Основная операция Корецкий Данил

— Это очень важно, — на всякий случай сказал он оцепеневшему доктору и, приткнув «дипломат» к боку Президента, полулег сверху, закрывая главные, в его понимании, ценности России своим телом. Торчащий в кулаке маломощный «ПСМ» выступал последней, достаточно слабой гарантией их защиты. Такое могло произойти только в кошмарном сне. Или после проигранной войны. Но происходило наяву во вроде бы благополучной столице благополучной России.

— Удрать хотели, козлы! — кожаные мальчики бросились к микроавтобусу с трех сторон. Они не собирались вступать в переговоры и первым делом попытались вытащить из кабины водителя. Но тот был не просто водитель, а боец-водитель и немедленно проявил свою вторую профессию.

Бац! Резко открытая дверь расквасила физиономию одному из нападающих. Бац! Тяжелый кулак сбил с ног другого. Вокруг автобуса завертелась карусель жестокой уличной драки. В задачу личного телохранителя не входит участие в рукопашных схватках, как у бойца «Ада». Он должен в момент покушения заслонить охраняемый объект, сбить с ног и принять предназначенную ему пулю. И хотя ближний круг проходит полную программу тренировок, двухкратный перевес нападающих для него слишком велик.

Старший смены свалил троих, но те умели держать удары и вновь вскочили на ноги. Сам он пропустил несколько зуботычин и начал терять ориентировку в пространстве, по лицу текла кровь. Столь же плачевный вид имели и два других охранника. Однако и кожаные получили свое: один без чувств распластался на асфальте, двое сидели и оглушенно потряхивали головами, почти у всех остальных были разбиты нос, губы или рассечена бровь. Жесткий отпор склонил их к словесному выяснению отношений.

— Вы нам тачку разбили? Разбили. Платить надо? Надо. Шестьдесят штук баксов, — предельно доходчиво делал «предъяву» высокий плечистый парень, пострадавший меньше других. — Есть деньги, выкладывайте. Нет — отдавайте свою тачку. Привезете бабки, заберете обратно.

— Мы в больницу едем, у нас человек умирает!

— А это ваши проблемы…

— Кто там умирает? — переспросил подошедший сзади мужчина в искусственно потертой и потому стоящей втрое больше обычной шубе. — Умирать никто не должен. Все должны жить. И платить.

— Президент умирает! — в отчаянии решил раскрыть карты старший смены.

— Ну-ка, посмотрим…

Плечистый рывком открыл дверцу микроавтобуса и наткнулся на ствол пистолета.

— Я начальник Службы безопасности Президента! — звенящим, как спущенная тетива, голосом представился Коржов.

— Убери железку, у нас таких полные карманы, — не испугавшись, сказал плечистый.

— Он тоже начальник службы безопасности президента, — небрежно произнес человек в шубе. — А я и есть президент. Про концерн «Возрождение» слышал? То-то!

И тяжело вздохнул.

— Спрячь пушку. Раз такое дело… А ты, Васек, учись, как надо шефа охранять… Знакомая вроде личность. На кого это он похож? Ну да ладно, везите мужика в больницу. А завтра с Васьком встретитесь и все уладите.

Президент неизвестного Коржову «Возрождения» отошел. Васек потер подбородок, нахмурился.

— В шесть вечера вот на этом месте. И сами понимаете…

Он демонстративно записал номер микроавтобуса.

«Чероки» освободил дорогу, и «Мицубиси» продолжил движение. До Кремлевской клиники они доехали без приключений. Попав в свою стихию, Викторов ожил и развил бурную деятельность. Когда Президента переложили на носилки и унесли в реанимацию, Коржов перевел дух. Но он понимал, что большая игра только начинается. И по сравнению с ней беспрецедентный по наглости бандитский «наезд» окажется детской шалостью.

У старшего смены оказалось сотрясение мозга и трещина в переносице, его товарищи тоже получили достаточно серьезные травмы. По существу. Президент оказался без охраны. Чертыхаясь, Коржов поставил вооруженного «кедром» бойца-водителя у главного входа и связался с Разинкиным. Голос полковника сразу ему не понравился.

— Направьте в больницу шесть человек из третьего отдела и два взвода «Ада» на периметр!

Разинкин молчал, и по этому молчанию Коржов понял, что игра началась.

— Не слышу подтверждения!

— Товарищ генерал-майор, Виктор Петрович уже отдал нам необходимые распоряжения, — строго официально ответил полковник.

Вот оно! Быстро спохватились…

— При чем здесь Виктор Петрович? — Коржов сделал вид, что не понял.

— В случае болезни Президента его обязанности исполняет премьер-министр, — терпеливо, словно полному идиоту, разъяснил Разинкин. — В соответствии с Конституцией.

Какая же сука дала утечку информации? Скорей всего дежурный референт… Вот сволочь! Хотя куда ему деваться, когда насели со всех сторон… И все равно сволочь!

— Как я понимаю, мои обязанности исполняет полковник Разинкин?

На другом конце линии наступила небольшая пауза.

— Генерал Разинкин…

Однако! Эти ребята не тратят время на долгий дебют. Впрочем, понятно: слишком велики ставки.

— Вот как? Кто же представил вас к генеральскому званию? Ведь это моя компетенция, а я представления не подавал! И кто его присвоил, если Президент не подписывал указа?

Пустые разговоры. Коржов прекрасно знал ответы на свои вопросы и задал их просто по инерции.

— Звание присвоено Виктором Петровичем Богомазовым. Исполняющим обязанности Президента России.

— Да кто его ввел в исполнение обязанностей? — не сдержавшись, заорал Коржов. — Кто отстранил от должности Президента? Что вы там плетете!

— Мне непонятен ваш тон, — холодно ответил Разинкин. Он быстро вошел в новую роль. — По Конституции никакой специальной процедуры не требуется. У Президента инфаркт, он не способен руководить страной, его полномочия автоматически переходят к премьеру.

— Вы глубоко заблуждаетесь, полковник, — Коржов тяжело дышал, сердце учащенно колотилось. — Никакого инфаркта у Президента нет. Очевидно, кто-то выдал желаемое за действительное. Обычный сердечный приступ. И он продолжает руководить всем. Последнюю команду я получил от него десять минут назад.

Разинкин молчал, и это молчание носило совсем иной оттенок, чем предыдущее. Полной уверенности у него не было. Как, впрочем, и у всех остальных. Ошибка вполне возможна, и тогда за нее придется здорово расплачиваться.

