Неожиданный роман Стил Даниэла
— А в чем дело? — спросила она. — Я подумала, что мне неплохо было бы отдохнуть.
— Это отвратительно! — выкрикнула Меган. — А о папе ты подумала?
— При чем тут папа? — вмешался Питер. — Его нет, понимаешь? Папа умер, но мама-то жива! Она вовсе не обязана постоянно торчать дома и заботиться о нас до скончания века.
— Почему бы нет? — запальчиво возразила Меган.
То, что сказал Питер, ей очень не понравилось. Нет, она, безусловно, не думала, что мать должна заботиться о них, словно о малых детях, пока они не состарятся.
Напротив, она считала себя уже достаточно взрослой и была не прочь освободиться от любой опеки. Но ее матери вовсе незачем встречаться с мужчинами. Это обсуждению не подлежит. Незачем — и все!
— Маме не нужно куда-то ходить и с кем-то встречаться — ей хорошо и дома, — заявила она. — В конце концов, у нее есть мы, зачем ей кто-то еще?
— В том-то и дело, что у мамы есть только мы, — твердо сказал Питер. — А я считаю, что мама имеет право на большее. Раньше у нее был папа, а теперь…
— Это совсем другое, — упрямо перебила Меган.
— Нет, не другое! — с горячностью возразил Питер. — Ты просто не понимаешь. Или ты и вправду считаешь, что мы такое уж замечательное сокровище, что мама должна всю жизнь посвятить нам?
Лиз не вмешивалась в их спор, однако это столкновение мнений весьма ее заинтересовало. Меган продолжала считать, что мать никогда больше не должна ходить на свидания. Питер же держался мнения, что в жизни Лиз должно быть что-то еще, кроме работы и домашних забот. Он почти слово в слово повторял то, что говорил ей Дик. Лиз мимолетно задумалась, когда же это доктор Вебстер успел обратить ее мальчика в свою веру. Но Меган сама мысль о том, что в жизни матери может появиться мужчина, который не является отцом ее детей, казалась отвратительной и пугающей.
— Хотела бы я знать, что сказал бы папа, если бы узнал обо всем этом! — бросила на чашу весов свой самый главный аргумент Меган. — Каково бы ему было узнать, что ты встречаешься с другим мужчиной?!
— Я думаю, — просто ответил Питер, — он бы сказал:
«Давно пора!» — В конце концов, прошло уже больше девяти месяцев. У мамы есть полное право подумать о своей личной жизни. Когда в прошлом году у Энди Мартина умерла мать, его отец женился во второй раз меньше чем через пять месяцев. А мама даже ни разу ни на кого не посмотрела за все то время, что папы нет с нами.
Против этого Меган нечего было возразить, однако ее беспокойство отнюдь не улеглось. Напротив, казалось, разозлилась еще больше.
— Уж не собираешься ли ты замуж за этого… доктора? — спросила она едко.
— Нет, Меган, — спокойно ответила Лиз. — Я вообще ни за кого не собираюсь замуж. Я хочу только съесть пиццу и посмотреть фильм. И, что бы ты ни говорила, в этом нет ничего плохого или бесчестного по отношению к папе.
На этом разговор практически закончился, хотя каждый остался при своем мнении. Поднимаясь к себе, Лиз думала о том, какую сильную реакцию у ее детей вызвал самый обычный и естественный поступок. Безусловно, в ее решении пойти на «свидание» к Дику Меган усмотрела прямую угрозу стабильности своего существования в рамках семьи. Лиз отлично ее понимала. Но, быть может, она и сама не так уж права, как ей казалось? Быть может, ей не стоит спешить и встречаться с мужчинами? Но, с другой стороны, она вовсе не «встречалась с мужчинами» — она просто шла в кино со своим новым другом. И замуж за Дика она тоже не собиралась, так что упреки и обвинения Меган не имели под собой никаких оснований. Лиз просто не представляла, как после стольких лет счастливого брака с Джеком она вообще сможет выйти замуж еще раз. Джек был для нее идеальным мужем, своего рода эталоном мужчины, до которого все остальные представители противоположного пола просто не дотягивали при всех своих бесспорных достоинствах. Нет, ее поход в кино — это не интрижка, а просто вечер отдыха, который она давно заслужила, — решила Лиз, ложась в постель.
Она считала, что тема закрыта, но Меган по-прежнему пребывала на тропе войны. Когда на следующий день вечером — ровно в семь, как он и обещал, — Дик заехал за Лиз, Меган наградила его откровенно враждебным взглядом и, не здороваясь, ушла к себе, нарочно громко топая по ступеням лестницы. Ее поведение было столь откровенно вызывающим, что Лиз посчитала нужным извиниться за дочь. Впрочем, грубость Меган в полной мере компенсировал Дику Джеми. Он выбежал ему навстречу, сияя счастливой улыбкой. Он был ужасно рад видеть «доктора, который боится уколов», и Дик улыбнулся в ответ и пожал Джеми руку, как большому.
— Как тебе понравилась вчерашняя вечеринка? — спросил он у мальчика.
— Очень понравилась, — серьезно сказал Джеми. — Правда, я съел слишком много хот-догов, и потом у меня немножко болел живот. Совсем немножко, — поспешил уточнить он, заметив, как насторожилась Лиз. — Но до этого все было просто замечательно!
— Совершенно с тобой согласен, — кивнул Дик и нахмурился, притворяясь обеспокоенным. — Послушай, Джеми, ты не знаешь, в этом доме мне точно не будут делать уколов? — спросил он страшным шепотом, и Джеми звонко рассмеялся, по достоинству оценив шутку.
Потом Дик спросил, летал ли Джеми когда-нибудь на воздушном змее, и мальчик снова хихикнул, решив, что это тоже что-то вроде шутки. Но Дик вполне серьезно объяснил ему, что существует такой вид спорта.
— Только, — сказал он, — нужен очень большой змей.
Такой, чтобы мог поднять одного взрослого мужчину и маленького мальчика примерно твоего размера. И, знаешь, у меня случайно есть такой… Это довольно старый змей коробчатой конструкции, но летает он вполне прилично. Когда-то давно я сделал его своими руками, и если хочешь, мы как-нибудь вытащим его на пляж и полетаем вместе. Договорились?
