Все включено: скандал, секс, вино Жукова-Гладкова Мария

Глава 19

У Вари началась истерика. Люба заорала, ни на кого не обращая внимания, сопровождавший ее телохранитель угрюмо молчал. За спинами непрошеных гостей маячили Варина мама и средняя сестра, из комнаты младшей внезапно раздался голос Ильи Лагутенко. Боже, еще одна поклонница, теперь – «Мумий Тролля»! И что тут бывает, когда каждая из девочек включает своего любимца?! Правда, голос Лагутенко заставил замолчать Любашу. Как я заметила, средняя сестра отступила назад – и почти сразу же из большой комнаты донесся речитатив ДеЦла, жалующегося, что родители его не понимают. Оглядевшись, я не заметила магнитофона в Вариной комнате. Но тут до ушей собравшихся, заглушая ДеЦла и Лагутенко, попытался докричаться Киркоров…

Именно он и привел в чувство временно опешившую Любашу.

– Да у вас тут сумасшедший дом! – рявкнула она.

Варя вполне резонно заметила, что если бы ей больше платили, она купила бы себе отдельную квартиру, где спокойно слушала бы только «Руки вверх!».

– Да, почему вы не поднимаете Вареньке зарплату? – раздался сзади мамин голос. – Вы разве не знаете, что она у нас единственная кормилица? Я – безработная, девочки еще школьницы…

– Так устраивайтесь на работу! – рявкнула Любаша, багровея. – А то сидите на шее у дочери!

– Так меня не берут! Вот вы, например, почему меня не берете? Я к вам сколько раз приходила наниматься? Вы же меня не взяли! Ни администратором, ни горничной. Никем! Я что, враг своей дочери? Думаете, мне хочется, чтобы она свою молодость на всяких старых похотливых козлов губила? Но меня-то никто не берет! Я что, не могу администратором работать?! Вы работаете, а я что, хуже? Думаете, я не способна полы мыть? Постели за вашими развратниками убирать?

Любаша в долгу не оставалась и вопила еще громче Вариной матери. Сестры тоже сделали звук в своих магнитофонах погромче, и теперь Киркоров, ДеЦл и Лагутенко орали так, что у меня начала болеть голова. Правда, никто из соседей в стену не стучал. Или тут такие толстые стены? Мне было сложно определить возраст дома, но довоенной постройки – точно, возможно, более старый.

Варина мать вперила руки в боки. Любаша последовала ее примеру. Они в этот момент очень напоминали двух торговок, одна из которых у другой что-то украла – или отбила покупателя. Телохранитель стоял с ничего не выражающим лицом и переводил скучающий взгляд с одной бабы на другую. Варя опять легла. У нее на лбу выступила испарина. Судя по всему, ей стало плохо. Андрей в перепалке не участвовал, только внимательно слушал все выдвигаемые обвинения. Я тоже. У меня в сумке, как и обычно во время всех разговоров с интересующими меня (естественно, как журналистку, а не как женщину) людьми, работал диктофон.

Наше с Андреем внимание было вознаграждено. Прозвучало одно любопытное обвинение. Варина мать обвинила Любашу в краже, из-за которой весь сыр-бор. Мать помнит все, что ей рассказывала дочь, и смогла на основании этих сведений составить общее представление о случившемся – а со стороны лучше видно. Кто еще мог постараться? И кто мог знать, что в тот раз у гостя было, что красть? А Любаша знала, кто в каком номере остановился, у нее от всех номеров есть запасные ключи, более того, Любаша видела, кто куда и когда пошел. Господа находились в бане – она и воспользовалась возможностью. Дурой надо было быть, чтобы не воспользоваться. Или Любаша станет утверждать, что она – дура?

Услышав это обвинение, оживился телохранитель и из сонного питекантропа вдруг превратился во вставшего из берлоги медведя-шатуна. Взгляд стал осмысленным и не предвещал ничего хорошего для Любаши. Только она этого пока не видела, увлеченная словесной перепалкой с Вариной матерью. Любаша совершенно неразумно валила все на несчастную избитую девушку и ее исчезнувшую подругу, заявляя, что исчезновение Лены – как раз доказательство ее вины. Девчонки знали расположение комнат, тем более гости обычно селятся в одних и тех же номерах. Колобов всегда брал люкс. Девчонки мужчин чем-то напоили или подсыпали снотворного, или еще чего-то, а потом украли деньги, о существовании которых вполне могли услышать в бане. Или, не зная о том, что везли господа, просто рассчитывали, что у тех с собой имеется немалая сумма в валюте – раз Колобов направлялся в Финляндию. И они решили ее прихватить.

Телохранитель повернулся к выходу.

– Ты куда? – тут же отреагировала Любаша.

– Голова заболела от ваших криков. На лестнице постою, – пробурчал парень и нас покинул.

«А не за подмогой ли он? – мелькнула у меня мысль. – Или отчитываться перед вышестоящим начальством? Сообщать новую версию. Хотя ведь она не могла не возникнуть в начальственных головах. На месте Колобова я не стала бы исключать Любашу. А могла ли она убить несчастную Лену? Ведь способ был скорее женский, чем мужской – некое подобие спицы в сердце. Я присмотрелась к Любаше. Тетка она крепкая, явно сильная. Она видела, как Лена покидала баню и гостиницу – выход-то из бани, как я поняла, один: через фойе. Любаша выскользнула за Ленкой и… А потом запихала ее в багажник Сергея. Ночь. Место вообще глухое. Шанс, что ее кто-то заметит, практически равнялся нулю. Таким образом Любаша отводила от себя подозрения. Во-первых, все можно свалить на Сергея, о родстве которого с Редькой она знала. Например: тот прихватил денежки, Лена его случайно видела, он ее убил. И я помогла. Но Сергей от трупа быстро избавился. Конечно, Люба не исключала и такого варианта. Во-вторых, все можно валить на исчезнувшую Лену. Прихватила денежки – и смоталась в неизвестном направлении. Ищите ветра в поле. Кто знает, где Сергей скинет труп? И как его опознать без документов, да и явно вдали от родного дома? Во всех случаях получалось, что виновен кто угодно, кроме праведницы Любаши».

«А если они действовали на пару с Сергеем?» – мелькнула очередная мысль, но додумать ее я не успела: в квартире опять послышался шум, и вскоре моему взору представились еще двое новых современных питекантропов, возглавляемых уже виденным мною. Среди новых был один знакомый: специалист по снятию отпечатков пальцев и вскрытию сейфов в чужих квартирах, Витя.

– О, Юля, привет! – расплылся он в радостной улыбке. – И ты здесь?

Ответить мне не дали: ответила Любаша, заявившая, что меня давно следовало придушить, и она удивляется, как этого раньше никто не сделал. А то я вечно лезу туда, куда меня не просят.

– Больно вы кровожадны, Любовь Александровна, – заметил питекантроп, с которым она прибыла в Варину квартиру изначально. – То из-за вас девчонок попортили, теперь вон на журналистку наезжаете.

– Как попортили? – встрял Андрюха. – Что именно вы имеете в виду?

– Это мент! – крикнула Любаша. – Вы что, собираетесь тут перед ментом исповедоваться? Да вы совсем с катушек съехали!

– Это ты, Люба, съехала, – вкрадчиво заметил питекантроп. – Ты возомнила о себе невесть что. А девочка простаивает, – он кивнул на Варю. – Дохода не приносит. Сколько времени она не сможет работать? А девочка хорошая, ее клиенты любят. Гимнасток у нас больше нет. Сколько времени она будет восстанавливать форму?

Любаша резко замолчала, то и дело кидая взгляды, полные ненависти, на всех собравшихся по очереди. А питекантроп исключительно вежливо обратился к Андрюхе, спросив, каким именно делом тот занимается.

– Двумя убийствами, – сказал он.

Вопрос с Редькой, конечно, был очень спорным – в особенности после заключения патологоанатома, но не объяснять же это молодцам и Любаше?

– А еще кого убили? – встрепенулась Люба. – Что, не только прибалта прикончили, что ли?

– Значит, вы тоже считаете, что Креницкого убили? – спросил Витя, обращаясь прямо к Андрею. – Что не сам помер?

Любаша открыла от удивления рот.

– Креницкого? – тихо произнесла она. – Но этого не может быть! Его-то… Кто?!

Однако ей не спешили отвечать. Люба стояла, как затравленный зверь. На лице Вариной матери было торжествующее выражение. К Андрею очень вежливо обратился питекантроп, вместе с которым Любаша прибыла в Варину квартиру.

– Вы не возражаете, если мы вас покинем? – спросил он. – Вместе с Любовью Александровной? Или у вас есть еще вопросы к Любови Александровне?

Но Андрей и слова не успел сказать.

– Я требую защиты у правоохранительных органов, – заявила Любаша. – Вы должны предоставлять защиту свидетелям.

– Свидетелям чего? – вкрадчиво спросил питекантроп. – Андрей Викторович занимается двумя убийствами. Любовь Александровна входит в число подозреваемых? – обратился он прямо к Андрею.

Тот покачал головой.

– Вы задали все интересующие вас вопросы Любови Александровне?

Андрей явно колебался. С одной стороны, в нем все-таки говорил работник правоохранительной системы, понимающий: Любашу не ждет ничего хорошего. С другой – она у него не вызывала жалости, как, признаться, и у меня. Это была наглая, надменная стерва, лизавшая задницы сильным мира сего и издевавшаяся над слабыми.

Но Андрей также понимал, что его все равно не допустят ко всей информации о делах гостиницы. У нее слишком мощные покровители.

Он пошел на компромисс.

– А вы не могли бы оказать какую-нибудь помощь следствию? – спросил он первого питекантропа, потом перевел взгляд на Витю; третий парень его не интересовал.

– Материальную? – уточнил питекантроп.

– Нет. Информацией.

Питекантроп задумался. Витя слегка кашлянул. Все посмотрели на него.

– Александр Иванович придерживается мнения, что Юрия Ранналу, он же – Анатолий Крымов, убила Алла Креницкая. Он считает, что в смерти Павла Степановича Креницкого также виновата его дочь.

Андрей хотел что-то спросить, но не успел. Витя любезно пояснил, что существуют быстро выводящиеся из организма яды, не оставляющие следов. Их не может выявить никакой химический анализ. А ведь вскрытие проводилось через несколько часов после смерти. В таких случаях причиной смерти как раз и получается острая сердечная недостаточность. Алла Креницкая вполне могла дать отцу выпить соку, кофе, чаю – чего угодно, добавив в напиток такой яд. Действует он не мгновенно, а через какое-то время. Витя, Коля и я предупредили Аллу, что собираемся к ней за вещами Сергея. Смерть должна была наступить как раз тогда, когда мы находились в квартире – и наступила.

– А ангелочек? В смысле удар бронзовой статуэткой? – спросил Андрей.

– Ну кто же знает этих баб, – развел руками Витя. – Может, в самом деле мамаша шарахнула. Он ей не отвечал, когда она орала, ну Елена Сергеевна и схватила ангела.

– А доказательства… – опять подал голос Андрей.

– Доказательства – это уже по вашей части, гражданин начальник, – расплылся в улыбке Витя. – Мы вам информацию к размышлению, а вы нам… э…

По-моему, он хотел сказать «не мешаете», но тут вдруг Люба прониклась необходимостью выполнения гражданского долга и заявила, что вспомнила, как упомянутый всуе Колобов Александр Иванович в злополучную ночь с четвертого на пятое выходил лично проводить девушку легкого поведения Лену после того, как они совместно покинули баню. Господин Колобов отсутствовал минут пятнадцать, и куда он провожал Лену – неизвестно. Поэтому вполне логично заключить, что Александр Иванович как раз все организовал сам и взял в сообщницы ту, которую все стали бы подозревать меньше всего – девушку легкого поведения. Но она была его постоянной партнершей, она знала, кто он, а поэтому не могла ослушаться его приказа. Следовательно, Лена сейчас вполне может находиться в каком-нибудь укромном месте с деньгами.

Все собравшиеся посмотрели на Любашу, как на полную идиотку. Даже Варя приподнялась на одном локте.

– Ты чего несешь, дура? – наконец выдал первый питекантроп. – Колобов сам у себя деньги украл? И взял в сообщницы глупую шалаву? Передал ей два миллиона «зеленью»? Чтобы она их где-нибудь для него подержала? Любаша, у тебя часом гуси не улетели? Ты хоть сама себя слышишь?

– Я сообщаю органам о том, что видела, – посмотрела она на Андрея. – И требую предоставления мне охраны.

Андрей, явно чувствовавший себя неуютно, сказал, что сейчас свяжется с местным отделением. Ну не с собой же нам Любашу везти? Ей я свой кров предоставлять не собиралась.

А парни, услышав про местное отделение, препоганенько усмехнулись, потом исключительно вежливо попрощались со мной, Андреем и Вариной матерью. Варе пожелали скорейшего выздоровления, а Любаше сказали, что они еще встретятся. После чего удалились.

– Не надо звонить в местное отделение, – сказала Любаша, как только за парнями закрылась дверь. – Отвезите меня в Питер. Я хорошо заплачу.

Она посмотрела вначале на меня, потом на Андрея.

Я пожала плечами. Андрею же этот вариант понравился больше всего: вроде бы и от дамы прямую угрозу отвели, и лишних неприятностей себе на голову не нашли, а может, еще какую-то информацию в дороге получим, ну и материальная подпитка не помешает. Ему-то ведь требовалось раскрытие совершенных убийств, хотя бы Юрия Ранналы. Редька по всем бумагам умер своей смертью. Поэтому его дело, можно считать, уже закрыто.

– Ладно, поедем, – сказал Андрей.

Мы распрощались с Варей, ее сестрами и матерью. Я на всякий случай оставила Варе номер своего сотового.

Глава 20

Уже в машине Андрей спросил, не расскажет ли Любовь Александровна чего-нибудь еще интересного для следствия.

– А на каком этапе сейчас находится ваше следствие?

Андрюша проблеял что-то невразумительное.

Они с Любашей устроились на заднем сиденье, я вела машину. Я вначале оглядывалась, ожидая погони или по крайней мере слежки. Но пока никого не видела: или парни умели профессионально вести наблюдение, или решили нас не преследовать. Ну куда Любаша денется, в конце-то концов? С такого хлебного места?

Мне, признаться, хотелось спать. Хотя была одна задумка: прикинуть примерное расстояние от Выборга до грунтовой дорожки, уходящей от шоссе влево – той, по которой ехал Сергей, чтобы спрятать в лесу тело девушки. Кстати, а куда подевались фотографии Толика в компрометирующих обстоятельствах? Они хранились в квартире Сергея, и их прихватил тот, кто ее обыскал первым, вспоров все диваны с креслами? Или их нашли ребятки Колобова? Надо будет спросить у Вити с Колей при следующей встрече. Хотя зачем мне им показывать, что я знаю об этих фотографиях? Нет, не буду. Что они теперь дадут? Лишь подтвердят смерть Лены – если ее, конечно, можно таким образом опознать. Ведь Сергей-то фотографировал Толю.

Андрей тем временем спрашивал у Любаши, куда она намерена податься. Администраторша усмехнулась и сообщила, что ей просто нужно немного отсидеться в тихой гавани – пока в гостинице не уляжется суматоха. Как я видела в зеркале заднего вида, Любаша полностью отошла от переживаний (ей, по-моему, вообще не свойственных), гнев и раздражение тоже прошли, и она стала такой, какой я ее помнила по предыдущим встречам: холодной, уверенной в себе стервой. Истинной гостиничной администраторшей, причем советской закалки.

Андрей спросил, не боится ли она потерять работу, не появившись на месте в свое дежурство? Любаша весело расхохоталась.

– Зачем им новые люди? А я – человек проверенный. Всех знаю, все меня знают. Ну а пока отсутствую… Там же у меня две сменщицы. Поработают сутки через сутки. Им не привыкать. За такие-то бабки, которые там платят, – можно. А вскоре и я вернусь.

– Не боитесь? – спросил Андрей. – Я имею в виду то, что с вами и потом могут расквитаться.

– Того, что будет потом, не боюсь, – ответила Любаша совершенно серьезным тоном. – А вот сейчас как раз можно попасть под горячую руку и пострадать ни за что. Вот этого мне как раз не надо. А когда несколько пауков сожрут друг друга и останутся сильнейшие – я вернусь и займу свое обычное место. Я не крала денег, поэтому спокойна. А те волки найдут виновного. Раньше, позже, но найдут. В этом я не сомневаюсь.

Тут не выдержала я и подала голос, интересуясь, не опасается ли Любовь Александровна кары за то, что попыталась сдать Колобова. Выходил он или не выходил вместе с Леной – неважно, важно то, что Любаша сказала об этом Андрею и мне. Разве не так?

– Юленька, деточка, – расхохоталась Любовь Александровна, – вы же, кажется, криминальный обозреватель?

Меня обычно начинает трясти, когда называют «деточкой», но тут ради пользы дела я сдержалась и молча слушала дальше. А Любовь Александровна пояснила, что от господина Колобова в ближайшее время останутся одни рожки да ножки, а скорее всего, и этого не будет.

– Слушайте, вы, оба, неужели вы в самом деле не понимаете, что произошло?

Андрей попросил объяснить.

– Объясняю только потому, что вы меня увезли от этих трех головорезов, которые вначале душат, а потом вопросы задают. Вернее, задают не они, а их боссы, эти умеют только кулаками махать.

И Любаша любезно объяснила. Правда, попросила на нее не ссылаться и эту информацию нигде не использовать, поскольку она таким образом только просвещает нас, неразумных, для нашего же блага. Чтобы нам жилось легче. Да ведь и в любом случае Андрей Викторович занимается другими делами? А журналистка писать собирается об уже готовых трупах?

По словам Любы, у Александра Ивановича Колобова в злосчастную ночь с четвертого на пятое, когда я ночевала в Любашиной гостинице вместе с Сергеем, сперли два миллиона долларов. Господин Колобов вез их в Финляндию, чтобы заплатить за груз какой-то наркоты.

Андрюша встрепенулся и спросил, что Колобов и компания собирались делать с этими наркотиками и как намеревались провозить их через финскую границу.

– Да мне это до белой березы, – рассмеялась Любаша. – Откуда я знаю? Меньше знаешь – спокойней спишь. – Любаша помолчала и добавила: – Я вообще не уверена, что они собирались везти наркотики через финскую границу. Обычно возят наоборот. Хотя кто их знает… Наверное, поток и туда, и сюда идет. Я никогда не вникала в эти вопросы. Я не уверена, что Колобов собирался их получать в Хельсинки. Он деньги вез. Это – да. А когда, где, в каком количестве он намеревался получать наркоту – фиг его знает. Может, корабль шел откуда-то с Востока, а потом должен был завернуть в питерский порт – после получения денег. Понятия не имею. Об этом вы лучше у Колобова поинтересуйтесь, – добавила она ехидно. – Да не откладывайте дело в долгий ящик. Я вам серьезно говорю: у него намечаются проблемы со здоровьем. Вечные.

Любаша пояснила, что два миллиона «зеленью» – естественно, не личные деньги Александра Ивановича. Их, можно сказать, собирали всем миром, чтобы купить оптом большую партию. И Колобов прекрасно понимал и понимает, что его за их исчезновение никто по головке не погладит. Ему уже явно поставили ультиматум. Поэтому он и бегает, и мальчики его бегают, поскольку догадываются: после отбытия отца-командира и кормильца в мир иной у них наступят не лучшие времена. В худшем случае последуют за шефом, в лучшем – их возьмут куда-нибудь шестерками: ведь все места у священных тел уже заняты другими питекантропами, которые не собираются их никому уступать.

Поэтому и Колобову, в первую очередь, и его мальчикам, во вторую, требуется срочно найти деньги. Или хотя бы того, кто их спер. Потом – дело техники. С грузом, конечно, лопухнулись, но будут деньги – будет и другой груз, а на проценты Колобов как-нибудь насобирает. Или сдерет три шкуры с того, кто их спер, – что он, видимо, и намерен делать. Но пока все глухо. Правда, к поискам уже стали подключаться и те, кто вложил свою долю (и немалую) в эти два миллиона.

– А как вы сами считаете, кто их прихватил? – не удержалась я от вопроса: мне было страшно интересно услышать Любашино мнение по этому поводу – если, конечно, не она сама экспроприировала денежки. Я, кстати, склонялась именно к этой версии. Мало ли что она говорит. У Любаши была возможность, была информация. У нее хватило бы ума, хитрости и смелости, чтобы пойти на такое.

Люба прекратила посмеиваться, некоторое время сидела молча, потом медленно произнесла:

– Не знаю. Самой интересно. («Как и мне?») Кто угодно мог. Конечно, не девки. Мог этот Юрий Раннала или как там его. Например, один из тех, кто давал деньги, направил его в гостиницу, где должен был остановиться Колобов. Раннала деньги прихватил (как – другой вопрос), а потом по возвращении в Питер, при передаче, его и прикончили. Чтоб не трепался зря. Но что я вам это объясняю? Вы все и без меня понимаете.

Люба также считала, что мог и покойный Редька подсуетиться. Правда, она не совсем представляла, как он мог это осуществить практически. Он не поднимался наверх один, только в компании Колобова – когда они приехали и потом, когда после утех в бане отправились по номерам. Хотя, если вспомнить, суматоха в гостинице началась утром, а не ночью. Любаша не исключала, что пропавшая Лена – по чьей-то просьбе – подсыпала снотворное или что-то еще в бокал Александра Ивановича, и когда он спал, кто-то пробрался в его номер и прихватил денежки. В таком случае нельзя исключать и Редьку. Заплатил Лене – пошел в номер Колобова. Они, кстати, на одном этаже жили. Остальные – на других.

– А Лена где? – спросил Андрей.

– Думаю, на том свете, причем тело ее никогда не найдут, – без всяких эмоций заявила Любаша. – Это наиболее вероятно. Она жила с бабкой, старшей сестрой и племянником. Родственники ничего не знают. Мать и отец развелись, оба в новых браках в Питере. Но тоже о ней ничего не слышали. С ними, естественно, связывались. Подружки не в курсе. Границу она в последние дни не пересекала. У нее даже визы не было, и она не подавала документов на ее оформление. Ну если только под чужим именем… Но кто стал бы так возиться с какой-то девчонкой? Выполнила свою функцию – и гуляй. Другие подрастают. С работой фигово, на ее место с десяток желающих найдется. Да, то, что она так внезапно исчезла, определенно подтверждает: была замешана. Но вот во что?..

– Наверх она не поднималась? – уточнила я.

Люба покачала головой и повторила: наверх пошли только девочки телохранителей. Лену с Варей отправили домой.

– Колобов в самом деле ее провожал?

– Да, – кивнула Люба. – Но он всегда так делал. Играл роль заботливого папаши. Давал девчонкам денег на такси. Но они экономили: бежали своими ножками. У нас же тут не питерские расстояния.

– Пятнадцать минут провожал? – подал голос Андрей.

– Не помню. Вряд ли. Проводил – вернулся. Я на часы не смотрела. Вот если бы не пошел провожать, я бы обратила внимание. А так все было как обычно.

Двух девочек, ночевавших в комнатах телохранителей, Любаша отмела сразу. Во-первых, обе – дуры набитые, сами бы на такое дело не пошли. Во-вторых, трусихи. После того, как им пару раз врезали, они были готовы покаяться даже в краже конфет в детском саду и прочих грехах подобного рода. Да и телохранители оставались все время трезвыми. И они все-таки – парни тренированные. Сразу проснулись бы, если б почувствовали, что партнерша куда-то намылилась.

Андрей попросил Любашу выдвинуть другие версии. Она была рада стараться. Следующими оказались мы с Сергеем.

– Вообще, Юля, признаться, я вначале посчитала, что это вы дельце провернули, – заявила Любовь Александровна.

– Почему?! – воскликнули мы хором с Андреем.

Любаша пояснила и это: я могла иметь доступ к информации из каких-то своих источников, от каких-то своих осведомителей. У меня была возможность. Смелости, вынуждена была признать Любаша, мне не занимать – хотя бы судя по статьям, которые она не поленилась прочитать. Значит, я могла и осмелилась бы. Более того, мне крупно повезло, когда Сергей покинул комнату. А если бы не покинул, я вполне могла его усыпить, а действовать уже потом.

– А вы в самом деле ему звонили предупредить о Редьке? – поинтересовалась я.

Любаша кивнула.

– И удалялись с ним в… э…

– Удалялась. Вас, Юля, очень хотелось по носу щелкнуть. Сергей в мою гостиницу никогда раньше с бабами не приезжал. А тут с вами. Я тогда еще не знала, кто вы. Да и выглядели вы… не так, как другие женщины, с которыми у нас появляются. Не обидитесь, если скажу? Холености в вас нет, лоска. Тут такие лакированные-полированные суки бывают… Но на экране вы другая. Тоже в последние дни специально посмотрела. Или вы там образ создаете? Этакой прожженной стервы, которая все видела и которую ничем не возьмешь? Но при личном общении с вами такого впечатления не создается. Не тянете вы на прожженную стерву. Так, есть немного стервозности, но немного. Но вы учтите, что все, кроме близких друзей, конечно, которые вас знают много лет, воспринимают вас такой, какая вы на экране. Ну и в своих статьях. Человек читает – и у него складывается определенный образ. И, встречая вас в жизни, он ожидает, что вы такая и есть. Когда вы к нам в гостиницу приехали с Сергеем, я подумала: «Что за девочка с рабочей окраины? Сергей что, другую найти не мог?» Я вас не знала. Я не смотрю криминальную хронику и не читаю «Невские новости». То есть раньше не читала. А я людей-то умею рассмотреть.

«Еще бы, – подумала я. – Гостиничный администратор – это не профессия, это – призвание».

– Что вы мне посоветуете?

Любаша хмыкнула.

– Во-первых, сходить к визажисту. Неужели ваш телеканал не может это организовать?!

– Владелец экономит каждую копейку.

– Понятно. Как и все владельцы. Сами сходите. А вообще, по большому счету… Будьте в жизни прожженной стервой. Жить легче станет. Станьте такой, какая вы на экране. Какая вы в ваших статьях. И еще стервознее. Вот тогда свернете горы. Любые. Достигнете всего, чего захотите. И в плане карьеры, и с мужиками. Всё будут для вас делать, а вы их только пользовать. И пальцем показывать: вот ты – иди сюда, а вот ты – пошел вон. Так и надо с ними.

Андрюша что-то пробурчал себе под нос, но ни Люба, ни я не обратили на него внимания.

– Не знаю, почему так любят стерв. Но любят. Наверное, потому, что они стервы. А предстаешь перед мужиком милой и покладистой – ему скучно и пресно. Так что нужно постоянно выкидывать что-нибудь этакое. Как вы в своих репортажах. И в жизни точно так же действуйте. Тогда все во всем – ваше.

Я даже смутилась, услышав эту речь от Любаши. Не ожидала. Может, и правда последовать ее советам? Стану прожженной стервой, которой меня и так считают те, кто судит обо мне по репортажам. Вон, драгоценный Кирилл Александрович, хозяин и барин, именно так на меня и смотрит. А иначе давно, наверное, расстелил бы на столе, как своих блондинок.

А Люба продолжала вспоминать. Она испытала не самые лучшие чувства, когда увидела Сергея со мной.

– Я разозлилась. Признаюсь. Ну, думаю, гадюка молодая. А я ей покажу. В другой ситуации, наверное, не стала бы предупреждать его о родственнике. А так это был повод его от вас вытянуть. Я ведь его вызвать хотела, Юля. Но если смотреть с точки зрения кражи… Нет, не так выразилась. Понимаете, в другой ситуации появление Редьки его не должно было бы взволновать – даже если бы он и лежал вместе с кем-то из гостиничных девочек. А так… Он же не снял трубку, но выскочил из вашего номера, позвонил мне из нашей комнаты отдыха… Меня попросил подняться, очень подробно и беспокойно расспрашивал… Это странно. Если бы он пришел по моему вызову – было бы нормально, но ведь он не знал, кто звонил и почему. Он сам бросил вас, Юля, и стал мне звонить… Я поднялась к нему.

– И вы до сих пор считаете, что я могла спереть деньги у Колобова? – спросила я ничего не выражающим тоном.

Воспоминать о той ночи было не очень приятно. Если бы все можно было повернуть назад, я не согласилась бы никуда ехать с Сергеем. Причем самым неприятным оказалось это его быстрое перепихивание с Любашей – сразу же после постели со мной.

– Вы могли, но не сперли, – твердо заявила Любаша.

По ее словам, «серьезные люди» меня очень хорошо проверили. И Колобов проверил, да и сама Любаша навела кое-какие справки.

– И знаете, в чем главная причина?

Я молчала, ожидая продолжения.

– Вы не знали бы, куда девать эти деньги. Прожженная стерва знала бы, а вы – нет. Вы мыслите другими категориями, Юля. Вы пишете о крутых мэнах, правящих миром, вы снимаете о них сюжеты, но сами вы не принадлежите к этому миру. Надеюсь, вы это понимаете и без меня. Вы могли бы получать во много раз больше денег – если бы проводили в своих статьях те идеи, которые нужны сильным мира сего. И делали бы заказные репортажи. Я не поверю, что у вас не было предложений. Но вы всегда отказывались. И вы даете информацию, которую вам предоставляет уважаемый Андрей Викторович и его коллеги. И проводите нужную им линию. Забесплатно. Ваши гонорары – это ведь мизер. И милиция вам не платит.

Более того, по словам Любы, у меня все-таки не могло быть осведомителей, которые сообщили бы мне про готовящийся вывоз крупной суммы в валюте на покупку наркоты. Эта информация тщательно скрывалась. О ней знали всего несколько человек. Нанимать меня для кражи никому бы и в голову не пришло – я не тот человек. Я вообще не стала бы воровать. Ничего. Поэтому моя кандидатура автоматически отпадала.

Но не отпадала кандидатура Сергея. Он каким-то образом мог получить информацию о деньгах – хотя бы случайно подслушав какой-то разговор. Они могли действовать и в паре с Редькой. И Сергей один мог украсть. И знал, куда пристроить два миллиона долларов. И у него была возможность, пока и я, и Колобов находились в бане.

– Вы знаете, что Сергей в Крестах и что с его машиной кто-то поработал? – спросил Андрей.

Любаша кивнула. Она считала, что, если Сергей стырил эти деньги, Редька, знавший о возможностях и талантах зятька, вполне мог прибрать бабки себе и ни с кем не поделиться. Он отдает приказ поработать над Серегиной машиной (кому – теперь уже не найти никогда), сам устраивает скандал в фирме, заведенный Серега прыгает за руль и на первом же перекрестке попадает в аварию. Возможно, целью была смерть Сергея. Возможно, тесть хотел сделать его калекой. Кресты в планы Редьки, скорее всего, не входили. Но оказались кстати. Сергей временно сошел с орбиты. Редька устраивает обыски, пытаясь найти деньги.

Колобов со своей стороны предпринимает усилия, чтобы выдернуть Сергея из тюрьмы. Посылает к нему своего адвоката, но Сергей упорно твердит, что никаких денег не брал, хотя не отрицает, что про них знал. Колобов намерен вызволить Сергея, хотя бы для того, чтобы следить за его дальнейшим поведением. И даже если он вдруг начнет тратить эти деньги через год или два, его не погладят по головке. Такое не забывается. И не прощается. Чтобы другим было неповадно.

– Телохранителей вы исключаете? – спросил Андрей.

– Да, – кивнула администраторша. – Во-первых, они спали с девчонками, а те, когда их стали бить, выдали все, что знали. Телохранители не покидали своих комнат. Пока господа парились в баньке, телохранители набивали животы в ресторане, затем, когда им выделили девчонок, сразу отправились наверх – уже вместе с девками. Поэтому не имели возможности.

– А вы сами, Любовь Александровна? – спросила я.

– Я сама? – переспросила она. – Мне жизнь еще не надоела, Юля. Я прекрасно понимаю, с какими волками имею дело. И что они все равно выяснили бы, что это сделала я, – если б сделала. Через год, через два, через три. Два миллиона долларов не скроешь. А брать их просто для того, чтобы лежали в погребе и грели душу… Глупо. Уезжать жить за границу я не собираюсь. Я там свихнусь. Скукотища же! В особенности после работы в нашей гостинице. У нас же все время что-то происходит… Да и я не смогу больше нигде работать, кроме как в гостинице. В нашей, отечественной, без участия иностранного капитала. Да и не работать я не могу. Не могу я сидеть дома.

– Так кого все-таки вы подозреваете? – опять спросил Андрей. – Кто подозреваемый номер один?

– Вы что, занимаетесь делом о краже двух миллионов долларов, Андрей Викторович? – хитро прищурилась Люба.

– Да мне просто интересно, черт побери! – воскликнул Андрей. – Вы что, сотрудника органов за человека не считаете? И мы же договорились: беседуем не под протокол. Я же ничего не записываю. И Юля ничего не записывает.

Вот тут он был не прав… У меня, как и обычно, работал диктофон. А в кармане лежал еще один – запасной, который я включу, когда по моим часам должна будет закончиться кассета в первом. Менять ее опасно, это привлечет внимание. А включить новый смогу.

– Юрий Раннала, – сказала Люба. – Думаю, скорее всего он.

– Не Сергей? – опять не сдержалась я.

– Я достаточно хорошо знаю Сергея… – медленно произнесла Люба.

«Я тоже, – могла добавить я, потом подумала: – Считала, что хорошо знаю». Его поступки свидетельствовали об обратном. Я не ожидала, что он женится на Алле Креницкой, будет сожительствовать с тещей, а теперь… Теперь я в отличие от Любаши как раз думала, что денежки прихватил Серега. И аварию он вполне мог устроить себе сам. У него ведь золотые руки, и он знал, что нужно подкрутить так, чтобы самому остаться невредимым. Сейчас он отсидится в Крестах, как раз шум-гам поутихнет, а потом спокойно выйдет и станет тратить денежки. Да и фирма теперь, можно сказать, его: Редька очень удачно отправился на тот свет. Хитер парень. Вот только бы не нашелся кто-то еще более хитрый…

Но Андрею требовалось раскрывать дело об убийстве Толика, он же – Юрий Раннала. И приятель спросил Любашу: кто, по ее мнению, убил Юрия Ранналу?

– Понятия не имею. И ведь его же убили в Питере, если не ошибаюсь? Ищите заказчиков. Тех, кто заказывал денежки. Видимо, из тех, кто их вкладывал. Один вкладчик решил прихватить все. Больше-то некому. Я вам уже, кажется, об этом говорила.

– А фамилии?

Любаша опять рассмеялась.

– Вы думаете, мне жить надоело?

– То есть это – соратники Колобова? – уточнил Андрей. – Вы думаете, они неизвестны органам? Эта компания у нас давно на примете.

– Но что-то вы никого из них прищучить не можете. И на этот раз ничего не сделаете. И вы, Андрей Викторович, понимаете это не хуже меня. Нет свидетелей убийства Ранналы. Нет даже следов, не правда ли? Ведь профессионально же сработано? Вы ведь и опознали-то его только благодаря Юленьке. А могли вообще не опознать. И не найти. Вам случайно повезло. Но везение не бывает вечным. У вас очередной «глухарь». Не найдете вы убийцу, как и Колобов не найдет вора.

– То есть вы считаете, что и деньги навсегда канули в Лету?

– Нет, деньги когда-нибудь всплывут. Только будет сложно доказать, что это те самые деньги.

Мы высадили Любашу у какого-то многоэтажного дома, который, как мне казалось, я при свете дня не найду. Андрей, правда, сказал, что записал адрес и попросит коллег выяснить, к кому тут могла напроситься в гости администраторша. Я заметила, что она вполне могла отсюда направиться в соседний дом, чтобы замести следы. Тогда Андрей возразил, что когда-нибудь она все равно вернется в свою любимую гостиницу, без которой не может жить.

– А вообще поехали спать, Юлька. Ты не могла бы меня до дома довезти, а? Я понимаю, уже поздно, но общественный транспорт-то не ходит.

– Довезу. Не выбрасывать же тебя посреди дороги? Жалко все-таки. От тебя ведь много пользы. Со свиданием поможешь?

– Обязательно. Я же обещал. Сам заинтересован.

– А не через стекло? – хитро посмотрела я на Андрея, переместившегося на переднее место пассажира. – Чтоб с глазу на глаз и без прослушки? И без присутствия контролера?

– У тебя нет адвокатского удостоверения. И ты слишком хорошо известна в городе, чтобы оно у тебя вдруг появилось. Кого-то можно сделать липовым адвокатом, и делали… Но не тебя. Ведь и работники Крестов газеты читают, а ваш еженедельник так в особенности, не говоря уж про криминальные новости по телевизору в твоей подаче.

Я притормозила перед подъездом Андрея, он чмокнул меня в щечку, положил руку на ручку дверцы и обернулся.

– Юль, тебе же поздно домой ехать. Да и вообще по ночному городу… И как в подъезд заходить будешь?

– Оригинальный у тебя подход, Андрюша. Ценю. Но у меня кот голодный сидит. И долг перед животным гонит меня домой. Звони.

– Спокойно ночи, Юля. Не рискуй зря. И, может, не стоит и по жизни становиться прожженной стервой, а?

– Стоит, – твердо сказала я.

Андрюха захлопнул дверцу машины, помахал мне рукой, и я отъехала. Он хороший мужик, думала я, но я никогда не желала связать свою жизнь с ментом. Мент, конечно, лучше, чем звезда эстрады, кино и телевидения, которые в списке моих личных предпочтений стояли на последних местах, но тоже не мечта журналистки. Хотя Андрея я жалела: от него в прошлом году ушла жена, вернее, уехала на «Мерседесе»…

До дома добралась без приключений, кот уже оказался накормлен соседями (судя по значительно уменьшившемуся количеству рыбы), но голоден (судя по его воплям). Кота накормила еще раз, позвонила по телефону Татьяне с Ольгой Петровной, сообщила, что жива и до дома добралась без увечий организма.

Глава 21

Следующий месяц я потратила на то, чтобы и в жизни стать такой, какой была на экране. Тем более этому способствовала сложившаяся ситуация. Я поставила себе целью вытащить Серегу из Крестов. Я стала настоящей стервой. Способствовало этому и то, что мне не удалось получить разрешение на свидание официальным путем – ни у начальника Крестов, ни у следователя. «Вы не жена, даже не родственница, я не могу», – говорили мне, однако и Серегиным родителям тоже не дали свидания. Следователь с начальником Крестов как сговорились. Или их специально попросили не давать такое разрешение ни мне, ни родителям Сергея? Адвокат уклончиво сказал, что дело темное. Пока ничего не получается, даже с его связями.

Но я решила, что все равно проникну к Сереге. Прожженная стерва может свернуть любые горы, говорила Любаша. Свернем. Легко.

Я все равно доберусь до Сереги, которого я, пожалуй, все-таки люблю.

Точно люблю.

И почему я поняла, что мне никогда не будет нужен никто другой, только когда его закрыли? И почему моя дурацкая женская гордость не позволяла мне наслаждаться общением с ним, пока он был на свободе? Пусть и женатым на другой? Или я постоянно думаю о нем потому, что мне до него никак не добраться? Потому, что передо мной встают все новые и новые барьеры? А любой барьер для меня – это стимул.

Я хочу, чтобы этот мужчина был только моим.

Хочу, чтобы он, выйдя из тюрьмы, пришел ко мне и даже не думал смотреть на других женщин.

Я хочу его.

Вначале женщина хочет быть красивой, а потом любимой вполне конкретным человеком.

Я смогла выяснить, что в его камере есть телевизор, и стала активно заниматься тюремной тематикой. Мою инициативу двумя руками поддержал владелец холдинга, что порадовало: я-то предполагала – придется побороться за право делать передачи о тюрьме, ан нет, оказалось, народ (по мнению Кирилла Александровича) эту тему любит. Я сделала несколько передач, наваяла с десяток статей. Наконец я проникла в его камеру. Я смогла. Я видела, как меня хотели все сокамерники Сергея. Меня, стерву, демонстрирующую им свои ноги. Но сделала-то я это только ради Сереги. Остальным заодно досталось. Пусть Серега думает, как ему повезло в жизни. А если сам не поймет, товарищи по несчастью популярно объяснят.

Следующий этап – встретиться так, чтобы мы смогли поговорить. И кому же для этого нужно дать на лапу? Найду, сказала я себе. Прожженная стерва свернет любые горы и добьется того, чего хочет.

Просмотрев память АОНа, поняла: несколько раз звонил Стас. Перезвонила и пригласила к себе.

Стас сообщил, что сегодня отвез передачку в пятый изолятор, где уже месяц парилась Елена Сергеевна, и даже пообщался с адвокатом, с которым до этого не встречался.

– Хлыщ какой-то, – заметил сосед. – Если бы не знал, что адвокат, решил бы, что депутат. Такая же гнусная рожа. И такой же хапуга.

– С тебя, что ли, хотел что-то поиметь?

– А то! Сказал: хочешь на свидание, устрою. Только бабки гони. Все, что хочешь, устрою. Только гони бабки. Сам залетишь – вытащу. Только гони бабки. А так – кради, убивай, насилуй. Главное, гони бабки, и с тебя все будет как с гуся вода. Слушай, Юлька, а эти адвокаты все такие?

– Надеюсь, что нет. Этот – первый по уголовным делам, с которым мне довелось общаться. Мне, правда, он свидание организовать не смог. Или не захотел. Или выполнял указания тех, кто ему платит – гораздо больше, чем могу заплатить я. Не знаю. Адвокат, работающий на Колобова и иже с ним, несомненно, избалован деньгами и беспринципен. Хотя, наверное, так и надо. Так что ты ему сказал?

– Телефон записал.

Я заметила, что если Стас желает попасть к Елене Сергеевне на свидание, то стоит для начала попробовать пойти официальным путем. Женский изолятор – не Кресты, куда бабы ломятся к своим мужикам. Мужчины-то женщин не очень радуют своими посещениями. Но меня, признаться, удивило само желание.

– Жалко мне бабу, – сказал Стас. – Ее внезапно все бросили. А ведь она не убивала мужа! И не лупила она его этим ангелом!

– Откуда ты знаешь?