Не молчи, или Книга для тех, кто хочет получать ответы Максимов Андрей

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,

в которой

автор говорит о том, кого мы видим перед собой во время беседы

А кого мы видим перед собой во время беседы? Что, разве есть варианты?

Разумеется, есть. Например, можно видеть мужчину или женщину...

Или некий средний род...

Разумно: или некий средний род. И разговаривать с ним как с человеком «среднего рода». Можно видеть начальника. Но каждый начальник – чей-нибудь подчиненный. Значит, глядя на одного и того же человека, можно видеть в нем или начальника, или подчиненного. А глядя на другого, можно при желании видеть вора, а можно – руководителя какого-нибудь города или даже региона; можно – политического деятеля, а можно – отца семейства.

Очевидно, что от разницы нашего взгляда на человека будет зависеть и то, как мы поведем разговор.

Понятно, что с вором или политическим деятелем, с подчиненным или начальником мы будем разговаривать по-разному.

Так вот, если делить наш взгляд на людей на две самые большие группы...

Взгляд делить?

Ну хорошо, если разделить нашу оценку собеседника на самые большие группы, то выяснится, что таких групп всего две:

1. Мы смотрим на человека как на социальную единицу.

2. Мы смотрим на человека как на Божие творение.

(Или творение природы, если кому так больше нравится).

В чем разница?

А разве непонятно?

Так-то, в общем, понятно. Не до конца ясно, в чем разница, если речь идет именно о ведении интервью.

Попробую объяснить, потому что это важно.

Мы живем в мире атеистических ценностей. Это не надо долго объяснять?

Это не надо долго объяснять.

Другими словами, ценности нам диктует общество, а не Бог. Если мужчина прожил всю жизнь с одной женой, сделал ее счастливой, воспитал вместе с ней замечательных детей, но всю жизнь проработал, скажем, аптекарем, – его будут знать, почитать и уважать меньше, чем, скажем, депутата Государственной Думы, прославленного лишь тем, что его показывают по телевизору. Общество диктует: быть незнаменитым – некрасиво, а знаменитым – красиво, это очень даже «поднимает ввысь».

Не так давно Левада-Центр провел исследование, выясняя, какие профессии считаются нынче самыми престижными. На первом месте оказалась профессия юриста, на последнем, десятом, – работник шоу-бизнеса. Между ними есть банкир, бизнесмен, министр... Ученого, учителя, философа, богослова – нет вовсе.

Эти ценности диктует общество.

Но главное, что хочет от нас общество, – чтобы мы делали карьеру. Если про человека говорят: «у него удачная карьера», все понимают, что человека хвалят. Нам вообще часто кажется: если сложилась карьера, значит, сложилась жизнь.

А давайте-ка задумаемся над тем, что ж это такое – карьера?

Карьера – это лестница, по ступенькам которой взбирается человек, искренне полагая, что чем выше он забрался, тем более счастливым он будет.

Это не так?

Это не так. Потому что карьера сама по себе счастья не приносит. И деньги сами по себе счастьем не одаривают. И слава тоже. Мы уже говорили о том, что ощущение счастья рождает гармония, то есть понимание того, что ты живешь в мире и с самим собой, и с окружающей действительностью.

Впрочем, мы отвлеклись.

Человек, который воспринимает свою жизнь как восхождение по карьерной лестнице, непременно рассматривает незнакомого собеседника как стоящего либо выше него на этой лестнице, либо ниже и соответствующим образом ведет разговор.

В той беседе с Лужковым, о которой я уже рассказывал, Юрий Михайлович очень точно заметил, что в каждом из нас живут как бы два человека: князь и холоп. Когда говорим с подчиненными, князь просыпается, холоп засыпает. Когда с начальниками – наоборот.

С водителем такси и с министром подавляющее большинство людей разговаривают по-разному.

Так, может быть, не надо никогда видеть в человеке социальную единицу?

Самое главное – понять: какую именно информацию (полезную новость) вы хотите получить в результате интервью? Вас интересуетто, что человек делает, или новостью для вас является сам человек, его мир, его взгляды, убеждения?

Если вас интересует то, что человек делает, его надо рассматривать как социальную единицу.

В том же примере с горячей водой и ДЭЗом «начальник горячей воды» может сколь угодно долго рассуждать про свою несчастную жизнь, – это не будет иметь отношения к делу. Вам он интересен именно как социальная функция.

И когда вы разговариваете с продавцом, та же история.

Однако при этом надо иметь в виду: человек, рассматривающий свою жизнь как постоянное восхождение по карьерной лестнице, чаще всего будет смотреть на вас сверху вниз. Знаете пословицу: «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак»?

Отвратительная...

Неприятная. Но отражающая нашу жизнь. Работник ГИБДД, руководитель ДЭЗа, продавец, проводник в поезде имеют склонность рассматривать вас как подчиненного.

И чего делать?

Люди, уверенные, что весь мир делится на начальников и подчиненных, практически никогда не видят в собеседнике равного: либо – начальника, либо – подчиненного. Поэтому надо сделать все, чтобы они воспринимали вас как начальника.

В бытовой практике это называется «поставить человека на место». Есть множество способов, как это сделать, начиная с угроз и заканчивая умением показать себя человеком неясным, но значительным. Как великий Остап Бендер, который всегда разговаривал с людьми с позиции начальника и всегда получал от них то, что ему нужно. Хлестакова в «Ревизоре» приняли за начальника, и дары жизни сами посыпались ему в руки.

Если вы рассматриваете человека в системе «начальник – подчиненный», потому что иначе от него информации не получить, самое главное помнить: всегда, в любой ситуации, надо оставаться спокойным и не срываться на крик. Любая истерика, любой повышенный тон – это проявление слабости. А начальник никогда не проявляет слабость.

Кричать: «Я найду на вас управу!» – абсолютно бессмысленно. Никакой полезной информации после такой истерики получить невозможно. Но если вы скажите предельно спокойно: «Жаль, что вы не хотите отвечать на мой вопрос, но с другой стороны, приятно, что у меня будет повод прийти к Семену Степановичу в Управу и рассказать, как его подчиненные нарушают закон» – после такого поворота беседа может получиться.

Так. Понятно. А что значит: относиться к человеку как к Божьему творению?

Относиться к человеку как к Божьему творению – значит, видеть в нем равного.

Перед Богом все равны, а перед государством все не равны. Поэтому если ваша задача не получить информацию про некую деятельность человека (она всегда так или иначе связана с государством), а выстроить откровенный разговор, то вы должны относиться к собеседнику как творению Бога (или природы).

Почему начальник ДЭЗа, когда ему нечего ответить по сути, вдруг начинает говорить про свою несчастную жизнь? Почему, когда нас останавливает инспектор ГИБДД, мы так часто начинаем бить на жалость, то есть рассказывать про свои собственные проблемы?

И в том, и в другом случае – и в многочисленных третьих, четвертых... сотых – собеседники хотят уравняться. Понятно, что, когда собеседники уравниваются, разговор получается более откровенным.

Вы никогда не сможете раскрыть человека как новость, если будете относиться к нему как к некоей социальной функции.

Скажем, в программе «Ночной полет» я почти всегда стараюсь относиться к людям как к Божьим созданиям, потому что, как правило, меня интересует не то, что человек делает, а сам он, как личность.

А что, разве работа не проявляет его как личность?

Вот именно с этой точки зрения она меня и интересует. Скажем, когда у меня был Анатолий Чубайс, меня больше интересовали не те вопросы, которые ему задают на пресс-конференциях, а скажем, какой для него главный принцип формирования команды? Может ли он в работе простить предательство?

Но даже когда мы идем к собеседнику, чтобы получить информацию о его деятельности – скажем, к начальнику – иногда неплохо вспомнить, что и он – Божье творение.

Зачем?

Объясняю. Очень часто, когда нам надо идти к большому начальнику (даже своему), у нас дрожат коленки. Мы понимаем, что сами находимся где-то внизу карьерной лестницы, а тот, к кому мы идем, – на самом верху. Он может на нас плюнуть, может нас раздавить, может даже просто нас не заметить со своих высот.

Так вот, чтобы успокоиться, чтобы правильно настроить себя на такой разговор – то есть разумно организовать и свои мысли, и свою психику – до беседы имеет смысл подумать об этом человеке как о равном, то есть о таком же Божьем творении, как и вы.

Когда я по молодости очень боялся брать интервью у больших начальников, моя мама говорила мне:

– Представь себе, каким смешным он был ребенком!

Надо сказать, это очень помогало избавиться от волнения.

Ужас, который многие из нас испытывают, входя в высокий кабинет, возникает из-за того, что мы заранее смотрим на своего собеседника снизу вверх, мы заранее ставим самих себя на более низкую ступеньку.

Еще не позабыли про Думающего и Доказывающего, сидящих в каждой голове?

Такое не забывается.

Отлично! Так вот, если Думающий только начнет думать о том, что у любого человека – вне зависимости от должности, известности, богатства и проч. – есть обычные человеческие проблемы и обычные человеческие привычки, и он был таким же смешным ребенком, как и все мы, Доказывающий тотчас услужливо подскажет множество тому доказательств.

Сотни, много сотен раз мне приходилось беседовать с очень известными людьми, порой всемирно известными. Я всегда испытывал к ним уважение, иногда – пиетет, но никогда – подобострастия.

Я вспоминаю, как заплакала на передаче Мирей Матье, вспоминая свои детские праздники. Как перед эфиром жадно пила пиво Анни Жирардо. Как зарыдал Валентин Никулин во время эфира, услышав по телефону голос соседки, которую он не видел много лет. Как перед передачей тряслись от волнения руки у Марии Порошиной. Как Котэ Махарадзе в конце передачи дернул меня за волосы: он поспорил, что они у меня настоящие, а не парик, и решил проверить. Как трогательно по-детски обиделся Пьер Ришар, когда я сказал ему, что он – смешной:

– Это не я смешной! Смешной мой герой!

Это вы к чему предались воспоминаниям?

К тому, что в каждом человеке, даже в том, который похож на монумент, непременно есть что-то подлинно человеческое.

Другой вопрос, нужно ли помнить про это человеческое для достижения вашей цели или нет.

Это, повторим, зависит от того, какую цель ставит ваше интервью.

И вот мы, такие все из себя хорошо подготовленные, пришли к собеседнику, увидели перед собой кого и надо, – и полилась беседа.

Не полилась.

Чего так?

Или полилась.

Но почему, почему?

Потому что для того, чтобы беседа полилась, необходимо, чтобы между вами возник контакт.

Ну и когда он возникнет?

Об этом дальше и побеседуем.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,

в которой автор советует, как снимать маски, «украшающие» лица любого из нас

Люди пугливы.

В смысле?

В прямом. Не то чтобы мы прям друг друга боимся, но побаиваемся. Любой человек, у которого вы хотите взять интервью, испытывает дискомфорт.

Почему?

Я могу написать целый философский трактат по этому поводу, что сильно, конечно, увеличит объем книги и сделает ее более солидной. Но по-моему, это не надо.

Правильно: не надо.

Удовлетворимся фактом. Даже когда вы подходите на улице к человеку, чтобы узнать, как попасть на нужную улицу, человек этот никогда не встречает вас с улыбкой. Он всегда напряжен.

Этот вывод имеет отношение только к нашей стране?

Этот вывод имеет отношение только к нашей стране. Но предполагаю, что читатели книги будут брать свои интервью именно в России.

Ну и чего делать в такой тяжелой ситуации?

Иметь сей факт в виду. У любого человека – будь то министр, даже премьер-министр, или прохожий на улице – всегда есть в запасе миллион причин с нами не разговаривать. Никто не обязан предоставлять нам информацию.

Даже когда какой-нибудь начальник собирает пресс-конференцию, он, как правило, делится той информацией, которой хочет поделиться. А это вовсе не всегда та полезная новость, которая необходима именно вам.

Ну и какой из всего этого можно сделать вывод, кроме того, что жизнь чертовски сложна?

Если человек – это такое существо, которое вовсе не расположено предоставлять вам информацию, значит, первыми на контакт должны идти вы.

И если, например, вы подходите к прохожему на улице, то вправе ждать лишь ответной улыбки. Улыбнетесь вы – возможно, улыбнуться и вам в ответ.

То же самое, понятно, относится к продавцу, кассиру и так далее.

Но если вас ждет серьезная, продолжительная беседа, то тут задача нахождения контакта осложняется обстоятельством, о котором еще аж в XVII веке...

До нашей эры?

К счастью, нашей. Не отвлекайтесь. Так вот, еще аж в XVII веке нашей эры писал великий Ларошфуко: «Каждый человек, кем бы он ни был, старается напустить на себя такой вид и надеть такую личину, чтобы его приняли за того, кем он хочет казаться; поэтому можно сказать, что общество состоит из одних только личин»[5].

Вот ужас-то какой, а? «Общество состоит из одних только личин». Кошмар! Значит, когда мы приходим к человеку, наша задача эту маску снять?

Прежде чем ответить на этот вопрос, задам свой: всегда ли во время интервью необходим контакт?

Мм-мм-мм.

Мычание за ответ не засчитывается. Давайте представим реальную ситуацию, при которой контакт не нужен.

Мы хотим задать вопрос прохожему на улице? Нужен.

А начальнику ДЭЗа, гаишнику? Нужен непременно.

Иногда журналистов (особенно молодых) посылают... как говорили в «Комсомолке» во времена моей юности, «сделать формальную беседу с большим начальником», когда нужно прийти, задать обязательные вопросы и получить обязательные ответы. В таком, с позволения сказать, разговоре – контакт не нужен. Но в таком «интервью» и информацию вы не получите, вот в чем дело. Это, по сути, и не интервью, а заполнение анкеты.

Без контакта получить информацию невозможно.

И не случайно в этой книге я то и дело писал: вот это вот надо делать для установления контакта, а вот этого делать не надо, потому что тогда контакта не получится.

Потому что: нет контакта – нет и интервью.

Иногда – о счастье! – контакт получается сразу. Мгновенно. Есть такие люди, которые идут на контакт сами. О, если бы все люди были такими! Тогда рассуждать-то особо было бы не о чем. Как я: пришел – увидел – побеседовал.

Но увы... Чаще всего установление контакта – это задача, которую надо решать.

И вот теперь отвечаю на вопрос, возникшей после цитаты из Ларошфуко.

Наконец-то!

Для того чтобы контакт получился, нужно сделать так, чтобы человек снял маску.

А вот Ларошфуко ваш вовсе даже и не объяснил, а почему человек надевает маску? Повыпендриваться хочет?

Не без этого. Но тогда возникает вопрос: а выпендриваться-то ему зачем?

Все из-за того же страха, о котором мы говорили вначале.

В жизни вообще у масок две функции: либо развлечь окружающих, как на карнавале (то есть, используя вашу терминологию, повыпендриваться). Либо защитить лицо, как хоккейный вратарь, то есть помочь борьбе со страхом.

А если человек надевает маску, чтобы быть неузнанным?

Значит, он чего-то боится. Вратарь – шайб, а он – чужих взглядов. Или выпендривается.

Понятно, что в бытовой жизни люди надевают маски, или личины, не для того чтобы нас развеселить. Они делают это с одной целью – защититься от других.

Поэтому, когда мы хотим наладить с ними контакт, задача наша какова? Стрела летит куда?

Наша задача показать ему, что нас бояться не надо.

Пять баллов!

Значит, если вы хотите достичь контакта и ваша задача – сделать так, чтобы собеседник остался без маски, вы должны растопить ее собственным теплом.

Улыбка, протянутая рука и, главное, полная, абсолютная сосредоточенность на человеке помогают растопить маску.

Казалось бы, нетрудно, войдя в кабинет, не просто сказать «здравствуйте!», а назвать человека по имени? Имя – ведь это то, что выделяет человека из толпы. Назвав человека по имени, вы тем самым его выделяете.

Но это же элементарная вежливость!

Конечно. Именно отсутствие элементарной вежливости часто мешает нахождению контакта.

Как вы думаете, что главное в первом рукопожатии?

Пожатие рук. Ха-ха.

Ошибка. Главное в рукопожатии – взгляд.

Чей?

Ваш. При встрече собеседник оценивает вас по взгляду. Причем, не по собственному, а именно – по вашему. И если вы отводите взгляд, если собеседник не читает в ваших глазах доброе к себе отношение, а вычитывает суетливый испуг, это породит конфликт, а не контакт.

Если вы пришли беседовать в кабинет или в дом, то стоит помнить, что обстановка говорит охозяине не то, каков он есть на самом деле, а то, каким он хочет выглядеть.

Скажем, если на видном месте в кабинете висит икона, это вовсе не значит, что хозяин истово верующий. Но это, безусловно, означает, что разговор о вере будет ему приятен. Такой пролог вашей беседы поможет человеку стать более естественным и снять маску.

Чтобы человек пошел с вами на контакт, он должен понять, что вы выделили его из общего ряда, что он вам интересен, и вы готовы разделить его интересы.

Американские психологи считают, что 80% своего восприятия человека мы получаем за первые 5 минут общения. Восемьдесят – не восемьдесят, как говорится, кто считает? Но то, что первое впечатление огромно, – это факт.

Поэтому надо иметь в виду, что серьезное, обстоятельное интервью начинается не тогда, когда вы говорите «здравствуйте/», а когда вы, используя правило «одной минуты» сосредотачиваетесь на будущей беседе. Именно с этого момента вы не принадлежите себе, а принадлежите интервью.

Не слишком ли серьезно?

Возможно. Однако огромное количество ошибок, которые делают люди, предпринимая попытки получить информацию, происходят именно из-за того, что они недооценивают важность и серьезность этого дела.

Вошел в кабинет; протянул руку; слабо пожал, глядя в сторону; не осмотревшись, бухнулся в кресло; с ходу начал вопросы задавать... А потом удивился, что разговор не склеился.