— Мне бы очень хотелось попробовать, — с замиранием сердца признался Джеми. — Если только мама разрешит.
— Думаю, мама будет не против, — уверил его Дик. Особенно после того, как мы дадим и ей разок прокатиться.
Заслышав в гостиной звонкий смех Джеми, Рэчел и Энни тоже спустились в гостиную, чтобы поздороваться с Диком, но Меган так больше и не появилась. Запершись в своей комнате, она дулась на мать за ее «безответственное» поведение. Что касалось Питера, то за ним заехали друзья, и он ушел с ними, попросив передать Дику привет. Дик в свою очередь попросил Джеми передать брату самые наилучшие пожелания, и тот обещал, что сделает все как надо, когда Питер вернется.
— У тебя отличные дети! — с восхищением сказал Дик, когда они наконец сели в его комфортабельный «Мерседес». — Не представляю, как ты этого добилась!
— Очень просто, — ответила Лиз. — Достаточно только любить их побольше, и результат обязательно будет.
— Тебя послушать, так нет ничего проще! Но себя в этой роли я почему-то не представляю, — сказал Дик таким тоном, словно они обсуждали детали операции на сердце.
Когда бы он ни заговаривал о семейной жизни, она непременно выглядела чем-то мучительным, невероятно трудным и изначально обреченным на провал.
"Быть может, — подумала Лиз, — это потому, что у Дика никогда не было своих детей и родительские обязанности оставались для него тайной за семью печатями.
Дику просто не приходило в голову, что заботиться о ком-то может быть не только трудно, но и радостно".
— В какой роли? — уточнила Лиз.
— В роли мужа и отца. Если судить по твоим словам, это совсем просто и не требует никаких усилий, но я слишком хорошо знаю, что это не так. Нужно быть хорошим мужем и хорошим отцом. А это даже не профессия, это — искусство. Тут нужен свой особый талант. Уж во всяком случае, эта работенка намного сложнее медицины — в этом я уверен на все сто!
— Ну, не так все страшно, — улыбнулась Лиз. — Умение приходит, нужно только хотеть учиться. Дети сами научат тебя всему необходимому.
Но Дик только покачал головой:
— Ты прекрасно знаешь, что это не так. Большинство детей со временем выходят из-под контроля и в конце концов начинают накачиваться наркотиками или что-то в этом роде. Тебе очень повезло, что твои дети не такие. У тебя просто замечательные дочери и сыновья!
Лиз была очень рада, что он сказал «сыновья», включив таким образом Джеми в число нормальных детей. Впрочем, для нее он и был нормальным, разве что требовал внимания и заботы немного больше, чем остальные. Лиз приходилось только следить, чтобы он не поранился, не заблудился или не упал. В остальном же Джеми почти не уступал старшим и даже превосходил их в умении чувствовать малейшие нюансы обстановки.
— Странные у тебя представления о детях, — заметила Лиз. — Большинство из них отнюдь не бандиты и не хулиганы.
— Может быть, и не большинство, но очень и очень многие, — не согласился Дик. — А их матери — еще хуже, — добавил он неожиданно, и Лиз рассмеялась.
— Может, мне лучше вернуться домой, пока ты не узнал обо мне всю подноготную? Или ты все-таки рискнешь пойти со мной в кино? — спросила она.
— Ты прекрасно поняла, что я имел в виду, — продолжал настаивать Дик. — Вот скажи: у многих твоих подруг нормальные, крепкие семьи? Знаешь ли ты вообще случаи, когда брак между мужчиной и женщиной был бы по-настоящему удачным? Я не говорю — счастливым, просто удачным?
— О, кажется, я слышу речь не мальчика и не мужа, а закоренелого холостяка, — улыбнулась Лиз. — Что касается твоего вопроса, то мой брак с Джеком был и удачным, и счастливым. Мы прожили вместе много-много лет и были очень счастливы.
— Все равно большинство людей несчастны в браке.
Семейная жизнь не дает ничего, кроме разочарований, — упрямо сказал Дик, стараясь убедить ее.
— Нет, ты не прав, — не согласилась Лиз. — Я бы, во всяком случае, сформулировала иначе: большинство людей действительно не так счастливы, как были мы с Джеком, но некоторые все-таки счастливы! А есть, наверное, и еще счастливее!..
— Одна пара на миллион. Или даже меньше… вздохнул Дик, сворачивая на стоянку возле ресторана.
— Откуда у тебя такие взгляды на брак? — осторожно поинтересовалась Лиз, когда они сели за столик. — Неужели твоя семейная жизнь была столь ужасной?
— Кошмарной, Лиз, — честно ответил он. — Когда все наконец закончилось, мы ненавидели друг друга лютой ненавистью. После развода мы никогда больше не встречались. Если бы я позвонил ей, она бы, наверное, бросила трубку, да и я поступил бы так же. Вот до, чего довела нас семейная жизнь! И я не думаю, что наша история — исключение из правил. Скорее наоборот — мы были правилом; исключением были все, чьи отношения были лучше, чем у нас.
Он, похоже, искренне верил в свои слова, и Лиз пришлось напомнить себе: это вовсе не означает, что Дик прав.
— Все-таки мне кажется, что твоя история не типична, — сказала она спокойно. — Если бы все семьи были такими, как твоя, история человеческого рода давно бы прекратилась.
— Если бы все семьи были, как твоя, ты осталась бы без работы, — парировал Дик, и Лиз рассмеялась, хотя веселого в его словах было мало.
Потом они ели пиццу с грибами и оливками, пили кофе и разговаривали о множестве вещей — о юриспруденции, медицине, о том, как Дик жил в Нью-Йорке, когда был ординатором, и насколько ему там понравилось. Потом Лиз рассказала, как они с Джеком мечтали побывать в Европе; ей было интересно посмотреть Венецию, а Джек предпочитал юг Франции. Они составили специальный маршрут, который соединял две эти точки, пролегая через Швейцарские и Французские Альпы. Они коснулись еще множества тем и предметов, но Лиз все никак не могла забыть того, что говорил Дик о своем отношении к брак) и семейной жизни.
