. Хм, спросили бы у меня, я бы сказала… Или нет, ничего бы я им не сказала, изобразила бы невинное удивление.

Задумчиво усмехнувшись, Лейла налила себе еще коньяка, потом продолжила:

– Хуже всего было то, что разум у Дины оказался в полном порядке – ясный, любопытный, склонный к авантюрам и свободомыслию. Родись она слабоумной, она бы вписалась в ту среду, к которой принадлежали Вански, и сыграла бы отведенную ей роль на «отлично». Ее заставляли молиться по нескольку часов в день и читать душеспасительную литературу, присутствовать на собраниях общины, слушать проповеди. Ей все это не нравилось, но приходилось терпеть – иначе родители не позволяли выходить в Сеть.

Кстати, к двенадцати-тринадцати годам она стала первоклассным хакером. Вански пытались контролировать ее виртуальные прогулки, но Дина со временем научилась обходить установленные ими барьеры и посещала такие сайты, что у них волосы встали бы дыбом! Однако Сеть – это всего лишь Сеть, сплошная иллюзия, а ей хотелось настоящей жизни.

Когда она чувствовала себя сносно, она гуляла по морскому побережью – в инвалидном кресле, в сопровождении робота-санитара. В окрестностях было полтора десятка домиков, хозяева наезжали изредка, чтобы искупаться и порыбачить. Кирпичные постройки под двускатными крышами, они и сейчас на месте – стоят и не рушатся, в отличие от недвижимости Вански. Еще небольшой курортный комплекс, он еле сводит концы с концами, но тоже до сих пор существует. По сравнению с остальными тамошними сооружениями Дине он казался настоящим замком: четыре этажа, балконы, застекленные галереи, на башенках вертятся флюгера.

Они все время вертелись, там всегда было ветрено, и заросли плавницы постоянно колыхались и шуршали. Плавница – это такая ветвистая серебристо-серая ниарская трава, растет на морских берегах недалеко от воды. Дина любила и море, и эти серебрящиеся заросли, ей всегда хотелось погулять подольше, но она должна была в установленный срок возвращаться домой и молиться богу своих родителей.

Ее собственные желания и вкусы ничего не значили. Ей без конца твердили, что молитвы убогих угодны господу, и очень хорошо, что она родилась убогой – мол, своими страданиями и слезами невинная девочка искупает грехи всех людей. Господь ее слышит, поэтому она должна молиться о том, чтобы грешное население Ниара опомнилось и обратилось в истинную веру. Невыносимей всего бывало на собраниях общины, липкий елейный шепот молитвословий опутывал ее, как паутина, а ей хотелось вырваться на свободу. И такой психологической обработке Дина подвергалась в течение шестнадцати лет. Не один час, как ты, а целых шестнадцать лет – день за днем, год за годом.

Бланка хлюпнула носом.

– Эй, не вздумай плакать! Я ведь только-только добралась до самого интересного… Ладно, забегая вперед, скажу, что эта история закончилась хорошо, и плакать не о чем. Знаешь сказку о Снежной Королеве? Помнишь, та обещала подарить Каю весь мир и новые коньки в придачу? Вот и девочка, о которой я рассказываю, получила подарок в этом роде.

Да, я забыла одну важную подробность: кроме захудалого курорта поблизости был еще поселок коммунистов-ленинцев. Тоже религиозная община. Если не слышала, они поклоняются мертвому богу Ленину и верят, что, когда он воскреснет, все станет общим и частной собственности больше не будет. Странноватое учение, но тоже древнее. Ну вот…

– Подожди, – перебила Бланка. – Где сейчас Дина Вански? Если она еще жива, можно ведь полететь на Ниар и добиться, чтобы она хотя бы жила в нормальных условиях. Ты знаешь, как ее найти? Надо что-нибудь для нее сделать…

– Можешь кое-что для нее сделать прямо сейчас.

– Да? – Бланка удивленно моргнула. – Что именно?

– Не перебивай ее. И не заливай слезами бархатную обивку в ее машине.

– То есть…

– Это была я. И я только что рассказала тебе о своем так называемом детстве. Отвратительнее всего было то, что мои родители считали себя кругом правыми. Будто бы они произвели на свет заступницу перед богом, ту самую девочку, чья слезинка смывает людские грехи… Короче, Омелас решили устроить! Не читала? Это из древней земной литературы. Я в то время массу всего перечитала – в Сети, разумеется, дома цензура на книги была та еще. Они заранее спланировали, что у них будет ребенок-жертва! Идея жертвенности – это у них было самое любимое после господа бога. Ненавижу эту идею.

– Чеус ведь тоже пожертвовал собой, – робко напомнила Бланка.

– Не сравнивай, тут совсем другое. Он умер за тех, кого любил больше собственной жизни – за Поля и Марсию, это был добровольный выбор сильного человека. А из меня пытались сделать жертву во имя давно протухшей идеи: невинная девочка-заступница, искупающая грехи целой планеты. Никто не спрашивал, хочу ли я быть той самой девочкой! Я не хотела, однако это их не интересовало. И ниарские власти тоже хороши… Меня надо было сразу после рождения усыпить, как замученного котенка, без оглядки на мнение родителей. Мне ведь, черт побери, было больно! Мне все время было больно. Что такое жизнь без боли, я узнала только потом, когда меня забрали из этого гадючника.

– Но тебя же все-таки вылечили!

– Нет. Меня невозможно было вылечить. Но если нет ни окон, ни дверей, остается одно – проломить стенку. Вот и здесь решение нашлось в этом роде… Только давай я расскажу все по порядку, не лишай меня удовольствия, ладно? Между прочим, дальше будет интересней. Остановилась я на поселке коммунистов. Полсотни хибар, построенных из чего попало, но добротных, лодки и рыболовные сети, коптильня, вдалеке от моря – огороды. Они живут натуральным хозяйством, потому что отвергают экономику мира частной собственности, но кое-какая техника у них есть, ее собирают из деталей, найденных на свалках.

Во время своих прогулок я довольно часто встречала одну девушку из их поселка, она бродила с корзиной, искала моллюсков на отмелях. Она была старше меня на несколько лет. Миловидная, стройная, ловкая, каштановые волосы коротко острижены. Одежду коммунисты тоже находили на свалке, но даже в обносках она выглядела привлекательно. Летом ходила босиком, у нее были красивые ноги – длинные, гладкие, загорелые, с мускулистыми икрами. Она мне очень нравилась. Мне так хотелось быть ею… Это даже не зависть, просто я готова была все отдать, чтобы стать этой девушкой, понимаешь? Хотя, мне и отдавать-то было нечего, кроме многофункционального инвалидного кресла и экзоскелета. Я не оправдываюсь, что сделано – то сделано, просто пытаюсь поточнее описать свое тогдашнее состояние. Угадаешь, как ее звали?

Бланка помотала головой.

– Лейла. Я слышала, как ее называют другие коммунисты.

– И ты взяла себе ее имя?

– Если бы только имя! – Лейла глотнула еще коньяка. – Именем дело не ограничилось, я забрала у нее все, что было… Мы с ней ни разу словом не перемолвились, я наблюдала за Лейлой, выдерживая дистанцию. Обычно мой вид действовал на людей угнетающе – я имею в виду приличных людей, а не тех набожных отморозков, с которыми общались мои родители. Разговаривая со мной, люди смущенно прятали глаза, испытывали неловкость, а чтобы кто-то, кроме врачей, подошел с улыбкой и сказал «привет!» – мне это казалось таким же невозможным, как встать и прогуляться босиком по мокрому песку на линии прибоя. Однако я ошибалась… Выпей, наконец, свой коньяк!