Рыба ушла с крючка Гарднер Эрл

Глава 18

Поначалу Фрэнк Селлерс был настроен весьма скептически, но тем не менее рассказ Паулины выслушал. Глаза его при этом сузились и стали как щелочки. Слушая, он напряженно размышлял. Одновременно он жевал свою сигару, перекатывая ее во рту, то и дело переводя взгляд с Паулины на Берту и на меня.

Когда Паулина умолкла, он задал ей охапку вопросов, а затем повернулся ко мне.

– Понятно, Шкалик, – сказал он. – Понятно, что все это ты смастерил. Пока что я это не покупаю. Какие у тебя идеи касательно следующего хода?

– Таксист Герман Окли.

– Окли в порядке. С Окли – полный ажур. Он сотрудничает с полицией. Об Окли мне известно все.

– Это мы еще посмотрим – все ли тебе известно.

– А я тебе говорю, что он мне рассказал все, – сказал Селлерс. – Он давно просек, чем занимались Жанетта и ее девочки, но, пока они ему платили за проезд плюс чаевые, он держал рот на замке.

– А о том, что он ездил в мотель близ Санта-Моники, он тебе рассказывал? – осведомился я.

– Нет, не рассказывал. – И добавил, помолчав: – Но я и не спрашивал его об этом. Конечно, ведь это твоя идея, что тому мужику что-то подсыпали и фактически его убили. А у меня идея другая: он подумал-подумал и решил, что монахом быть тоже ни к чему, хватил еще пару рюмок и попросил, чтобы ему прислали обратно ту девку на остаток ночи.

– Ладно, – сказал я. – Давай спросим у Германа Окли. Если он с такой готовностью сотрудничает с полицией, то должен подтвердить версию Паулины.

– Ну а если он подтвердит, тогда что?

– Посмотрим, – сказал я.

– Черт побери, Дональд, ты всегда норовишь отхватить себе кусок пирога. Теперь ты вляпался в это дело по уши. Я знать не знаю о деле этого Джиллета. Ни один дьявол не сумеет доказать, что там было убийство. Ты говоришь, что его усыпили какими-то каплями, а коронер подписал документ о естественной смерти на почве инфаркта. Тело кремировали, и никто теперь ни черта не докажет.

– Окли лжет, – сказал я. – Я не подавал Мэрилин Чилан никаких сигналов. Не сидел я поблизости в машине, когда она подъехала на такси. И вся хронология событий у него липовая.

– Малый мог и ошибиться. Ты сам сказал, что там еще проезжала какая-то другая машина той же марки и модели, что и твоя. Возможно, ее-то он и мог видеть.

– Вот это правильно – мог увидеть другую.

– А ты мог и солгать.

– Ладно, – сказал я. – Поговорим с Окли.

Селлерс вздохнул и поднялся.

– Хорошо, – сказал он и, обернувшись к Паулине, приказал: – А ты сиди тихо и не выходи из дому. Ни с кем не вступай в разговоры. Особенно с репортерами. Не вздумай звонить Диксу. И если тебе будут звонить, трубку не бери. Если будут стучать в дверь, к двери не подходи. Сиди тихо и не рыпайся, как будто дома никого нет. И так, пока я не вернусь. Когда вернусь, я трижды позвоню в дверь, затем пауза, потом два звонка и после паузы – один. Только тогда откроешь дверь. До этого сигнала сидишь тихо и не двигаешься, ясно?

Усталой походкой Селлерс направился к двери.

– Пошли, Шкалик.

Берта сказала:

– Я вам нужна? А то я проголодалась. Хотелось бы позавтракать наконец…

– Вы нам нужны здесь, мадам, – сказал Селлерс. – Посидите тут, пожалуйста, миссис Кул, как пришитая.

– Я думаю, – сказал я, – что Окли работает ночами, поэтому днем он должен быть дома. Кстати, адрес Окли у тебя есть?

– Ну, конечно, у меня есть его адрес. Прямо беда с вами, любителями проклятыми. Вы думаете, что все полицейские – растяпы и путаники. Поехали отсюда поскорее и покончим с этим делом.

Нас с Селлерсом ждала патрульная машина.

Окли жил в захудалом районе в небольшом коммунальном доме с нарядным фасадом и стойким кухонным духом внутри. У Окли была там однокомнатная квартирка.

Селлерс постучал в дверь.

Секунду спустя откликнулся сонный мужской голос:

– Ну, какого еще черта?

– Сержант Селлерс из полиции. Открывай!

– О господи, да я уже двадцать раз рассказывал вам все, что знаю.

– Тебе сказано: открывай!

– Послушай, сержант, мне сейчас неудобно, чтобы ты ко мне заходил. Спуститесь вниз и посидите в машине. А я оденусь и через две минуты спущусь к вам. – Судя по голосу, Окли уже вполне проснулся.

– Открывай! – приказал Селлерс.

– Я… я не один.

– Открывай, черт тебя побери!

Дверь отворилась.

