Няня для принцессы Хмельницкая Ольга

– Идите, – велел он принцессе, – выводи их. – Ежонок болен. Надо спешить.

Ежи беспокойно зашелестели иглами и закивали маленькими головками. В лесу они могли доставить много неприятностей, выпуская колючки с кислотой, но сейчас, в глубине горы, выглядели милыми плюшевыми игрушками.

– Пойдемте, – позвала принцесса.

Медуза переполз к ней на плечо и выглянул вперед, бабушка обвила ее талию, держась покрепче.

– Вперед, я немного представляю дорогу, – сказал Медуза. – Через пятьдесят метров направо, потом будет колодец вверх, там есть ступеньки.

Кроки все колотил и колотил в стену. Зомби-диссиденты подбадривали его, фальшиво распевая «Врагу не сдается наш гордый «Варяг». Он остановился передохнуть. Стена, казалось, была сделана из армированного бетона.

Катя готовила грибы в сметане. Сначала она покрошила шампиньоны, потом разогрела на сковороде масло и бросила туда порезанные дольки. Миша сидел, сложив руки на груди.

– Нас ищет милиция, твои родители и жених с друзьями, – произнес он, потерев лоб. – И еще мои родители, хотя тут я не уверен. Они постоянно заняты, могли и не заметить моего исчезновения. Сестре-то все равно, есть я или нет, она все время кино смотрит, а Дашка еще слишком маленькая. Марфа, конечно, заметила, что меня нет. Но толку-то!

– Ты к ним слишком строг, – сказала Катя. – И к родителям, и к Асе.

– Я не строг, я их люблю, – грустно улыбнулся Миша. – Но мы практически не разговариваем. У каждого свои дела.

Катя положила в грибы сметану, которая аппетитно зашипела.

– Интересная у нас жизнь сейчас, – произнес Миша. – Днем спим, по ночам играем. На улицу почти не выходим. Не учимся. И ждем.

– …когда они нас найдут, – сказала Катя и перемешала грибы.

– Именно, – кивнул Миша. – Мы не можем скрываться вечно. Надо что-то делать. Договариваться. Выходить на связь с твоими родителями. Пытаться уладить вопрос с твоим бывшим женихом.

– Я сомневаюсь, что это удастся сделать, – проговорила Катя. – Думаю, лучше продолжать скрываться.

– Да, – согласился Миша, – существует всего три типа реакции на опасность. Атаковать в ответ, убегать или прятаться. Скорее всего ты права, и сейчас надо прятаться. На самом деле я не знаю, как правильно поступить.

– Мы не в игре, – сказала Катя. – Это реальная жизнь, тут все по-настоящему.

– Нас могут найти, – произнес Миша. – Меня это беспокоит.

– Как? – улыбнулась Катя. – Никто не знает, что мы здесь. Мы даже хозяйке квартирной чужими именами назвались.

Миша закрыл глаза.

– Чувствую опасность, – сообщил он. – Но не могу понять, где ее источник. Пойму со временем. Главное, чтобы поздно не было.

– Вы нашли Мишу? – спросила мама.

Ее ногти были накрашены сиреневым. Елена Варфоломеевна присмотрелась, ей показалось, что у мамы изменилась форма лица.

«Пластика скул, наверное, – подумала она. – Похоже, что в верхнюю часть щек вшили два имплантата».

В лице появилось что-то кошачье.

– Нет, пока от Миши нет никаких вестей, – ответила Елена Варфоломеевна, – к сожалению.

– Надо сообщить в милицию, наверное, – растерянно сказала мама. – Его уже давно нет.

– Ну что ты говоришь? – произнес папа. – Ты уже все забыла! Милиция уже искала Мишу, потому что Миша якобы отравил тамаду. Но не нашла.

Мама захлопала глазами с наращенными ресницами.

– Миша больше не является подозреваемым, – в очередной раз успокоила ее няня. – Сейчас главная версия смерти тамады – это самоубийство на фоне неудачного замужества, женщине изменял муж, отчего она сильно страдала.

В комнату вошла Ася, пошарила в холодильнике, вытащила йогурт и пошла в свою комнату, ни на кого не обращая внимания. Потом в комнату вбежала Даша, схватила ложку и побежала в свою комнату, игра «накорми куклу» была в самом разгаре.

– С ним нет связи, – сказала мама, – он трубку не берет. Телефон выключен.

– Думаю, он его продал, телефон-то, – произнес папа. – Надо же ему на что-то жить. И еще, – папа понизил голос, – к нам вечером придут Кругловы. У них же тоже Катя пропала. Найти не могут, так же, как и мы Мишу. Вы, Елена Варфоломеевна, – обратился он к няне, – тоже приходите вечером. Будем вырабатывать общую тактику поиска Кати и Миши.

– Непременно, – пообещала няня.

Принцесса пробежала метров пятьдесят, потом повернула направо и увидела колодец, который вел наверх. Сверху лился свет, в воздухе плясали пылинки.

– Ах! – сказал больной ежонок, когда на мордочку ему упал луч света. – Солнце, солнце! Теперь я поправлюсь.

– Наверх, – указал Медуза, не склонный к сантиментам.

Ежи рванулись вверх. Они летели, как птицы, сложив игольчатые крылья, с тихим шелестом, вдоль замшелых камней. Последними летели два ежа, которые несли ежонка. Мгновение – и все ежики вылетели на открытый воздух, в синее небо, где дул свежий ветер.

– Яхххху! – услышала принцесса, и все затихло.

– Этих уже не нафаршируют листьями самопишущего дерева, – произнесла бабушка Медузы, глядя вверх. На свету она выглядела прозрачной, как будто была сделана из хрусталя, и красиво переливалась.

– Вы раньше жили в воде? – спросила принцесса. – Медузы ж в воде живут.

– Когда-то давным-давно, наверное, да, – ответила медуза, выныривая из-за пазухи, – но ты не забывай, мы же не продукт эволюции, нас такими придумали создатели игры. Почему зомби? Почему летающие ежи? Кто-то выпил пару бутылок пива и создал наш мир.

Какая-то мысль появилась у принцессы. Что-то сверкнуло у нее в голове, какое-то воспоминание, что-то начало складываться воедино, и кусочки все множились и множились, все склеивались и склеивались, чтобы сложиться в единую картину, которая махом объясняла все загадки.

– Ааааааа! – взвизгнул Медуза.

Из прохода, откуда они только что пришли, появилась черная рука, потом нога, а потом хлынул поток зомби.

– Где Кроки? – вскрикнула принцесса. – Он же там остался!

– Беги! Беги! – надрывались медузы на два голоса. – Лезь вверх! Спаси нас!

Принцесса принялась быстро карабкаться вверх. По ее лицу текли слезы.

– Быстрее, ты все равно ничем ему не поможешь! – говорил Медуза. – Спасай себя!

Щупальце обвилось вокруг ноги принцессы. Она завизжала, повиснув на металлической перекладине, и принялась дрыгать ногами, пытаясь сбросить с себя зомби. Медуза метнулся вниз, соскользнул по ее ногам прохладным желе, уродливое щупальце разжалось, обожженное ядовитой медузьей присоской.

– Давай вверх, – велел Медуза, повиснув на ее ноге и готовый жалить всех, кто попытается остановить продвижение девушки. Двадцать его глаз смотрело вверх, двадцать девять вниз, один на принцессу. По второй ноге соскользнула бабушка.

– Будем жалить их вместе, внучек, – сказала она.

Зомби, пыхтя, лезли вверх. Один из них метнул свою длинную шлангообразную лапу, Медуза ужалил, зомби попытался было схватиться второй лапой, но получил оплеуху от бабушки и полетел вниз, разбрасывая своих черных товарищей.

– Где Кроки? – спрашивала и спрашивала принцесса. – Он остался там, внизу! Как он там? Давайте вернемся!

– Думаю, в камере были не диссиденты, а обычные зомби, преданные своему королю и прослушавшие курс актерского мастерства по системе Станиславского, – произнес Медуза. – Возможно, Кроки погиб. Но возвращаться бессмысленно, мы ему ничем не поможем. К тому же он был бы против.

Принцесса чуть не сорвалась, с трудом удержавшись за стальные прутья.

– Не падай, – строго сказал Медуза, – если ты упадешь, то какая от этого польза.

Он повис на ее ноге, вытягиваясь в нить, с боку которой виднелся ряд глаз. Потом Медуза ужалил зомби, который лез вверх по лестнице, пытаясь догнать принцессу, и снова начал стягиваться вверх, к ноге, собираясь в небольшую прозрачную глазастую грушу. Ужаленный зомби полетел вниз, сталкивая своих товарищей.

– Давай, дорогая, жми! – подбадривала принцессу бабушка.

Принцесса заливалась слезами. Она добралась до верха, перепрыгнула через каменное кольцо, которое окружало колодец, и побежала. Девушка неслась пулей вниз, форсируя кочки, пучки сухой травы, рытвины и черепа зомби, которыми были усеяны склоны горы. Зомби вылезли из колодца и побежали вслед за принцессой, протягивая к ней свои руки-шланги.

– Стрелять в тебя не будут, постараются взять живой, беги! – тоненько говорила медуза.

Впереди маячила река и сосны. Что-то серое и упитанное прожужжало в воздухе, сделав кульбит.

– Надо плыть, – сказал летающий еж.

Принцесса рухнула в воду, начала грести, ежи тащили ее за волосы, медузы поддерживали снизу, выталкивая на поверхность. Она плевалась, махала руками, как пропеллером вентилятора, вода попадала ей в горло. Наконец принцесса выползла на песок, и хотела было упасть без сил, но медузы обожгли ее за ногу, заставляя идти, а ежи продолжали тянуть за волосы.

– Тут небезопасно, не останавливайся! – пищали они дружно.

Только вечером принцессе дали отдохнуть. Она упала в какой-то стог сена, зарылась в мелкие пахучие травинки, закрыла голову руками. Медузы и ежи пошли выставлять караул.

– Что там ежонок? – спросила принцесса прежде, чем заснуть.

– Нормально. Уже бульона поел. Он в Западном Гнезде, – ответил один из ежей.

Принцесса заснула в слезах, думая о Кроки.

Кругловы сидели за столом, лица их были официальными и скорбными. Также на их лицах была легкая брезгливость, как будто поступок Миши Вильчинского, который увел их дочь у жениха прямо в день свадьбы, был глубоко непристойным и бросал тень на все семейство.

– Я няня детей, Даши, Аси и Миши, – представилась Елена Варфоломеевна.

Родители Кати Кругловой посмотрели сквозь нее, как будто она была пустым местом.

– Очень интересно, – сказала мама Кругловой, – я и не знала, что у вас в семье есть своя Арина, кхм, Родионовна.

– Мэри Поппинс, – подсказал папа Круглов.

Родители Даши, Миши и Аси явно чувствовали себя не в своей тарелке. В кресле чуть поодаль развалился полный мужчина с усиками и ногами буквой икс.

– Я бывший жених Кати, вы, наверное, знаете, – сообщил он, глядя на Елену Варфоломеевну.

– Я вас помню, – сказала няня. – Мы виделись на свадьбе… вашей.

Жених смотрел на няню тяжелым взглядом.

– Сочувствую вам, – произнесла Елена Варфоломеевна, – но вы можете утешаться тем, что то, что ваше – именно ваше – никуда от вас не денется. Ничто и никогда не разлучит вас с человеком, если этот человек – действительно ваш.

– Вы идеалистка, – усмехнулся жених. – Я вам завидую. Розовые очки, безделушки с сердечками, вера в любовь до гроба. Ну и в принцев прекрасных. Жить долго и счастливо и умереть в один день.

Он масляно улыбнулся. Елена Варфоломеевна не ответила на реплику.

– Так вот, – сказала мама Кругловой, – мы пришли чтобы решить, что нам делать с нашими детьми. Где искать нашу девочку?

Жених смерил взглядом папу и маму Вильчинских. В его глазах читалось недоверие.

– Мы сами не знаем, где Миша, – ответил папа. – Его телефон выключен, он не появляется, он не связывался ни с кем из нас, он не связывался с сестрой…

– Позовите ее, – велел жених.

Никто не стал перечить.

– Понятия не имею, – сказала Ася, скользя по комнате отсутствующим взглядом. – Не знаю, ничего не слышала, ничего не видела, он мне не звонил и не писал. Я могу идти?

Ася вышла, зевнув.

– Она постоянно смотрит кино, – извиняющимся тоном произнесла мама, – девочка-киноман.

– У нас была девочка-игроман, – проговорила мама Кругловой. – Нам это знакомо.

Ася остановилась в дверях.

– Миша тоже играл. В какую-то игру дурацкую, – сообщила она.

– Да, – кивнула няня. – В какую-то приключенческую. Он там крокодилом был. Вооруженным до зубов.

Мама и папа Кругловой и жених смотрели на няню и на Асю вежливо, но безо всякого интереса.

– Так как мы будем искать наших детей? – спросил папа Кругловой после паузы. – Есть какие-нибудь идеи? Конкретные?

Он посмотрел на часы. Папа Миши посмотрел на телефон, где было уже семь неотвеченных звонков.

– Я думаю, – сказала наконец няня, – их сейчас найти нереально.

– Как же так? Мой Миша! – вздохнула Вильчинская.

– Миша не пропадет, – утешил ее папа, – он взрослый парень. Хотя мне непонятно, на что они живут. Квартиру, наверное, где-то снимают. Еду покупают. Ни в школу, ни в институт не ходят.

– Мы уже там искали, – проговорила мама Кругловой. – И в институте, и по друзьям Кати.

– Мы тоже, – сказали Вильчинские.

Жених встал.

– Не вижу смысла продолжать беседу, – произнес он. – Если Миша вдруг объявится, дайте нам знать.

Они выходили из комнаты, когда на секунду Елена Варфоломеевна уловила хищный блеск в глазах жениха.

«Глаза убийцы», – подумала она, почувствовав укол в области сердца.

Дверь хлопнула, посетители ушли.

Принцесса вытащила из волос длинную травинку. Ежи захлопотали вокруг нее, самый большой еж принес ей диковинный округлый фрукт с огрызком плодоножки. Фрукты был размером с небольшую дыню и приятно пах.

– Спасибо, – поблагодарила девушка, вгрызаясь в мякоть.

Мякоть оказалась синей.

– Чернобыльская черника, – пояснил еж.

Принцесса проглотила кусок. На вкус это и правда было обыкновенной черникой.

– Где Кроки? – спросила она, продолжая жевать. – Что-нибудь известно? Никакие слухи не дошли?

– Нет.

Она доела, вытерла руки и встала.

– Где медузы?

– Не знаем, – развели лапками ежи. – Куда-то ушли. Может, насовсем. Не исключено, что они решили, что хватит, сотрудничество окончено.

– Да, Кроки же помог спасти бабушку, – кивнула принцесса. – А Медуза шел именно за ней.

Руки у принцессы после черники были синими, как у первоклассника в середине XX века.

– Пока, – попрощалась она, помахав рукой, и пошла на запад.

– Ты куда? – всполошились ежи и захлопали длинными иглами.

– За Кроки, – сказала принцесса. – Он там, в камере, я знаю. Поэтому и камера была такая крепкая. В нее Кроки надо было заманить.

– Откуда ты знаешь? Может, он не там?

– Там. Знаю. Точно.

Гора зомби виднелась на горизонте.

Елена Варфоломеевна и следователь подъехали к подъезду, где жила покойная Нинель Петровна. Смеркалось. Няня держала в руках постановления прокурора об обысках в квартире Чудниковых, следователь вел машину. Они миновали мусорные бачки, где происходила баталия между тамадой и Машей, лавочки, маленькие елочки… Но чу! Что это? Перед подъездом с визгом притормозила «Скорая помощь».

– Что случилось? – удивился следователь.

Они уперлись взглядом в белую машину с красными крестами.

– Неужели?! – воскликнул следователь, распахивая дверцу.

Елена Варфоломеевна вышла из машины с другой стороны. Санитары быстро прошли в подъезд, следователь и няня поднялись следом.

– Квартира сорок четыре, – сказал санитар.

– Чудников, – добавил следователь.

– Сейчас у нас будет еще одно самоубийство, – сообщила Елена Варфоломеевна.

Каблук ее туфли подвернулся, она оступилась, почти сразу же за талию ее поймала крепкая рука.

– Спасибо, – поблагодарила Елена Варфоломеевна.

Рука продолжала лежать на ее талии.

– Благодарю, – с нажимом повторила няня.

Рука сместилась вниз, по крутому бедру, и провела ей по попе. Елена Варфоломеевна хотела было возмутиться, но ощущения вдруг стали такими сладкими и острыми, что она промолчала. Следователь убрал руку. Когда они вышли на площадку у квартиры Чудниковых, санитары безуспешно стучали в дверь.

– Тут заперто, – сообщил фельдшер. – Ложный вызов?

Следователь подошел к врачам и показал удостоверение.

– Думаю, не ложный, – сказал он, набирая номер ближайшего управления МЧС. – Дверь надо вскрывать. Кто вызвал «Скорую помощь»?

По лестнице, держась друг за друга, семенили Харитоновна и Ульяновна. Ульяновна была одета скромно, в давешнее пальто, платочек газовый и старенькие сапожки, а Харитоновна сияла, как медный грош, будучи одетой в пальто от Дольче и Габбана и золотистые сапожки Прада. На руке виднелись часы с бриллиантами. Глаза обеих бабушек сияли любопытством.

– Иду я, значит! – произнесла Харитоновна. – Случайно мимо двери…

– Говорите правду, – строго велел ей следователь.

– Пожалуйста, помогите нам, – мило улыбнулась Елена Варфоломеевна, и Харитоновна, которая было нахмурилась, решила продолжить рассказ. – Расскажите мне, не обращайте на него внимания. Конечно, вы не подслушивали, а просто проходили мимо.

Старушки приободрились.

– Иду я, значит, – повторила Харитоновна, строго взглянув на следователя, – и тут слышу! Стонет!

Все повернули голову и уставились на бронированную закрытую дверь, где находился источник стонов, которые слышала Харитоновна. Следователь приложил ухо к поверхности, покрытой ламинатом. Там было тихо.

– МЧС скоро приедет, вскроет квартиру, – сказал он, покачав головой. – Пока мы бессильны.

– Так вот, стонал, да! И матерился! Стонал! И матерился! Вы уж извините, слова дословно повторять не буду. Я к двери, постучала, позвонила, но Федор мне не открыл. Тогда я позвонила в «Скорую помощь».

– Вы правильно поступили, – произнес следователь. – Спасибо за бдительность.

Харитоновна приосанилась.

– Ульяновна тоже бдит, – сообщила она и понизила голос, – Машку еще ночью видели.

– Знаю, – сказал следователь, – она приходила к Федору.

Ульяновна закивала, делая умное лицо. Такое примерно, как у миссис Марпл в фильмах по мотивам книг Агаты Кристи.

– Но это не все, – прошептала Харитоновна, – она еще какие-то склянки выносила. Часа в четыре утра.

Это прозвучало зловеще. Все, бывшие на площадке перед квартирой, напряглись.

– В волчий час, – добавила Ульяновна.

«Так… улики были, но они, наверное, все уничтожены. Опоздали», – подумал следователь.

Раздались тяжелые шаги, по лестнице поднимались сотрудники МЧС.

Лес был сосновым. Принцесса принюхалась. Ничем особым не пахло. Девушка закрыла глаза, пытаясь ощутить какие-то запахи. По-прежнему ничего.

«Никто не знает, на что способен, пока не проверит себя в деле», – сказала принцесса сама себе.

В нос ударил запах обгорелого металла. Не открывая глаз, принцесса повернула голову справа налево, потом слева направо. Пахло слева. Она пошла, не открывая глаза и только принюхиваясь, с шумом втягивая в себя воздух. Потом девушка встала на колени. Что-то было закопано прямо здесь, внизу, под ее коленями.

– Маникюр жаль, – произнесла принцесса вслух и взяла корягу.

Ковыряя землю палкой-копалкой, она кое-как продвигалась вниз. Почва была глинистой, мягкой, с сосновыми иголками. Вокруг было тихо, даже ветер постепенно успокоился. Из-под липкого грунта показалось тускло поблескивающее дуло, потом красный индикатор заряда, весь перепачканный глиной. Принцесса отбросила палку и попыталась выдернуть оружие за дуло.

– Эх! – Она напряглась, но огнемет даже не дрогнул.

Принцесса снова взяла корягу и начала копать, разбрасывая по сторонам рыжие комья.

Федор Чудников лежал на коврике у входной двери. Его мертвая рука тянулась к дверному замку, выражение лица было мрачным.

«Это объяснимо. Радоваться ему было нечему», – подумала няня.

За годы работы психологом МЧС она видела смерть много раз и в разных обличьях.

– Сердечный приступ, наверное, – сказал фельдшер, опуская руку Чудникова, на запястье которой так и не смог нащупать пульс, даже в таком возрасте это бывает. Совсем еще молодой мужчина, и туда же! На тот свет.

Через порог заглядывали любопытные старушки.

– Не иначе перекинулся? – застенала Харитоновна. – Соколик! Жену не смог пережить! Разрыв сердца, наверное.

– Есть подозрение, что эта смерть – криминальная, – сообщил следователь, – ничего не трогайте. Тело будет отправлено на экспертизу, в квартире пройдет обыск.

Фельдшер сделал шаг назад, с сочувствием взглянув на тело Федора. Сотрудники МЧС отсалютовали и отправились на следующее задание. Следователь прикрыл дверь. В квартире остались только он, Елена Варфоломеевна и труп.

– Еще одно убийство? – спросил следователь. – Или еще одно самоубийство?

– Он мог найти остатки яда, оставшиеся после смерти супруги, – сказала няня. – Это если она на самом деле покончила с собой.

Следователь сел на пуфик у двери. Мертвый Чудников все так же тянулся к дверному замку.

– Вот скажи, дорогая моя, – спросил следователь, – ты, как психолог, веришь, что какие-то там любовные неурядицы, измены, чувства поруганные… все это может стать причиной убийства и самоубийства?

– Легко, – тут же отозвалась Елена Варфоломеевна. – Любовь – это для человека очень важно.

– А я думаю, – сказал следователь, – что в любом убийстве замешаны деньги.

– Ревность, любовь, обида, месть… еще и алкоголем приправить, будет взрывоопасная смесь, – не согласилась с ним няня. – Может рвануть весьма прилично, фигурантам мало не покажется.

Она вздохнула.

– У меня был случай на работе, – произнесла она, – женщина средних лет, замужем, дом полная чаша, есть все, о чем можно мечтать, влюбилась в мальчишку младше себя, человека без определенного типа занятий, не особо умного, безответственного, из серии – ветер в голове. Она начала тайно с ним встречаться, а потом потеряла всякую осторожность – попадалась с ним под ручку, с букетом цветов в руках и с видом «мы только что из постели». Почему-то она думала, что ее муж все это стерпит. Что никто ничего не понимает. Что «главное в жизни – это любовь». Влюбленность застила ей глаза, она поставила под удар семейное благополучие, детей, брак, душевное спокойствие. Все закончилось драматично.

– Муж вышел на охоту с дробовиком и, стреляя, кричал «так не доставайся же ты никому»?

– Не совсем так. Девушка полностью попала под влияние своего молодого любовника, который хотел денег. Она тайком отдавала ему часть заработанного, дарила ему подарки, и наконец, когда у нее не оказалось для него денег, продала серьги, которые подарил ей муж. Это стало для несчастного отца семейства последней каплей. Он не стал бить жене лицо, не стал выяснять отношения с изменницей, а обратился в суд и лишил ее всего. Отсудил дом, детей, оставил ее ни с чем. Сейчас она бомжиха и алкоголичка. Жизнь закончена. Ходит утром и просит десятку на опохмел. Ее бывший друг сердца с ней и разговаривать не хочет, говорит: «Уйди, мразь, от тебя воняет». Вот как бывает.

– Трагическая история, – кивнул следователь, – но все объяснимо. Девушка влюбилась и предала своих близких. Расплата была суровой. Предательству нет оправдания.

Он посмотрел на тело Чудникова.

– Но сейчас, я думаю, дело в другом, – сказал следователь, – у меня большой опыт в раскрытии разных дел, и я знаю, о чем говорю. Тут пахнет деньгами.

– У тебя чисто мужской, сухой и логичный подход, – не согласилась Елена Варфоломеевна. – Я специально рассказала тебе историю про девушку, которая стала бомжем, чтобы пояснить, что для женщины чувства значат очень много. Все могло быть так: Нинель Петровна очень страдала от неверности мужчин. Она была склонна все контролировать, держать мужей на коротком поводке, проверять, где они и чем занимаются, и мужчины начинали изменять. Так всегда бывает.

– Ну, допустим, – кивнул следователь.

– Нинель Петровна, как человек, который за что боролся, на то и напоролся, начинала усиливать контроль и ужасно страдать. У нее была нездоровая тактика, неправильная, провальная, Нинель Петровна это чувствовала, но не понимала, что делает не так, и у нее постепенно расшатывались нервы.

– Вы же говорите, она выглядела уверенной в себе женщиной.

– Да. Но пусть это вас не вводит в заблуждение, далеко не у всех людей их чувства написаны на лице.

– Согласен.

– Она страдала и не видела выхода, – сказала Елена Варфоломеевна. – Ревность терзала ее, ревность и невозможность ничего изменить. Тот факт, что любовные неудачи в ее жизни повторялись, не заставил ее сделать вывод, что она делает что-то не так. Возможно, она решила, что это ее карма, и ничего не сделаешь, счастья все равно никогда не будет. Нинель Петровна выпила яд, специально на людях, на свадьбе, чтобы не делать это в одиночестве на кухне, ибо в одиночестве это стократ страшнее и тяжелее.

– Все же женщины такие романтические создания, – произнес следователь. – Скажи еще, что Нинель Петровна выпила яд и умерла, а ее мужа замучило чувство вины. Маша бегала к нему, они занимались ночью сексом, а перед глазами у него стояло привидение. Да уж, – вздохнул он. – Это действительно ужасно.

– Призрак умершей жены, – продолжила няня, – с укоряющим взглядом. И вот Федор Чудников полез в холодильник, взял остатки яда и выпил их. Чтобы не мучиться совестью.

Следователь посмотрел на Елену Варфоломеевну с мягким снисхождением.

– Это только ваше предположение, как женщины и как психолога, – сказал он. – У меня другое видение.

Он прошел в кухню.