Логово тьмы Казаков Дмитрий

– Пострадал там же, где погиб первый, – сказала девушка, – но сумел дойти до этого места. И тут Тьма, проникшая в тело, взяла-таки свое…

Труп оставили позади и пошли дальше.

Олен шагал рядом с Саттией, держал меч наготове и думал, сколько раз он еще сможет прибегнуть к силе Сердца Пламени, прежде чем упадет без сил. Арон-Тис еле слышно шаркал подошвами, Бенеш время от времени что-то бормотал, Гундихар то и дело пытался напевать. Бесшумной тенью скользил Рыжий, глаза его горели, по спине бегали желтые искры.

В коридорах и залах Дома Смерти царила удушающая, мрачная тишина. Время от времени накатывал страх, казалось, что мрак в углах оживает, шевелится. И все же тут было немного легче, чем снаружи, – отсутствовало жуткое ощущение жадной, алчущей бездны под ногами.

– Почти пришли, – сказала Саттия, когда путь преградила решетка из металлических прутьев.

Олен пригляделся и вздрогнул – металл искусно обработали так, что каждый отрезок представлял собой руку, лапу или щупальце. И эти конечности вырастали одна из другой и держались одна за другую, образуя неровную, перекошенную, живую на вид преграду.

– Это что, рубить придется? – осведомился гном. – Если что, Гундихар фа-Горин всегда готов…

– Нет, надо только попросить открыться. На языке строителей храма. – Саттия покачала головой и издала нечто среднее между кашлем и соловьиной трелью.

Решетка затряслась и поехала вверх, крохотные пальцы начали конвульсивно сжиматься.

– Она и вправду… э, живая? – потрясенно произнес Бенеш. – Уттарны были, ну… великими магами…

– Это уж точно. На нашу голову, чтоб их вспучило раза по три, – и Гундихар покрепче ухватился за «годморгон».

Короткий коридор за решеткой вывел в исполинский зал.

Он занимал чуть ли не треть объема пирамиды. Виднелись косо сходившиеся вверху стены, кое-где поросшие той же самой паутиной. Горели висевшие в воздухе шары многоцветного пламени. Алые, белые, янтарные и зеленые блики играли на гладком, будто отполированном полу. Углы тем не менее окутывала полутьма, и в ней прятались самые разные предметы: огромные шкафы, сундуки, какие-то жертвенники, стеллажи, рулоны и даже мешки.

А в центре зала высилась огромная статуя – закутанная в плащ узкоплечая фигура, протянувшая вперед руку. Пальцы были размером с бревна, а ногти на них походили на кошачьи и блестели, точно клинки.

Остальные детали терялись в полумраке.

– Ой, – только и смог проронить потрясенный гном.

– Так уттарны изображали Смерть, – в голосе Саттии прозвучало восхищение. – Могучую и терпеливую хозяйку, которая рано или поздно заберет всех нас.

Статуя впечатляла, от нее веяло давящим, злым величием и грозным могуществом. Казалось, что она вот-вот шагнет вперед и схватит ничтожных смертных, осмелившихся прийти к ней в гости…

– В любом случае, они неплохо потрудились. – Арон-Тис остался спокоен. – А что это за хлам по углам?

– Сокровища Смерти. Где-то среди них ключ от Дома Ничтожества. Хранители добрались до этого зала. Не все, конечно, но тут они и остались, кроме главного. Он сумел отсрочить собственную гибель и выбраться.

– А почему они умерли? – поинтересовался Гундихар.

– Все предметы в этом зале убивают при прикосновении. Все, кроме одного. Кроме ключа.

– Ха, значит, у нас нет права на ошибку? – гном накрутил на палец одну из прядей бороды. – Это, хм, несколько усложняет задачу… Хотя, в любом случае, тут можно копаться тысячу лет, и без всякого толку.

Уроженец Мшистого пика не преувеличивал. Предметов в зале хватило бы на пару-тройку рынков в Терсалиме. Стеллажи, сундуки и шкафы были забиты самым разным хламом – статуэтками, оружием, разноцветными камушками, отрезами ткани и кожи, даже книгами. Каждый предмет стоял так, чтобы его можно было взять, не тронув другие.

Имейся у Олена тысяча помощников, а у каждого из них по сотне-другой жизней, они бы перебрали эту коллекцию за пару лет.

– Надо действовать по-иному, – решительно заявил Арон-Тис. – Нет смысла бродить тут, натыкаясь на трупы и гадая, что именно можно взять в руки и не окочуриться при этом.

– А что ты предлагаешь сделать? – Саттия иронически прищурилась.

– Использовать то, в чем мы сильнее Хранителей, а именно – магию. Она ведь подействует тут?

– Ну… э, – брови Бенеша поднялись к рыжим волосам, на лице отразилась неуверенность. – Я… чувствую течение силы, а значит… ну, смогу ею воспользоваться. Теоретически, да, поскольку очень устал…

– А я тебе помогу. – Гоблин скинул с плеч мешок. – Там, где не справится магия, найдет дорогу алхимия. А ну-ка, а ну-ка… выпей вот это, – в руке Арон-Тиса появился флакон из черного стекла с плотной пробкой. – Этот состав прибавляет сил, помогает взбодриться не только телесно, но и умственно.

– Да? – Бенеш осторожно взял флакон, чпокнула вынутая пробка, из горлышка поднялась струйка синего пара. – Ой! Так и должно быть?

– Да, клянусь темными богами. Пей. Все разом.

Молодой маг вылил содержимое флакона себе в горло. Заперхал, закашлял, лицо его побагровело, затем пошло белыми пятнами.

– Эй, ты не переборщил со своей отравой? – и Гундихар не очень дружелюбно пихнул алхимика в бок.

– Нет. Сейчас все будет в порядке.

Бенеш перестал кашлять, некоторое время надрывно сипел, потом лицо его приобрело нормальный цвет.

– Э… как здорово, ну, – произнес маг неожиданно звонким голосом. – Словно после долгого сна…

– Вот и славно. – Арон-Тис потер ладошки. – Теперь поработаем. Вот смотри, что нам сейчас понадобится… – он вытащил из мешка мутно-серый кристалл, обточенный под пирамидку. – Это – циркон. Он, как известно, обладает мощными свойствами аттрактора. Мы поместим в него образ Дома Ничтожества… ведь ты запомнил, как он выглядит?

– Да. – Бенеш нахмурился. – Но зачем?

– Магический ключ обладает схожими атрибутами с тем, что он отпирает, – уверенно заявил Арон-Тис. – Поместим аттрактор в центр волшебного круга, а затем ты создашь вихрь притяжения. И ключ притащится сюда. Понял?

– Э… Можно использовать Муин или лучше Руис, опираясь при этом на Петбал…

– Ладно, вы готовьтесь, – сказал Олен, чувствуя, что от алхимических и магических премудростей начинает пухнуть голова. – А я пока прогуляюсь по залу. Огляжусь тут немного.

– Только ничего не трогай, – тоном матушки, вразумляющей глупенькое чадо, проговорил Гундихар и сам же заулыбался.

– Как скажешь. – Олег глянул на Рыжего. – Ну что, ты со мной?

– Мяу, – заявил оцилан, и они пустились осматривать зал.

Он вправду напоминал сокровищницу, которую тысячелетиями собирали существа с повадками сорок. Тут было все, что может понадобиться родану, – инструменты, одежда и обувь, оружие, посуда, даже ковры и мебель. Стеллажи высились рядом со шкафами, лежали развязанные мешки, в сундуках блестели золотые и серебряные монеты странной формы.

Иногда попадались тела, все до одного – мужские, человеческие, одетые по моде Закатного архипелага. Выглядели они жутко – изъязвленные, точно объеденные, но без следов тления. Бесшумно пылали огненные шары, и пламя в них неистово кидалось на прозрачные стенки.

И надо всем этим нависала гигантская статуя Смерти.

– Нет уж, Рыжий, – шепотом сказал Олен, глядя на нее сбоку. – Нам тут делать нечего. Ну а те, кто это строил, были безумцами… гениальными безумцами.

На этот раз кот ничего не ответил, и они вернулись ко входу в зал. Тут Бенеш мелом, добытым из мешка алхимика, нарисовал на полу заключенную в круг звезду о шести лучах и теперь сосредоточенно выводил внутри нее буквы Истинного Алфавита. Они загорались белым огнем и тут же гасли.

Стоявшая рядом Саттия выглядела обеспокоенной, а гном – настороженным.

– А, вот и вы, – сказал Арон-Тис. – У нас как раз все готово. Ведь так?

– Э… можно начинать. – Бенеш выпрямился, отряхнул руки, и алхимик поставил кристалл-пирамидку в центр звезды. – Вы бы отошли на несколько шагов. Так, я думаю, будет, ну, безопаснее.

Маг подождал, пока все выполнят просьбу, а затем вытянул руки перед собой и развернул их ладонями вниз. Воздух под ними задрожал, задвигался, устремляясь в центр круга. Олену почудилось, что в горячем мареве промелькнул Дом Ничтожества – толстые колонны, чешуйчатая крыша…

Но видение исчезло так же быстро, как и появилось, а звезда, круг и символы внутри него загорелись синим огнем. Заколыхались тени на наклонных стенах, в углах раздался неприятный шорох, будто крошечные лапки, снабженные когтями, царапнули камень.

Гундихар поднял «годморгон», словно для удара, Саттия сузила глаза и нахмурилась.

– Держись, парень, держись, – прошептал Арон-Тис, и только в этот момент Олен понял, что Бенеш дрожит, трясется, словно от сильного холода, а зубы его клацают друг о друга.

По одежде мага бежали цепочки огоньков, устремлялись к рукам и низвергались с пальцев крошечными водопадами, летели в центр магического круга, внутри которого горело и вспыхивало.

Шорох прозвучал вновь, на этот раз сильнее, и все предметы, собранные внутри Дома Смерти, зашевелились. Дрогнули шкафы и стеллажи, задребезжали крышками сундуки, покачнулись клинки, что тысячи лет не видели солнца. Попытались развернуться покрытые вековой пылью ковры.

Превращенные в сокровища Смерти вещи будто попытались ожить, вырваться из вечного плена…

Но удалось это только одному.

Маленький предмет вылетел из дальнего правого угла, сверкнули его круглые бока, и Олен удивленно покачал головой. Ключ оказался самой обычной серебряной чашей, не особенно богато украшенной, не очень большой. Она упала прямо на кристалл и разбила его вдребезги.

Магический круг вспыхнул и погас, а Бенеш начал медленно заваливаться назад.

– А ну-ка, осторожнее. – Олен подхватил его, с другой стороны мага придержал Арон-Тис. – Это то, что нам нужно?

– Наверное, – сказал алхимик, высовывая язык. – Есть только один способ проверить. Ну… взять это в руку.

– Я могу попробовать, – без особого желания заявила Саттия. – Все же я сумею некоторое время противиться Тьме.

– Ага, а кто поведет нас обратно, если чего? – Гундихар хмыкнул. – Лучше я. Мы, гномы, ко всякому чародейству устойчивы. Глядишь, хозяйка этого храма и на этот раз обломает об меня зубы.

И, прежде чем кто-то успел его остановить, Гундихар шагнул вперед, нагнулся и поднял чашу с пола.

– Нет… – просипел начавший приходить в себя Бенеш.

– А чего – нет? – гном как ни в чем не бывало повертел посудину в руках, даже понюхал. – Ничего не чувствую, помирать не собираюсь. А сделана эта вещица скверно, сразу видно. Клянусь папашиным ремнем, я бы сумел не хуже.

– Похоже, у нас получилось… – Олен почувствовал, как отпускает страшное напряжение, охватившее каждый мускул. – Молодцы, Бенеш и Арон-Тис.

– И я тоже молодец, – гордо заявил Гундихар. – На, Саттия, держи. – Он протянул ключ девушке. Она молча взяла чашу и неожиданно поклонилась. – Эй, ты чего? А ну-ка ты давай прекрати. Лучше пойдем отсюда быстрее, а то от этой статуи у меня аж борода чешется.

– Пойдем, конечно, – слабо кивнул Бенеш. – Долго тут находиться… ну, не стоит. Очень опасно… Древний, старый воздух… он… это, подобен яду, – и маг сбился на невнятное бормотание.

– Вижу, что ты в полном порядке, – усмехнулся Олен. – Саттия, выводи нас отсюда.

Изваяние Смерти проводило незваных гостей равнодушным, но в то же время враждебным взглядом. А они дошли до решетки, та вновь поднялась, услышав слово языка уттарнов, и потянулись одинаковые, мрачные и пустынные коридоры старого храма.

Идти обратно было ничуть не легче. Точно так же волнами накатывал страх, одолевало желание тоненько взвизгнуть и броситься бежать, не разбирая дороги. В темных углах что-то шевелилось, пол время от времени начинала бить судорожная вибрация.

Напасть на них в этот раз, правда, никто не отважился, тени остались тенями, а фрески – фресками. Видения, связанные со Смертью, одолели путешественников в том же самом месте – в тоннеле перед залом со стражами.

Но выстоять на этот раз оказалось немного проще.

– Почти выбрались, – сказал Гундихар, когда они увидели черные многорукие статуи и языки пламени, рвущиеся через дыру в полу. – Эти парни стали мне как родные после того, что мы увидели там, в глубине…

– Возможно, что и выбрались, но ты забыл о том, что снаружи нас ждет вовсе не толпа радостных союзников. – Саттия остановилась. – Предлагаю пока всем дальше не идти, а отправить разведку. Остальные подождут здесь. Сами понимаете, что в этом зале не так опасно… – голос девушки дрогнул, – по сравнению с другими помещениями Дома Смерти.

– А разведывать, конечно, отправишься ты? – уточнил Арон-Тис. – Что же, это разумно.

– Я тоже схожу, – заявил Олен.

Саттия глянула на него удивленно.

Устроились у самого выхода из зала, подальше от жутких статуй. Гундихар вынул из мешка сушеную рыбину и принялся невозмутимо чистить ее, бормоча, что только пива не хватает для полного счастья. Бенеш сел и прислонился спиной к стенке, алхимик вытащил колбочку с каким-то светящимся порошком и стал ее внимательно разглядывать. Оцилан лег и положил морду на лапы.

– Готова? – спросил Олен, избавившись от груза. – Тогда вперед.

Судя по тому, что проникавший в пирамиду свет был довольно слабым, до вечера осталось совсем немного. Разведчики осторожно прошли до самого выхода, тут девушка остановилась и прислушалась.

– Тихо, – сказала она после паузы. – Рядом с выходом точно никого, а вот издалека какое-то звяканье доносится.

Сделали еще два шага и выглянули из узкого входа, окаймленного зарослями «паутины».

Уходивший вниз склон холма был пуст, словно не случилось тут утром никого боя. Дальше торчали верхушки деревьев, покачивавшихся под ветром, блестело на горизонте море. Солнце висело низко-низко, до половины утонув в темных облаках. Его диск казался отлитым из темной меди.

Олен вдохнул полной грудью, и лишенный подземной затхлости воздух показался удивительно вкусным.

– Ага, а вот и наши друзья, – проговорила Саттия с враждебностью в голосе. – Ходят, как воры в чужом доме.

Пятеро чернокрылых шли тесной кучкой. За эфесы мечей они держались, точно утопающие – за соломинку, и постоянно озирались по сторонам. Судя по всему, воинам Харугота на Теносе было очень не по себе.

– Как бы нас не заметили, – прошептал Олен, когда стало ясно, что дозорные намерены обогнуть пирамиду.

– Не заметят, – проговорила Саттия, отступая. – В этом коридоре за локоть ничего не разглядишь.

Чернокрылые прошли в нескольких шагах. В проход, где замерли, прижавшись к стенке, разведчики, они заглянули, но спокойно потопали дальше.

– Вот видишь? – проговорила Саттия. – Дождемся ночи, затем выберемся и попробуем добраться до Дома Ничтожества. Проклятый Харугот. Как он только почувствовал, что ему угрожает опасность?

– На то он и маг, – вздохнул Олен, и они пошли обратно.

– Ну, что там снаружи? – встретил разведчиков вопросом Гундихар, успевший обглодать рыбину и сосредоточенно ковырявший в зубах.

– Жизнь, – ответила Саттия. – Бенеш, ты не забыл сочетание знаков Истинного Алфавита, что помогает роданам видеть во мраке? А то наружу мы выберемся только ночью, и трое слепых кутят, – она глянула на Арон-Тиса, – могут сильно помешать.

– Не забыл, да… – слабым голосом отозвался маг. – Вот отдохну немного и все… сделаю, да…

Время тянулось медленно, словно бессонная ночь. Рыжий спал, Бенеш дремал, Саттия точила меч, Арон-Тис все возился со своей колбой, заставляя порошок сиять сильнее или слабее. Проникавший через отверстие входа свет постепенно мерк, пламя, вздымавшееся из дыры в полу, меняло цвета.

Стражи высились у стен, неподвижные и молчаливые.

– Пожалуй, пора, – проговорила девушка, когда снаружи окончательно стемнело. Одним текучим движением вскочила на ноги. – Бенеш, за дело.

– Э… конечно. – Маг поднялся, захрустел пальцами, разминая руки. – Давай, Олен, начнем с тебя. Закрывай глаза.

– Конечно.

Холодный палец коснулся лба, заскользил по коже. От него заструилась щекотка, поползла вниз, к бровям. Когда проникла в глаза, на миг стало больно, словно в каждый зрачок вонзили по тонкой игле.

– Все, готово, – и Бенеш зашаркал в ту сторону, где позвякивал какими-то стекляшками Арон-Тис.

Олен открыл глаза, переждал вспышку головной боли. Темнота в проходе обратилась в сумрак, так что даже удалось разглядеть шевелящиеся снаружи «усы» паутины.

– А ты уверен, что на меня это подействует? – с сомнением в голосе осведомился алхимик.

– Само собой, – и маг принялся чертить вспыхивавшие тусклым белым огнем символы на лбу гоблина.

Саттия скользнула к выходу из пирамиды, выглянула наружу и замерла в полной неподвижности. Потом обернулась и поманила спутников за собой. Рыжий зевнул, мягко клацнули его зубы.

– Пошли, – сказал Олен, подпрыгивая, чтобы проверить, не брякнет ли на ходу что-нибудь в поклаже.

– Пошли, – согласился гном. – Если кто зашумит – тому я сам… ну, сделаю что-то очень нехорошее.

Ночь встретила свежим прохладным ветром, запахом мокрой листвы и далеким рокотом волн.

– Двинемся вслед дозорным и обойдем Дом Смерти с севера, – прошептала Саттия. – За мной.

Она шагала совершенно бесшумно, словно не шла, а скользила. Олен использовал охотничий шаг, которым привык подкрадываться к чуткой птице. Рыжего вовсе не было видно и слышно, а вот с остальными дело обстояло хуже – Бенеш спотыкался, Арон-Тис погромыхивал запрятанными в мешок флаконами, а Гундихар сопел, точно задремавший буйвол.

Пирамида высилась рядом, подобно диковинному айсбергу из черного льда.

Затем она осталась позади, открылся второй, если считать с запада, храм – острые изломанные силуэты, фрагменты стен, что-то, напоминающее кривую башню. Возникло чувство, что все это живое, способно двигаться и просто замерло, ожидая, когда жертва подойдет ближе…

При взгляде на святилище уттарнов магическое зрение почему-то отказало. Олен, как ни старался, не смог разглядеть подножие храма, окутанное непроницаемым мраком.

– Дом Охоты, – прошептала Саттия еле слышно. – Обойдем его стороной.

Заложили дугу и пошли по самому краю уходившего к берегу откоса, довольно крутого и каменистого. И вот тут Бенеш споткнулся еще раз, из-под его ноги полетел камушек, с негромким стуком поскакал вниз, к морю. Затем тихонько булькнул, уйдя в воду, и стало тихо.

Саттия замерла, за ней остановились остальные.

Тьма у подножия Дома Охоты ожила, наполнилась бликами, игравшими на обнаженных клинках. А сильный голос насмешливо спросил:

– Кто же такой неловкий гуляет ночью?

Ложбина меж двумя холмами была достаточно широкой, чтобы поместились четыре большие палатки – для чернокрылых и одна маленькая – для учеников Харугота. Она стояла чуть в стороне, и около нее горел небольшой костер. Рядом с пламенем сидели на чурбаках Савирт и Корел.

Оба молчали и глядели в огонь.

Небо медленно темнело, ушедшее за горизонт солнце утягивало за собой желтые и оранжевые щупальца. Подходил к концу невероятно долгий день, начавшийся с высадки, вместивший в себя магическую схватку и гибель Лехайона.

От палаток чернокрылых доносились голоса, струился запах жареного мяса.

– Интересно, – заговорил Корел, вскинув голову. – Готов поклясться, что рядом кто-то колдует. Вон в той стороне, – и он показал на запад, туда, где одно за другим высились святилища.

– Невозможно, – нахмурился Савирт. – Тьма глушит любые заклятья, нельзя их ощутить… хотя постой…

Он нахмурился и прикрыл глаза.

Не зря Харугот из Лексгольма заметил рыжего увальня и сделал собственным учеником. Савирт не был особенно силен, но зато умел слушать Тьму, как никто другой.

– Ну что? – нетерпеливо поинтересовался Корел.

– Сейчас… да… рядом с самым западным святилищем… пирамидой… – голос Савирта звучал глухо. – Причем это самая обычная магия. Истинный Алфавит… что-то для того, чтобы прозревать.

– В Бездну подробности. – Корел поднялся и махнул рукой: – Эй, Тардис!

Сотник чернокрылых, седой и кряжистый, помнивший еще Речную войну и набеги орков на Безарион, подошел неспешно, сохраняя достоинство. Огладил роскошные усы и поклонился:

– Что угодно мессенам?

– Поднимай своих. Нам предстоит охота. – Корел повернулся к собрату по ремеслу. – Что-нибудь еще?

– Я понял, что они направляются к главному храму. – Савирт тоже поднялся.

– Вот и славно. Устроим засаду.

Палатки опустели, в лагере остались только раненые – следить за почти готовым ужином. А гвардейцы Харугота полезли вверх по склону холма, потом обогнули с севера два святилища и затаились около третьего, больше всего похожего на груду развалин. Тут Корелу и Савирту пришлось поработать, чтобы отогнать страх от собственного войска и сделать чернокрылых невидимыми.

И с тем, и с другим делом справились успешно.

Когда показались те, на кого они охотились, Корел удивленно хмыкнул – девица с примесью эльфийской крови, двое парней, один даже без оружия, гном с какой-то чудной палкой и старый гоблин.

Что свело вместе такую странную компанию?

Разглядел силуэт большого кошака, но тот мигом сгинул, и незаконный отпрыск барона тар-Херсти решил, что ему показалось. А когда тот из парней, что не имел меча, споткнулся, Корел глубоко вздохнул и спросил, наслаждаясь моментом собственного триумфа:

– Кто же такой неловкий гуляет ночью?

Он ожидал, что чужаки испугаются, растеряются, начнут бестолково метаться.

Но они повели себя так, будто только и ждали нападения.

– Бегом! – выкрикнула девица и выстрелила, судя по всему, на голос. В Корела не попала, но чернокрылый рядом с ним рухнул, судорожно хрипя и хватаясь за пробитое стрелой горло.

Шагавший за девкой парень выхватил меч, и тот засветился призрачным голубым огнем.

– Это же… это же… – удивленно забормотал Савирт, но его перебил сотник, рявкнувший:

– Вперед!

– Хотя бы одного взять живым! – завопил Корел без особой надежды, что чернокрылые его послушают.

Они подчинялись ученикам Харугота, но истинным лидером признавали только его самого.

Девица выстрелила еще раз, потом схватилась за меч. Маленький отряд, рванувший вперед, мимо засады, вынужден был остановиться, когда дорогу заслонили чернокрылые. Светившийся лазурным меч ударил раз, другой, завертелся цеп гнома, и наземь принялись валиться тела.

– Вот он, маг! – воскликнул Савирт за миг до того, как нескладный парень вскинул руку и начертанный им символ вспыхнул подобно крошечному солнышку. – Сейчас я его…

Что собирался сделать уроженец Безариона, осталось неясным, поскольку от земли ему в лицо бросилось что-то мохнатое. Прозвучал сердитый мяв, острые когти вонзились в лицо, и Савирт опрокинулся на спину, пытаясь оторвать от себя огромного кота, шерсть которого светилась золотым огнем.

– Что за тварь? – Корел выхватил меч, ткнул зверю в бок, но тот пригнулся, и клинок лишь срезал несколько рыжих шерстинок.

Замахнуться второй раз ученик Харугота не успел. Кот отскочил в сторону, стало видно лицо Савирта, превращенное в кровавое месиво, открылось распоротое горло, из которого с бульканьем вытекала кровь. Корел заледенел, почувствовал, как его начинает трясти от ярости, – ладно пасть от руки врага, в бою, но умереть вот так, от когтей и зубов неразумного хищника?

Но ничего, сейчас он ему покажет!

Силы вокруг для того, кто умеет обращаться к Тьме, было предостаточно.

Корел не стал мудрствовать, ударил свитой из частичек внемировой субстанции плетью, способной рубить все, даже сталь и гранит. Гибкая полоса, еще более темная, чем ночной мрак, хлестнула не успевшего разинуть пасть кота по боку и… рассыпалась в прах.

– Скотина! – взревел баронский отпрыск, ощущая болезненную отдачу, что сопровождает насильственно прерванное заклинание.

И, забыв обо всем, он кинулся на зверя. Тот отскочил, побежал во тьму, уводя противника в сторону от места схватки.