Очевидно, его предубеждение против этих институтов было достаточно сильным. Лиз не без горечи подумала о том, какого богатства он сам себя лишил. Она-то не променяла бы прожитых с Джеком девятнадцати лет на все сокровища мира. Без любимого мужа, без детей ее жизнь была бы пуста и бессмысленна — как, очевидно, была пуста жизнь Дика. У него была только его работа.
Конечно, он спасал людей, а не подтягивал брыли стареющим женам состоятельных бизнесменов, но все же Лиз казалось — это не может составлять единственное содержание человеческой жизни.
Но к этой теме они больше не возвращались. Вместо этого они заговорили о фильмах, и Лиз обнаружила, что и в этой области у Дика довольно оригинальные вкусы. Во всяком случае, выразиться она предпочла именно так. Ибо его пристрастия вообще нельзя было назвать вкусом. Он любил зарубежные, в особенности — французские фильмы, а также авангардное авторское кино, но большие коммерческие проекты вроде «Титаника» тоже не оставляли его равнодушным. Он смотрел детективы, боевики, триллеры, фантастику, исторические фильмы и фильмы о любви, а любимой его лентой были «Унесенные ветром» с Вивьен Ли и Кларком Гейблом в главных ролях. Лиз в свою очередь призналась, что ей нравились многие фильмы, которые она смотрела вместе с детьми, и даже старые диснеевские мультики, которые особенно любил Джеми.
Разговор о кино неожиданно напомнил Лиз о том, как редко она выезжала куда-то с детьми с тех пор, как погиб Джек. Лиз проводила с ними достаточно много времени дома, однако они уже давно не были в парке, где можно было поиграть в кегли или покататься на карусели. Она тут же пообещала себе, что в ближайшее время непременно вытащит их куда-нибудь, где можно развлечься.
Фильм, который они смотрели в тот день, еще больше укрепил Лиз в этом решении. Они действительно давно никуда не ездили всей семьей. Для начала стоит побывать в кино и посмотреть новый нашумевший боевик.
Когда поздно вечером Дик привез Лиз домой, она предложила ему зайти на чашечку кофе, но он отказался, сославшись на то, что завтра ему нужно рано вставать. Оказалось, ему необходимо было быть в больнице в шесть утра, и Лиз была глубоко тронута тем, что он потратил на нее столько времени. Дику оставалось спать часа четыре, и она поспешила извиниться перед ним за то, что задержала его допоздна. Она боялась, что утром Дик будет чувствовать себя разбитым, но он только улыбнулся и сказал:
— Я привык спать мало, к тому же дело того стоило.
Ты того стоила, — добавил он смущенно, и Лиз почувствовала, что польщена его словами, хотя они и удивили ее. Она прекрасно провела время и поблагодарила Дика за то, что он вытащил ее на прогулку. В свою очередь он пообещал позвонить ей, когда у него снова выдастся свободный вечер. Пожав Лиз на прощанье руку, он укатил.
Проводив его взглядом, Лиз вошла в дом. Питер и Меган еще не спали; они сидели в гостиной и смотрели видео. Когда мать появилась на пороге, они как по команде повернулись в ее сторону. Лиз поняла, что ей предстоит допрос с пристрастием.
— Вы целовались? — требовательно спросила Меган, и в ее голосе прозвучали гнев и отвращение.
— Конечно, нет, — ответила Лиз. — Ведь мы едва знакомы.
— Вчера ты утверждала, что он твой близкий друг, — парировала Меган.
— Брось, Мег. Воспитанные девушки никогда не целуются на первом свидании, — вмешался Питер, и Лиз рассмеялась.
— Мне очень жаль разочаровывать вас, но мы действительно просто друзья. Дик вообще не стремится к каким-то особым отношениям. Во всяком случае, не больше, чем я. Его интересует только его работа, а у меня есть вы. Так что тебе не о чем беспокоиться, Меган, — закончила она твердо.
— Хочешь, поспорим на десять долларов, что Дик поцелует тебя в следующий раз? — предложил Питер, ухмыляясь.
— Ну, это пари ты точно проиграешь, — спокойно сказала Лиз. — Кстати, с чего ты решил, что он вообще будет — этот следующий раз? Может, Дику не понравилось мое общество и он больше не станет звонить!
— Ну, в этом я сомневаюсь, — мрачно заметила Меган. Похоже, с некоторых пор Дик Вебстер олицетворял для нее все, чего она боялась в жизни.
— Благодарю за доверие, Меган, — холодно сказала Лиз. — Но на твоем месте я бы не стала зря тратить время и беспокоиться о том, что тебя не касается. Не знаю, как у тебя, а у меня на следующей неделе очень сложные слушания, к которым надо готовиться.
— Вот и хорошо. По крайней мере будешь сидеть дома, с нами, а не бегать по киношкам, — фыркнула Меган. — Тебе не нужны мужчины, мама!
— Покуда у меня есть ты? Ты ведь это хочешь сказать? — засмеялась Лиз, но ее смех прозвучал натянуто.
Ей было крайне неприятно, что дочь пытается решать подобные вопросы за нее. В глубине души она не могла не признать, что с Диком ей было хорошо. Лиз было интересно говорить с ним — ведь не все же обсуждать, кто и с кем встречается в классе Мег. Дик был незаурядным человеком, и Лиз хотелось узнать о нем побольше.
Если между ними и существовало что-то вроде влечения, то оно ни в коем случае не преобладало над интересом к личности собеседника, который, как надеялась Лиз, был обоюдным. Что касалось всего остального, то они ничего друг от друга не требовали, а просто проводили время вдвоем. Лиз нравилось общаться с Диком, нравилось ощущать себя женщиной, а не просто матерью или просто адвокатом. А Дик Вебстер очень хотел сделать ей приятное — это она поняла. Кроме того, ему, несомненно, было интересно слушать, что она говорит, и Лиз подумала, что как раз этого ей очень не хватало в последние месяцы.
Она отослала Питера и Меган спать и поднялась к себе. Джеми, натянув одеяло до подбородка, уже ждал ее в кровати. Он все еще довольно часто спал с ней, а Лиз было по-прежнему приятно ощущать рядом его живое тепло. Засыпая рядом с ребенком, Лиз снова задумалась: неужели Мег права и ей не нужен мужчина?
