Рыба ушла с крючка Гарднер Эрл

Глава 11

Элси Бранд не замечала нас, пока я ей не посигналил, тут она узнала меня, и лицо ее осветила улыбка.

Она подъехала к обочине тротуара.

Я помог Мэрилин выйти из машины.

– Это как понять, Дональд? – спросила Элси, с любопытством разглядывая Мэрилин.

– Мне надо, чтобы вы кое-что для меня сделали.

– О’кей! Для вас – все что угодно.

Я представил девушек друг другу.

– Мэрилин Чилан? – сказала Элси задумчиво. – Кажется, я слышала вашу фамилию, или вы проходили по материалам нашего бюро. Я ведь личная секретарша Дональда Лэма.

– Мы работали телохранителями у мисс Чилан, – пояснил я.

– А, да, – вспомнила Элси.

– Мне надо поговорить с мисс Чилан при свидетелях, – сказал я. – Я хочу попросить ее напрячь изо всех сил память и вспомнить нечто такое, чего, как ей кажется, она не знает. Хотелось бы, чтобы вы, Элси, помогли мне в этом деле.

– Прямо так, сразу? На голодный желудок? Конечно, я могу и сообразить что-нибудь на скорую руку, если вы не зверски голодны, но у меня дома нет мяса. Я собиралась поджарить себе яичницу с ветчиной.

– Сначала мы побеседуем, а потом пообедаем, – сказал я. – Обедать пойдем в ресторан.

– Нет, нет, – запротестовала Мэрилин. – Не хочу появляться на людях. Хочу спрятаться от всего – и от этих ужасных телефонных звонков, и вообще…

Зная, что Элси любит хорошо поесть, я предложил:

– Ладно, немного поговорим, а потом я выйду и куплю толстый кусок нежнейшей вырезки. Поджарим, а тем временем Элси запечет картофель в плите, затем мы разрежем каждую картофелину пополам, вложим в нее маслица и сыра – и обратно в плиту. И я куплю еще здоровенную банку луковых колечек, французскую булку и бутылку красного. Ну, как это все – звучит?

– Звучит вдохновляюще, – сказала Элси.

– Мне, честно говоря, не очень хотелось есть, но после такого аппетитного описания боюсь, что и я не откажусь, – призналась Мэрилин.

Мы поднялись в квартиру Элси.

– Простите, я вас ненадолго оставлю, пойду сниму с физиономии дневную служебную косметику и вернусь к вам, – сказала Элси.

Мэрилин вопросительно взглянула на меня.

– Где я буду сегодня ночевать, Дональд?

– Решим, когда до этого дело дойдет.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что хотите отыскать в моей памяти нечто такое, о чем я сама не знаю, что я это знаю?

– Вот именно, – сказал я. – Я думаю, что забытые вами события, происшедшие четвертого числа, были весьма серьезны.

Я посмотрел ей прямо в глаза, и она поспешно отвела их в сторону.

– Ну а теперь вспомнили, что было четвертого?

– Нет, – сказала она.

– Сядьте в кресло и устройтесь поудобнее, расслабьтесь.

В это время из ванной комнаты вышла Элси, свеженькая, как маргаритка, и внимательно оглядела Мэрилин Чилан, как это делают девушки, изучающие друг друга. Этакая визуальная инвентаризация, не упускающая ничего с головы до пят, ни одной промежуточной детали.

Я сказал:

– Прежде всего вы должны понять, что наша фирма подрядилась защищать Мэрилин от неизвестных лиц, изводивших ее своими преследованиями. Мэрилин раздражало, что мы, по ее мнению, не справляемся со своими обязанностями, и она попросила Джарвиса Арчера, который оплачивал наши услуги, чтобы он нас уволил. Тем не менее я полагаю, что Мэрилин от чего-то спасается, хотя, вероятно, сама точно не знает, от чего и от кого. То есть она весьма туманно представляет себе, кто и почему ее преследует. Думаю, однако, что Мэрилин знает намного больше, чем говорит, о том, как Жанетта Лэтти вела свои дела.

– Нет, нет, я все вам рассказала до конца, Дональд, – возразила Мэрилин.

– Она ознакомила вас с правилами поведения?

– Да.

– Эти правила существуют в печатном виде?

– Да.

– У вас случайно нет с собой экземплярчика?

– Кажется, есть.

Она раскрыла сумку и стала в ней рыться. На свет божий появилась обычная ерунда, содержащаяся в любой дамской сумочке.

Наконец она извлекла небольшой бумажник и вынула из него два листочка бумаги. Один оказался частично решенным кроссвордом, на другом листке был отпечатан какой-то текст.

Она развернула вторую бумажку и протянула мне. Текстик для обеления собственной репутации был что надо! В любое время, при любом полицейском расследовании Жанетта Лэтти могла предъявить эти правила и отмыться дочиста – так ловко там все было сформулировано.

Печатный текст гласил:

«Вы состоите в кооперативе по оказанию эскортных услуг. Вы – одна из коллектива молодых женщин, которые объединились, чтобы, работая по вечерам, получать развлечения, компенсацию и приятное общество.

Вы не будете делать попыток проникнуть в личную жизнь мужчины, которого сопровождаете.

Ведя себя на уровне высших моральных стандартов, вы ни при каких обстоятельствах не будете допускать фамильярного к себе отношения.

Вы не должны принимать от вашего спутника никаких чаевых, вознаграждений и вообще денег.

Джентльмен, пожелавший провести время в вашем обществе, вносит пятьдесят долларов в кооперативный фонд. Двадцать процентов из этих пятидесяти долларов удерживаются на покрытие служебных и накладных расходов. Остальные сорок долларов передаются вам.

Ни при каких условиях вы не должны разрешать джентльмену провожать вас домой, давать ему свой номер телефона или любую иную информацию персонального характера.

По завершении свидания вы возвращаетесь в контору „Объединения общественных услуг“ в доме 762 по Рода-авеню, сообщив вашему спутнику, что здесь вы живете с вашей мамой.

Лишь после отъезда джентльмена вы можете нанять такси и отправиться к себе домой.

Стоимость такси в оба конца обязан оплатить джентльмен сверх тех пятидесяти долларов, которые он уплатил за ваше общество.

Джентльмен, разумеется, оплачивает все развлечения в течение вечера. Допустимо принять от него мелочь для уплаты чаевых смотрительнице туалета. Он может также, если пожелает, преподнести вам букетик цветов или дать денег на цветы. Вы должны постоянно помнить, что любое нарушение этих правил может причинить самые серьезные неприятности „Объединению общественных услуг“ и молодым сотрудницам данной организации.

Возвращаться требуется не позднее 1 ч. 30 мин. ночи, и вы должны принять все меры к тому, чтобы к этому времени джентльмен доставил вас к дому на Рода-авеню.

Интимная близость ограничивается одним-двумя прощальными поцелуями. Свидания в автомашинах, продолжительные уединения являются нарушением правил. Понятно, что пригласивший вас джентльмен пожелает посетить вместе с вами ночной клуб, театр, дансинг и тому подобные увеселительные заведения. При этом вы должны мягко, но твердо отклонять любые попытки лапанья, страстных объятий и другие подобные фамильярности».

– И вы придерживались этих правил? – спросил я.

– До последней буквы, – ответила Мэрилин.

– Вы полагаете, что джентльмены были разочарованы?

– Я думаю, что один из мужчин уже пользовался раньше услугами фирмы Жанетты Лэтти, и я полагаю, что, по его убеждению, эти правила придуманы специально для их нарушения.

– Какой именно мужчина? Тот, кто пригласил вас первый раз, или тот, кто был у вас вторым?

– Ну… оба, но особенно второй.

– А это что? – спросил я, взяв у нее газетную вырезку с кроссвордом.

– У меня днем – часовой перерыв, – сказала она. – Не люблю торопливо заглатывать свой ленч и мчаться обратно в контору. Не люблю также после ленча шляться по улицам до конца перерыва. У нас рядом с работой есть кафетерий, я сажусь там за незанятый столик и вырезаю из утренней газеты кроссворд. Я не стараюсь изо всех сил отгадать каждое слово, мне достаточно просто чем-нибудь заняться во время еды. Я неторопливо ем и решаю кроссворд, а затем без десяти час встаю и возвращаюсь на работу. Иногда успеваю решить кроссворд, иногда – нет.

