Русские боги Казаков Дмитрий
Иван продолжал пыхтеть и сопеть, точно забытый на плите большой чайник. Машина медленно плыла через лес, такой густой, какого Игорь никогда не видел. По сторонам было сплошное переплетение ветвей, заглянуть удавалось не дальше, чем на метр.
От неба остались маленькие голубые кусочки.
Дорогу преградило поваленное дерево – старая, невообразимо толстая ель, и Олег остановил автомобиль.
– Кто хочет – сидит здесь, – сказал он. – Но чем больше нас пойдет, тем лучше. Игорь, Сергей?
– Я пойду, – сказал Игорь. – Только хотелось бы знать куда?
– В храм. К тем богам, что были задолго до прихода Христа и останутся тогда, когда его забудут.
Иван буркнул что-то сердитое.
– Не надо красивых слов, мне от них плакать хочется. – Сергей облизал губы. – Ладно, пойдем, посмотрим. А то мой давний друг, смиренный Миколай, клялся, что видел их. Врал, наверное.
Игорь вылез из машины и едва не задохнулся от густого елового запаха. С трудом протиснулся между боковиной «Форда» и ветвями, вышел на дорогу. Удивленно выпучил глаза при виде волчьих следов на «дороге».
– Это… это откуда? – спросил он.
– Тут настоящий, дикий лес. – Олег втянул воздух носом и сам стал похож на громадного, вставшего на задние лапы волка.
– Но люди живут совсем неподалеку, в нескольких километрах.
– Храм Ушедших всегда находится там, где ты ищешь его, – сказал Олег, – и он всегда окружен густым лесом. Здесь обитают те родичи Саныча, что всегда чурались людей. Понял? Пошли.
Он перешагнул через поваленное дерево и двинулся дальше, туда, где «дорога» сужалась, превращалась в тропку.
Игорь шагал, стараясь не отставать. Краем глаза замечал мелькавшие среди стволов тени, но, когда поворачивал голову, они исчезали. Несмотря на то что ветра не было, ели слегка покачивались и скрипели, а громадные мохнатые лапы, на самом деле похожие на ладони, колыхались.
Игорь гнал от себя мысль, что они хотят его схватить.
На ветвях болтались полотнища серой паутины, из земли торчали мухоморы, огромные, точно колеса. Под сводами леса царила душная тишина, даже комаров тут не было.
Вместе с тропкой спустились в ложбину, где еле слышно журчал ручеек с темной, почти черной водой. Поднялись по склону, густо заросшему орешником, и оказались на краю большой поляны.
В центре поляны высилось нечто похожее одновременно на скалу, на рощицу и на дом. Торчали бревна, виднелись гладкие каменные стены, топорщился зеленый мох. И все это при внимательном разглядывании начинало расплываться и подрагивать, растекаться струями тумана.
Игорь потерял дар речи. Сердце вздрогнуло болезненно и глухо.
– Не смотри. – Сергей тронул Игоря за плечо. – Лучше опусти взгляд. Смирение везде ценится.
Земля качнулась, порыв ветра пробежал над поляной, пригибая траву, словно вздох из необычайно большой груди, пахнущий сырой почвой, корой и еще чем-то невероятно древним. Опустивший голову Игорь увидел, что Олег пошел вперед, уловил его голос, но какой-то искаженный.
Олегу ответили, и ответ прозвучал как птичий свист в чаще, плеск реки на закате, шорох ветра над полем.
Игорь рискнул, поднял взгляд.
Олег стоял в десятке шагов, виднелись широкие плечи, прямая спина. А дальше поднимались зеленые размытые силуэты – раскоряченные лапы до земли, черные тела-стволы, вместо голов – пучки ветвей.
– Лешие? – потрясенно спросил Игорь.
– Можно назвать их и так… – в голосе Сергея прозвучало раздражение. – Не пялься ты, кому говорят.
Игорь сглотнул и опустил голову.
Разговор продолжался недолго. Несколько реплик Олега, каскады звуков в ответ, и новое сотрясение земли напоследок.
– Все, – сказал Олег, подходя к спутникам. – Можно отправляться обратно. Надеюсь, Ивана там никто не съел.
Игорь посмотрел на него, перевел взгляд дальше и остолбенел. Никакой поляны не было, стоял густой частокол осин, серели стволы, трепетали круглые, похожие на монеты, листья.
– А это на самом деле были лешие? – спросил он.
– В разные времена их именовали по-всякому. – Олег оглянулся, удовлетворенно кивнул. – Но имя, сам понимаешь, не имеет значения. Значение имеет только сила, неважно, в чем она сокрыта – в вере, крови или оружии.
И они зашагали обратно.
Лес изменился, перестал быть таким непролазным, словно за то время, что они пробыли рядом с храмом Ушедших, его проредили. Остался обычный ельник, густой и темный.
«Форд» обнаружился на прежнем месте, за поваленным стволом, и в нем Иван – мрачный и сердитый.
– Бесопоклонники, – пробурчал он. – На костер бы вас всех, и дров побольше. Вот из-за таких, как вы, и чахнет Россия. Не иначе как договорились с ними, чтобы меня одолеть. Ведь так?
В темных глазах пылала подозрительность.
– Хватит бредить. – Олег сел за руль и завел мотор. – Как бы мы плохо друг к другу ни относились, сейчас мы в одной лодке. И раскачивать ее не станет даже безумец. Такой, например, как ты.
Иван отвернулся от него, уставился в окно.
Медленно пятясь, «Форд» двинулся в обратный путь. Когда выехали на дорогу, развернулись и покатили дальше на юг.
Музыкант
Августа Карловна считала себя женщиной строгих принципов.
Считала и в молодости, и в годы замужества, когда вместе с мужем растила троих детей. Оставалась такой же и в последнее время, когда государство, в которое она истово верила, рухнуло, муж умер, а дети разъехались, оставив мать одну в небольшой квартирке в центре Санкт-Петербурга.
Но Августу Карловну ничего не могло сломить.
В восемьдесят лет она оставалась здоровой, точно летчик, хотя при подругах иногда для приличия жаловалась на мигрень, бессонницу и боли в пояснице. Характер ее был крепок, словно гранит, и боялись Августы Карловны не только жители ее парадного, но и соседних тоже.
Августа Карловна состояла в КПРФ, посещала все собрания ее районной и городской организации. На выборах, куда ходила с ярко-красным бантом на шляпке, неизменно голосовала за Зюганова.
Жизнь ее подчинялась строгому распорядку.
Подъем ранним утром, и зарядка, неспешная, старушечья, но точно такая же, как в те замшелые времена, когда ей командовало радио, возвещавшее: «Раз-два. Переходим к водным процедурам». После завтрака – моцион, прогулка по ближайшему парку, а после обеда – сон.
Не есть после семи и не смотреть ток-шоу или сериалов для умственно отсталых…
Раз в месяц – поездка в гости к кому-то из подруг, два раза в год – поход в театр.
Распорядок этот Августа Карловна установила для себя пятнадцать лет назад, после смерти мужа, и с тех пор неукоснительно его придерживалась. Мешали ей в этом соседи, понятно, что не по злому умыслу, а чаще всего по глупости. Устраивали ночные пьянки, орали песни и танцевали до полуночи.
Но Августа Карловна воспитывала соседей железной рукой, и они постепенно сдавались под ее напором.
Семья Котловых наверху остепенилась и завела ребенка, пьяница Васька из-за стены спился и помер от цирроза, а на его жилплощадь въехала семейная пара. Лишь с квартирой внизу случилась загвоздка. Ее выкупил какой-то бизнесмен, просто чтобы вложить деньги, и стал сдавать.
Квартиранты там менялись не очень часто, но все они были какие-то неудобные для Августы Карловны.
Последний, появившийся два месяца назад, и вовсе оказался хуже всех.
Сегодня Августа Карловна вспомнила о нем только вечером, когда, посмотрев программу «Время», сердито высказалась насчет империалистической пропаганды и начала собираться ложиться спать.
И тут снизу донеслось пронзительное пиликание скрипки, а за ним – женский смех.
– Так, – сказала Августа Карловна, уперев руки в бока. – С меня хватит. Пора показать этому недоноску, кто тут хозяин.
Она сняла повседневный халат и надела выходной, сиренево-желтый. Глянула в зеркало, чтобы проверить, как лежат волосы, после чего вышла в парадное и зашагала вниз по лестнице.
Остановившись у двери с номером семь, нажала кнопку звонка. Раздался громкий переливчатый свист, и пиликанье скрипки затихло. Послышались шаги, и дверь начала открываться.
Августа Карловна всегда действовала как настоящий большевик – прямо и напористо.
– Так, – сказала она, решительно толкая дверь и шагая внутрь. – Вы что, совсем совесть потеряли?
Она очутилась в точно такой же прихожей, как и у себя, но казавшейся узкой и длинной из-за стоявшего у одной из стен громадного шкафа. Глазам ее предстал очень маленький, узкоплечий молодой человек в белых обтягивающих панталонах и рубахе навыпуск.
Лицо у него было вытянутым, узким, нос – длинным, лоб – высоким, а серые мышиные волосы – редкими.
– А вы… а вы кто такая есть? – поеживаясь и вздрагивая, спросил молодой человек. Голос его сорвался на писк. – Что вам нужно?
– И он еще спрашивает! – перед разгневанной Августой Карловной в этот момент отступил бы сам Зевс вместе со всеми молниями. – Я – соседка сверху! И гнусные, отвратные звуки из вашего жилища мешают мне спать! И я бы хотела, чтобы тут воцарилась тишина!
Говоря так, она наступала на молодого человека, а тот пятился, держа перед собой скрипку, точно щит. Губы его дрожали, а на шее виднелись два красных пятна, похожих на отпечатки ладоней.
– И чтобы тишина была тут всегда после девяти часов! Иначе вы пожалеете о том, что потревожили меня! Музыка – это прекрасно, но заниматься ей необходимо в дневное время и в специальных местах! Надеюсь, вам это понятно, молодой человек? А если нет, то я могу повторить!
Шкаф остался позади, как и поворот на кухню, они вступили в просторную комнату. Горела люстра, ее свет отражался в стеклах многочисленных шкафов, зато шторы были задернуты.
На кровати сидела девушка, щекастая и румяная, и облачена она была в пышное, роскошное платье, какое можно увидеть разве что в кино.
– Так, – Августа Карловна ощущала себя как тореадор перед выходом на арену. Всего пара отточенных движений, и бык окажется повержен. – Вы не просто играете на скрипке, вы и сексом тут занимаетесь?
Страшное буржуазное слово она могла выговаривать без запинки, чем в глубине душе гордилась.
– Ich… я не понимать, зачем вы явились! – взвизгнул молодой человек. – Вы есть извольте немедленно уйти вон!
– Это ты уедешь вон из квартиры, если не прекратишь шуметь по ночам! – отпарировала Августа Карловна.
Ее острый взор разглядел, что полки одного из шкафов целиком заставлены оловянными солдатиками. Но не простыми, каких продают в магазинах, а искусно отлитыми и ярко окрашенными. Офицеры держали в руках подзорные трубы, полы кафтанов развевались, сигнальщики трубили в трубы, а солдаты кололи штыками и вскидывали ружья к плечу, готовясь стрелять.
Августа Карловна так засмотрелась, что чуть вообще не забыла, зачем сюда пришла.
– Съехать… как… вы кто? – запыхтел молодой человек. – Я снять квартиру у хозяин и вас не знать… И я иметь право делать тут что угодно до одиннадцать вечера… я знать законы!
«По виду вроде русский, – подумала Августа Карловна, – а разговаривает как иностранец».
– У нас в России закон, что дышло, как повернул, то и вышло, – сказала она. – А с соседями нужно жить мирно.
– Вот вы и живите! – воскликнул молодой человек.
– Слышь, пупсик, – подала голос девица с кровати. – Ты платишь, конечно, но в нашем уговоре не было ничего насчет сумасшедших старух. Мне, конечно, все равно, но твое время тает.
– Кто тут сумасшедшая старуха? – громыхнула Августа Карловна. – Я тебе покажу сейчас старуху. Иди сюда, кошелка крашеная, я тебя…
Девушка бросила на нее полный презрения взгляд, а потом вскочила и одним движением стащила с себя платье. Под ним оказались кружевные трусики и лифчик, в котором тесно было пышной груди.
– Nicht! Нет! – запричитал молодой человек. – У нас еще есть тридцать минут! Ты не мочь уходить!
Девица только фыркнула.
– Вон! Немедленно фон! – хозяин квартиры замахнулся на Августу Карловну скрипкой, глаза его загорелись гневом. – Я обещать не играть вечером! Только вы уходить прямо сейчас! Немедленно уходить, иначе я звонить в милиция и хозяину! Вы понимать меня? Понимать?
Августа Карловна решила, что для первого раза достаточно. Величественно развернувшись, она неспешно, чтобы это ни в коем случае не выглядело как бегство, зашагала к выходу.
Когда вышла на лестничную площадку, дверь за ней захлопнулась. Августа Карловна мрачно посмотрела на нее и покачала головой. Музыкантов среди ее соседей еще не было.
Глава 9
…раскинувшись между двух великих делений мира, между Востоком и Западом, опираясь одним локтем на Китай, другим на Германию, мы должны бы были сочетать в себе два великих начала духовной природы – воображение и разум, и объединить в нашей цивилизации историю всего земного шара. Не эту роль предоставило нам провидение… Века и поколения протекли для нас бесплодно… мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили.
П. Я. Чаадаев «Апология сумасшедшего»
Они ехали и ехали, сначала на юг, потом, выбравшись на довольно оживленную трассу, на восток. Тряслись на ужасных российских дорогах, созерцали одинаковые до полного совпадения пейзажи.
За Максатихой их нагнала пришедшая с запада гроза, но после нее почему-то не стало легче. Дождь уполз на восток, оставив блестящие лужи на дороге, прибитую пыль на обочинах, но духота никуда не исчезла. Она даже словно стала сильнее, наполнилась запахом влаги.
Обедали в Бежецке, в дешевой столовой, где по стенам бегали тараканы. Олег равнодушно жевал пельмени, Сергей с миной отвращения ковырял салат. Иван хмурил кустистые брови и сердито поглядывал в сторону кухни.
Когда мимо прошла одна из поварих, собиравшая со столов грязную посуду, он пробурчал что-то о колах и дыбе.
– Их время миновало, – сказал Олег, когда повариха, дородная тетка с обесцвеченными волосами, отошла. – Сейчас в ходу совсем другие вещи. Уколы, щипцы, электричество.
– Нет ничего лучше старого доброго горящего веника! – громыхнул Иван так, что в его сторону посмотрели все, кто был в столовой. – Хлестанешь им изменника и глядишь, как кожа его обугливается! А еще вразумлению грешников способствует крест святого Ильи. Ох, как на нем вопят.
Он мечтательно зажмурился, а бледный юноша за соседним столиком, судя по виду – студент, икнул и стал еще бледнее.
Игорь посмотрел на буровато-красный суп, в меню обозначенный как «борщ», и понял, что есть больше не хочет. С большим трудом заставил себя сжевать булочку с изюмом и выпить сок.
В районе Кашина их остановили около поста ДПС. Гаишник махнул палочкой, и сидевший за рулем Олег мягко сбросил скорость, свернул к обочине. Игорь почувствовал, что начинает потеть, Сергей беспокойно зашевелился, а Иван почесал мясистый затылок.
– Лейтенант Семочко, – представился гаишник, подойдя к машине. – Ваши документы, пожалуйста.
Олег выбрался из «Форда», полез в карман джинсов. Вытащил оттуда водительские права и паспорт.
– Так-так, – гаишник внимательно изучил документы, только на зуб не попробовал. – Гляжу, грязновата у вас машина-то. Дождем ее, конечно, сбрызнуло, но помыть не мешает.
– Да мы только из леса выбрались, – ответил Олег. – Как только до автосервиса доберемся, помоем.
Гаишник наклонился, заглянул в салон, Игорь увидел его лицо – круглое, усталое, внимательные голубые глаза.
– Ладно, езжайте, – сказал лейтенант. – Счастливого пути. И будьте осторожны дальше, там дорога плохая.
Он козырнул и зашагал в сторону здания поста.
– Странно, – сказал Игорь. – По-моему, любой гаишник останавливает машину, чтобы выпросить денег. А этот даже не попытался.
– Еще один миф, или, как сейчас говорят, маскируя суть за умными словами, – объект общественного сознания, – сказал Олег, усаживаясь на место. – Телевидение убедило каждого, что все гаишники берут взятки, что у врачей плохой почерк, а медсестры – нимфоманки. Да только это не имеет почти никакого отношения к реальности. Пиар – страшная сила, что современный, что древний. В его власти из дурака и бездарности сделать звезду, а из гения – забытое имя.
– Древний пиар? – удивился Игорь. – Это как?
Они отъехали от обочины и влились в поток автомобилей.
– Очень просто, – сказал Олег. – Первыми пиарщиками были летописцы, хронисты, их последователями – историки. То, как обошлись со Святополком, ты уже знаешь. А вот обратный пример. Что тебе известно о битве на реке Синие Воды?
Игорь задумался, пожал плечами, а потом признался:
– Вообще ничего. Я даже о такой реке никогда не слышал.
– А зря. Около этой реки Ольгерд, великий князь Литовский и Русский, в тысяча триста шестьдесят третьем году разгромил татар. В результате из-под их власти ушли обширные земли, в том числе Киев, Чернигов, Подолия. В борьбе с Ордой этот успех значил больше, чем Куликовская битва, через два года после которой Тохтамыш дотла сжег Москву, а Дмитрий Донской трусливо бежал. Но о Куликовской битве написаны десятки томов, а о Синеводской даже в учебниках ничего нет. Почему? Пиар, вездесущий пиар. Московские князья рано поняли его силу и ради нее вступили в союз с церковью, а она тогда одна и повелевала умами на Руси…
– Но-но, помни, кто с тобой рядом, – пробурчал Иван.
– А что, я что-то придумываю? – Олег глянул на него, и в синих глазах его мелькнула злость. – А вот еще один пример. Как ты думаешь, откуда на гербе Москвы появился Георгий Победоносец?
– С монет, – вмешался в разговор Сергей.
– Это верно, – кивнул Олег. – Но первым монеты со святым Георгием начал чеканить тот, кого историки «московской» школы называют узурпатором и сепаратистом, – князь Юрий Галицкий, второй сын Донского. Он побывал великим князем Московским два раза, пять месяцев и два, и мало что успел сделать. И что по мне, так лучше бы трон занимал такой узурпатор, чем Василий Второй и его потомки…
– Не смей хаять моих предков, – проговорил Иван, но в голосе его не было ни напора, ни убежденности.
– Я их видел, я их помню, – сказал Олег, и на этом разговор закончился.
Они пересекли границу Тверской и Ярославской областей, замелькали указатели на Углич. Сам город возник как-то внезапно, тянувшиеся одна за другой деревеньки слились в одну, а затем начали попадаться высотные дома.
Впереди показалась Волга, и тут Олег резко сбросил скорость, перестроился в правый ряд.
– Чего нам здесь нужно? – спросил Игорь.
– Кое-кого из наших, – отозвался Олег. Он принюхивался, точно охотничья собака, и вид у него был озадаченный.
Иван бросил в сторону Олега злобный взгляд.
По плотине переехали на другой берег реки, затем свернули налево, в сторону Кремля. Странно смотрелись многочисленные церкви рядом с названиями – площадь Коммуны, улица Карла Маркса. Старинные купеческие домики в два этажа теснились рядом с новостройками.
Казалось, что Углич составили из двух городов, старого и нового. Сложили их и перемешали как следует.
– Мне кажется, он вон там, – сказал Сергей, показывая на юг.
– Нет, там церковь Святого Димитрия «на поле», – откликнулся Олег. – Хотя погоди-ка, погоди…
Они повернули в ту сторону, проехали мимо небольшой церквушки в скверике. Когда пересекли железную дорогу, вновь потянулись деревенские одноэтажные дома. Свернули еще раз и запетляли по узким и грязным улочкам, какие есть, наверное, в любом провинциальном российском городе.
Олег вертел головой, вглядывался в каждого встречного, на лице его застыло напряженное ожидание.
– Вот и он, – сказал он, когда они подъехали к небольшому магазину-павильону из белого пластика.
Висевшая на нем вывеска сообщала, что заведение называется «Весна».
Позади павильона виднелся обвалившийся старый забор, а за ним – брошенный участок с домом посередине. Выбитые окна зияли чернотой, крыша местами провалилась, бурьян вымахал по пояс. На груде битого кирпича сидели трое мальчишек-подростков в джинсах и грязных футболках.
– Да, это он, – подтвердил Иван, и голос его дрогнул, в нем прозвучала настоящая боль.
– Я могу сходить один, – предложил Олег, останавливая машину рядом с магазинчиком.
Иван упрямо помотал головой и перекрестился.
– Нет, это мой грех. Бесовским наущением я сотворил его и многие века искупаю. Но так и не искупил.
Олег обернулся, глянул на Сергея и Игоря.
– Мы пошли, – сказал он. – Проведем кое-какие переговоры. Вы тоже можете вылезти, ноги размять.
Он выбрался из машины, то же сделал Иван, и они зашагали мимо «Весны» к забору и брошенному дому. Один из мальчишек сидел, засунув голову в прозрачный полиэтиленовый пакет, на дне которого плескалось нечто мутное. Двое других молча наблюдали за ним, точно ждали очереди.
Услышав шаги, они обернулись, один глянул с испугом, другой, самый младший на вид, с вызовом.
Он поднялся, и футболка его, что мгновение назад была белой, пошла красными пятнами. Игорь вздрогнул, моргнул, видение пропало, и он решил, что это солнце шутит такие шутки.
Светило болталось в западной части небосвода, лик его частично скрывали облака, и падавший наземь свет был красноватым.
Иван сбился с шага, Олег придержал его за локоть.
Мальчишка в белой футболке пошел навстречу мужчинам, и Игорю показалось, что, кроме этих трех фигур, все остальное вокруг – расплывчато и туманно. Испуганно глянул на Сергея рядом – тот тоже был настоящим, плотным, а улыбка его – грустной и злой.
– Эх, милый, ты рискуешь слишком глубоко провалиться, – сказал Сергей. – Опасно тебе находиться рядом с нами. Просто опасно. Твой разум, твоя душа не в силах выносить все это. Они пытаются подстраиваться, но ты всего лишь человек…
– Почему так? – спросил Игорь, и собственный голос показался ему необычайно гулким и мощным.
– Потому, что кончается на «у». Пойдем, выберемся на свежий воздух, тебе надо немного подышать, а мне – выпить.
В тот день, когда они впервые увиделись, Сергей выглядел лощеным гулякой. За время в дороге он словно высох и постарел, немного сгорбился, золотистые волосы стали тусклыми, плечи обвисли. У внешних уголков рта и на лбу появились крохотные, почти незаметные морщинки.
Игорь выбрался из машины, несколько раз глубоко вздохнул. Мир стал обычным, все вроде бы вернулось на место, но в глубине души занозой засело ощущение, что еще немного, и он, Игорь Ветров, превратится в точно такое же мифическое существо, как его спутники.
Он неизвестно куда исчез для всего остального мира, пропал для друзей и коллег. Выпал из нерушимой, как казалось, сферы обыденных привычек и занятий, лишился всего, что было важно и дорого.
Ему осталось только умереть. Хотя, может быть, он уже умер?
Иван и Олег разговаривали с мальчишкой в белой футболке, и лицо того сердито кривилось. Иван стоял вполоборота, и Игорь видел, что он держится за железный крест, что всегда носит на груди.
– Эх, ну и жизнь пошла, – сказал Сергей, а потом нараспев, очень тихо и проникновенно произнес:
- Все мы, все мы в этом мире тленны
- Тихо льется с кленов листьев медь…
- Будь же ты вовек благословенно,
- Что пришло процвесть и умереть.
– Это ты про себя? – спросил Игорь.
– Про всех нас, и про него тоже, – Сергей указал на мальчишку в белой футболке. – Многие мечтают продлить детство. И вот они перед нами – четыре века голопузой радости. И знаешь что? Я не думаю, что он счастлив.
– Наверное.
– Ладно, пошли в магазин. Ради бога, нечего тут стоять, пялиться. Только людям, ха-ха, беседовать мешаем. Насчет машины не беспокойся, никто ее не тронет.
Они поднялись на крыльцо, открылась дверь с мутным, засиженным мухами стеклом.
Игорь ощутил запах кислого пива, увидел прилавки, полки с товаром – рядами бутылок, пачками чипсов и печенья. Молодая розовощекая продавщица посмотрела на покупателей без интереса.
– Добрый вечер, милая, – сказал ей Сергей, и глаза его вспыхнули. – Нет ли у тебя желания прогуляться при луне?
– Отвали, белобрысый, – ответила продавщица, продолжая монотонно пережевывать жвачку. – Если чего надо, то покупай. А если клеиться пришел – чеши отсюда. Не то Жорику звякну, он у меня злой да ревнивый.
Игорю показалось, что он услышал полный раздражения вздох.
– Два пива, – сказал Сергей спокойно. – Да, вон то, «Янтарное», из холодильника, упаковку сухариков и еще…
Еще он купил бутылку водки, но не обычную, а маленькую, в двести пятьдесят граммов, из тех, что называют «чекушками», несколько пластиковых стаканчиков и пачку макарон быстрого приготовления.
Игорь обошелся бутылкой кваса с рыжим здоровяком на этикетке.
– Эх, яблочко, да рожа красная, – начал напевать Сергей, когда они вышли из «Весны», – дома ждет тебя жена безобразная… Эх, яблочко, да рожа белая, приходи ты ко мне, худо сделаю…
– Зачем тебе макароны? – спросил Игорь.
– Уж травиться так травиться. И выпивкой и закуской.
Иван и Олег ждали около «Форда». Олег выглядел как обычно, а вот глаза Ивана подозрительно блестели, а физиономия и лысина были багровыми, точно пятна на майке странного мальчишки.
– Никто не хочет выпить? – спросил Сергей.
– Я не хочу, но мне надо, – голос у Ивана оказался дрожащим и хриплым. – Ох, грехи мои тяжкие…
Он отвернул крышку чекушки и выпил ее в один долгий глоток. Отшвырнул бутылку, разорвал обертку на макаронах и принялся с остервенением хрустеть ими.
– Ничего себе, – Сергей тряхнул головой и склонил ее набок. – Ну ты силен, рыжая борода.
– Молчи, смерд. Вздернуть бы тебя на виселице за стишки твои богохульные…
– Поехали, – сказал Олег, поводя плечами. – Времени мало.
Игорь глянул в сторону заброшенного дома. На груде кирпичей никого не было, только валялся брошенный пакет.
Ночевали они на окраине Ростова, в маленькой ведомственной гостинице, такой древней, словно ее строили во времена дедушки Ленина. Чтобы снять две комнаты, Олегу пришлось долго спорить с администратором, сурового вида старикашкой, и даже сунуть ему «на лапу».
Только после этого старик, ворча, выдал им два ключа с деревянными бирками, на которых ручкой были выведены номера «двадцать два» и «двадцать три».
– Туалет и душ в конце коридора, – сказал старик. – И вы, того, не шумите там. А то прочь вышвырну.
И он одарил новых постояльцев свирепым взглядом маленьких глаз.
Для того чтобы добраться до комнат, пришлось подняться по плохо освещенной лестнице. Коридор оказался таким же полутемным, и латунные цифры на дверях блестели в полумраке.
Игорь открыл ту, на которой красовались две двойки, и очутился в узкой, точно пенал, комнате. Уюта тут имелось примерно столько же, сколько в тюремной камере, в стены намертво въелся запах дешевых сигарет. Покрытые клетчатыми одеялами кровати были продавлены.
Игорь дошел до туалета, умылся над раковиной, вытерся жестким гостиничным полотенцем, почистил зубы. Подумал, стоит ли бриться, и решил подождать. Проверять, какой в гостинице душ, он не стал.
Вернувшись в номер, обнаружил, что Сергей спит.
Сам тоже лег, но долгое время не мог уснуть – мешала неудобная кровать, голоса, что раздавались из-за стены, из номера, где остановились Иван и Олег. Два из них были знакомыми, а вот третий, писклявый и громкий, Игорь не мог узнать. Он даже не сумел определить, мужчине он принадлежит или женщине.
Потом хлопнула дверь, и все стихло.
Игорь вздохнул с облегчением, в сотый, наверное, раз попытался улечься поудобнее…
А потом он вроде бы уснул.
Он висел в черном ночном небе, выше были только звезды и громадная, круглая луна. Несмотря на темное время суток, он прекрасно видел лежавшую внизу землю – бескрайнюю лесистую равнину, протянувшуюся от горизонта до горизонта. Лужицами света казались города, размотанными новогодними гирляндами – освещенные трассы.
Он мог видеть детали, разглядеть каждый дом и в то же время заглянуть куда угодно далеко, на восток, за Уральский хребет, на север, к Ледовитому океану, на юг, к теплым морям, и на запад.
Он видел всю Россию разом, и даже те земли, что ныне не входили в ее состав.
С запада наползала буря. Округлыми, меняющими очертания башнями вздымались тучи, более темные, чем небо. В их глубине полыхали оранжевые молнии, грома не было слышно, ветра тоже.
Внизу, если приглядеться, можно было различить темные вихрящиеся колонны, стоявшие над каждым из крупных городов. Самая большая, толстая, как мировое древо, торчала над Москвой. Немного меньшая имелась над Питером, куда менее впечатляли смерчи над Киевом, Минском, Нижним Новгородом, Екатеринбургом…
И чувствовалось, что суть их та же, что у тучи на западе. От колонн веяло холодной мощью.
Буря наползала медленно, как исполинское чудовище, решившее пожрать весь мир. Колонны вращались, изредка выбрасывая мертвенно-белые зарницы, от которых слепли глаза.
Игорь попытался двинуться, как-то изменить положение и камнем полетел вниз, к земле.
Сжался в ожидании удара и проснулся.
Читать бесплатно другие книги:
