Спасение по-русски Стрельцов Иван
После телохранителей шла секретарь-референт Нонна Веслова. Типичная серая мышь, променявшая ученую степень в пыльном архиве на светлую приемную перед хозяйским кабинетом. Такие, как правило, тайно влюблены в своего шефа и не способны на предательство.
Следующие были и того лучше, так что с ходу не то что найти «крота» не удалось, не выявилось даже мало-мальски подходящей кандидатуры. Все они были обязаны Кутепову если не жизнью, то уж здоровьем и безбедным существованием наверняка. Конечно, человек такое существо, что термин благодарность для большинства – это не более чем фикция, за которую платят черной неблагодарностью. И чтобы вычислить неблагодарного, сито разработки должно быть помельче, а времени побольше. Вот как раз второго у них не было.
Глеб рассеянным движением взял со стола чашку с остывшим кофе, напоминающим прохладительный напиток. Работал детектив в гостиничном номере, это был наиболее оптимальный вариант во избежание слежки и прослушивания. Ожидать можно чего угодно, когда на кону четверть миллиарда долларов.
В дверь негромко постучали три раза подряд, потом еще два раза. Это был условный знак. Кольцов порывисто встал из кресла, одновременно вытащив из подплечной кобуры «макаров». По привычке патрон уже был в патроннике, оставалось только взвести курок. Спрятав за спиной оружие, свободной рукой сыщик открыл дверь.
В коридоре нетерпеливо переступал с ноги на ногу Кутепов, бизнесмен приехал из Управления ФСБ, где по старой памяти бывшие коллеги в спецлаборатории обследовали его одежду и аксессуары на предмет закладки «жуков».
– Ну, как? – вместо приветствия нетерпеливо спросил Глеб.
– Чист, как агнец божий, – буркнул Николай Ильич, проходя мимо сыщика в комнату.
– Это уже радует. Тебя, Ильич, не слушают, не следят за тобой. Значит, подхода к персоне вплотную наши оппоненты не имеют. Какой напрашивается вывод? А вывод получается один и правильный утечка произошла из круга посвященных в тайну «бура».[7] Кстати, – неожиданно спохватился Кольцов, – как наши дела в Швейцарии?
– Час назад я связывался с управляющим в Женеве, он ответил – все тихо. – Кутепов снял пальто и небрежно бросил на спинку кресла.
– А насчет выкупа?
– Думаешь, его могли похитить? – Пораженный подобным допущением, Николай Ильич замер на месте.
– Самое реальное. – Кольцов взял со стола пачку «Мальборо». Глубоко затянувшись, начал вслух рассуждать: – Если бы он хотел снять деньги с вашего общего счета, то постарался бы это сделать в первые часы. Уже больше суток прошло, а до сих пор никаких подвижек. Что остается? Вот поэтому я и спросил про выкуп. Одно мне непонятно: самолет летел в Питер, а из-за вьюги его завернули на Москву, как же они смогли так быстро перегруппироваться?
– Ну, может, заранее знали прогноз погоды? – Кутепов в свое время на «отлично» усвоил методику мозгового штурма при оперативных разработках. «Поставить проблему под сомнение» – так назывался этот прием. Один из сотрудников оспаривал явную ситуацию, а другой защищал, приводя аргументированные факты. Способ был весьма эффективным, как известно, в споре рождается истина. Но в этот раз отставной полковник госбезопасности понимал, что все его антидоводы – пустое сотрясание воздуха, потому что прилет Крауха был внезапным в связи с экстренным вызовом, после которого прошло меньше двадцати часов. А это не время для подготовки серьезной операции, тем более если предположить акцию элементарных гопников.
– А если задействовали несколько групп захвата? – Глеб тоже включился в мозговой штурм.
– В каждом международном аэропорту, – усмехнулся Николай Ильич, – размах был под силу КГБ, а после всех реорганизаций нынешняя ФСБ такое не потянет. Не говоря уже о частных структурах или шпане из подворотни.
– И что тогда получается? – задумался частный детектив. – А получается, что мы, как та одноглазая свинья, шли по кругу и вернулись туда, откуда начинали. Ганс Краух, бизнесмен из Южной Африки, подался в бега по непонятной причине. Самое удивительное, что сбежал он в Москве, а не исчез на просторах такой родной для него Африки. Несуразность какая-то получается.
– Не такая уж несуразность, – тихо возразил бизнесмен. Подойдя к окну, он отбросил штору. Окно выходило на внутренний двор гостиницы, где двое рабочих, особо не напрягаясь, разгружали автофургон с провизией для ресторана. Каскадер оставался верен своим привычкам, даже отправляясь на отдых, он селился с таким расчетом, чтобы иметь пути отхода. – Ты своими рассуждениями вслух, Глебушка, навел меня на мысль, что мы еще не все закутки в этом таинственном лабиринте обыскали.
– То есть?
– Кроме бегства и похищения есть еще одна вероятная причина. Противодействие конкурентов. В нашем бизнесе борьба за клиентов поострее, чем в любом другом. Ну а методы, сам понимаешь, далеки от обращения в арбитражный суд.
– Вы кому-то перешли дорогу? – быстро спросил Глеб, покручивая между пальцами недокуренную сигарету.
– То, что касается моего участка, там полный штиль, а вот как дела обстоят в стране Лимонии, нужно выяснить. – Николай Ильич достал из кармана пальто спутниковый телефон – массивный черный прямоугольник с толстой разворотной антенной. Распрямив ее, бизнесмен быстро набрал многозначный номер. Когда на противоположном конце ответили, заговорил ровным тоном на английском языке.
Кольцов тем временем затушил сигарету, вздохнул и сел за компьютер. Следовало свернуть свою работу с электроникой.
– Заместитель Крауха сказал, что у них все спокойно и никаких трений с конкурентами они сейчас не имеют, – завершив разговор, отчитался Кутепов.
– Зам твоего партнера уже в курсе исчезновения шефа? – отключая компьютер, спросил детектив.
– Нет… пока нет. В противном случае он бы уже летел в Россию с командой костоломов. Боб Фулгам, простой и ужасный, как носорог, он плохо видит нюансы, но при его массе и силе это проблемы других. Хотя и бывший контрразведчик.
– Слушай, Ильич, а этот зам не мог «оформить» своего патрона? – Осененный догадкой, Глеб положил друг на друга кулаки и красноречивым жестом развернул их в разные стороны.
– Нет, что ты! Во-первых, его вполне устраивает теперешнее положение в их компании (не нужно на себя брать ответственность), а во-вторых, он хоть и сильный, но примитивный, в БООС[8] смог дослужиться только до капитана. И второе лишь подтверждает первое.
– Ну что, все сусеки мы подскребли, результат тот же. Пора отказаться от мозговых штурмов, так как дошли до предела, и браться за ноги, – со вздохом констатировал Кольцов.
– Что ты предлагаешь? – вяло спросил бизнесмен, не настроенный разгадывать шарады.
– Предлагаю танцевать от печки, как говорится. Нужно ехать в Москву и, пока след не остыл, раскручивать его.
– Сколько мне взять с собой людей? – деловито поинтересовался Ильич, уже мысленно составляя свое окружение в этой экстремальной поездке.
– Нисколько, – отрубил Кольцов, пояснив свой категорический отказ. – «Крота» в твоем окружении мы не расшифровали, значит, находишься ты под колпаком. Так что звони в офис и сообщи, что со старинным приятелем едешь на охоту на несколько дней и связаться с тобой можно только по сотовому и только в самом экстренном случае. Московский филиал ни о чем не предупреждай, столица – моя епархия, так что всем нужным – от людей с «корочками» до необходимых специалистов – нас обеспечат. Будем рыть.
– С чего думаешь начать? – задал дилетантский вопрос Николай Ильич.
– А нам только аэропорт и остается. Попробуем поглубже копнуть в Шереметьева, ну а дальше – как попрет.
– Значит, сейчас едем?
– Сейчас.
Кутепов вновь достал сотовый телефон.
– Нонна Сергеевна, здравствуйте, – прежде чем отдать необходимые распоряжения, бизнесмен вежливо поздоровался с секретаршей. – Вот, решил немного отдохнуть. Мы с приятелем едем на охоту, егерь позвонил, прикормил крупного секача. Грех такой случай упускать, так что несколько дней меня в городе не будет…
Николай Ильич заканчивал отдавать распоряжения, как его за плечо осторожно тронул сыщик. Когда Кутепов устремил на него удивленный взгляд, Глеб приложил два пальца под нос, изобразив гитлеровский «сопливчик». Бизнесмен понимающе усмехнулся.
– Да, и еще, должен приехать наш африканский партнер, Ганс. Видимо, где-то загулял на просторах нашей великой родины. Так что, как только появится в офисе, поселите в гостинице и обеспечьте всем необходимым. Переговоры мы проведем после моего возвращения. Все, до свидания.
Инструкцию Кольцова о том, что никто не должен знать о пропаже немца и что глава РЮШа его ищет, Кутепов выполнил, что называется, «на пятерочку». Теперь, если кто-то обратится к секретарше с вопросом, «где шеф», та ответит «пьянствует с приятелем на охоте».
– Ну что, Каскадер, все тумблеры включены, все приборы работают нормально, – за скрытой бравадой в голосе бизнесмена чувствовалось напряжение.
– Это мы определим во время полета, – в тон ему ответил детектив.
В сущности, они были правы, все, что можно было сделать на начальном этапе, – они сделали, а вот как дальше пойдет следствие, сейчас никто сказать не мог.
Пистолетную сбрую, надетую поверх черного джемпера, Кольцов прикрыл пиджаком и уже собирался объявить общий выход, как раздалась трель сотового телефона.
Николай Ильич вскинул руку с телефоном, но трубка молчала. Он улыбнулся и кончиками пальцев шлепнул себя по лбу. Подхватил с кресла пальто и, к удивлению Глеба, из бокового кармана достал телефон далеко не последней модели, прозванный в народе «кирпичом».
Как всякий бизнесмен, постоянно балансирующий на скользкой и опасной стезе, он всячески страховался и конспирировался, поэтому и обзавелся несколькими мобильными телефонами, каждый для своей цели.
– Кутепов, слушаю, – лицо бывшего полковника госбезопасности напряглось. – Кто? А, – губы Николая Ильича расплылись в улыбке. – Десантник, конечно, узнал тебя. Что, подумал о моем предложении? Долго же ты размышлял, целых полтора года. Подожди. – Кутепов отключил микрофон и обратился к детективу: – Это волонтер, хороший боец. Я его в Псковской дивизии ВДВ нашел, предложил «вольные хлеба», он сразу не согласился, обещал подумать.
Кольцов знал не понаслышке о «вольных хлебах» своего бывшего начальника. Николай Ильич не только торговал оружием, он также поставлял инструкторов высокого качества и, кроме всего прочего, формировал особые команды. Высококлассные спецы нанимались на один раз для серьезной, но одной операции за большие, очень большие деньги.
Кутепов лично любил колесить по войскам, подбирая кадры, иногда, правда, случались казусы и довольно неприятные. В девяносто четвертом он нанял офицеров-танкистов из Кантемировской дивизии, чтобы те помогли чеченской оппозиции свергнуть Большого Джо. Но штурм Грозного провалился из-за бестолковости местных командиров. Больше в эту дивизию оружейный барон не ездил.
– Об этом парне никто из моего окружения не знает, – вопросительно глядя на сыщика, произнес Николай Ильич.
«Хороший боец всегда ценность», – промелькнуло в голове Кольцова.
– Через два дня в Москве пусть он свяжется с вами по этому телефону, а там дальше посмотрим.
Кутепов кивнул и отключил микрофон. Тем временем Глеб уже бросил в дорожную сумку ноутбук и надел куртку. Когда «оружейный барон» отключил телефон, сказал:
– Все, уходим через служебный вход. Еще успеем на поезд.
– А твоя машина? – Кутепов удивленно на него уставился.
– Пусть остается здесь, до конца недели оплачены и номер, и гостиничная стоянка. Потом машину перегонят в Москву. А пока пусть радует чужой глаз.
– Ну ты и параноик, Глеб, – покачал головой бизнесмен.
– Поэтому до сих пор и живой, – тут же парировал сыщик…
Седьмая вода на киселе
Говорят, «смелость города берет», так это или нет, трое беглецов сейчас ответить вряд ли бы смогли. Но то, что им фартило, это было безусловно.
Спустя почти два дня состав доковылял до большой сортировочной станции. Припав к щели в двери, беглецы напряженно всматривались наружу. Здесь грохотали вагонные буфера, хищно клацали сцепки, натужно пыхтели маневровые тепловозы.
Голос диспетчера, до хрипоты усиленный десятками громкоговорителей, главенствовал над этой какофонией звуков.
– А ведь мы в Ростове, – наконец определился с местонахождением Турпал, он узнал станцию. Вначале девяностых в этом городе ему доводилось часто бывать и подолгу жить. У местной чеченской диаспоры ветеран афганской войны, спецназовец-орденоносец был человеком уважаемым. Конечно, любой нохча не знает страха, но бесстрашие и боевой опыт – две большие разницы.
– Вот это мы попали, – обескураженно пробормотал Александр Сермяжный, услышав голоса проходящих вдоль состава сцепщиков. Действительно, положение было незавидным, трое мужиков в камуфляже, вооруженные до зубов, на стратегическом объекте. Если кто заметит, не договоришься, в момент вызовут ОМОН, ФСБ, армию.
– Не дрейфь, братуха, бог нас любит, – попытался успокоить однополчанина Турпал. – Скоро совсем стемнеет, потом состав поставят в отстойник, вот тогда и рванем отсюда.
– А дальше? – угрюмо спросил Ковалев. Он, как и Сермяжный, был в разгрузочном жилете, да еще с автоматом, и чувствовал себя крайне неуютно.
– Дальше нужно будет найти телефон, и часть проблем решена, – оптимистично заявил чеченец.
– Интересно знать, какая часть? – съязвил Гога.
Турпал аж зубами скрипнул, дескать навязались на мою голову, но сдержался.
– Будет крыша над головой, хотя временная, будет цивильная одежда и цивильные документы. А дальше будем посмотреть.
– Свежо предание, – буркнул блондин, на это замечание Нуербеков не счел нужным реагировать.
Но вскоре все пошло именно так, как он предсказывал. Когда на небе появился сонм звезд, состав затолкали в отстойник, вдоль железнодорожной колеи которого росли кусты и чахлые деревца.
Выждав некоторое время, беглецы отодвинули дверь вагона и спрыгнули на насыпь, через мгновение Турпал взмахнул рукой, увлекая Ковалева и Сермяжного в сторону.
– Может, отсидимся в кустах? – предложил Шурик, указывая на редкие заросли.
– Не стоит, – прошипел чеченец, но товарищи по несчастью не горели желанием следовать за ним сломя голову, поэтому пришлось терпеливо пояснять: – Здесь каждые два часа ВОХРы патрулируют. Некоторые энтузиасты иногда берут с собой на службу своих домашних любимцев. Как правило, это выдрессированные овчарки или ротвейлеры, они запросто чуют посторонних.
Довод оказался более чем убедительным, беглецы безоговорочно признали на этом этапе главенство вайнаха и молча последовали за ним.
Турпал уверенным шагом вел их вдоль вагонов, когда до конца состава оставалось метров пятьдесят, он повернул вправо, туда, где виднелись развалины каких-то одноэтажных строений. В холодном свете прожекторов освещения Ковалев разглядел выломанные широкие двери, сквозь которые была видна провалившаяся крыша.
– Это пакгаузы, – сказал чеченец. – Пока здесь посидим.
– А собаки не учуют? – повел плечами Александр.
– ВОХРы сюда не ходят, охранять нечего. Даже бомжи брезгуют этим местом. Так что будем, как говорите вы, русские, как у Христа за пазухой.
В дверной проем Турпал шагнул первым, на ходу вынимая из разгрузочного жилета германский тактический фонарь. Мощный пучок света заскользил по заваленному мусором полу, и тут же с противным писком в разные стороны метнулись огромные крысы.
– Располагаемся вон там, – Нуербеков указал в дальний угол. – Там почище и поспокойнее.
– Главное, не заснуть, а то крысы как бы чего не отгрызли, – проворчал Сермяжный.
– Шурик, так это же хорошо, – не удержался от улыбки чеченец, – будет стимул находиться всегда в форме и наготове.
После товарного вагона с теплым прошлогодним сеном, дарящим тепло и уют, сидеть на мусорнике, продуваемом сквозняком, с бьющей в нос вонью и шуршащими под ногами крысами – удовольствие не из самых приятных. Чтобы как-то согреться, беглецы жались друг к другу, но это мало помогало.
Когда над пакгаузом появился ярко-желтый месяц, Турпал посмотрел на светящийся циферблат своего «Ориента».
– Ну, вот, самое время идти звонить.
– Это еще куда? – встревоженно спросил Ковалев.
– В диспетчерской сейчас начинается ночное чаепитие, и в кабинете никого нет. Вот оттуда я и позвоню, – пояснил Турпал.
– Слушай, а откуда ты все это знаешь? – с подозрением в голосе спросил Сермяжный.
– Подрабатывал тут одно время, – откровенно ответил Нуербеков, что было в какой-то мере правдой. Одно время через Ростов шла нефть, никем не учтенная, и чтобы не появились желающие ее присвоить, составы сопровождала вооруженная охрана. Именно на таких сопровождениях он заработал своего «индейца», которого в конце концов бросил в овраге у границы, как загнанного скакуна.
Разгрузку и автомат Турпал оставил в пакгаузе, с собой захватил лишь «браунинг» и растворился в темноте.
– Думаешь, вернется? – минут через пять будто в пустоту спросил Гога.
– Конечно, вернется, – не задумываясь, уверенно ответил Александр, потом, немного помолчав, добавил: – Что ему раньше мешало свалить? Ничего. Значит, вернется.
И Турпал вернулся, почти через час, но вернулся. Он бесшумно выскользнул из дверного проема и, представ перед товарищами по несчастью, негромко сообщил:
– Вот и все улажено. Через час выбираемся к ограде, нас там подберут.
– Что, так и пойдем? – Ковалев красноречиво провел свободной рукой по подсумкам разгрузочного жилета.
– А ты думаешь, что со своей бородой и патлами, как у Маугли, выглядишь вполне респектабельно? – рассмеялся Нуербеков, обнажая крупные, крепкие зубы. Покачал головой и добавил, обращаясь к обоим беглецам. – Ладно, пленники гор, не дрейфьте. Я объяснил ситуацию, так что транспорт подгонят соответственный…
К месту рандеву Турпал их вывел, что называется, с первой попытки. Чувствовалось, здесь спецназовец бывал не один раз, все тропки, проходы знал, как грядки на своем огороде. Наконец они вышли к ограде, которая была выстроена из широких бетонных плит, по верху которых тянулись кольца колючей проволоки.
– Что, будем перелазить? – спросил Александр Сермяжный, с опаской глядя на острые как бритвы колючки «егозы».
– Не торопись, Шурик, – успокоил его чеченец. – Помнишь, как говорил наш ротный? «Не торопись, оглядись, потом пощупай и только потом влезай…»
– А то болезней больше, чем врачей, – закончил фразу десантник и спросил: – И чего тут можно пощупать?
– Сейчас увидишь. – Турпал приблизился к стыку двух плит, опустился на одно колено и, сунув внутрь руку, вытащил наружу полуметровый обрезок металлической трубы, верх которой был загнут буквой «Г». – Вот и все. – Ладонь вайнаха уперлась в плиту и с силой надавила на нее. Под тяжестью его тела плита вывалилась наружу, обнажив довольно широкий проем. – Прошу, джентльмены. Вот так мы за водкой и бегали.
Когда троица, протиснувшись в открывшуюся щель, выбралась наружу, плиту установили на место, кто знает, как дальше жизнь сложится.
Телефонный собеседник Нуербекова не подвел, и ровно в назначенное место подъехал белый микроавтобус, бока которого были разукрашены рекламой турецкой облицовочной плитки. Из кабины выбрался грузный мужчина в темно-синем рабочем комбинезоне и такого же цвета бейсболке. Над козырьком не по сезону блестели темными стеклами солнцезащитные очки.
– Салам, Шаа, – из кустов неслышно вышел Нуербеков.
– Ва-а, – широко улыбнулся здоровяк. – Турпал, салам! – Он по-медвежьи сграбастал беглеца и прижал к своему пивному животу, потом что-то быстро, вполголоса заговорил по-вайнахски. Нуербеков, улыбаясь, лишь кивал головой, потом с трудом высвободился из могучих объятий и подал знак своим товарищам.
Из кустов, оглядываясь, выбрались Сермяжный и Ковалев, придерживая автоматы, подошли к микроавтобусу.
– Это, Шаа, мои друзья, – вытянув в их сторону руку, заговорил на русском Турпал.
Верзила, смерив взглядом обросших русских, недовольно поморщился, как будто видел перед собой не людей, а какой-то хлам.
– Так это ты о них говорил?
– О них, – скупо произнес Рысь, взгляд старинного приятеля ему не понравился.
– Хорошо, тогда мои меры предосторожности будут нелишними, – с этими словами Шаа открыл заднюю дверь, где стояли большие картонные коробки. Здоровяк почти без усилий вытащил несколько коробок с упаковками облицовочной плитки, в кузове образовался проем, ведущий в глубь, где зияла темнотой пустота. – Отсидитесь здесь, ночью мусора на измене, запросто могут шмон устроить. А как только рассветет, отвезу вас к Усману.
– Понятно. – Турпал первым скользнул в кузов, следом Александр, последним забрался Ковалев, бросив напоследок настороженный взгляд на здоровяка. Но тот даже не посмотрел им вслед. Когда последний беглец исчез в черном чреве микроавтобуса, так же легко вернул коробки на место…
Усман Мухаев, шестидесятилетний чеченец, на свой возраст не выглядел. Он был выше среднего роста, худой и жилистый, с длинными и узловатыми, как корни деревьев, пальцами. Лицо его было узким, с острыми чертами и большими темными глазами.
Он мало походил на своих сородичей, живущих в горах. Общительный, эрудированный, Усман легко сходился с людьми, свободно чувствовал себя в любой компании. Его вполне можно было принять за ученого или искусствоведа, и вряд ли кто-то из общающихся с ним подозревал, что перед ними уголовник-рецидивист, тюремный стаж которого составлял больше двадцати пяти лет. Здесь же он и прошел свои университеты, как криминальные, так и светские.
Несмотря на солидный уголовный стаж, Усман не был коронован в законники. Он относился к касте одиночек, которых блатное сообщество соответственно окрестило «один на льдине».
Криминальные группировки тогда только создавались, но тем не менее появлению нового игрока на бандитском поле никто не обрадовался. Тогдашние разборки происходили по-первобытному примитивно, стенка на стенку плюс цепи, финки, арматура, кастеты. Огнестрельное оружие было редкостью, все решала грубая физическая сила. Несмотря на значительный перевес местных, Рамзес не только не отступил, но даже перешел в наступление. Вскоре сортировочная станция и прилегающий к ней район легли под группировку Мухаева. Но захватить и удержать территорию при помощи своры головорезов – это было лишь частью общего плана. Чтобы стать неприступным, кроме боевиков требовались «белые воротнички» – экономисты, юристы, чиновники, имевшие выходы на сильных мира сего.
Таких Рамзес тоже нашел, помогли родственники из маленькой горной республики. В Чечне действительно если не каждый знал друг друга, то уже через своих друзей и знакомых наверняка. Вскоре родичи нашли для уголовного авторитета нужных людей, специалистов, сумевших «облагородить» бригаду и «гармонично» вписать в преступное сообщество Ростова. Больше того, матерые деляги нашли применение криминальной силе, благодаря перестройке закон и порядок летели в тартарары, и грех было не воспользоваться этой ситуацией для обогащения.
Из Чечни в Ростов потянулись составы с неучтенной нефтью, которую перегоняли в неучтенный же бензин, который в свою очередь превращался в шуршащие купюры. Лакомый кусочек получался, и чтобы у «соседской» братвы не возникло соблазнов, каждый эшелон, каждый бензовоз сопровождала вооруженная охрана. Благо с огнестрельным оружием уже проблем не было… Нефть гнали в Ростов до начала чеченской войны, потом краник перекрыли. Усман Мухаев воевать не стал, он даже отошел от криминала (по большому счету), влив свои капиталы в легальный бизнес.
Отдав другим уголовные «темы», Рамзес стал почти добропорядочным бизнесменом и в минуты благостного расположения духа подумывал о меценатстве.
Турпал Нуербиев приходился Усману, что называется, седьмой водой на киселе, но у вайнахов это расценивалось почти как родство. Кроме того, Тур однажды спас Рамзесу жизнь, когда на того совершила покушение речпортовская братва. Тогда были убиты семеро охранников. Нуербеков один не растерялся, швырнул на асфальт труп водителя, сам сел за баранку, выводя с линии огня изуродованный «Лендкрузер».
Несмотря на то что во внедорожнике насчитали почти три десятка пулевых отверстий, Рамзес не получил даже легкого ранения. Судьба его щадила, как будто выплачивая дивиденды за прошлые удары. Усман хотел сородича взять в свою личную охрану, но Ростов не нравился Турпалу, слишком шумный, слишком грязный город. Вскоре он вернулся в Чечню.
И вот наконец долгожданная встреча. Рамзес к этому времени поселился в пригороде, облюбовав небольшой закрытый поселок, где и спрятался от посторонних глаз среди домов частного сектора. Двух– и трехэтажные особняки с оранжереями зимних садов, бассейнами и модными ныне кортами, вытянулись ровной линией вдоль улицы, закрытой с двух сторон автоматическими воротами с круглосуточной вооруженной охраной. Эдакий Гарлем для богатых.
Когда к воротам подкатил микроавтобус Шаа, навстречу вышел крепкий парень в камуфляжной форме с травматическим пистолетом в кобуре на боку и резиновой дубинкой, покачивающейся на запястье правой руки.
– А, это ты, – демонстративно пренебрежительно произнес вертухай, узнав водителя. Время ни свет ни заря, нужно готовиться к пересменке, а тут эти… Была бы его воля, вся эта прислуга терпеливо бы ждала, пока охрана не поменяется. Но ничего не поделаешь, теперь музыку заказывает тот, кто платит. На языке так и вертелась колкость, но по поводу этого микроавтобуса звонили еще затемно, поэтому сторож сдержался и только взмахнул рукой, подавая знак своему напарнику. Стальные створки автоматически разъехались, открывая проезд…
Усадьба Рамзеса была обнесена серой трехметровой каменной оградой с небольшими островерхими башенками по углам, напоминая старинную крепость. Зато внутри мрачных стен скрывался роскошный по своей архитектуре особняк с тенистым парком, рукотворным озерцом с пышными цветущими кустарниками по периметру, флигелем на берегу водоема, больше похожим на буддистскую пагоду.
Двор был мощен мозаичной плиткой, которая даже серым пасмурным утром отражала блеск ушедшего лета.
Усман Мухаев встречал гостей в спортивном костюме, стоя посреди двора и наблюдая, как из микроавтобуса выбирается Турпал. Чеченец с ходу попал в объятия Рамзеса.
– Салам, дорогой! – не стал скрывать своей радости воровской авторитет и, проведя рукой по лицу соплеменника, громко рассмеялся: – Ну ты и зарос, прямо настоящий абрек.
– Я всегда быстро зарастал, – сдержанно ответил Турпал. Смех Усмана оборвался, едва он увидел Сермяжного и Ковалева, которые и вовсе напоминали нечто среднее между «лесными братьями» и средневековыми викингами. Появление русских в его усадьбе нисколько не смутило бывшего рецидивиста, его жизнь тесно переплеталась с «интернационалом». В свое время он ходил «на дело», не обращая внимания на национальность и вероисповедание, да и потом, в «чалкиной деревне» находился бок о бок не один год. А уж после, когда сколачивал свою бригаду, эти вопросы вовсе не ставил во главу угла. Он уже понял, кто такие друзья Турпала и почему они в таком виде.
– У тебя, Рысь, действительно серьезные проблемы, – задумчиво проговорил враз посерьезневший авторитет, но долг гостеприимного хозяина взял верх. Он усмехнулся и подмигнул: – Ничего, я всегда тебе приду на помощь. Мой дом – твой дом, располагайся со своими друзьями.
– Нам нужны новые документы, – вполголоса произнес Турпал, он с детства не привык просить, и каждый раз, когда наступал такой момент, чувствовал себя неудобно, как рыба, выброшенная на берег.
– Помню я, помню… Сегодня же вам лучшие ксивы выправят, – так же тихо ответил Усман. – Сперва вам нужно привести себя в порядок, потом отдохнуть по полной. Я уже созвонился с одной солидной фирмой, к обеду пришлют лучших кисок.
Щедрость Рамзеса Нуербекову была понятна, тот хорошо понимал, что не просто так бывший командир диверсионного отряда Рысь ушел из Ичкерии, значит, остались там кровавые зарубки, за которые могут, мало того, обязательно спросят по самому серьезному счету. Потому лучше от дальнего родственника избавиться побыстрее.
Огневой контакт
От первой рюмки «чапаевки» Краух не умер. Более того, казавшаяся вспыхнувшей напалмом жидкость уже через несколько секунд разлилась по телу приятной волной, наполняя теплом каждую клеточку организма.
– Капусткой квашеной закуси, хорошо осаживает, – заботливо предлагал гостю Волин, себе же цепляя вилкой кусок жареного мяса.
Ганс по его совету аппетитно захрустел капустой, щедро политой подсолнечным маслом и приправленной крымским салатным луком. Только сейчас он ощутил зверский голод и без ложной скромности набросился на еду.
– Ну что, камрад, между первой и второй перерывчик небольшой? – Самогон весело забулькал по рюмкам. На лице немца появилась маска растерянности, на что морпех хмыкнул: – Не боись, дружище, первая всегда колом, зато вторая обязательно соколом.
– Такое впечатление, что ты, Игорь, не офицер морской разведки, а учитель словесности или собиратель народных пословиц.
– В каждом из нас есть всего понемногу, – философски заметил Волин. – Вот самураи не только головы рубили супостатам, еще вирши сочиняли и даже собирали букетики, типа икебаны. Так что, будь здрав, камрад.
Как ни пытался Ганс Краух контролировать весь процесс застолья, но стресс после пережитого и, главное, бронебойная «чапаевка» вскоре выбили африканского оружейного барона из реальности…
Проснулся он только на следующее утро. Причин тому было две – солнце нестерпимо жгло веки, и в голове раздавались глухие тяжелые удары.
Несколько минут Ганс пытался проанализировать свои ощущения и вскоре понял, что стук раздается не в его голове, а доносится откуда-то снаружи. Себя же он чувствует вполне сносно, мысли также потекли соответствующие. «Самогон действительно качественный, никакого похмелья».
Обрадованный таким выводом, Краух легко поднялся с кровати, огляделся. Хозяин дома уложил его спать в зале, предварительно разложив диван. Сейчас в доме ничего не напоминало о вчерашнем «празднике желудка». Улыбнувшись, бизнесмен быстро оделся и отправился на поиски Волина.
Кроме жилых помещений он осмотрел и вспомогательные, обнаружив на кухне неприметную дверь, ведущую в заднюю часть дома. Немец не удержался и осторожно толкнул ее. С едва слышным скрипом дверь поддалась, открыв взору любопытного гостя просторное помещение, оборудованное под спортзал. Беговая дорожка, несколько многофункциональных «станков»-тренажеров, большая боксерская груша и объемная макивара в виде человеческой фигуры.
«Даже с таким увечьем морпех продолжает тренироваться», – с невольным уважением подумал Ганс, хотя отношение к своему невольному спасителю оставалось по-прежнему двояким. С одной стороны, он видел простого открытого парня, прям-таки русский былинный богатырь. Но с другой в нем прочно сидел рефлекс, вбитый еще в разведшколе: «Не верь глазам своим, и если хочешь докопаться до истины, все подвергай сомнению».
И как же тут не сомневаться, если произошедшее напоминало отрывок из приключенческого романа или главу из спецучебника под названием «Проведение подставы». Пока «спаситель» не проявлял никакого интереса ни к его личности, ни к его делам. Все это заставляло раскачиваться маятник сомнения.
«Ничего, Игорь сказал, что до понедельника он выходной. Значит, есть еще три дня, и если нарыв существует, то обязательно прорвет».
Обойдя зал, Ганс обнаружил еще одну дверь, ведущую наружу, как раз из-за нее и доносились звуки тяжелых ударов. Отворив и эту дверь, Краух невольно зажмурился от слепящего глаза снега. Немного привыкнув к дневному свету, бизнесмен смог разглядеть хлебосольного хозяина. Волин, голый по пояс, огромным, с виду неподъемным колуном рубил сосновые кругляши на ровные чурки. Блестящий от пота мускулистый торс на фоне снега смотрелся довольно сюрреалистично.
– Зачем тебе это нужно? – выдыхая густые клубы пара, передернул плечами Краух, ему, как прагматичному арийцу, многое в России было непонятно. – Дом ведь отапливается газом.
– У меня на втором этаже есть камин, да и баня не помешала бы, – Игорь, подхватывая очередной кругляш, кивнул в сторону небольшого деревянного сруба. – Люблю, знаешь ли, время от времени косточки попарить. Ты как?
– Я поклонник джакузи, – невнятно буркнул немец, вспоминая далекие студенческие годы, когда, впервые попав в парилку, он уже через несколько минут свалился без чувств. С тех пор к подобным развлечениям он испытывал если не страх на уровне подсознания, то уж точно дискомфорт.
– В таком случае, камрад, дуй на кухню и приготовь чего-нибудь на завтрак. А я пока дровишки соберу…
День прошел без особого эмоционального напряга. Волин полдня мутузил макивару и грушу, уединившись в спортзале. Ганс вяло листал найденную в кладовке пыльную подшивку «Советского воина», практически не обращая внимания на тексты и фотографии, в очередной раз прокачивая ситуацию, пытаясь не столько выяснить характер своих неприятностей, сколько найти защиту от них. Ничего более эффективного, чем «зарыться в ил», или, как любят говорить американские гангстеры, «залечь на маты», он придумать не мог. Необходимо связаться с Николаем Кутеповым, но у бывшего разведчика было большое подозрение, что партнер находится под плотным контролем. «Эх, узнать бы, кто его контролирует, половина ребуса решилась бы сразу». Поэтому оставалось набраться терпения и ждать, ждать неизвестно чего…
Все хорошее когда-то заканчивается, иногда это происходит намного раньше, чем ты предполагаешь. Гансу казалось, что он спит крепко, но это только казалось. Приглушенный шум автомобильного двигателя он услышал еще издалека. Улица, на которой стоял дом Волина, в отношении транспорта была не просто тихой, а безлюдной. Краух почувствовал опасность не мозгом, не сердцем. Жжением кожи ощутил леденящее дыхание смерти.
Он не успел поднять голову с подушки, как увидел возле кровати встревоженного Волина. Морпех был уже в спортивном костюме, в правой руке сжимал длинноствольный пистолет.
«Вот и все», – молнией пронеслось в голове немца, но хлебосольный хозяин не торопился его «пеленать». Прикусив нижнюю губу, Игорь покачал головой и сказал:
– Чужие здесь не ходят. Уж не по нашу ли душу пожаловали? Ты, камрад, одевайся быстрее.
С этими словами морпех поспешно вышел из комнаты в прихожую, приблизившись к входной двери, выглянул в боковое окно. Мимо ограды прошелестела покрышками серая «Тойота», следом за ней появился черный «Мерседес», в простонародье «кабан», который остановился перед домом.
Еще одна машина замерла за «Мерседесом». Присмотревшись, Волин узнал уже знакомый ему внедорожник «Опель».
«Как из оперы – «Предчувствия его не обманули», – мысленно отметил Волин. Дверцы трех машин с металлическим лязгом открылись, выпуская наружу пассажиров.
Игорь вернулся в зал, уже одетый Краух смотрел на него одновременно с надеждой и настороженностью.
– Кажется, дружище, в этот раз нам так легко не отделаться. Так что бери мой «Зауэр» и следи за окнами, а я попытаюсь выяснить, чего эти уроды к нам прицепились? Ферштейн?
Немец, воинственно выпятив вперед кадык, кивнул и, сгибаясь в три погибели, бросился в кабинет, где на стене висело охотничье ружье и патронташ.
Волин вернулся в прихожую в тот момент, когда в дверь требовательно постучали. Прижавшись к стене, морпех спросил:
– Кому не спится в ночь глухую? – говорил он громко, но вяло, будто только что проснулся.
– Игорь Александрович, – донеслось из-за двери.
– И что дальше? – Игорь по голосу определил местоположение говорившего.
– Нам нужен ваш гость.
– А что, свои уже закончились?
– Не в вашем положении ерничать, Волин, – по манере выражаться угадывался сотрудник спецслужб. – Откройте дверь, и никто не пострадает. Не усугубляйте свое положение после вчерашнего инцидента.
– Сопли подотри, щенок! – на мгновение приблизившись к двери, рявкнул морпех, зная, что провокация иногда лучшее средство разрубить гордиев узел. Едва он нырнул обратно под защиту кирпичной кладки, как дверь взорвалась роем мелких щепок, а в том месте, где только что находилась голова Игоря, осталось несколько рваных отверстий от автоматных пуль.
Морпех незамедлительно дважды выстрелил от живота. Он успел лишь услышать звук падающего тела с крыльца, как тут же тишину нарушила канонада очередей, с грохотом сыпались выбитые стекла, зазвенела на кухне бьющаяся посуда. С противным визгом рикошетили от стен пули.
Кувырком Волин перекатился к противоположной стене, подняв руку с пистолетом над подоконником, он, не целясь, произвел несколько выстрелов и тут же ползком пробрался в большую комнату. Краух сидел в дальнем углу с патронташем на шее, держа перед собой заряженное ружье.
– Уходим, камрад, а то когда они сообразят окружить дом, то зажарят нас, как тараканов в жестянке.
Немец понимающе кивнул и, расстелившись по полу, пополз следом за Волиным. Миновав под автоматным огнем кухню, они пробрались в спортзал, а оттуда прямиком на задний двор. Здесь можно было выпрямиться во весь рост.
– Вроде вырвались, – выдохнул Игорь. – Теперь ходу, братишка, наше спасение в наших ногах.
Они бегом пересекли двор, перемахнули через ограду и, оказавшись на припорошенном снегом поле, со всех ног бросились бежать.
«Твою мать, снег, – про себя ругался морпех, слушая хруст под подошвами кроссовок. – Сейчас бы маскхалаты типа «Вьюга», а то мы как две кляксы на ватмане».
Он бежал изо всех сил, забирая все больше влево, в сторону, где на темно-синем фоне вечернего неба виднелись черные постройки железнодорожной станции и заброшенные пути. Волин рефлекторно рухнул лицом на перепаханное поле, резко перевернулся на спину и, сжимая двумя руками пистолет, несколько раз выстрелил. Приободренный таким поведением морпеха, Краух развернулся, встал на колено и, тщательно прицелившись, дважды выстрелил, потом переломил ружье, вставил два новых патрона.
– Уходим! – выдохнул Игорь, сообразив, что преследователи по ним не стреляют. Вскочив на ноги, он увлек за собой немца, и они снова бросились бежать.
Преследователи не стреляли, убийство не было их целью. Они, подобно стае волков, растянулись полумесяцем и целенаправленно загоняли свою жертву. Она им была нужна живой…
Вскоре отчетливо можно было разглядеть вытянувшийся в длинную шеренгу состав с порожними железнодорожными платформами.
«Пройдем их, считай, оторвались», – подумал Волин, с надеждой глядя на состав, как утопающий на береговую кромку.
В отличие от тренированного морпеха, Краух вдруг осознал, что его дыхание сорвалось и легкие в груди будто огонь опалил, нужен был отдых, хотя бы на несколько секунд. «Сейчас, сейчас отдохнем», – сам себя успокаивал немец. Остановившись, он развернулся и вскинул ружье.
– Бух, бух! – один за другим грянули оба выстрела. Черные силуэты преследователей будто смело метлой с белого фона поля. Но Ганс себе не льстил, от напряжения руки плясали танец тирольских лавочников, поэтому сейчас он вряд ли смог бы попасть в здание Рейхстага, не говоря уже о человеческом силуэте. Перезарядив ружье, он снова бросился бежать. Каждое движение давалось с большим трудом, пришлось прилагать нечеловеческие усилия. Не помогали ни нервный стресс, ни инстинкт самосохранения. Силы его покинули…
«Сейчас, камрад, мы тебя прикроем». – Волин успел заметить, что движения «немецкого товарища» стали ватными, и добраться до железной дороги он сможет, только если удастся отсечь преследователей.
До состава оставалось каких-то пять-шесть метров, когда, в очередной раз оглянувшись, Игорь пропустил тот момент, как из-под вагона к нему метнулась черная тень. Мощный удар в челюсть «выключил свет»…
Пережив полгода плена, когда приходилось сутки напролет сидеть в сырой холодной яме, гния заживо, постепенно утрачивая человеческий облик, когда понятие «жизнь» становится чем-то вроде мутного стекла и ты не знаешь, что предпочтительнее – мгновенная смерть или просто помешательство, и когда смерть неоднократно и в разных обличиях смотрит тебе в глаза, оказаться в горячей ванне, окутанным облаками невесомой пушистой пены, да еще в обществе сексапильной девахи, которая тебя собственноручно моет, это ли не рай на земле?
Гога Ковалев млел от нежных прикосновений большегрудой блондинки с выразительными глазами и чувственным ртом.
После бритья и стрижки, когда их фотографировали на документы, ванна со спутницей, проводящей по спине и ниже упругой губкой, казалась настоящей нирваной. Но Игорь ничего не чувствовал. От прикосновений путаны, от ее горячего дыхания в затылок он забывал дышать, а сердце в груди пульсировало со скоростью авиационного пулемета. Тело в один момент покрылось пупырышками «гусиной» кожи.
– Котик, ты что, замерз? – промурлыкала в самое ухо проститутка. Ее возбужденные соски уперлись в его лопатки. Это было слишком, Гога зарычал по звериному, вскакивая на ноги и подхватывая девушку. Та, дразня мужчину, выгнула спину, выставляя напоказ большие груди с набухшими сосками, тут же проворно выскользнула и озорно рассмеялась. – Не шали, котик, ты же весь в мыле, как загнанный конь.
Взяв в руки блестящую гибкую трубку душа, путана шутливо направила на Игоря тугую струю воды, смывая с мускулистого тела клочья пены. Потом ухватив Гогу за бедра, опустилась перед ним на корточки…
Любовная утеха была короткой и яркой, как вспышка молнии. Плечи Ковалева напряглись, он негромко застонал и обмяк, как будто из тела вынули стержень.
– Прости, – прохрипел он. В такие моменты многие мужчины считают себя виноватыми едва ли не во всех смертных грехах.
Блондинка поднялась на ноги, с легкой насмешкой в голосе проговорила:
– Да ты не конь, настоящий жеребец.
Читать бесплатно другие книги:
