Злодеи-чародеи Соболева Лариса
– Изложи, что за обстоятельства?
– Могу лишь слухи донести, которые я слышал от прежних служащих…
– Да доноси уж, – раздраженно махнул рукой Зыбин.
– Некий Иклищев, Федор Исаевич, был найден в спальне застреленным, пистолет лежал под рукой покойного, стало быть, самоубийство, однако… Его дочь, Татьяна Федоровна, в припадке отчаяния кричала, будто отца ее застрелили, но доказательств на сей счет не обнаружилось. У Иклищева был повод для рокового выстрела, так как он разорился вчистую-с. И будто бы способствовали его разорению Уланский Дмитрий Петрович совокупно с графом Ростовцевым…
– Как?! – перебил Зыбин. – Кто?! Повтори-ка!
– Уланский и граф Ростовцев, ныне оба проживающие в городе. В скором времени в том доме был найден труп родного брата Уланского. Он был застрелен из подобного же пистолета, лежал в той же спальне и той же позе. Повсюду виднелись следы борьбы, а зачем он пошел в пустой дом – об том никто не знал. На тот час Татьяна Федоровна распустила слуг и сама уехала в неизвестном направлении, с тех пор в доме никто не живет. Но, поскольку налоги некто неведомый платит исправно, дом не отошел казне, ибо предполагается, что наследница жива-с.
– Вона как! – удовлетворенно крякнул Зыбин. – Благодарю вас, можете быть свободны.
Регистратор положил папку на стол, дошел было до двери и вынужденно отступил, пропуская сыщика.
– Уланский отдал богу душу, – сообщил сыщик.
– На все воля божья, – пробубнил Зыбин бесстрастно, послюнявил пальцы и перевернул лист бумаги из папки. – А коль она не божья, так на то наше ведомство имеется.
Не заметить, как встревожилась Феона, выслушав занимательный рассказ о живых покойниках, было бы невозможно. По тому же взгляду, обращенному ею внутрь самой себя, по той же складке меж бровями, сильно углубившейся, стало ясно: великая знахарка не владеет техникой притворства, но о снадобье сем она осведомлена очень даже хорошо. А что, если это она – собственноручно – готовила его для преступников, потому так и встревожилась? Наверняка Медьери посетили те же крамольные мысли, что и Марго: он не отрывал он Феоны глаз, правда, по выражению его лица прочесть что-либо было просто невозможно. Но так показалось графине, получившей повод, чтобы наконец прервать паузу:
– Вы знаете средство, превращающее людей в мнимых мертвецов?
– С чего ты решила? – очень уж резко бросила Феона, дополнительно продав себя. – Ага, вы приехали за ним, не так ли?
– Не так, – сказал Медьери. – Мы лишь хотим узнать способы, благодаря которым людей достают оттуда, откуда достать их невозможно.
– Вот как! – недоверчиво усмехнулась Феона. – Ты ведь не веришь в то, что хочешь узнать!
– Готов поверить, ибо уже есть пострадавшие, те, кто возжелал проникнуть в сию тайну.
– Понимаю, вы боитесь, – подхватила Марго, догадавшись, что испугало Феону. – Боитесь, что подумают на вас, а напрасно. Тот, кто совершает сии преступления, живет в городе, он не щадит никого, но у него есть своя тайная цель, он очень опасен. Поверьте, мы не хотим зла ни вам, ни кому-то другому… мы хотим знать, кто этот человек и что за средство оказалось у него в руках. Что скажете?
– Я… слышала… – растягивая слова, начала Феона. – Да, есть такой состав. Он способен… Как думаете, где покоится душа?
– Вот здесь, – Марго положила руку на сердце.
– Нет, – твердо сказала Феона и протянула руку с указательным пальцем через весь стол, но не коснулась им лба Марго. – Она живет здесь! Мысль быстрее всего на свете, а быстрее мысли – лишь душа. Мысль не успеет родиться, а душа уже толкает ваше сердце: эй, очнись, погляди! Так мы предчувствуем события, распознаем дурных людей, мучаемся, радуемся… А уберите душу, оставьте тело пустым – и что будет?
– Я не совсем понимаю, что вы говорите, – тихо произнесла Марго.
– Все просто: состав убивает душу, и только ее. Те, кто жил задолго до нас, этим средством надеялись научиться излечивать мозговую горячку. С его помощью вводили больного в глубокий длительный сон, похожий на смерть, за это время мозг и душа его должны были полностью отдохнуть. Проснувшись, умалишенный будто заново рождается – уже здоровым. А произошло иначе… Проснувшись, больной и правда казался здоровым, да только это состояние было хуже его болезни, потому что он не помнил себя – кто он, откуда родом, случалось, он не умел говорить; но – не всегда. Зато всегда получался некий новый человек, не имеющий морали, не верующий в Бога, который фанатично подчинялся только приказам хозяина.
– А как же он различал, кто его хозяин? – у Марго дух занялся.
– Хозяином его становился тот, кто умел навязать ему свою волю.
По спине Марго пробежал холодок. Эта женщина права: не успеет оформиться мысль, а сердце уже знает, какой она будет, и пугается. Медьери… из всех них он один умеет внушать… Недаром Виссарион Фомич спрашивал о нем…
– Зелье порождало чудовищ, – продолжала Феона, – чьих поступков нельзя было предугадать, отличались они редкой жестокостью и бесстрашием, когда чего-то желали.
– Ваш рассказ похож на сказку…
– Вовсе нет. Бог дал нам все, чтоб лечить себя и… уничтожать. Вон на полке стоит пузырек с настойкой, шесть капель – это лекарство, а пять – яд! Я не ошиблась: на одну каплю меньше – и получится смертельный яд, хотя должно быть наоборот, не так ли? Бог дал нам все, нужны лишь знания, а они в основном давно утеряны.
– Почему об этом уникальном средстве ничего не известно?
– Древние лечцы – так называли знахарей, – приняв ту неудачу, решили на совете сохранить рецепт для будущих поколений, которые смогли бы усовершенствовать его, но сами они должны были никогда им не пользоваться, а также никому из людей его не давать. Рецепт хранился у самого старшего, тот перед смертью передавал его другому человеку, самому надежному, проверенному, который даже под пытками ничего не скажет. Но другие люди жаждали заполучить сей рецепт, а значит, они шли на всяческие ухищрения, добывая его. Представьте, сколько зла оно способно причинить, попав в нехорошие руки! И время от времени зло выходило наружу, но долго рецепт сей не оставался в черных руках. Говорят, его охраняют некие неизвестные люди, из поколения в поколение они дают обет – следить за его сохранностью, но, может, это и неправда. Может быть, сам Господь охраняет сие зелье.
– А… вы… вы владеете рецептом? – спросила Марго.
– Нет. Вот и самовар, господа.
Аглая поставила на стол самовар, исподволь изучая гостей и особенно Медьери, мало того, ее глаза сознательно, намеренно ловили его взгляд. Собственно, молодая девушка наверняка тяготилась своим затворничеством, потому готова была вручить себя кому угодно, лишь бы ее отсюда забрали. Марго поднялась, взглянула в окно:
– Простите, нам пора. Месье, поищите своего слугу, я не вижу его. – Медьери ушел, за ним и Аглая. Марго подошла к двери, но вдруг развернулась и сказала Феоне: – Вы не крестьянка!
– Нет, – не стала отрицать та. – Не дворянка, не мещанка… Я – Феона.
– Почему вы живете в такой удаленности от людей?
– Здесь покойнее. И среди образованных людей встречаются невежи и глупцы, чего же можно требовать от простых людей? Невежественный глупец опасен и страшен, им руководит дьявол, и я ушла от людей, чтобы не пробуждать в них дьявола. Не о том спрашиваешь.
– Что вы скажете о моем спутнике?
– То же, что и ты.
– Но я его не знаю! Он способен на дурные поступки?
– Как и все, в том числе и ты.
– Вы же ничего не сказали о нем!
– Сама разберешься.
Графиня ушла, вскоре послышался стук копыт. Феона поднялась с места, когда открылась дверь.
– Подойди ко мне, – приказала она вошедшей Аглае.
Как только та подошла, Феона наотмашь ударила ее по лицу.
Обхватив обеими руками груду коробочек и пакетиков, перевязанных ленточками, Анфиса лихорадочно соображала – что ей теперь делать? Не верилось, что Изольда специально заманивала ее, а если и заманивала, то зачем, что она придумала сделать с Анфисой? Вообще-то, бояться нечего – за Анфисой неотрывно следуют дворецкий и садовник, в обиду ее они не дадут. Собственно, чем способна обидеть ее Изольда?
– Я не знаю… – неуверенно начала Анфиса, на самом деле она тянула время, чтобы сделать окончательный выбор. – Отчего же нам не поехать в моей карете?
– Но это же карета графини, вдруг она ей понадобится? Следует и о других думать.
– Верно, – согласилась Анфиса. – Извольте, я согласна.
Выйдя из магазина, Изольда позвала извозчика, села в коляску и подбодрила свою новую подругу, протянув ей руку:
– Смелее, мы недолго, я только познакомлю вас с матушкой.
Анфиса бросила покупки на сиденье, встала на подножку и оглянулась, крикнув:
– Карету доставьте к графине, я скоро вернусь!
Два соглядатая наперегонки ринулись к карете: ну слава богу, они догадались поехать следом за ней, а не к графине.
Ловко управляя лошадью, извозчик чересчур уж старательно гнал по улицам города, словно получил четкий приказ, Анфиса сделала ему замечание:
– Голубчик, ты нас сгубить вздумал?
– Не извольте беспокоиться, барышня, – весело откликнулся извозчик. – С ветерком-то быстрее!
Но когда в узком переулке карета графини, что называется, застряла на повороте и Анфиса это увидела, оглянувшись в очередной раз, ее охватило уже настоящее беспокойство. Она попросила Изольду:
– Давайте остановимся? Там мои люди…
Изольда улыбалась, но в этой ее улыбке было нечто нарочитое, в силу того что глаза ее не улыбались вовсе. Неожиданно к лицу Анфисы прижали мягкий белый платок, девушка вздрогнула, непроизвольно глубоко вздохнув, и тотчас все вокруг потемнело, и она лишь успела подумать: «Разве уже вечер?..»
У Марго была одна цель: быстрее добраться до города. В компании Медьери и его ужасного слуги ей было как-то неуютно в лесу после того, что она узнала от Феоны. Но подозрения… это еще не уверенность, уверенностью они станут, когда доказательства отыщутся. Несмотря на путаницу в мыслях, Марго все же оставила венгру шанс на сохранение его честного имени. Во-первых, неясно: зачем богатому человеку вся эта жуткая интрига с мертвецами? Ну, да, да, он любит медицину, а та требует опытов даже над людьми… Только зачем? Разве не мог он ставить свои опыты где-нибудь в своих трансильванских горах, подальше от людей? Во-вторых, Медьери не производил впечатления злого гения, в то же время хладнокровие у него – просто дьявольское! И уж ему труда не составит соблазнить юную девушку наподобие Элизы, в сравнении с ним Виктр проиграл бы по всем статьям.
Она почти не разговаривала с венгром, но, увлекшись своими размышлениями, не следила за дорогой, и ее лошадь, оступившись, вдруг захромала! Пришлось им остановиться. Медьери что-то бросил слуге, тот спешился и осмотрел передние ноги Ласточки. Ответил он господину на своем языке.
– Прошу вас, сударыня, – протянул к Марго руки Медьери, давая ей понять, что нужно слезть. – Януш переседлает лошадей, вам предстоит ехать на его лошади.
– А что с Ласточкой?
– Небольшой вывих, но, уверяю вас, ничего страшного. Мой слуга сумеет вылечить вашу лошадь, у него большой опыт.
С его помощью Марго спрыгнула с лошади, погладила Ласточку по длинной морде, шепнула ей несколько ласковых слов, подействовавших на нее, видимо, как успокаивающее средство. После этого Януш занялся седлами. И что же делать? Только продолжить покамест свой путь пешком, но, разумеется, не торопясь.
– Вы напряжены, – заметил Медьери через какое-то время. Он вел свою лошадь, держа ее под уздцы.– Неужели? – нервно хохотнула Марго.
Конечно, она напряжена! Кругом – лес, никого поблизости нет, даже Януш остался где-то за деревьями. А вдруг Медьери – тот самый чародей, который способен уложить ее живой в могилу?! Вдруг ему вздумается оставить Марго там? Ужас!
– Хотите, я помогу вам снять напряжение? – предложил он.
Марго заколебалась. Выказать ему недоверие – еще вздумает прямо здесь ее закопать, а вот доверие, может быть, оттянет конец.
– Что… для этого… нужно мне… делать? – спросила она с опаской.
– Стойте спокойно, и все, – заходя за ее спину, сказал он.
Марго вздрогнула, когда он положил руки на ее плечи. Сначала плечи, потом горло и… А ведь он сжал ее плечи крепко, пальцы его надавили на шею сзади, отчего-то у нее свело лопатки… что-то хрустнуло!
– Это не смертельно опасно? – запаниковала Марго.
Да, да, Зыбин просчитал его: ведь Медьери приехал сюда с матерью и сестрой, а уже известно, что дама в трауре, называвшаяся разными именами, – это некая пожилая, благородного происхождения особа.
– Безопасно, сударыня, и полезно, – ласкал ее слух своим звучным голосом Медьери. – Массажу я учился в Китае несколько месяцев, но освоил лишь мизерную долю их знаний. К тому же китайцы не любят раскрывать свои секреты до конца, мне приходилось на основе наблюдений догадываться о многом, учить язык, чтобы читать на нем свободно.
У него есть сестра! Кто сказал, что она больна, кто ее видел, кроме Медьери? Между тем некая молодая женщина завлекла Загурского…
– Ай! – пискнула Марго. – Что это трещит? Мои кости?!
– Вот и все.
Марго повернулась к нему лицом с искренним удивлением:
– Все?!
– Да, – растерялся Медьери, не понимая, что ее так удивило. – Как вы себя чувствуете?
– Легко… – А ведь действительно она ощутила облегчение, тело ее словно освободилось от какого-то тесного саркофага. Какое счастье, она жива! Марго улыбнулась: – Вы – мастер, месье, благодарю вас!
Опять эти глаза, беспардонно заглядывающие в самую душу, и они так близко, что Марго хотела было заметить Медьери: они нарушили приличную дистанцию и находятся в непозволительной близости. Но вдруг ее заворожил огонь в зрачках венгра: он рос, разгорался… А все знают, что в глазах отражается происходящее, значит, огонь – совсем рядом. Марго взглянула в сторону и изумилась: вокруг них выросло кольцо огня. Настоящего! Достающего до неба! Но почему-то ей не жарко и не страшно…
– Что это? – спросила она. – Почему все горит?
И повернулась, чтобы ей разъяснили… она забыла, кто с нею… Забыла потому, что увидела перед собой Сурова.
– Это вы?! – задохнулась от радости Марго. – Александр Иванович… Как?! Откуда?! Почему вы здесь, со мной?
– Я всегда был с вами, Маргарита Аристарховна, – сказал Медьери.
– Да, правда… – Она прижалась щекой к его груди, и он обнял ее. – Всегда-всегда со мной! Об этом никто не знает, даже вы… Но тогда вас не должно тут быть!
– А я есть. Не верите?
Марго подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо и убедиться: это – Суров. И убедилась: те же бирюзовые глаза, добрейшие и чистейшие, тот же рот и та же короткая бородка. Но поцелуй она не могла сравнить, ведь поцелуев летом не было, ни одного… Наверное, поцелуй и окрасил эту стену огня: он стал ярко-красным, бушующим, и он… смутил Марго. Смутил и растревожил. Она прильнула к Сурову, зажмурившись – все было как-то необычно и непривычно, оттого и страшно, что все это вдруг возьмет и исчезнет.
– Мы не сгорим? – пролепетала, еще чувствуя вкус его поцелуя на своих губах.
– Сгорим? Почему?
Марго протянула в сторону руку: она попала в пламя…
– Странно… Это же огонь…
– Ах вот в чем дело… Нет, мы не сгорим.
– Знаю, знаю… – Марго обняла его за шею. – Это просто то, что было во мне, вырвалось наружу. Это мой огонь? Да, я люблю вас, Александр Иванович… и готова пойти с вами… хотя я понимаю, что вас не должно быть со мной сейчас… но вы – есть… и я…
– Довольно, – слегка отстранив ее, сказал Медьери и взмахнул перед лицом Марго рукой. – Вы ничего не помните. Очнитесь!
Минутная пауза – и Марго посмотрела на него уже осмысленно и вместе с тем недоуменно, спросив:
– На чем мы остановились?
– Вы сказали, что я – мастер.
– Ах да… – вспомнила она, неторопливо ступая по дорожке. – Я на самом деле чувствую себя очень легко… Странно! У меня как будто образовался провал в памяти…
– Погода меняется, Маргарита Аристарховна, на эмоциональных людях перемены сии отражаются сильнее, чем на всех прочих.
– Хм, – пожала она плечами, – не замечала, чтобы на меня влияли такие перемены. Месье, вас что-то огорчило?
– Отнюдь, мадам, просто я думаю об этой Феоне. Мне кажется, она солгала: у нее есть рецепт, хотя я до сих пор не верю в удивительные свойства этого зелья.
Тут Марго вспомнила, что ее тревожило в течение всей обратной дороги: Медьери! Она решила проверить его реакцию:
– Стало быть, преступники получили зелье из ее рук?
– Не знаю, – задумчиво произнес он, в сущности, ничем не выдав себя. – Феона разволновалась, услышав эту историю о воскрешениях…
– И что?
– Возможно, у нее украли это зелье, думаю, сама она не отдала бы его. Вы обратили внимание: Аглая беременна.
– Как так?! – изумилась Марго, ничего подобного не заприметившая.
– Срок небольшой, но девица налилась, словно спелая ягода, а ведь она не замужем, я это знаю наверное. Мне сказали, что Феона живет в лесу с дочерью.
– А что она имела в виду, говоря «зелье убивает душу»?
– Как раз в этом ее высказывании для меня тайны нет. Коль наука имела бы подобное средство, то это прозвучало бы так: оно блокирует часть мозга. В результате человек помнит, как надо ходить, как брать и держать предметы, даже как говорить, и он при этом выключен из прошлой жизни.
– А обратно включить его можно?
– Мне кажется, нельзя, а там… не знаю.
Януш догнал господ, подсадил графиню в седло, Ласточку взял за повод и повел ее шагом.
19
Кристина появилась в кафе. Она присматривалась к мужчинам, сидевшим за столиками, и Вовчик толкнул в бок Артема:
– Это она!
Трудно было бы ошибиться, увидев Кристину: сразу вспоминалась Алина, они были похожи, только старшая сестра – полнее и взрослее, и цвет волос у нее светло-каштановый. Артем приподнялся и помахал ей рукой, она двинулась по проходу с выражением тревоги на лице. Он отодвинул стул, приглашая ее сесть за стол:
– Не бойтесь, мы не кусаемся. Кофе, чай?
– Воду. Простую воду, – сказала Кристина, усаживаясь. – Вы сказали, что вы из милиции…
– Вот наши удостоверения, – раскрыл перед ней корочки Артем. – Володя, покажи.
Вовчик уже и сам догадался. Она прочла, подняла глаза на Артема:
– Вы из другого города…
– Совершенно верно. Что вам известно о вашей сестре?
– Ничего… А почему вы спрашиваете?
– Обязательно скажем, для этого мы вас пригласили. Могли вызвать вас в милицию, но там вам было бы сложнее с нами разговаривать. Есть и вторая причина, о ней – позже. Вы не ответили, поэтому я повторяю: что вам известно о вашей сестре?
– Она пропала.
– Когда, как, при каких обстоятельствах?
– Наши родители и Алина ехали из Украины к нам…
– Зачем ехали, вы знаете?
– Папа недоволен был тем, как мой муж ведет бизнес, он попросту придирался к Грише. – Артем с Вовчиком переглянулись, второй спрятал усмешку, наклонив голову. – Бизнес был папин…
– Меха, шкурки, шапки? – спросил Вовчик.
– Да. И в кемпинге моих родителей убили, а сестра пропала.
– Почему вы не выехали на место преступления?
– У меня на нервной почве начались преждевременные роды, туда ездил мой муж, за телами родителей, мы их похоронили здесь.
– Дальше что?
– Все. А что должно было произойти еще?
– Вы получили наследство?
– Наследство? Нет… Выяснилось, что папин бизнес уже перешел к какому-то постороннему человеку.
– Как это?! – не поверил Артем.
– Ну, когда я попыталась выяснить, как мне получить наследство, оказалось – никак. Все уже принадлежало другому человеку. Мой муж сказал, чтобы я плюнула на это, и все… Почему вы улыбаетесь?
– Трудно поверить, что это так уж легко – наплевать на весьма приличное состояние, – сказал Артем, доставая фотографии из нагрудного кармана куртки, но пока что не показывая их Кристине.
– А что бы вы сделали? В суд подали? Я опять была беременна, и без всего этого существовала угроза выкидыша…
Он положил перед ней фотографии:
– Кто это?
Кристина взяла их и, разумеется, удивилась:
– Алина?!. Откуда?..
– Оттуда, откуда мы приехали, – хмыкнул Вовчик.
Артем смотрел на эту женщину, медленно закипая. Ну, есть такая категория людей-страусов: лишь бы у них были во всем порядок и удача, они предпочитают тихое, ровное течение жизни. Если же что-то выбивает их из привычного ритма, у них появляется выражение плаксивости и муки на лице. Очень неприятная порода, поэтому он безжалостно начал выбивать ее из этого привычного ритма:
– Ваша сестра осталась жива, она вовсе не пропала. Ваш муж Григорий ездил не только за телами ваших родителей, но и за Алиной. В ночь убийства ее изнасиловали, ударили по голове, она потеряла сознание и попала в больницу. Есть все основания для подозрения, что именно ваш муж организовал разбойное нападение на ваших родителей! Уже здесь нам стало известно – мы документы кое-какие подняли, – что ваш отец переписал все свое имущество на Алину, не оставив вам ни кирпича, ни шкурки! Но не вы лично тому виной, а ваш Гриша. Потому что ваш отец обнаружил махинации, проводившиеся со шкурами, выявил подделки: их иссекали бритвами и растягивали, увеличивали в размерах, через фирмы вашего отца отмывали деньги… в общем, они хорошо потрудились, а ответить бы за их преступления пришлось вашему отцу. В общем, он ехал к вам, чтобы выкинуть Гришу с производства и открыть вам глаза.
– Это неправда… – промямлила она.
Вот-вот, подобные люди перед лицом суровой правды только теряются и мямлят. Артем не пожалел ее:
– Правда! Он не пришел тогда домой ночевать! Где сейчас ваш муж, как думаете?
– Уехал на базу, там выращивают норок…
– Он задержан и находится в СИЗО.
– Как! Нет…
– Почему вы не спрашиваете, что с вашей сестрой?
– А что с ней?
– При ней во второй раз уже убили человека, собирались убить и ее, она в плохом состоянии! И если не помочь этой девочке, вашей родной сестре, – особо подчеркнул он, – то она останется инвалидом на всю голову. Вижу, вас не очень-то судьба сестры интересует, вы думаете о муже. Тогда вот вам на закуску! Ваша сестра вступила в права наследования, только сделать ничего со своим наследством она не могла. Дождавшись, когда она стала совершеннолетней, стало быть, получила право распоряжаться своим имуществом, ее обманным путем заставили принести в дар все, что она имела, одному негодяю, которому и продал вашу сестру ваш Гриша.
– Продал?!
– Продал! И светит ему… Короче, вам лучше подыскать себе другого мужа. Вот такая история. Теперь думайте, как вам быть, что делать. До свидания!
На улице Артем и Вовчик дружно закурили, посмотрели в окно – Кристина сидела как прибитая.
– Пусть думает, дура! – злобно процедил Артем и поднес телефон к уху: – София? Мы едем домой, жди… У Вовки, конечно, пока у него…
София торопилась
Анфиса открыла глаза. Она лежала на кровати, в комнате с лепниной на потолке, которую она никогда прежде не видела. Девушка повернула голову – и обстановка незнакомая, а как она очутилась здесь, горничная не помнила. Она сосредоточилась, вспоминая, что было до этого. Имея не только здоровое тело, но и дух, Анфиса живо восстановила в памяти произошедшее. Конечно, она испугалась, так как поняла, что изрядно переиграла и попалась в ловушку, а с барыней-то они не оговорили такого поворота событий! Теперь ей следовало полагаться лишь на саму себя.
Она приподнялась на локтях, обшарила взглядом комнату – вон окно, надо бы выглянуть в него и хоть примерно определить, где она находится. Но тут послышались быстрые шаги за дверью, и Анфиса упала обратно на подушки, решив покуда «не приходить в себя». Кто вошел, она, разумеется, не видела, но услышала шуршание юбок – ей ли, горничной, не узнать этот характерный хруст и скольжение ткани? Затем она почувствовала, что к кровати подошли… Никогда она не думала, что в подобных обстоятельствах, когда у нее появилось четкое понимание, кто стоит рядом (явно не друзья), ей страстно захочется поглядеть на них. Анфиса сосредоточилась на мизинце своей ноги, как ее учил Евстафий Неонилович: «Волнение ли, страх ли перед публикой, иные чувства, мешающие твоей свободе, – а ты о мизинце своем думай. Или подожми его, коль в обувке стоишь. Сие невозможно, не захочет он поджиматься, но ты все поджимай, туда и уйдет твой страх». Конечно, он говорил о сцене… Отчего же не попробовать и в жизни?
На кровать кто-то присел, взял Анфису за руку, после чего Изольда кому-то сказала:
– Она спит еще. Крепко спит – пульс ровный.
– Зачем ты привезла ее сюда? – проскрипел пожилой женский голос, и от звуков его у Анфисы по коже пробежал острый холодок.
– Отчего ж было не привезти, коль удача сама к нам шла? – заворковала Изольда. – Нельзя упускать такой шанс!
– Ты о ней ничего не знаешь.
– Довольно и того, что я знаю. Видели бы вы, как бездарно она расходовала деньги, не говорили бы, что ее надо еще получше узнать! Покупала все подряд, не задумываясь, нужна ли ей эта вещь или нет. Как с цепи сорвалась, что характерно для тех, кто ничего прежде не имел и вдруг сказочно разбогател. К тому же она глупа, матушка, выболтала мне все о себе.
– Дело сделано, поздно тебя ругать. – Голос женщины прозвучал недовольно. – Но ты должна была посоветоваться со мной!
– Да перестаньте, она уже у нас, и отсюда ей не выбраться.
Обе ушли, но Анфиса открыла глаза, только четко ощутив: здесь уже никого нет. Что же это значит – «отсюда ей не выбраться»? Куда она попала?! Анфиса подхватилась с кровати и ринулась к окну, осторожно выглянула в него. Внизу – сад, более ничего. Окна были забиты гвоздями, значит, отсюда ей действительно не выбраться.
До города они добрались благополучно. Марго раскусила Медьери: он не рискнул превратить ее в живой труп, потому что его сразу же разоблачили бы, ведь она открыто уехала с ним, это видели слуги. Около ворот их дожидался Пискунов, сообщивший, что ее требует к себе Зыбин. Кто же станет медлить, услышав слово «требует»? Но как ей быть – Ласточка-то захромала. Медьери и тут ее выручил, предложил отправиться к Зыбину верхом на лошади своего слуги, а Ласточку пока полечат у него, здесь, так как с ним вместе сюда приехал прекрасный ветеринар. Не заходя в дом, не переодевшись, Марго поскакала в полицию, где ее ждал большущий сюрприз.
Зыбин повел графиню к арестантской, безмерно чему-то радуясь, что само по себе было просто невероятно:
– Ей-богу, я уж не чаял вас дождаться, сударыня! Ведь нельзя же столько времени в неведении пребывать! Вы знавали Элизу Алексеевну, только вы и можете сказать – она это или не она?
– Я волнуюсь. – Марго непроизвольно схватилась обеими руками за грудь, медленно, глубоко втянула носом воздух. – Случай такой… небывалый!
– Умоляю вас, сударыня, покамест отложите все волнения, – разволновался и Зыбин, – чтоб не ошибиться. Девица – вовсе не призрак, она натуральна, из плоти состоит… Открывай, каналья! – рявкнул он на часового.
Все равно Марго не верилось, что девушка жива, оттого вместо радостных ощущений к горлу ее подступил комок ужаса. Подойдя к решетке и увидев настоящую Элизу, она едва не упала в обморок. Еле слышно она вымолвила:
– Элиз!
Закинув ногу на ногу, девушка болтала ступней, услышав свое имя, она повернула голову и уставилась на графиню спокойно-равнодушным взглядом. Не узнала Марго! Или притворилась, будто не узнала?
– Элиз, это я, Марго… – продолжила графиня, трепеща и волнуясь. – Тебя оплакивают maman с papa… Они очень страдали… и… и будут рады видеть тебя живой… Элиз, скажи мне что-нибудь.
В следующую секунду на физиономии Виссариона Фомича появилась гримаса адовых мук. А какое ж тут должно быть выражение лица, когда юная девица предстала пред ними во всем своем бесстыдстве?! Скинув с плеч пальто, она подошла к решетке в одних панталонах и нижней рубашечке на бретелях, да еще и руки уперла в бедра, как уличная гризетка! Зря он приказал посильнее натопить, чтоб барышня не мерзла.
– Что вам, сударыня? – зло спросила Элиза. – Чего вам всем от меня надобно? По какому праву меня держат в этой конуре? Кто вам позволил?!
Как ни потрясен был Зыбин, а заметил, что бесстыжая девица подступила к самой решетке, к которой припала графиня, и по ее вкрадчивым движениям он догадался, чего она хочет. Да она ж сейчас схватит ее сиятельство за волосы, отдирай ее потом! Зыбин мягко взял Марго за плечи и, принудив ее немного отступить, шепнул:
– Отойдите-ка, Маргарита Аристарховна, а то как бы беды не приключилось!
Да Марго и сама была не в силах вот так стоять перед арестантской и видеть то, что практически невозможно было вынести, несмотря на сведения, почерпнутые ею от Феоны. Подчиняясь нажиму рук Зыбина, она сделала несколько шагов назад, затем развернулась и пошла вон из арестантской. Он бросился за ней, вопрошая:
– Так кого мои люди захватили, сударыня?!
– Это Элиза, – не оборачиваясь, ответила она.
– Уверены ли вы?
– Еще бы! Она, Виссарион Фомич, она! Боже, я в себя не могу прийти, это пострашнее ночного кладбища! Можете посылать за ее отцом.
– Пошлю, пошлю… А покамест прикажу доставить сюда полового Оську: настал час и есть повод. Да, чуть не забыл! А Уланский-то умер, сударыня.
– Я и не сомневалась, что это вот-вот произойдет. Какая досада!
Они вошли в кабинет. Зыбин жестом указал Марго на стул, и та с облегчением плюхнулась на него, так как ноги у нее начали подкашиваться еще в арестантской.
Читать бесплатно другие книги:
