Не молчи, или Книга для тех, кто хочет получать ответы Максимов Андрей
Молчание вообще бывает разным.
Как это?
Так это и есть на самом деле. И раз уж мы сподобились в качестве примера приводить стихи, приведу еще одно. Это стихотворение моего отца, прекрасного поэта Марка Максимова:
... Молчанье призрачно, когда
за молнией помедлит гром.
Несут немые провода
крик телеграмм.
Молчанье – золото,
когда заходят в сад...
... Когда притих весенний сад –
летит пыльца.
Когда влюбленные молчат –
гудят сердца.
Когда немой молчит – слышна
его мольба.
Когда труба молчит –
она еще труба...
И лишь когда молчит поэт –
поэта нет!
Замечательные стихи, не правда ли?
Подкрепим их мудрыми словами императрицы Екатерины Великой: «Кто не умеет молчать – тот не умеет слушать».
Спасибо императрице. Вот, значит, какое молчание нам необходимо, – то, которое помогает слушать.
А что это за молчание?
Помогает слушать – активное, заинтересованное молчание.
В театре есть такие термины «пристройка» и «отстройка».
Это что-то строительное?
Ну, в общем, да. Только строим мы не дома, а человеческие отношения. Когда я, ставя спектакль, говорю актеру: «Здесь не надо отстраиваться», он всегда понимает, о чем идет речь. И никогда не сообщает что-нибудь вроде: «У меня нет дачи, отстраиваться негде».
«Пристройка» – это, по сути, и есть сосредоточение на человеке. Помните: «каждый слышит, как он дышит»? Так вот «пристройка» – это когда вы дышите как бы вместе, одним дыханием. В этот момент ваш собеседник равен миру. Собственно говоря, он и мир – синонимы.
Да, вы молчите. Но весь ваш вид свидетельствует о том, что вы абсолютно поглощены беседой. Это не молчание-отдых («отстройка»): я задал вопрос, поработал, теперь трудитесь вы – отвечайте. Это молчание-работа («пристройка»): я задал вопрос и просто страсть как хочу узнать, что вы мне на него ответите.
Заинтересованное, активное молчание – это свидетельство вашей «пристройки».
Так просто?
Теоретически – да. Проблема, однако, состоит в том, что мы привыкли воспринимать общение именно как отдых. Поговорил – поработал, помолчал – отдохнул.
За столом сидючи, как оно бывает? Рассказал чего – анекдот, положим – потом водочки себе налил, закусочки положил. Пьешь, ешь – молчишь.
Нормально. Потому что цель общения за столом – получить удовольствие.
Беда в том, что подобное отношение к молчанию подсознательно, но жестко и однозначно входит в привычку. И когда мы берем интервью, нам тоже хочется передохнуть, и нам опрометчиво кажется, что молчание для этого как раз и годится. Но во время интервью молчать нельзя.
Интервью – это очень напряженный вид человеческого общения.
Вне зависимости от того, спрашиваете ли вы у человека дорогу или ведете долгую беседу с собственным ребенком, – тут не до отдыха. Любое расслабление приведет к тому, что вы сойдете с Дороги беседы, уйдете в сторону, заблудитесь и информацию не получите.
На мой взгляд, самая распространенная ошибка тех людей, кто берет интервью, – это неумение долго сосредотачиваться на своем собеседнике.
Поэтому в хорошей беседе молчание – не просто «знак согласия», как гласит пословица, но и знак того, что вам интересно и важно то, о чем говорит ваш собеседник.
Активное молчание – доказательство вашей «пристройки» к собеседнику. Ваш собеседник каждую секунду должен чувствовать (не только видеть, но и чувствовать – это важно!) что вам интересны его речи, а значит, интересен он сам.
Это что получается? Надо руками опять же махать, головой кивать в знак согласия, улыбаться. Так, что ли?
Нет, не так.
Отчего ж это – не так?
Вы перечисляете внешние признаки «пристройки». Но эти внешние признаки проявятся сами по себе – была бы «пристройка»!
Попробуйте внимательно слушать собеседника, искренне стараясь понять, что он говорит, и никак не реагировать на его слова. Это невозможно!
Собеседник, видя вашу реакцию, понимает, что вы дышите с ним в унисон – это, собственно говоря, и называется контактом.
Неопытные интервьюеры боятся молчать. Им кажется, что, если они будут молчать, собеседник решит, что он не интересен. Поэтому они начинают нести всякую ерунду – например, ни с того ни с сего начинают собеседника хвалить. А тот, чувствуя неискренность похвалы, надевает маску – контакта нет.