Сама она вовсе не была в этом убеждена — во всяком случае, не так твердо, как неделю назад. С того дня, когда она в последний раз занималась любовью с Джеком, прошло всего девять месяцев, но сейчас ей казалось, что с тех пор минула вечность. Какое-то время Лиз совершенно искренне полагала, что та часть ее жизни, в которой существовала такая вещь, как физическая близость с мужчиной, теперь навсегда осталась в прошлом.
Во всяком случае, до сих пор у нее не было никакого желания что-либо менять.
С этими мыслями она наконец заснула, не подозревая, что Дик Вебстер тоже думает о ней и о том, какой приятный вечер они провели вдвоем. Он пока не знал, что из этого выйдет. Одно было ему ясно: Лиз Сазерленд нравилась ему — нравилась, как ни одна женщина до нее.
Глава 9
Дик снова позвонил Лиз в конце недели и пригласил ее в театр. Перед посещением театра они поужинали, а вечером Дик зашел к ней, чтобы выпить бокал вина.
Они сидели на кухне и разговаривали о только что виденной постановке, о книгах. Лиз рассказывала Дику о трудном деле, которое она как раз вела. Обычная процедура развода осложнялась требованием одной из сторон назначить опеку над ребенком, который, как подозревала Лиз, на протяжении долгого время был объектом домашнего насилия. Как и предписывал ей долг, она сообщила о своих подозрениях в органы попечительства, и вскоре выяснилось, что она была права.
В результате Лиз расхотелось защищать клиента, который как раз и был виноват в жестоком обращении с ребенком. Она скорее бы выступила защитницей интересов ребенка, но отказаться от дела не могла. Единственное, на что она надеялась, это то, что судья усмотрит в возникшей ситуации конфликт интересов и даст ей официальный отвод.
— Зачем такие сложности? — спросил Дик. Ситуация казалась ему предельно простой. Он искренне не понимал, почему Лиз не может отказаться.
— Существует юридическая процедура, которой мы обязаны следовать, — вздохнула она. — Прошение об установлении опеки над ребенком направила противная сторона, а мне, как адвокату, положено оспаривать его правомочность. Но я не сделала этого. Более того, я сама сообщила в органы опеки, что, по моему мнению, иск является обоснованным. Это противоречит адвокатской этике. Поэтому я и надеюсь, что суд назначит моему клиенту другого адвоката, а мне поручит защиту интересов ребенка. Но он может не пойти на это, коль раньше я представляла интересы отца девочки… — Она вздохнула. — Словом, все очень непросто. Я не представляю себе, чем все это может закончиться. Однажды у меня уже было подобное дело, но там в жестоком обращении с ребенком были виноваты оба родителя.
В конце концов мальчик попал в больницу, но родители заявили, что малыша избил сосед, с которым у них уже давно были плохие отношения. Эта пара дала очень убедительные показания. Я оказалась практически бессильна, хотя истинная подоплека дела была ясна мне с самого начала. В действительности ребенка избивал отец. Не прошло и года, как мальчик снова оказался в больнице с тяжелейшей травмой головы. Мать тоже была далеко не ангелом, так что, в конце концов, правда все же выплыла наружу. Суд вынес постановление о лишении их обоих родительских прав, но на заседании мальчик стал просить оставить его с родителями. В такой ситуации самый справедливый судья не может сделать ровным счетом ничего. Единственное, что было в его власти, это отправить ребенка в сиротский приют сроком на пять месяцев. Он так и поступил. Теоретически этот срок предназначен для того, чтобы родители образумились, но практически никто не может предсказать, как они поведут себя после того, как испытательный срок закончится. Иногда — очень редко — удается доказать, что родители не собираются менять свое поведение, но это возможно только в многодетных семьях. Если представить суду доказательства того, что родители жестоко обращаются с другими детьми, их все-таки лишают родительских прав. Но в деле, о котором я рассказываю, мальчик был единственным ребенком в семье. Когда его отправили в приют, родителям просто не на ком было вымещать свою злобу, кроме как друг на друге. Со стороны, однако, могло показаться, что они взялись за ум, поэтому через пять месяцев другой судья со спокойной совестью вернул им сына. — Лиз еще раз тяжело вздохнула, и Дик внимательно посмотрел на нее.
— А что было потом? — мягко спросил он.
— Не знаю, — ответила она. — Я боялась, что отец в конце концов убьет мальчика, поэтому поначалу старалась следить за этой семьей. Потом они переехали в соседний округ, и я потеряла их след. Конечно, теоретически я могла бы их разыскать. К сожалению, моя работа не позволяет заниматься подобными вещами; в этом отношении она сродни оперативной травматологии, которой занимаешься ты. Клиенты приходят ко мне, когда им плохо, и исчезают, когда мне удается им помочь. А я не могу следить за ними дальше, потому что ко мне приходят другие клиенты. У каждого своя беда, каждый хочет, чтобы я ему помогла.
— У меня происходит примерно то же самое, — улыбнулся Дик. — Только мои клиенты возвращаются ко мне не по доброй воле. К тому же я заметил: те, кто когда-то получил серьезную травму и выжил, ведут себя предельно осторожно. Должно быть, у них, как у собак Павлова, вырабатывается рефлекс на боль. Давно известно: кто однажды побывал в серьезной автомобильной аварии, ездит особенно внимательно и никогда не превышает скорость. Я даже знаю несколько случаев, когда люди начинали бояться садиться за руль.
— Но разве тебе никогда не хотелось снова встретиться с человеком, которого ты вылечил? — удивилась Лиз.
— Не особенно, — честно ответил Дик. — И, наверное, это одна из немногих приятных сторон моей профессии. Во всяком случае, мне не приходится задумываться над проблемами, которые не имеют и не могут иметь ко мне никакого отношения. Согласись, что это намного проще.
Дик явно не принадлежал к людям, которые находят длительные отношения любого рода привлекательными. Но Лиз он по-прежнему нравился. И каждый раз, когда Дик говорил что-то подобное, она невольно жалела его — уж очень сильно отличались его взгляды, привычки, его система ценностей и приоритетов от ее жизненной философии. Лиз всегда предпочитала прочность, надежность, искренность, а такие отношения не могли не быть продолжительными. У нее были клиенты, которые поддерживали с ней связь годами, хотя со дня их развода помощь адвоката им не понадобилась ни разу. Впрочем, Лиз подозревала, что разница между ней и Диком заключается в характере или, если угодно, в стиле жизни, который у Дика был, конечно, совсем другим. И эта мелочь не могла помешать им стать друзьями. Ведь Дик тоже, несомненно, испытывал к ней симпатию!
Был уже почти час ночи, когда Дик наконец уехал.
Несмотря на позднее время, Лиз было жаль отпускать его, но им обоим нужно было рано вставать — у Лиз были запланированы очередные слушания в суде, а Дик заступал на дежурство в клинике.
На следующий день утром, когда вся семья сидела за столом и завтракала, Питер, хитро прищурившись, спросил у матери, приготовила ли она проигранные ею десять долларов.
— То есть не десять, а двадцать, — уточнил он. — Ведь ты проспорила дважды, не так ли?
— Нет, дорогой, на этот раз ты проиграл, так что мы квиты, — ответила с улыбкой Лиз.
— Ты хочешь сказать, что Дик тебя не поцеловал?
Даже не попытался? — Питер выглядел по-настоящему разочарованным, а Меган залилась краской гнева.
— Какой же ты все-таки гадкий, Питер! — воскликнула она. — Хотела бы я знать, на чьей ты стороне?!
— На маминой, конечно, — ответил Питер и снова повернулся к Лиз.
— А как ты поступишь, когда он тебя поцелует, — признаешься или промолчишь, чтобы получить десять баксов? — Ему так нравилось дразнить мать, что Лиз от души расхохоталась.
— По-моему, это просто оскорбительно, — заявила она. — Неужели ты действительно думаешь, что ради лишней десятки я способна лгать родному сыну? — С этими словами она со стуком поставила перед ним тарелку с оладьями и полила их медом.
— Я не знаю, ради чего ты это делаешь, но, по-моему, ты все-таки что-то скрываешь. — Питер хитро улыбнулся.
— Ничего я не скрываю! Я уже говорила тебе, что мы с твоим доктором просто друзья. Могу повторить это снова. С тех пор ничего не изменилось, если тебя это интересует.
— И правильно! Пусть так и будет! — неожиданно вмешалась Рэчел.
Лиз с интересом посмотрела на дочь. «Хотелось бы мне знать, — подумала она, — с каких пор у Рэчел появилось собственное мнение в этих вопросах».
— А почему, позволь тебя спросить? — осведомилась она.
— Потому… — Рэчел слегка покраснела. — Пит говорит, ты нравишься этому доктору, а Меган твердит — ты хочешь выйти за него замуж. Дик… Мистер Вебстер действительно интересный мужчина, но это вовсе не значит, что вы обязательно должны пожениться.
Похоже, поняла Лиз, Рэчел тоже выросла, а она и не заметила — как. Из троих девочек она была самой младшей; когда умер Джек, ей было одиннадцать. Скоро Рэчел должно было исполниться двенадцать, однако за прошедшие девять с небольшим месяцев она заметно повзрослела. Как, впрочем, и все, не исключая и самой Лиз.
— Позвольте мне сделать официальное заявление, — сказала Лиз, широко улыбаясь. — Специально для тех, кто любит совать нос в чужие дела. Да-да, Питер, это и тебя касается. Так вот: если мужчина и женщина вместе сходили в кино или в театр, это еще не значит, что они помолвлены!
— Да, — кивнула Энни, строго глянув на мать, — тебе еще нельзя ходить на свидания — слишком мало времени прошло!
— А когда, по-твоему, будет можно? — с интересом спросила Лиз.
— Никогда! — ответила Меган за младшую сестру.
— Вы все просто спятили! — сердито сказал Питер, вставая из-за стола. — Мама может делать что хочет.
Никто из нас не вправе ей запретить. Я уверен, папа был бы только рад этому. Если бы этот псих застрелил не его, а маму, отец бы, наверное, уже давно женился во второй раз. Во всяком случае, женщина у него бы уже была.
Это заявление показалось Лиз любопытным. Питер был прав: то, что случилось с Джеком, вполне могло произойти с ней. Лиз попыталась представить, как бы повел себя Джек на ее месте. Или нет, не так: как бы она отнеслась к тому, что Джек, оставшись один, стал бы встречаться с другой женщиной. Раньше Лиз никогда не задумывалась о подобных вопросах, но сейчас ей казалось, что это было вполне вероятно — Джек всегда любил жизнь и был не чужд плотских наслаждений.
В конце концов Лиз решила, что она бы только приветствовала это. Ей никогда не хотелось, чтобы Джек оплакивал ее до конца дней своих. Лиз всегда желала ему только счастья, и ей было бы очень больно, если бы Джек похоронил себя заживо.
Да, подвела итог Лиз, если бы в прошлое Рождество умерла она, Джек к лету уже наверняка бы начал встречаться с другими женщинами. И в этом не было ничего дурного или постыдного — в конце концов, жизнь есть жизнь. Так почему же она должна вести монашеский образ жизни?
И хотя Лиз вовсе не встречалась с мужчинами и не собиралась этого делать, она с облегчением вздохнула, думая о том, что Дик снова обещал позвонить ей сегодня. Во всяком случае, теперь совесть ее была спокойна, а на душе даже как будто стало немного светлее.
Дик Вебстер позвонил ей в офис после обеда и пригласил в кино в будущую пятницу. Лиз не возражала — она находила общество Дика приятным. К тому же начинала сказываться накопившаяся за несколько месяцев психическая и физическая усталость, а дома Лиз почти не удавалось отдохнуть. Но когда в пятницу вечером Дик заехал за ней, Джеми, открывший ему дверь, недолго думая ознакомил его с положением дел.
— Мои сестры считают, что ты не должен встречаться с мамой и водить ее в кино, — заявил он. — Но Питер говорит — в этом нет ничего плохого. Я с ним согласен.
В общем, получается так, что мальчикам ты нравишься, а девочкам — не очень, — несколько смягчил свои слова Джеми, и Дик серьезно кивнул.