– Зачем вы сохранили этот кроссворд?

– Пару слов я не могла разгадать. И я хотела на следующий день посмотреть ответы. Вы ведь знаете, как газеты делают, – сегодня печатают кроссворд, а на следующий день, одновременно с новым кроссвордом, – ответы на вчерашний.

– Хорошо, какого числа вы решали в кафетерии вот этот кроссворд? – спросил я.

Она нахмурила лоб, припоминая, и произнесла неуверенно:

– Это было… когда же?.. Это было пятого.

– Почему же шестого вы, посмотрев ответы, не выбросили эту вырезку?

– Что-то случилось с газетой от шестого числа, от чего я даже разнервничалась. Я взяла газету, выписанную на наш отдел, а кто-то до меня вырезал из нее кусок страницы вместе с кроссвордом, спортивным разделом и другими подобными вещами.

– Но вы все же не настолько огорчились, чтобы вечером, после работы, пойти и купить целый, не рваный номер этой газеты?

– Правильно. Вечером я пошла в кино.

– Это было в тот вечер, когда вы зашли в ресторан и заказали себе ужин с вином?

– Нет, в ресторан я заходила днем раньше, четвертого. Я выпила, поела и просто так наблюдала за танцующей публикой, любовалась светомузыкой. Я не долго там оставалась, потому что наврала знакомому официанту, будто жду своего спутника, а когда он не появился и метрдотель удивленно и весьма многозначительно поднял брови, я объяснила ему, что мой друг, вероятнее всего, задержался и я буду ужинать и платить сама.

– И вот тогда-то, пятого, и начались эти телефонные звонки? – спросил я.

– Правильно. И я…

Звонок в дверь прервал Мэрилин на полуслове.

Я нахмурился и сказал:

– Если не возражаете, Элси, я думаю, что Мэрилин лучше пройти в ванную комнату и немножко освежиться. Так будет правильнее. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что она здесь.

– Вы хотите, чтобы она у меня пожила? – спросила Элси.

– Еще не знаю, – сказал я.

Я кивнул Мэрилин.

Она проскользнула в ванную как раз в тот миг, когда в дверь снова позвонили, а затем нетерпеливо застучали рукой. Раздался голос Берты Кул:

– Эй, открывайте, мне некогда тут дожидаться.

Элси взглянула на меня с испугом в глазах.

Я прошел в переднюю и отпер дверь.

Негодующая Берта, переваливаясь, как баржа на волне, вошла в комнату.

– Везде ищу тебя, – сказала она. – Неужели нельзя позвонить в бюро и сообщить, где ты есть. Ведь может быть важное дело.

– Сядь, Берта, сядь.

Берта свирепо взглянула на Элси и обратилась ко мне:

– Получается так, что, когда ты мне нужен, приходится искать, где Элси. Я смекнула, что ты можешь быть здесь, подъехала, ну и конечно, у обочины стоит машина Элси, а рядышком уютно пристроилась твоя, как будто наступил сезон спаривания у автомобилей.

Глаза Берты злобно сверкали.

– Какое у тебя дело, Берта? – спросил я.

– Да все эта шлюшка, которая пыталась сделать из меня дуру, – сказала Берта.

– Что с ней?

– Обожди минутку, я тебе расскажу, что с ней.

Берта шагнула к телефону, набрала номер и сказала в трубку:

– Диспетчер? Говорит Берта Кул. Свяжитесь по телефону с сержантом Селлерсом и скажите ему, что я обнаружила Дональда Лэма на квартире у Элси Бранд. Отсюда я и звоню.

Берта указала адрес и положила трубку.

Она вернулась, опустилась в кресло и сказала:

– Недопустимо, чтобы нас держали за остолопов, по крайней мере меня, покуда я работаю в этом агентстве.

– Почему мы остолопы, Берта?

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Все это дело – сплошная туфта.

– В каком смысле?

– Да в таком, что все эти телефонные звонки, тяжелое дыхание – все это чушь собачья. У них там свои дела, и все подстроено, чтобы эта маленькая стерва имела алиби на вечер. Когда ее начнут допрашивать, где она была, она скажет: «Я была дома в постели». – «А вы можете это подтвердить чьими-либо доказательствами?» – спросят ее. «Конечно, могу, – заявит она. – Меня запугивали анонимными телефонными звонками, поэтому я наняла телохранителей из частной детективной фирмы „Кул и Лэм“. Миссис Берта Кул была со мной в комнате всю ночь. Я бы не смогла выйти, не разбудив ее». – И, кипя от ненависти, Берта продолжала: – И еще, наверное, добавит массу подробностей, как она лежала, прислушиваясь к моему храпу, и тому подобное.

– Полагаю, ты излишне подозрительна, Берта.

– Прекрасно, – сказала Берта. – Продолжай считать меня чересчур подозрительной. Я – детектив. Когда я берусь за расследование, я стараюсь получить ответы на вопросы. Когда какая-то стерва пытается обвести меня вокруг пальца, я начинаю думать: «А зачем ей это надо?»

– Ну, и в данном случае до чего ты додумалась?

– Ты чертовски прав – я додумалась.

– До чего же?

– Я уже говорила тебе, что в чашку с шоколадом было подсыпано снотворное. Ты тогда надо мной посмеялся, но, когда я в то утро проснулась, чашки из-под шоколада еще лежали в кухонной раковине немытые. Я знала, какая чашка моя, потому что рядом с ручкой на ободке была выщербинка и в нее попал шоколад. Я взяла кусочек папиросной бумаги, промокнула шоколад и отдала на анализ. Анализ определенно подтвердил наличие барбитурата в шоколаде, хотя количество препарата в чашке они назвать не могли.

– Это еще ничего не доказывает, – сказал я. – Может быть, Мэрилин хотела спать, но опасалась, что ты страдаешь бессонницей, вот она и решила…

– Заткнись! – рявкнула Берта. – Если в деле замешана женщина, то стоит ей прошелестеть у тебя перед носом юбкой, пострелять туда-сюда глазками, томно повздыхать, покрутить задницей, проронить слезу да еще подарить тебе страстный поцелуй – и все! После этого тебе как детективу грош цена.

– Ладно, Берта, давай по делу. Что ты еще успела?

– Я позвонила в таксомоторную компанию и спросила, не посылали ли они вчера такси в многоквартирный дом Недлер-Армс между десятью часами вечера и полуночью. Боже мой, да я должна была насторожиться еще в ту минуту, когда эта стервочка стала загонять меня в постель и очень трогательно заботиться, чтобы я спала покрепче.

– Что ответила таксомоторная компания?

– Девка заказала такси по телефону. Таксист приехал примерно в десять тридцать. Мэрилин его ждала.

– А какое касательство ко всему этому имеет Фрэнк Селлерс? – спросил я.

– А такое касательство, что эта стерва приказала таксисту доставить ее в дом номер 762 по Рода-авеню, где, если ты еще не знаешь, убили сводницу, или как она там, черт их побери, называется, а полиция зафиксировала время убийства между десятью часами вечера и тремя ночи. А ну-ка, Дональд Лэм, попробуй-ка теперь при таком раскладе выгородить ее! Ну, начинай свою защитительную речь…

Я открыл было рот, но снова прозвенел звонок у входной двери, и раздался голос Селлерса:

– Открывайте!

Берта открыла ему дверь.

– Что-нибудь раздобыли? – спросил Селлерс.

– Вы угадали, кое-что я раздобыла, – сказала Берта. – Эта шлюха заказала такси, которое забрало ее около десяти тридцати и доставило на Рода-авеню, 762. Я выехала туда, чтобы выяснить на месте, какая такая пожарная срочность заставила ее мчаться туда, и обнаружила, что прошлой ночью там убили бандершу. Тогда-то я вам и позвонила.

– Хорошая работа, Берта! – похвалил Селлерс и злобно взглянул на меня. – А каким образом Дональд затесался в это дело?

– Этого я еще не знаю, – ответила Берта. – Давайте это выясним. Если я не ошибаюсь в своих догадках, Дональд свалял дурака с этой крошкой. Он думал, что она ангел непорочный. Ну, а я-то чувствовала, что от этого дела разит липой на пять миль. Вся история – липа, от начала и до конца. Эти телефонные звонки, эти письма с доставкой адресату в собственные руки, все эти рыдания и стенания, вся эта чертовщина – все подстроено, чтобы получить на нее алиби на ту ночь!

– В таком случае это убийство первого разряда с заранее обдуманным намерением, – заявил Селлерс.

– Мне вы это можете не объяснять, – сказала Берта.

– Из одного рейса такси вы делаете слишком далекие выводы, – возразил я. – Достаточно ли хорошо запомнил таксист свою пассажирку, чтобы с уверенностью ее опознать?

– Они очень даже здорово запоминают своих пассажиров, если хотят работать таксистами в этом городе, – мрачно изрек Селлерс. – Ну, а теперь как мы будем брать эту девку, Берта?

Берта посмотрела на меня и пожала плечами.

– С убийством Лэтти дело обстоит весьма серьезно, – сказал Селлерс, глядя на меня. – Мы в скверном положении, потому что наблюдали за домом. Мы не ожидали, что такое может случиться, тем более до часу-двух ночи, когда мужики начнут свозить девок обратно. Мы хотели выследить какого-нибудь одного из этих джентльменов и вытрясти из него признание.

– Почему именно из мужчин? – спросил я.

– Потому что девчонки будут врать, как черти, чтобы выкрутиться. Мужчины же поначалу тоже попытаются отовраться, но после того, как мы пригрозим предать их фамилии огласке в прессе в случае, если они откажутся с нами сотрудничать, и, наоборот, предложим изъять их фамилии из протокола, если они нам все по-честному расскажут, парни дают трещину и уступают. Мы так всегда делаем. Это наш старый прием.

– Да, – сказала Берта, – вы можете… – Она замерла на полуслове. – А это еще что такое?

– Где? – спросил Селлерс.

Берта указала на две женские хозяйственные сумки.

– Одна из них принадлежит Элси, – сказала она. – А чья же, черт возьми, вторая?

Селлерс нагнулся к сумке Мэрилин.

– Ну, будь я проклята, – сказала Берта, сверля меня злющими глазами. – Здорово же она тебя обработала!

Берта взметнулась из кресла, подошла к двери ванной комнаты, подергала за ручку и не допускающим возражения тоном приказала:

– А ну, Мэрилин, вылезай оттуда, к чертовой матери! Тебя тут целая компания дожидается.

Минуту было тихо, пока Берта совсем не разъярилась:

– Ты что, хочешь, чтобы я расколошматила эту дверь и вытащила тебя за волосы?

Послышался звук отодвигаемой задвижки, и Мэрилин открыла дверь.

– Она? – спросил Селлерс.

– Она самая, – ответила Берта.

– Превосходно, – обрадовался Селлерс. – Вызовем таксиста для опознания. Давай-ка, сестренка, собирайся, нам предстоит маленькая прогулка.

Селлерс обернулся к Берте:

– Обычно мы проводим наши операции без помощи любителей, но в этот раз вы нам здорово подсобили, Берта, мы будем это помнить.

Селлерс повернулся в мою сторону и угрожающе изрек:

– И твою роль в этом деле мы тоже не забудем, Шкалик.

– Ты хочешь сказать, что я тоже оказал полиции добрую услугу?

Селлерс провел указательным пальцем себе поперек горла:

– Вот так нам твои услуги! Ты, как всегда, плодотворно с нами посотрудничал.

– Если бы ты не лез в бутылку, Фрэнк, я мог бы сделать для вас значительно больше.

– Знаю, знаю, – проворчал Фрэнк. Он повернулся к Мэрилин: – Поторапливайся, сестренка, ты с полицией дело имеешь.

– Ордер на арест у вас есть? – спросил я.

– Ты превосходно знаешь, что мы с собой ордера не возим, – сказал Селлерс. – Мы забираем ее на допрос. Устроим ей очную ставку с шофером такси.

– Ну и ну! У вас против нее нет ничегошеньки, кроме утверждений таксиста, что он вез какую-то женщину из дома Недлер-Армс к дому номер 762 по Рода-авеню в ночь, когда произошло убийство. Таким образом, собранные улики ни черта не стоят. Даже если он ее опознает, любой ловкий адвокат в суде оставит от вашего шофера мокрое место.

– Болтай, болтай, – сказал Селлерс.

– Нет, вы только на него посмотрите! – взвилась Берта. – Он же инструктирует девчонку! Она его держит на крючке. Боже мой, что делают женщины с этим парнем!

Мэрилин стояла бледная как мел. Ее трясло.

Селлерс сказал:

– Не переживай так, сестренка. Мы не меньше твоего хотим, чтобы все это дело прояснилось. Нам надо накрыть виновников. Если ты соучастница – то одно дело. Если ты убивала – мы против тебя, если не убивала – мы за тебя. Расскажи нам все, что было, расскажи нам всю правду, выложи карты на стол, а мы за это обещаем беспристрастное расследование.

Мэрилин вопросительно посмотрела на меня.

– Ну, поехали, – сказал Селлерс.

– Я должна ехать, Дональд? – спросила Мэрилин.

– Вот тут ты очень точно сказала: «должна ехать», – хохотнул Селлерс. – Ты слишком глубоко влипла в это дело, так что нам придется порасспросить тебя кое о чем, слегка заглянуть в твое прошлое и дать возможность шоферу такси определить, та ли ты женщина, что приказала ему доставить тебя к месту жительства Жанетты Лэтти.

Я сказал:

– Убийца вряд ли станет звонить в таксомоторную компанию, чтобы вызвать машину, съездить на ней на мокрое дело, а затем вернуться на том же такси обратно домой. Слишком уж жирный след оставит он для полиции.

– Откуда ты знаешь, Шкалик, что стал бы или не стал делать убийца? – возразил Селлерс. – Я этими делами всю жизнь занимаюсь и скажу тебе, что убийцы такие фортели выкидывают, каких ты в жизни не видывал. Ну, давай, сестренка, поехали!

Берта перевела взгляд с меня на Элси.

– Я полагаю, – сказала она многозначительно, – что вам обоим хочется остаться.

Селлерс вывел девушку из квартиры. Берта Кул вперевалку поспешила за ними.

Входная дверь громко захлопнулась.

– Дональд, – обратилась ко мне Элси, – вы допускаете, что она могла совершить такое преступление?

– Пока что, на данной стадии игры, определенного ответа я вам дать не могу. Мне надо еще многое уточнить. В частности, где бы мне раздобыть эту газету от шестого числа с ответами на кроссворд, опубликованный пятого?

– Ничего нет легче – газета у меня здесь, дома, – сказала Элси. – Я складываю и сохраняю свои старые газеты, а потом мы вместе с девочками-соседками по дому собираем наши газеты в одну кучу и сдаем на макулатуру. Это лучше, чем платить за вывоз бумажного мусора.

– Мне нужна страница с кроссвордом, спортом, и еще, быть может, там же окажется финансовый раздел и некрологи.

– А что мы там ищем?

– Фотоснимки.

– Снимки? – переспросила она.

– Правильно, – сказал я. – Снимки. Кто-то не хотел, чтобы Мэрилин что-то увидела в той газете. У девушки ведь фотографическая память на фамилии и лица. И я не слишком удивлюсь, если там окажется фото, с которым у нее связано что-то важное.

– Со снимком?

– Ну, это только догадка, – сказал я. – Удар наугад в темноте. Но я почти готов поклясться, что там может оказаться снимок Джорджа Литтлтона Дикса с информацией о том, что он только что назначен коммерческим директором какой-то новой фирмы, а ниже куча всякой хвалебной чуши о нем.

– И если Мэрилин увидела этот снимок и текст, то что тогда?

– Тогда Мэрилин опознала бы в нем мужчину, с которым она ходила на свидание, устроенное ей Жанеттой Лэтти.

– Прекрасно, – сказала Элси. – Давайте достанем газету и посмотрим. Если вы, Дональд, говорите, что там будет портрет Дикса, значит, так оно и окажется.