Неопытные интервьюеры забывают: проблема состоит не в молчании как таковом, а в качестве этого молчания. Очевидно ведь, что не вовремя вставленное слово раздражает гораздо больше, нежели заинтересованное молчание.
Михаил Михайлович Жванецкий сам выбрал меня в качестве своего соведущего в программе «Дежурный по стране». И сейчас кажется, что у нас – чудесный контакт, надеюсь, так оно и есть на самом деле.
Но отыскать законы контакта с этим уникальным человеком было не так-то просто. Когда Михаил Михайлович первый раз пришел в «Ночной полет», эту программу вели несколько человек, и Жванецкий попал не ко мне. С ним беседовал хороший, умный, профессиональный, известный телеведущий, которому казалось, что, разговаривая со Жванецким, надо непременно самому быть остроумным. Ведущий много говорил, много шутил, чем, как я заметил, очень злил нашего великого сатирика. Жванецкий, по сути своей солист, и, разговаривая с ним, надо об этом помнить. Даже намек на то, что он будет вторым номером, воспринимается этим человеком как личное оскорбление.
И когда Михаил Михайлович пришел ко мне, я построил нашу первую беседу следующим образом: я вообще не задавал вопросов, а просто говорил слово и просил гостя сказать все, что он думает по этому поводу. Я говорил: «молодежь» – он фонтанировал. «Телевидение» – монолог писателя. За всю беседу я сказал десяток слов, все остальное время старался заинтересованно молчать. Михаил Михайлович был в восторге.
Это вы привели такой пример, чтобы доказать, какой вы замечательный журналист?
Это я привел такой пример, чтобы доказать: в интервью активное молчание не просто золото, а золото, серебро и платина в одном флаконе.
Кроме того – и это очень важно – во время молчания вы можете придумывать следующий вопрос.
Как это? Вместо того чтобы внимательно и заинтересованно слушать, придумывать вопрос?
Тут вот какое дело. Ученые выяснили: человек способен воспринимать до 500 слов в минуту, в то время как средняя скорость устной речи – от 125 до 150 слов в минуту. То есть человек сказал 150 слов, а у вас в голове еще резерв: 350 неуслышанных слов. Куда этот резерв девать? Правильно: на придумывание вопросов.
Вывод какой?
Очень оптимистичный. Можно внимательно слушать и при этом напряженно думать: Господь (или природа) дали нам, людям, такие способности.
Но ведь все это возможно только при том условии, что во время интервью вы сами не дергаетесь и ощущаете себя спокойным?
Да, все это возможно только при том условии, что во время интервью вы сами не дергаетесь и ощущаете себя спокойным.
А как же этого добиться?
Вообще-то, мы уже немало говорили о том, как успокоиться, в частности, когда рассуждали о настройке души перед интервью.
Но вы правы: наверное, решению этой проблемы надо посвятить отдельную главу. Поскольку, если во время интервью вы не смогли успокоиться, все мои советы смысла не имеют.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ,
в которой
автор пытается понять, как решать самую нервную проблему любого интервью
Самая нервная проблема любого интервью какая?
Самая нервная проблема любого интервью – нервная.
Гениально.
Сколько бы мы ни говорили о том, как готовить свою душу – в смысле психику – к беседе, все равно есть шанс, что, начав интервью, вы распсихуетесь.
Это да. Шанс велик. И что вы можете посоветовать, чтобы этого не было?
Первым делом надо четко понять: во время любого интервью, даже самого важного, нервничать неестественно!
Как это неестественно! Да любой же человек...
Извините, перебью. В этом, мне кажется, корень проблемы. Фундамент ее. Основа и суть.
Совершая какое-то важное дело – скажем, когда берем интервью – мы психуем, потому что убеждены: это естественно и нормально.
Мы настраиваем себя на нервозность. Мы как бы говорим себе: все ведь психуют? (О'кей. И я буду. Как все.
Поэтому вам поможет успокоиться уже одно то, что вы поменяете установку. А что, собственно говоря, такого происходит? Ну интервью. Ну с важным человеком. Или с любимой женщиной. Или с нелюбимой учительницей ребенка. Вы ведь знаете, о чем разговаривать? Знаете. Вы умеете разговаривать? Умеете. В чем же тогда проблема?
А если собеседник окажется каким-нибудь...
И снова перебью. Отчего мы так боимся мечтать о хорошем и так радостно представляем себе будущие печали и неудачи?
О настройке души мы уже говорили. Но я не устану повторять: когда вы идете брать интервью – настраиваться надо на хорошее.
Как только вы начали беседовать, нужно перестать оценивать самого себя.
А кого?
Собеседника и беседу.
Всякие мысли типа: как я неправильно поздоровался... какие я задаю глупые вопросы... что-то я делаю не то... какой я вообще идиот... и проч., и проч., и проч. – надо забыть.
Вот мы, например, в прошлой главе заметили, что, если во время интервью вы чересчур много говорите, значит, разговор идет не туда.
Отчего вы много говорите? Опять же оттого что нервничаете. А когда человек психует, он начинает делать то, что проще всего: говорить.
Если при этом вы будете думать: «Что ж я такой псих, чего я все треплюсь да треплюсь?» – толка не будет. Вы начнете подсознательно доказывать себе правоту собственных мыслей, то есть психовать еще больше.
Если вы подумаете: «Разговор пошел не туда. Я знаю, как изменить направление разговора. И я сейчас это сделаю», будет толк. Вы начнете делать именно то, о чем подумали.
Что помогает нервозности? Когда человек на ней концентрируется. Достаточно сказать себе: «Что ж это я так нервничаю? Прям все нервничаю и нервничаю», как вы распсихуетесь невероятно.
Что уничтожает нервозность? Повторим еще раз: работа.
Вы зачем берете интервью?
Чтобы получить информацию.
Вот и чудесно. Получайте. Психоз тут абсолютно ни при чем. Он не просто – не цель, и не просто – не друг и не помощник. Его вообще тут быть не должно! Вообще!
Казалось бы, очень простой и незамысловатый совет: если вы будете всерьез делать свое дело, всякая нервозность отступит. Что мешает ему следовать?
Неумение.
До начала работы человек нервничает, потому что представляет себе всякие ужасные картины проявления собственной бездарности.
Во время работы человек чаще всего нервничает, когда не знает, что делать. От этого рождается паника – любимая подруга психозов и нервозностей.
Все, что вы прочитали в этой книге до сего момента, направлено, в частности, на то, чтобы вы не психовали из-за собственного неумения.
Но даже если во время интервью вам кажется, что вы делаете что-то не то и не так, – не останавливайтесь, двигайтесь и не оценивайте себя!
Потом, после беседы, неплохо бы сесть и подумать, что вы делали не так. Но потом!
Относитесь к интервью как к приключению: вот есть цель и вы идете к ней по Дороге беседы. Во время этого путешествия могут возникать разные препятствия, ваш собеседник может создавать вам всякие трудности, но если вы остановитесь, – вы погибнете. Да, опытный интервьюер будет идти прямой дорогой, вам же придется продираться сквозь всякие дебри, заросли, двигаться поначалу окольными путями, но вы должны дойти до цели.
До какой?
Получить нужную информацию.
Правильно.
Самое главное, что вы должны помнить: волнение не снаружи, а внутри.
Когда вы берете интервью, нет и не может быть таких обстоятельств, которые заставили бы вас нервничать. В конце концов, вы ведь не под пулями беседуете и не с террористами.
А если этот разговор решает мою судьбу?
Во-первых, согласимся, что в жизни нашей такие разговоры происходят крайне редко и они, скорее, исключения.
Во-вторых, если вы будете нервничать, вы станете только слабей. И этот вывод надо не просто констатировать, но прочувствовать.
В-третьих – и в-главных – если разговор действительно столь важен, – это повод для того, чтобы подготовиться к нему еще более серьезно, настроиться еще более тщательно, чтобы получить в этом интервью ту информацию, которая вам столь необходима и важна. Серьезная и тщательная работа по подготовке к интервью придаст вам уверенности и победит волнение.
Однако важность разговора – это не повод для волнений.
Как не повод? Жизнь доказывает, что повод.
Если так размышлять – обрекать себя на поражение.
Повторю еще раз: волнение внутри, а не снаружи. И оно – ваш враг.
Договоритесь с собой, чтобы этого врага уничтожить и при подготовке к интервью, и во время самой беседы.
Опыт человечества, конечно, великая вещь. Но увы, иногда люди придумывают что-то, чтобы оправдать собственное неумение, а потом поднимают это в ранг опыта.
Людям кажется, что перед важным делом надо волноваться, потому что таким образом они как бы оправдывают себя за возможное поражение. Мол, дело было такое важное – я не справился с волнением и это нормально.
Решите сами: проводя интервью, вы ведете себе к поражению или к победе. Это ваш выбор. Ваш личный выбор.
Помните слова Люшера о том, что психика – это энергетическая система, управляемая посредством саморегуляции? Значит, Господь – природа – дали вам такую возможность. Воспользуйтесь ею. Ведь у вас есть все шансы победить волнение, победить нервозность.
Даже если вы не сумели как следует подготовиться к интервью, умелая работа на результат во время беседы уничтожит волнение.
И тогда вы сможете задавать хорошие, правильные вопросы.
Неужто мы наконец-то дошли до вопросов?
Дошли. Доехали. Добрались.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,
в которой
автор разбирается в том, к каким группам принадлежат вопросы
Чтобы интервью получилось, вопросы должны быть... Какими?
Хорошими!
Гениально, потрясающе, невероятно! Шесть баллов по пятибалльной системе.
Теперь бы еще понять: а что такое, собственно говоря, хороший вопрос в интервью?
Вопрос, который позволяет получить информацию.
И опять-таки – поразительно, точно, верно. Ура!
Теперь бы еще вспомнить, что такое есть информация?
Информация есть полезная новость.
Абсолютно точно.
Из всего сказанного делаем вывод: хороший вопрос в интервью – это тот вопрос, который позволяет вам получить полезную новость.
Из этого вывода следует еще один – быть может, самый главный, когда речь идет о вопросах. Я даже выделяю его особо.
Никогда нельзя задавать человеку вопрос, ответ на который вы знаете сами.
Никогда!!!
Во-первых, спрашивая о том, что вы знаете и так, – вы никакой информации не получите, то есть новости не узнаете – это очевидно.
Но есть еще и во-вторых, которое не менее (а глядишь, и более) важно: если вы задаете собеседнику вопрос, ответ на который вам известен, – собеседник убеждается в том, что он вам абсолютно неинтересен.
Вы чего хотели сделать с помощью интервью? Вытащить человека из толпы? Показать ему самому его неординарность и самобытность? Не вышло у вас ничего. Задав вопрос с очевидным ответом, вы доказали обратное: человек вам настолько неинтересен, что вы даже не можете использовать его как источник информации.
Некто получил награду. К нему подбежал журналист и спросил: «Вы счастливы?» Бред.
Бегун прибежал к финишу первым, к нему подлетел репортер: «Вы верили в победу?» Идиотизм.
В постели после ночи любви девушка спрашивает у парня: «А ты меня, правда, любишь?» Вопрос с лирической точки зрения объяснимый, но с точки зрения интервью – дурацкий.
Подобные вопросы демонстрируют одно: вам собеседник не интересен!
Интервьюер должен относиться к собеседнику как к источнику информации и черпать из него максимум в единицу времени.
И что, вообще никогда, никогда, никогда нельзя задавать вопросы, ответы на которые знаешь?
Никогда. А что, есть возражения?
Имеются. Представим себе такую ситуацию: вот например, у меня есть некоторая приятная для собеседника информация и я задам вопрос, который эту информацию подтвердит. Собеседнику будет приятно, и возникнет контакт.
Другими словами, вы предлагаете спросить певца: «Вы – один из самых известных певцов нашего времени, не так ли?»
Ну, типа того.
Что остается певцу? Ответить «да» и выглядеть полным идиотом? Еще у награжденного можно спросить: «Вас только что наградили высокой наградой?» и при этом еще хитро улыбнуться: мол, это ведь так, правда?
Все это – глупости. Поэтому подчеркнем еще раз: хороший вопрос в интервью – это вопрос, ответ на который вы не знаете.
И все, что ли? А вот еще говорят, что хороший вопрос – «острый» вопрос.
Так называемых острых вопросов я лично не люблю. Давайте сразу выясним, что мы называем «острым» вопросом?
Острый вопрос – это вопрос, задавая который, мы хотим поставить собеседника в неловкое положение.
Если речь идет о теле– или радиоинтервью, то нам кажется, что такая ситуация вызовет интерес зрителя. Это выбор журналиста: чем именно он хочет привлечь внимание к своей передаче – раскрытием собеседника или спором, который периодически переходит в битву.
Но и в бытовом интервью нам иногда кажется, что, если поставить собеседника в неловкое положение, он раскроется и выдаст ту информацию, которая нам необходима. Мол, спросишь у инспектора ГИБДД: «Что ж это вы не представились, когда подошли?» – он сразу стушуется и станет мягким.
Конечно, бывает по-всякому. Люди ж – разные, они и на острые вопросы реагируют неодинаково. Но все-таки надо помнить: если вы сознательно хотите поставить собеседника в неловкое положение, вы должны помнить, что, скорее всего, он будет не раскрываться, а защищаться.
Острый вопрос – это оружие. И, как и при применении любого оружия, используя его, надо быть внимательным и осторожным.
Вопросы, которые мы задаем в интервью, можно разделить no-всякому на разные то есть группы. Например, их можно разделить на две большие группы вопросов: те, которые заставляют собеседника думать, и те, которые заставляют собеседника вспоминать.
У каждого читателя этой книги, надеюсь, хоть раз в жизни случалась любовь. Что делают влюбленные первым делом?
Про это даже как-то неловко говорить.
Нет, то, о чем неловко – это не первым делом. Первым делом влюбленные начинают говорить. О чем? О себе. Любовь становится осязаемой, когда два человека рассказывают друг другу о самих себе и понимают, что, когда рассказываешь другому человеку о своей жизни, ему это интересно.
О чем это говорит или, даже можно сказать, свидетельствует? О том, что нам вспоминать приятно. Даже если мы вспоминаем что-то ужасное, – мы всегда знаем, что это ужасное закончилось. Причем даже самое ужасное, трагическое все равно всегда заканчивается хорошо: ведь после самых ужасных трагедий мы продолжаем жить и создавать новые воспоминания. Не зря Пушкин утверждал, что «воспоминания есть лучшая способность души нашей».
Свои воспоминания мы считаем ценными и этой ценностью хотим поделиться с человеком, который стал нам дорог.
Поэтому вопросы, которые заставляют человека вспоминать, приятны.
Значит, в начале интервью вопросы, заставляющие собеседника вспоминать, могут помочь наладить контакт.
А что, разве нет таких людей, которые вообще не любят вспоминать?
Наверное, есть. Люди – они разные.
Ну вот.
Но я лично не встречал человека, который бы не хотел вспоминать про свое детство, каким бы тяжелым оно ни было. Или про свои успехи. Или про собственные победы.
Тут проблема другая. Большинству людей настолько приятны свои воспоминания, что, уж если они окунуться в свое прошлое, их бывает очень нелегко оттуда вытащить.
И тут снова надо вспомнить о цели интервью.
Если цель – человек как новость, то воспоминания могут многое о нем рассказать.
Если цель, скажем, узнать про сегодняшнее дело человека или выявить какую-то актуальную проблему, то в какой-то момент надо переходить к вопросам, которые заставляют думать.
Думать – вообще-то это непростое занятие. Надо напрягаться, анализировать, делать выводы... Вспоминать куда легче, а значит, приятнее.
Поэтому человеку, прежде чем начать думать, как правило, нужно сделать над собой усилие. И если мы хотим, чтобы наше интервью дало результат, – мы должны собеседнику помочь.
Как?
Правильный вопрос. Мы должны, хотя бы для начала, заставить человека думать над теми вопросами, над которыми ему думать интересно.
Когда в «Ночной полет» приходили актеры, я очень часто говорил с ними о смысле их дела. У меня есть любимый вопрос: «Зачем?» «Зачем вы выходите на сцену?» – например. Я понимаю, что этот вопрос, с одной стороны, заставит человека думать, а с другой, не застанет его врасплох.
Когда я беседовал с Мирей Матье, то сначала она долго и очень интересно рассказывала про свое детство, про многодетную маму, про постоянную нехватку денег. А потом я спросил: «Как вам кажется, благодаря чему, самому главному, вы смогли стать мировой звездой?» То есть, оттолкнувшись от воспоминаний, я попробовал заставить певицу думать.
Когда у меня на эфире был Анатолий Чубайс – человек, к которому всегда есть актуальные вопросы, – я спросил его: «А что такое вообще деньги? Какова их философия?» Я понимал, что Анатолию Борисовичу говорить об этом интересно. Отвечая на этот вопрос, он, что называется, «разомнется», а дальше уж...
Как у вас все хорошо получается...
Давайте сразу договоримся: у меня по-всякому получается. Как именно – можно по телевизору глянуть. Я привожу это примеры как примеры теории, а не как факты моей замечательной работы. Продолжаем?
Конечно.
Хорошо. Тогда вопрос: на какие еще группы можно разделить вопросы?
Еще можно разделить. И снова – на две группы.
Опять – две?
А что ж я могу поделать, если вопросы бывают открытые и закрытые.
Как двери?
Абсолютно точно!
Закрытые – это те вопросы, на которые вы ожидаете ответ «да» или «нет».
Открытые – это те вопросы, на которые односложно ответить нельзя.
Правильно ли я понимаю, что, как и двери, закрытые вопросы хуже открытых? У Булата Окуджавы даже есть такие строки: «Дверям закрытым – грош цена. Замку цена – копейка».
Замечательные стихи, кто бы спорил? Однако подход, согласимся, во многом романтический. Мы прекрасно знаем, что в реальной жизни без закрытых дверей не обойтись. Также и в интервью не обойтись без закрытых вопросов.
Но если двери служат для защиты, то закрытые вопросы – для нападения.
Задача интервьюера какая?
Получить информацию.
Читать бесплатно другие книги:
