Слёзы Шороша Братья Бри
– Ты ждал не меня, – сказал она, – но пришла я.
– Кого-нибудь.
– Эстеан просила меня поговорить с тобой.
– Понимаю: её план по спасению Дэна провалился, и теперь она подослала колдунью-зеленоглазку.
Лэоэли попятилась к двери: разве могла она вновь когда-нибудь услышать эти слова? Она испугалась их.
– Это уж слишком, Мартин! Я сейчас же уйду!
– Постой, Лэоэли, не уходи. Ты… просто не поняла. Дэн говорил, что так называл тебя. Он много о тебе говорил. Я увидел твои глаза и вспомнил. Прошу, пойдём на набережную.
– Ладно, пойдём: я обещала Эстеан.
Они вышли из дворца и направились к озеру.
– Я не могу к тебе привыкнуть: ты какой-то другой, ты словно не хочешь быть настоящим. Может быть, это мешает тебе быть настоящим, – сказала она и осторожно указала рукой на его глаз.
– Конечно, я другой. И это тоже мешает быть самим собой. (Дэниел провёл рукой по левой стороне лица.) И вообще я не могу быть, как Дэн. Хотел бы, но не могу. Я не Дэн, пусть и назвался его именем. А-а, дошло: как же ты будешь защищать меня от этих огненноволосых парней? Это всё выдумки Эстеан – забудь.
– Мартин, я не смогу сказать им, что ты Дэнэд, – проговорила она вполголоса и потупила глаза.
– Камни. Они здесь кругом. Дэн рассказал мне эту историю.
Лэоэли уставила на него недоуменный взгляд.
– Среди этих камней есть один не камень. Дэн сказал, он жёлтый и его невозможно поднять с земли, как другие камни. Легко проверить. (Дэниел наклонился, обхватил пальцами плод эфсурэля и попытался вытащить.) Дэн был точен, а я внимателен. Мне положено быть внимательным: у меня один-единственный зрячий глаз. Из-за отсутствия второго я научился быть внимательным и примечаю детали. Сегодня на тебе зелёное платье. А когда Дэн познакомился с тобой, на тебе было… сейчас, сейчас, дай вспомнить… да – васильковое. Правильно? – Дэниел говорил легко, с нотками игривости.
– Правильно, – ответила она (в голосе её слышалась грусть).
– С тобой был пёс, по кличке Родор. Правильно?
Лэоэли промолчала.
– Вот ещё припомнилось: в Новосветную Ночь, перед тем как Дэн и его друзья ушли в секретный поход, ты наведалась в дом Малама и подарила Дэну серебристое пёрышко из аснардата.
– Вот ты и попался.
– Попался? Не может быть. Ну-ка.
– Я не заходила в дом Малама.
– Стой! Точно: он вышел, и вы разговаривали под липой.
– Откуда же Дэн узнал, что пёрышко из аснардата?
– Ясно, что не от тебя, раз ты так говоришь. Я начинаю копаться в памяти… Хм, не помню… нет, помню: Эстеан сказала, что пёрышко из серебристого аснардата, когда Дэн… что же он говорил?..
– Ладно, оставь это, не мучь себя.
– Да мне самому теперь интересно вспомнить. Что он сказал?.. Он заснул в комнате камней. Было такое?
– Было.
– И во сне его выбрал камень, как раз то самое пёрышко. Эстеан сказала, что оно из серебристого аснардата.
Лэоэли вдруг померещилось (это длилось всего мгновение), что парень, который прохаживается с ней по набережной, – Дэн, и что он просто дурачит её, и ещё, что ему сейчас хорошо… оттого, что он с ней.
– А цепочка? На какой цепочке было пёрышко?
– Про цепочки мне всё известно. Ты подарила ему пёрышко с продетым через него конским волосом. Но оказалось, что это был вовсе не конский волос, а волос корявыря. Тогда Фелтраур подарил Дэну серебряную цепочку. Всё. Так Дэн сказал.
– Давай я тебе потруднее вопрос задам.
– Можно и потруднее. Если Дэн рассказывал про это, оно на какой-то полочке в этом шкафчике лежит.
Лэоэли улыбнулась.
– Ты относишься к своей голове, как к шкафчику?
– Так оно и есть.
– Забавный ты. Ну слушай. Какой цвет неба загадал Дэн на Новый Свет?
– О Новом Свете он много рассказывал, и с радостью, и с грустью, окроплённой слезинками. Вот тебе и ответ: оранжевый в слезинках… которого не бывает… не было никогда, как сказала одна девушка.
Лэоэли остановилась.
– Пойдём, Лэоэли. Интересно играть в эту игру.
Лэоэли не двинулась с места, и теперь ей казалось, что она ненавидит его. Он продолжал:
– И о завтрашнем дне забываешь. Пойдём.
Лэоэли снова присоединилась к нему, хотя мгновением раньше, услышав из его уст слова, произнесённые ею на Новый Свет, готова была убежать прочь от сомнений, всё больше терзавших её душу, и какого-то необъяснимого страха (она не верила, что Дэн мог так подробно обо всём рассказать этому парню: так не бывает). Преодолев смятение в себе, она спросила:
– А какой цвет я загадала?
– Это просто, даже шкафчик открывать не надо. У Дэна глаза фиолетовые. По-моему, я ответил.
Некоторое время они шли молча. Потом Лэоэли сказала:
– Мартин, я не жалею об этой прогулке и об этой дурацкой игре. Ты оживил дорогие мне воспоминания.
– Жаль, что у меня не получится оживить Дэна.
После этих его слов, так откровенно теребящих незажившую рану, Лэоэли решилась на вопрос, который вряд ли предполагала игра, затеянная им.
– Мартин, ты… ты любил когда-нибудь? Если не хочешь, не отвечай.
– Не хочу. Давай дальше играть, – сказал Дэниел, но уже понял, что в ответ услышит такое же искреннее, без налёта притворства «не хочу».
– Не хочу я больше играть. Но спрошу ещё об одном, не ошибись с ответом. Дэн тебе говорил про наш дом?
Дэниелу показалось, что она уже готова переступить грань, по одну сторону от которой было неприятие его как Дэна, а по другую – вера… но что такое вера в то, что он Дэн, по сравнению с «нашим домом». Он колебался лишь одно мгновение перед тем, как сказать:
– Я знаю, что ты живёшь с бабушкой. А вот где находится ваш дом и какой он, не знаю. Этого нет в моём шкафчике.
Глава десятая
Воспоминания: то, чего не ждёшь от себя
Через три дня, на рассвете, Хранители Слова, число которых пополнилось Гройоргом, ведомые наставлением Фэдэфа и, во исполнение его, подсказками Малама, отправились в путь. Их ближайшей целью была Неизвестная Пещера, получившая своё название в результате многократного соскакивания с языков прималгузцев. Название это было на редкость точное, несмотря на то, что (но и поскольку) местонахождение её не знал никто, почти никто. И не было бы этого «почти» вовсе, не рыскай в тех местах Гройорг со своим Мал-Мальцем.
Неизвестная Пещера находилась в одной из невысоких скал отрога гор Маргуш, что выступал в сторону Прималгузья. Издавна отрог этот был предметом споров. Жители Оранжевой Поляны утверждали, что отрог смотрит аккурат на Оранжевую Поляну, обитатели же Правобережной и Соседней Полян согласиться с этим высокомерием никак не могли, как и с хвастливыми доводами друг друга. Какой толк был в этих спорах, которые время от времени разгорались то в одном, то в другом трактире Прималгузья, и какая выгода ждала того, кто одержит в них верх, никто не ведал. Однако три десятка лет назад споры вдруг прекратились: из отрога в Прималгузье стали наведываться ореховые головы, воины Зусуза. По воле его, противиться коей прималгузцам было не по силам, они впряглись в работу на его войско. Каждый день они шили для ореховых голов одежду и каждый день оставляли для них половину съестных припасов и вывозили за пределы Грибных Полян в сторону отрога. Зусуз пообещал своим землякам, что его воины не тронут их и не ступят на Поляны, если те из прималгузцев, коим не по нутру покойная жизнь, не станут им противиться.
Сотни лет Зусуз посвятил тому, чтобы проникнуть в пещеру Руш, что в горе Рафрут. Входа в неё он не обнаружил: его не существовало. И год за годом он искал рисунок-ключ, который должна была начертать в воздухе перед каменной стеной его палка, чтобы гора впустила его в свою утробу. За упорство она отплатила ему, открыв свои тайны. В пещере Руш он высвободил из-под камня, раскалённого добела, Чёрную Молнию, одна из стрел которой нашла его и распалила в нём жажду повелевать, утихшую до тления после поражения каменных горбунов. Другая тайна заключала в себе нечто такое, что позволило ему каждое мгновение жизни по капле, по глотку утолять эту жажду. Исследуя пещеру, Зусуз наткнулся на те же глаза, что в другом Мире и в другой пещере заставили потерять себя Эндрю Фликбоу. Это было то, что тысячи лет назад принёс с собой из неведомого Мира Шорош, пройдя в чрево горы Рафрут через Тёмные Воды, кои скрывали за своими неприступными утёсами горы Танут. Это было то, что осталось от живых разумных существ, разрушенных и преобразованных скоростью и пространством, соединяющим Миры, в зачатки новой жизни. Обнаружив наросты на стенах пещеры, с глазами, взгляд которых выявлял присутствие разума и подавлял волю, Зусуз не уничтожил их, но дал им почувствовать силу своей палки. Они не были нужны ему на Скрытой Стороне, рядом с его Прималгузьем. Но они были нужны ему там, где он некогда потерпел поражение, там, где он назначил себе покорять. На той стороне он нашёл место, где сильна была тень Шороша, где зачатки обратятся в его воинов. Это было Выпитое Озеро.
После того как Выпитое Озеро закишело теми, кого люди назовут сначала ореховыми головами, а по прошествии времени корявырями, Зусуз принялся искать тайный ход, который соединит логово Тьмы с пещерой на Скрытой Стороне, ход, не отмеченный особым знаком – сгустком черноты, каким отмечен ход под Пропадающим Водопадом. Чтобы отправить воинов на Скрытую Сторону, Зусуз открывал его в предрассветный час, и воины, оказавшись в пещере, ждали, когда снаружи рассеется темень. В пещеру они возвращались с провизией и пошитой для них одеждой ещё засветло. Однако ход Зусуз вновь открывал только после того, как злая ночь овладевала пространством и забирала не успевшую спрятаться жизнь. Так он оберегал свою пещеру от сторонних глаз.
Путники наметили двигаться к Неизвестной Пещере обходным путём, во-первых, чтобы ненароком не нарваться на отряд корявырей, и, во-вторых, чтобы не вызвать подозрения у прималгузцев своим прямолинейным (будь он таковым) шествием к отрогу, привлекавшему и без того много внимания. Так они и сделали. Ночь (самое бесполезное в здешних местах для походов время) переждали в Добром Лесу в наспех вырытой и укрытой ветками и поверх гнейсовыми накидками землянке. К Неизвестной Пещере подкрались, когда корявыри были на обратном пути к ней.
– За этим выступом, – хрипло прошептал Гройорг.
– Ничего не напутал? – испытывал его уверенность Малам.
– Погоди, гляну, – сказал Гройорг и, осторожно приблизившись к выступу, выглянул из-за него.
Друзья смотрели на него, не спуская глаз, и, как только он опустил руку к голенищу сапога, сомнений в том, что он привёл их туда, куда надо, не осталось. Через мгновение раздался предсмертный хрип корявыря и вслед за ним – хрип Гройорга:
– Один сторожил. Теперь ни одного. Идите сюда.
– Дэн, помоги убрать эту тушу, – сказал Савасард, и они вдвоём потащили корявыря прочь.
– Мэт, арбалет не возьмёшь? – спросил Дэниел. – У тебя только кинжал.
– Я тебе камни подавать буду – только головы сносить успевай. Идёт?
– Идёт.
– Давайте-ка живо в пещеру: нам понадёжнее укрыться надо. Пропажа охранника насторожит их, – обеспокоился Малам.
– Не горюй, Малам. Для них главное не опоздать в логово. Особо рыскать не будут. Я их повадки знаю: не первый мой охранник.
Когда все по очереди прошли через извилистый длинный ход в пещеру, Малам запалил факел и сказал:
– Теперь смотрите, где лучше спрятаться.
– Здесь выемка в стене, над самым дном. Вдвоём можно сесть, – сказал Гройорг. – Дэн, Мэт, полезайте и из накидок не показывайтесь.
Как только ребята устроились в нише, Савасард подошёл к ним, расстегнул маленький мешочек на поясе, взял щепотку какого-то песка и посыпал на их накидки.
– Магический порошок? Мы сделаемся невидимыми? – весело спросил Мэтью.
– Чтобы гады не учуяли вас, – ответил Савасард.
– Что же они учуют? – поинтересовался Дэниел.
– Плесень.
– И долго от нас вонять будет этой гадостью?
– Нет, Мэт. Хотелось бы подольше, – с улыбкой сказал Савасард.
– Всю жизнь об этом мечтал.
– И нас с Гройоргом обсыпь, дорогой Савасард, – сказал Малам, предвидя, что его квадратный друг заартачится, и упреждая его.
Гройорг фыркнул, но смирился с участью побыть плесенью, не огрызнувшись ни словом.
– Я на том уступе наверху затаюсь. Гройорг, дружище, подсади меня – не допрыгну, – сказал Савасард.
– Не узкий, дружище? Улежишь?.. не скатишься?
– Не скачусь, подсади. Тебе ещё самому спрятаться надо.
– Для такого квадрата укромное местечко трудно найти.
– А на кой мне укромное, Мэт-Жизнелюб. Я за тот камень сяду и сам камнем обернусь под накидкой, Мал-Малец в помощь мне. А не поверят, его в ход пущу.
Малам проверил, как укрылся каждый из его друзей, затушил факел, спрятался в загодя подмеченной глазом дыре и тихо сказал:
– Друзья, когда корявыри шагнут в открытый Зусузом ход, дайте мне первым к стене подойти: двухтрубчатник мой должен успеть запечатлённый в пространстве рисунок-ключ уловить и запомнить.
– Что за рисунок-ключ, Малам? – спросил Дэниел.
– Линия, что палка Зусуза начертает, чтобы ход открыть. Она и простой бывает, и затейливой, словно узор, что глаз озадачивает. Теперь всем нам притихнуть следует – корявырей слушать станем.
Через некоторое время после того как Неизвестная Пещера, приращённая живыми камнями, вновь онемела и стала незрячей, а слух её обострился стократ, короткий шёпот выпорхнул из норы Малама в её пространство:
– Они близко.
Мгновение, другое, третье…
– Руга, куда ты делся?.. Отвечай, не то уйдём без тебя! – раздалось хриплое гавканье.
– Глянь за тем камнем!
– Нету!
– Надо сказать Гуре. Пора проучить этих недоростков: их рук дело.
– Знамо дело, их. Двух-трёх поджарить, и охота нападать напрочь уйдёт.
– Хватит болтать! Вот-вот стемнеет! Живо все внутрь!
Корявыри шумливо, громко сопя и ворча (очевидно, среди них были четвероногие, нагружённые тяжёлыми тюками), заполнили пещеру, прогнав огнём факелов спасительную черноту.
– Здесь никто не затаился?
– Куда здесь денешься?!
– А я говорю, проверь!
Звук грузных шагов возле ниши заставил сердца Мэтью и Дэниела сорваться с места и напугать их своим бешеным увесистым буханьем.
– Никого!
– И здесь никого!
– Давайте ближе к стене: сейчас хозяин впустит нас.
– Жрать охота.
– Не дразни! Скоро уже.
– Открыл! Пошли, пошли, пошли!
Только стихло, Малам выскочил из укрытия и приблизился к стене, через которую мгновением раньше пещеру покинули корявыри. Все вылезли из своих убежищ и замерли в ожидании, не зажигая факелов. И в темноте не было видно, как палка Малама обшаривала воздух.
– Зацепила! – прошептал он и, дав двухтрубчатнику завершить начатое, ликуя всей душой, объявил: – Есть узор!
Гройорг запалил факел.
– Где он? – спросил Мэтью.
– Палка запечатлела его, и теперь он в её памяти, и в памяти моей руки, – пояснил Малам. – Взору же он не открывается.
– Когда на ту строну? – спросил Дэниел.
– Глотните настойки грапиана: она сил вам придаст. И ступим в логово. Готовы?
– Я готов, – ответил Дэниел.
– Одно я знаю точно: я с Дэном, – не отступив от своего правила, сказал Мэтью.
– Мал-Малец в помощь мне! – прохрипел Гройорг.
– Я с вами, друзья, – сказал Савасард и добавил мысленно: «Палерард».
– Загаси факел, Гройорг, – сказал Малам, снова повернулся лицом к стене и поднял перед собой палку.
Сырость и холод глубокого дна. Сотни огней, превративших мрак в полумрак.
– Чужаки! Чужаки! Хватай их! – завопил один из охранников, нёсший дозор на склоне необжитой части котловины.
– Это люди! Окружай их! – прокричал второй.
– Тьфу ты, сорвалось! – с досадой прохрипел Гройорг и выдернул из чехла Мал-Мальца.
– Уходим в ту сторону. Выберемся из Выпитого Озера и к Хавуру, – твёрдо сказал Малам. – Гройорг, останови тех, что спускаются слева.
Гройорг, не мешкая, провёл в воздухе невидимый круг, который охватил собой наступавших корявырей, и, нарисовав в нём змейку, подцепил её Мал-Мальцем и бросил в них – корявыри оцепенели.
Малам продолжал отдавать команды:
– Савасард, бей по тем, что справа. Дэн, Мэт, держитесь вместе. Я прикрою вас.
Дэниел схватил – сначала глазом и тут же рукой – увесистый камень и, вложив в него всю злость отчаяния, размозжил им летевший на них здоровенный баринтовый орех.
– Молодец, Дэн, – сказал Савасард (на его счету было уже четверо корявырей).
– Ты и вправду Дэн-Метатель, – прохрипел Гройорг.
Малам двумя руками приподнял палку и с напряжением духа и тела, выказавшим себя тугим узлом, в который будто завязалось его лицо, ткнул другой узел, загогулину двухтрубчатника, в землю. Через мгновение земную твердь пронизала сила, заставившая сотрястись часть котловины, что простиралась от места удара до самой башни Зусуза. Многие из преследователей не устояли на ногах. Те, что спускались по склонам, кубарем покатились вниз.
Этот первый ответ Хранителей на призыв «Хватай их!» позволил им оторваться от преследователей, но и разжёг в воинах Тьмы жажду убить.
– Нет!.. нет!.. нет!.. так нельзя! – вдруг закричал Дэниел и остановился. – Малам, так нельзя! Это последний шанс! Так нельзя!
– Дэн, дорогой, прошу тебя, бежим, пока не поздно. Так обернулось. Затея была рассчитана на удачу. До башни не дойдём – перебьют, – Малам говорил спокойно, но весомо.
– Прости, Малам, я не могу! – выпалил Дэниел и побежал в направлении башни.
– Дэн, постой! – крикнул Мэтью и рванул за ним. – Стой!.. стой!
Савасард тоже устремился вслед за Мэтью.
Дэниел остановился.
– Мэт, я знаю, что делаю! – отрывисто проговорил он. – Толкни меня! Толкни меня к тому камню и уходите!
– Нет, я с тобой! Я не брошу тебя!.. не брошу, даже если ты спятил! Помнишь качели Буштунца?! «Призрак-1» и «Призрак-2»?! Ведущий и ведомый! Я не уйду без тебя!
Савасард поднял лук и стал разить стрелами приближавшихся корявырей.
– Уходите, ребятки! Вас перебьют! – надрывая голос, прокричал им Гройорг и снова пустил в ход своего Мал-Мальца, введя в оцепенение корявырей, которые спустились с левого склона котловины.
– Пёрышко, я прошу тебя! Я знаю, что делаю! Врежь мне и уходите!
– Мэт, пихни его! Кажется, я смекнул, – сказал Савасард.
Но Мэтью стоял как вкопанный. Тогда Савасард шагнул к Дэниелу и резко толкнул его. И тут же осел: стрела корявыря угодила ему в левую ногу. Трое корявырей с секирами были совсем близко. Мэтью, опомнившись, просунул руку под накидку и в следующее мгновение вскинул её перед собой – четыре оглушительных выстрела опрокинули злодеев. Живой глаз Дэниела округлился. Савасард взглядом, устремлённым на Мэтью, выдал сиюминутное ошеломление.
– «Бульдог» отчима, на крайний случай взял.
– Пёрышко! Ты спас нас! Теперь уходите! Умоляю, уходите!
Мэтью помог Савасарду встать.
– Бежать сможешь?
– Догоняй, – сказал Савасард и, прихрамывая, побежал к Маламу и Гройоргу. Мэтью, ещё раз взглянув на Дэниела, наконец, сорвался с места.
Второпях Дэниел никак не мог отвязать от ремня гнейсовый мешочек со Слезами: близкие рык и гавканье корявырей заставляли его пальцы суетиться и ошибаться. Наконец он справился с узлом и, загораживая мешочек собой, запихнул его как можно глубже под валун, подле которого нарочно для этого напросился оказаться. Не вставая, он закричал:
– Я пришёл к Зусузу! Я пришёл к Зусузу! Я пришёл к Зусузу!
Корявыри обступили его и принялись тыкать ему в грудь, в руки и ноги своими мечами и секирами. Эти удары не ранили его, это были всего лишь дразнящие тычки.
– Отведите меня к Зусузу. Я пришёл, чтобы спасти его.
– Вставай! Пойдёшь с нами, – сказал один из корявырей.
Дэниел поднялся и в сопровождении троих из тех, что пленили его, направился к башне. Каждый норовил пожёстче пихнуть его…
По обе стороны от входа в башню в свете факелов, прилаженных к ней, стояли два охранника с секирами.
– Этот сказал, что пришёл спасти Повелителя и желает говорить с ним.
– Ждите здесь, – ответил охранник и постучал в оконце.
Дэниел сразу узнал лицо, появившееся в нём. Сафа тоже признала в пленнике одноглазого из чуждого Мира и немедля вышла. Охранник хотел сказать ей о пленнике, но она упредила его, просипев:
– Знаю.
– Приветствую тебя, – сказал ей Дэниел и легко поклонился.
– Помню тебя. Назовись.
– Мартрам.
– Мартрам, – хрипло и протяжно повторила Сафа.
– А тебя как зовут? Я в тот раз не успел спросить, – с первых слов Дэниел пытался расположить к себе приближённую хозяина (что Сафа здесь на особом положении, было очевидно: она жила в башне; корявыри умолкли, как только она начала говорить, и смотрели на неё, как на хозяйку; да и кто из обитателей Выпитого Озера, кроме неё, мог летать на горхуне Повелителя).
– Я Сафа. Ты зачем явился?
– После встречи с тобой я узнал от Дэнэда о Выпитом Озере. С тех пор я жаждал попасть сюда.
– Ступайте, – сказала она корявырям, и в голосе её слышалась власть, данная ей Повелителем. – А ты, Мартрам, отдай мне своё оружие, ежели есть при тебе, и иди за мной.
Дэниел распахнул полы накидки, снял с ремня ножны с кинжалом и протянул ей.
– Он твой, дарю.
– Ладно, – сказала она, и Дэниел уловил в её закрытом лице лишь на мгновение показавшие себя знаки довольства, и вместе с этим в голове у него промелькнуло: «Делай то, чего не ждёшь от себя». И он сказал себе: «Если хочешь победить, говори и делай то, чего не ждёшь от себя».
Как только они вошли в башню, Сафа открыла дверь в свою комнату и, шагнув внутрь, положила подарок пришлого на стол. Вышла с тускло горевшей свечой в руке.
– Теперь наверх, – просипела она и, оставив позади несколько ступенек, предупредила: – Всё одно темно – ступай с опаской, Мартрам.
Вскоре Дэниел услышал приглушённое рычание горхуна. Он словно напоминал кружившему вверх по лестнице: «Ты всего лишь кусок мяса». И кусок мяса подумал: «Чтобы выжить, говори и делай то, чего не ждёшь от себя».
Сафа несильно и ровно постучала в одну из трёх дверей на круглой площадке.
– Входи, Сафа, – послышалось изнутри. (Дэниел узнал этот голос.)
– Я не одна, Повелитель.
– Пусть войдёт.
Сафа открыла дверь, и они вошли в небольшую комнату: кровать, стол, два стула и шкаф. Зусуз сидел на краю кровати. В двух шагах от него стоял корявырь, высокий, могучий. Но видимая сила тела была лишь дополнением, лишь орудием другой силы, которую выражал его страшный лик, оформленный выпуклостями и складками огромного живого баринтового ореха, и глаза, в которых не было и тени слабости.
– Ступай, Гура, – сказал Зусуз, и тот, остановив на несколько мгновений взор на зрячем глазе чужака, вышел.
Дэниел узнал в хозяине башни того самого горбуна, что поджидал его, Мэтью и Семимеса у подножия Харшида, когда они следовали от жилища Одинокого в Дорлиф. Но узнал лишь по глазам, которые были черны не только цветом, но и являли собой тайные тоннели, ведущие ко Тьме. Соломенные волосы его, оранжевое лицо, малый рост и даже горб, который прятался под рубахой и на самом деле был вовсе не горбом, а чашей сэлнута, говорили о его принадлежности к народу, населявшему Скрытую Сторону, Прималгузье. Лицо его не было устрашающим, как узловатый лик корявыря, однако долго оценивать его взглядом было невыносимо, и взгляд убегал в сторону и прятался. Кроме метки Чёрной Молнии (кривизны), лицо Зусуза являло несоответствие данностей его друг другу. И взгляд, наблюдавший его, безвольно убегал и прятался.
– Повелитель, это тот малый из чуждого Мира, что отпустил меня. Я говорила тебе о нём. Нынче он назвался Мартрамом.
– Ответь мне, Мартрам, что привело тебя в Выпитое Озеро.
– Парень, который пытался убежать от Сафы, по имени Дэнэд, рассказал мне о Выпитом Озере, и моя душа заболела страстью – во что бы то ни стало прийти сюда, ради отмщения.
– Отмщения?
– Я ненавижу их! Они обзывали меня уродом, насмехались надо мной, считали меня ниже себя. Я накажу их! – выпалил Дэниел и подумал, не хватил ли через край.
– Сафа, ты уверила меня, что Дэнэд сгинул.
– Можно я скажу, Повелитель?
– Говори.
– Сафа сказала правду. Он был при смерти, но выжил. Выведав у него всё, я убил его.
– Какие же тайны ты выведал, Мартрам?