Испытай всякое Гарднер Эрл

Полицейский кивнул и вытащил из кармана деньги.

В пачке оказалось десять стодолларовых банкнотов.

Полицейский зачитывал номера, а другой проверял их по списку.

Покончив с этим и положив деньги в карман, коп распорядился:

— Все, Лэм, пошли.

— Так вы меня знаете?

— А то как же? — буркнул полицейский. — Черт возьми, знаем как облупленного. Забыли, что на улице стоит ваша машина с регистрационным сертификатом на рулевой колонке, а здесь, в мотеле, записались под своим настоящим именем, тут к вам не подкопаешься, но вы попались с поличным на шантаже и, возможно, на попытке к изнасилованию.

— Давайте на чистоту! Она пришла сюда, чтобы расплатиться со мной. Вы, ребята, поджидали за дверью.

Заслышав сигнал, ворвались, сцапали меня и нашли в кармане деньги… правильно?

— А что, разве нет? — спросил полицейский.

— Платье ее оказалось перекинуто через спинку кресла так аккуратно, что совсем не было заметно, что оно разорвано. Бюстгальтер висел на одной бретельке. Лицо мое в кровь расцарапано. Если вы находились за дверью, ожидая ее сигнала, почему же она не позвала вас, когда я начал срывать с нее платье? Зачем же ждать, пока бюстгальтер не будет сорван, а мое лицо расцарапано? Почему бы ей не позвать вас, когда заварушка только начиналась?

Полицейский захлопал глазами.

— Все случилось слишком быстро, — вмешалась Карлота. — Я растерялась. Забыла про сигнал.

Не замедлил вмешаться и ее дружок.

— Довольно. Если вы намерены безнаказанно позволять этому типу ее оскорблять, вы, представитель власти, тогда я сам лично дойду до вашего шефа, и тогда вам не поздоровится. Это так же верно, как то, что меня зовут Гарден К. Монрой. Не будет преувеличением сказать, что пользуюсь некоторым влиянием в этом городе… а возможно, и во всем штате.

Карлота подарила ему улыбку, полную обещаний.

Полицейский обратился ко мне:

— Я не задерживаю вас за попытку изнасилования, пока еще нет, а забираю за вымогательство. Выходите.

Здесь нам больше делать нечего.

Меня провели вниз в полицейскую машину.

Коп доложил по рации:

— Только что накрыл Лэма в мотеле «Эджемаунт».

При нем оказалась тысяча меченых долларов. Поторопитесь с ордером на обыск.

— Что еще за ордер на обыск?

Ответа я так и не получил.

На мне все еще были наручники. Полицейский сидел за рулем. Двое других и Карлота висели у нас на хвосте в другой машине.

Страж порядка явно не торопился. Он подолгу торчал возле каждого светофора и тщательно соблюдал все правила уличного движения. Наконец остановил машину возле тротуара и сообщил:

— Хочу купить газету.

Подозвав мальчишку-разносчика, он купил газету и углубился в чтение.

— Тише едешь — дальше будешь, — философски заметил я.

— Заткнитесь.

Через некоторое время он опять вышел на связь:

— Спецмашина номер 16. Есть донесение?

— Только что поступило, — ответил диспетчер. — Вот для вас сообщение. В письменном столе офиса найден обрывок письма.

— Вас понял, сейчас привезу Лэма.

Полицейский дал отбой, и с этого момента наша езда перестала напоминать черепашьи бега.

Когда мы приехали в управление, с меня сняли отпечатки пальцев, оформили должным образом, провели наверх и поместили в камеру.

Десять минут спустя ввалился Селлерс.

— Привет, малыш.

Я промолчал.

— Пытался малость подзаработать на шантаже, ну и ну?

— Что навело тебя на эту мысль?

Он издал смешок и ответил:

— Ладно, раскрою карты. Видишь это письмецо?

Он расправил сложенный листок с наклеенными словами, вырезанными из газет и журналов.

— Вижу.

— А видишь этот оторванный кусок бумаги с напечатанными буквами?

Он вынул из бокового кармана оторванную верхнюю часть листа, показал мне и затем приложил по линии отрыва к письму с наклеенными словами. На верхней части листа красовался титул нашего с Бертой Кул агентства.

Обе части точно сошлись. Слова были наклеены на нашем фирменном бланке.

— Оторванный кусок, — продолжил он, — был найден в твоем письменном столе у вас в офисе. Боже, какая беспечность! Зачем же трудиться в поте лица и вырезать слова из газет, чтобы тебя не нашли по почерку, а потом просто оторвать начало бланка с заголовком и сунуть к себе в ящик.

Чертовски глупо, не так ли? — спросил я.

— С такими ловкачами, как ты, подобное случается часто. Вы всегда думаете, что хитрее всех, а потом оказывается, что дурее вас никого и нет.

— Да, это такая дурь, что сразу в глаза бросается, — согласился я. — Так ловко сработано, что можно и впрямь принять за большую глупость.

Селлерс прищурил глаза.

— На что ты намекаешь?

— Суди сам. Ты давно уже знаешь меня. Мог ли я оказаться дураком до такой степени?

— Черт возьми, не знаю. Но против фактов не попрешь.

— Вот именно. А ты прешь, и все только потому, что факты тебе подсунули шиворот-навыворот. Вот и принял желаемое за действительное.

— А какова твоя версия?

— У меня ее нет.

— Лучше бы, черт возьми, для тебя, чтобы она была.

— Всему свое время.

— Послушай, Лэм, — сказал Селлерс, — вряд ли тебе стоит так петушиться. Мне хотелось бы жить с тобой в мире, да ты сам постоянно нарываешься на неприятности.

— Зачем толочь воду в ступе, а требую, чтобы меня доставили к ближайшему незанятому судье.

— Но, выслушай, Лэм, это тебе ничего не даст. Ты над чем-то работаешь, и у меня есть подозрение, что возможно… скорее всего, так оно и есть… ты занимаешься убийством Фишера… Ладно, у нас были в прошлом стычки, но кто старое помянет… Что нам мешает теперь стать друзьями, а ведь сейчас я как раз в таком положении, что мог бы… скорее, даже могу выручить тебя.

— Да, пожалуй, мог бы.

— А теперь ответь, зачем тебе понадобилось шантажировать эту фифочку?

— Как я понимаю, вы нашли у меня в кармане тысячу меченых долларов.

— Правильно понимаешь. Теперь расскажи, как они там оказались?

— А как по-твоему? Она подсунула их мне в карман, когда прижималась, обхватив мои бедра руками.

Он рассмеялся:

— В ее изложении это выглядит совсем по-другому.

— Так это не она тебе рассказывает, а я.

— Что ты хочешь, чтобы я вот так вот, не зная всего, — ведь ты отказываешься говорить — взял и тебе поверил.

— Я хочу, чтобы меня доставили в ближайший суд.

— И притом немедленно, — поддразнил он. — Ты забыл это добавить.

— Спасибо, что напомнил.

— Так ты можешь здорово усложнить себе жизнь, малыш.

— А ты хочешь держать меня здесь, чтобы я облегчил твою?

— Мы могли бы при желании облегчить жизнь для нас обоих.

Тут я услышал, как щелкнул замок, затем шарканье шагов по коридору, и моим взорам предстала Берта.

— Что за черт! — воскликнула она.

— Привет, Берта, — нехотя произнес Селлерс.

Берта взглянула на меня:

— Хорош — нечего сказать! Сам дьявол тебя не узнает. Лицо все в крови, да и рубашка — тоже.

— Копы постарались, — отозвался я.

— Ну и сукин же ты сын! — вырвалось у Селлерса.

Берта гневно уставилась на него.

— Случилось так, что он не нашел общий язык с некой леди, — пояснил Селлерс.

— Ты совсем оборзел, Фрэнк, натравил своих шавок с ордером на обыск в наш офис, а те и рады стараться: перевернули там у нас все вверх тормашками.