— Я подумаю, как это исправить, — пообещал он.
Когда они уже ехали в небольшой французский ресторан в Саусалито, Дик рассказал Лиз об этом разговоре и спросил:
— Твоим девочкам действительно так не нравится, что мы встречаемся?
— А разве мы «встречаемся»? — беззаботно откликнулась Лиз. — Я думала, мы просто друзья!
— Ты действительно хочешь именно этого? — как можно мягче поинтересовался Дик. Они уже подъехали к ресторану, и Дик, остановив «Мерседес» на стоянке, повернулся к ней. Лицо его показалось Лиз взволнованным, словно он с нетерпением ждал, что она ответит.
— Я и сама не знаю, чего хочу, — ответила она честно. — Но мне нравится быть с тобой, проводить с тобой время. Так сложилось, и я пока не собираюсь ничего менять.
Дик и сам думал примерно так же. Однако в последнее время чувства, которые он испытывал к Лиз, стали много сложнее. Сначала он тоже хотел быть ей просто другом, но сейчас Дик жаждал чего-то большего — чего-то, что он пока не решался сформулировать.
Больше они об этом не говорили. Выбравшись из машины, они вошли в ресторан и до конца вечера старательно избегали серьезных тем.
Потом Дик отвез ее домой. Он поднялся вместе с Лиз на крыльцо, но вместо того чтобы позвонить в дверь, неожиданно привлек к себе и поцеловал. Лицо его осветилось такой нежностью, что Лиз даже не подумала о сопротивлении. Боже, ведь дверь каждую минуту может распахнуться! Что ж, тогда Питер выиграет свои десять долларов, только и всего. В первую секунду она, правда, слегка опешила, но потом справилась с растерянностью и ответила на его поцелуй.
Когда они наконец выпустили друг друга из объятий, лицо у Лиз стало грустным. Дик встревоженно спросил:
— Что с тобой, Лиз? Я не хотел тебя обидеть; но если ты…
— Все в порядке. То есть мне так кажется, — ответила она неуверенно. Целуя его, она на мгновение вспомнила о Джеке и почувствовала себя неверной женой, хотя и понимала, что это ужасно глупо. Она не искала общества мужчин, не домогалась их внимания. То, что произошло, произошло помимо ее воли и желания. Теперь она, конечно, должна была раз и навсегда разобраться со своими чувствами к Дику и к покойному мужу, чтобы не мучиться сознанием собственной вины.
— Просто я ничего подобного не ожидала, — объяснила она, отдышавшись.
— Ты не поверишь, но я тоже ничего подобного от себя не ожидал, — смущенно признался Дик Вебстер. — Это просто случилось, и все. Ты — удивительная женщина, Лиз!
— О нет! — Она улыбнулась, думая о том, как, должно быть, смешно они выглядят со стороны. Впрочем, в этом стоянии на темном крыльце были свои преимущества. Во-первых, они не видели лиц друг друга, а во-вторых, здесь их не могли слышать дети. Лиз и без того было неловко, а если бы дети узнали о том, что только что случилось, она бы и вовсе сгорела со стыда.
А Дик — словно для того, чтобы еще больше усилить то, что они сейчас испытывали, — поцеловал ее снова, и Лиз ответила ему с еще большим пылом.
— Боже, что мы делаем?! — задыхаясь, пробормотала она, когда Дик наконец выпустил ее.
— По-моему, мы целуемся, — ответил он просто. Но оба чувствовали, что за этим поцелуем в темноте стоит нечто большее, чем праздное любопытство или физическое влечение двух тел. Это было непреодолимо. Не только касание губ, но и единение душ. И в Лиз, и в Дике было множество черт и черточек, которые объединяли их, хотя в целом они были очень разными.
Дик предпочитал отношения непродолжительные и легкие, а в ее жизни главными ценностями были устойчивость и постоянство, солидность. Дети, карьера, крепкий брак — вот чем она дорожила. Те же Джин и Кэрол работали у нее много лет, потому что Лиз избегала перемен. В ее жизни не было ничего временного — Дик отлично это знал и все же готов был рискнуть. Он, правда, пока не мог бы ответить, будет ли Лиз для него чем-то временным, проходящим. Обычно его влекли женщины совсем иного склада — те, с которыми легко было сойтись и так же легко расстаться. Они не оставляли в его душе никакого следа.
— Знаешь, — сказал он негромко, — давай не будем форсировать события. И еще — не стоит много об этом думать, ладно? Пусть все идет своим чередом, а мы посмотрим, что из этого выйдет.
Лиз кивнула в ответ. Она не знала, что тут можно сказать, что ответить, а главное — она не знала, должно ли произойти что-то еще.
Когда Дик уехал, а Лиз вошла в дом, ее охватило острое чувство вины. Ей казалось — она изменила Джеку, предала его. Напрасно она твердила себе, что его нет, что он ушел и больше никогда не вернется. Если все так, тогда почему, целуя Дика, она испытывала столь сильную неловкость? Почему ей казалось, что она совершает что-то запретное? И почему, наконец, этот поцелуй казался ей одновременно и горьким и сладостным?
Воспоминания о том, что произошло между ними, смущали и тревожили ее. Лиз долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок и вздыхая. Она думала о Дике, о Джеке, о том, что она наделала, и о том, чем все это может закончиться. Что ожидает их всех в будущем?
Утром Лиз встала, чувствуя себя совершенно разбитой. Она сумела ненадолго забыться сном лишь перед самым рассветом. Теперь ей отчаянно хотелось спать.
Но бессонная ночь не прошла даром; Лиз почти решила, что ей не нужны лишние сложности и что самым разумным в ее отношениях с Диком было бы вернуться к обычной дружбе. Она, правда, не знала, было ли ее решение правильным. Но это было лучше, чем никакого решения. Лиз почувствовала себя много спокойнее.
Ее спокойствие, однако, было вдребезги разбито, когда в десять утра ей снова позвонил Дик.
— Я много думал о тебе, — сказал он, — и мне показалось, что я должен тебе позвонить.
— Зачем? — спросила она. — То есть я хотела спросить — почему ты так решил?
— Мне нужно узнать, что ты думаешь о… о том, что между нами было.
