Испытай всякое Гарднер Эрл

— Вряд ли, — ответила она. — Скорее всего решат, что весь номер выдуман… так бы оно и было, не выгляни я в окно и не обрати внимание на этот автомобиль среди четырех или пяти, стоявших перед входом.

— А что дальше? — спросил я. — Куда двинем отсюда?

— А дальше, — ответила она, — мне придется поехать с вами в мотель, войти и спросить ключ. Портье к этому времени уже сообщит полиции, что парочка, которая снимала номер, прислала денег для уплаты за то, чтобы его забронировали за ними, и вернется из Сан-Диего, чтобы вновь обосноваться в нем. Мы пройдем в комнату, закажем выпивку, и тут нагрянет полиция. Меня начнут допрашивать, и я выдам себя за падшую женщину, а вам придется выступить в роли ловеласа.

— И вы готовы рискнуть репутацией?

— Готова зайти настолько далеко, — подтвердила она. — В конце концов, никто не ожидает от распорядительницы коктейль-бара безупречного поведения.

Я же тертый калач. Была замужем и развелась и… ну, словом, до святой мне далеко.

— А разве огласка не отразится на вашей работе?

— Боже, конечно нет. Владельцу только на руку распорядительница, прославившаяся в пикантном плане.

По этой части будет все в порядке.

— А по какой части возможен прокол?

— Их хватает. Все зависит от того, как поведет себя полиция.

— И чего же опасаетесь?

— Я собираюсь быть с ними почти откровенной. Расскажу о том, о чем они уже догадались: что, не будучи замужем, провожу с вами медовый месяц.

— А как было на самом деле? — не унимался я.

— А на самом деле тот мужчина, с которым я была, известен мне только по имени: Карлетон.

— И вы не знали его фамилии?

— Представьте, что не знала.

— Как долго вы знакомы?

— Видела его только здесь… ну, быть может, раз десять.

— И вы поощряли его?

— По большей части просто разговаривала с ним, а пару раз, когда делать было особенно нечего, присаживалась за его столик.

— И как же вы сблизились?

— Получилось так, что в ту субботу он оказался совершенно свободным, и я это поняла. Не спрашивайте, как мне стало ясно, — глаз у меня наметанный: я догадалась, как только он вошел.

— И часто на вас находит подобное озарение?

— Бывает, но это оказался особый случай. Даже не зная его, могу рассказать вам о нем, Дональд, то, что тогда мне стало ясно. Этот мужик женат. Его жена сейчас где-то на выезде: то ли в гостях, то ли по делу, и он совершенно свободен.

— А вы-то сами? — поинтересовался я.

— Не буду врать, — ответила она. — Я тоже пока не у дел. В течение прошлого месяца встречалась с одним парнем, но потом порвала с ним и… ну, мне нечем было заняться… некуда поехать, кроме своей квартиры, и меня одолело одиночество.

— И как потом развивались события?

— Ну, все началось немного погодя. Карлетон пригласил меня пообедать. Я полагала, что если поеду с ним, то все ограничится рестораном. Именно так я себе это представляла.

— А что у него было на уме?

— Получить от меня максимум, как мне думается.

У вас, у мужиков, других мыслей не бывает. Ему хотелось попытать со мной счастья, если, конечно, не получит от ворот поворот. Дьявольщина, а что еще вы ожидаете?

— Лично я — ничего, — был мой ответ. — Просто спрашиваю, чего ожидали вы.

— Ваша взяла. Допустим, иллюзий насчет него у меня не было — именно такого развития событий я и ожидала.

— И вы отправились с ним в ресторан?

— Да.

— А что потом?

— Ну, он собирался отвезти меня туда, где осталась моя машина, но предложил по дороге заехать на Малхолленд-Драйв, и меня это вполне устраивало.

— А вы догадывались, что за этим кроется?

— Боже мой, Дональд, а как же иначе? Яснее ясного: этот тип собирался остановить машину под предлогом взглянуть на огни ночного города, а на деле — затем, чтобы немного пообжиматься в машине и посмотреть, что из этого выйдет.

— И что, это у вас устраивало?

— Почему бы и нет! Я же живой человек. Главное — не дать зайти делу слишком далеко и осадить его тогда, когда он перейдет грань дозволенного.

— Считайте, что я понял. Слушаю дальше.

— Ну так вот! Сказано — сделано. Мы заехали на верхотуру и стали любоваться панорамой, и… не знаю, поверите ли вы, Дональд, или нет… но он действительно оказался душкой. Ничего лишнего — просто сидел и смотрел, и тут я внезапно поняла, что он мне нравится.

— Почему же, верю. А что потом?

— Он развернулся ко мне, чтобы что-то сказать, ну, а я подставила ему лицо так, чтобы он мог меня поцеловать, правда, для этого ему пришлось наклониться.

— И он наклонился и поцеловал вас?

— А что ему оставалось? Дьявольщина! Я ведь сделала первый шаг. Он же нормальный мужик.

— Намек понят. Продолжайте!

— Потом то, что произошло… вернее, даже не произошло, а только намечалось — пришлось мне по нраву. Он не пытался наглеть, не форсировал события, не спешил так, словно опаздывал на поезд. Немного пообнимался, поцеловал меня несколько раз… ну, и я почувствовала к нему тягу и стала невольно поддаваться его обаянию.

— Пока все понятно. А потом?

— Потом, — призналась она, — сказав «А», скажи и «Б». Поверьте, я не стала бы возражать, если бы он попытался добиться большего, но, видимо, ему не хотелось заходить далеко.

— Вот как? — опросил я.

— Карлетон оказался на высоте. Он не начал меня тискать, не дал волю рукам, а просто тронул с места автомобиль.

— Ушам своим не верю. Продолжайте.

— Стыдно признаться, но тут уже я завелась. Знаете, как это бывает. Меня заело, что он повел себя не так, как ожидала, и мое женское самолюбие оказалось уязвленным. Видите ли, когда мужчине поддаешься, а он не хочет этим воспользоваться, то чувствуешь себя…

— Разочарованной? — подсказал я.

Она смешалась.

— Нет, не совсем так, — задумчиво произнесла Шейрон. — Но начинаешь сомневаться в себе, как в женщине. По правде говоря, ничего подобного со мной еще не было.

— Прошу вас, не отвлекайтесь.

— Итак, он повел машину, продолжая проявлять ко мне исключительные знаки внимания, а затем, совсем неожиданно, свернул к этому мотелю, ну, тому самому, о котором я упомянула ему раньше, когда рассказывала о совещании по рекламе, где мне довелось присутствовать, и которое состоялось в этом мотеле. Я восторженно отозвалась о том, какие там коктейли, плавательный бассейн, и о том, как там здорово.

— Ну и…

— Ну и, когда он свернул туда, я поняла, что мне светит великолепный ужин… и, честно говоря, ничего не имела против. Все выглядело как-то по-мужски, без лишних и глупых разговоров.

Дело в том, Дональд, что не было дурацких вопросов, которые женщины терпеть не могут. Например, если вдруг тебя спрашивают: «Послушай, дорогая, согласна ли ты поехать в отель и зарегистрироваться там как моя жена?», то поневоле попадаешь в трудное положение, так как приличия требуют отказаться, чтобы не продешевить себя, в то время как самой так и хочется ответить согласием.

Теперь, пожалуй, самое время сказать вам, Дональд, что ненавижу, когда меня лапают, извините, что говорю открытым текстом. Я вовсе не недотрога, но ласки — это одно, а когда тебя тискают и мнут — совсем другое, короче говоря, не выношу, когда мужики распускают руки — вот и все.

— Значит, вам понравился его подход?

— Да, мысленно я не могла не отметить, как ловко у него это получилось. Я сказала себе: «Мужик, действительно, не промах. С таким интересно иметь дело — почему бы не попробовать, ведь терять мне нечего».

— Согласен. Трус в карты не играет. Продолжайте!

— Он предложил мне, довольно мило, взять на себя регистрацию в мотеле.

— И вы согласились?

— Да, зашла и все оформила, заявив, что мой муж и я едем из Сан-Франциско, что дорога нас вымотала, и, думается, портье ничего не заподозрил. Прежде я где-то слышала имя Карлетон Блевет, и, не знаю почему, оно запало мне в голову, а так как моего спутника тоже звали Карлетон, то, недолго думая, я записала нас как мистер и миссис Карлетон Блевет и дала какой-то адрес в Сан-Франциско.

Затем мы отправились в номер мотеля, и посыльный хотел забрать из машины наш багаж, но Карлетон заявил, что сам займется этим позднее… конечно, этих ребят на мякине не проведешь. Черт меня подери, если потом посыльный не доложил своему начальству, что у нас нет никакого багажа и в помине.

— Я тоже в этом не сомневаюсь. Ну а потом?

— Ну а потом, после того, как мы остались одни, Карлетон извлек бутылку виски. Тут-то он дал маху, да и я тоже. В ресторане мы пили шампанское. Я обожаю шампанское, когда оно настоящее, и весь тот интим, который ему соответствует: полумрак, негромкий разговор, лирическое настроение — словом, романтику.

— А виски вы не любите?

— Нет.

— И совсем не пьете его?

— Пью, но мало. Карлетон заказал по телефону закуски, но доставил их в номер не посыльный. Не знаю, обратил ли на это внимание мой спутник, но я обратила.

— Если не посыльный, то кто это мог быть, по-вашему?

— Думаю, тамошний детектив.

— А что, таковой есть в мотеле?

— В «Постоялом дворике» — да. Знаете, это ведь первоклассное заведение.

— Знаю. И как он себя повел?

— Никак, пристально оглядел нас и вышел, и я, говоря откровенно, ожидала, что последует телефонный звонок и кто-то заявит Карлетону, что срок его пребывания в номере истек, раз он ввел администрацию мотеля в заблуждение насчет багажа, а посему ни о каком нахождении в мотеле не может быть и речи, и что ему вернут деньги, за вычетом расходов на смену белья и уборку номера.

— И что же?

— Ну, я стала слоняться по углам. Прошла в ванную и привела себя в порядок, а Карлетон налил тем временем пару стаканов виски. Я заявила, что не буду пить, поэтому он выпил сначала свою дозу, а потом и мою, затем — еще в гордом одиночестве, и тут мне стало ясно, что с учетом выпитого до этого шампанского он просто окосеет. Лицо его побагровело, щеки отвисли, и тут… как бы это сказать… внезапно он совсем перестал мне нравиться, понимаете?

— Понимаю, — согласился я. — Рассказывайте дальше!

— Дальше все пошло наперекосяк. Он дал рукам волю и начал меня лапать. До этого он вел себя правильно, ласкал меня, прикасался ко мне нежно, даже утонченно… как бы распаляя меня. Продолжай бы он в том же духе, возможно, ему удалось бы многого добиться, но он, видимо, решил, что все уже на мази и рванул с тормозов — мне все это опротивело, я подхватила свою сумочку и вышла.

— Что же вы сделали?

— Зашла в телефонную будку, вызвала такси и уехала домой.

— О чем же собираетесь рассказать полиции?

— Выложу им всю правду.

— В том числе и о Карлетоне Блевете?

— Карлетоном Блеветом будете вы. Конечно, им уже известно, что это вымышленное имя, но я буду утверждать, что вы тот самый мужчина, который был со мной в субботу, что мы сцепились, когда вы набрались, и я от вас сбежала. Затем повешу им лапшу на уши, что вы позвонили и извинялись, и я вас не только простила, но договорилась на сегодня встретиться и загладить свою вину за то, что бросила вас в субботу вечером.

Тут они примутся за вас, но не думаю, что это надолго. Все, что их интересует, это видели ли мы Ронли Фишера, в какое время отправились в кровать и заметили ли или слышали ли что-нибудь из ряда вон выходящее и кое-что еще по мелочи… ну, и конечно, после того, как они оставят нас в покое, придется провести ночь в номере, чтобы не вызвать подозрений.

— Но ведь этот местный детектив, который приносил вам закуски, — заметил я, — наверняка скажет:

«Нет, это не тот мужчина, который был с ней».

— Нет, ничего такого он не скажет. Карлетон в это время лежал отвернувшись на кровати. Это, кстати, стало одной из причин, почему я к нему охладела: оказавшись в мотеле, он начал вести себя так, словно стыдился меня.

— Потом ему хватило наглости явиться к вам и предложить тысячу баксов за то, чтобы вы обратились в полицию и все рассказали сами?

— Вовсе нет. Он даже не заходил сюда. Я не видела его с того самого дня и готова поспорить на сотню долларов, что больше никогда его не увижу.

— Ну, а теперь расскажите про эту тысячу, — предложил я.

— Карлетон сказал мне по телефону, что полиция будет разыскивать меня и, вероятно, отыщет, так как я все время на виду. Рано или поздно портье или посыльный наткнется на меня в коктейль-баре, ведь уходить с работы я не собираюсь.

— Значит, эта тысяча была обещана вам по телефону?

— Да.

— И надеетесь ее получить?

— Уже получила.

— Получили?

— Ну да, получила. Не думаете ли вы, что я согласилась бы на подобное, поверив на слово?

— Как же вы получили деньги?

— Курьер принес мне пакет с пачкой прелестных стодолларовых купюр.

— А что вам сказал Карлетон по телефону?

— Сказал, что хотел бы, чтобы я отправилась снова в мотель, что он уведомит портье, чтобы тот забронировал за нами номер, и отправит для этого требуемую сумму денег с нарочным. Он сообщил, что мне нельзя там появляться одной и поэтому наймет какого-нибудь частного сыщика, который составит мне компанию и выдаст себя за него. Далее, по его словам, портье должен будет уведомить полицию, после его звонка о нашем появлении, и что те обязательно нагрянут, чтобы допросить нас, — и этого будет достаточно, чтобы снять его с крючка.

— Почему он полагает, что на этом все и кончится?

— Потому что посыльный или мотельный детектив подтвердит мои показания о том, что Карлетон был слишком пьян и знать ничего не знает.

— А что же вы ему ответили?

— Ответила, что ничего не выйдет, что я не из тех женщин, за которую он меня принимает. Он предложил пять сотен и стал уговаривать, но я стояла на своем и вдруг внезапно вспомнила про вас и заявила ему: «Хорошо, Карлетон, если на пару со мной в мотель отправится Дональд Лэм в качестве твоего второго „я“ и ты отстегнешь мне тысячу баксов, то я соглашусь, иначе — выкручивайся сам».

— И что же дальше?

— А дальше — вот вы здесь, — съехидничала она. — А Карлетон позвонил в мотель и договорился насчет номера. Он так и числится за нами, словно мы его и не покидали.

— И все же местный детектив видел Карлетона, — возразил я. — Посыльный — тоже. Что будет, если полицейские заставят их опознать меня?

— Они и не разглядели его толком в субботу вечером, — ответила она. — Посыльный видел его мельком, а местный сыщик рассматривал в основном меня.

— Вы что, выглядели интригующе? — подковырнул я.

— Дональд, я всегда привлекаю к себе внимание.

Такова моя работа. Что, сами этого не видите? Или освещение здесь плохое?

— Пожалуй, из-за плохого освещения.

— Ладно, вам еще предстоит вдоволь насмотреться на меня, — бросила она и рассмеялась.

— Я не намерен лгать по-крупному, — заметил я, — но в той части, что малость перебрал, что подбивал к вам клинья и вы поощряли мои ухаживания, как и то, что на пару были в мотеле, — готов вам подыграть. Это, возможно, и сработает, но совсем не обязательно так, как мы планируем. Главное — не проговориться полиции, что кто-то стоит за нашей спиной.

Лицо ее вспыхнуло:

— Думаете, что на этом можно здорово подзалететь.

— Или оказаться на грани этого, — был мой ответ. — Когда же начнем?

— Я заканчиваю работу в одиннадцать, а потом хотела бы как следует поесть. Согласны ли раскошелиться на хорошую закуску, Дональд?

— Почему бы и нет?

— О’кей, — сказала она и спросила: — Как насчет багажа?

— Лучше без него, — ответил я. — Пусть все будет так, как в субботу вечером.

— Договорились, Дональд. Мне пора к посетителям. Увидимся в одиннадцать. Пока! — Она приложила указательный палец к своим губам, а затем к моим.

Выждав минут десять, я поднялся.

Когда я выходил, она стояла спиной ко мне, но успела оглянуться и бросить мимолетную улыбку через плечо. Шейрон принимала заказы со столика, за которым расположились две пары. Зал коктейль-бара заполнялся — начинался час пик.