— Ядерный чемоданчик при вас? — спросил вдруг Разинкин. Стало ясно, что он сделал ставку и пойдет до конца. Впрочем, другого выхода у него нет.

— Пульт стратегической связи, как всегда, при Президенте, — понимая, чем вызван вопрос, Коржов похвалил себя за то, что в суматохе не забыл «дипломат».

Не сказав больше ни слова, Разинкин отключился. Коржов оглушенно подбрасывал на ладони телефон. Руки вспотели, воротничок сорочки сжимал шею, внутри зародилась противная пустота, которая медленно разрасталась, грозя поглотить волю, напористость, твердость духа главного телохранителя России и превратить его в обычного рядового человечка, одного из миллионов тех, которые ничего не могут и с которыми никто не считается.

Дрожащий палец, выбирая, завис над клавиатурой. Начальник ГУО Борецков в командировке — инспектирует сеть разворачивающихся по стране филиалов главка. Больше ни один человек не полезет во внутренние дела охранников, да и вообще не станет вмешиваться в ход событий. Универсальная советская тактика — переждать в стороне критическую ситуацию и примкнуть к победителю — неоднократно оправдывала себя и в новейший период, а потому взята на вооружение всеми чиновниками как на центральном, так и на местных уровнях.

В комнату заглянул старший телохранитель. Переносица и угол рта были смазаны йодом, отчего он стал похож на индейца в ритуальной раскраске.

— Какие указания, шеф?

— Поставь своих у лестниц, а сам дежурь возле палаты. Придется потерпеть.

— Потерпим. Наши быстро подскочат! — он протянул клочок бумаги с какими-то цифрами.

— Что это?

— Номера машин кожаных клоунов. Ребята просились поучаствовать в задержании. Да и мне тоже бы хотелось…

Коржов сунул бумажку в карман. Они еще считают своего шефа самым могущественным человеком страны и уверены, что недавний эпизод получит логическое жесткое продолжение. Бедняги не подозревают, что завтра могут оказаться безработными и пойдут наниматься в то же самое сраное «Возрождение» или другую подобную лавчонку.

— Ладно, посмотрим…

Могучая спина старшего смены на миг заполнила дверной проем и исчезла. Тихо закрылась полированная дверь. В смежной палате, под капельницей, без сознания лежал Президент. Он не мог рыкнуть медвежьим басом на мятежных соратников, не мог ничего приказать «силовым» министрам или вызвать к клинике пару батальонов дивизии Дзержинского. И весь его разветвленный и многочисленный аппарат: сотрудники администрации, советники, помощники, эксперты, привыкшие с помощью «вертушек» и курьеров фельдсвязи дергать ниточки государственного управления, сейчас не могли ничего сделать, потому что их сила являлась производной от силы Хозяина, а без него они значили столько же, сколько ноль без палочки, даже меньше.

За черными стеклами расстилался пустынный больничный парк с голыми деревьями, окруженный высокой, но вполне преодолимой решетчатой оградой. Дальше начинался огромный город, в котором расширяющимися кругами расходилась весть о том, что Хозяин выбыл из строя. Звонили телефоны АТС-1, сотовой и цифровой связи, с коротким зуммером оживали стационарные и портативные радиостанции, вызывались на ночь глядя машины из гаража особого назначения, прогревались моторы лимузинов, постоянно дежурящих у подъездов. Как водится, информация из высших эшелонов утекала по различным каналам: водители и прочая обслуга сообщали в семьи о задержках на работе, ответственные чиновники объясняли женам причины внезапной отлучки, домочадцы по обычным городским телефонам делились новостью с проверенными подругами и надежными друзьями.

Большая игра по замене главы государства не всегда проводится чисто политическими методами — нередко их подпирают грубые акции воздействия. Пять человек, проникнувшие в больницу, способны значительно упростить путь нового кандидата. Оказаться они могут впоследствии кем угодно: беглыми бандитами, сумасшедшими террористами, чеченскими боевиками…

Ворота КПП с дежурными милиционерами рассчитаны только на тех, кто захочет попасть в клинику законным путем. А горстка изрядно потрепанных и плохо вооруженных охранников явно не способна выполнить свои функции… Поэтому физическое прикрытие Президента сейчас задача номер один.

Служебный телефон командира «Ада» не отвечал, по домашнему жена сказала, что он на работе. В дежурной части тоже не брали трубку. Коржов лихорадочно набирал один номер за другим, но безуспешно: все телефоны ГУО были отключены. Трубка скользила в потной руке. Впервые в жизни специальный, с блоком шифровки, телефон специальной связи казался ему столь же бесполезным, как «ПСМ» двадцать минут назад.

По внутренней линии Коржов соединился с КПП больницы.

— Здесь находится Президент, — сразу огорошил он мирно смотрящего те — левизор дежурного. — Выставьте посты у входов в здание, запросите подкрепление и обеспечьте охрану периметра!

— Есть, товарищ генерал-майор! — по голосу чувствовалось, что дежурный ценит свое место и не хочет его потерять.

Уже через несколько минут три сержанта пробежали по пустынной аллее к корпусу. Вскоре приедет подкрепление из расположенного неподалеку отделения милиции. Внешнее кольцо охраны обеспечено. Но это не решало проблему. Интуиция, помноженная на многолетний опыт работы в высших эшелонах, подсказывала Коржову, что официально никто не пойдет на ликвидацию Хозяина. Разве что, прознав про беспомощность Папы, сунутся какие-нибудь маньяки — может, те же чеченцы… Сквозь двойное кольцо они не пройдут.

Скорее всего будет по-другому. Приедет официальная делегация во главе с премьером, выслушают мнение врачей, удостоверятся в том, что болезнь Президента препятствует ему руководить страной и носит длительный характер. Потом Богомазову потребуется жест, символизирующий принятие президентских обязанностей на себя. Таким жестом должно стать завладение пультом стратегической связи — ведь именно он олицетворяет высшую концентрацию власти. Человек, держащий палец «на кнопке», может на равных разговаривать с руководителями других стран, и они будут воспринимать его как нового Хозяина. И все… Еще один руководитель страны уйдет в историю, а личность главного телохранителя неизбежно окажется выброшенной на мусорную свалку одиозных фигур, чье время безнадежно прошло…

Из палаты интенсивной терапии вышел Викторов в белом, отменно выглаженном халате и накрахмаленной шапочке.

— Мелкоочаговый инфаркт. Прогноз благоприятный. Через полтора-два месяца он встанет на ноги.

Доктор слабо улыбался. Он перенервничал, устал, но свою работу выполнил как положено и теперь испытывал удовлетворение.

— Об инфаркте больше никому и никогда не говорить, — жестко приказал Коржов. — Вообще забудьте это слово. Сердечная недостаточность — и точка!

Улыбка исчезла. Викторов явно не понимал, чем вызвано подобное требование.

— Кроме того, всем, кто станет интересоваться, следует сообщать, что Президент вернется к работе в конце следующей недели.

— Но он не сможет…

— Так требуется для обеспечения безопасности страны, — перебил Коржов. Это был железный аргумент, который не подводил ни разу в жизни. Не подвел и сейчас. Доктор кивнул.

— Скажите об этом заведующему отделением и лечащему врачу. Позднее я проведу с ними подробный инструктаж. Медсестры и санитарки вообще не должны знать настоящий диагноз. Никаких контактов ни с кем, особенно с журналистами. Никого не пускать в отделение. Кроме жены.

— Сюда собирается Богомазов, заведующему сейчас позвонили…

— Никого! Все, что я сказал, распространяется и на Богомазова, и на других руководителей.

Пожав плечами, Викторов вышел.

Коржов задумался. Да, это единственный выход. Никого не допускать к Хозяину, особенно сейчас, в самый критический момент. Но как? Милиционеры тут не подмога. Нужно два-три десятка верных людей… А оказалось, что таких людей у него и нет… Впрочем, почему нет? Внезапная мысль вселила надежду. Он быстро набрал домашний номер Верлинова.

Генерал ответил почти сразу.

— Возникла небольшая проблема, — спокойно произнес Коржов. — Срочно нужны силы для охраны Кремлевской больницы. Каковы ваши возможности?

Он напряженно ждал ответа. Уже по первым словам станет ясно, на что можно рассчитывать. У собеседника всегда найдется сотня возможностей, чтобы протянуть время и по возможности остаться в стороне.

Но Верлинов замешкался совсем ненадолго.

— Дежурная смена первого отделения, двенадцать бойцов. Они могут выдвинуться немедленно. В течение часа подтянутся еще до тридцати пяти.

— Направляйте. Задача — блокирование периметра. Пропуск внутрь кого бы то ни было только по моему личному приказу.

— Форма, вооружение? — после крохотной паузы спросил Верлинов.

— Полевая форма, автоматы, гранаты… Противогазы…

— Гранаты и противогазы? Они не входят в повседневный комплект… И по условиям объекта вряд ли могут быть применены…

— Вариант с боевым использованием ваших людей практически исключен. Вы меня понимаете? Практически исключен. Но они должны очень внушительно выглядеть. Чтобы ни у кого даже не возникло желания лезть на рожон.

— Я понял. — Верлинов отключился. Он сидел в кресле за своим рабочим столом в тренировочных штанах, белой рубашке и надетом сверху домашнем халате: ветер выдувал из квартиры на седьмом этаже почти все тепло.

— Что-то произошло? — в кабинет заглянула жена. В глазах женщины застыла тревога. Она поселилась в душе давно — с тех пор как Верлинов, ничего не объясняя, исчез на целый год, а к ней зачастили дознаватели отдела внутренней безопасности и следователи военной прокуратуры. Валентина Семеновна не могла поверить, что выпавшие на долю мужа неприятности уже позади. Она не знала подробностей, но слышала о вынесенном смертном приговоре и ярлыке предателя, поэтому столь же внезапное возвращение супруга казалось чудом, какие бывают только во сне. А чудесные сны имеют обыкновение прерываться в самый неожиданный момент.

— Зачем вам гранаты и противогазы? Это опасно?

— Не волнуйся, мамочка. Ничего сверхъестественного, обычная работа. А сейчас дай мне подумать.

Дверь закрылась. Она знала, что работа у мужа особая и в нее нельзя назойливо совать свой нос. Оставшись один, генерал с минуту по инерции рассматривал нехитрую схему: кружок, обозначенный «Джентльмен», от него опускается линия связи к другому кружку, названному «Восьмой», от того отходят две линии к кружкам поменьше: «Паганель» и «Ежик», еще несколько связей пока зависают в воздухе. Он уже знал, как прояснить все связи и вычислить «Восьмого». Но звонок Коржова изменил последовательность приоритетов. Верлинов отодвинул листок.

Итак, Коржову необходима демонстрация силы у Кремлевской клиники, причем свои собственные обширные возможности он использовать не может. Значит, Президент заболел, а начальник СБП отстранен от командования службой, что может быть только в том случае, если некая влиятельная фигура собирается занять место больного… И ему, генералу Верлинову, предстоит стать козырем, поворачивающим игру вспять. Парадокс! Еще год назад он сам собирался выступить против существующего режима и никогда бы не поверил, что возьмется за роль его спасителя…

Он набрал номер дежурной части Службы внутреннего контроля.

— Дежурный по одиннадцатому отделу слушает, — по старой привычке отозвался майор Рыбаков.

— Тебя, Сергеич, перемены не касаются, — потеплевшим голосом сказал Верлинов. — Где Васильев?

— Виноват, товарищ генерал, — без особой виноватости оправдался Рыбаков. — Пятнадцать лет дежурю, привык… А товарищ майор только вернулся, прошел к себе.

— Соедини меня с ним. И поднимай по тревоге первое отделение.

Васильев тяжело развалился в неудобном кресле. Свинцовая усталость пропитала каждую клеточку тела, и даже сильный горячий душ не смог смыть тяжелый запах подземелья. Его люди почти круглые сутки отрабатывали спецтуннели, сам он руководил одной из групп.

Коротко вякнул селектор.

— Хорошо, что ты на месте, майор, — услышал он голос генерала. К новому званию Васильев еще не привык, и относящееся к нему слово «майор» приятно щекотало тщеславие. — Возглавишь дежурную смену. Камуфляж, автоматы, один «РПК», один «РПГ-7», противогазы, по две эргэдэшки. И срочно к Кремлевской больнице, на охрану периметра, в распоряжение Коржова. Пропускать внутрь только по его команде. Задача понятна?

— Не совсем, — ошарашенно отозвался Васильев. — С кем биться гранатами и пулеметом? И на кой нам противогазы?

— Будем надеяться, биться не придется. Надо попугать кой-кого. Предположительно, людей Степашкина. Теперь ясно?

— Попугать? — мрачно спросил Васильев. — А коли не испугаются?

Майор был прав. В спецназ ФСБ подбираются не пугливые мужики. Если им дадут команду… Единственное утешение в том, что командиры пошли сейчас больно трусливые. Хотя, когда речь идет о собственных шкурных интересах, смелости прибавляется. Так что полностью исключить возможность кровавой мясорубки нельзя.

— Быть готовым к боеконтакту! — отрезал генерал.

Некоторое время Верлинов сидел молча, уставившись невидящим взглядом на телефонный аппарат. Долги надо отдавать. Коржов и Президент спасли ему жизнь и вытащили из дерьма, порядочный человек такого не забывает. Но когда отдаешь свой личный долг, неприлично рисковать чужими жизнями. Подобная мысль не пришла бы в голову девяносто девяти руководителям из ста, давным-давно привыкшим, если есть такая возможность, распоряжаться всем чужим как своим собственным. Но Верлинов как раз и был сотым.

Он вновь вызвал дежурного.

— Дежурная смена выехала, товарищ генерал, — четко доложил Рыбаков.

— Пришлите мою машину, — распорядился Верлинов. Потом переоделся в форму, которую надевал крайне редко, на брючный ремень под китель прицепил «ПМ» в открытой оперативной кобуре и стал ждать.

В клинике томился ожиданием Коржов. Больше ничего не оставалось — он сделал все, что от него зависело, дальнейшее развитие событий определялось предначертаниями судьбы. Впрочем, он не был фаталистом и считал, что будущее зависит не от мистического расположения звезд, а от умения предугадывать ходы противника, навыков выстраивать встречные комбинации и способности добиваться перевеса в силах и превосходства в средствах.

Несколько раз он заходил в палату. По словам врачей, Президент спал. На экране электрокардиографа изгибалась зеленая линия ритма сердечной деятельности. Даже неспециалисту бросалась в глаза судорожная нервозность зигзагов. Но на крахмальных простынях, под новейшей аппаратурой, в окружении врачей Хозяин выглядел гораздо лучше, чем на полу микроавтобуса. Обстановка внушала уверенность в том, что все будет хорошо. По крайней мере в медицинском смысле…

Специальное лечебное отделение занимало отдельный этаж. Сейчас здесь находился единственный пациент. В ярко освещенном пустынном коридоре лишь иногда бесшумно пробегала фигура в белом халате. Возле двери, прислонившись к стене, застыл старший смены личных телохранителей. Он не задавал вопросов, но каждый раз, когда Коржов выглядывал в коридор, поворачивался к нему, чего-то ожидая. Смены и подкрепления не было, парень понимал, что все идет не так, как должно, и на лице застыло напряженное ожидание неприятностей.

Коржов расположился в просторном и комфортабельном кабинете, примыкающем к приемной перед президентской палатой. Дверь он держал приоткрытой и мог видеть каждого входящего. Деятельная натура требовала активных действий, несколько раз он порывался проверить посты, но не мог даже на миг оставить овеществленный символ высшей власти — черный, самого обычного вида «дипломат». Вопреки распространенному заблуждению, в нем не было большой красной кнопки — только телефонная трубка, миниатюрный пульт связи и микромагнитофон, фиксирующий переговоры, которые Верховный главнокомандующий должен был напрямую вести с министром обороны или командующим ракетными войсками стратегического назначения. Конечно, тема этих переговоров могла быть только одна…

Время от времени Коржов связывался с некоторыми из своих многочисленных осведомителей, занимающих ответственные должности в силовых и других властных структурах. Делал он это с осторожностью, ибо любой контакт носит двусторонний характер, и, получая информацию, он, в свою очередь, невольно информирует собеседника. Характер и направленность задаваемых вопросов, тембр голоса и общая тональность разговора, настроение…

«А чего это Коржов так задергался — звонит третий раз за вечер, выспрашивает, сколько человек направляют в больницу, да из какого ведомства… Видно, дела у него плохи, а значит, откровенничать особо не след…» Появится такая мыслишка у одного, другого — и пойдет сплетня, что главный охранник силу потерял… Сразу все информационные каналы закроются, и что еще хуже — переключатся на противника: выходит, он сильнее…

Все это он учитывал и повода для подобных подозрений не давал. Говорил, как всегда, уверенно, напористо, пошучивал с простонародным грубоватым юморком. Его подозрения оправдались: в ночной Москве шла возня, смысла которой многие не понимали. Столичное Управление ФСБ без видимого повода переходило на усиленный вариант несения службы, отменена завтрашняя поездка премьера на Дальний Восток, несмотря на запланированный выходной, в десять утра собирается Государственная Дума… Поднята по тревоге спецгруппа Федеральной службы безопасности «Леопард», причем тревога объявлена учебной, а патроны выданы боевые… Уехавший было домой Богомазов внезапно вернулся на работу и уже два часа совещается с ближайшими помощниками, министр обороны Гонтарь так же неожиданно отправился на охоту…

Обстановка накалялась, разрядка должна была наступить в течение ближайших часов. Нервы не выдерживали, и Коржову захотелось, чтобы все произошло как можно быстрее. Подойдя к окну, он остудил лоб холодным стеклом и замер, вглядываясь в просвечивающие сквозь голые деревья фонари у ворот КПП.

Дежурная смена первого отделения приближалась к Кремлевской больнице. Двенадцать человек в полной боевой экипировке хранили напряженное молчание. Они не знали, что призваны просто продемонстрировать силу, а харак — тер полученного вооружения наводил на мысли о том, что задача будет поставлена очень серьезная. Как во время экспедиции в Каракумы, которая привела к гибели восьми сотрудников. Васильев сидел впереди, рядом с водителем, и тоже молчал, прикидывая, что потребует от него служба на этот раз.

У въезда уже стояли две милицейские машины, молодой лейтенант расставлял посты вдоль решетчатой ограды. Зайдя в КПП, Васильев по внутреннему телефону соединился с Коржовым и доложил, что прибыл в его распоряжение. Заметно оживившись, тот приказал взять под контроль главные ворота, а милицейские наряды передвинуть на тыльную сторону.

Дюжина здоровенных, обвешанных оружием мужиков сноровисто развернулась в цепь, пересекая очищенную от наледи асфальтовую ленту, и залегла, изготовившись к бою. Пулеметчик занял позицию под раскидистым голым кустом, гранатометчик присел на колено за одной из колонн. Милиционеры изумленно наблюдали, как хищные стволы нацелились на дорогу.

В то же время по направлению к клинике катился тяжелый, как колесо истории, правительственный «ЗИЛ» в сопровождении подобающего кортежа из черных «Волг», хотя и устаревших по нынешним меркам, но символизирующих так приличествующую случаю респектабельность и официальность. На мягких подушках за бронированными, гасящими внешние звуки бортами сидел заметно озабоченный Виктор Петрович Богомазов. Ему не нравилось то, что предстояло сделать.

Кадровая политика никогда не культивировала в своих выдвиженцах такие качества, как мужество, решительность и личная смелость, а потому они давным-давно атрофировались за ненадобностью. У этого печального, в общем-то, процесса имелась и положительная сторона: государственные мужи утратили и способность производить перевороты, даже ползучие. У руководителей нынешней формации не существовало в том и особой потребности: каждый на своем месте получал возможность кормиться досыта. Виктора Петровича осведомленные люди считали самым богатым человеком в стране, негласным владельцем концерна «Роснефтепром», из управляющего которым он и вышел в премьерминистры. По всем меркам здравого смысла ему не было нужды лезть в президентское кресло, да еще выталкивая заболевшего Хозяина, но у больших денег, как и у большой власти, своя логика — они нуждаются друг в друге и постоянно требуют прироста. И все же Виктор Петрович сам по себе не стал бы проявлять активности, но он вращался не в безвоздушном пространстве — кругом люди, сподвижники, которых в последнее время стало модным называть «командой», а они тоже способны навязывать свою волю если и не приказами, то просьбами, советами, наконец, просто ожиданиями определенного поведения… Они зависели от него, но и он зависел от них. А уж они-то знали: возможности второго, третьего, шестого лица в государстве не идут ни в какое сравнение с возможностями первого. И, сделав ставку на него, рассчитывали безотлагательно получить выигрыш.

Богомазов сидел выпрямившись, как на протокольном мероприятии. Несмотря ни на что, он не собирался вырывать власть из ослабевших рук многолетнего соратника. Приехать в клинику, навестить больного, узнать о его самочувствии — долг любого нормального человека. Если все пройдет так, как его уверяли, и этот Развилкин или Резинкин вручит ему пульт стратегической связи — что ж… В конце концов, страну нельзя оставлять без руководства. И собранная завтра с утра Госдума утвердит его исполняющим обязанности Президента. Только так. Естественный, плавный, на законных основаниях переход власти, чтобы никто не смог его ни в чем упрекнуть. Только на такой вариант он и дал согласие. Но у Хозяина есть свой круг приближенных, своя «команда», заинтересованная в том, чтобы сохранить «статускво» еще в большей степени, чем окружение премьера заинтересовано в обратном: ведь одни просто получают дополнительные возможности, а другие теряют все. Сейчас на арене драматического действа Богомазов станет разыгрывать благородную роль в спектакле с двумя актерами, а истинное действие развернется за кулисами. Но это уже не его проблемы.

В первой «Волге» напряженно размышлял о предстоящем полковник Разинкин. В разговоре с Коржовым он блефовал. Конечно, никто не присвоил ему генеральского звания и не назначил исполняющим обязанности главка охраны — помощник премьера только пообещал это в случае успешного проведения акции. Полковник знал, что, если все пройдет хорошо, обещание будет выполнено. В случае любых осложнений он превратится в козла отпущения. Но осложнений быть не должно. В клинике три телохранителя и Коржов. С ним следуют девять «леопардов». Вполне хватит, чтобы завладеть вожделенным чемоданчиком.

Кортеж премьера подкатил к въезду в клинику и замер. Разинкин выпрыгнул из машины, сзади к нему подбежали готовые к решительным действиям «леопарды». Но действовать решительно в сложившейся ситуации было довольно затруднительно. Свет укрепленных над воротами мощных ртутных фонарей бликовал на направленных в упор автоматных стволах, уверенно упертых в землю сошках «РПК» и торчащем из-за колонны гранатомете. Бывалого вида майор, небрежно, но умело зажавший под мышкой автомат, вышел навстречу.

— Кто такие? — властно спросил он.

Противогаз и гранаты на поясе приковали внимание Разинкина. Неизвестные подготовились к длительному, кровопролитному, изобилующему сюрпризами бою. «Леопарды» со «стечкиными» под штатской одеждой были настроены лишь на локальную специальную операцию.

— Кто такие? — повторил Васильев.

К воротам подъехала еще одна «Волга».

— Главное управление охраны! — Разинкин предъявил удостоверение. — Мы сопровождаем премьер-министра.

Он еще надеялся, что военные оказались здесь случайно, для защиты от прямых нападений террористов и прочих злоумышленников. Тогда удостоверения и ссылки на высоких должностных лиц должны сделать свое дело.

— Генерал Коржов распорядился никого не пропускать, — невозмутимо отозвался майор, и Разинкину стало ясно, что о случайности не может быть и речи. Но откуда у Коржова неизвестное подразделение?

— А вы кто такие? — попытался перехватить инициативу полковник.

— Охрана режимного объекта, — раздался голос сзади. Обернувшись, Разинкин увидел генерал-майора, лицо которого показалось смутно знакомым.

— Генерал Верлинов, — представился тот. Разинкин вспомнил все, что он слышал о Верлинове, и понял, что операция провалилась. «Леопарды» тоже находились в растерянности. Их старший отошел на несколько шагов, отвернулся и заговорил в замаскированный под воротником микрофон.

— Доложите генералу Коржову о приезде Виктора Петровича. Он прибыл навестить Президента, — сказал Разинкин то, что должен был сказать в любом случае.

Верлинов кивнул, и Васильев нырнул в здание КПП. Через несколько минут он вернулся.

— Генерал Коржов сам свяжется с Виктором Петровичем.

Плечи Разинкина опустились. Старший «леопардов» получил инструкции и, сделав знак своим людям, направился к автомобилям. Подчиненные двинулись следом. Хлопнули дверцы.

«ЗИЛ» развернулся и покатил в обратном направлении, сопровождаемый эскортом из черных «Волг». Только теперь в колонне было на одну машину меньше. Замена не состоялась. В утренних новостях не сообщат о тяжелой болезни Президента, только об обычном недомогании. Внеочередное заседание Госдумы будет посвящено столь обыденным вопросам, что возмущенные депутаты станут спрашивать, зачем, собственно, потребовался этот экстренный сбор. Не приступит к исполнению обязанностей Главы государства Виктор Богомазов, а следовательно, не дотянется до рычагов высшей власти его «команда». Не будут приняты уже подготовленные новые решения в экономической, политической и военной областях. Не изменится направление развития российской истории, которое очень часто определяется волеизъявлением первых лиц. Останется влиятельнейшим человеком главный телохранитель Коржов. Да и вообще ничего не произойдет — разойдутся круги переговоров, пересудов, и Москва успокоится. Впрочем, стрелочники провалившейся акции получат по заслугам…

Несостоявшийся генерал и без пяти минут «бывший» полковник Разинкин неловко стоял посередине дороги и остановившимся взглядом смотрел на Верлинова. Редко бывает, чтобы причина неудачи имела столь наглядную материализацию. Разинкин понимал, что большие планы смешало не вооруженное, готовое к беспощадному бою неизвестное подразделение — оно выступало только орудием, таким же, как «леопарды», а этот человек, с именем которого связано много былей, похожих на легенды, и немало легенд, правдоподобных словно были. Рост под метр восемьдесят, широкоплечий, на вид около пятидесяти, хотя ему должно быть больше. Широкий подбородок, глубоко посаженные глаза — от всего облика генерала веяло уверенностью и силой. В данной ситуации он оказался более значимой фигурой, чем Коржов. И именно он сломал его, Разинкина, судьбу.

Нетвердой походкой Разинкин направился к своему автомобилю. Натужно взревел мотор, тоскливо скрипнула широкая шипованная резина. Верлинов дождался, пока габаритные огни «Волги» растаяли в холодной зимней ночи, и только тогда повернулся к Васильеву.

— Что там внизу? — спросил генерал, будто возвращаясь к прерванному разговору. От пережитого напряжения голос его был чуть хрипловатым.

— Коммуникации в порядке, кое-где подсели аккумуляторы, имеются сбои в вентиляции, следов пребывания посторонних лиц не обнаружено, — доложил майор. Он не знал об истинной цели подземных рейдов и думал, что это обычная ревизия подведомственного хозяйства. — Мы выборочно проверили квадраты "А", "Б" и "С". Завтра начнем работу в "Д".

— Отставить! — Верлинов раздраженно сжал кулак. — Я приказал заниматься только квадратом «А-16»!

— Но один участок не дает представления об общем состоянии системы…

— Черт побери, я не просил вас делать умозаключения! Чем вы занимаетесь — логикой или оперативно-поисковой работой?! — генерал вспылил, но тут же понял, что не прав. Исполнитель должен отчетливо понимать суть поставленной перед ним задачи. А если легендировать и напускать тумана… При общем контроле действительно следует выборочно осмотреть все туннели.

— Сплошная проверка квадрата «А-16»! — повторил Верлинов. — Больше ни на что не отвлекаться. Цель: поиск особо опасных преступников. Постоянная боевая готовность. Ясно?

— Ясно… — растерянно сказал Васильев, хотя особой ясности у него не было.

Телефонная трубка была настолько горячей, что обжигала ладони. Только что Коржов закончил главный в своей жизни разговор. Ему удалось выдержать обобщенно-спокойный тон, и абсолютно никаких осложнений не возникло. Виктор Петрович с пониманием отнесся к врачебному запрету на посещение Президента и искренне обрадовался тому, что через неделю Хозяин вернется в Кремль. Подойдя к окну, Коржов видел, как разворачивались автомобили. Кажется, ситуацию удалось переломить…

Вначале он не был уверен на сто процентов, но вскоре убедился, что это действительно так: на связь вышел дежурный по главку, а еще через несколько минут группа личных телохранителей и два взвода «Ада» неслись по направлению к клинике. Потом один за другим стали раздаваться звонки — из Администрации Президента, из правительства, из МВД… Все интересовались здоровьем Хозяина и предлагали любую возможную помощь. Мобильный телефон вновь превратился в волшебную палочку, позволяющую повелевать могучими силами.

Лоб и спина высохли — оказалось, что в клинике не очень-то и жарко. Коржов подтянул галстук. Теперь предстояло разобраться со всеми, кто способствовал замене. И в первую очередь — с этим негодяем… Генералом захотел стать, сволочь!

— Полковник Разинкин отстраняется от исполнения обязанностей, — с удовольствием сказал он в микрофон. — Отобрать оружие, машину, отключить специальную связь — и под домашний арест. Пока…

Отдав необходимые распоряжения, Коржов заглянул в палату. Зеленая линия на экране стала пульсировать спокойней, но Президент лежал в прежней позе — глаза закрыты, кожа лица с землистым оттенком. В таком состоянии он явно не может воспользоваться пультом стратегической связи. Не страшно, ядерный чемоданчик находится в надежных руках… Коржов машинально взглянул на свои руки. Пальцы заметно дрожали, и ему это не понравилось. Машинально сунул ладони в карманы, нащупал какую-то бумажку, извлек… Перенапряжение сознания сделало свое дело: вглядываясь в цифры и буквы, он не мог понять, что они означают. Потом вспомнил черные джипы со слепящими «люстрами». Убогие людишки, жалкая шушера… Несмотря на конспиративность, «пробьют» номер их микроавтобуса, вспомнят, на кого был похож больной мужик, и обхезаются… Не они серьезные враги.

Порвав листок, Коржов бросил клочки в урну. С улицы донесся шум и резкие команды: бойцы «Ада» разворачивались по периметру.

Американский разведывательный спутник «Плутон» летел в безвоздушном пространстве на высоте трехсот сорока пяти километров от Земли. В очередной раз он пересек терминатор и яркий свет заиграл на серебристой поверхности огромного конуса, вдыхая энергию в распластанные крылья солнечных батарей. Автоматика тут же переключила бортовую аппаратуру на внешний источник питания и перевела никеле-кадмиевые аккумуляторы в режим подзарядки.

«Плутон» выполнял строго определенную задачу, поэтому его орбита пересекала почти весь Тихий, Атлантический и Индийский океаны. Внизу проворачивалась выпуклая, как на глобусе, поверхность планеты, покрытая многокилометровым слоем соленой воды. В этой толще шла своя жизнь: дельфины гоняли косяки сельди или салаки, киты степенно процеживали планктон сквозь знаменитый ус, прятались в скальных расщелинах острозубые мурены, стерегли пиратское золото в остовах затонувших бригантин замшелые осьминоги, с неотвратимой целеустремленностью выслеживали добычу акулы, сталкивались, образуя водовороты, холодные и теплые течения… Но все это хозяев «Плутона» не интересовало и потому никак не воспринималось многочисленными датчиками и не фиксировалось современнейшими записывающими устройствами.

Длиннофокусная оптика, остронаправленные радиоантенны, мощные точечные гамма-приемники, чувствительные тепловые камеры отслеживали совсем иные цели: подводные корабли с атомной силовой установкой и несколькими десятками сгустков высокообогащенного урана. «Плутон» наблюдал за ядерными ракетоносцами.

Стальные махины, нашпигованные ракетами, способными уничтожать континенты, предназначались для «удара возмездия» и являлись своеобразной страховкой от внезапного нападения. Поскольку страховались обе стороны, то Мировой океан бороздили сто пятьдесят пять атомных подводных крейсеров: восемьдесят три американских и семьдесят два российских, которые и являлись объектом внимания «Плутона». Российские космические аппараты серии «Космос» в свою очередь отслеживали стратегические субмарины США.

Понятное дело, что и те и другие маскировались: постоянно меняли маршруты, создавали ложные помехи, уходили на предельную глубину, и тогда кильватерная струя слабоповышенной радиоактивности внезапно обрывалась, давая аналитическим компьютерам Главного штаба точку нырка и возможность расчетов вероятных курсов. Рано или поздно крейсер выходил на обычные сорок-шестьдесят метров, и тогда одна из нескольких пунктирных линий предполагаемого маршрута становилась сплошной, а остальные исчезали. Таким образом, местонахождение каждого ракетоносца было с большей или меньшей степенью достоверности известно противнику и в случае ядерной войны исход поединков предстояло предопределить умениям и навыкам конкретных людей, везению и случайности.

«Плутон» контролировал полосу водной поверхности шириной четыре тысячи километров. Обычно за один оборот фиксировалось два-три десятка целей, которые на электронном табло Главного штаба ВМС США обозначались красными точками. Новый виток приносил уточнение расположения каждой из них. Последний пролет показал, что российский ракетный крейсер, начавший переход с базы Северного флота в Североморске, пришел в базу списанных кораблей в Приморье. В соответствии с установленными правилами, соответствующая данной цели красная точка стала желтой.

В дежурной части Главного штаба Военно-Морского Флота России одну из стен занимает огромная карта обоих полушарий Земли. Синяя поверхность морей и океанов испещрена разноцветными кружками, квадратиками и треугольниками. Каждая фигура соответствует определенному типу корабля: подводные и надводные, боевые и вспомогательные, свои и чужие. Два раза в сутки второй помощник дежурного, взгромоздившись на стремянку, перетыкает булавки на новое место, в соответствии с полученными шифрограммами (по своим кораблям) либо данными космической разведки (по чужим). В планах развития дежурной части давно стоит замена испещренной тысячами проколов клеенки электронной картой, но из-за недостатка финансирования эта статья регулярно переносится на следующий год.

Во время очередной корректировки дислокации сил и средств флота старший мичман воткнул зеленый треугольник с аккуратно написанным тушью названием «К-755» в едва заметный изгиб береговой полосы — бухту Ракушка, известную как место последнего пристанища списанных подлодок. А через несколько часов пришел капитан второго ранга Мотин — помощник начальника управления стратегическими подводными ракетоносцами и передал распоряжение своего шефа о снятии с оперативной карты крейсера «К-755» как выведенного с боевой работы. Указание логически вытекало из обстановки и было немедленно исполнено.

Пришвартованная к дальнему концу пирса «барракуда» вовсе не выглядела настолько скверно, чтобы оправдать решения, принятые по ней в главных штабах сразу двух государств. Мощный, обтянутый черной, гасящей волны гидролокатора резиной корпус повторял обводы кашалота. Высокая, с крыльями горизонтального стабилизатора рубка создавала впечатление готовности к полету. Многозначительные люки шестнадцати ракетных шахт. Переведенный на холостой ход, но не заглушенный реактор. Нормальное энергоснабжение. Достаточный запас продовольствия и воды.

— Это совсем другое дело, — сказал Чижик, и Сергей Петрович удовлетворенно кивнул.

— Тогда сегодня вечером?

Чижик ненадолго задумался. Ему все осточертело. Обветшавшая до непристойности база, беспросветная серая жизнь, убогий быт, противный пронизывающий ветер с моря, вызывающий головную боль и черную меланхолию, разбавленный водой спирт или фальсифицированный коньяк, тяжкое похмелье по утрам и полная бесперспективность бытия. Хотя нет, неверно: в перспективе тюрьма. Вчера прокурор грозил трибуналом за превышение власти, связанное с использованием оружия. Еще один трибунал ожидал в Москве. За чудовищный бардак, царящий в армии, на флоте да и во всей стране, ответит именно он — капитан-лейтенант Чижик, не имеющий высоких покровителей, разветвленных связей и широких материальных возможностей. Его загнали в угол и не оставили выбора.

— Да, — тихо сказал он. И повторил окрепшим голосом:

— Сегодня вечером.

Из ста тридцати членов экипажа на «барракуде» осталось пятнадцать — для поддержания функционирования систем и агрегатов крейсера. Они проклинали свой жребий и отчаянно завидовали списавшимся. Только один человек задержался на борту добровольно — военный контрразведчик капитан третьего ранга Лисков. Его подозрения не ослабевали, наоборот — становились все сильнее.

Все стороны жизни флота детальнейшим образом регламентированы. Если лодка поставлена на отстой, то экипаж должен сдать оружие от автоматов матросов и пистолетов офицеров до ракет «море-земля» и приступить к проведению демонтажных работ: снять пригодное для дальнейшего использования оборудование, законсервировать узлы и механизмы, заглушить реактор, подготовив его к выгрузке топлива. Только после выполнения регламента корабль передается бригаде обслуживания базы. Если окончательное решение о судьбе лодки не принято, экипаж продолжает в полном составе нести повседневную службу.

Почему сейчас не производятся демонтажные работы и даже не составлены план и график их проведения? Почему списан экипаж? Почему не оформлен акт передачи крейсера базе отстоя? Почему, несмотря на это, командование принял на себя замкомбазы — лопоухий капитан-лейтенант, лицо которого казалось Лискову знакомым?

Особист задавал вопросы чертям в своем спецблокноте, но те лишь подмигивали и строили рожи. Попытка в очередной раз связаться с Управлением ВКР Северного флота не удалась: радиорубка была опечатана. К тому же сейчас корабль перешел под обслуживание Приморского отдела ВКР, а там вряд ли кому-то захочется вникать в столь запутанную историю… Местный контрразведчик Кречко так и сказал: «Адмиралы знают, что делают. Не нам их поправлять. Давай лучше выпьем, а то мне все время одному квасить приходится». Предложение коллеги Лисков отклонил, но думать над многочисленными странностями происходящего не перестал. Вывод напрашивался сам собой: кто-то умышленно выводит из-под жесткого контроля боеспособный ракетный крейсер! Спрашивается: зачем? Чтобы создать условия для его захвата!

Лисков постучал себя кулаком по голове. Таково традиционное мышление кондового, пропитанного подозрительностью особиста, которому всюду мерещатся шпионы, диверсанты, изменники, заговоры и предательства. Какой, к чертовой матери, захват! Это же не кино… Просто махровое разгильдяйство и бесхозяйственность! И все же… Контрразведчик должен думать как контрразведчик. Благодушие, привыкание к ситуации, недооценка опасности — вот что в подавляющем большинстве случаев приводит к успеху вражеских акций.

Понимая, что наверняка заработает выговор и насмешки коллег, кап-три выгреб из сейфа несколько вручную заполненных бланков с красной полосой поперек листа и вставил в уничтожитель документов. Когда машинка перестала гудеть, Лисков надел на плечи оперативную кобуру с пистолетом. Потом собрал личный состав, провел инструктаж и призвал всех к бдительности. Матросы, мичманы и несколько офицеров выслушали его без интереса. Обычные песни особиста…

— А когда смена придет? — спросил круглоголовый Сазонов и зевнул.

— Когда придет, увидим, — накаляясь, ответил Лисков. — А пока — нести службу, как положено. Почему часовой стоит со штык-ножом?

— Чижик распорядился, — пояснил лейтенант Максимов. — Как установлено для списанных кораблей…

— Какой черт «списанных»! — взорвался контрразведчик. — Или уже ракеты сняли, ядерное топливо выгрузили? Выдать автомат с боезапасом, посторонних на борт не пускать, о любых подозрительных событиях вокруг докладывать мне в любое время!

Когда Лисков ушел, Сазонов покрутил пальцем у виска и выразительно присвистнул. Мичман Ивантеев заметил его жест, но против обыкновения ничего не сказал.

Ровно в двадцать один час к воротам в/ч 0752 подкатил старенький крытый грузовичок, обслуживающий хозяйственную часть базы. Ничего странного в том, что машина возвращается на свое место, не было, а поскольку из кабины высунулся сам капитан-лейтенант Чижик, замерзший матрос не стал чинить предусмотренных правилами несения службы проверок, а молча распахнул створки. Грузовичок направился почему-то не к гаражу, а в сторону причала, но это уже часового не интересовало.

Возле перекрывавшего выход на пирс давно бездействующего санпропускника грузовик затормозил. Ватными ногами Чижик ступил на знакомый бетон. Из кузова упруго выпрыгнули восемь молодых мужчин в черных бушлатах подводников. Квадратный, с деформированными ушами борца Лисогрузов подошел к капитан-лейтенанту, положил руку на плечо, всмотрелся.

— Ты что, друг? Дрейфишь?

В ту памятную ночь, когда он спас Чижика от бандитов возле «Арагви», не задумываясь разбив голову одному из нападавших, он тоже оставался совершенно спокойным и тоже обращался доброжелательно, но безлично: «друг». Тогда капитан-лейтенант испытал к майору милиции глубокую благодарность. Сейчас им владели другие чувства.

Резким движением Чижик сбросил тяжелую пятерню.

— Меньше болтай и следи за своими людьми. Никого не бить, не калечить, не убивать!

Лисогрузов озадаченно хмыкнул.

С моря дул сильный ветер. Наклонившись, Чижик первым вышел на пирс и медленно пошел вперед мимо зловеще чернеющих мертвых остовов «китенка», «раскладушки», «акулы» и «барса». За ним, выстроившись в колонну по два, шагали остальные. Как будто разводящий вел к постам отдохнувшую смену.

«Барракуда» была пришвартована в самом конце бетонного мола. Там ощущалась жизнь: горели переносные лампочки, слышались голоса, доносились гитарные аккорды. Навстречу шел дежурный офицер — старший лейтенант Ивашкин. Увидев приближающуюся процессию, Ивашкин остановился, вглядываясь.

— Товарищ капитан-лейтенант, на прикомандированном корабле происшествий нет, — привычно отчеканил он, узнав Чижика. И тут же доверительным «неуставным» тоном спросил:

— Слышь, Сашок, а это кто такие?

— Сменный экипаж, — обыденно ответил капитан-лейтенант.

— Хорошо, ребята обрадуются… Только чего ж их так мало?

— Остальные завтра прибудут.

— Ну ладно… Закончишь, заходи. У меня есть кое-что…

Дежурный офицер и возглавляемый Чижиком отряд разминулись. В руке Лисогрузова что-то щелкнуло. Через пару минут они подошли к «барракуде». Стопятидесятисвечовая лампа освещала лишь массивный, закругленный нос, огромный корпус ракетоносца растворялся в темноте, казалось — сходни переброшены на полусферический островок из черной резины.

— Стой, кто идет?

Грубый брезентовый дождевик с капюшоном делал часового похожим на упитанного монаха в рясе. Но этот образ перечеркивался деталями. Рядом, на кнехте, был закреплен пластмассовый ящик полевого телефона. В неярком, рассеиваемом ночью и ветром свете отблескивал автомат.

Чижику это не понравилось. Он распорядился не выдавать оружия, и то, что его приказ нарушили, говорило о возможности осложнений. По уставу караульной службы часовой должен был пропустить на борт только его одного, а остальных держать под контролем, сообщив о прибытии неизвестных старшему офицеру корабля. Но Лисогрузов и его команда не похожи на людей, готовых покорно ждать своего разоблачения. Чем это он щелкал? Предохранителем пистолета, каким-либо специальным ножом, страшной складной дубинкой, разбивающей человеческий череп словно тыкву?

Бледным пятном маячило в тени капюшона напряженное лицо. Капитан-лейтенанту показалось, что это гитарист, любимец экипажа. Сейчас он становится помехой на пути далеко идущего и тщательно продуманного замысла. А в подобных случаях судьба человека решается однозначно, и его предупреждения не проливать кровь ничего не стоят, так — благие пожелания наиболее трусливого соучастника.

Только сейчас Чижик в полной мере осознал, что ему предстоит. Раньше он думал лишь о корабле — неодушевленном конгломерате легкого и тяжелого корпусов, силовой установки, систем жизнеобеспечения, навигационного оборудования и сотен иных механизмов и агрегатов. Техническая сторона задачи начисто вытеснила «человеческий фактор», как будто угнать предстояло пустую лодку. Но восемь человек не справятся с управлением, значит, придется приводить к повиновению остальных. Делать это предстояло не ему, поэтому он особенно о том и не размышлял. А ведь за этим бледным пятном еще четырнадцать… Но обратного пути не было.