Варкрафт Кристи Голден

11

Лотар считал, что готов ко всему – к любому ужасному зрелищу. Однако он был неправ. Сейчас, стоя вместе с Гароной и остальными и глядя на развернувшуюся внизу кошмарную панораму, Лотар ощущал одновременно отвращение и шок. Война никогда не была чистым и аккуратным делом. Совсем не то, что смотреть на одну из карт Ллейна – даже в тех случаях, когда стратегия была тщательно продумана, а победа гарантирована. Но это…

Палатки – целые сотни их – испещрили расстилавшуюся перед ними землю. Они перемежались дозорными башнями и другими, более крупными сооружениями. Там же стояли и клетки. Не так много, как он опасался вначале, но все же достаточно, чтобы Лотар гневно сжал кулаки. Клетки были набиты людьми: мужчинами, женщинами и даже детьми. Так вот куда они делись – их схватили и утащили прочь, словно животных, пока их дома сгорали дотла.

А немного дальше могучие орки перетаскивали огромные, высеченные из скал каменные блоки, складывая их в некую структуру. Плоское, ровное основание, похожее на фундамент здания. Или нечто гораздо худшее.

– Великие Врата, – сказала Гарона, указывая на камни.

– Зачем им столько пленников? – спросил Лотар.

В черных волосах Гароны застрял ветерок, игравший прядями. Говоря, женщина не отводила взгляда от пугающей картины внизу – и от ее слов у Лотара упало сердце.

– Это как дрова для огня, – объяснила она. – Зеленая магия забирает жизни, чтобы открыть Врата.

Взгляд Лотара был намертво прикован к раскинувшейся перед ними сцене.

– Сколько еще орков они намерены привести сюда?

Ответ Гароны был прост и прям.

– Всех, – она махнула рукой, указывая на лагерь внизу. – Это просто боевой отряд. Когда портал откроется, Гул’дан приведет Орду.

И тут Лотар мгновенно осознал то, что подсознательно отрицал до сих пор. Эти сотни палаток были, по сути, всего лишь началом…

Орда.

– Доставь их обратно в Штормград! – рявкнул он Каросу, уже шагая к своему коню. – Мы с Варисом поскачем вперед.

Гарона проводила взглядом Лотара и Вариса, галопом умчавшихся к городу. В голове ее роились разные мысли. Правильно ли она поступала? И почему вообще она должна быть верна оркам? Они убили ее мать, а ее саму от огня спасла лишь воля Гул’дана. Он научил ее чтению и письму и приказал ей выучить другие языки. Но она всегда оставалась рабыней. Вечно скованная, постоянный объект для насмешек и плевков.

Если не считать тех немногих, кто отличался от остальных. Каждый раз, когда ее переполняла ненависть к своему так называемому «народу» из-за причиненных ими мучений, она вспоминала Дуротана, который был истинным голосом разума для племени Северных Волков, и его жену Драку, обращавшуюся с ней нежно и заботливо. Пускай другие орки топили больных детей сразу после рождения, Северные Волки давали слабейшим членам клана хотя бы призрачный шанс заслужить возвращение. Драка и сама была из таких детей, а стала женой вождя.

Гарона заколебалась, когда Дуротан освободил ее и протянул руку. Однако рабыня знала, что если вернется с ним, Гул’дан просто предъявит на нее свои права. В тот миг Гарона распробовала свободу на вкус и поняла, что скорее умрет, чем добровольно откажется от нее.

Она подумала о королеве Тарии, обращавшейся с ней даже с большей добротой, чем Драка. Конечно же, Тарии кое-что было нужно. Гарона это отчетливо понимала. Но королева хотела спасти свой народ. Так же, как и орки, – но орки делали это, убивая тех, кто не принадлежал к их расе. Сначала дренеев, а теперь и человеков. Она вспомнила и о Кадгаре – совершенный щенок, такой пылкий, и все же обладавший силами, которые Гарона не понимала и уважала.

И… она подумала о Лотаре. Он спас ее от рассвирепевшего Северного Волка. Он не был столь бесконечно добр, как Тария, но Гарона понимала его недоверие. Она знала о тьме достаточно, чтобы узнавать тех, кто отмечен ее прикосновением – и Андуин Лотар, несомненно, шагал сумеречными тропами. Она заметила боль в глазах командующего при виде его людей, гибнущих в недавнем сражении, и ужас при мысли о невинных фермерах, попавших в плен и бессильно ждущих того часа, когда их жизни послужат пищей для еще большего разрушения. Он был… хорошим, решила она.

Хоть и любил пошутить над другими. Гарона вспомнила кличку, которой Лотар наградил Кадгара – «книжный червь». Она повернулась с улыбкой, чтобы взглянуть на юного мага…

В тени ветвей стоял орк. Он держал Кадгара под мышкой, зажимая мальчишке рот огромной ладонью. Молодой чародей смотрел на Гарону широко распахнутыми испуганными глазами. В нескольких футах от них орк уложил на траву тело Кароса – бесчувственного, но еще живого.

– Дуротан! – ахнула Гарона.

Он что-то буркнул в знак приветствия и произнес:

– К северу отсюда есть черная скала, упирающаяся в небо. Там я встречусь с их вождем.

Гарону пробрала дрожь.

– Чтобы вызвать его на бой?

Ее и саму удивило, насколько она не хотела, чтобы Ллейн погиб… как, говоря по правде, и Дуротан.

Могучий орк покачал головой.

– Я видел, как ты привела мелкозубых к нашему лагерю, – сказал он, подходя ближе, и все еще осторожно удерживая Кадгара. – Они видели то, что строится, но только ты знаешь, каковы замыслы Гул’дана относительно моего народа. – Он впился в Гарону взглядом и говорил так, словно слова разрывали ему грудь. – Ты предостерегла нас, Гарона. Сказала нам, что он опасен и темен. В конечном счете, я присоединился к Орде лишь потому, что у меня не осталось другого выбора.

Гарона знала об этом. Для себя Дуротан мог выбрать смерть, но свободы выбора у него не было. Он был вождем, и старался наилучшим образом позаботиться о своем клане.

– Эта магия – смерть, – продолжил он. – Смерть для всего живого. Ее надо остановить.

Значит, он видел. Он понял. Их взгляды на мгновение встретились, а затем Дуротан кивнул.

– Скажи ему. Черная скала. Когда солнце будет в зените.

– Скажу, – пообещала Гарона.

Вождь снова кивнул – похоже, не осознавая, что разрушил все представления бывшей рабыни о том, что ждало ее впереди. Если Гул’дан падет…

Она бросилась вперед.

– Вождь! Если я вернусь, ты примешь меня в свой клан?

Дуротан взглянул на ее шею и руки. Шею и руки, свободные от цепей.

– Тебе безопасней оставаться здесь. С ними.

Конечно, она знала, что он прав. Надежда умерла, и Гарона ответила молчаливым кивком. Вождь задумчиво взглянул на мальчишку, которому все еще зажимал рот. Маг, замерев неподвижно, глядел вверх, на орка, почти не моргая. Дуротан отпустил его. Кадгар не попытался ни бежать, ни произнести заклинание. Дуротан очень мягко ткнул его кулаком в грудь – товарищеский жест. А затем, прижав ладонь к собственной груди в знак уважения и признательности Гароне, рабыне-полукровке, он вновь ступил в пятнистую тень листьев и растворился среди деревьев.

Ворон парил над землей. Его нечеловечески острые глаза впитывали развернувшиеся внизу сцены, заставляя сердце птицы разрываться от горя. Однако даже те, чье зрение было слабее, не могли не заметить картины разрушения: оно было грубым, избыточным и повсеместным. Среди здоровой листвяной зелени выделялись голые участки – серо-черные, дымящиеся и обугленные. Один, и другой, и третий…

Медив рухнул на пол у источника. Ему едва хватило сил, чтобы погрузить руку в целительные магические глубины. Через пальцы в тело вливалась энергия, но медленней и неохотней, чем бывало в прошлом. Он опустошал себя целиком, и с каждым разом восстановление давалось все с большим трудом, и было менее полным. Но он должен был делать это. В этом заключались его обязанности.

Мороуз опустился на колени рядом с магом – спокойный, уравновешенный, вечный. Кастелян жил в Каражане уже много, очень много лет. Дольше, чем Медив. Дольше, чем предыдущий Страж и тот, что был до него. В каком-то смысле он был такой же частью Каражана, как конюшни замка, или его кухня, или даже его магический источник.

Тихо и печально старший маг спросил:

– Все так, как ты опасался?

Медив сжал губы и кивнул.

– Скверна. Она повсюду, – ответил он слабым, надтреснутым голосом, все еще держа руку в источнике.

– Тогда тебе нельзя снова уходить, – констатировал Мороуз.

– Сейчас помощь Стража им нужна более чем когда-либо, – возразил Медив.

Даже ему собственный голос показался невероятно усталым и слабым.

– Может, мальчик сможет помочь? – предложил его старый друг.

Мог ли он? Кадгар продемонстрировал храбрость и инициативу. Так что это возможно. Медив с трудом повернул голову, чтобы взглянуть на Мороуза – и остолбенел. Он смотрел поверх плеч кастеляна, вперив взгляд во что-то, что могло – или не могло – находиться там: призрачный черный силуэт, указывающий прямо на него.

– Прочь! – прошипел Медив.

Мороуз обернулся, но ничего не увидел.

Ллейн сидел на троне Штормграда и предавался отчаянию.

Потребовалось это – вторжение звероподобных тварей, намеренных захватить весь мир, – чтобы дипломаты, хмуро выстроившиеся перед ним, вообще согласились на встречу. И теперь, когда они, наконец, собрались, никто не желал слушать других.

Тария часто говорила, что у ее мужа холодная голова – хотя в прошлом голова Ллейна не была такой уж холодной. Но сейчас казалось, что он единственный сохраняет хотя бы видимость спокойствия, пока остальные ссорились, возмущались и наносили друг другу удары ниже пояса.

Сейчас слово взял представитель Кул-Тираса. Его люди недавно познали ярость орков, и он не собирался спускать это Ллейну с рук – хотя сам, похоже, забыл, что Элвиннский лес пострадал одним из первых.

– Штормград, великий и могучий – вы всегда ставили себя выше всех нас. Вы знали, что нас ждет, и все же мы сражались и гибли в одиночестве. Где была твоя армия, когда горели наши корабли?

– Моя армия теряет по полку в день, – ответил Ллейн.

Голос короля звучал напряженно, хотя он пытался сохранять спокойствие.

– Штормград, Кул-Тирас, Лордерон, Кель’Талас. Дворфы, люди и эльфы. Все мы сейчас в опасности – и все мы теряем драгоценное время, споря друг с другом. Нам нужно сплотиться!

Представитель Лордерона состроил гримасу.

– Что нам нужно, – отрезал он, – так это больше оружия! Кузни дворфов должны работать больше!

Развернувшись, он выжидающе уставился на короля Магни, словно дворф должен был, не сходя с места, родить груду мечей и боевых топоров.

Магни потерял дар речи. А когда наконец совладал с собой, то, задыхаясь, выпалил:

– Вы обращаетесь с нами не лучше, чем с собаками! Вы отказываетесь защищать нас тем самым оружием, что мы для вас производим! Не будет больше никаких поставок!

Ллейн вскочил на ноги и воскликнул:

– Хватит!

Крик обычно спокойного короля заставил собрание замолчать – по крайней мере, на время. Все обернулись к нему.

– Все вы в прошлом обращались к Штормграду, прося либо войск, либо справедливого суда… Если мы не объединимся для борьбы с этим противником, то сгинем. Штормграду нужны солдаты, оружие, лошади…

– Ха! Нам надо позаботиться о собственных королевствах! – выкрикнул Магни.

– Деритесь сами на вашей войне! – поддержал его представитель Лордерона.

Двери зала распахнулись, и в комнату ворвался Лотар. Варис отставал от него на шаг. Представители королевств развернулись, чтобы узнать, кто осмелился их прервать. Оба мужчины вспотели и были заляпаны грязью, а в голубых глазах Лотара застыло дикое, но решительное выражение, так хорошо знакомое Ллейну. Какие бы вести не принесли вошедшие, вести были дурными.

– Орки строят портал, – прямо с места выпалил Лотар, – через который планируют провести армию. Если мы не остановим их сейчас, другой возможности, скорее всего, не представится.

Двое старых друзей встретились взглядами. Между ними повис невысказанный вопрос, но представитель эльфов не замедлил его озвучить:

– Где он? – резко спросил эльф.

Его мелодичный голос стал пронзительным от гнева – и, вероятно, страха. Крутанувшись на месте так, что полы одеяния взметнулись, он снова развернулся к Ллейну. – Где защитник Азерота?

– Да! – пискнул и посланник Кул-Тираса. – Где Страж?

Тария, подавшись ближе, шепнула мужу на ухо:

– Где Медив?

Ллейн сжал зубы и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться перед обращением к собранию.

– Я предлагаю объявить перерыв…

– Прерывайся, сколько тебе угодно, – перебил его посол Лордерона. Он и его товарищи встали. – Мы уходим.

Сквозь группу уходящих представителей Лордерона протолкался курьер и протянул Варису послание. Быстро пробежав глазами по строчкам, тот подошел к Лотару.

– Командующий, – негромко сказал он, – остатки Четвертого отступают из крепости Каменной Стражи.

– Остатки? – эхом повторил Лотар. Его лицо под слоем пота и грязи побледнело.

Поколебавшись, Варис добавил:

– Каллан среди раненых.

Ллейн услышал это и, несмотря на назревающую катастрофу, не стал мешкать.

– Бери грифона. Лети.

Лотар отдернул холщовый полог импровизированной госпитальной палатки и направился прямиком к лежащей на кровати одинокой фигуре. Глаза его мальчика были закрыты, но, как будто ощутив присутствие отца, Каллан развернулся и ухитрился приподняться на локте.

Его мальчик. Его и Келли.

Во имя Света! Мальчишка был так похож на мать, что сердце Лотара сжималось при каждом взгляде на него. Мягкие песочно-каштановые волосы, орехово-карие глаза. Глядя на него, лежащего на койке, Лотар вспомнил свою последнюю встречу с женой. Лицо его любимой было молочно-белым, под глазами глубокими тенями залегла боль. Она была такой хрупкой, его малышка Келли. Слишком хрупкой.

Лотар не заметил на тонком теле сына никаких повязок, – не было белого с расплывающимися красными пятнами, но все равно вспоминался день, когда красного оказалось много, слишком много. Каллан отделался лишь порезом на лбу. Выглядело не слишком паршиво, и все же Лотар сжал голову сына руками и повернул туда и обратно, чтобы удостовериться. Ореховые глаза Каллана – глаза его матери – почти робко смотрели на отца.

– Папа, – сказал юноша, – я в порядке. Все в порядке.

Лотар выдавил улыбку. В этих глазах не было ничего от него – лишь она одна.

– Ты заставил меня понервничать, – признал командующий.

Воцарилась неловкая тишина. Лотар попробовал сгладить все шуткой:

– Тебе следовало стать пекарем, как я того и хотел.

– Слишком опасно, – парировал Каллан. – Все эти ожоги от печей…

Лотар обнаружил, что ухмыляется. Еще малышом Каллан заявил, что желает стать солдатом. Лотар ответил тогда: «А не хочешь вместо этого стать пекарем? Подумай, сколько ты сможешь съесть пирогов!» Каллан некоторое время обдумывал его предложение, склонив голову набок – жест, настолько напомнивший Лотару Келли, что сердце сразу налилось свинцом. Затем ребенок ответил: «Ну, куча людей будет рада печь пироги для солдат, потому что они такие храбрые». А когда Лотар шутливо пожаловался, что ему никто не печет пирогов, Каллан предложил отцу самому стать пекарем.

Воин был удивлен и тронут тем, что Каллан помнит это случай. Он взъерошил сыну волосы – неуверенно, потому что делал это нечасто – и огляделся. Он был так сосредоточен на сыне, что не сразу сообразил – в палатке, кроме Каллана, нет других раненых. По спине пробежал холодок.

– Где остальные из вашего отряда?

Каллан покачал головой.

– Но они не могли все погибнуть!

– Большинство они забрали живыми, – ответил Каллан. – Они… люди говорят, что они нас едят…

– Нагоняют панику, – буркнул Лотар, хотя реальность, ожидавшая пленников, была, возможно, еще хуже.

Каллан чуть вздрогнул, услышав в голосе отца жесткие нотки, и Лотар постарался смягчить тон:

– Такие же байки ходят о любом противнике в любой войне. Не волнуйся, сын. Мы их вернем.

Юноша тут же сел прямо, как будто готов был прямо сейчас сорваться с места. Лотар положил руку ему на грудь.

– Не будь таким торопыжкой.

Он разгладил смятую форму Каллана, как делал, когда тот был совсем маленьким, и мягко добавил:

– Ты все, что у меня есть.

Каллан какое-то время терпел, но потом сжал отцовскую руку жестом благодарности и в то же время отказа. Лотар убрал ладонь.

Лицо юноши в эту секунду казалось до странности взрослым: лицо того, кто успел повидать слишком много.

– Папа. Я справлюсь. Я солдат.

Лотар подумал о той необузданной ярости, что орки проявили во время нападения. Он представил, как его деликатный, немного робкий сынишка сражается за свою жизнь с этими чудищами-переростками, потрясающе сильными и невероятно быстрыми для своих размеров.

«Скажи ему, – подумал он. – Скажи, что он храбр – возможно, храбрее, чем был ты в его лета».

«Скажи, что ты любишь его и гордишься им».

«Скажи… что это была не его вина».

Лотар лишь кивнул и развернулся к выходу.

12

– Гарона, опусти капюшон и езжай между нами, – негромко сказал Карос.

Голова у него была замотана бинтами, а лицо покрыто синяками, но, учитывая, что его избил до потери сознания вождь орков, он еще оставался в отличной форме.

Гарона слышала стук копыт за спиной и скрип тележных колес. Здесь, на окраинах Элвинна, они больше не были одни на дороге. Гарона не боялась кучки фермеров, но стычка никакой пользы бы не принесла. Женщина повиновалась и продолжала наблюдать. Все больше и больше людей присоединялось к ним – поначалу они стекались небольшими ручейками, сливавшимися в поток, потом поток разросся до размеров реки, и наконец, уже у ворот замка, река превратилась в океан.

Здесь столпились сотни беженцев. В их широко распахнутых глазах застыл испуг. Гарона хорошо запомнила это выражение – ведь она не раз видела его у узников, запертых в бесчисленных клетках. Она заметила и одного из невысоких существ с бочковидным торсом, известных как «дворфы». Дворф тянул за узду перепуганного пони, тащившего небольшой фургон. Внутри сидели женщина-дворф и двое маленьких детишек. Вцепившись друг в друга, они тревожно оглядывались на кипящий вокруг человеческий прилив.

Один из задерганных стражников вскинул руку в кольчужной перчатке, преграждая путь дворфам.

– Они пройдут первыми! – прокричал он. Дворф возмущенно нахмурился.

– Я работаю в королевской оружейной, человек! – рявкнул он.

– Найди себе пещеру и спрячься в ней, дворф! – прокричал кто-то, оставшийся незаметным в толпе.

Другие начали раскачивать фургон. Одна из девочек закричала от страха и позвала отца. Если у дворфа и было терпение, то оно явно лопнуло еще давным-давно – недолго думая, коротышка сунул руку в телегу и вытащил оттуда молот такого размера, что Гарона поразилась тому, как этот недоросток вообще способен его удержать.

– Я вам башку прошибу, вы, вонючие…

– Это неприемлемо, – проворчал Карос.

Вслух он прокричал:

– Сержант! Организуйте здесь очередь! Мы установим порядок или запрем ворота, пока не будет установлен порядок!

Обернувшись к людям, раскачивающим повозку, он добавил:

– Каз кует оружие, чтобы защитить всех нас. Больше я не желаю слышать ни слова.

Изрядно раскрасневшийся дворф благодарно кивнул, и его пропустили в ворота. Карос и Гарона двинулись было за ним, но Кадгар схватил женщину за руку.

– Мне надо собрать свои материалы. Расскажи королю о том, что случилось. Я присоединюсь к вам, как только смогу.

– Он не просил бы о встрече, если бы считал, что справится с Гул’даном в одиночку, – констатировал Ллейн.

Король сидел на троне. По сторонам от него выстроились Лотар и несколько других, незнакомых Гароне советников. Королева восседала на собственном троне рядом с супругом и смотрела на женщину орков сверху вниз с благожелательной улыбкой.

– Скверна, должно быть, действительно напугала его.

– Дуротан ничего не боится, – негодующе возразила Гарона.

Ллейн оглянулся на Лотара и поднял бровь, молча приглашая друга присоединиться к обсуждению.

– И место, и внезапность этой встречи… похоже на ловушку, Ваше Величество.

– Это не ловушка, – возмутилась Гарона, сердито покосившись на воина.

– Но может ею быть.

Женщина орков наградила его яростным взглядом. Ее ноздри раздувались – ведь тут подразумевалось оскорбление, направленное как против Дуротана, так и против нее. Лотар не дрогнул и ответил ей пристальным взглядом голубых глаз.

– Не ловушка!

– А что ты думаешь? – спросил Лотар, обращаясь к другу.

– Возможность слишком хороша, чтобы ее упустить, – ответил Ллейн. – Думаю, у нас нет выбора. Мы должны помешать оркам открыть портал. Это факт. Но нам понадобится помощь.

– А если он лжет? – не унимался Лотар.

– Орки не лгут, – буркнула Гарона, снова свирепо взглянув на него.

– Но все же?

– В этом нет чести! – объявила Гарона, словно ее слова все объясняли.

– А в предательстве своих людей есть эта самая «честь»? – вызывающе поинтересовался командующий.

Женщина орков вновь обернулась к нему, оказавшись под прицелом этих странных глаз. Она достаточно изучила язык человеков, чтобы общаться на нем, но тонкости ей пока не давались. Как объяснить им, кто такой Дуротан? На мгновение она замолчала, тщательно подбирая слова. И, наконец, произнесла:

– Дуротан защищает свой клан. Его враг – Скверна. А предатель – Гул’дан.

Но Лотар продолжал смотреть на нее, словно пытался взглядом проникнуть ей в душу. Гарона не привыкла к такому пристальному вниманию. Большинство орков ее вообще не замечали, словно рабыни и не было рядом. А если и нисходили до нее, то лишь для того, чтобы посмеяться или плюнуть – или хуже того. Она не солгала Кадгару и Лотару, когда сказала, что у нее очень сильные кости. Гарона вскинула подбородок, не отводя глаза.

Тут раздался голос Тарии. Похоже, у королевы было что-то на уме.

– Этот орк, Дуротан… откуда ты его знаешь?

– Он освободил меня… и он любим своим кланом. Он ставит их нужды прежде всего. Всегда. Он – сильный вождь.

– Сильные вожди должны заслужить доверие своих кланов.

Тария пристально смотрела на нее, как прежде Лотар – но в глазах королевы светилось сочувствие, от которого Гарона неловко затопталась на месте. Потом Тария, казалось, приняла решение. Опустив руку к узкой талии, она ловко отцепила от пояса небольшой кинжал.

– Если мы хотим, чтобы ты присоединилась к нам, то должны заслужить твое доверие.

Она протянула кинжал Гароне.

– Это чтобы ты могла защитить себя.

– Этим?

– Да.

Гарона уставилась на подарок. Он подходил не ей, а Тарии – красивый, изящный клинок, совсем непохожий на тяжелые орочьи кинжалы. Его рукоять была украшена драгоценными камнями. Тария кивнула, и Гарона вытащила ее дар из искусно отделанных кожаных ножен, чтобы взглянуть на клинок. Тут ей пришлось изменить первоначальное мнение. Для такой изящной вещицы кинжал был сделан необычайно мастерски.

Она могла бы убить Тарию, Лотара и, возможно, даже короля до того, как ее смогут остановить. Нежная улыбка Тарии стала шире.

«Она знает, о чем я думаю, – поняла Гарона. – И она знает, что ей ничто не грозит».

Доброта. И, что еще важнее – доверие. Внезапно в глазах у Гароны защипало. Она не могла говорить – лишь молча прицепила изысканное оружие на собственную талию.

– Найдите Стража, – решительно кивнул Ллейн. – Он нам понадобится.

Кадгар использовал время, проведенное в поездке, чтобы успокоиться. Он начал думать, что Страж окончательно спятил, однако попытка Медива заставить юношу бросить исследования лишь больше разожгла решимость Кадгара продолжать. Такая сильная реакция, несомненно, что-то да означала.

Он ждал у Крепости Штормграда окончания собрания. Собрания, в котором он должен был участвовать – но, как обычно, его не пригласили. На первый взгляд здесь царил такой же беспорядок, как у ворот, однако, присмотревшись, Кадгар заметил признаки организации. Люди двигались целенаправленно и целеустремленно, а то тут, то там он слышал обрывки армейского жаргона. Медленно закипая, юный маг расхаживал взад и вперед, пока не увидел выходящую из здания Гарону. За ней шагал сурового вида стражник. Женщина вновь опустила капюшон, спрятав прекрасное лицо в тени. Кадгар оглянулся, ожидая увидеть Лотара, но командующий все еще был внутри. Однако и Гарона могла сильно помочь волшебнику.

– Ах, вот ты где! – он бросился к ней. – Расскажи, что ты знаешь о магии шамана?

Гарона завертела головой. Ее поза выдавала напряжение – женщина готова была и сейчас ринуться в бой, если понадобится.

– Что они делают?

– Готовятся к войне, – рассеянно ответил Кадгар, пытаясь добиться от нее ответа. – Гарона, мне нужна твоя помощь. Я обнаружил…

Женщина заулыбалась, а потом разразилась смехом. Кадгар покраснел до мочек ушей.

– Что? Что тут такого смешного?

Гарона попыталась взять себя в руки, но в глазах ее так и плясало веселье.

– Как можно быть не готовым к войне?

– Кое-кто из нас готов, – огрызнулся Кадгар.

– О да, – согласилась женщина орков, все еще ухмыляясь. – Ты… и Лотар. Мужчина и мальчишка. Орда трепещет.

Кадгар мгновенно ощетинился – ему вовсе не понравилось, что его назвали «мальчишкой» – и, не сдержавшись, выпалил:

– Двое мужчин – и множество других. Сунув руку в складки плаща, он вытащил единственный предмет, переживший необъяснимый приступ ярости Медива, – одинокий набросок.

– Вот. Погляди, – сказал он, протягивая листок Гароне. – Ты не слышала о человеке по имени Алоди?

– Это ты нарисовал? – поинтересовалась Гарона, критически глядя на набросок.

Кадгар подавил улыбку.

– Да, но… ты держишь это неправильно, – тепло сказал он, внутренне умиляясь ее невинности. – Позволь мне…

Слова встали комом у него в горле. Кадгар обвел рисунок горизонтально, однако женщина держала его вертикально. Орки, которые на его изображении выходили из Великих Врат, теперь уже не бежали по земле. Они как будто выбирались из гигантской дыры.

И их ожидала, маня рукой, некая фигура со скрытым капюшоном лицом.

– Ты нарисовал наш приход в Черные Топи. Откуда ты знаешь, как это выглядело?

Он ничего не ответил. Жар смущения уже схлынул. Юный маг ощутил холод, жуткий холод. И он понял, что должен отнести рисунок Лотару. Сейчас же.