— Так уж и все? — возразил Селлерс. — Мы обшарили только письменный стол Дональда, вытряхнули ящики и нашли то, что требовалось доказать.

Вынув из кармана две части бланка, он сложил их и показал Берте.

Берта с минуту разглядывала обрывки, а затем обратила свой взор на меня. Глаза ее были жесткими и сверкали.

— Более того, — продолжал Селлерс, — у него нашли тысячу помеченных баксов.

— Кто расцарапал твою физиономию, — поинтересовалась у меня Берта.

— Карлота Шелтон.

— На твоем месте я бы не стал называть ее имя, — заметил мне Селлерс.

— Это еще почему?

— Возможно, она не захочет возбуждать против тебя дело. Постарается избежать огласки.

— Скажите ей, что в таком случае это сделаю я.

Теперь на меня уставился и Селлерс.

— Какого дьявола, она тебя так отделала, — не унималась Берта.

— Он сорвал с нее платье.

Берта расхохоталась.

Что же в этом смешного? — недоуменно спросил Селлерс.

— Ты никогда не пробовал наброситься на длинноногую спортсменку, — спросила Берта, — которая занимается теннисом, плаванием, водными лыжами и верховой ездой?

— Что-то не припомню.

— Тогда при случае попытайся! Нечего тут рассиживаться, Дональд, пошли на выход. Ты мне и так уже, черт подери, влетел в копеечку.

Что все это значит? — опешил Селлерс.

Пять тысяч долларов залога, — бросила Берта.

— Кто же раскошелился?

— Кто же, кроме меня?

— Дьявольщина! — взвыл Селлерс. — Ты что, рехнулась?

— Теперь выслушай меня, Фрэнк Селлерс. Всякий раз, когда ты станешь врываться в мой офис с ордером на обыск, то заруби на носу, что даром тебе это не пройдет — ответные действия последуют незамедлительно. Я ни перед чем не остановлюсь. А пока вот тебе квитанция о внесении залога. Открой-ка эту дверь и выпусти нас отсюда!

Селлерс прошел к двери и рявкнул:

— Эй, Тарнки!

— Иду, — раздалось в ответ, в коридоре послышались шаги, щелканье замка. Затем дверь камеры распахнулась, и я обрел свободу.

— Боже, — сказала мне Берта, — ну и видок у тебя!

— Догадываюсь. Кстати, нам еще пригодится эта рубашка как доказательство зверского обращения полицейских с задержанными.

— Думаю, что сумма залога — чертовски мала, — в сердцах заметил Селлерс.

У Берты вырвалось непечатное словцо, явно не из лексикона леди.

Селлерс провел нас туда, где мне вернули мои вещи.

— У меня здесь внизу одна из наших машин, — сказала Берта.

— Помни, Дональд, ты бы мог попасть в серьезную передрягу на том, с чем тебя застукали, — предупредил Селлерс.

— А что, разве он в нее еще не попал? — спросила Берта.

— Это еще цветочки. Главное, чтобы ничего не просочилось в газеты.

— Когда можно ожидать слушание моего дела? — спросил я.

— Между нами девочками, не думаю, что эта ягодка собирается подавать в суд.

— Пошли, — предложил я Берте.

Мы вышли из тюряги под пристальным взглядом Селлерса.

Берта села за руль.

— Чего ты добивался, черт подери? — спросила она.

— Спроси, что полегче!

— Мог бы ты себя видеть! Тебе нужно заскочить в свою квартиру и обработать лицо каким-нибудь антисептиком. Боже, надо же так впиться ногтями!

— Все было подстроено заранее.

— Открыл Америку! Но что побудило ее пойти на провокацию?

— То, чем я занимался.

— И чем же ты занимался, скажи на милость?

— Проверял отпечатки пальцев.

— Какие отпечатки?

— Которые обнаружил в номере мотеля.

— Кому же они принадлежат?

— Пока обнаружил отпечатки четырех или пяти человек.

— Значит, Карлетон Аллен был там не один с этой девицей?

— Карлетон Аллен находился там, но кроме него были и другие.

— Как ты об этом узнал?

— Проник в кабинет Аллена и поработал над его письменным столом. Вот как у меня оказались его отпечатки, и я смог убедиться, что он и Шейрон Баркер действительно находились в номере. Теперь, пожалуй, перейду к тому, что меня беспокоит.

— К чему же?

— В номере оказались отпечатки и Ронли Фишера.

— Черт! — воскликнула Берта, и у нее отвисла челюсть.

— Можно предположить, конечно, что Ронли Фишер, Шейрон Баркер и Карлетон Аллен назначили там встречу.

— Так, наверно, и было на самом деле.

— Не обязательно. Понимаешь, по отпечаткам не определишь время, когда их оставили. Ронли Фишер мог провести там первую половину вечера с девушкой, а затем уехать. В этом случае мотель мог заменить постельное белье и вновь сдать номер.

— Разве так бывает?

— В твоем-то возрасте — и задавать такие вопросы!

— Я хотела сказать, в таких шикарных мотелях, как «Постоялый дворик».

— Во всех мотелях это практикуется. Зачем пустовать номеру, если постояльцы выписались.

— Но если так, тогда выходит, что Ронли Фишер оказался там со своей милашкой.

— Кто-то с ним был, и его наверняка видели, когда он выписывался, укладывал вещи в машину и уезжал.

— Кто же, например?

— Ночной дежурный из службы охраны мотеля.

— И ты с ним говорил?

— Нет.

— Почему же?

— Это сделали за меня полицейские. Они вывернули его наизнанку.

— Тогда ему пришлось выложить копам все, как на духу.

— Если бы?

— Зачем ему скрывать?

— Репутация мотеля — это не фунт изюму!

— Думаешь, ради этого он наврал полиции?

— Такое бывало, и не раз.

— И кто же, по-твоему, находился в номере с Ронли Фишером?

— Подкинь меня к мотелю, где меня сцапали, я заберу свои монатки и машину агентства. Потом и поговорим.

— Не забудь про свою физиономию, — заметила Берта. — Ее срочно надо обработать антисептиком. Достань немного перекиси водорода и ваты, но тебе также понадобится и чистое белье. У тебя вся одежда в крови. Как же тебя угораздило угваздаться с ног до головы?

— Один из этих типов ударил меня по лицу, когда оно кровоточило.

— Сукины дети!

Я подсказал Берте, как ехать, и она двинула к мотелю «Эджемаунт».

— Пошли со мной, — сказал я ей, когда мы прибыли.

Она вылезла из машины и направилась со мной в мотель.

К нам вышел сам управляющий.

— Не думаю, что нам следует и далее сохранять за вами номер в нашем отеле, мистер Лэм.

— Но я уже здесь, и мой номер оплачен до завтра.

— Мы сохраняем за собой право выселять тех, кто не вызывает у нас доверия.

— Что же во мне подозрительного?

— Мы не желаем иметь у себя постояльцев, которые набрасываются на женщин.

— А что, разве я пытался наброситься на женщину?

— Так заявляет полиция. К тому же вы еще и шантажист.

— И по этой причине вы собираетесь выселить меня?

— Да, — сказал он как отрезал.

Тогда я обратился к Берте:

— Хорошо, ты свидетель. Запомни вот что, когда мы обратимся в суд. Меня выбросили из номера по двум причинам: нападение на женщину и шантаж.

Лицо управляющего побледнело.

— Обождите минуту, — взмолился он. — О чем вы говорите? Какой суд?

— Я выдвину против вас обвинение на пятьдесят тысяч долларов за оскорбление личности, еще на пятьдесят — за выселение из номера и вчиню иск на сто тысяч на покрытие судебных издержек.

Управляющий судорожно сглотнул.

— Как же вас выпустили на свободу?

— Позвоните в полицию и поинтересуйтесь.

— Прошу вас сюда, пожалуйста, — пролепетал бедняга.

Проводив нас в офис, он снял ключ со стенда и не говоря ни слова вручил его мне.

Подойдя к своему номеру, я раскрыл дверь и отступил, чтобы пропустить Берту.