— Я жалею об этом, — честно сказала Лиз.
— Жалеешь? — переспросил Дик, но в его голосе почти не было удивления — только какое-то необъяснимое спокойствие и…. счастье. Лиз, во всяком случае, показалось, что так мог говорить только счастливый человек. — Я-то жалею только о том, что не поцеловал тебя в третий раз. Мне было очень приятно это делать..
— Именно этого я и боюсь, Дик, — объяснила она. — Мне тоже было приятно, но я еще не готова.
— Я тебя очень хорошо понимаю, — неожиданно согласился он. — Но ведь мы не станем торопиться. В конце концов, это не скачки. Никто не вынуждает нас как можно скорее прийти к чему-то. Я тоже за то, чтобы все развивалось естественным путем. Только я хотел, чтобы мы были… просто были, понимаешь? Были друг для друга..
— Я понимаю. — Лиз улыбнулась. Она была очень благодарна Дику за то, что он не торопит ее. Ей даже стало немного стыдно, что она так напугалась.
— Слушай, — продолжал тем временем Дик, — у меня появилась неплохая идея. Хочешь, я зайду к вам в субботу вечером и приготовлю роскошный ужин для тебя и детей? У меня как раз будет свободный вечер, а повар я отличный. Обычно хвалить самого себя не принято, но это я утверждаю с полной ответственностью. Да и тебе, наверное, будет спокойнее, если ты будешь знать, что мужчина, которого ты приглашаешь в гости, кое-что может. Ну так как?
Лиз знала, что должна сказать «нет», но ей было ясно, что она не может обидеть его отказом. Ну а если совсем честно, то она очень хотела его видеть.
— Приходи, — просто сказала она, решив, что не будет ничего страшного, если к ней придет друг в субботу вечером и приготовит ужин.
— Я еще хотел привезти с собой кое-какие продукты.
Скажи, что любят твои дети? Может быть, им нужно что-нибудь особенное? Мы могли бы это организовать.
— Ничего особенного им не нужно, они едят все — рыбу, ветчину, цыплят, бифштексы, пиццу, спагетти — что угодно. В отношении еды они достаточно неприхотливы.
— Насколько я помню, они не любят только овсянку, не так ли? — сказал Дик, и Лиз рассмеялась.
— Совершенно верно, — ответила она.
— Ладно, у меня есть одна идея — думаю, им понравится.
— Приходи, — повторила Лиз. — Джеми будет ужасно рад тебя видеть. — «А девочки — нет», — подумала она, но вслух ничего не сказала. Ей казалось, что визит Дика даст всем прекрасную возможность наладить нормальные отношения. Главное, дети увидят, что Дик ничем им не угрожает. Но действительно ли это так?
Не были ли Меган и ее сестры правы, когда разглядели опасность в том, что самой Лиз казалось естественным, не стоящим особого внимания?
От этих мыслей у нее стало муторно на душе. Лиз хотелось быть Дику другом, но вместе с тем она не могла не признать, что целовать его ей было приятно. «Так что же, — спрашивала она себя, — как будут дальше развиваться их отношения в этом направлении? Или, может, дело не пойдет дальше поцелуев на крыльце и без каких-либо усилий с ее стороны?» Главное, чего Лиз никак не могла взять в толк, это отчего она колеблется.
Ведь раз она решила, что все должно оставаться как прежде, значит, надо придерживаться избранной линии поведения если не ради детей, то хотя бы ради себя самой.
В субботу Дик приехал ровно в шесть и привез с собой три огромных пакета с продуктами.
— Будем готовить жареного цыпленка по-алабамски — с кукурузой и сладким картофелем, — объявил он, вываливая содержимое пакетов на стол в кухне. Он купил также несколько пачек самого дорогого шоколадного мороженого. — В качестве взятки твоим детям, — объяснил он, подмигивая.
Лиз быстренько убрала его в холодильник. Она хотела помочь ему готовить, но Дик ей не разрешил.
— Сядь и расслабься, — сказал он, усаживая Лиз в кресло и вручая ей бокал легкого белого вина. Сам он повязал поверх джинсов фартук Кэрол и принялся за работу.
Цыпленок у него получился превосходно. Даже девочки были приятно удивлены тем, как таяло во рту чуть-чуть пряное белое мясо. Только Меган воздержалась от похвалы, хотя Лиз заметила, что ее старшая дочь съела две порции и потянулась за третьей. В целом же непринужденную обстановку за столом обеспечивал Джеми, который весело болтал с Диком на протяжении всего ужина. Питер тоже шутил со своим бывшим доктором, а за мороженым к разговору присоединились и Рэчел с Энни. Речь шла о выборе колледжа для Питера, Дик дал несколько дельных советов. В колледже при университете Беркли учиться довольно интересно, считал он, но Стэнфорд и университет Лос-Анджелеса давали лучшую фундаментальную подготовку.
Они все еще спорили об этом, когда Лиз решила, что пора убирать посуду. Рэчел и Энни вызвались ей помочь, и только Меган ушла к себе, даже не поблагодарив Дика за ужин. Этот демарш серьезно разозлил Лиз, но Дик сделал вид, будто ничего особенного не произошло. Несколько позднее он сказал Лиз, чтобы она не давила на дочь.
— Она еще привыкнет ко мне, Лиз. Дай ей время, и все будет нормально.
Он часто повторял подобные вещи, и они уже начинали слегка нервировать Лиз. Почему это она должна давать Меган время? Уж не хочет ли Дик сказать, что девочке просто необходимо привыкнуть к нему, поскольку в обозримом будущем он не собирается никуда исчезать? Почему он вообще решает за нее и за остальных?
Но Дик не собирался ничего решать за нее. Вечером, когда дети ушли спать, он снова поцеловал ее, и Лиз ответила на поцелуй, хотя делать это в доме ей было еще более неловко. Теперь она чувствовала себя самой настоящей осквернительницей семейного очага.
Кроме того, ее беспокоило и другое обстоятельство.
Поцелуи Дика как-то уж очень быстро стали для нее желанными. Лиз начинало казаться, что их отношения понемногу приобретают черты настоящего романа.
И это пугало ее, поскольку Лиз до сих пор не чувствовала себя абсолютно свободной в том, что она делала или собиралась сделать. Правда, Джек погиб уже много месяцев назад, и Лиз знала, что даже с формальной точки зрения она имеет право снять траур и заняться собой.
Но это была только одна сторона медали. Главная же трудность заключалась в том, что дети — особенно девочки — пока не признавали за ней права на личную жизнь. Меган только и ждала повода, чтобы ринуться в бой; Рэчел и Энни пока колебались, но в целом готовы были поддержать старшую сестру, а сыновья — как и полагалось мужчинам — просто еще не прочувствовали ситуацию до конца. Джеми вообще был слишком мал, но и у него бывали прозрения, от которых Лиз становилось не по себе. Предсказать же, как поведет себя Питер, когда поймет, что его мама собирается предать память отца и выйти замуж за другого человека, Лиз и вовсе не бралась.
«Стоп, — сказала она себе. — Кажется, здесь кто-то собрался за кого-то замуж? Нет уж, голубушка, прежде чем думать о новом замужестве, разберись-ка ты сначала с собой!»
В самом деле, прежде чем решаться на подобный шаг, она должна была раз и навсегда определить для себя, в какой мере чувство к Дику Вебстеру бросает вызов ее верности Джеку. Стоит ли он ее чувств, коль скоро — по его собственному признанию — ее новый знакомый был больше склонен к мимолетным связям, чем к серьезным, длительным отношениям.
Эти мысли не оставляли ее до середины октября.
Лиз даже испытала облегчение, когда в один из уикендов они с Питером все-таки отправились в поездку по колледжам Западного побережья. Все это время Дик звонил ей чуть не каждый день и даже каким-то образом разыскал ее в отеле в Лос-Анджелесе, где они с Питером остановились на одну ночь. Услышав его голос, Лиз ужасно удивилась, однако звонок Дика был ей приятен. Кладя трубку на рычаги, она улыбалась задумчиво и чуть-чуть мечтательно.
Питер видел ее улыбку, но ничего не сказал. В последнее время он вообще старался не делать и не говорить ничего, что могло бы омрачить хрупкие и не до конца определенные отношения его матери и Дика Вебстера. Дик ему искренне нравился. Желая, чтобы их роман продолжался, Питер заботился главным образом о матери, которая, как он понял из того немногого, что она говорила, никак не могла решиться ни на что конкретное.
По возвращении из этой поездки Лиз увиделась с Диком только через несколько дней, да и то ненадолго: он был на дежурстве, и они встретились в кафетерии больницы, чтобы съесть по гамбургеру и выпить по чашечке кофе. Многие сиделки помнили Лиз; некоторые дружески кивали ей и просили передать привет Питеру. Она чувствовала себя неловко оттого, что, кроме встречи с Диком, у нее не было в больнице никаких дел.
— Видишь, как тебя все любят, — посмеивался Дик, торопливо допивая кофе. Он-то знал, какое сильное впечатление произвела на персонал травматологического отделения ее преданность сыну. Далеко не все родители были так внимательны и заботливы, как Лиз, Сама она этого, казалось, не замечала. Для нее это было совершенно естественным. Таким же естественным она считала и свой интерес к работе Дика, к его повседневным делам и трудностям, о которых Лиз расспрашивала совсем не из вежливости. Ее действительно заботило, как ему живется, как работается. У Дика каждый раз теплело на сердце, когда Лиз проявляла свое отношение к нему подобным образом. Он был ей небезразличен — Дик ясно это видел, но Лиз по-прежнему не решалась назвать вещи своими именами. Подобное признание все еще было сопряжено для нее со слишком большими проблемами морального свойства, и каждый раз она малодушно откладывала решение на потом.
И все же Лиз менялась — менялась, несмотря ни на что. И вовсе не случайно, что, когда через неделю после возвращения из Лос-Анджелеса она заглянула в кладовую, где висели костюмы Джека, они вдруг показались ей безжизненными и унылыми. Теперь даже смотреть на них ей было трудно, а мысль о том, чтобы прижаться к ним лицом, как она делала когда-то, и вовсе не пришла ей в голову. Глядя на эти старые костюмы (просто костюмы, ибо если раньше она воображала себе Джека, его лицо, фигуру, то теперь она видела только потускневшие пуговицы, добротную черную или синюю ткань верха и шелк подкладок), Лиз поняла, что она должна сделать ради себя, ради своего будущего. Разумеется, уверила себя Лиз, это не имеет никакого отношения к Дику Вебстеру; просто со дня гибели Джека прошло уже десять месяцев. Теперь она наконец созрела для того, чтобы расстаться с прошлым, которое не отпускало ее столько времени.
Лиз принялась один за другим снимать костюмы с распорок и аккуратно укладывать их на расстеленную по полу оберточную бумагу, которая нашлась на одной из полок. Она уже решила, что передаст их благотвори-. тельному магазину «Армии спасения». Сначала, правда, Лиз подумала, а не отдать ли их Питеру, но он был слишком высок ростом и слишком молод для столь солидных, типично «адвокатских» костюмов. Нет, избавиться от них ей было бы легче, чем видеть на ком-то другом — пусть даже на собственном сыне.
Ей потребовалось два часа, чтобы освободить ящики комода и снять все, что висело в кладовой. Лиз уже заканчивала, когда к ней в спальню зачем-то зашла Меган.
В первую секунду с губ Меган сорвался гневный возглас, но тут же она расплакалась, громко всхлипывая.
На мгновение Лиз показалось, что своим поступком она убила Джека во второй раз. Меган горько рыдала, глядя на аккуратные стопки одежды и белья на полу, а Лиз растерянно смотрела на нее и не знала, что ей делать, что сказать. Она сама едва не заплакала, но, взяв себя в руки, подумала, что Джека не вернешь, сколько ни храни это старое барахло. Уж лучше отдать его вещи кому-то, кто в них нуждается. Но стоило ей увидеть заплаканное лицо дочери, и Лиз снова заколебалась.
Неужели она приняла не правильное решение?
Но Меган плакала вовсе не об отце.
— Зачем ты это делаешь? — требовательно спросила она в перерыве между рыданиями. — Это из-за него, да?..
Читать бесплатно другие книги:
