Славянские боги и ритуалы Колюжный Евгений

Заговоры на привлечение парней

Есть несколько причин, которые препятствуют девушкам заслужить симпатию юношей. Это, во-первых, недостаток эрудиции, склонность к сплетням, гордыня и, наконец, чрезмерная доступность. Все остальные причины отступают перед вышеперечисленными. До того как начать производить заклинание, подумайте, а тот ли этот молодой человек, о котором вы мечтали всю жизнь? Стоит ли вам вообще его завораживать, или лучше дождаться лета, когда вы поедете на курорт и там, возможно, встретите истинную любовь?

Учитывая, что эти заклинания избирательно действуют на половую функцию мужчин, они могут вызвать даже временную импотенцию у наговариваемого мужчины в его отношениях с другой женщиной. Так что в дальнейшем он может начать испытывать мнительность в отношениях с другими женщинами. Словом, порча, она порча и есть (обратите внимание, что во многих случаях слово «раба» произносится без контекста, то есть не Божия!). Произносить эти заговоры надо в полнолуние за баней, глядя на Луну и раздевшись донага.

Встану я, (имя женщины), благословясь, пойду перекрестясь, из избы в двери, из двора в ворота, выйду в чистое поле, в подвосточную сторону, в подвосточной стороне стоит изба, среди избы лежит доска, под доской тоска. Плачет тоска, рыдает тоска, белого света дожидается! Белый свет красна солнышка дожидается, радуется и веселится! Так меня, (имя женщины), дожидался, радовался и веселился, не мог бы без меня ни жить, ни быть, ни пить, ни есть; ни на утренней заре, ни на вечерней; как рыба без воды, как младенец без матери, без материна молока, без материна чрева не может жить, так бы (имя мужчины) без (имя мужчины) не мог бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на утренней заре, ни на вечерней, ни в обыден, ни в полдень, ни при частых звездах, ни при буйных ветрах, ни в день при солнце, ни в ночь при месяце. Впивайся, тоска, въедайся, тоска, в грудь, в сердце, во весь живот (имя мужчины), разростись и разродись по всем жилам, по всем костям ноетой и сухотой по (имя женщины).

Пойду я в чистое поле, есть в чистом поле белый кречет. Попрошу я белого кречета: слетал бы он в чистое поле, в синее море, в крутые горы, в темные леса, в зыбучие болота и попросил бы он окаянную силу, чтобы дала она ему помощи. Сходить ему в высокий терем и застать его хоть бы среди темной ночи сонного; и сел бы белый кречет на белую грудь, на ретивое сердце, на горячую печень и вложил бы рабу Божию (имя) из своих окаянных уст, чтобы он не мог без (имя) ни жить, ни быть, ни пить, ни есть.

Заклинаю, чтобы (имя мужчины) соединился с (имя женщины) так же, как соединены Огонь, Воздух и Вода с Землею, и чтобы помыслы (имя мужчины) направлялись к (имя женщины), как лучи солнца направляют свет мира и его добродетелей; и чтобы он (имя мужчины) создал ее в своем воображении и взгляде так, как небо создано со звездами и дерево со своими плодами. И да витает высокий дух (имя женщины) над духом (имя мужчины), как вода над землею. И делайте так, чтобы упомянутый (имя мужчины) не имел бы желания есть, пить и радоваться без (имя женщины).

Встану я, красна девица, с зорькой красной, в день светлый и ясный, умоюсь я росою, утрусь мягкой фатою, оденусь мягким покрывалом, белым опахалом, выйду из ворот, сделаю к лугу поворот, нарву одуванчиков, дуну на его пушок, и пусть он летит туда, где живет мой милый дружок (имя мужчины), пусть пушок расскажет ему, как он дорог и мил сердце моему. Пусть после этих слов тайных он полюбит меня явно, горячо и крепко, как люблю я его, рыцаря моего, дружка смелого, румяного, белого… Пусть его сердце растает перед моей любовью, как перед жаром лед, а речи его будут со мной сладки, как мед. Аминь.

Заря-заряница, а я, красная девица, пойду за кленовые ворота, в заповедные места, найду камень белее снега, крепче стали, тяжелее олова, возьму этот камень, брошу на дно морское с теми словами: «Пусть камень белый на дне моря лежит, а милого сердце ко мне, (имя женщины), пламенной любовью кипит». Встану я против месяца ясного и буду просить солнце красное: «Солнце, солнце, растопи сердце друга (имя мужчины), пусть оно будет мягче воска ярого, добрее матушки родимой, жальче 6атюшки родного. Пусть сердце милого дружка (имя мужчины) будет принадлежать весь век денно и ночно, летом и весной только мне одной (имя женщины). А для других это сердце пусть будет холодно как лед, крепко как железо и черство как сталь.

Ключи от сердца (имя мужчины) пусть вечно хранятся только у меня одной (имя женщины).

Ветры буйные, птицы быстрые, летите скорее к месту тайному, к сердцу милого (имя мужчины), дайте знать ему, как страдаю я, (имя женщины), дни и ноченьки по дружке своем милом (имя мужчины). Пусть я, горькая, бесталанная, буду счастлива с милым (имя мужчины) во все месяцы, в годы долгие, во дни майские, ночи зимние, в непогодушку и в дни красные. Я одна, одна люблю милого (имя мужчины), крепче батюшки, жарче матушки, лучше братьев всех и сестер родных. Птицы быстрые, ветры буйные, расскажите вы о том милому (имя мужчины), что страдаю я, как от болести, от любви моей к добру молодцу (имя мужчины). Пусть же будет он до могилы мой. Так и ведайте ему, молодцу (имя мужчины).

Заговор матери на любовь парня к ее дочери

Как раб Божий (имя) любит рабу Божию (имя), так чтобы и раба Божия (имя) не могла без него ни жить, ни пить, ни есть, а любила и почитала его лучше отца и матери, ясного месяца и красного ясна солнышка. Отныне до века. Аминь.

Заговор девушки на счастливый брак с юношей

Господи, Царю Небесный, Пресвятая Богородица, как покрываешь небо и землю Своим покровом, так покрой меня, рабу Божию (имя), с рабом Божиим (имя) браком.

Любовные привороты с применением магических действий

Порой делают так: подают в три церкви поминание за упокой того человека, на которого хотят нагнать любовную тоску, и потом в течение трех дней, выходя по утренним зорям, бросают на ветер горсть земли, взятой с какого-нибудь кладбища, при этом каждый раз говорят заклинание. Предупреждаем, что все эти действия относятся к разряду порчи и могут вызвать серьезное заболевание человека, на которого произведен заговор.

На море, на океане, на острове Буяне стоит бел-горюч камень, на том камне лежат три камня, на тех камнях стоят три гроба, в тех гробах три доски, на каждой доске три тоски; первая тоска убивалася, с телом расставалася; вторая тоска убивалася, с телом сопрягалася; третья тоска убивалася, в сердце вошла. К тем гробам девица (имя) приходила, от тех трех досок три тоски износила; от тех гробов ветер подувает, тоску (имя девушки) навевает, за упокой ее поминает; и был бы я ей, удал добрый молодец, краше красного солнца; по мне бы всегда тосковалася, серд цем со мной сопрягалася, сохла бы да не умирала, в еде бы тоски не заедала, в пойле не запивала, от первой тоски не положила бы руки, а век бы меня поминала, сохла бы да тосковала.

Чтобы приворожить сердце любимой девушки, парень выбирает удобную минуту и отрезает от ее косы кончик волос, который и носит на груди: затем старается идти по следам девушки, сердце которой желает приворожить.

Змеиные чары

Очень действенные чары на любовь. Найдя молодую весеннюю гадюку, прижимают ей шею рогаткой, затем продевают иглу с ниткой сквозь глаза, говоря: «Змея, змея! Как тебе жалко своих глаз, так чтобы (имя девушки) любила меня и жалела». Затем, находясь с любимой особой, продеть этой ниткой платье так, чтобы никто не видел. Пока нитка в платье, до тех пор продлится любовь. Кроме того, влюбленный берет с собою змею, вытапливает из нее сало и делает свечу, которую носит с собой. Если заметит охлаждение, должен зажечь свечу, и любовь снова воротится. Конец свечи – конец любви навеки.

Учтите, что весенние гадюки крайне ядовиты!

Заговор на возвращение любви

Берут жаровню горящих березовых углей, кладут на них три небольших кусочка ладана и держат в левой руке. В правую руку берут кусок хлеба, посолив его три раза. Со всем этим идут на порог двери, ближайшей к выходу, затем на порог выходной (три порога; лучше если все по прямой линии). Встав на порог (так, чтобы середина ноги приходилась на самый порог поперек приоткрытой двери), крестятся хлебом-солью, говоря: «Помяни, Господи, новопреставленного раба Божия (имя вызываемого) во царствии Своем». На каждом пороге произнести три раза и хлеб съесть. Эту операцию производить во время службы в церкви с 10 до 12 часов или вечером с 22 до 24 часов в продолжение шести недель. Купить, не торгуясь, огненно-красную ленту, затем пойти к обедне, встать рядом с избранной особой так, чтобы видеть ее сбоку, и сказать в тот момент, когда встают, держа в руке накрест (как бант) сложенную заранее ленту: «Существо, находящееся у меня перед глазами! Твое сердце привяжется к моему. Это так же верно, как верно, что кроткий Спаситель Иисус Христос был пригвожден к дереву креста, и как верно, что Он таинственно привязан к тому, что священник держит в руках».

Накануне Иванова дня до восхода солнца сорвать растение, называемое девясил, положить в тонкую холстину и носить у сердца в течение 9 дней; затем растение стереть в порошок, добавить немного серой амбры. Этим составом посыпают букет или добавляют в еду, предназначенную для любимой особы. Этот состав можно также носить при себе, что, по мнению древних, вызывает расположение окружающих.

Любовные чары на яблоке

Яблоко носит знак Адамова падения. Если молодой человек видит во сне, что ест яблоко, то это значит, что он скоро будет счастлив.

В благоприятное время для подобной операции разрезать яблоко пополам, в середину яблока положить записку с именем любимой особы, связать половинки и положить на солнце. По мере того как яблоко будет сохнуть, любимая особа будет проявлять все большую склонность.

В пятницу до восхода солнца отправляются в сад и срывают самое красивое яблоко. На лоскутках от цельного листа бумаги написать: на одном – свое имя и имя любимой особы, на другом – слово «Сива». Сложив эти бумажки вместе, обвить их тремя своими волосами и тремя волосами особы, которую хотят приворожить. Разрезать яблоко пополам, вынуть зернышки, на их место положить связанные бумажки. Затем соединить половинки яблока, проткнув их миртовой веткой. Яблоко высушить в печке, после чего завернуть его в лавровые или миртовые листья и незаметно положить под подушку любимой особы.

Барвинок, высушенный и превращенный в порошок вместе с железняком, вызывает сильное любовное влечение как у мужчины, так и у женщины, если его добавлять в пищу.

Любовный заговор на ладан

Сжигая на горящих угольях ладан, говорят: «Я не свечки зажигаю, а душу и сердце зажигаю раба Божия (имя) ко мне, рабе Божией (имя), навсегда на ладан», или «Как этот ладан горит и тает, так гори и тай сердце и душа раба Божия (имя) ко мне, рабе Божией (имя), навсегда.

Любовный заговор на соль

Завораживая соль, говорят: «Как соль люди в естве любят, так бы муж жену любил».

Любовный заговор на мыло

Над мылом говорится: «Сколь скоро мыло с лица смоется, столько бы муж жену полюбил».

Чары над потом (на замужнюю женщину)

Мужчина должен хорошенько вспотеть, обтереть пот платком, а затем тем же платком утереть любимую женщину, приговаривая про себя:

«Как у меня, раба Божия (имя), пот кипит и горит, тако же бы у рабы Божией (имя) кипело и горело сердце обо мне, рабе Божием (имя)».

Чары над веником

Из светлого веника берется пруток, кладется на пороге двери, в которую пройдет тот, для кого назначена присуха. Как только перешагнут через прут, прут убирается в такое место, где его никто не мог бы видеть. Потом берут прут и кладут в жарко натопленной бане на полок, приговаривая: «Как сохнет этот прут, пускай сохнет по мне раб Божий (имя)».

Чары над лягушкой

В лягушке есть две косточки – крючок и петелька, они служат любовным талисманом. Находят весной двух совокупляющихся лягушек и кладут в дырявую колодку (или кувшин). С этой колодкой идут в лес и, положив ее на муравейник, убегают, не оглядываясь назад, чтобы не видеть привидений и не слышать крика лягушек. Если услышишь этот крик – оглохнешь. Ровно через неделю надо забрать колодку из муравейника. В ней найдешь крючок и петельку. Задень этими косточками девушку, которую желаешь взять за себя замуж, и она пойдет за тебя, но задеть нужно подложечную сторону, где расположено ее сердце.

Чары над голубем

Молодец ловит и колет голубя. Достает из него сало, на сале месит тесто, печет из него пирожок или калачик и этим пирожком угощает любимую девушку, приговаривая:

«Как живут между собою голубки, так же бы любила меня раба Божия (имя)».

Чары над голубиным сердцем

Чары над голубиным сердцем равно утешали и молодых и старых. Молодые люди верили, что голубиное сердце есть верная дорога в любви; старые же полагали, что с этим сердцем можно привлечь к себе расположение всех людей и на всю жизнь. Для совершения чар над голубиным сердцем выбирали голубей белых, преимущественно голубя и голубку. Разрезая внутренности, вынимали сердца, обмывали в воде и потом засушивали в печи. Эти сердца, высушенные и завязанные в холстину, носили близ своего сердца. В этом заключается весь обряд чарования. В деревнях он почитался непроницаемою тайною и переходил от отца к сыну.

Талисман любви

Магическое кольцо, способствующее снисканию любви, изготовляется из олова во время 15-го положения луны. Вставляют в него горный хрусталь, на внутренней стороне кольца вырезают имя лица, чьей любви домогаются. Освящают и окуривают кольцо высушенной веточкой алоэ и носят постоянно на мизинце правой руки.

Истинно любящий человек стремится не только привлечь к себе сердце любимого или любимой, но и оградить его или ее от всяких бед и напастей. Для этого тоже использовались специальные заклинания.

Привлечение женихов

Девицы стерегут появление молодого месяца и, увидев его, начинают вертеться на пятке правой ноги, приговаривая: «Месяц, млад месяц, увивай около меня женихов, как я увиваюсь около тебя».

В праздник Покрова приходят в церковь и, переступая через порог ее, говорят: «Мати Пресвятая Богородица, покрой землю снежком, а меня женишком».

Девица выходит с посиделок за ворота, набирает в подол своего сарафана снега, а потом развевает его, приговаривая: «Полю, полю просо на девичью косу, где-ка мой женишок, там, собачка, взвой, голосок отдай».

Заговор на присуху парня

Если вы на жизненном пути встретились и разминулись с тем, кого хотите присушить, надо, повернув голову влево, три раза проговорить: «Идет ветерок, пускает дымок на (имя присушиваемого), чтобы он сох-иссыхал, крепким сном не засыпал. Чтобы я ему была милее, хороша и красива: милей рук своих, милей зуб своих, милей белого свету!»

Пойти в баню, после парения стать на тот веник, которым парилась, и говорить.

Выйду из парной бани, стану своим белым бумажным телом на шелков веник, дуну и плюну в четыре ветра буйных. Попрошу из чиста поля четырех братьев, четыре птицы востроносы и долгоносы, окованы носы. Лети из чистаго поля белый кречет, вострый нож и востро копье; садись белый кречет рабу Божию (имя) на белы груди, на ретиво сердце, режи же его белы груди тем же вострым ножом, коли же его ретиво сердце тем же вострым копьем, вынимай из его ретива сердца, из черной печени и из всей крови горячей еще тоску и кручину. Полети белый кречет, понеси белый кречет всю тоску и кручину, на воду не опусти, на землю не урони, на стуже не позноби, на ветре не посуши, на солнце не повянь; донеси всю тоску-кручину, всю сухоту, чахоту и юноту велику до раба Божия (имя) где бы его завидеть, где бы его заслышать, хошь бы в чистом поле, хошь бы при ристанье великом, хошь бы при путях-дорогах, хошь бы в парной бане, хошь бы в светлой светлице, хошь за столами дубовыми, хошь бы за скатертями печатными, хошь бы за кушаньями сахарными. Хошь при мягкой постели, при высоком сголовье, хошь при крепком сне. Садись белый кречет на раба Божьего (имя), на белы груди, на ретиво сердце, режи его белы груди тем же вострым ножом, коли его ретиво сердце тем же вострым копьем, клади в его белы груди, в ретиво сердце, в кровь кипучую всю тоску-кручину, всю сухоту, всю чахоту, всю вяноту великую, во всю силу его могучую, в хоть и плоть его в семьдесят семь жил, в семьдесят семь суставов, в становой его сустав, во всю буйную голову, в лицо его белое, в брови черные, в уста сахарные, во всю красоту молодецкую. Раб бы Божий (имя) чах бы чахотой, сох сухотой, вял вянотой, в день по солнцу, в ночь по месяцу на полну и на ветху, в перекрой-месяцу, во все межные дни, в утренни и вечерни зори, на всякий час и минуту. Как май месяц мается, так бы раб Божий (имя) за рабой Божией ходил да маялся. Не мог бы ее ходить и переходить, ни каким словом обходить, век по веки. И раб Божий (имя) по рабе Божией (имя) не мог бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на новцу, ни на полку, ни на ветху, ни на перекрой-месяце, во все межны дни. Как май месяц мается, также бы раб Божий (имя) за рабой Божией (имя) ходил и маялся и не мог бы он ее никоим словом ходить и переходить, и не мог бы без ее ни пить, ни есть, ни жить, ни быть. Эти мои наговорны слова, которы договорены, которы переговорены, которы назади остались, – берите мои слова вострее вострого ножа, вострее копья, вострей сабли, ярей ключевой воды. И этим моим наговорным словом заключенные слова ключ и замок, ключ щуке, замок в зубы, – щуке в море. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Говорить на еду и питье, которые потом дают привораживаемому, или на его след.

Встану я, раб Божий (имя), и пойду из дверей в двери, из дверей в вороты, в чистое поле. Навстречу мне огонь и полымя и буен ветер. Встану и поклонюсь им низешенько и скажу так: «Гой еси, огонь и полымя! Не палите зеленых лугов, а буен ветер, не раздувай полымя, а сослужите службу верную, великую; выньте из меня (имя) тоску тоскучую и сухоту плакучую; понесите ее через моря и реки, не утопите, а вложите ее в рабу Божию (имя), в белую грудь, в ретивое сердце и в легкия, и в печень, чтобы она обо мне, рабе Божием (имя), тосковала и горевала денну, ноч-ну и полуночну; в сладких ествах бы не заедала; в меду, пиве и вине не запивала». Будьте вы, мои слова, крепки и лепки отныне и до веку. Заключаю крепким замком и ключ в воду.

Не молясь ложусь спать и не перекрестившись, встану не благословясь, пойду из двери в двери в трое двери, из ворот в ворота в трое ворота, в чистыя поля. На море, на океане, на острове на Буяне стоят три кузницы. Куют кузнецы на четырех станках. Бес Салчак, не куй белого железа, а прикуй доброго молодца (или красную девицу) кожею, телом, сердцем (такими-то глазами и кудрями). Не сожги орехового дерева, а сожги ретивое сердце в добром молодце (или в красной девице), в естве бы не западал, в поле бы не загулял, в питье бы не запивал, во сне бы не засыпал, с людьми бы не за-баивал, во всем бы меня почитал и величал, светлей светлого месяца, красней красного солнца, милей отца, матери, роду и племени. Ключ – небо, замок – земля.

Встану я, (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы в двери, из двора в ворота. Пойду в чистое поле, в подвосточную сторону. В подвосточной стороне стоит изба, среди избы лежит доска. Под доской тоска. Плачет тоска, рыдает тоска, белого света дожидается, белый свет красное солнышко дожидается, радуется и веселится. Так меня, (имя), дожидался, радовался и веселился, не мог бы без меня ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на утренней заре, ни на вечерней, как рыба без воды, как младенец без материна молока, без материна чрева не может жить, так бы (имя) без (имя) не мог бы жить, ни быть, ни есть, ни на утренней заре, ни на вечерней, ни в обыден, ни в полдень, ни при частых звездах, ни при буйных ветрах, ни в день при солнце, ни в ночь при месяце. Впивайся, тоска, въедайся, тоска, в грудь, в сердце, во весь живот (имя), разростись и разродись по всем жилам, по всем костям ноетой и сухотой по (имя).

Читается по утренним зорям.

Встану я, раба Божия (имя), благословясь, и пойду, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле, в восточну сторону, под утренню зорю, под красное солнце, под млад месяц, под частые ярые звезды. Под частыми ярыми звездами стоит гора бе-локаменна; из этой горы белокаменной бегут три ключа, горючие и кипучие; у эхтих ключей, горючих и кипучих, стоит истинный Христос с ангелами и с архангелами, со всей силой небесною: всяк их убоится, устрашится; я, раба Божия (имя), не убоюсь, не устрашусь. Попрошу у их с трех ключей горючих, с трех ключей кипучих воды для того, чтобы у раба Божия (имя) зажечь легкую, печень, и горячую кровь, и ретивое сердце кипело бы, горело по рабе Божией (имя) век по веку, отныне и до веку. Будьте, мои слова, крепки и лепки, чтобы у раба Божия (имя) зажглися легкие, печень, и горячая кровь, и ретивое сердце кипело бы, горело по рабе Божией (имя) век по веку, отныне и до веку; чтобы у раба Божия (имя) кипело бы, горело сердце ретивое по рабе Божией (имя) век по веку, отныне и до веку.

Из свежего веника, сделанного из березовых веток, берут пруток, который кладут на порог той двери, в которую должен пройти любимый человек. Кладя пруток, нужно произнести такие слова: «Как высох этот тоненький пруток, так пусть высохнет и милый друг (имя мужчины) по мне, (имя женщины)». Пруток, когда человек, о котором заговаривают, прошел через порог, убирают в тайное место, потом топят баню, кладут этот прут на полок на верхнюю полку, поддают больше пару и, обращаясь в сторону, где лежит пруток, говорят: «Парься, пруток, и будь мягок, как пушок, пусть и сердце (имя) будет ко мне, (имя), так же мягко, как и ты». После этого баню запирают, потом через некоторое время пруток берут, относят на воду и пускают по течению. Прут пускать по реке нужно на заре.

Этот же заговор, но только для присухи чьего-либо сердца, делается так: пруток кладут на порог, приговаривая, как сказано выше, затем после прохода того, о ком заговаривают, прут кладут на жарко истопленную печь, приговаривая: «Будь сух, пруток, как птичий ноготок, пусть так же сух будет и мой дружок (имя), а когда он ко мне подобреет, тогда пусть краснеет, как яблочко наливное, и полнеет, как месяц ясный после новолуния».

Выйду я в чистое поле; есть в чистом поле белый кречет; попрошу я белого кречета – слетал бы он за чистое поле, на синее море, за крутые горы, за темные леса, в зыбучие болота и попросил бы он тайную силу, чтобы дала она помощь сходить ему в высокий терем и застать там сонного раба Божия (имя), сел бы белый кречет на высокую белую грудь, на ретивое сердце, на теплую печень, и вложил бы рабу Божию (имя) из своих могучих уст, чтобы он, раб Божий (имя), не мог без меня, рабы Божией (имя), ни пить, ни есть, ни гулять, ни пировать.

Пусть я буду у него всегда на уме, а имя мое на его языке.

Пойду я утром рано в зеленую рощу, поймаю ясна сокола, поручу ему слетать к неведомому духу, чтобы он заставил лететь этого духа до того места, где живет (имя), и пусть он нашепчет ему в ухо, и в сердце наговорит до тех пор, пока любовь в нем ко мне (имя) ярким пламенем загорится. Пусть он (имя) наяву и во сне думает только обо мне (имя), бредит мною ночной порою, и гложет его без меня тоска, как змея гремучая, как болезнь смертная, пусть он не знает ни дня, ни ночи, и видит мои ясные очи, и примчится ко мне из места отдаленного легче ветра полуденного, быстрее молоньи огнистой, легче чайки серебристой. Пусть для него другие девицы будут страшны, как львицы, как огненные геенны, морские сирены, как совы полосатые, как ведьмы мохнатые! А я для него, красна девица (имя), пусть кажусь жар-птицей, морской царицей, зорькой красной, звездочкой ясной, весной благодатной, фиалкой ароматной, легкой пушинкой, белой снежинкой, ночкой майской, птичкой райской. Пусть он без меня ночь и день бродит, как тень, скучает, убивается, как ковыль по чисту полю шатается. Пусть ему без меня (имя) нет радости ни средь темной ночи, ни средь бела дня. А со мной ему пусть будет радостно, тепло, в душе отрада, на сердце – светло, в уме – веселье, а на языке – пенье. Аминь.

Заговор девушки, чтобы казаться парню красивее (навести красоту)

Берется платок, выносится на улицу, над ним произносится заговор, после чего, придя домой, девица тем платком утирается.

Встану, благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, выйду на широку улицу, стану на восток хребтом, на запад глазами. На западной стороне там сидит обрученный Иосиф, зрит и смотрит на Госпожу Пресвятую Богородицу, так и на меня бы раб Божий (имя) весь век смотрел бы и глядел.

Как узнать секреты жены

Следует вначале помыться в бане, вспотеть в парной, а затем обтереть все тело полотенцем. Придя домой, положить потное полотенце незаметно от жены ей под подушку. Это средство, как утверждают колдуны, заставляет жену во сне рассказывать тайные события своей жизни.

Заговоры на «присуху»

Пробующих себя в нелегком деле кудесничества стоит предупредить, что приворотные средства бывают и чрезвычайно мощными и слабодействующими, но эффективными. Все то же самое, что и в фармацевтике, где каждое лекарство избирательно действует на каждый отдельно взятый организм.

При этом заговоры на так называемую присуху – относятся к средствам довольно сильным и ближе даже к порче, чем обычные приворотные средства и заговоры. Однако действие их не слишком продолжительное. Они, как правило, сильнее действуют на зрелых женщин, чем на молодых девушек, которые из-за неопытности не в силах еще разобраться в побуждениях собственного сердца. Но и средства против них можно подобрать обычные отворотные, и снимаются эти чары так же легко, как сглаз.

Господи, благослови! Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. Аминь. Встану я, раб Божий (имя), благословясь и перекрестясь, Честным Крестом оградясь, Богородице помолясь и поклонясь; выйду из ворот на улицу, отводом в чистое поле, в широкое раздолье, под восток, под запад, под полдень и под полуночь. Есть в чистом поле, в широком раздолье, двенадцать ветров, двенадцать буйных братьев. Я вам, братья ветры, поклоняюсь и помаляюсь: «Ой вы, двенадцать братьев ветров, подсобите и помогите мне, рабу Божию (имя), снимите с меня тоску, печаль и сухоту несусветимую, отнесите и напустите на рабу Божию (имя), чтобы сохла и тосковала она по мне, по рабу Божию (имя), жить бы не могла, ни пить, ни есть, смертной тоской бы тосковала, а сухоты бы не избывала, в бане бы не замыла и водой не отлила. Во веки веков. Аминь. Аминь. Аминь.

Господи, благослови, истинный Христос. Встану я, раб Божий (имя), не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверью, из ворот не в поле, сквозь поле в подполье, на закат красна солнышка, на восход ясна месяца; пойду я, раб Божий (имя), в лес к белой березе, сдеру белое бересто, брошу в пещь огненную. Как то бе-ресто на огне горит и тлеет, и пылает, так бы и у рабы Божией (или раба Божия) (имя), сердце бы тлело и горело, и пылало бы ко мне, рабу Божию (или рабе Божи-ей) (имя) во веки вечные, до отвороту, всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Лягу я, раб Божий (имя), благословясь, встану перекрестясь, пойду из избы дверьми, из сеней воротами, в чистое поле, на быстрые реки. На быстрых реках стоят заливные луга, на тех лугах подкошоная трава, под Божиим солнцем сохнет и вянет. Как на быстрых реках луговая трава под-кошоная сохнет и вянет, так же бы и у рабы Божией (имя) сердце сохло и вяло, и ныло, и тосковало по рабе Божиии (имя) в веки вечные; отныне и по вся веки, до Страшнаго суда. Аминь. Слово мое крепко. Ключ, замок. Шарамаку баша. Аминь. Аминь. Аминь.

Встану я, раб Божий, благословясь, пойду я, перекрестясь, из избы дверьми и из сеней воротами, заворотами, отводами; выйду я в чистое поле; в чистом поле синее море; в синем море лежит белый камень; у того белого камня стоит сухое дерево; у того сухого дерева стоит сухой муж, сечет сухое дерево и кладет на огонь. Коль скоро и круто разгоралось сухое дерево на огне, так бы скоро и круто разгоралось сердце у рабы Божией (имя) по рабу Божию (имя). Недоговорами и переговорами будьте все мои слова сполна и не нападайте, мои слова, ни на землю, ни на море, ни на темные леса, ни на буйные ветры, а нападите, мои слова, рабе Божией (имя) в ретивое сердце, в ясныя очи, в белые груди, в становые жилы, в похоть и плоть. Как не может жить рыба без воды и дитя без матери – так бы не могла раба Божия (имя) жить без раба Божия (имя). Всем моим словам в море ключ, во рту замок, – запираю, замыкаю на веки веков. Аминь.

За морем за Хвалынским, во медном городе, во железном тереме сидит добрый молодец, заточен во неволе, закован в семьдесят семь цепей, за семьдесят семь дверей, а двери заперты семьюдесятью семью замками, семьюдесятью семью крюками. Никто доброго молодца из неволи не ослободит, никто доброго молодца досыта не накормит, допьяна не напоит. Приходила к нему родная матушка (имя), во слезах горючих, поила молодца сытой медовой, кормила молодца белоснеговой крупой, а кормивши молодца, сама приговаривала: «Не скакать бы молодцу по чисту полю, не искать бы молодцу чужой добычи, не свыкаться бы молодцу со буйными ветрами, не радоваться бы молодцу на рать мо-гучу, не пускать бы молодцу калену стрелу по поднебесью, не стрелять бы во белых лебедей, что лебедей княжиих, не доставать бы молодцу меч-кладенец врага супостата, а жить бы молодцу во терему родительском, с отцем со матерью, с родом племенем». Уж как возговорит добрый молодец: «Не чисто поле меня сгубило, не буйны ветры занесли на чужую добычу, не каленой стрелой доставал я белых лебедей, не мечем-кла-денцом хотел я достать врагов супостатов, а сгубила молодца воля молодецкая, во княжем терему над девицей красной (имя)».

Заговариваю я, родная матушка (имя), полюбовного молодца (имя) на любовь красной девицы (имя). Вы, ветры буйные, распорите ее белу грудь, откройте ее ретиво сердце, навейте тоску со кручиной; чтобы она тосковала и горевала; чтобы он ей был милее своего лица, светлее ясного дня, краше роду-племени, приветливее отца с матерью; чтобы ей он казался во сне и на яву, в день и в полдень, в ночь и полночь; чтобы он ей был во пригожество красное, во любовь залучную; чтобы она плакала и рыдала по нем и без него бы радости не видала, утех не находила. Кто камень алатырь изгложет, тот мой заговор превозможет. Моему слову конец на любовь красной девицы (имя).

Встану я, раб Божий (имя), благословясь; пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, в чистое поле, поклонюсь и помолюсь двенадцати ветрам и двенадцати вихорям. У тех же ветров и у тех же ви-хорев есть дядюшка Вихорь Вихоревич. И как не может жить без ветров, человек без еды, рыба без воды – так бы не мог раб Божий (имя) без рабицы Божией (имя) ни жить, ни быть, ни дни дневать, ни ночи ночевать, и ни думы подумать, и ни мыслям помыслить – поутру рано, ввечеру поздно, на ветху и на молоду, и на перекрой-месяц.

Господи Боже мой, благослови, Господи Боже мой! Встану я, раб Божий (имя), благословясь, и пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, пойду я, раб Божий (имя), в чистое поля, в восточную сторону. В чистом поле восточной стороне построена гридня. В той гридне четыре брата: Сидор, Симон, Онисим, Осип. Я вам, братки, помолюсь и покорюсь, а вы, братки, пристанете и пособите к моим словесам: возьмите вы, четыре брата, четыре тугие лука, и накладываетя четыря каленые стрелки, и стреляйте в (имя) в белое лице и в ретивое сердце. Как не может ни жить, ни быть без ретивово сердца, так не могла бы ни жить, ни быть без раба Божия (имя) – в день при солнце, в ночь при месяце, при утренней зоре и при вечерней, в середу и в пятницу, во веки веков. Аминь. Кое слово переговорил, кое не договорил, слово слова крепче, одним словом крепко. Во веки веков. Аминь.

Еще же я, раб Божий (имя), Господу Богу помолюсь. И как на мне, рабе Божии (имя), пот сохнет, так бы раба Божия (имя) обо мне, рабе Божии (имя), сохла. И как тот пот от меня не отпадает, а завсегда со мной пребывает, так же бы раба Божия (имя) никогда от меня, раба Божия (имя), не отставала, а завсегда со мной пребывала, на всякий день, во всякий час, во всякую минуту, в день при солнце, а в ночи при месяце. Как кости тела своего держатся, так же бы раба Божия (имя), меня, раба Божия (имя), держалась, в беседе сидела – не засиживалась, ходила – не захаживалась, ела – не заедала, питием не запивала и всегда бы меня, раба Бо-жия (имя), на ум и разум держала, зрила, смотрела, очей не сносила поутру рано и ввечеру поздно. Как на камешке пена кипит и сохнет, так бы и у рабицы Божи-ей (имя) ретивое сердце, горячая кровь кипела и сохла о мне, рабе Божии (имя), каждый час и каждую минуту, на уме держала и с ума не спущала. Все мои слова и приговоры крепки и лепки, и от ныне, и до веку, в век века, во веки веков. Аминь! Аминь! Аминь!

Вот типичный пример заговора на черную присуху, который можно отнести к средствам арсенала Черной магии. Тем не менее мы помещаем его в раздел любовной ворожбы, чтобы читателю было легче дифференцировать различные ее виды.

Встану я, (имя), не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы – не дверями, из сеней – не дверьми; из двора – не воротами; пойду я нижним ходом, подвальным бревном, мышиной норой, собачьей трубой, подворотной дырой; пойду я, (имя), в чистое поле, в широкое раздолье, в зеленую дубраву, под красное солнце, под светел месяц, под частые, мелкие звезды, под буйные ветры, под светлые зори; встану я, (имя) на железную межу, на восток хребтом, на запад лицом: раздайся, ад, расступися, мать сыра земля! Из этой земли выходите сто семьдесят дьяволов. Един бес Сольца. Тако же я, (имя), покорюсь и помолюсь: «Вы, един бес Сольца, скиньте с меня, (имя), тоску и сухоту с чистого, белого тела, с сахарных устов, с оловянных глаз, со ста семидесяти суставов, с подколенных жил, с подпятной кожи. Тоску и сухоту положите в медную котельницу, перенесите через огненные реки, через огненные озера, не разсыпьте, не помочите, на огне не сожгите, никуда не тряхните, – положите в (имя) сердце, в мягкую печень, в чистое, белое тело, в сахарные уста, в оловянные глаза, во сто семьдесят суставов, во сто семьдесят подколенных жил, в подпятную кожу, в подкожную руду, выньте из нее женской повот, вложите в меня, (имя мужчины), чтобы она, (имя женщины), не могла бы без меня, (имя), ни жить, ни быть: день по солнцу, ночь по месяцу, под частыми мелкими звездами, под буйными ветрами, под светлыми зарями; чтобы она, (имя), в бани не опарилась, с отцом, с матерью не жаловалась, с добрыми людьми не разговаривала; так она, (имя), сном не отспалась, едой не отъедалась, напитками не отпивалась, ни луком, ни чесноком, ни горькой редькой, ни крепкой водкой. И так бы она, (имя), не могла от меня, (имя), отойти, как мертвый мертвец от гроба, – так бы от меня, (имя). Тем словам – ключ, замок.

Установить адресата этой «присухи» не сложно, поскольку она обнаруживается даже при гадании обычным яйцом (см. главу первую, раздел «Порча и работа с ней»).

Наговаривается на пищу или питье, которые дают привораживаемой или на ее след.

Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду я в чистое поле. Есть сидит в чистом поле сама Пресвятая Богородица Мати Божия. Как Она скрипит и болит по Своем Сыне, так бы по рабу Божию (имя) раба Божия (имя) скрипела и болела, и в огне горела, не могла бы она ни жить, и ни быть, и ни пить, и ни исть. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Говорить на три зори: утреннюю, вечернюю и утреннюю.

Благослови раба Божия (имя). Благословясь, лягу я, раб Божий (имя), помолясь, встану, перекрестясь, умоюсь водою, росою, утруся платком тканым; пойду я, раб Божий, из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле, на путь, на дорогу; навстречу мне, рабу Бо-жию, три брата: Усыня, Бородыня да Никита Мамен-тий. «Гой еси, три брата, да вы куда идете, вы куда бредете?» – «Идем на леса темные, на болота зыбу-чия, на реки текучия леса зажигати, болота высушати, реки затворяти». – «Гой вы еси, три брата, не ходите на леса темные, на болота зыбучия, на реки текучия, подите вы, сходите, послужите мне, куда я вас пошлю, раб Божий; зажгите вы ретивое сердце у рабы Божией (имя), чтобы горело по рабу Божию (имя), как огонь горит в печи жарко на жарко, не потухает, так бы ея сердце горело по рабу Божию; как мил весь белой свет, так бы я казался ей, рабе Божией (имя), краснее красного солнышка, светлее светлаго месяца; как тоскует мать по дитяти, так бы раба Божия тосковала и горевала по рабу Божию, тосковало и горевало ее сердце; как тоскует младенец по титьке, так бы и она тосковала и горевало сердце у рабы Божией по рабу Божию; как тоскует кобыла по жеребенке, корова по теленке, так бы раба Божия тосковала и горевало ея сердце по рабе Божием; как тоскует сука по щенятам, кошка по котятам, так бы и она, раба Божия, тосковала и горевало ея сердце по рабу Божию; как тоскует утка по утятам, клуша по клушатам; в еже бы не заедала, в питье бы не запивала, в гульбе бы не загуливала, во сне бы не засыпала, ни в году, ни в полугоду, ни во дни, ни в ночи, ни в часу, ни в получасу, ни в минуту, ни в полуминуту». Говорю я, раб Божий (имя), тридесять слов, триде-сять стихов и тридесять молитв; как на земле бел-горюч камень, так бы мои слова и наговоры сквозь семидесяти костей, сквозь семидесяти суставов, сквозь пятидесяти жил, сквозь буйной головы, сквозь ясных очей, сквозь ручных жил, сердечных, сквозь пятных и подко-леночных. Говорю я, раб Божий, тридесять слов и три-десять стихов, тридесять молитв; запираю я, раб Божий, тридесятью запорами и тридесятью ключами, и те ключи себе беру. Пойду, раб Божий, в океан-море; брошу я те золоты ключи в океан-море, под тот бел-горюч камень; на том океане-море никому не бывать и воды не пивать, песку не зобать и тех золотых ключей никому не вынимать, по мой век, по мою смерть.

Рыба карась или плотица, как тебе тошно на желтых песках, без воды и без грязи, тошно тебе в горячей и кипучей воде, так бы было тошно рабе Божией (имя) по рабу Божию (имя), чтобы она, раба Божия (имя), быть не могла; кто ту рыбу съест, тот без меня не проспит, не проживет и ни единой минуты быть не может.

Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, в чистое поле. На желтом песку есть белая рыбица. Как белая рыбица тоскует и мечется и не может без воды жить, ни дневать, ни часу часовать, на всяк день и на всяк час, и как у белой рыбицы прилегла чешуя от головы до хвоста, так бы прилегли ко мне, рабу Божию (имя), у нее, рабы Божией (имя), думы и мысли на всяк час, и на всяк день в полном месяце и по все четные во все двадцать четыре часа всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Этот древний заговор обычно наговаривается один раз на хлеб и вино, которые даются привораживаемому (так чтобы он не знал, что они подверглись наговариванию), а также на его следы.

Встану я, раб Божий (имя), пойду из избы в двери, из дверей в вороты, в чистое поле, под восток, под восточную сторону. Навстречу мне семь братьев, семь ветров буйных. «Откуда вы, семь братьев, семь ветров буйных, идете? Куда пошли?» – «Пошли мы в чистыя поля, в широкия раздолья сушить травы скошенные, леса порубленные, земли вспаханные». – «Подите вы, семь ветров буйных, соберите тоски тоскучия со вдов, сирот и маленьких ребят, со всего света белого, понесите к красной девице (имя) в ретивое сердце; просеките булатным топором ретивое ее сердце, посадите в него тоску тоскучую, сухоту сухотучую, в ея кровь горячую, в печень, в суставы, в семьдесят семь суставов и подсоставков, един сустав, в семьдесят семь жил, единую жилу становую; чтобы красная девица (имя) тосковала и горевала по (имя) во сне суточные в двадцать четыре часа, едой бы не заедала, питьем она не запивала, в гульбе бы она не загуливала, и во сне бы она не за-сыпывала, в теплой паруше калиновым щелоком не смывала, шелковым веником не спаривала, пошла, слезно плакала, и казался бы ей (имя) милее отца и матери, милее всего роду-племени, милее всего под луной Господней, скатного жемчугу, платья цветного, золотой казны». Будьте вы, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата. Ключ моим словам в небесной высоте, а замок в морской глубине, на рыбе на ките; и никому эту кит-рыбу не добыть, и замок не отпереть, кроме меня (имя). А кто эту кит-рыбу добудет и замок мой отопрет, да будет, яко древо, палимое молниею.

Этот старинный заговор наговаривается на изображение (фотографию) человека, к которому тяготеет обратившийся человек. Говорить надо три раза, внимательно вглядываясь в глаза человека, изображенного на фотографии.

Господи, благослови. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Лягу, не благословясь; встану, не перекрестясь; выйду из избы не дверями, со двора не воротами, не на путь, не на дорогу. Пойду путем и дорогой, выйду в чистое поле, на край синего моря. В чистом поле, на краю синего моря поставлены три огненных печи: печь изращатая, печь железная и печь булатная. Во тех трех печах горят-разгораются, тают-растопляются дрова дубовые, дрова смолевые. Так бы горело-разгоралось и таяло-растоплялось ретиво сердце у раба Божия (имя) по рабе Божией (имя), чтобы не мог оный раб Божий (имя) без рабы Божией (имя) ни жить, ни быть, ни съесть, ни испить, ни часу счасовать, ни веку свековать, ни малой минуты миновать. Показалась бы раба Божия (имя) рабу Божию (имя) краше красного солнышка, светлее светлого месяца. И не мог бы раб Божий (имя) ни в квасе запить, ни в хлебе заесть, ни в жаркой бане намыться без рабы Божией (имя). Сох нул бы он и вянул день и ночь, и всякую пору, и всякий час, и всякую минуту, и во всяком месте. Тем моим словам ключ и замок, во веки веков. Аминь. Аминь. Аминь.

Говорить по три раза на три зори: утреннюю, вечернюю и утреннюю.

На море, на океане, на острове на Буяне лежит камень, на том камне сидит красная девка, раба Божия (имя), и прииде к ней раб Божий (имя) и говорит ей: «Ты меня не убойся, я прииде, твой товарищ, тебя соблазнить, чтобы тебе меня почитать и всегда на уме держать, в еже бы не заедать, и в питье бы не запивать, во сне бы не засыпать, в гульбе бы не загуливать; бросалась бы тоска в ночное окошко, в полуденное окошко, в денное окошко; казался бы я тебе краснее красного солнца и светлее светлого месяца, милее отца и матери, роду и племени, вольного света, разного цвета, что на свете цветет». Будь ты, мой приворот, крепче камня, крепче железа, отныне и до века. Аминь.

Плюнуть на руку и говорить на слюну, потом ударить неожиданно и легонько девицу или женщину против сердца; или же наговорить на еду или питье и дать ей выпить или съесть.

Встану я, раб Божий (имя), и пойду из избы не во двери, со двора не в ворота и пойду я не в восток, не в восточную сторону. Не в востоке, не в восточной стороне есть океан-море, на том океане-море лежит колода дубовая, на той на колоде, на той на дубовой, сидит Страх-Рах. Я этому Страху-Раху покорюсь и помолюсь: «Создай мне, Страх-Рах, семьдесят семь ветров, семьдесят семь вихорев; ветер полуденный, ветер полуночный, ветер суходушный, которые леса сушили, крошили темные леса, зелены травы, быстрые реки; и так бы сушилась, крушилась обо мне, о рабе Божием (имя) раба Божия (имя)».

И пойду я не в восток, не в восточную сторону, на зад нее крыльцо, в подымное окно, под гнилое бойное дерево, пройду не дорогой, а стороной, мышьей норой, собачьей тропой; идет мне навстречу рабу Божию (имя) раба Божия (имя), ударю ее по ретивому сердцу и распорю я ее белу грудь и напущу на нее тоску тоскущую, кручину кручинскую; едами бы она не заедала, питьем бы она не запивала, думой бы она не задумывала; и разойдись, тоска тоскущая, кручина кручинская, по ретивому сердцу, в становые жилы, в горячу кровь; запру я эту тоску тоскущую, кручину кручинскую ключами и замками; брошу я ключи и замки в океане-море. Есть в океане-море алатырь камень, под тем алатырем камнем стоит щука-калуга, ключи и замки подхватила; никто эту щуку-калугу не может изловить ни неводами, ни нережками, ни мелкими ловушками; и куда я ни пойду, куда я ни поеду, все бы она, раба Божия (имя), у окошка сидела, за мной, рабом Божиим (имя), за мной глядела и смотрела; и кто меня учил, и кто недоучил; будьте, слова, крепки и лепки накрепко; как моя слюна сохла, так бы она обо мне сохла.

Встану я, раб Божий (имя), пойду из дверей во двери, из дверей в ворота, в восточную сторону, на океан-море; на том море стоит остров, на том острове стоит столб, на этом столбу сидят семьдесят братьев; они куют стрелы булатныя целый день и ночь; скажу я им тихонько: «Дайте мне, семьдесят братьев, стрелу, которая всех пыльчее и легчее». Стрелю этою стрелою в рабу Божию, девицу (имя), в левую титьку, легкие и печень, чтобы она горевала и тосковала денно и ношно и полуношно, не заедала и не запивала. Заключаю замком крепким, и ключ в воду.

Читается на утренней заре, до восхода солнца, над чем-нибудь съестным, что после дается съесть девице.

Лягу я, раб Божий (имя), помолюся; встану, перекрестясь; умоюсь утренней росою, утрусь Господней пеленою; пойду из дверей в двери, из ворот в ворота, на чистое поле на океан-море. Там встретятся со мной четыре ангела; я тем ангелам покорюсь и поклонюсь. Вы же, четыре ангела, вырвите тоску-кручину из меня, раба Божия (имя), из моего тела белаго, из моих черных очей, из всех моих жил и составов и недугов, и вложите ту тоску-кручину в рабу Божию (имя), и в ее тело белое, и в ее черны очи, и во все ее жилы и составы и недуги; чтобы раба Божия (имя) тосковала по мне, рабу Божию (имя), и горевала, и во всей тоске пребывала, и никогда меня не забывала, ни на питье не запивала, ни на еже не заедала, и во сне не засыпала, и в беседе с добрыми людьми не заговаривала; ни на кого бы не взирала, ни на отца, ни на мать, ни на брата, ни на сестру, ни на дядю, ни на тетку, ни на соседа, ни на соседку; а взирала бы на одного раба Божьего меня (имя). Замкну замки замками, заключу ключи ключами, твердейшими словами.

Говорить в бане; наговаривать на пряник.

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь.

На море, на океане, на острове на Буяне, на реке Яр-дане, стояла гробница, в той гробнице лежала девица раба Божия (имя присушиваемой). Встань, пробудись, в цветное платье нарядись, бери кремень и огниво, зажигай свое сердце ретиво по рабу Божию (имя), и так зажигай крепко, и дайся по рабу Божию (имя) в тоску, в печаль, как удавшему в петле, так бы рабе Божией (имя) было тошно по рабу Божию (имя). Как утопше-му в море, так бы рабе Божией (имя) было тошно по рабу Божию (имя), как душа с телом расстается во веки, аминь. Утверждаю Иисусом Христом и Пресвятой Госпожей Богородицей, и всей небесной силой, во веки, аминь. Всегда, ныне и присно и во веки веков, аминь. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь. Отца – аминь, Сына – аминь, Святого Духа – аминь.

Жарко растопить баню. Нужно войти в нее, хорошенько вспотеть, вытереть пот чистой тряпицей и выжать тряпицу на пряник. Пряником угощают девицу, которую желают приворожить. Заговор же читается трижды, когда вытирается пот.

На море, на океане, на острове на Буяне стояло древо; на том древе сидело семьдесят, как одна, птица. Эти птицы щипали вети; эти вети бросали на землю; эти вети подбирали бесы и приносили к Сатане Сата-новичу. Уж ты худ бес! Кланяюсь я тебе и поклоняюсь, – ослужи мне службу и сделай дружбу: зажги сердце (имя) по мне (имя) и зажги все печенья и легкое и все 8 суставы по мне (имя), буди мое слово крепко, крепче трех булатов во веки!

Четыре зарницы, четыре сестрицы: первая Марья, вторая Марфа, третья Марина, четвертая Макрида: подьте вы, сымайте тоску и великую печаль с гостей, с властей, со кручинных, со тюремных людей, солдатов-новобранцев и с малых младенцев, которые титьку сосали и от матерей осталися; наложите ту тоску и телесную сухоту, великую печаль на рабу Божию (имя), чтобы она, раба Божия (имя), без меня, раба Божия (имя), не могла бы она ни жить, ни ходить, ни лежать, ни спать, все по мне, рабу Божию (имя), тосковать; тем словам и речам включевыя слова. Аминь, аминь, аминь.

Лягу я, раб Божий (имя), помолясь, и встану, перекрестясь, и пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле под чистыя звезды, под луну Господню. И лежат три дороги: и не пойду ни направо, ни налево: пойду по средней дороге, и та дорога лежит через темный лес, в темном лесу стоит древо тоски; тоскует и горюет тоска, печалуется, и поселяю я ту тоску в рабу Божию (имя): взойди в ее белое тело и ретивое сердце, и в русыя косы, в кровь горячую – в руду кипучую, чтобы она по рабу Божию (имя) тосковала, и все бы она обо мне думала; в питье бы она не запивала, в естве бы не заедала, во сне бы не засыпала и завсегда бы она меня, раба Божия, на уме держала. Как солнцу и месяцу помехи нет, так бы и моему заговору помехи не было. Аминь, аминь, аминь.

Встану я, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, в чисто поле. В том поле есть океан-море, в том море есть алатырь камень, на том камне стоит столб от земли до неба огненный, под тем столбом лежит змея жгуча, опалю-ча. Я той змее поклонюсь и окорюсь:

«Ой еси, ты змея! Не жги, не пали меня, полетай под восточну сторону, в высок терем, в новый (покой), пухову перину, шелкову подушку к девице (имя), разожги, распали у той девицы белое тело, ретивое сердце, черную печень, горячую кровь, все поднятые и занокот-ные жилы; чтобы она, девица (имя), не могла ни жить, ни быть часу часовать и минуты миновать; поутру встала – обо мне бы вздыхала, пошла-ка бы (имя), величала, ни с кем бы она думы не думала, мысел не мыслила; плоду не плодила, плодовых речей не говорила, ни с отцом бы, ни с матерью, ни с родом, ни с племенем, кроме меня, (имя), все бы она, девица (имя), со мной, (имя), думу думала, мысли мыслила, плод плодила, плодовые мысли говорила на ветху и на нову месяцу, и на перекрой-месяце». Будьте те мои слова недоговорены, все сполна говорены, ключ сим словам в зубы, замок в рот.

Говорить на соль, или на пиво, или на пряник, или на вино. Кончив заговор, трижды плюнуть.

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь. На русской и на немецкой земле есть огненный царь, высушил реки и озера, и мелкие источины, и как в нынешних ветрах (высушил), так бы сохла раба Божия (имя) по рабу Божию (имя), двадцати четырех часу денных и ночных, на новце месяце и на перекрой-месяце, и во вся меженны дни; и не могла бы ни жить и ни быть, ни исть, раба Божия (имя), без меня, раба Божия (имя): в семидесяти суставах и в семидесяти жилах, в подпятное жилье и в подколенном жилье и в пространной жиле и везде бы сохло и болело, по мне, рабе Божием (имя). Еще есть в чистом поле стоит Феоклист, да все высохло; днем на солнце, а ночью при месяце и при частых звездах, и при частых дождиках в семидесяти суставах и в семидесяти жилах; и в подколенном жиле, и в Пространной жиле, и везде бы сохло у рабы Божией (имя). Двадцать четыре часу ночных и дневных, на утренней заре, на вечерней заре, на новце месяце и на ветхе месяце, и в перекрое-месяце, во вся меженные дни не могла бы она, раба Божия (имя), без меня, раба Божия (имя), ни жить, ни быть. Есть в чистом поле печь медная, накладено дров дубовых, как от тех дров дубовых сколь жарко разгорается, и так бы разгорелось у рабы Божией (имя) по мне, рабу Божию (имя), 24 часу денных и ночных, на новце месяце и на ветху месяце, во вся меженные дни, не могла бы она, раба Божия, без меня ни жить, ни быть. Всем моим словам ключ и замок. Аминь, аминь, аминь.

Выйду я на улицу, на Божий свет, посмотрю в чистое поле. В чистом поле есть 77 медных, светлых каленых печей, на 77 медных, на светлых каленых печах по 77 яги-баб, у тех у 77 яги-баб есть по 77 дочерей, у тех у 77 дочерей есть по 77 клук и по 77 метел. Помолюся и покорюся я, раб Божий (имя), этим яги-бабо-вым дочерям:

«Ой еси вы, яги-бабовы дочери! Присушите и прилучите (имя женское) к (имя мужское), метлами следы запашите, клуками заклучите, бейте, убивайте подпятную жилу, бейте, убивайте, подколенную жилу, бейте, убивайте, корекористый дуб, бейте, убивайте медны калены печи. Как горят пылко и жарко медные печи, так бы (имя женское) пеклась и калилась во всякое время, во всяк час, утра рано, вечера поздно. О середки дня, о полуночи, о утренней заре и на вечерней. На нову и на ветхе месяце, и на перекрое-месяце; не могла бы она, (имя женское), ни жить, ни быть, ни пить, ни исть, во сне не засыпала, в питии не запивала, в еде не заедала, с добрыми людьми во беседы не засиживала, все меня, (имя мужчины), на уме держала; и казался бы я, раб Божий (имя), светлее светлого месяца, краснее красного солнышка, любее отца, матери, толще и матерей всего миру крещеного. Ветры вете-роцки, буйны вихроцки, спущу я с вами свои слова, свою статию, на свою сторону, где ее найдете, тут ее возьмите – на широкой улице, во мшанной хоромине, во дверях, воротицках.

Как раб Божий (имя) любит рабу Божию (имя), так чтобы и раба Божия (имя) любила раба Божия (имя), не могла бы без него ни жить, ни пить и ни есть; и любила и почитала его лучше отца и матери, белого месяца и красного ясна солнышка, веки, повеки, отныне довеку. Аминь.

Как тело свое любит дева (имя), так полюбит душу и тело (имя): сойдутся мысли с мыслями, слово в слово, тело в тело до скончания века неразлучно сохранятся к рабу Божию (имя) приворачивают отныне и до века. Слова крепки и лепки; как камень алатырь, как ключ и замок на дне моря-океана в песке засыпаны, так словеса скрепись. Аминь.

Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, на все четыре стороны поклонясь, выйду из избы дверями, из двора – воротами, погляжу на чистое поле, посмотрю зорко на восточную сторону. На восточной стороне стоят три разные печи: печь медная, печь железная, печь глиняная. Все эти печи разжигались и раскалялись от земли до неба, так бы горячо разжигало у рабы Божией (имя) ко мне, рабу Божию (имя), сердце и кровь горячу; чтобы не могло ей было ни жить, ни быть, ни есть, ни пить, ни стоять, ни лежать, а все бы меня, раба Божия, на уме держать. Что недоговорено и переговорено, прострелите мои словеса, пуще вострого меча и вострей звериного когтя!

Встану рано, не благословясь, пойду быстро, не перекрестясь, помчусь в чистое поле, аки вихрь. В чистом поле стоит ракитов куст, а в том кусту сидит толстущая баба, сатанина угодница, людская греховодница. Поклонюсь я той толстущей бабе, отступлюсь от отца, от матери, от роду, от племени. Поди ты, толстущая баба, разожги горячей огня у красной девицы (имя) сердце по мне, рабе Божием добре молодце (имя).

На море, на океане, на острове, на Буяне, лежит тоска, бьется тоска, убивается тоска, с берега в воду, из воды в полымя, из полымя выбегает Сатанина и громко кричит: «Павушка Раманея, беги поскорее, дуй (имя) в губы, в уши, в глаза, в белое тело, в алую кровь, в сердце ретивое, в печень и в легкое, чтобы она, (имя) тосковала и горевала всякую минуту, и днем и ночью, ела бы – не заела, пила – не запила, спала бы – не заспала, а все бы тосковала обо мне, добре молодце (имя); чтобы я был ей люб лучше всякого другого молодца, ближе родного отца, слаще родной матери, лучше роду-племени. Замыкаю свой заговор 77 крепкими замками, 77 гремучими цепями, бросаю ключи в океан-море, под бел-горюч камень алатырь. Кто мудренее меня взыщется, кто перетаскает песок со всего моря, тот отгонит тоску.

Встану я на луг, брошу что люблю, пусть уста касаются, а я на заре на утренней пойду на зеленый луг, пущу по ветру слова мудрые, пусть та девица (имя), обожжена будет ими жарче пламени, пусть они обожгут ее сердце доброе, ее уста сахарны, лишь к моим устам прикасаются, других же уст удаляются, глаза жгучие пусть глядят всегда на меня, дружка (имя), добра молодца, день и ночь они, улыбаючись. О пронзите же красной девице (имя) сердце доброе мои реченьки, как стрела огня молненосного, растопите ее мысли-думушки, чтобы все они были заняты только бы мной одним, добрым молодцем (имя). Я же буду ей верен до смерти, верен до смерти, до могилушки. Так же пусть и она (имя) будет мне верна. Я слова свои скреплю золотом, скреплю золотом, залью оловом, скую молотом, как кузнец-ловкач в кузне огненной, в кузне огненной, в сердце трепетном. Так неси же ветер словеса мои в ту сторонушку, где живет она, друг-зазнобушка (имя), и вернитесь вы, словеса мои, в сердце девицы (имя), что мила, люба, крепче солнышка, ярка месяца.

Встану я, (имя), рано на утренней заре, не благо-словясь, пойду быстро, не перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, на восточную сторону, в чистое поле; в том чистом поле гуляет буйный ветер. Подойду я поближе, поклонюсь пониже и скажу: «Гой-еси, буйный ветер, пособи и помоги мне (имя) закон получить от дома сего и взять кого я хочу, и у того бы человека (имя наговариваемого) ум и разум отступился и на все четыре стороны расшибся, а ко мне бы (имя) приступился и сердцем бы прилепился»

.

Если вы имеете основания опасаться, что ваша свадьба может быть расстроенной, имеет смысл произвести простейший оберег и можно полагать, что противодействующие причины будут устранены. Наговаривается этот оберег дважды (вечером и утром) на фотографию невесты, перед которой стоит блюдце с водой. В эту воду должен быть опущен нательный крест жениха и положено золотое обручальное кольцо (которое ему предстоит надеть невесте).

Покорюсь – помолюсь, сей день, сей час, утром рано, вечером поздно! Благослови меня, Пресвятая Мати Богородица, Егорий Храбрый, с князем, с тысяцкими, с большими боярами, со свахой, с дружкой и подружкой ко княгине ехать, княгиню получить, с княгиней в Божию церковь доехать, закон Божий принять! Встану, благословлюсь, пойду перекрещусь на восточную сторону; благослови меня, Михаил Архангел, дай нам торный путь да ровную дорогу!

Этот традиционный заговор наговаривается над ручьем или рекой, желательно по весне.

Ой ты, реченька, речка быстрая, воды светлые и студеные, отнесите же красной девице (имя) мой завет и ключ от любви по мне, добре молодце (имя), и отдайте ей в руки белые ключ заветный мой, судьбой скованный в сердце-кузнице. Отоприте вы, воды светлые, тем ключом моим сердце девушки, что люба-мила мне, как Павушка.

Некоторые источники полагают, что гораздо действеннее этот заговор будет, если наговаривающий напишет имя возлюбленной по диагонали чистого листка, сложит из него кораблик и пустит по воде. Другие утверждают, что в качестве кораблика можно пустить кусочек коры с воткнутой в середине лучинкой-мачтой и парусом из кусочка бумаги, на котором по диагонали написано имя девушки.

Мы же со своей стороны считаем, что достаточно самого заговора, надо лишь чтобы наговаривающий отчетливо видел в струях воды облик своей девушки или во всяком случае постарался бы увидеть.

Подымусь, помчусь к быстрой реченьке, что бежит, шумит лугом бархатным. Речка быстрая, воды светлые, отнесите вы словеса мои красной девице (имя), что живет одна в той сторонушке и красна-мила, аки солнышко! Пусть не ест она, пусть не спит она, а лишь думает обо мне (имя) всегда, добре молодце. Гложет пусть ее сердце чуткое змея лютая, тоска смертная, обо мне (имя) дружке, добре молодце. Пусть глаза ее бирюзовые обо мне слезами умываются. Пусть другие ей, как полынь-трава, будут не любы, я же буду ей люб, как солнышко в утро майское. Пусть любовь ее будет так крепка ко мне, молодцу, что разрыв-трава не размыкает.

Пусть же, пусть она, красна девица (имя), без меня, дружка, от тоски не спит, не пьет браженьки, не ест хлебушка, погулянушки и на ум нейдут, а подруженьки ей советуют полюбить меня, добра молодца (имя), и ласкать меня, как ласкает мать дитя малое.

Личные предметы объекта ворожбы могут иметь решающее значения для успешного совершения обряда. Так, допустим, если супруга чувствует, что наступает охлаждение между ней и мужем, можно пожертвовать какой-нибудь старой рубашкой, принадлежащей мужу, для того, чтобы попробовать восстановить отношения. Прежде всего надо поставить на возвышение фотографию мужа, взять в руки рубашку, надрезать ворот и произнести заклинание:

«Как люди в зерцало смотрятся, так бы и муж на жену смотрел, а как мыло быстро смывается, так же быстро и муж бы жену полюбил, а как рубашка на теле бела, так бы и муж был светел».

После произнесения текста заговора ворот рубашки с треском отрывается и сжигается в пламени печи или камина. Где будет происходить сжигание, надо предусмотреть заранее.

На море, на океане, есть бел-горюч камень алатырь, никем не веданный, под тем камнем сокрыта сила могуча, а силе нет конца. Выпускаю я силу могучу во все суставы, полусуставы, во все кости и полукости, во все жилы и полужилы, в ее очи ясны, в ее щеки румяны, в ее белу грудь, в ее ретивое сердце, в ее руки и ноги. Будь ты, сила могуча, в (имя) красной девице неисходно, а жги ты, сила могуча, ее кровь горючию, ее сердце кипучее, на любовь к (имя) полюбовному молодцу. А была бы красная девица (имя) во всем послушна полюбовному молодцу (имя) на всю его жизнь. Ничем бы красна девица не могла отговориться ни заговором, ни приговором, и не мог бы стар человек, ни млад отговорить ее своим словом. Слово мое крепко, как бел-горюч камень алатырь. Кто из моря всю воду выпьет, кто из поля всю траву выщиплет, и тому мой заговор не превозмочь, силу могутну не увлечь.

Заговаривать мясо семь раз, тем мясом кормить особу, которую вы любите.

Говоря все эти заговоры, учтите, что от любви гораздо труднее избавиться, чем ее приворожить, и что внушенная вами против воли любовь может очень быстро превратиться в самую лютую ненависть.

Учтите, что все вышеприведенные заговоры служат для привлечения лиц молодого поколения, для привлечения же взрослых людей служат иные приворотные заклинания.

Заговор для присухи женатого мужчины

Пойду я в чистое поле; есть в чистом поле белый кречет; попрошу я белого кречета – слетал бы он в чистое поле, в синее море, в крутые горы, в темные леса, в зыбучие болота и попросил бы он окаянную силу, чтобы дала она ему помощь сходить ему в высокий терем и застать его хошь бы середка темной ночи сонного; сел бы белый кречет на белую грудь, на ретивое сердце, на горячую печень и вложил бы рабу Божию (имя) из своих окаянных уст, чтобы он не мог без рабы Божией (имя) ни жить, ни быть, ни пить, ни есть.

Обращается к взрослому мужчине. Наговаривать на питье.

Встану, не благословясь, пойду, не перекрестясь – из дверей не дверьми, из ворот не воротами, выйду в чистое поле, стану на запад хребтом. На западной стороне живет сам Сатана, злой мучитель Ирод-царь. Ай же ты, сам Сатана, злой Ирод-царь, пошли ты ему (имя) триста бесов, пятьдесят дьяволов, три и два и единого похотного беса Енаху. Ой же ты, похотный бес Енаха, разжигаешь ты горы и долы, земли и воды – разожги ты (имя) по (имя) в триста костей, в пятьдесят плотей, в три, две и единою жилу, подпятную, становую: не мог бы тот (имя) без (имя) ни жить, ни быть, ни часу часовать, ни времени скоротати; сохну-чи бы сохнул: день при солнышке, в ночь при месяце, на ветхе месяце, на полне месяце и на перекрое; вянучи бы вянул: день при солнышке, ночь при месяце, в нове месяце, в ветхе месяце, в полне месяце и на перекрое. Как не может жить рыба без воды, так не мог бы жить (имя) без (имя). Как не может жить медведь без матери-земли, так не мог бы жить (имя) без (имя). Как не может быть птица без лесу, так не мог бы жить (имя) без (имя). Как не может жить младенец без матери, так не мог бы жить и быть (имя) без (имя). Как никто эти слова не может отговорить, так не мог бы никто отворотить (имя) от (имя). Тот эти слова отговорит, тот (имя) от (имя) отворотит, кто сочтет капли в море, пески морские, траву в степи, сучья в лесе. И кто эти слова отговорит и (имя) от (имя) отворотит, стяни тому волховщику язык в темя, ясны очи на косицы. Будьте вы, мои слова, крепки и тверды из ключа в ключ, из замка в замок. Во веки веков. Аминь.

Господи, благослови! Господи, спаси! Господи, помоги! Голубчик мой, я – голубка твоя, хочу съесть тебя с руками, с ногами, с ясными очами, буйной головой, с умом, мыслью твоей, человеческой. Я – дыхать, ты по мне вздыхать; я – поминать, ты по мне тосковать ни днем, ни ночью покоя не видать; мой – вздох, твой – ох! Так бы и было, как сказано, крепко-накрепко завязано. Аминь. Аминь. Аминь.

Заговоры на привлечение холостого мужчины

Наговаривается на питье, которым потом угощают привораживаемого.

Встану я (имя), не молясь, и не крестясь, и не благословясь. Пойду я в двери, пойду я за двери, пойду я на восток, пойду я на восток. Та м стоит дуб. Около того дуба двенадцать цепей. Около тех двенадцати цепей – двенадцать чертей, сам тринадцатый – Сатана. Подойду я к нему поближе, поклонюсь ему пониже: «Уж вы черти с чертенятами, услужите мне службу верную и неизменную: найдите вы мне его за горами, за лесами, за железной дорогой и разорвите ему белую грудь на две половинки, а сердце – на четыре! И вложите мое белое лицо, черные брови, карие глаза в сердце! Чтобы он ходил – не захаживал, лег спать – не засыпал, в гульбе не загуливал, в еде не заедал. И казалась ему я (свое имя) краше ясного солнца и милей ясного дня, и милей всего племя-народа!»

Приговаривать трижды в полночь.

Двенадцать часов – двенадцать бесов, сходите на могилку, принесите песку – нагоните тоску на (имя).

Когда топится печь и ветер дует в сторону, где живет присушиваемый, открыть заслонку (дверку) и три раза прочитать:

Иду я, раба Божия (имя), из дверей в двери, из ворот в ворота, под восточную сторону, под кияне-море. На кияне-море стоит камень. На камне стоит стол. За столом сидит Матушка Пресвятая Богородица. Прошу я Тебя, молю я Тебя, пособи мне, помоги мне! Чтобы раб Божий (имя) не забывал рабу Божию (свое имя): в еде не заедал, в гульбе не загуливал, во сне не засыпал, в шагах не зашагивал! Чтобы думал и гадал, толковал и решал о рабе Божией (имя). Как этот дым вьется, так этот раб (имя) бьется о рабе Божией (имя). Которые слова сама не договорила, которые учитель не доучил, – будьте мои слова крепки и лепки! Крепче камня и дерева!

Заговор на любовь женщины

Упокой, Господи, душу, в теле живущую у рабы Твоя (имя). Боли, ее сердце, гори, ее совесть, терпи, ее ярая кровь, ярая плоть, легкое, печень, мозги. Мозжитесь, ея кости, томитесь, ее мысли, и день, и ночь, и в глухую полночь, и в ясный полдень, и в каждый час, и в каждую минуту обо мне, рабе Божием (имя). Вложи ей, Господи, огненную искру в сердце, в легкие, в печень, в пот и в кровь, в кости, в жилы, в мозг, в мысли, в слух, в зрение, обоняние и в осязание, в волосы, в руки, в ноги – тоску и сухоту, и муку, жалость, печаль и заботу, и попечение обо мне, рабе Твоем (имя).

После того сотворить земной поклон.

Жалела бы раба Божия (имя) о рабе Божием (имя), как сама о себе (поклон). Тосковала бы раба Божия (имя) день и ночь, и глухую полночь, и в ясные полдни, и каждый час, и каждую минуту о рабе Божием (имя) (поклон). Напусти, Господи, на рабу Божию (имя) злую тоску, невидимо пусть сохнет ея тело, руки, ноги, мозги, кости. Пленитесь, ея мысли, день и ночь, и в глухую полночь, и в каждый час, и минуту обо мне вечно. Спать бы ей – не заспать бы ей меня; есть бы ей – не заесть бы ей меня; пить бы ей – не запить бы меня; ходить бы ей – не заходить бы меня; говорить бы ей – не заговорить бы меня. И казался бы я ей, рабе Божией (имя), милее отца и матери, милее всего рода и племени, милее красного солнца и милее всех частых звезд милее травы, милее воды, милее соли, милее детей, милее всех земных вещей, милее братьев и сестер, милее милых товарищей, милее подруг, милее всего света вольного; накажи, Создателю, благия рабу Божию (имя) подножию ног его (поклон).

Нужно прочесть три раза, а после в разное время прочитать 17 раз с поклонами: когда увидишь, что наговор подействовал, молись Богородице так: «Утоли, Владычица, тоску, печаль в рабе Божией (имя) по рабу Божию (имя)».

Заговор на любовь замужней женщины

Наговаривать на питье.

Лягу я, раб Божий, помолясь, встану я, благосло-вясь; умоюсь я росою, утрусь престольною пеленою, пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду в чисто поле, во зеленое поморье. Стану я на сырую землю, погляжу я на восточную сторонушку, как красное солнышко возсияло, припекает мхи-болоты, черныя грязи. Так бы припекала, присыхала раба Божия (имя) о мне, рабе Божием (имя) – очи в очи, сердце в сердце, мысли в мысли; спать бы она не заспала, гулять бы она не загуляла. Аминь тому слову.

Держится, сохнет, прочь не отходит. Как малый младенец от матери прочь не отходит, держится, сохнет по всякой час и на всякое время, как косяк косяка держится, прочь не отходит, так бы держалась раба Божия (имя) крепко и плотно, прочь от меня, раба Бо-жия (имя), не отходила, держалась и сохла крепко; как двери ободверены не отходят, держатся крепко, как печная доска от печи прочь не отходит, горит и сохнет, прочь не отходит, так бы не отходила раба Божия (имя) от меня, раба Божия (имя), сохла, горела, прочь не отходила по всякой час, по всякое время. Стану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, выйду на улицу, пойду в чистое поле. В чистом поле красное солнце греет и огревает сыроматерую землю; от красного солнца сохнет и обсыхает роса медвяная, так бы сохло и обсыхало ретивое сердце у рабы Божией (имя) по мне, рабу Божию (имя). Как красное солнце согревает сыроматерую землю, шипит и колется и сохнет, как хмель вьется и тянется по сырой матери-земле, так бы вилось и тянулось ретивое сердце по мне, рабу Божию (имя), на всякой час, на всякое время. Пойду я, раб Божий, по зорю Марию, по зорю Маремьянию ко Господню Престолу, на Господнем Престоле Мати Мария и Маремьяния, прии-ду я к Тебе, раб Божий (имя), низко помолюсь и поклонюсь. Как на тебе нетленные ризы держатся, так бы держалась раба Божия (имя). Пойду я, раб Божий (имя), подле синее море: есть в море щука, без воды не может ни жить, ни быть, ни дня, ни ночи, ни малой час. Поди та тоска в семьдесят жил и в семьдесят суставов, во становые две жилы и в едину, в попятную и спиновую жилу. Тем моим словам ключ и замок. Брошу замок в морскую пучину, тем моим словам ключа не бывать и того замка не отпирать. Аминь, аминь, аминь.

Говорить на еду или питье, которыми угощать привораживаемую, или на ее след.

Встану я (имя мужчины) и пойду из дверей в двери, из ворот в вороты, в чистое поле, в широкое раздолье, к синему морю-океану. У того у синего моря-океана лежит огненный змей. Сражается и снаряжается он зажигать горы и долы и быстрыя реки, болотныя воды со ржавчиною, орлицу с орлятами, скопу со скопятами, травы подкошенныя, леса подсеченные. Подойду я поближе, поклонюсь пониже.

Гой-еси ты, огненный змей! Не зажигай ты горы и долы, ни быстрые реки, ни болотные воды со ржавчиною ни орлицу с орлятами, ни скопу со скопятами; зажги ты красну девицу, (имя женщины), в семьдесят семь суставов, в семьдесят семь жил и в единую жилу становую, вовсю ее хочь; чтоб ей милилось и хотелось, брало бы ее днем при солнце, ночью при месяце, чтобы она тосковала и горевала по (имя мужчины), сном бы она не засыпала, едою не заедала, гульбою не загуливала. Как белая щука-рыба не может быть без проточной воды и без пробежи, так бы красная девица (имя женщины) не могла бы без (имя мужчины) ни жить, ни быть.

Будьте, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата, острого ножа и борзометкаго копья. А ключ моим словам и утверждение, и крепость крепкая, и сила сильная в небесной высоте, а замок в морской глубине.

Встану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из дверей в ворота, в чистое поле; стану на запад хребтом, на восток лицом, позрю, посмотрю на ясное небо; со ясна неба летит огненна стрела; той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: «Куда полетела, огненна стрела?» – «Во темные леса, в зыбучия болота, в сырое коренье». – «О ты, огненна стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть на святой Руси красна девица (имя), полетай ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день, при солнце, на утренней заре, при младом месяце, на ветре-холоде, на прибылых днях и на убылых днях, отныне и до века».

Говорить над кольцом, потом положить его себе за пазуху или в платок.

Собирайтесь народ, люди добрые, ко честному Христову празднику. Как глядят на кресты, на маковки, на мать Пресвятую Богородицу, на различный образ, так бы на раба Божия (имя) глядели и смотрели старые старики, молодые мужики, старые старухи, молодые молодухи, красныя девицы, малые ребятки, так бы раба Божия (имя) глядела и смотрела, так бы раб Божий (имя) казался краше краснаго золота, чище чистаго серебра. Будьте, мои слова, тверды и крепки, навеки нерушимы. Ключ в воду, а замок в руки.

Господи Боже, благослави, Христос! Стану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, со двора в ворота, в чистое поле. В чистом поле, в зеленых кустах, в поморье стоит вертеп; в том вертепе сидит матерая жена на золотом стуле между трех дверей. Молюся я, раб Божий (имя), до ней: «Ты, старая матерая жена, тебе дано от Господа и от Пресвятой Богородицы ведати меня, раба Божия (имя), Адамов закон, Евину любовь, вложи желанное сердце рабе Божией (имя) по мне, по рабу Божию (имя)». И тут старая матерая жена – милостивая, милосердая, золота ступа, покидает толковой кужелек, веретенцо серебряное, молится Христу Царю Небесному, Богородице, Матери Царице, вкладывает желанное сердце рабу Божию (имя). Как кипит под землею летом безпре-странно белой ключ, так бы кипело, горело сердце и душа у рабы Божией (имя) по мне, по рабе Божием (имя). Как всякой человек не может жить без хлеба, без соли, без платья, так нельзя жить рабе Божией (имя) без меня, раба Божия (имя). Коль тошно рыбе жить на сухом берегу, без воды студеные, так бы тошно было рабе Божией (имя) без меня, раба Божия (имя). Коль тошно младенцу без матери своей, а матери без дитяти, толь тошно рабе Божией (имя) без меня, раба Божия (имя). Как быки скачут на корову или как корова в Петровки голову закинет, хвост залупя, так бы раба Божия (имя) бегала и искала меня, раба Божия (имя), Бога бы не боялась, людей бы не стыдилась, во уста бы целовала, руками обнимала, блуд сотворила. И как хмель вьется около кола по солнцу, так бы вилась, обнималась около меня раба Божия (имя). Как цвела утренняя роса, дожидаясь краснова солнца из-за гор из-за высоких, так бы дожидалась раба Божия (имя) меня на всякий день и на всякий час, всегда, ныне и присно и вовеки веков. Аминь.

Говорить на еду или питье, которыми потом угощать привораживаемую, или на ее след.

Встану я, раб Божий (имя), и пойду из дверей дверьми, из ворот воротами, под восток, под восточную сторону, под светлый месяц, под луну Господню, к тому синему морю, синему морю-океану. У того у синего моря лежит бел алатр камень; под тем под белым алат-ром камнем лежат три доски. А под теми досками три тоски тоскучие, три рыды рыдучие. Подойду я близехонько, поклонюсь низехонько:

«Вставайте вы, матушки три тоски тоскучие, три рыды рыдучие, и берите свое огненное пламя; разжигайте рабу Божию (имя) девицу, разжигайте ее во дни, в ночи и в полуночи, при утренней заре и при вечерней. Садитесь вы, матушки три тоски, в ретивое ее сердце, в печень, в легкие, в мысли и в думы, в белое лицо и в ясные очи; дабы раб Божий (имя) казался ей пуще света белого, пуще солнца красного, пуще луны Господней; едой бы она не заедала, питьем бы она не запивала, гульбой бы не загуливала; при пире она или при беседе, в поле она или в доме, не сходил бы с ее ума-разума». Будьте вы, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата. Замыкаю я вас тридевятые замками; запираю я вас тридевятые ключами. Нет моим словам переговора и недоговора, и не изменить их ни хитрецу, ни мудрецу.

Говорить, выходя из дома в течение трех дней по утренним зорям и при том бросая на ветер горсть земли, взятой с кладбища.

На море, на океане, на острове на Буяне стоит бел-горючь камень, на том камне лежат три камня, на тех камнях стоят три гро6а, в тех гробах три доски, на каждой доске три тоски; первая тоска убивалася, с телом расставалася; вторая тоска убивалась, с телом сопрягалась; третья тоска убивалась, в сердце вошла. К тем гробам девица (имя) приходила, от тех трех досок три тоски износила; от тех гробов ветер подувает, тоску рабе Божией (имя) навевает, за упокой ее поминает; и был бы я ей, удал добрый молодец, краше красного солнца; по мне бы всегда тосковала, сердцем со мной сопрягалась, сохла бы да не умирала, в еде бы тоски не заедала, в пойле не запивала, от первой тоски не положила бы руки, а век бы меня поминала, сохла бы да тосковала.

Заговор девушки от недугов любимого

Иду я, девица (имя), из ворот в чисто поле, в океан-море, становлюсь я, девица (имя), на бел-горюч камень алатырь, опоясываюсь белой пеленой, заговариваю своего полюбовного молодца (имя) от злых недугов с прине-дугами, полунедугами. Вы, злые недуги, не недужьте раба Божия (имя). Отсылаю я вас в океан-море, в бездны преисподния, в котлы кипучие, в жар полючий, в серу горючую, по сей день, по сей час, по мое крепкое слово. А был бы мой полюбовный молодец бел и хорош, а милее бы его не было во всем свете; и приветнее бы его не было и во тереме княжем, а залучнее бы его не было во всей околице, а любил бы он меня от роду до веку, по всю мою жизнь. Слово мое крепко.

Ложилась спать я, раба Божия (имя), в темную вечернюю зорю, темным темно; вставала я (имя) в красную утреннюю зорю, светлым светло; умывалась свежею водою; утиралась белым платом. Пошла я из дверей во двери, из ворот в вороты и шла путем дорогою, сухим сухопутьем, к океан-морю, на свят остров; от океан-моря узрела и усмотрела, глядючи на восток красного солнышка, во чисто поле, а в чистом поле узрела и усмотрела: стоит семибашенной дом, а в том семиба-шенном доме сидит красная девица, а сидит она на золотом стуле, сидит и уговаривает недуги, на коленях держит серебряное блюдечко, а на блюдечке лежат булатные ножички. Взошла я, раба Божия (имя), в семи-башенной дом, смирным смирнехонько, головой поклонилась, сердцем покорилась и заговорила:

«К тебе я пришла, красная девица, с покорищем о рабе Божией (имя), возьми ты, красная девица, с серебряного блюдечка булатные ножички в правую руку, обрежь ты у раба Божия (имя) белую мякоть, ощипи кругом его и обери: скорби, недуги, уроки, призороки, затяни кровавые раны чистою и вечною своею пеленою. Защити его от всякого человека: от бабы ведуньи, от девки простоволосой, от мужика одноженца, от двоеженца, и от троеженца, от черноволосого, рыжеволосого. Возьми ты, красная девица, в правую руку двенадцать ключев и замкни двенадцать замков и опусти эти замки в океан-море, под алатырь камень. А в воде белая рыбица ходит, и она бы ключи подхватила и проглотила; а рыбаку белую рыбицу не поимать, а ключей из рыбицы не вынимать, а замков не отпирать. Недужился бы недуг у раба Божия (имя) по сей день, по сей час. Как вечерняя и утренняя зоря станет потухать, так бы у моего друга милого всем бы недугам потухать, и чтобы недуг неду-жился по сей час, по мое крепкое слово, по его век».

Заговариваю я, раба Божия (имя), своего полюбовного молодца (имя), от мужика колдуна, от ворона корку-на, от бабы колдуньи, от старца и старицы, от посхим-ника и посхимницы. Отсылаю я от своего друга милого всех по лесу ходить, игольник брать, по его век, и пока он жив, никто бы его не обзорочил и не обпризорил.

Заговор девушки о сбережении любимого в дороге

Ложилась спать я, раба Божия (имя), в темную вечернюю зорю, поздным-поздно; вставала я в красную утреннюю зорю, раным-рано; умывалась ключевою водою из загорного студенца; утиралась белым платом, родительским. Пошла я из дверей в двери, из ворот в вороты и вышла в чистое поле. В чистом поле охорошилась, на все четыре стороны поклонилась, на горюч камень алатырь становилась, крепким словом заговорилась, чистыми звездами обтыкалась, темным облаком покрылась. Заговариваю я, раба Божия (имя), своего полюбовного молодца (имя) о сбереженье в дороге: крепко-накрепко, на век, на всю жизнь. Кто из лугу всю траву выщипит и выест, из моря всю воду выпьет и не взалкает, и тот бы мое слово не превозмог, мой заговор не расторг. Кто из злых людей его обзорочит, и обпризорочит, и околдует, и испортит, у них бы тогда из лба глаза выворотило в затылок, а моему полюбовному молодцу (имя), путь и дороженька, доброе здоровье на разлуке моей.

Заговоры от любви

Противолюбовные заговоры (остуды, отсушки) часто относят к числу злых, вредоносных заклинаний. В устах недоброго человека, завидующего чужому счастью, они и в самом деле могут стать опасным инструментом. Поэтому, помня о древнем предостережении, эти заговоры следует применять исключительно для исцеления от любовного недуга, когда это действительно необходимо. Как, например, в случае, описанном в одном из сочинений Даля: «Молодой человек, без памяти влюбившийся в девушку, очень ясно понимал, что она ему не может быть четой. Он воспользовался советом добрых людей искать помощи в таинственных чарах. Ему посоветовали: встать на самой заре, выйти не умывшись в чистое поле, умыться росой с семи трав, дойдя до мельницы, спросить у мельника топор, сесть на бревно верхом, положить на него перед собою щепку, проговорить заговор, глядя на эту щепку, подняв топор выше головы, при последнем слове: И не быть ей в уме, в помысле моем, на ретивом сердце, в буйной головушке, как не сростись щепе перерубленной. Аминь. И ударить сильно топором со всего размаха, пересечь щепку пополам. Кинуть топор влево от себя и бежать без оглядки вправо домой, крестясь дорогой, но не оглядываясь: станет легко. И действительно, молодой человек вернулся с мельницы веселый и спокойный».

Заговор от тоски по женщине