Окли стоял на пороге со спутанными волосами, в трусах и майке. Смазливая девчонка лежала в постели, натянув простыню до подбородка, испуганная до полусмерти. Не глядя на девчонку, Селлерс вошел и уселся в ногах кровати. Я остановился у туалетного столика.

– Вернемся к событиям ночи четвертого числа, – сказал Селлерс. – Ты возил какую-то девку в мотель в Санта-Монике? Было такое дело?

– Я? – переспросил Окли с видом оскорбленного достоинства.

– Да, ты.

– Не припоминаю ничего такого, сержант, – сказал Окли и взглянул на меня. – А он тут при чем? Небось хочет сбросить с себя всю кучу обвинений и для этого вымазать меня грязью в глазах полиции?

– Вопросы задаю я, – сказал Селлерс. – Возил девку в мотель «Голубые небеса»? Отвечай!

– Надо взглянуть в мой рабочий блокнот, проверить, но, насколько я помню… – заюлил Окли.

– Такие дела запоминаются и без блокнота, – сказал Селлерс. – Ну так как же – возил?

– Ну, я… я бы так сказал: возможно, что и возил.

– Почему об этом мне не рассказал?

– О чем? Какое это отношение имеет к делу, которое ты расследуешь?

– Этого я еще не знаю, – сказал Селлерс. – Но я хочу выяснить все, что ты знаешь о деятельности Жанетты Лэтти и девчонок, которых она использовала.

– Да я все тебе рассказал, сержант!

– Ты не рассказал мне о Паулине Гарсон.

– Паулина? Не знаю никакой Паулины. А, ты имеешь в виду Полли?

– Возможно. О Полли ты мне ничего не рассказывал.

– Да я ее не слишком часто видел. Там много разных девчонок… Они обычно вызывали только меня. Я тебе уже об этом рассказывал, сержант. Жанетта не хотела слишком привлекать внимание к своему дому и к бизнесу, которым она занималась, поэтому она старалась, чтобы всеми ее транспортными делами занимался только один таксист. Она всегда меня вызывала, и, если я был свободен, что же, диспетчерша меня и посылала по вызову. А если я был занят, высылали другого таксиста.

Селлерс покатал свою сигару во рту, взглянул на девчушку в постели и спросил:

– Кто такая?

– Моя подружка, – ответил Окли.

Я выдвинул ящик туалетного столика и немного порылся в его содержимом.

– Как тебя зовут? – спросил Селлерс.

– Долли, – ответила девчушка.

– Тоже у Жанетты Лэтти работала?

Девчонка замялась на миг, но потом утвердительно кивнула.

– Про Долли ты мне тоже не рассказывал, – с укором сказал Селлерс, обращаясь к Окли.

– Долли – моя личная близкая подружка. Я не хотел ее засвечивать в полиции.

– Другими словами, утаивал ее от меня?

– Что касается Долли, то верно – утаивал.

– И Полли ты тоже не упоминал.

– Верно, и Полли тоже. Может, я кого-то и пропустил, но самую малость, а о большинстве я тебе рассказал все, что знаю.

Тем временем я поглубже засунул руку в ящик туалетного столика и вытянул шерстяной женский чулок.

– Это ни о чем тебе не говорит? – спросил я Селлерса и перекинул ему чулок.

Селлерс глядел на него с минуту, начал было уже отрицательно качать головой, и вдруг его внимание приковало к себе характерное переплетение нитей.

– Провалиться мне на месте, если во второй такой же чулок не был засунут камень, которым размозжили голову Жанетте Лэтти!

Герман Окли, как дикий зверь, метнулся к двери.

Фрэнк Селлерс сработал с точностью хорошо смазанной машины. Держа чулок в левой руке, он правой нанес Окли удар в челюсть с такой силой, что таксист распластался на полу.

Селлерс еще раз взглянул на чулок, потом на меня, достал из кармана наручники, перевернул на спину неподвижное тело Германа Окли, замкнул наручники на его запястьях и сказал Долли:

– Вот так-то, сестричка. Давай натягивай свою одежку.

– Как, прямо у вас на глазах? – спросила она.

Селлерс посмотрел на нее с мрачным презрением:

– Не смеши меня.

Долли вздохнула и вылезла из-под простыни.

Глава 19

Газеты подали эту историю на самых видных местах.

Сержант Ф. Селлерс и глава уголовного розыска капитан Д. Матисон разделили честь раскрытия сложного преступления, располагая поначалу лишь одной уликой – камнем, вложенным в дамский шерстяной чулок.

Они сняли завесу загадочности с убийства Жанетты Лэтти и сообщили прессе о ее «Службе сопровождения» приезжих джентльменов, которая на самом деле прикрывала преступную деятельность Германа Окли, водителя такси, и Джорджа Литтлтона Дикса, торговца недвижимостью днем и сводника, а также шантажиста – по ночам.

Арчера газеты упомянули, не называя фамилии, как некоего «ответственного сотрудника одной крупной импортирующей фирмы», который, испытывая финансовые затруднения, обратился к своему другу Диксу с просьбой выручить его. Сообща они задумали прибрать к рукам всю фирму. Согласно разработанному ими плану хозяина фирмы нужно было застать в компрометирующей ситуации, а затем с помощью шантажа вынудить поделиться с заговорщиками властью и состоянием. Жертва, однако, не клюнула на подсунутую ей приманку, не захотела пойти у них на поводу и тем самым разрушила их схему. Заговорщикам пришлось заметать следы.

В свою очередь, Жанетта Лэтти, узнавшая через одну из своих девиц о действиях преступников, решила погреть на этом руки. Используя полученную информацию, она самостоятельно занялась шантажом и вымогательством, хотя и в небольших масштабах. Поскольку в случае провала она рисковала привлечь внимание полиции не только к себе, но и к Диксу и Окли, последние встретились с Жанеттой Лэтти и «призвали ее к порядку», запретив заниматься такими делами без их разрешения.

Вспыхнувшая затем ссора была расписана в прессе со всеми подробностями. Окли нанес женщине удар по голове «молотком», сделанным из шерстяного чулка, в который был вложен камень. Потерявшую сознание миссис Лэтти задушил Дикс. Ответственный сотрудник фирмы, который по плану должен был присоединиться к двум убийцам, испугался, увидев, что за домом наблюдает полиция, и не появился на месте преступления. Пока что полиция не считает возможным огласить его фамилию, но ведет энергичное расследование.

Заметая следы, преступники пытались оказать давление на одну из девушек, которая слишком много знала. Они пытались заставить ее уехать из города. Обнаружив этот факт, сержант Селлерс увидел в нем ключ к раскрытию преступления. Он поделился своими соображениями с капитаном Д. Матисоном, и два опытнейших полицейских профессионала раскрыли дело менее чем за сорок восемь часов напряженной круглосуточной работы.

Что касается Дикса, то он пока еще прячется от правосудия. Окли выразил желание выступить свидетелем обвинения, признать себя виновным и отдаться на милость суда. Полиция считает, что сотрудник крупной фирмы фактически в убийстве не участвовал, а также не являлся соучастником противозаконной деятельности Жанетты Лэтти, Дикса и таксиста, но он пытался использовать упомянутую троицу в целях борьбы за власть в фирме.

О смерти Бакстера С. Джиллета в газетах не было ни слова.

– А как же насчет Джиллета? – удивлялась Берта. – Неужели так ничего и не напишут?

– Нет, – сказал я. – Я разговаривал по телефону с Норманом Клинтоном. У полиции такое ощущение, что Джиллет не клюнул на живую приманку, которую они хотели подложить ему в постель. Вместо этого он позвонил жене, и они отправились на машине отдыхать. Тело кремировали, так что наличие яда в организме доказать невозможно. Заранее ясно, что сами убийцы в этом не признаются и полиция не станет им доказывать, что имело место отравление, потому что доказать это они не могут, да и не захотят давать повод для разговоров, что они проворонили убийство. У полиции ведь так – ей вполне хватает одного убийства на одном отрезке времени, с большим им и не справиться.

Размышляя над тем, что я сказал, Берта развернула газету. Сообщение под большими портретами капитана Матисона и Фрэнка Селлерса гласило, что начальник полиции собирается представить обоих к наградам. «Бесстрашные офицеры начинали расследование на голом месте, не обладая никакими следами преступников, но, работая день и ночь не покладая рук, они раскрыли преступление».

– Все это прекрасно, – проговорила наконец Берта. – Котелок у тебя, Дональд, варит. Но мы-то что со всего этого будем иметь?

– Не знаю, по крайней мере, мы хорошо поработали для клиента.

– Для какого клиента? – спросила Берта.

Послышался робкий стук в дверь.

– Кто там? – крикнула Берта.

– Элси Бранд.

– Входите, Элси. Не будьте такой жеманной. Что вам понадобилось в такое время дня?

Элси Бранд вручила мне заказное письмо.

– На этот раз вам, Дональд, – сказала она, – и с пометкой: «Срочно».

Я разорвал конверт. В нем лежал чек на две тысячи пятьсот долларов, подписанный Рут С. Джиллет, и никакого объяснения.

Я бросил чек на письменный стол Берты.

– Ну что же, день начинается неплохо, – сказал я.

Берта взглянула на чек и сказала почти ласково:

– Черт возьми, Дональд, ты все-таки – величайший дамский угодник!

Элси продолжала стоять рядом.

– Ну, что там у тебя еще? – спросила Берта.

– Мэрилин Чилан ждет в приемной, – сказала Элси. – Она хочет поблагодарить Дональда, но только лично, с глазу на глаз.

Берта жадными руками схватила чек, взяла штамп оприходования, пришлепнула им чек с двух сторон, расписалась и вручила Элси со словами:

– Так, прекрасно. Отнеси и положи на наш депозит. И пригласи Мэрилин – пусть войдет и поблагодарит Дональда. Только проследи потом, чтобы наш шустрик стер губную помаду со щеки перед приходом следующего клиента.