Большая книга ужасов – 66 (сборник) Мазаева Ирина

Глава 1

Хулиганье

– Э! – свистнули. – Иди сюда!

Лешка Рыжов вздрогнул и замедлил шаги. Воровато оглянулся по сторонам: никого не было. Так что по всему выходило, кричали ему.

– Ты че, не понял? Слышь, але!

Лешка обернулся.

Это были они.

– Иди сюда!

На негнущихся ногах он подошел.

Они сидели на поваленном дереве: Дима Фешкин, называвший себя Ферзем, и два его дружка: Никита Осипов по кличке Дрын и Матвей Яковлев – Як, который, собственно, и кричал.

– Ты че такой дерзкий? Тебя нормальные пацаны зовут, ва-аще-то, а ты че? – прищурился Як.

– Да я это… – Лешка совершенно не знал, что сказать. – Я купаться шел.

– Купаться шел, да? Не, пацаны, он реально купаться шел. Ты, мышь серогорбая, кто тебя купаться-то пустит?

– А что? Марина Геннадьевна с Люськой куда-то умотали…

– Слышь, лошара, хорош! – вышел из себя Як.

Лешка зажмурился… Но ничего не произошло. С импровизированной скамейки поднялся Ферзь и прикрикнул на свою «шестерку»:

– Что ты к пацану пристал? Леха реальный пацан, – и уже Лешке: – Ну, дай пять!

Тот протянул трясущуюся руку. Ферзь звучно ударил по ней, сжал ощутимо, но не больно, потряс. И спросил:

– Лавэ принес?

Денег у Лешки не было. Во рту пересохло. С трудом он выдавил из себя какое-то мычание, отдаленно похожее на слово «нет».

– Не понял… – опешил Ферзь. – Я к нему по-пацански подкатил, клешнями потрясти. И люди вон видели. – Он кивнул на дружков. – А ты мне че, понты начал кидать?

– Так вы ж сами уже все лавэ из меня вытрясли… – промямлил Лешка. – Где я надыбаю-то, лес же?

– Як, объясни, – скомандовал Ферзь Яку.

– Ты, чайка вологодская, ты че, забыл? – тут же снова вступил Як. – Ты что нам обещал? Ты нам обещал на пивко подкинуть. Ты четким пацанам слово дал. Ты нас что, обмануть решил? Чего молчишь? Что, в падлу с реальными пацанами побазарить?

– Да я, в натуре, ничего вам… – начал было Лешка.

– В натуре кум в прокуратуре! Ты чео горбатого лепишь? Лавэ где? Где наше лавэ?!

– Я ничего вам не обещал, – обмирая от своей смелости, прошептал Лешка.

– Че сказал? Сам-то понял, че сказал? Дрын!

Дрын медленно встал с места, подошел к Лешке и неожиданно ловко ухватил его за руку, точнее за палец, хитрым приемчиком выгнул его – и вот уже Лешка стоит перед троицей на коленях, кусая губы, чтобы не закричать.

– Что сказал-то? – приплясывал от радости видеть чужую боль Як. – Что, слабо повторить, слабо?

– Пусть попросит прощения, – сказал Ферзь.

– Слышал, что серьезный пацан сказал?

Дрын усилил давление на несчастный палец, и Лешка согнулся в три погибели, чувствуя, как что-то щелкает в суставах. И услышал свой голос:

– Прости… Прости… Я все принесу.

Били недолго. Так, «для профилактики». В солнечное сплетение, по шее, да пинок под зад, чтобы упал. Бейсболку ногами потоптали и ушли.

– А-а-а! – Лешка сбросил одежду и кинулся в ламбушку[18]. – А-а-а!

Злость и ненависть душили его.

А ведь лето началось так замечательно! Их троих – его, сестру Женьку и их общего друга Сашку Карпова, – как и в прошлом году, родители отправили к бабушке в поселок Рускеала. А там клевые местные парни Славка с Колькой, два старшеклассника – дачники Димка с Генкой. Настоящие парни! А еще горный парк Рускеала с затопленными мраморными карьерами, где можно купаться, с аттракционами и мороженым. Там бабушка Зина с пирожками…

Но во второй половине июля бабушка Зина умудрилась заболеть. Да так, что из Рускеала ей срочно пришлось ехать в Славахлебск на лечение. А вместе с ней нежданно-негаданно в родном городе оказались и Лешка с Женькой и Сашкой. Обидно было, конечно, но Лешка был уверен, что и в городе они бы замечательно провели время. Особенно учитывая то, что Карпов с родителями жил в пригороде Деревянное, где рядом было озеро, сосновый лес, заброшенный комбинат народно-хозяйственных промыслов и еще много всего интересного. Однако родители решили иначе.

В один из не самых счастливых для Лешки дней они сообщили своим отпрыскам, что вместе с Сашкой отправляют их в какой-то природно-патриотический лагерь, куда-то к черту на кулички. Родители Ани Журбы, с которой они познакомились весной, тоже нашли эту идею замечательной. И вот – оп-па! – и они все вчетвером здесь, в чистом поле на краю леса, у подножия какой-то горы. Спят в палатках, едят пищу, приготовленную на костре, и слушают всякие дурацкие лекции с утра до вечера. Но даже это можно было бы пережить, если бы не…

Главной в лагере была директриса Марина Геннадьевна. Она появлялась утром, после завтрака, обычно к первой лекции. Ее помощницей были воспитательница Людмила Константиновна, вчерашняя выпускница вуза, которую никто иначе как Люська не называл; она жила в лагере в отдельной палатке. Еще с ними постоянно находился Сергей Демин – мужик лет под тридцать, представитель какой-то молодежной организации, название которой Лешка забыл сразу, как услышал; мужика называли по фамилии – Демин. Кормила всех повариха Нинель Аркадьевна.

Утро начиналось с бодрой музыки. Все, кто не был дежурным по кухне, вылезали из палаток, худо-бедно приводили себя в порядок и тащились на зарядку. После зарядки был завтрак. А после завтрака начинались лекции. Все они были однообразные: что-то из истории края и страны, рассказы про каких-то героев и всякая другая ерунда. Это, видимо, и было то самое обещанное родителям патриотическое воспитание. Во время этих лекций Лешка обычно старался спрятаться за чьи-нибудь спины и вздремнуть на туристском коврике.

Потом был обед, а потом наступали развлечения поинтереснее. Демин, один или с помощниками, учил их ставить палатку, разводить костер, ориентироваться и выживать в лесу. На его мероприятия приходил обычно весь лагерь, слушали теорию и старательно практиковались. Лешке эти занятия нравились. По крайней мере в них был какой-то смысл. И вообще, это же было круто – уметь выживать в лесу!

После ужина было свободное время. Кто-то убегал купаться. Кто-то терроризировал Демина, чтобы он еще рассказал-показал что-нибудь интересное. Часть подростков, в основном девчонки, собирались у костра вместе с Люськой. Она неплохо умела играть на гитаре, и они пели разные походные песни. Лешка предпочитал проводить время с друзьями: купаться, болтать, обследовать территорию. Сегодня он только на пять минут откололся от своей компании, чтобы сбегать искупаться, пока они о чем-то разговаривали с Люськой, и вот…

Природно-патриотический лагерь был подростковым – в нем участвовали около тридцати, как предпочитал сам себя называть Лешка, тинейджеров от двенадцати до семнадцати лет. Примерно половина из них была, как и он, из Славахлебска, а остальные – из какой-то местной школы одного из ближайших поселков. И все бы ничего, но среди этих самых местных оказалась троица, которая за несколько дней уже успела напрочь испортить настроение и жизнь Лешке Рыжову.

Это были Ферзь, Дрын и Як. Первый окончил восьмой класс, но, поскольку в паре классов он успел поучиться по два раза, то ему уже было семнадцать. Дрын и Як тоже были второгодниками; им было по шестнадцать. Як был маленького роста, Лешке едва до плеча, тощий, юркий и почему-то все время грязный. Он был «шестеркой» Ферзя – прислуживал ему и выполнял все его поручения. Дрын же, напротив, был крупным, даже толстым; говорил он мало. Сам же Ферзь был обычным. Футболка с картинкой, черные с тремя «адидасовскими» полосками спортивки, кроссовки. Не тощий, не толстый… Обычный, но крутой. «Ферзь крутой», – с завистью думал Лешка про Ферзя и никогда ничего больше не добавлял. Марина Геннадьевна с Люськой называли всех троих «хулиганье».

Хулиганье пропускало зарядку, демонстративно спало на лекциях, с вялым интересом участвовало в послеобеденных мероприятиях. Их время наступало после ужина. Сначала они где-то пропадали, а потом… Их палатка была самой крайней, на отшибе. И, как казалось Лешке, свет в ней горел всю ночь. А еще всю ночь из нее доносились какие-то звуки. Воспаленное воображение рисовало самые разные картины. Лешка был искренне уверен, что по ночам хулиганье прямо в палатке курит сигареты, пьет водку, пытает кого-нибудь ножом, грабит всех подряд и играет в карты на деньги. В общем, они в лагере жили какой-то своей, особенной жизнью. Взрослые, как уже понял Лешка, давно махнули на них рукой и предпочитали просто не обращать на троицу внимания.

Лешка был бы рад поступить так же, но они почему-то сами обратили на него внимание. В первый же день. Стоило Лешке на минутку отойти от друзей – и на тебе! – хулиганье оказалось тут как тут. «Иди сюда!», «Дай телефон посмотреть!», «Ты че такой дерзкий?!» – и очень быстро Лешка остался без телефона и без карманных денег, которые родители дали им с Женькой на всякий случай. А теперь вот еще и люлей получил. И, судя по всему, завтра получит. Потому как отдать хулиганью ему больше нечего.

Лешка сидел на большом камне на берегу ламбушки, болтал ногами в воде и пытался обдумать свое положение. Ферзя, Дрына и Яка он ненавидел! Каждую ночь, засыпая, представлял себе, как с наслаждением лупит их всех троих по очереди, как расцветают у них на коже синяки… Фантазии у него были самые кровожадные: сначала разделается с Яком и Дрыном… А Ферзя оставит на закуску: последним красивым каратистским ударом собьет его с ног, заставит валяться в ногах и молить о прощении. За то, что оставили его без телефона и без денег. За то, что заставили его унижаться. За то, что он их боится.

Лешка их боялся. И Ферзя, и Дрына, и Яка, и всех, кто вот так мог подойти к любому и ударить. Или отобрать деньги. Или поставить на колени. Ни за что – просто так. Только потому, что так захотелось. Боялся и ненавидел. А еще… завидовал. Он хотел быть таким же, как они: никого не бояться, вести себя уверенно и нагло даже с тем, кто сильнее тебя.

В присутствии хулиганья Лешка терялся. Он как будто переставал существовать. Не знал, что сказать, как себя вести. Мог только мычать что-то нечленораздельное, чувствуя, как ноги становятся ватными, а по позвоночнику струится холодный пот. И обещать себе всех «уделать». «Урыть». «Дать с ноги в бубен». Но не сейчас, а когда-нибудь потом. Когда-нибудь потом, но точно. Но «потом» все не наступало.

В первом классе Лешка думал – «вот буду я во втором…», во втором – «вот перейду в среднее звено…», в пятом – «вот вырасту и буду заниматься карате…». Ему исполнилось четырнадцать, он окончил седьмой, вырос так, что стал почти самым высоким в классе, начал с нового года тайком от всех заниматься карате, и… И ничего не изменилось. Мерзкий, противный, липкий страх оставался. Он никуда не хотел уходить! От обиды и бессилья Лешка сломал росшую рядом молодую рябинку, разорвал по веточкам.

А ведь тут, в лагере, вместе с ним были его друзья! Женька – отчаянная сорвиголова, «рыжая бестия», как называла ее мама. А ведь он так старательно поддерживал перед младшей сестренкой свой имидж крутого старшего брата! Туманно намекал на серьезные дела с серьезными людьми, сидел, когда не было занятий в секции карате, в соседнем подъезде, а потом на вопрос «где был?» бросал как киногерой: «Да было тут одно дельце…» Обещал всегда и везде ее защищать…

А Сашка Карпов, этот маленький тощий ботан в больших очках? Ведь Лешка по определению был в сто раз круче его! И как так могло выйти, что хулиганье выбрало его, а не Сашку? Хорошо, хоть били несильно и без синяков. Лешке легче было умереть, чем представить себе, как он просит двенадцатилетнего дрища Карпова помочь ему разобраться с обидчиками.

И наконец, Анька Журба. Она пошла в школу с шести лет, ей, как и Лешке, было четырнадцать, но она окончила восьмой класс. Посматривала на всех свысока. Женька, которая еще только перешла в седьмой, ее сначала невзлюбила, а потом вдруг они сдружились. А значит, теперь он ее, эту Аньку Журбу, тоже должен был защищать. А вдруг хулиганье начнет цепляться к девчонкам? Каждый раз от этой мысли Лешку прошибал холодный пот: только не это!

– Я вас урою! Ушатаю! Дам с ноги в бубен! Завалю! – в очередной раз крикнул Лешка, вскочив на камень. – Вы все еще узнаете, кто я! Кто я, а кто вы! Да я!..

И тут вдруг ему послышался какой-то посторонний звук. Лешка замер на полуслове… Из-за деревьев вышла Аня и удивленно посмотрела на друга:

– Лешка, а чего ты орешь-то? Кто тебя так достал?

Глава 2

Как разговаривать с гопниками

Природно-патриотический лагерь стремительно скатывался к анархии. Информация о том, что Марина Геннадьевна, Люська и повариха уехали и к ночи не вернутся, быстро стала достоянием общественности. Демин же был человеком увлекающимся, но с начисто отсутствующими воспитательскими талантами. Человек семь, как обычно, вертелись рядом с ним, удовлетворяя свое любопытство, остальные пустились во все тяжкие.

У костра орали во всю глотку самые разнообразные песни, реквизировав Люськину гитару. Метрах в двадцати от последней палатки, натаскав досок, оставшихся от сколачивания сцены, стола и скамеек, мастерили что-то огромное и непонятное. Вокруг палатки поварихи с запасами продовольствия постепенно сужался круг вечно голодных и алчущих. В палатках проистекала такая бурная жизнь, что они качались и вот-вот были готовы развалиться и разорваться на части. Лидировала же, как обычно, палатка на отшибе: оттуда доносилась такая высококачественная брань, что у всех, что называется, уши сворачивались в трубочку. И при этом по лагерю постоянно кто-то за кем-то или от кого-то бегал и орал во всю мощь легких. И за этими кем-то с противным визгливым лаем носилась приблудная шавка, которая постоянно воровала еду и везде гадила.

Посередине же всей этой вакханалии в самой большой в лагере палатке с оргтехникой, куда вход всем, кроме взрослых, был строго-настрого запрещен, чинно развалились двое природных патриотов. Громко работал дизельный двигатель. Под «потолком» горел настоящий электрический светильник, а по «полу» змеились провода: заряжался проектор для завтрашней лекции, а параллельно – мобильники Сашки Карпова и Женьки Рыжовой. Кроме того, в розетку был подключен Сашкин планшетный компьютер, который ему недавно подарили родители за хорошую успеваемость.

– Вот они, голубчики, – сообщила Аня, втаскивая Лешку в палатку.

– Да ничего, инет есть. Тупит только. О! Видели, снова Сеть пропала? А сейчас опять есть… Ладно, я уже почти все нашел и скачал что хотел, – комментировал Сашка происходящее на дисплее. Увидев вошедших, он отвлекся: – О, проходите!

– Где вас носит? – поинтересовалась Женька, но скорее для приличия, не ожидая ответа: она увлеченно играла на своем новом телефоне.

Аня, ловко поставив свои телефон и планшетный компьютер на зарядку и тоже развалившись на коврике на полу, пояснила Лешке:

– Мы собирались фильм какой-нибудь посмотреть.

– Круто, – согласился с предложением тот и тоже развалился на полу палатки.

– А ты что телефон не заряжаешь?

Лешка растерялся. Весной в их класс кто-то принес моду на наручные часы, и с весны он везде ходил с часами. Вот и здесь, ожидая обеда или ужина, он не тянулся за мобильным, как Сашка или Женька, а смотрел на руку. Скрывать от друзей отсутствие средства связи получалось легко. До этого момента. Что делать, когда этот момент настал, Лешка не знал. Выручила сестра.

– Ты что, мобилу потерял?! – ахнула она, забыв про игру. – А мне мама говорила, что она тебе звонит-звонит, а у тебя все время «абонент недоступен». Куда ты мог его деть?! Ты искал в палатке? Может, разрядился и завалился куда-нибудь?

– Потерял, – решил придерживаться ее версии Лешка. – В натуре потерял.

– Дома попадет!

Дома, конечно, попадет, но до закрытия лагеря еще почти десять дней: можно об этом не думать. Главное, чтобы про его «отношения» с хулиганьем никто не догадался. Но только Лешка обрадовался, как Аня спросила:

– А кого ты на ламбушке урыть собирался? Этих малолетних бандитов, что ли, из Суккозера или откуда они там?

«Да ты че, че мне об них руки пачкать!» – хотел было ответить Лешка, но противная дрожь пробежала по телу.

– Так это они у тебя телефон отобрали! – еще раз ахнула Женька и уперлась в него своими изжелта-карими глазами, под взглядом которых соврать было ой как трудно.

– Да попробовали бы они!..

Но сестра уже сделала свои выводы:

– Не, ну как тебя угораздило-то? Когда они успели? Рассказывай давай!

– Что случилось? – оторвался от планшетного компьютера Сашка.

Лешка молчал, уткнувшись куда-то в провода. Он был страшно зол на своих друзей.

– Да ладно, со всеми бывает, – пришла ему на помощь Аня. – Их ведь трое, а ты один.

– Но я им тоже навалял нехило! – заявил Лешка, сообразив, что отпираться уже бесполезно.

– Святые пряники! Что ж ты сразу не сказал? – снова уставилась на него Женька. – Давайте пойдем и еще раз им наваляем, теперь все дружно! Нас ведь четверо!

– Ага, особенно вы с Анькой наваляете.

Лешка представил себе сестру с подружкой выходящими против Ферзя, Дрына и Яка. Ладно, еще Женька, но в Журбе веса было – и сорока килограммов, наверное, не набралось бы. И ростом она не вышла. Да и вообще: не хватало еще, чтобы его девчонки защищали!

– Да я как палку возьму, как вкатаю! – не отступала Женька.

– Ну да… – вроде как поддержала ее Аня.

– Ты-то че везде лезешь?! – сорвался на нее Лешка.

– Подождите! Зачем же сразу всех урывать? – встрял Сашка. – Вы же знаете, я не сторонник грубой физической силы.

– А что ты предлагаешь? Ты что, думаешь… – набросился на него разозлившийся Лешка, но тот перебил:

– Дело предлагаю. Сижу набираю в поисковой строке «Как разговаривать с гопниками». Ведь твои новые «друзья» – типичные гопники. Вот и отлично. Сейчас узнаем.

– О чем с ними разговаривать!..

Но Сашка уже начал читать:

– Если вам кричат «Иди сюда!», то стойте и ждете, пока к вам подойдут, отвечаете: «Чем могу помочь?» Если тянут руку здороваться, не жмете, потому что нормальный пацан первому встречному не пожмет руку. Отвечаете: «Я тебя не знаю». Или говорите: «А ты кто?», – у вас есть на это право. Тот говорит: «Я тут местный». Вы твердите свое: «Я тебя не знаю». Для особо крутых еще можно сказать: «Я тебя не знаю, может, ты и не пацан вовсе, кто ж тебя знает…» Здесь главное – должен быть намек… – Сашка перевел дыхание и от себя добавил: – Не, намека, наверное, все-таки не надо. – И продолжил читать: – Пока он не представился, вопросы и просьбы можно игнорировать. Потому что тот, кто дал телефон, уже сразу лох. А кто вы по жизни, так по жизни вы, увы, лох. Так… Сейчас…

Сашка, видимо, что-то пропускал, вчитываясь и решая, что озвучивать, а что нет. Анька с Женькой придвинулись ближе к нему и сами уткнулись в монитор. Лешка молчал: он пока еще смутно понимал, зачем ему все это слушать.

– О! Вот! Тут важно стоять на своем. Он: «Ты что, грубишь? Ты меня не уважаешь?» Вы: «Я тебя не знаю». И главное – никогда не оправдываться. Это сразу будет расценено как проигрыш. Гопники ненавидят слабых. Любое ваше «но», например «Я тебя уважаю, но…», будет расценено как слабость. Лучше упереться как баран: «Ты не ответил на мой вопрос» и снова: «Я тебя не знаю». Он может спросить: «Кто ты по жизни?» А ты: «С какой целью интересуешься?»

– Так фраза «с какой целью интересуешься», оказывается, из блатного жаргона… – протянула Женька. – Точно, в каком-то фильме объясняли, что на фене слово «спросить» имеет двойной смысл: спрашивают с кого-то за что-то.

Сашка не обратил внимания на эту ремарку и продолжил:

– Я понял, что есть еще одно правило – никогда не отвечать на вопросы. Кто отвечает на вопросы – тот по определению лох, слабак и проигравший. Скачаю-ка я этот документик…

– А как же тогда быть, если не отвечать? – не поняла Женька.

– Отвечать вопросом на вопрос! Вот слушай. Он говорит: «Слышь, дай телефон посмотреть». Вы: «А тебе зачем?» Он: «Чиксе одной позвонить». Вы: «Что за чикса?» И так до бесконечности.

– Сутки с ними, что ли, на улице стоять? – улыбнулась Аня.

– Ага… Нет, конечно. Не перебивай, пожалуйста. О! Вот еще. Никогда не выполнять просьбы гопников. Кто выполняет просьбы…

– … тот по определению лох, слабак и проигравший, – хором неожиданно друг для друга закончили фразу девчонки и рассмеялись совпадению.

– И главное… У них, по сути, причина одна, и вы о ней должны помнить: спровоцировать вас и получить моральное право напасть, оскорбить, унизить, ударить, отобрать. Но, естественно, «правильный пацан» никогда ее не озвучит, потому что тогда он сам признает себя беспредельщиком. А это уже не по понятиям, – зачитал Сашка. – В общем, я так понял, их вполне можно уболтать, – и обратился к Лешке: – Ты запомнил? Ладно, я все скачал. Дам тебе планшет, почитаешь. Думаю, слово за слово – и ты их уделаешь.

«Ага, конечно…» – про себя подумал Лешка, но кивнул, соглашаясь. Гопников рядом не было, а потому подумать обо всем можно было позже.

– А где кино? – напомнил он остальным.

– Кино… – Сашка полез копаться в файлах.

– Ой, Лешка, Анька, вы же все пропустили! – всплеснула руками Женька. – Пока вас не было, мы такое выяснили, такое! Прикиньте, где мы, оказывается, находимся?! Видели же гору рядом? Рядом с нами Воттоваара! – И она торжественно замолчала.

– И че? – не понял Лешка.

Аня промолчала.

– Как «че»! Воттоваара! Ты что, не знаешь ничего про нее?!

– И че?

– Ну ты и дурак, – обиделась Женька.

– Чего сразу «дурак»? Что, объяснить трудно?

– Воттоваара – это комплекс палеосейсмодислокаций послеледникового возраста в коренных породах, представленный ледниковыми шрамами и глыбами-отторженцами, сейдами и сейдообразными валунами[19], – прочитал Сашка, открыв какие-то файлы.

– А тем, кто считает себя умнее других, будем давать в бубен, – пообещал Лешка.

– Ладно, скажу проще. Воттоваара – это гора, самая высокая точка Западно-Карельской возвышенности, ее высота – четыреста семнадцать метров над уровнем моря. Давным-давно здесь произошло мощное землетрясение. В результате на вершине горы образовался гигантский провал – естественный амфитеатр, усеянный маленькими озерками и скалами.

– Санек, ты ж знаешь, мне по фигу география с геологией.

– Сейчас дойду до главного, подожди. Так вот, на вершине Воттоваары на площади примерно шесть квадратных километров находится около тысячи шестисот камней, уложенных в некоем таинственном порядке. Ученые предполагают, что это древний культовый комплекс. Наш северный Стоунхендж. Большинство камней – это сейды.

– Что за сейды? – не понял Лешка.

– Сейд – это камень-валун или обломок скалы, стоящий как на ножках на камнях поменьше. Древние люди почитали сейды как священные камни и использовали их в своих культах, – пояснил Сашка.

– И че?

– Да что ты заладил – «че», «че»! – вышла из себя Женька. – Это же Воттоваара! Это место силы! Это таинственное место. Через сейды Воттоваары можно попасть в иные миры, увидеть прошлое и будущее!

– Культовый комплекс на Воттовааре принадлежит северным племенам гипербореев – жителям древней северной страны Гипербореи, – сообщил Сашка. – И… Ладно, понял. – Он вздохнул. – Гиперборея – это в переводе с греческого «за Бореем» – «за северным ветром». Это легендарная северная страна, место обитания счастливого народа гипербореев. А сооружения на горе Воттоваара, по одной из версий, как раз и есть доказательства существования Гипербореи.

Лешка наконец перестал думать о мести хулиганью и начал вникать в то, что до него пытались донести Женька с Сашкой. По всему выходило, что они находятся не просто в каком-то поле, у какого-то леса, рядом с какой-то горой, а во вполне себе интересном месте, которое можно обследовать. Времяпрепровождение в лагере стремительно переставало быть скучным!

– А долго туда топать – ну, до камней этих, сейдов? – задал Лешка вполне конкретный вопрос.

– Да фигня, пару часов, не больше! – уверенно заявила Женька и предложила: – Давайте завтра с утра прямо вместо лекций и рванем. А что? Ну, выскажет нам Люська все, что она о нас думает, и что? Что они нам с Мариной Геннадьевной сделать могут? Выслать домой? Да я так только рада буду. Кто со мной?

– Я – «за», – сказала Аня.

– Так-то я тоже «за», – кивнул Сашка. – Слава богу, я карты, которые весной на комбинате нашел, прихватил с собой. Только надо у Демина компас как-то выпросить, чтобы не заблудиться. И вообще серьезно подготовиться к походу. Я уже говорил, что меня раздражает это ваше рыжовское стремление, не подумав, быстренько вляпаться неизвестно во что. Поэтому…

– Не нуди! – перебил Лешка. – Подготовимся.

– Как я люблю приключения!.. – протянула Женька.

Глава 3

Кровь

К их счастью, утром ни Марина Геннадьевна, ни Люська не вернулись. Наверное, уехали не в ближайший к лагерю поселок Гимолы, а куда-то подальше, может и в Славахлебск. В лагере же появился какой-то приглашенный историк, вознамерившийся до обеда рассказывать про Великую Отечественную войну и про то, как она затронула данную местность.

Сразу после завтрака, набив карманы хлебом и стащив пару полуторалитровых бутылок воды, все четверо, как и собирались, отправились на гору. Впереди вышагивал Сашка со старой картой в руках, рядом – Женька с компасом, еще вчера выпрошенным у Демина. За ней шел Лешка, а замыкала шествие Аня с наушниками в ушах.

Первым делом они выбрались на разбитую дорогу, которую Сашка с умным видом назвал «старой лесовозной грунтовкой»; по ней уже дошли до собственно начала склона. Вверх вела едва заметная тропинка, то и дело теряющаяся под завалами из упавших сухих деревьев. Сам же склон представлял собой каменные террасы, поросшие мхом, оказавшиеся к тому же ужасно скользкими.

Сашка с Женькой остановились на минутку о чем-то переговорить, потом снова двинулись вперед. Журба пребывала в каких-то своих мыслях: весь ее вид говорил о том, что лучше с ней не заговаривать. А Лешка шел, глядя по сторонам, и думал о своем. Он и сам не знал, что он хотел здесь увидеть. Сейды, про которые читал вчера Сашка? Остатки Гипербореи? Какие-нибудь «артефакты», про которые любили рассуждать ученые по телевизору? Или просто хотел отвлечься от всех проблем?

По пути встречались многочисленные каменные глыбы и глыбищи, распавшиеся на куски. Они выглядели так, как будто огромный великан разрубил их мечом – такой ровный и красивый был срез. Чем выше они поднимались, тем более странным становился лес. Огромные ели и сосны сменялись какими-то маленькими и уродливыми. Все реже попадались кусты. Зато все чаще встречались сухие, мертвые деревья. Кругом вдруг стало как-то не то чтобы просторно – скорее пусто…

Солнышко, ярко светившее с утра, зашло за тучку. И тут же у Лешки появилось какое-то странное ощущение… Дальше идти не хотелось. Хотелось развернуться и пойти обратно в лагерь. Он посмотрел на Сашку, на Женьку – они уверенно шлепали вперед, о чем-то переговариваясь. Дождался Аню:

– Как тебе?

– Прикольно… – откликнулась она и вдруг бросилась в сторону: – О, смотри, кажется, это сейд. Сейд! Сейд!

Сашка с Женькой вернулись.

Лешка тоже подошел поближе. Это был именно он, сейд – огромный валун, чудом удерживающийся на маленьком камешке, лежащем на скальном выступе.

– Почему он не падает? – спросила Женька и тут же изо всех сил уперлась в валун руками.

На секунду Лешке показалось, что сейчас она его уронит, но камень даже не шелохнулся.

– В том-то и штука, что он не падает, – сказал Сашка.

– Подсади! – скомандовала Женька и, с его помощью забравшись на сейд, встала на нем во весь рост в плакатную позу, нацелив на друзей указательный палец: – Первого сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. А что сделал ты, чтобы не идти в школу?!

Посмеявшись, они еще немного поглазели на свою находку и направились дальше, уже без тропинки, потеряв ее где-то среди мхов. Сейды попадались один за другим. К ним сразу же кидались и разглядывали. Сашка фотографировал все на планшетный компьютер, а Аня вдруг вытащила из рюкзака настоящий фотоаппарат с большим объективом.

– Круто, – не удержался Сашка, одобрив ее камеру. – Не мыльница…

– Еще бы, – откликнулась девчонка и с головой ушла в съемку.

А Лешка просто ходил за ними следом и глазел, иногда пытаясь, как Женька, столкнуть огромные глыбы. «Э-эх, – вдруг подумал он, – вот был бы я таким сильным, таким сильным, чтобы толкать их, поднимать и переставлять как игрушечные. Тогда бы никакие Ферзи, Дрыны и Яки не посмели бы даже подойти ко мне! Я бы им…» – И он снова пустился в фантазии кровавой мести.

– Какие странные деревья… – раздалось рядом, и Лешка едва не налетел на Сашку.

Деревья и правда были очень странные: корявые, выгнутые в разные стороны, ненормальные. И снова на ум пришли какие-то сказочные великаны, которые потехи ради завязывали елочки и сосенки в узлы.

– Почему они такие? – просила Женька, недоверчиво трогая ствол березки.

– Есть предположение, что здесь сходятся энергетические потоки Земли, настолько сильные, что деревья не выдерживают и закручиваются в спираль, – сообщил Сашка с таким умным видом, как будто не вычитал эти знания с планшетного компьютера пять минут назад.

– Сам-то понял, что сказал? – спросил Лешка, который терпеть не мог, когда друг строил из себя самого умного.

Сашка хотел было что-то ответить.

– Пришли! – вдруг закричала уже успевшая убежать вперед Женька. – А ведь мы уже пришли!

Все кинулись на ее зов, и перед ними неожиданно открылось огромное пространство: небо с облаками, серостальные скалы, все в мхах и лишайниках, два мертвых, посеревших от времени корявых дерева… А вокруг и правда были камни, глыбы, сейды, а впереди – небольшое озерцо с черной водой – ламбушка. В школе учили, что озера, моря и реки не имеют своего цвета, что в них как в зеркале отражается небо. Но в этом водоеме отражалось не небо…

Все разбрелись по вершине. Лешка выбрался на какой-то скальный выступ, с которого далеко было видно вокруг. Компас остался у Женьки, да он и не приметил, на юг они двигались, на север или, например, на восток. В какой стороне находился их лагерь? Но Лешке это было безразлично. Женька с Сашкой придумают, как вернуться обратно, а он может просто глазеть по сторонам и ни о чем не беспокоиться, что он и делал.

Откуда-то подул холодный ветер, Лешка вытащил из рюкзака «кенгуруху», натянул ее на футболку, но согреться не получалось. Как-то здесь было по-особому зябко и… тревожно. Он вдруг поймал себя на мысли, что думает о том, что может упасть со скалы и разбиться. Поскользнуться на мхе и сломать ногу. Заблудиться и умереть от голода. И пусть бы все это с ним случилось – так ему было бы и надо! – ведь он… «Что за дурацкие мысли лезут в голову!» – подумал Лешка. Где-то невдалеке что-то кричали друг другу Сашка с Женькой: он тут был не один! Падать и поскальзываться не собирался. Ничего плохого с ним не должно было случиться. Тогда откуда эти глупые мысли? Лешка разозлился и решил больше об этом не думать, но чем больше старался, тем настойчивее они лезли ему в голову.

– Да не собираюсь я падать! – в конце концов вслух заявил он и решительно направился искать друзей.

Вышел на голоса. Аня фотографировала болотце, а Женька с Сашкой ходили кругами и доказывали друг другу, что на горе должно быть сухо и что болот на скалах не бывает.

– Ты как? – спросили они, завидев его.

– Я есть хочу, – честно признался Лешка.