Няня для принцессы Хмельницкая Ольга

Катя вошла, стуча зубами.

– Такой тяжелый период, – печально произнесла она. – То меня пытались выдать замуж за этого…

Ее передернуло, как будто она увидела зубастую многоножку-плутонянина.

– То на свадьбе отравили тамаду, и нас искала милиция, будто это мы ее, чтобы свадьбу сорвать, – продолжала жаловаться Катя. – А сейчас вот мой бывший жених нас ищет. Ужас!

– Я так понимаю, – весело сказал Медуза, – что вы прыгали с седьмого этажа именно по последней причине.

– Ага, – подтвердил Миша. – Он нас нашел. Но нас же голыми руками не возьмешь.

Медуза сделал ему и Кате чай, и Миша с наслаждением отхлебнул горячей жидкости.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Не за что, – улыбнулся Медуза, – вы же помогли спасти мою бабушку. И вообще, геймер геймеру друг, товарищ и брат.

– Не всегда, – сказала Катя, вспомнив своего бывшего жениха, который играл за зомби.

Она тоже отхлебнула чаю и почувствовала, как по телу разливается теплая волна.

– А что там, на космодроме? – спросила она. – Неужели экспедиция на… Япет?

– Да, – ответил Медуза. – С Япетом надо разбираться. Хотя ходят слухи, что в огромном-огромном трюме. В огромной-огромной коробке. На огромной-огромной подушке. Лежит один неразменный пятак.

Катя улыбнулась. Миша подавился чаем.

– Хорошая шутка, – сказал он. – Я тоже давно хочу узнать, что там в трюмах. Что они продают? В обмен на порошок из костей крокодилов? Ходят слухи, что это для них наркотик… А другие говорят, что мука из костей крокодилов для пигмеев Япета как соль.

– Тоже слышал много версий, – кивнул Медуза, – я даже их в некотором смысле собираю, эти слухи. Темноглазая принцесса Геката, например, сказала мне, что грузовой отсек Япета забит пилюлями. Ну, таблетками. Которые дают абсолютное знание на короткое время. Каждый пигмей может стать гением на час. Да что там каждый пигмей – вообще каждое живое существо. И что эти пилюли пигмеи продают как огромную драгоценность. Правда, эта же принцесса рассказывала мне о мусорных жучках, которые съедают две тонны мусора, а потом умирают от обжорства, так что у меня нет к ней особого доверия.

– Интересно, – сказал Миша. – А я-то думал, что груз на Япете – это их запасное топливо. Это должно быть какое-то очень крутое топливо, которого хватает на миллионы лет. Представляете такие батарейки? Кстати, у такой энергоемкости могут быть побочные эффекты – например, растворили крупинку топлива в воде, полили дерево, и дерево выросло за пять минут.

– Интересная версия, я такой не слышал, – произнес Медуза. – А ты, Кать, что думаешь?

– Ежики сказали мне, – произнесла Катя, – что в трюме у Япета семена пигмеев. Это такая большая летающая семенная коробочка.

Медуза захохотал, откинув голову.

– Ну да, – продолжила Катя, – народ пигмеи древний, лететь им надо было долго, размножаться в космосе под радиацией было опасно, вот они и загрузили в грузовые отсеки семена. А теперь пигмеи будущими соотечественниками приторговывают. Продают такое семечко, потенциальный рабовладелец в горшочек посадит его, водой польет, вот и работник появился. Веселый и трудолюбивый, который ест только гидропонную вату.

Медуза продолжал хохотать.

– Такой оригинальной идеи я еще не слышал, – сказал он.

– Это ежики придумали, – пояснила Катя. – А какие есть еще версии?

Медуза открыл шкафчик и достал вазу с печеньем.

– Я еще слышал, что у пигмеев в качестве груза уплотнители памяти и увеличители мозга, якобы они должны были долететь до места назначения в глупом состоянии, чтобы не мучиться от бездействия и ожидания, а потом на месте прибытия съесть эти увеличители и уплотнители. Но они почему-то есть не стали. Не хотят они быть умными, тупое безделие приносит им больше счастья. Вместо того чтобы быть умными и трудолюбивыми, они едят костный порошок и продают уплотнители памяти и увеличители мозга налево.

– Мне бы не помешало такое выпить, – вздохнула Катя.

– Всем бы не помешало, – сказал Медуза.

– Мне еще совсем дурацкую версию рассказывали, – вздохнул Миша, – что там полно российских рублей, прямо-таки все забито. Эти пигмеи – из нашего, русского, будущего, когда Россия обзавелась колониями в космосе. Вот корабль и прилетел вернуть кредит МВФ.

– Одна пожилая королева рассказывала мне, что там в грузовом отсеке – эликсир молодости, – произнесла Катя. – Это был бы ходовой товар, я бы тоже чуток купила на пробу. А еще я слышала версию, что внутри у Япета что-то нематериальное, например, счастье. Просто счастье в трюме. Они его потихоньку распродают, и счастье у них уходит сквозь пальцы.

Медуза потянулся.

– Давайте ложитесь спать, – предложил он. – Договорим завтра.

– Нам спать нельзя, – сказала Катя. – У нас Кроки в стальной камере. Внутри горы.

– Ну, елки! – расстроился Медуза. – А я вам ничем помочь не могу, мы на космодроме готовимся взлететь. Вернее я. Бабушка спит. Она ко мне утром присоединится.

Катя и Миша молчали.

– Его убьют, как только зомби доберутся до компьютеров, – произнесла Катя, кивнув в сторону Миши.

– Ну идите в Интернет-кафе, – пожал плечами Медуза, – тут есть на соседней улице одно. Денег там за ночь берут совсем немного, я дам, также по куртке выдам. Только вы осторожно.

Ася спала и спала, спала и спала, и никак не могла выспаться. Артем то уходил, то приходил, и, увидев, что она все еще спит, опять уходил. Асю переполняло счастье, она чувствовала, что отдыхает каждая клеточка ее тела.

– Нет, пока я не пойду в школу, завтра, – говорила она. – Мне надо выспаться.

И снова засыпала.

Ее самочувствие приходило в норму, спокойствие и нирвана вливались в сосуды, а сердце билось медленно и умиротворенно. Родители наконец всполошились и вызвали врача, но врач сказала, что дети в современном мире часто переутомляются и что пусть девочка выспится.

– Школа подождет, пусть отдыхает, – велела врач. – Это просто хроническое недосыпание и переутомление.

Однажды, проснувшись, Ася вынесла на мусорку всю свои коллекцию DVD, и ей не было их жаль.

– Они не давали мне спать, – подумала Ася, – а ведь спать это так приятно.

Долгое время лишая себя ночного отдыха, считая его помехой и досадной необходимостью, она наконец поняла его ценность и роскошь.

Катя надела наушники и очки. Клавиатура была не ахти, раздолбанная тысячами рук, но девушке было все равно. Картинка прояснялась, она входила в игру. Через пару минут принцесса вскинула на плечо огнемет и побежала к горе.

– Никто не поможет, – думала она. – Никто. Кроки могу спасти только я.

Она уловила незнакомый запах и остановилась. Пахло озоном.

– BFG, – поняла принцесса. – Неужели!

Она принялась копать землю, не задумываясь о том, как понесет тяжелое оружие. Тонкие пальчики разбрасывали комья, она нашла пустую раковину на берегу ручья и принялась копать с большим комфортом. Наконец показался BFG, настолько огромный и тяжелый, что принцесса с трудом смогла его поднять. Увешанная оружием, шатаясь, она побрела к горе, время от времени останавливаясь и переводя дух. Гора приближалась, но очень медленно.

– Если не я, то кто же? – подбадривала себя принцесса.

Она закашлялась.

– Зомби должны быть стерты с лица Земли, это принципиальный вопрос, – добавила она. – А Кроки должен быть спасен, это тоже вопрос принципиальный.

По лбу у нее градом катился пот, ломило плечи.

«И это я только иду, это я не сражаюсь и не стреляю», – подумала принцесса и постаралась ускориться, скользя ногами по глине.

«Ну хоть погода хорошая, – подумала принцесса. – Только мне сейчас дождя, снега, града и урагана не хватало».

Эта мысль ее приободрила.

Что-то пищало возле уха Кроки. Он открыл глаза и посмотрел влево. По камере летал еж.

– Вставай, амфибия огромная, – сказал он, – я попытаюсь с тебя намордник снять, и строгач.

– Не могу я встать, у меня лапы связаны цепью, – произнес Кроки.

Маленький суетящийся еж не производил впечатления существа, которое могло реально помочь. Впрочем, колючая малявка вела себя уверенно.

– В настоящей жизни я слесарь-сантехник, – пояснил ежик. – Мне сорок пять, и у меня трое детей.

Иглокожее нырнуло под ошейник, нашло собачку замка и попыталось ее открыть.

– Мало я каши ел, видимо, – сказал он минуту спустя.

Еж Сантехник сделал вираж и попытался развязать цепи, которыми были связаны лапы Кроки.

– Что-то никак, – вздохнул он. – У меня опытные и чувствительные лапки, но тут нужно большое усилие и значительная масса. А я всего сто тридцать граммов вешу.

– Попытайся еще раз, – попросил крокодил, – они скоро придут сюда. Зомби.

Ежик вцепился в собачку замка и принялся толкать и пихать, упираясь лапками. Он пукнул, смутился, но быстро восстановил привычную самоуверенность.

– Кстати, – сказал Кроки, краем глаза наблюдая за ежом, который ковырялся в цепях, пытаясь освободить крокодила, – тут в соседней камере в кадке стоит самопишущее дерево. Его посадили в темницу, потому что оно писало на листьях пасквили на зомби. Его, по-моему, давно не поливали, оно скоро может отдать концы… то есть корни.

– Бедняжка, – взвыл ежик. – Как они могли! Несчастное бессловесное травянистое, безобидный графоман!

И ежик, тоненько рыча от возмущения, удвоил усилия.

– Может, чем-то смазать? – предложил крокодил. – Замок?

– Чем? – смутился еж. – Тут ничего подходящего нет.

Через минуту сверху послышалось негромкое журчание, после чего еж снова уперся лапками в собачку. Он раскачивал ее по чуть-чуть вперед и назад, и казалось, что замочек постепенно поддается. По полу потянуло розмарином. Крокодил втянул носом воздух.

– Идут, – понял Кроки. – Ежик, давай! Напрягись!

Еж выдавил из себя двести процентов усилий. Замок щелкнул, намордник упал, Кроки распахнул страшную пасть. В мгновение ока он сорвал зубами цепи с ног, но убежать не успел, коридор заполнился злыми, нервными, разочарованными и агрессивными зомби.

– Лети, – велел Кроки ежу, – ты еще успеешь.

– Как же, – замотало головой иглокожее, – тут же рядом в камере самопишущее дерево, ты сам сказал!

– Тогда оставайся, – кивнул крокодил. – Будем держать оборону.

Ежик ощетинился всеми своими кислотными иглами.

– Меня зовут Сергей Пасько, – сказал мужчина, сидя перед следователем. – И я хотел бы кое о чем сообщить.

Следователь рассеянно кивнул.

– Слушаю, – произнес он.

– Это по поводу убийства тамады Нинель Петровны Чудниковой, произошедшего на свадьбе.

– Пока мы считаем этот случай самоубийством, – взглянул на него следователь. – Кто вам сказал, что смерть тамады была криминальной?

– Я свидетель, – ответил Пасько, – что ее смерть наступила неспроста.

Следователь поднял голову и посмотрел на посетителя внимательно.

«Это жжжжжжжж неспроста», – вспомнил он слова Винни-Пуха.

– Никак не мог найти время приехать к вам, – сказал мужчина, – я был на той свадьбе, где все случилось. И кое-что видел.

– Да-да, – подбодрил посетителя следователь, – рассказывайте.

– Среди гостей была девушка с длинной косой. Почти до колен, – произнес Пасько. – Девушка пришла буквально на несколько минут и снова исчезла. Но я видел, как она наклоняется на чашками с кофе. И особенно над той чашкой с помадой на краю, которая принадлежала тамаде. Знаете, все кофейные чашки похожи одна на другую. Но эта была особенной. За счет полоски алой помады.

– И вы видели, как девушка с косой наклонилась над чашками?

– Да, – кивнул мужчина. – В это время все смотрели на невесту и ее юного друга, которые вдруг заявили, что любят друг друга и что свадьбы не будет. Никто не смотрел на девушку с косой. Она быстро исчезла. Кажется, ее вообще никто не заметил, кроме меня. А я… я на косу засмотрелся. Поэтому и не сводил с нее глаз.

– Напишете показания? – спросил следователь. – Это очень важно.

Мужчина посмотрел на часы, нахмурился, но потом кивнул.

Катя и Миша шли по утренней улице. Было совсем рано, едва начало светать. Тянуло зябким холодком.

– Я держу оборону, – сказал Кроки, – никого не пускаю в камеру. Там стены крепкие. Кусаюсь. А еж иглами плюется. Забавный человек, ему сорок пять, трое детей, слесарь-сантехник. И туда же, рубится ночами напролет. Ежиком.

Катя улыбнулась.

– Я иду по лесу, еще не дошла, – сообщила она. – Оружие тащу, огнемет и BFG.

– Жуть какая, – покачал головой Миша, – они же тяжелые, как два мешка кирпичей.

– Угу, – кивнула Катя, – поэтому и иду медленно.

– Спасибо, – поблагодарил Миша, обнимая ее за талию и прижимая к себе, – ты просто… просто идеальная будущая жена декабриста.

– Просто мы же давным-давно вместе, – сказала Катя. – Пусть в реальном мире-то недолго, зато в виртуальном давно сработались. Хотелось бы, конечно, донесение доставить. Чтобы все усилия не зря. Четырнадцать, шестьдесят пять, двадцать один, девяноста два, девять; двадцать три, шестнадцать, девяносто три, тридцать шесть, тридцать один; тридцать три, семнадцать, шестьдесят два, ноль один.

– Шифр, – сказал Миша. – Только почему числа разделены на три группы?

– Наверное, это три слова, – произнесла Катя. – Я думаю, что это что-то очень важное. Например, цифры могут идти парами и это шифровка по книге – сначала номер страницы, потом номер буквы. Адресат получает книгу, раскрывает ее и выписывает буквы.

– И что за книга? – спросил Миша. – Руководство пользователя по нашей игре?

– Трудно сказать. Может, какой-нибудь фантастический роман? «Пересадочная станция» Клиффорда Саймака?

– Хочется понять, что, – сказал Миша. – Придем домой, попытаюсь расшифровать.

– Попытайся, – улыбнулась Катя. – Мне тоже интересно.

Елена Варфоломеевна ходила туда-сюда по кабинету. Следователь сидел в кресле и не отрываясь смотрел на ее пышную грудь, которая слегка подрагивала при ходьбе.

– Я больше доверяю собственным глазам и ощущениям, чем фактам, – сказала няня. – Маша не врет, она искренняя девушка. Она рыдала, когда узнала об убийстве Федора Чудникова, она была потрясена. Такое невозможно сымитировать, я очень чувствительна к искренности эмоций. А то, что она была брачной аферисткой, так это было десять лет назад. Люди меняются. Кроме того, мошенничество – это одно, а убийство – совсем другое!

– Не скажи, – не согласился следователь, – если человек склонен к правонарушениям, значит, в душе он готов преступить закон хоть в большом, хоть в малом.

– Мы все не идеальны, – произнесла Елена Варфоломеевна, – в малом-то многие преступают. Взятки дают, бросают бумажки мимо урны.

– У меня даже никогда замужних любовниц не было. И бумажки я бросаю только в урну, – сказал следователь, и взгляд его заледенел.

– Знаю, что вы правильный парень, да, – улыбнулась Елена Варфоломеевна.

– А Маша Кукевич склонна к правонарушениям, – менторским тоном проговорил следователь. – Пусть она была влюблена в Чудникова, это ничего не меняет. При появлении проблем у нее появлялось искушение решать их незаконным путем. – Ты пойми, факты – упрямая вещь. Сначала муж покойной Чудниковой обвинял Машу в убийстве жены, а ведь он знает ее лучше всех нас. Тем не менее он ее обвинял, значит, мог предположить, что она – убийца, по его мнению, это не противоречило ее структуре личности. Потом у нас появляется свидетель, который был на свадьбе и видел там девушку с длинной косой, которая что-то подливала в кофе. Далее! В холодильнике у Маши мы нашли разлитый цианистый водород, видимо, она в спешке пыталась уничтожить улики, пролила склянку, сами склянки вынесла на помойку в четыре утра, при этом ее видели подъездные старушки. Позже в квартире Чудниковых в супе был обнаружен яд. А ведь бдительные бабушки видели, как Маша Кукевич ночью бегала к Федору, то есть возможность отравить суп у нее была. Подумай, кто-то другой мог прийти в квартиру Федора Чудникова и залезть в его холодильник с целью отравить суп? Что-то я сомневаюсь. А вот любовница, разумеется, могла сделать это без проблем. Ну и конечно тот факт, что Маша была раньше брачной аферисткой, совсем лишает ее доверия.

– Меня все это и беспокоит, – сказала Елена Варфоломеевна и присела на краешек стола рядом со следователем. – Слишком много улик! Такое впечатление, что кому-то очень надо свалить вину на Машу.

– Ты не права, – улыбнулся следователь, – просто Маша глупая девочка… вот она и наследила.

– Нет, – не согласилась няня, – чувствую, она не виновата. Не могу объяснить, но, как психолог, четко это знаю. Мне не нужны улики, я смотрю на человека.

Следователь наклонился к Елене Варфоломеевне и втянул носом воздух.

– Ты потрясающе пахнешь, – сказал он.

– Не отвлекайтесь, – велела Елена Варфоломеевна, – у нас тут судьба человека на кону. Вы же следователь, от вас все зависит. Думаю, рано делать выводы. Еще не было экспертизы завещания, и окурки не изучены, и… может, найдутся еще свидетели?

– Вы не даете мне сосредоточиться на работе, – произнес следователь, и в его голосе появились кошачьи интонации. – Я не могу думать о деле. Нет, чтобы уединиться со мной на часок-другой, потом бы работа пошла лучше.

– Не было экспертизы завещания, и окурки не изучены, – повторила Елена Варфоломеевна, слегка отодвинувшись, складывая руки на груди и застегивая верхнюю пуговицу.

– Ну, результатов экспертизы пока нет, это правда, – вздохнул следователь, с трудом отрывая взгляд от затянутой в ткань груди няни, – но завещание выглядит вполне логичным – неверный муж не должен ничего получить, никакого имущества, если что вдруг с ней случится.

– Да, наличие завещания показывает, что либо Нинель Петровна подозревала, что ее могут убить, либо собиралась покончить с собой. Если ее смерть была внезапной и произошла от руки убийцы, о каком завещании могла идти речь! Зачем? Она была молодой женщиной и не выглядела больной.

– Завещание Нинель Петровна могла написать в состоянии аффекта, когда выяснилось, что муж ей неверен и собирается развестись. Мало ли что ей в голову взбрело? Женщины такие нелогичные существа, – пожал плечами следователь. – К тому же я не понимаю, как экспертиза завещания и окурков может повлиять на факт виновности Маши. У нас есть свидетели. Это основное.

Елена Варфоломеевна вздохнула. Она тоже не знала.

– Давай сначала посмотрим на первую серию цифр, – предложила Катя, попивая кофе на кухне у Медузы, – четырнадцать, шестьдесят пять, двадцать один, девяноста два, девять.

Медуза задумался.

– Это может быть пароль, – сказал он. – Или, что более вероятно, идентификатор какого-то существа. Мы же играем в цифровом мире, у нас у всех есть идентификаторы. Или это координаты? Широта, долгота, высота?

– А почему наборов цифр три? – продолжала гадать Катя. – Три существа? Три девицы под окном? Три головы Змея Горыныча? И во всех трех случаях число цифр в числе разное. В первом случае девять. Во втором – десять. В третьем – восемь.

– Сложно вам, – улыбнулся Медуза, – мы вот, медузы, донесений не носим. А насчет шифра вы меня не спрашивайте, я такие сложные задачки решать не умею.

– Зато вы летите в экспедицию на Япет, – вздохнула Катя, – вот повезло. И я хочу. Узнать бы секрет этой летающей станции. Вы надеетесь, что пигмеи вас пустят? Или у вас… есть…

– Нет, порошка из костей крокодила нету, – твердо сказал Медуза, – как вы могли подумать. Мы взяли много другого товара, будем предлагать пигмеям, вдруг их что-то заинтересует. Вода, масла, разные овощи и фрукты, шоколад, чай и кофе, коллекция минералов, древесина, бусы и зеркальца, электронные игры и приставки, одежда и обувь, специи и семена растений. Мы надеемся, что их хоть что-то заинтересует. Хотя я точно знаю, что декадентствующая и беспринципная цивилизация на спутнике Бетельгейзе знает о Япете несравнимо больше нашего! Но они ничего нам не говорят. И никогда не скажут. Но если мы что-то узнаем, – произнес он, – мы вам тут же расскажем.

– А что едят медузы? – спросил Миша.

Медуза громко захрустел яблоком.

– Специально обработанную воду. Мы добавляем в воду реагент типа перца, и она становится пудингом. Сверху еще можно сахаром посыпать и горку взбитых сливок добавить, будет совсем вкусно.

– Интересно, – протянул Миша. – Вы можете питаться везде, где есть вода.

– Да, – кивнул Медуза, – и при условии, что у нас есть этот перечный порошок.

Он выбросил огрызок от яблока в помойное ведро.

– Ну, я на работу, – сказал он. – Деньги оставил на холодильнике. Немного, но на Интернет-кафе хватит. Только осторожно там. Не исключено, что ваши враги, от которых вы с балкона прыгали в клумбу, будут как раз Интернет-кафе прочесывать.

– Спасибо, – поблагодарила Катя, пожимая Медузе руку, – что бы мы без тебя делали.

– Пока, – помахал Медуза и ушел.

– Поспим, – предложил Миша, – чуток. А потом снова пойдем играть.

Они завалились на диван и с удовольствием закрыли усталые глаза.

Елена Варфоломеевна сосредоточенно рассматривала фотоальбом. Нинель Петровна почти на всех фотографиях выглядела женщиной, довольной жизнью.

– Пять браков, и каждый раз она меняла фамилию, – задумчиво повторила няня, глядя на снимки. – Лысокобылко, Кузнецова, Вайнштейн, Пасько и Чудникова. Еще была девичья, Курицына.

– В принципе, не мешало бы вызвать на допрос всех. Мало ли, вдруг они что-то знают, – сказал следователь.

– Почему она каждый раз меняла фамилию, проходя канитель с обменом паспорта? – спросила Елена Варфоломеевна.

– Ну, во-первых, ей каждый раз выдавали новый и чистый паспорт, – отозвался следователь, – во-вторых, семья, где оба супруга имеют одну фамилию, выглядит более патриархальной, более традиционной и устойчивой. Возможно, делая это, Нинель Петровна надеялась, что на этот раз брак – навсегда. Хотя в наше время и наивно так думать.

– Тем не менее, – не согласилась Елена Варфоломеевна, – есть люди, которые, раз поженившись, живут всю жизнь долго и счастливо.

– Должно же кому-то везти.

Няня кивнула. Потом она снова пролистала фотоальбом, отложила его в сторону и принялась ходить по кабинету следователя туда и обратно, потирая руки.

– Ты волнуешься? – удивился следователь.

– У меня зреет мысль, – сказала Елена Варфоломеевна.

Она остановилась и принялась грызть ногти. Следователь услужливо подсунул ей плитку шоколада.

– Сделайте запрос по поводу имущества, принадлежащего Нинель Петровне, – сказала Елена Варфоломеевна. – Все же четыре развода… И все, как говорят наши внимательные бабушки, по поводу неверности мужа.

Няня заходила по кабинету быстрее, откусывая по кусочку от шоколадной плитки.

– Надо, чтобы быстрее провели анализ ДНК, сохранившихся на окурках, – произнесла она. – Думаю, нас ждет сюрприз.

– Ты что-то придумала? – спросил следователь. – Опять хочешь Машу обелить?

– Еще не знаю, – сказала няня и подняла вверх указательный палец. – Но у меня появилась идея.

– Идея – это хорошо, – улыбнулся следователь. – Когда получим результаты экспертиз, проведем допрос Маши. Но я думаю, что тут все ясно. Слишком много фактов и улик. С большим запасом.

Няня отрицательно покачала головой.

– Нет. Я думаю, что все было не так, – проговорила она. – У меня есть версия, но нужно ее подтвердить.

Она доела шоколадку, бросив на следователя благодарный взгляд.

Зомби выскочил из-за сосны, когда принцесса меньше всего этого ждала.

– Бебебебе! – запаясничал зомби, увидев, что это всего лишь принцесса, причем без охраны.

Принцесса уронила огнемет, чуть не отдавив себе ногу, и попыталась вскинуть BFG.

– Дурочка, сдавайся, – крикнул зомби, – я тебя не трону.

Принцесса смело нажала на курок, но почему-то ничего не произошло. Зомби покатился от хохота.

«Наверное, надо снять с предохранителя, – судорожно думала принцесса, – почему я заранее не спросила Кроки, как из этой штуки стрелять?»

Она давила пальцем на кнопку, дергала за рукоятки, пыталась вспомнить, как стрелял крокодил, но ничего не получилось. Зомби приближался.

«Вот Кроки поднимает BFG, вот оттуда вылетает синее пламя, вот зомби разлетается на куски», – это все, что помнила принцесса.

– Женщина с BFG – обезьяна с гранатой, – потешался зомби, – дай сюда пукалку, девочка, и пойдем со мной. Пока будем идти через лес, я тебя, возможно, и развлеку. Тебе же нравятся щупальца, правда? А если не нравятся, тебе же хуже, кто тебя будет спрашивать…

В этот момент принцесса наконец сообразила, что в BFG просто-напросто нет патронов, отбросила его, чуть не оторвав себе руки, и подхватила лежащий на земле огнемет. Бах! Из дула огнемета вырвалось тоненькое пламя, не больше того, что горит в зажигалке, но длиннее. Это был совсем не тот бушующий огненный шар, который вылетал из огнемета у Кроки.

Зомби так смеялся, что скрючился на земле, не в силах стоять на ногах.

– Аха-ха! – ржал он, суча ногами. – Девушка, закурить не найдется?

Принцесса нажала на курок второй раз, на этот раз вырвавшееся пламя было намного серьезнее и даже слегка опалило брови смеющегося зомби.

– А ну, хватит, – строго сказала черная образина, решительно направляясь к принцессе, – поиграли, и довольно. Давай сюда огнеметик и раздевайся. Я хочу заняться с тобой сексом.

Принцесса надавила на тугой курок всеми силами. Пламя вырвалось и забушевало. Через несколько секунд от зомби остался только оплавленный холмик.

– Фух, – с трудом перевела дух принцесса, – теперь мне нужны патроны.

Она пошла по лесу, волоча за собой BFG и напряженно принюхиваясь.

– Знать бы еще, как пахнут нужные патроны, – вздохнула принцесса. – А то мало ли что я откопаю.

Сердце постепенно успокаивалось, но пот с нее лил градом.

– Вы и правда хотите убить его? – спросил блеклый и аморфный парень, глядя на экс-жениха безо всякого выражения.

Он вынул изо рта косячок. Вверх поднимался сладковатый марихуановый дымок.

– Интересно, почему косяк с марихуаной называют еще «пятак и ракета», – спросил он вслух, не ожидая ответа.

– А почему никто не говорит «курить косяк»? – пожал плечами бывший жених Кати, поглаживая бородку. – А говорят «пыхнем или дунем»?

Он выпустил струйку марихуанового дыма.

– Убить? Нет, – сказал он. – Прежде всего я хочу девушку себе. А дружка ее, наверное, безопаснее не убивать, а просто покалечить. Почки там отбить, печень, селезенку… А лучше все это сразу. Позвоночник еще можно сломать. С девкой же я разберусь потом приватным образом. Проведу, так сказать, воспитательную работу.

– А ты не рискуешь? Все же он сын не простых родителей. Папа с бизнесом и связями.

– Папа у него всего лишь посредник, хотя и удачливый, – махнул рукой Катин и Мишин преследователь, – к тому же я же не насмерть. Просто сделаю инвалидом, и все. Он мне жизнь поломал. И карьеру. У меня хорошие отношения с ее родителями, ее отец считает меня своей правой рукой, я его зам. И только она артачится! И ведь не артачилась, пока пацан этот несовершеннолетний на горизонте не нарисовался.

На его полном лице появилось злобное выражение. Пепел сыпался прямо в бороду, отчего она казалась посыпанной то ли снегом, то ли мусором.

Зомби колотили в дверь камеры, но стальная камера имела одно важное преимущество – в нее было так же трудно попасть, как и выбраться из нее.

– Не радуйся, – сказал ежик, нарезая круги, – они нас либо скоро начнут поджаривать, либо пустят нам газ. Газенваген, так сказать, устроят. Фашисты!

– Слушай, Сантехник, – произнес Кроки, – ты, может, попытаешься прорваться? А то ты мне помог, снял с меня сбрую, цепи развязал, а теперь еще и жизнью рискуешь. Попытайся спастись.

– Не дрейфь, – сказал еж и распушил иглы, – мы выйдем отсюда только вместе. Я, ты и дерево с горшком. Только так!

За дверью камеры затопали зомби, послышалось шипение, и на пол через окошечко с размаху был вылит чан с кипятком.

– Фи, противные, – возмутился еж Сантехник. – Они сейчас еще укропчик и чеснок будут кидать, чтобы сделать из нас уху.