Чары старой ведьмы Бабкин Михаил

Глава 7

Рассказ царя драконов

– Что-то долго его нету, – озабоченно сказал Хозяйственный, глядя в черный провал лаза и рассеянно облизывая уколотый палец. – И как нам теперь этого непонятного дракона называть? Огником или Изером?

– Огнизером, – с важным видом предложил Тимка. – Среднее между тем и тем. Чтобы не путаться. Хорошо я придумал?

– Сам ты Огнизер-Тимизер, – Боня поднес палец к глазам. – О, уже не капает. Как будто ничего и не было… Это же царь драконов, а не щенок подзаборный! Надо его как-то с уважением… э-э… с почтением, понимаешь, надо… Ну, не знаю как, но только не Огнизером.

– Вот он вернется, пусть сам и решает, – обиженно буркнул Тим. – Ничем тебе не угодишь. Такую гениальную идею забодал!

– Если помолчишь немного, тогда точно угодишь, – успокоил его Хозяйственный. – Это будет самое гениальное из всего того, что ты смог бы наболтать, но не наболтаешь.

– Чего-чего? – опешил Тимка. – Это ты как-то слишком заковыристо загнул! Я ничего не понял.

– И ладно, – Боня, что-то соображая, задумчиво подергал себя за ус, прищурясь посмотрел на солнце – было уже далеко за полдень – и безрадостно произнес: – Видно, придется мне все-таки лезть в эту кляксу. Боюсь, что Огнизер… тьфу… Огник… Изер… дракон, короче говоря, заблудился там. Темно ведь, как у Лурды в башке, – Хозяйственный осторожно сунул голову в чернильную дыру.

– Огник! Ау! Царь драконий, лети сюда! – во всю глотку проорал Боня, прислушался, но в ответ не прозвучало ни звука. Даже эхо не ответило.

– А-а-а! – просунув голову под мышкой Бонифация, вдруг истошно, точно его резали, завопил Тимка в провал лаза. – Спасите! А-а-а! Помогите! Грабя-ят! – и закашлялся от собственного крика.

– Что такое? – Хозяйственный отшатнулся от дыры и резко развернулся, хватаясь за меч. – Где враги? Кто напал?

– Никто не напал, – Тимка откашлялся, приложил ладонь к уху и стал напряженно вслушиваться в немую темноту. – Если и на такую оралку Огник не отзовется, значит, точно пропал. Драконы его не узнали и съели. Вместе с глазами и хвостом.

– Бандит ты! – в сердцах бросил Боня. – Чума на двух ножках. Напугал меня до потери сознания! Я вот сейчас вместо поисков дракона лучше устрою тебе хорошую порку. Р-ремнем! – и Хозяйственный решительно схватился за свой поясной ремень, на котором висели «трический» меч и скакулий кинжал. – Сейчас! Только оружие сниму, – пообещал Боня. – Подожди секундочку.

– Тс-с! – Тимка призывно махнул рукой. – Боник, иди сюда. Там вроде бы что-то шебуршится, – и пододвинулся, пропуская Хозяйственного поближе к лазу. Боня, враз позабыв о своих воспитательных начинаниях, немедленно замер возле дыры, сторожко сунув в темноту ухо.

– Ничего там нету, – чуть погодя разочарованно сказал Хозяйственный, – показалось тебе. Никаких шебур… Ой! – Боня неожиданно отлетел в сторону, схватившись за ухо. – Кто? За что? Ухо оторвали! – и замотал головой, точно больная лошадь.

– Извиняюсь, – поспешно произнес откуда-то со стороны невидимый дракон, – это я не нарочно налетел. Торопился я очень! Вы тут такой крик подняли, словно вас гномий король за пятки принялся кусать. Разве ж так можно? Уф, сейчас отдышусь… – Огник спланировал к Тимке на плечо и уселся там, часто дыша.

– Как там? – держась рукой за подбитое ухо, нетерпеливо спросил Хозяйственный. – Как драконы? Обрадовались? Не томи, говори скорее.

– Спят драконы, – вздохнул Огник. – Поставили вокруг горы защиту, наложили на себя сонное заклятие и спят. Беспробудно.

– Зачем же – заклятие? – удивился Тимка. – Чего это они так капитально выспаться решили? Приболели, что ли? Бессонница замучила?

– Нет, не бессонница, – дракон кашлянул, деликатно сплюнул огнем в сторону. – Меня они ждут. На мое возвращение заклятие настроили! Когда я вернусь, тогда они и проснутся, не раньше.

– Ты уже вернулся, – по секрету сообщил Тимка дракону свежую новость, – ты уже тут. Значит, сейчас они глаза продерут и побегут тебя встречать. А в дырку они пролезут? Маловата, однако, дырочка будет! Если они все разом в нее сунутся, то могут и застрять.

– Тихо! – сердито приказал Хозяйственный, делая страшное лицо. – Уймись. Уши ведь пухнут от твоей болтовни! Помолчи хоть минутку, дай дракону все толком рассказать.

– Одно точно пухнет, – тихонько согласился Тимка и умолк, потому что Боня демонстративно похлопал себя по ремню.

– Не сработало заклятие, – уныло сказал дракончик. – Оно на Изера настроено, а не на Огника. Не на мелюзгу, прозрачную и безволшебную… На нормального драконьего царя колдовство рассчитано! Так и только так.

– Мнэ-э, – в затруднении протянул Хозяйственный, потирая ухо, – чего-то я тогда не понимаю. Ты – Изер? Ты – царь? Так в чем же дело?

– Я-то знаю, что я Изер, и что я царь, – терпеливо, как тугодуму-второгоднику, стал объяснять Бонифацию дракончик. – А заклятие не знает. Не узнает оно меня! Потому что я должен быть на самом деле куда как больше, чем сейчас. Потому что волшебством от меня должно пахнуть, моим собственным волшебством! Колдовским могуществом, а не дурацкой невидимостью, пропади она пропадом.

– И как же ты до жизни такой докатился? – грустно спросил Тимка, сочувственно глядя в говорящую пустоту на своем плече. – Бе-едненький!

– Я не бедненький! – гневно запротестовал дракон. – Я – Изер! Я – всесильный, могучий, непобедимый и безжалостный! Только временно заколдованный.

– Вот! – Хозяйственный бросил мять ухо и обвинительно ткнул пальцем в сторону временно немогучего и вполне победимого дракона. – Наконец-то! Наконец мы добрались до самого главного. Рассказывай: кто, как и зачем.

– Что – кто? – оторопел дракон, – в каком смысле – зачем? Хозяйственный, да ты не только ухом побитый, но еще и головой пострадавший. Эк я тебя долбанул! Зашиб человека до беспонятливости.

– Чтобы меня так зашибить, надо здорово постараться, – успокоил дракона Бонифаций. – Я вот о чем хочу узнать: кто тебя заколдовал, как он это вредство сделал и зачем? Короче – почему ты сейчас такой, какой есть? Очень это нам интересно.

– И еще нам интересно, как теперь тебя называть, – охотно включился в разговор Тимка. – Огником, как раньше, или Изером? А то мы совсем запутались. И кстати, почему ты при первой нашей встрече назвал себя Огнебойным Громоштурмом? Это что, особая драконья кличка? Секретная?

– Начну отвечать с последних вопросов, – честно предупредил дракончик, видя нетерпеливое внимание Хозяйственного, – потому что они самые простые. До сложных будем добираться постепенно. Итак: можете меня пока что звать Огником, как и прежде. Но лишь до тех пор, пока драконы не проснутся. Не то они вам таких огников устроят, мало не покажется. Для них я – Изер Великий, и никакого другого обращения ко мне они не потерпят, зажарят вас в уголечки, и вся недолга.

Далее. Мое имя, Изер, лишь начальная часть полного драконьего имени. У нас, у драконов, имена дли-и-нные! И все что-нибудь, да означают. Если вкратце перевести мое с драконьего языка на человеческий, то получится что-то вроде: «Великий Огнебойный Громоштурм, повелитель всех драконов, знаток боевой магии, безжалостный охотник, убивший Мамбу и ее тень, разрушитель гномьих нор, пожиратель глупых людишек и…», – тут Огник осекся, поцокал языком и смущенно пробормотал: – Ну, и так далее. Вам будет неинтересно выслушивать все полностью. Там еще много чего перечисляется!

– Хорошее имя, – одобрил перевод дракона Хозяйственный, – многообещающее. Вот только про людишек я не очень как-то… Не в восторге я.

– К вам это не относится, – поспешно заверил Огник собеседников, – вы на особом положении. Я вас беру под свою защиту и высокое покровительство. Слово царя драконов!

– Вот радость-то! – восхитился Тимка. – Вот повезло так повезло. А как это будет выглядеть? Ты нас от комаров и мух, что ли, защищать будешь? От кусючих.

– Тим! – суровым голосом прикрикнул на мальчика Хозяйственный. – Прекрати над царем издеваться. Нашел, елы-палы, себе развлечение! Он же заколдованный, балда ты эдакая! А вот когда расколдуется, тогда нам его помощь и защита ой как понадобятся. Да, кстати, о колдовстве, – я жду продолжения обещанного рассказа. – Боня сел на траву, прислонился спиной к невидимой стене. Тимка пристроился рядом, навалившись животом на рюкзак.

Невидимый дракончик, низко летая где-то над их головами, неспешно продолжил свое повествование.

– То, что мы, драконы, давно враждуем с гномами, вы знаете. Потому не буду об этом подробно говорить. Но вы не знаете о том, что в свое время я и король гномов, Добуц Подземный, объявили всеобщее перемирие. Это случилось, когда к нам пожаловала всеядная Мамба со своей говорящей тенью…

– Мамба? – заволновался Тимка, отлипая животом от рюкзака. – Какая-нибудь толстая людоедка из племени Мумбо-Юмбо? Черная-черная, с ожерельем из черепов?

– Да нет, пострашнее будет, – судя по голосу, усмехнулся Огник. – Но я сейчас не об этом, а о том, что у нас с гномами наступило вынужденное перемирие. Только сообща мы и смогли убить проклятое чудовище: драконы саму Мамбу, а гномы – ее тень. В общем, Мамбы не стало, а перемирие осталось. Вроде бы даже отношения у нас с гномами понемногу как-то наладились: те нас золотом изредка стали подкармливать, а мы всяких грабителей и любопытствующих от их подземелий принялись отваживать. Все как в старые добрые времена. Но!.. – дракон бесшумно спланировал в траву, хлопнул крыльями, сдувая из-под себя всякий колкий мусор и, удобно устроившись, продолжил: – Но однажды над главным входом в Драконью Главу появилась здоровенная надпись на гномьем языке. Плохая надпись. Ругательная. И подписана была именем Добуца Подземного! Будто бы он, Добуц, плевал-чихал на всех драконов вместе взятых, а меня, Изера, вообще за драконьего царя не считает и зовет меня в свое подземелье грибные грядки сторожить. Вместо цепной собаки.

– Ничего себе! – охнул Хозяйственный. – Ну это уже наглость. За такие писульки и убить можно, особенно сгоряча!

– Да уж, – печально согласился Огник, – запросто. На что и было рассчитано. Потому как похожая надпись появилась возле одного из главных входов в подземелье, над кормежной пещерой. И написана она была на драконьем языке! И повторялось в той записке то же самое, что и в послании ко мне, сделанном на Драконьей Главе. С той лишь разницей, что я, драконий царь, звал короля гномов драконятам носы утирать. И хвосты чистить.

– Ничего не понимаю, – пожаловался Тимка, сползая с рюкзака и усаживаясь в траву. – Вы что же, одновременно решили тайком друг дружке письменно напакостить? Поразительное совпадение.

– Никакого совпадения! – отрезал дракон. – Все было подстроено заранее. Но ни я, ни король гномов об этом даже не подозревали.

– Кем подстроено? – строго, как на допросе, спросил Бонифаций. – Убитой Мамбой, что ли? Посмертно?

– Нет, ее тенью! – обрадовался Тимка. – Смертельно раненная гномами тень тайно, на последнем теневом издыхании, быстренько сбегала к драконам, гвоздиком накарябала у них над дверью ругалку, а потом сделала такую же пакость и у гномов. А после легла в траву-мураву и радостно умерла. С чувством исполненного долга.

– Вы будете слушать или будете перебивать?! – возмутился дракон. – При чем здесь дохлая Мамба? Я им, видите ли, рассказываю леденящую душу историю, а они развлекаются! Могу и замолчать.

– Нет-нет! – спохватился Хозяйственный. – Мы больше не будем. Извини, – и погрозил Тимке кулаком. Тимка лишь развел руками: мол, не я первый начал. И снова лег на рюкзак.

– Я предупредил драконов, что лично разберусь с королем гномов, – медленно продолжил Огник, с тревогой ожидая очередных Тимкиных реплик, но мальчик молчал, и дракон постепенно увлекся повествованием:

– Когда стемнело, я полетел к кормежной пещере. Решение мое было такое: вызвать Добуца и мирно с ним переговорить. Выяснить, зачем он такую пакость про меня написал, с какой целью. И посоветовать Добуцу больше так не делать. А уже после ему руки-ноги поотрывать, бороду выдернуть и голову отвинтить! Исключительно в воспитательных целях. Но король гномов, как оказалось, в это время тоже спешил ко мне. Тоже, значит, меня повоспитывать собрался, – дракончик огненно усмехнулся, выпустив короткую струю пламени. – Мы встретились как раз на полпути между нашими владениями. Он увидел меня, а я его…

– И что? – нетерпеливо подался вперед Тимка, в очередной раз сваливаясь с рюкзака. – Вы, конечно, обнялись, поцеловались, выяснили, что никто из вас этих дурацких надписей не делал, но на всякий случай друг дружку поубивали. Чисто в воспитательных целях. Так?

– Примерно так, – сквозь зубы процедил дракон. – Только поговорить мы не успели – у Добуца в кулаке был припасен его волшебный свисток, а у меня было наготове каменное заклинание. Так что мы одновременно… гм, – Огник умолк, словно вдруг чего-то застыдился. Потом обреченно вздохнул:

– Ну и вот что получилось: Добуц теперь каменный, я – никакой, гномы буянят, а драконы спят. В общем, наша разборка удалась на славу…

– Довоспитывались, – кратко подвел итог услышанному Хозяйственный. – Молодцы. Поздравляю. Интересно, а кому это все нужно было? Дня чего?

– Да Лурде и нужно было, – устало ответил дракон, – кому же еще? Она все эти ругательные писульки сама и сделала. А когда король гномов, прочитав адресованное ему послание, дошел до нужной кондиции – в смысле одурел от злости – Лурда явилась к нему под видом доброй гномьей феи и подсказала Добуцу, как меня следует проучить. Чтобы, значит, я больше никаких подметных писем ему не посылал. Никогда.

Ей, видите ли, страсть как нужен был огнедышащий дракон, да не просто дракон, а драконий царь! Но безвредный. Чтобы только огнем и мог пыхать… Не знаю, чего она там Добуцу наобещала за мое превращение, но платить ему она точно не собиралась – знала, гадина, чем наша встреча закончится! Гномий король колдуном-то знатным был, но глуповатым, недалеким. Поверил ей, гриб бородатый…

– Хм. А зачем ей, собственно, нужен был именно такой, малость… э-э… дефективный дракон? – очень вежливо поинтересовался Хозяйственный, боясь обидеть Огника каким-нибудь неосторожным словом. – Она что, драконов-невидимок коллекционировать собиралась? Странное увлечение.

– Нет, – дракон невесело засмеялся. – Зеркальный колдун ей такое условие поставил! Лурда ведь у него особое зеркало заказала, хитрую зазеркальную ловушку, в которую можно было бы отлавливать отражения всяких неосторожных магов-волшебников, для их полного подчинения владельцу зеркала. Ведьма тогда была первой ученицей у тогдашней Колдуньи Мрака, вот потому Колдунья и поручила именно Лурде это важное задание. А чтобы сделать такое зеркало, нужно было живое драконье пламя. А чтобы было такое пламя, нужен был безвредный, неопасный дракон, с мощным огненным дыханием… Вот Лурда и расстаралась, интриганка! Сама-то она со мной никогда не справилась бы, силы у нее еще не было, а вот Добуц Подземный в самый раз оказался, дурачок гномий. Эхе-хе, – Огник печально завздыхал. – А дальше все просто было: Лурда, естественно, пряталась где-то неподалеку от нас и, как только я стал вот таким, ведьма тут же поймала меня в магическую самоловку. И отдала меня Зеркальщику в рабство. Вот и все.

– Ха! А нам Зеркальщик говорил совсем другое, – удивился Тимка, – что Лурда отдала тебя в обмен за зеркало, вместо оплаты. Потому что золота у нее не было. Бедная такая ведьма оказалась. Нищая.

– Врал он все, Зеркальщик этот, – усмехнулся Огник. – На всякий случай врал. Да он в жизни ни одного правдивого слова никому не сказал! Я-то уж знаю, поверьте.

– Понятненько, – Хозяйственный задумчиво подкрутил ус. – Что же мы в итоге имеем? А имеем мы в итоге круглую дырку от толстого нолика: чтобы разбудить драконов, надо сначала переколдовать Огника в Изера. А чтобы сделать это, нам позарез нужен живой и здоровый король гномов, который остроумно наложил на нашего замечательного дракона особое заклятие, лишившее Изера колдовской мощи. И как ни крути, получается, что для того, чтобы Изер расколдовал Добуца, надо чтобы Добуц расколдовал Изера! Замкнутый круг получился, елы-палы. Полная безнадега, – Боня встал, с удовольствием потянулся. – Засиделся я что-то, – мимоходом пояснил он Тимке, хотя тот ничего и не спрашивал, – в пояснице как-то неприятно ломит… Это от холодной земли, наверное, – рассудительно заметил Хозяйственный. – Дело к вечеру, солнышко почти не греет. Так и простыть можно!

– А чего делать теперь будем? – озабоченно спросил Тимка, тоже поднимаясь на ноги. – Какие у тебя планы?

– Костер жечь, – подумав, сказал Боня, – чтобы теплее было. Что же еще? Не грелку же к пояснице прикладывать, нету у нас грелок. К сожалению.

– Нет, – упрямо мотнул головой Тимка, – я насчет Добуца этого, который Подземельный. Как с ним будем?

– Пока никак, – Хозяйственный открыл было рот, чтобы сказать свое веское мнение по поводу каменного гнома, но вместо этого, глянув поверх Тимки, вдруг придушенно крикнул:

– Полундра! Ребята, сматываемся, – и, легко подхватив рюкзак с земли, швырнул его в черную дыру прохода, за магический щит. Тимка обернулся.

Высоко-высоко в небе, на фоне неяркого предвечернего солнца, плыли два крохотных, одинаково темных силуэта: малюсенькая крылатая змейка и такой же малюсенький крылатый дракончик. И силуэты эти понемногу увеличивались, подлетая к драконьей горе все ближе и ближе.

Вокруг крылатых фигурок бушевали разноцветные всполохи и ветвились ярчайшие разряды молний. Далекий грозовой залп тяжелой волной прокатился над равниной; стало заметно прохладней.

– Чего уставился?! – рявкнул Хозяйственный, крепко хватая мальчика в охапку. – Зверят никогда не видел, что ли? В укрытие! – и нырнул в проход, под защиту охранного заклятия. – Огник, за мной! – крикнул на ходу Бонифаций, – удирай, пока цел. Они там разбираться не станут, царь ты драконий или не царь, враз убьют! Или, что хуже, в травяную лягушку превратят. Мухоедную, – Хозяйственный поставил Тимку на ноги и, оглядываясь по сторонам, выдернул из ножен «трический» меч: вокруг стало гораздо светлее.

Тимка осмотрелся. Далеко позади остался неровный овал входа, грозово темнеющий прямо на глазах; справа от мальчика круто лезла вверх, теряясь вершиной в колдовской ночи, каменная драконья гора, вся в острых изломах и глубоких впадинах; слева тусклой зеркальной пленкой блестела внутренняя сторона магического щита. И в этой пленке размыто отражались Тимка, Боня с обнаженным молниевым мечом и стеклянно-голубой Огник: дракончик, часто махая крыльями, с трудом тащил по жухлой траве забытый у входа рюкзак.

– Вот молодец! – обрадовался Бонифаций, подхватывая вещмешок за лямки. – Это ты правильно, это по-хозяйски. Я-то, балда, по горячке рюкзачок забыл, а Огник наш не растерялся, спас ценное имущество! За что и объявляю ему нашу королевскую благодарность, – Хозяйственный хотел было еще что-то сказать, но в этот миг сильнейший удар обрушился на магический щит. Как сказал бы Тимка – долбанули из суператомной пушки прямой наводкой! Или что другое сказал бы, но близкое по смыслу: удар был страшен.

Тимка не удержался на ногах и шлепнулся на землю, крепко зажав руками уши. Хозяйственный на ногах устоял, но уши уберечь не смог – руки были заняты: Боня только хлопал ртом, и вид у него был, как у оглушенной взрывом рыбины. Огника швырнуло воздушным ударом куда-то вверх, в темноту; зеркальная изнанка волшебного щита пошла крупными волнами, словно по щиту снаружи нетерпеливо стучал ногой голодный великан-людоед.

Удар следовал за ударом, за зеркальной стенкой что-то яростно шипело и трещало, кто-то там то и дело взревывал дурным голосом; земля ходила ходуном. Хозяйственного кинуло спиной на драконью гору, и Боня полулежал на ней, задрав опасный меч к темному куполу щита, чтобы не покалечить ненароком всережущим лезвием Тимку; очень был похож сейчас Хозяйственный на последнего защитника осажденной врагами крепости. Который погибает, но не сдается.

Тимку один из подземных ударов случайно развернул лицом к дыре в магическом щите: за дырой полыхало жуткое красно-синее зарево. На миг из зарева вынырнул громадный серебряный коготь, с которого горохом сыпались красные шаровые молнии, плугом вспахал землю и исчез. Короткий душераздирающий вой – как у городской тревожной сирены – резанул воздух, и внезапно стало тихо. Так тихо, что Тимка поначалу решил, будто он оглох.

Мальчик встал на ноги, оглянулся на Хозяйственного. Боня, похоже, что-то говорил – губы у него шевелились, но ничего не было слышно. Тимка показал себе пальцем на уши, пожал плечами. Хозяйственный понял и перестал шлепать губами – он попросту махнул «трическим» мечом в сторону выхода. Мальчик кивнул и осторожно, на цыпочках, просеменил к входной дыре, ставшей теперь уже не опасной красно-синей мясорубкой, а обычным проемом, сквозь который лился нормальный солнечный свет. Тимка подошел и замер, с изумлением глядя на открывшийся перед ним вид.

– Обалдеть можно, – глухо, как сквозь вату, сказал подошедший сзади Хозяйственный. – Сумасшествие какое-то. – И он был прав.

Равнина – вся, насколько было ее видно, аж до самых гномьих гор с кормежной пещерой – сочно переливалась всеми цветами радуги. Зеленая трава перестала быть зеленой, стала абсолютно бесцветной, но зато теперь она полыхала отраженным солнечным светом, преломляя его миллионами маленьких гибких призмочек: по равнине, подгоняемый ветерком, гулял многоцветный шторм. Над травой, то там, то здесь, висели праздничными фонарями крупные шаровые молнии, синие и красные. Грозовые шары басовито гудели, точно сытые электрические шмели, лихо постреливали вокруг себя длинными бенгальскими искрами и постепенно таяли, растворялись в холодном воздухе.

Земля вокруг магического щита была изрезана, вспахана, перелопачена и местами плотно утрамбована. Как будто здесь поработала бригада веселых сумасшедших фермеров – с плугами, боронами и хорошим асфальтоукладочным катком.

Не видимое из-за горы солнце, где-то там, у Тимки за спиной, уходило на ночевку – от плотных шаровых молний по радужной траве протянулись длинные легкие тени. Такая же тень легла и от дыры, возле которой замерли Тимка с Боней.

– Что хочешь делай, а не полезу я в эту страсть, – твердо заявил Хозяйственный, достаточно полюбовавшись удивительным зрелищем. – Будем, стало быть, ночевать здесь, внутри, – Боня цепко ухватил Тимку за шиворот. – И тебе гулять по цветной травке не дам! А то перекрасишься ненароком в какую-нибудь Мамбу-Брамбу, отмывай тебя потом. Пускай колдовство хорошенько проветрится. А там видно будет, – Хозяйственный тряхнул мальчика за шиворот. – Понял?

– Понял, – ответил Тимка с независимым видом. – Не очень-то и хотелось!

И соврал. Потому что гулять по радужной траве ему хотелось. И даже очень.

Глава 8

Как расколдовать Огника?

Ночь была тревожной и бессонной. За волшебной стеной, на воле, все время что-то шуршало и поскрипывало, словно по радужной траве без устали бродили голодные ночные призраки. Внутри самой горы иногда гулко трубили спросонья драконы, сон которых сильно потревожила дневная битва – драконам хотелось очнуться, но наложенные на них чары снова погружали зверей в глубокий сон.

Лишь под утро Тимка наконец смог задремать. Но хорошенько выспаться ему все-таки не дали – Хозяйственный, который всю ночь на всякий случай дежурил у входа и потому вовсе не отдыхал, объявил ранний подъем. Боня растолкал Тимку и, позевывая, наказал ему приготовить на всех походный завтрак. Но прежде обязательно умыться и сделать зарядку! После чего Хозяйственный с легким сердцем завалился спать, пристроив под голову вместо подушки свернутую скатерть-самобранку. На чем, само собой, походный завтрак и закончился.

Тимка, как и было приказано, сделал зарядку: покашлял, позевал, пару раз потянулся и с удовольствием поковырялся в носу. А вот с умыванием оказалось сложнее – воды в дежурной фляжке осталось совсем мало, только лишь чтобы напиться. И Тимка, вспомнив купание в утренней росе, решил повторить его. Тем более что очень хотелось на улицу, под раннее солнышко, в разноцветную траву.

К сожалению, трава сегодня была уже не радужной, а самой обычной, зеленой. Но такого насыщенного цвета, словно ее всю ночь напролет старательно красили какой-нибудь специальной травяной краской. Да еще и спрыснули напоследок хорошим лесным дезодорантом: от травы пахло мятной свежестью и молодыми клейкими листочками. Вкусно пахло, бодряще. По-весеннему.

Тимка беззаботно выпрыгнул из отверстия хода на вольную волюшку, весело пробежался по мокрой траве, футболя ее на ходу. Потом наклонился и слегка умылся прохладной росой – теперь все Бонины указы были честно выполнены, за исключением завтрака, и значит, Тим мог смело заняться чем-нибудь другим, более интересным. Но чем?

– Привет, – усталым голосом сказал откуда-то сверху Огник. – Гуляем?

– Гуляем, – ответил Тимка. – Моемся и гуляем. А ты чего такой скучный?

– Не выспался, – пожаловался дракончик. – Всю ночь с моими драконами был. Я так надеялся, что они все же проснутся! Но… – Огник вздохнул. – Спят, как и прежде. Ничем их не проймешь, даже Змея разбудить не смогла.

– Надо было попробовать им в носу соломинкой пощекотать, – со знанием дела подсказал Тимка. – Они бы расчихались и проснулись. Железный вариант!

– Вот сам иди и щекочи, – зевнув, ответил с высоты дракончик, – а я не буду. Мне еще жить охота. Ты, верно, никогда и не видел чихающего дракона!

– Чихающего не видал, – согласился Тимка, обтирая рукавом мокрые от росы щеки, – икающего видел. Правда, маленького и прозрачного.

– Ну так помножь это все раз во сто и аккурат получишь представление о нормальном чихающем драконе, – Огник завис где-то перед мальчиком: Тим почувствовал на своем лице легкий ветерок от крыльев дракончика. – Один мне тоже в нос соломинкой пробовал тыкать, – помолчав, сообщил Огник, – когда я не вовремя задремал.

– И что? – Тимка подставил под нежданный вентилятор мокрый лоб.

– Что, что, – Огник вдруг спикировал мальчику на плечо, хлопнув крылом Тимку по уху, – он потом на ощупь себе новые глаза из особого стекла лил. Зеркальные.

– А-а, так это ты про колдуна-зеркальщика говоришь, – догадался мальчик. – Вон почему он такой глазастенький был! Понятно. Значит, щекотать никого не будем, сами проснутся. Когда-нибудь.

– Если я не расколдуюсь, ни о каком «когда-нибудь» не может быть и речи, – с горечью сказал Огник. – Драконы будут спать и спать! До тех пор, пока не умрут во сне от старости.

– Нет, ты как хочешь, а дальше так нельзя, – решил Тимка. – Жалко мне драконов! Хотя они и едят людей.

– Лишь иногда, – осторожно напомнил Огник, – и только из чувства высокой справедливости. Или от большого голода.

– Какая разница, – топнул ногой Тимка, – и вообще я не о том. Я хочу сказать, что проспать всю жизнь – это все равно что и не жить вовсе! Надо тебя в прежний вид поскорее возвращать, вот что.

– И как ты это собираешься делать? – с интересом спросил дракончик. – Я ведь расколдовать короля гномов не могу, сам знаешь. А как же мне без него назад-то?

– Очень просто, – Тимка торопливо покопался в кармане, достал оттуда ракушечный свисток. – Я буду за гномьего короля! Ты вот что – ты приготовься, я тебя сейчас попробую в нормального дракона пересвистеть. В здоровенного и видимого.

– А может, не надо? – засомневался Огник. – Боюсь, как бы хуже не получилось. Вдруг совсем пропаду?

– Не боись, хуже не будет, – уверенно пообещал Тимка. – Как-никак, а опыт у меня есть, свистел уже. Я – самый лучший специалист по волшебным свисткам! После Добуца Подземного, разумеется. Не веришь – у Бони спроси, он подтвердит.

– Как же, спросишь у Хозяйственного сейчас, – усмехнулся дракон. – Он, наверное, как раз в это время двадцать второй сон видит! Ладно, свисти давай, – Огник сорвался с Тимкиного плеча и отлетел в сторону.

– Ты куда? – нахмурился мальчик. – Не доверяешь мне, что ли? Удрать решил?

– Решил тебя не задавить, – пояснил дракончик из густой травы. – Не каждый мальчишка выдержит на своем плече взрослого дракона! Впрочем, и не каждая башня тоже… Свисти уж, волшебник доморощенный! Я готов.

– Ага, – сказал Тимка, сунул в рот свисток и дунул в него.

От пронзительной трели у Тимки заложило в левом ухе. Он отвлекся, пытаясь пальцем проковырять неожиданную глухоту, и возмущенный вопль Огника застал его врасплох.

– Ты чего наделал? Что за дурацкие шуточки? – вопил дракон. – Прекрати немедленно!

Тимка посмотрел в сторону дракончика и чуть не упал от неожиданности: над Огником – теперь очень даже хорошо видимым – висел черный жидкий шар, мягкий, колыхающийся. Висел, словно громадная капля чернил в космической невесомости. И из этой капли на дракона лил, как из душа, мощный чернильный дождь. Что самое интересное – трава под этим дождем ни чуточки не перекрасилась. А вот дракон теперь стал похож на статуэтку, отлитую из черного, как смола, чугуна. Живую и очень сердитую статуэтку! Ругающуюся.

– Момент, – спохватился Тимка. Вспомнив, как он однажды убрал такой же, но только зеленый и мятный дождь, мальчик дунул в другой конец свистка. Ракушка сипло крякнула, и чернильный шар исчез.

– Это как понимать? – продолжал бушевать Огник. – Издеваешься, да? Очернить меня захотел?

– Ни в коем рази! – еле сдерживая смех, заверил Тимка буйного негритянского дракончика. – И в мыслях не было. Я просто хотел сделать тебя для начала видимым. Я же не знал, что свисток так сработает!

– Не знал он, – возмущенно пискнул Огник, с отвращением оглядывая себя, – а кто знать должен? Я, что ли? Не должен я ничего знать, не разбираюсь я в гномьих свистульках. Ты же сам сказал, что лучше тебя никто свистковую магию не знает!

– Так оно и есть, – гордо ответил мальчик, небрежно подбрасывая и ловя тяжеленький свисток, – я загадал, чтобы ты стал видимым. Ты и стал! Мы, волшебники, зря на ветер колдовство не бросаем – что задумаем, то у нас и получается. Гарантированно!

– Но не таким же образом, – с укором покачал головой дракончик. – Значит, для того, чтобы я вырос до нормальной величины, ты сейчас наворожишь какой-нибудь самодуйный насос, что ли? Который силком накачает меня воздухом до нужных размеров, да? Как резиновый мячик?! Не хочу!

– Нет, ну почему же ветродуйный насос? – Тимка в растерянности почесал затылок. – Можно и без насоса, можно, например, витамины для быстрого роста загадать. Дрожжи пирожковые хотя бы. Распухнешь в момент!

– Не хочу я пухнуть, – огрызнулся черный Огник, – я тебе не пирожок. И не плюшка.

– Тогда не знаю, – развел руками Тимка. – Раз не хочешь от витаминов расти, тогда сам придумывай, как себе помочь.

– И придумаю, – сердито пообещал дракончик, – не глупее некоторых! – Огник задрал голову к небу и задумался, вывалив от усердия из пасти длинный язык – весь в мелких чернильных крапинках. Тимка посмотрел на дракона, на синее небо – там были только облака – и улегся рядом с Огником, в подсохшую траву.

Огник думал долго. Голова у него опускалась все ниже и ниже, глазки-бусинки закрывались все плотнее и плотнее, пока не закрылись вовсе: дракон распластался в траве и тихонько захрапел. Наверное, от глубокой задумчивости…

Тимка зевал в полный рот, он и сам уже был не против хорошенько призадуматься, как и Огник, часика на два или три. Но тут вдруг явился голодный Хозяйственный с рюкзаком и мечом на одном плече и скатертью-самобранкой под мышкой, и всем важным раздумьям пришел конец.

– Где мой положенный завтрак? – требовательно спросил Боня, внезапно вырастая над мальчиком. – Где крепкий чай и пироги? Ничего тебе нельзя поручить, елки-палки! На минуточку, понимаешь, прилег отдохнуть и пожалуйста – завтрака нет, этот типчик дрыхнет в траве где попало, никакого дежурства и наблюдения! А если враги нападут? Так все и проспишь, да? А если… – тут Хозяйственный умолк и, выпучив глаза, уставился на перекрашенного Огника. Дракон, ничуть не реагируя на крики Бонифация, продолжал нагло дрыхнуть. То есть думать, очень отрешенно и сосредоточенно – как сказал бы он сам.

– Это кто такой? – шепотом спросил Хозяйственный у мальчика, осторожно показывая пальцем на черную фигурку. – Что за головешка храпучая? Гномий выползень какой-то…

– Это, Боня, царь драконов, – любезно пояснил Тимка, – который Изер. Он же наш Огник.

– Какой же он теперь Огник, – облегченно рассмеялся Хозяйственный, – он нынче, скорее, Черник. Ты его что, в пузырек с тушью уронил?

– Нет, – Тимка неторопливо встал на ноги, – я его немножко заколдовал. Вернее, попытался расколдовать. Видимым для начала сделать хотел!

– Удалось, – строго заметил Боня, – вижу. Поздравляю с успехом. А как отнесется к этой операции сам пациент? Жалобы были? Замечания?

– Ох, были, – согласно покивал Тимка. – Я думал, он мне от неожиданности руки-ноги поотрывает и уши обгрызет. В виде замечаний. Но ничего, обошлось.

– Вот и славно, – Хозяйственный вынул из-под мышки скатерть и расстелил ее на траве. – Люблю вот так, на природе, – Боня развалился рядом со скатертью, – на свежем, понимаешь, воздухе. Солнышко светит, птички чирикают! Аппетитно, елы-палы. Просто хочется жить и жить!

– Есть и есть, – поправил его Тимка и замолотил кулаком по скатерке.

Завтрак прошел весело и громко: то ли от того, что скатерть в этот раз расстаралась и выставила кучу всяких сладких лакомств, то ли от того, что Огник теперь был непривычно видимый, но Тимка, похоже, вместе, с большим куском торта откусил и толстую смешинку. И хохотал до упаду от любой ерунды. Огник, косясь на мальчика, с мрачным видом слизывал крем со своего куска бисквита, бурча при этом: «…не, драконы такого не едят. Не едят и все!..» – однако ел преисправно. И это страшно веселило Тимку. А еще его веселил Хозяйственный, который ни с того ни с сего вдруг принялся рассуждать о том, когда же едят Змея и Дракон, раз они все время летают, и когда они все-таки отдыхают, да и отдыхают ли вообще. И как долго они еще будут гоняться друг за дружкой. И хотя всю свою речь Боня произносил важным, серьезным голосом, Тимка смеялся от души, плюясь во все стороны кусками торта. Словно ему анекдот рассказывали.

Наконец Хозяйственный не выдержал.

– Да сколько можно хохотать? – возмутился он. – Я что тебе, дядька-смеховик, что ли? Этот, как его… клоун? Ешь давай и перестань смеяться. А то еще подавишься, тьфу-тьфу. Зачем нам это нужно? Нам подавленные мальчики вовсе не требуются.

– Подавленные! – взвыл Тимка и расхохотался так, что окончательно выплюнул торт на землю.

– Не знаю, как драконы, а Тимки-хохотунчики этого точно не едят, – флегматично сказал Боня, с сожалением глядя на расплеванные остатки торта. – Вон сколько добра зря перевел! – Хозяйственный с сожалением хмыкнул и уткнулся в кружку с чаем.

– Кстати, насчет всяких змей и драконов, – словно продолжая собственную мысль, наставительно сказал Огник, облизывая розовый крем со своей черной мордочки. – Когда они отдыхают, когда едят… Да никогда! В том смысле, что хорошему боевому дракону во время долгой битвы ни отдыха, ни еды вовсе не требуется. Он как бы становится другим, что ли. Ему для сытости вполне хватает солнечного или лунного света! И глубокий сон особо не нужен. Потому что правильно обученный дракон может во время боевого полета одновременно и сражаться, и спать. Вполглаза. И этого вполне хватает.

– И долго он так может, вполглаза? – заинтересованно спросил Боня, ставя пустую кружку в сторону. – В смысле сражаться, спя? То есть спать, сражаясь?

– Годик, пожалуй, сможет, – что-то прикинув в уме, ответил дракончик. – А может, и два. Змея, я думаю, тоже так умеет.

– Два года в полете! – поразился Тимка, враз позабыв о дурацкой смешинке. – Это что же, нам два года за ними туда-сюда бегать?

– Зачем же – бегать? – Боня повернулся к мальчику. – Для чего? Делать тебе больше нечего, я вижу.

– Ну, я собирался тихонько подкрасться к Змее, когда она решит немного отдохнуть, – принялся объяснять Тимка, беря со скатерти очередной кусок торта, – и ка-ак заморозить ее из камня! Чтобы раз и навсегда. А теперь, выходит, ничего у меня не получится. Как же я к ней подкрадусь, если она два года спать не будет?

– А что, в этом что-то есть, – оживился Хозяйственный, рассеянно барабаня пальцем по донышку кружки. – Если не ждать, когда Змея уснет, а подлететь к ней поближе, на драконе… или как-нибудь иначе вплотную подобраться… и – бац! Заморозить ее с близкого расстояния. В упор! Наповал. Очень, очень дельная мысль.

– У меня все мысли умные и дельные, – невнятно прочавкал Тимка, размахивая обгрызенным куском торта. – Только вы их не понимаете. Не доросли еще до меня!

– Мыслитель, – ехидно сказал Хозяйственный, – философ. Нос вытри, он у тебя весь в креме, – и засмеялся. Потом посерьезнел:

– Да, хороший план, ничего не скажешь. Дело осталось лишь за малым – нужен дракон. Всего-навсего.