Пока корабль плывет Остен Эмилия

Глава 23

«…В одном далеком, далеком королевстве, в высоком замке жили себе, поживали король с королевой. Король был прекрасен ликом и статью, любил музыку и шумные застолья, а иногда в тайне от подданных сочинял стихи. Королева растила цветы, вышивала вечерами и смотрела в окно, где горел и все никак не мог сгореть закат.

И только с любовью у них не ладилось. Король, охочий до женского и не очень полу, был благосклонен к служанкам и горничным, к поварихам и знатным дамам - графиням или, может быть, виконтессам. Он вел с ними задушевные разговоры со всеми продолжениями, а женщины млели в лучах его обаяния. И не только женщины, смеем заметить.

И только королева была обделена его вниманием. Она сидела и вышивала кувшинки, она подписывала государственные бумаги и оставляла дверь в свою спальню распахнутой, а король все не приходил. Он с нарочито равнодушным видом пробегал мимо открытых дверей, бросая что-то вроде: «Дорогая! Ты помнишь, что у нас сегодня большой праздник? Вот и ладно, там и увидимся!» - а в большинстве случаев ничего не говорил, просто пробегал, проносился тенью, и только кончик мантии успевала увидеть королева.

Она думала ночами, лежа без сна: «Что во мне не так? Почему он не приходит?» - и не могла понять. Постель была холодна и пуста, а из королевских покоев доносился дружный хохот. И королева вставала и при свете свечи рисовала портреты друзей, и все они смотрели на нее, недоумевающе приподняв брови.

А однажды она придумала. После шумной вечеринки, когда король отправился к себе, она переоделась служанкой и принесла ему кувшин с водой. Увидев новенькую, король сказал ей: «Подойди ближе!» - и, не раздумывая, ее поцеловал. И больше королева ни о чем не думала, утонув в его глазах, сумасшедших, как полнолуние.

Наутро она проснулась и обнаружила, что король лежит рядом и смотрит на нее. «Я ждала тебя так долго, почему же ты не приходил?» - задала она давно мучивший ее вопрос. «Я боялся, - ответил он, - что не смогу принять все, что ты сможешь мне предложить. Я любил всех и никого, а ты любила только меня». «Но теперь-то ты не боишься?» - спросила королева. И он усмехнулся в усы и поцеловал ее, и она так никогда и не узнала ответа…»

Мэгг отложила книжку - томик «Фривольные сказки», добытый накануне в бездонном капитанском сундуке-библиотеке. Немного тошнило, голова кружилась. И то сказать, в такую-то погоду… «Счастливицу» мотало, как щепку в водовороте. Наученная горьким опытом Мэгг и помыслить не могла о том, чтобы ослушаться приказа капитана и выйти на палубу.

В Кейптауне простояли еще три дня. Официально запасались провизией, чтобы хватило до Мадагаскара, неофициально же, Мэгг подозревала, Сильверстайн выжидал, пока перестанет болеть плечо. Только он знал воды у мыса Бурь как свои пять пальцев, а значит, за штурвалом долгое время предстояло стоять ему. Капитан был разумным человеком: он не желал подвергать опасности своих людей и рисковать, если руль вдруг вывернется из рук.

О том, что произошло в каюте в тот день, Мэгг и Рэнсом не говорили. Она специально молчала, а он, по всей видимости, не помнил, так как был весьма нетрезв. На следующий день он уже стоял на мостике, о чем-то споря с Таннерсом, и поприветствовал Мэгг как обычно - кивком и ироничной улыбкой, что так ему шла. Совместные трапезы возобновились, однако разговор шел на общие темы, история в трактире больше не упоминалась.

На четвертый день «Счастливица» покинула порт Кейптауна, обогнула мыс Доброй Надежды при удивительно ясном небе и со всего маху влетела в бурю напротив Игольчатого мыса.

Там простирались страшные мели, на которые сносило корабли. Нечего было и думать о том, чтобы выйти на палубу. Ветер завывал, как сто тысяч чертей (Мэгг понемногу осваивала морские термины), волны были высотою с дом, и шхуна казалась скорлупкой в этом водяном аду. Рэнсом самолично закрыл окно в каюте Мэгг и три раза строгим голосом велел сидеть здесь и ни в коем случае даже в коридор не соваться. Она послушалась.

Сильверстайн иногда заглядывал к ней, спрашивал, все ли в порядке, и уходил. Он был очень усталый, в мокрой штормовке, с прилипшими ко лбу волосами. Мэгг все время хотелось ему помочь, но она понимала, что наилучшей помощью будет исполнение приказа. И она сидела и читала фривольные истории о вымышленных королях и королевах, примеряя их все на себя и отбрасывая одну за другой.

Она понимала, что слегка забыла, что такое любовь.

Артура не было слишком долго.

Буря улеглась только через четыре дня, когда Мэгг готова была взвыть от тоски и животного страха - ей стало казаться, что шхуна все-таки перевернется, - и Сильверстайн прислал матроса, который проводил пассажирку на палубу. Солнце только-только выглянуло из облаков и улыбалось широко и ласково. Мэгг улыбнулась ему в ответ, блаженно щурясь.

- Доброго денька, мисс! - приподнял шляпу боцман Харди.

- Здравствуйте, боцман! - Мэгг звонко рассмеялась.

- Поднимайтесь на мостик, мисс Ливермор, - долетел до нее голос капитана.

Она уже привычно взбежала по трапу. Рэнсом стоял у штурвала и был один: команда под руководством Таннерса освобождала паруса.

- Буря нас оставила?

- Выплюнула, можно сказать. Не без потерь. Во-первых, сорвало крюйс-топсель, но парус - дело наживное, у нас полно запасных. Во-вторых, и это намного печальнее, одного человека мы потеряли.

У Мэгг пересохло в горле.

- Кто-то погиб?

- Везунчик. Увы. - Сильверстайн был мрачен. - Смыло за борт, мы даже заметить не успели - когда. Не помогло ему прозвище…

Мэгг сглотнула и горестно обвела взором окрестности. Океан как океан, весьма неспокойный, тучи вон клубятся, но, если верить Сильверстайну, опасность уже миновала. Каково это - оказаться в бурном море, одному, и видеть, как корабль, на которым ты прослужил немало лет, уходит в темноту без тебя? Если успеешь увидеть… Мэгг передернуло. Она вспомнила Везунчика, который знал много смешных куплетов и всегда подавал ей руку, когда Мэгг выходила на палубу…

- Вы его любили? - тихо спросила она у Рэнсома.

- Я их всех люблю, - ответил он так же негромко. - Они ведь моя семья, мисс Ливермор. Отец с матерью умерли, деда я за семью не считал, родственников почти не знаю… А эти люди всегда со мной. Мы с ними через многое прошли. Они мне родные все; как я могу не думать о них, не любить их? Они спасают мою жизнь столько же, сколько я спасаю их жизни. Только все вместе мы можем пройти этот путь и проходим снова и снова. Кто-то остается позади. Однажды и я, должно быть… - Он умолк.

Мэгг кивнула. Она понимала это, научилась понимать за два месяца плавания. Если не помогать друг другу - не выплывешь, это железный закон.

- Через неделю придем к Мадагаскару, - сказал граф уже обычным тоном. - Большой остров. Но остановку там делать не будем и на берег не пойдем.

- А как же провизия? Вода?

- Увидите.

К причалу подойти оказалось совершенно невозможно. Хуже, чем в Кейптауне. Казалось, вся бухта просто набита лодчонками, как мешок соломой. «Счастливица» бросила якорь у края столпотворения, матросы ловко подобрали паруса, оставив лишь носовой, чтобы шхуну не разворачивало против ветра. Хрупкие юркие лодочки окружили «Счастливицу» в мгновение ока. Матросы, закончив с парусами и якорем, свесились с бортов и вступили в переговоры с туземцами на каком-то тарабарском языке. Мэгг совершенно растерялась. Такого шума и гама она не слышала ни разу в жизни: люди, куры, какие-то животные, звон металла, скрип дерева… Просто вавилонское столпотворение!

Сильверстайн, Таннерс и кок плотной группой прибились к борту и вступили в переговоры с каким-то подозрительным типом: смуглокожий, одетый в короткие штаны и куртку, перехваченную лишь веревкой, он мог бы сойти за туземца, если бы не пронзительные голубые глаза, хитро сверкавшие в тени широкополой конической соломенной шляпы. Оживленно жестикулируя, он вручил Сильверстайну толстый, перевязанный бечевкой пакет, который капитан тут же прижал к сердцу, словно это была драгоценнейшая вещь на свете. Кивнув незнакомцу, Рэнсом удалился в свою каюту. Мэгг нерешительно сделала несколько шагов по направлению к Таннерсу, но едва не столкнулась с матросом, который тащил в сторону камбуза громадную корзину каких-то неизвестных тропических фруктов. Насчет того, фрукты ли это, Мэгг была не уверена: выглядели они как огромные фиолетовые яйца, покрытые волосками. Хотелось верить, что это именно фрукты, а не что-то живое - то есть когда-то бывшее живым.

- Прошу прощения, миледи, - попытался раскланяться матрос, но чуть не рассыпал свой груз.

- Ничего, - улыбнулась Мэгг, уступая дорогу.

Таннерс о чем-то оживленно спорил со старухой в ярком халате. Мэгг никогда в жизни не видела столь колоритной особы: морщинистая, смуглая почти до черноты, но с выбеленным лицом, тонко подведенными бровями и трубкой в зубах. Зубы, кстати, были невероятно белыми. Кажется, фарфоровыми.

Мэгг ни слова не поняла из разговора первого помощника и старухи, но неожиданно, когда мисс Ливермор оставалось сделать пару шагов до Таннерса, пожилая леди щелкнула пальцами, и откуда-то из глубин лодчонки на свет божий выбралась молоденькая девушка, почти девочка. Она была потрясающе красива, но Мэгг не сразу это поняла. Зато тут же отметила, что из одежды на красавице имеется только тоненькая набедренная повязка, расшитая жемчугом. Мэгг была готова сквозь землю провалиться, что на палубе корабля весьма затруднительно: прежде чем провалиться сквозь землю, пришлось бы как-то миновать палубу и толщу океана. Достойнее всего было бы развернуться и уйти, но такой возможности не представилось - Таннерс ее заметил. Покраснев до ушей, первый помощник что-то быстро проговорил, обращаясь к старухе, и попытался прикрыть собой столь неприличное для взгляда юной леди зрелище. Мэгг постаралась сделать вид, будто ничего не заметила, но вышло не очень достоверно.

- Мисс Ливермор, - неловко поклонился первый помощник. - Чем могу служить?

- Я просто прогуливаюсь, - поклонилась в ответ Мэгг. - Прекрасный день.

Тем временем старуха не собиралась выполнять приказ Таннерса. Кажется, тот велел ей убираться с глаз долой вместе со своим «товаром». Торговка подтолкнула вперед обнаженную красавицу и принялась демонстрировать ее достоинства. Действительно, посмотреть было на что, вся команда прекратила торговаться и уставилась на девушку, без смущения крутившуюся во все стороны, перебиравшую шелковистые волосы и призывно улыбавшуюся. Матросы одобрительно засвистели и заулюлюкали. Таннерс, лицо которого стало совершенно малиновым, рявкнул, перекрывая шум:

- Прекратить немедленно!

Матросы притихли, бросая немного смущенные взгляды на Мэгг, но вскоре вернулись к своим торговым делам. Первый помощник снова попытался отправить старуху восвояси, однако та заголосила пуще прежнего и подтолкнула красавицу вперед. Девушка ловко вскарабкалась на борт и прильнула к груди Таннерса, прежде чем тот смог что-либо предпринять. Мэгг на мгновение показалось, что сурового первого помощника хватит удар, настолько он покраснел, даже глаза налились кровью. Таннерс явно разрывался между потребностью продемонстрировать хорошие манеры мисс Ливермор и вполне понятным желанием грубо и с соответствующими выражениями отшвырнуть от себя голую куртизанку. Мэгг позволила себе предположить, что красотка - туземный вариант куртизанок.

Прежде чем Таннерса хватил удар, рядом возник капитан и решительно оторвал черноволосую красавицу от первого помощника. Странно, но возражать Сильверстайну старуха-сводница не стала, быстро отправила свою молодую спутницу в лодку и отчалила.

- Простите, мисс Ливермор, - выдавил Таннерс.

- Не стоит волноваться, - постаралась не засмеяться Мэгг.

Может быть, ей стоило продемонстрировать смущение или даже упасть в обморок, но было так смешно, что сил разыгрывать из себя нежную розу не оставалось. Матросы оказались не столь сдержанными и деликатными, как Мэгг, поэтому Таннерсу пришлось поскорее скрыться в трюме, чтобы окончательно не подорвать свой авторитет.

- Хотите что-нибудь приобрести? - Сильверстайн окинул взглядом стихийно возникший вокруг корабля рынок.

- А здесь можно купить что-либо достойное внимания?

- Я бы посоветовал вам не рисковать. Местные торговцы способны ободрать вас как липку и всучить самый негодный товар. В Азии нет такого понятия, как честный торговец. Здесь считается, что обмануть покупателя - дело чести.

- Но ваш кок купил много провизии, а матросы тоже не сидят в сторонке.

- Они здесь не в первый раз. К тому же знают местное наречие и сами по себе еще те пройдохи.

- Почему же мистер Таннерс попал впросак?

Сильверстайн потер переносицу, потом сдвинул на затылок треуголку.

- Я не думаю, что объяснение придется вам по вкусу.

- Но я настаиваю.

- Помните, я говорил вам, что «Счастливица» никогда не брала на борт женщин?

- Да, прекрасно помню.

- В действительности, мы не берем приличных дам.

- Ах, вот оно что… - теперь пришла очередь Мэгг краснеть, но она быстро взяла себя в руки. - Выходит, я лишила мистера Таннерса возможности получить удовольствие от прелестей туземной красотки.

- И не только мистера Таннерса.

Почему-то Мэгг почувствовала, что даже мысль о том, что Сильверстайн мог бы прямо сейчас прижимать к груди не пакет с неизвестным содержимым, а голую девицу, приводит ее в ярость. А он еще смеет так спокойно об этом говорить!

- Простите, что я нарушила ваши планы, - холодно отчеканила девушка, резко отвернулась и почти бегом направилась в сторону двери, ведущей к каютам.

Глава 24

Шхуна шла по Индийскому океану, и иногда Мэгг казалось, что это похоже на сказку, а иногда - на кошмар.

То, что девушка видела вокруг, было сказочным. Альбатросы, иногда садившиеся на реи. Невообразимые закаты, когда, казалось, все вокруг тонет в золоте и багрянце. Дельфины, взлетающие прямо из-под киля в облаке сияющих брызг. Однажды матросы выловили огромную морскую черепаху и хотели пустить ее на суп, но сжалились над Мэгг, с первого взгляда очарованной черепахой, и отпустили пресмыкающееся с миром.

А кошмаром… Кошмаром было то, что Мэгг с каждым днем все труднее становилось общаться с Сильверстайном.

Нет, с виду все было в порядке. Они обменивались привычными репликами, по-прежнему делили трапезы (и капитан стал чаще приглашать Таннерса), но стоило Рэнсому оказаться где-нибудь поблизости, скажем, на расстоянии вытянутой руки, как Мэгг начинала нервничать. Она сама себя не понимала, и это раздражало еще больше. Шли дни, а она не могла унять беспокойство - и вместе с тем не могла и оторваться от Сильверстайна, снова спрятаться в каюте, как улитка в раковине, уйти в свое размеренное существование. Ожидание встречи с Артуром, уже такой близкой, стало пугать. Мэгг теперь опасалась неизвестности. Она ругала себя. Чего бояться? Артур любит ее, а она его. Они сыграют свадьбу, вот уже совсем скоро.

Мэгг опять приснился тот сон. Только в этот раз тревога и пыльный страх не хотели отступать: может быть, из-за жары и духоты, навалившейся на «Счастливицу» несколько дней назад. Нет, штиля не было, несильный, но стабильный ветерок подгонял судно вперед, но это дуновение не могло развеять жару, нагнетаемую беспощадным южным солнцем. Шхуна постоянно перекладывала галсы, лавируя между многочисленными островами. Они уже подошли к Малайзии, и до пункта назначения оставалось около трех недель пути.

Таннерс непрерывно жаловался, что по десять раз на день встречаются куски суши, не нанесенные на карту. Так и заблудиться недолго. Но Мэгг ему не верила. По словам Рэнсома, «Счастливица» ходила здесь уже много раз, а сомневаться в способности команды справиться с любыми неожиданностями Мэгг даже и не собиралась. Однако в темноте капитан предпочитал бросать плавучий якорь, сбавлять паруса и ждать рассвета. Это было разумно: уже несколько раз «Счастливица» проходила в виду остовов кораблей, севших на мель.

Мэгг встала и высунулась в открытое окошко в надежде глотнуть хоть немного свежего воздуха. Бесполезно. Придется выйти на палубу. Как же хорошо, что она послушалась совета капитана и поручила Хатти переделать несколько платьев. Иначе сейчас просто расплавилась бы от жары! К тому же горничная, по просьбе Мэгг, слегка «усовершенствовала» платья, так что теперь они застегивались на груди, а не на спине. Мэгг ловко облачилась в один из этих нарядов и поднялась на палубу. Несмотря на то что капитан строго приказал в подобных случаях сразу же идти на мостик, девушка решилась слегка ослушаться. Ей не хотелось никого видеть. Даже Рэнсом сейчас окажется лишним. Особенно он.

Мэгг осторожно, стараясь держаться в темноте, пошла на нос. Она знала, что в те ночи, когда судно стоит на плавучем якоре, дежурят всего два матроса: один на носу, другой на мостике. Но на мостике вполне может оказаться Таннерс или боцман, а вот на носу будет только один матрос, можно ограничиться простым приветствием.

На палубе было лишь слегка посвежее, чем в каюте, но Мэгг стало немного лучше. Если бы еще спала жара… Девушка подошла к борту, крепко ухватилась за какую-то снасть и вгляделась в звездное небо. Чужие южные созвездия казались загадочными и даже немного пугающими. Да и сами звезды здесь были огромными, яркими и лучистыми, словно бриллианты. Роскошество тропической природы казалось Мэгг чрезмерным, иногда даже вульгарным. Все это буйство заставляло чувствовать себя песчинкой в океане мироздания, а не венцом творения. Вода тихо плескалась внизу, накатывая мелкой рябью на борт, «Счастливицу» почти не качало.

Мэгг отошла от борта и продолжила путь на нос. Выйдя на площадку, где должен был находиться матрос, она остановилась и огляделась: вахтенного нигде не было видно. Неужели и в идеальной команде капитана Сильверстайна возможны нарушения дисциплины? Или же матрос просто-напросто отправился в обход? Мэгг не особо вникала в тонкости несения корабельной службы, но отсутствие матроса ее и радовало - о, желанное одиночество! - и беспокоило. Мэгг подошла к борту, совсем уже было собралась вернуться в каюту, как вдруг почувствовала, что ее рука, лежавшая на перилах, прикоснулась к чему-то влажному и липкому. Вздрогнув, Мэгг поднесла ладонь к лицу. В слабом свете звезд и умирающей луны она увидела, что пальцы испачканы чем-то черным. Медленно и неохотно темная капля поползла вниз, пощекотала запястье и упала на доски палубы. От пальцев исходил слабый металлический запах, словно Мэгг прикоснулась к нагретому железу в теплый летний день. Девушка судорожно сглотнула. Однажды в детстве она сильно порезала руку, когда попыталась помочь на кухне доброй миссис Риттерс. Тогда пахло точно так же. И в тот раз Мэгг незамедлительно рухнула в обморок и пришла в себя лишь тогда, когда рана была уже обработана и перебинтована.

Перед глазами тут же сгустился туман, во рту пересохло, а в ушах взвыла буря. Мэгг продолжала держать руку перед собой, а ужасный запах крови, казалось, заполнил все вокруг. Стараясь не дышать и не упасть в обморок, девушка отпустила руку и осторожно сделала несколько шагов к мачте - ноги не держали. До перил казалось ближе, но ведь именно там была кровь. Несколько минут Мэгг боролась с приступами дурноты и желанием рухнуть на палубу. Но постепенно в голове прояснялось, и возник закономерный вопрос: откуда на перилах кровь? Кровь была свежей. Мэгг снова привалилась к мачте, с которой вроде бы сумела расстаться минуту назад. Свежая кровь - какая… тошнотворная мысль. Вспомнилась рана Сильверстайна, о которой он так и не сказал ни слова. Хорошо, что Мэгг не видела его крови. Неизвестно, что бы с нею сделалось. Но это было давно, а сейчас…

Тень от мачты надежно скрывала девушку от посторонних глаз, именно поэтому она и осталась в живых. На площадку на носу вышел незнакомец, обвешанный оружием. Казалось, у него не меньше десятка пистолетов и пяток-другой ножей. В лунном свете Мэгг хорошо его разглядела, тут же ужаснувшись, что может в такой момент обращать внимание на детали. Но пистолеты и ножи - это важно. Двигался незнакомец бесшумно, словно кошка, держался в тени и внимательно оглядывался по сторонам. Подойдя к борту, он свесился вниз и тихо, едва слышно свистнул. Оттуда ответили.

И тут Мэгг сделала то, чего сама от себя не ожидала. В те короткие мгновения, пока незнакомец крался через пустое пространство, девушка нашарила какую-то короткую, но тяжелую палку, стоявшую у мачты. Неосознанно она крепко ухватилась за нее двумя руками, а теперь, когда стало понятно, что намерения у незваного гостя совсем недобрые, Мэгг действовала, не задумываясь. Подняв палку так, словно это был молоток для крикета, девушка бросилась к вооруженному до зубов человеку и изо всех сил наотмашь ударила его по голове. Не издав ни звука, бандит рухнул за борт, в непроглядную тьму. Секунду спустя через фальшборт перелезли уже пятеро не менее злобных персонажей, но Мэгг этого не видела. Вопя что было сил, она мчалась на мостик. Что-то ударило в доску совсем рядом с ее головой, однако Мэгг продолжала бежать. Сообразив, что нечленораздельные вопли могут быть не поняты, она набрала побольше воздуха в грудь и закричала:

- Пираты! Тревога! Пираты!

За спиной тут же раздались злые крики на непонятном наречии. Сообразив, что их присутствие раскрыто, пираты сочли излишним сохранять молчание.

У дверей, ведущих к каютам, Мэгг столкнулась с Рэнсомом и едва не упала, но капитан подхватил ее твердой рукой. Времени на разговоры не было, поэтому Сильверстайн втолкнул Мэгг внутрь и захлопнул за ней дверь. Девушка буквально скатилась вниз по лестнице и осталась сидеть на полу, не в силах встать. Дверь в ее каюту была распахнута, и там мирно светила оставленная на произвол судьбы масляная лампа. Сочетание ровного света и того ада, что, несомненно, творился сейчас на палубе, потрясало.

Наверху грянули выстрелы. Мэгг вспомнила, что Рэнсом был немного не одет, но вооружен до зубов: два пистолета за поясом и сабля в руках. Кажется, на «Счастливице» все спят с оружием. Прогремело еще несколько беспорядочных залпов, а потом, судя по звукам, пираты ринулись в рукопашную. Мэгг надеялась, что матросы успели выбраться из кубрика на помощь капитану. То есть, если подумать логически, они выбрались, ведь не могли пираты палить в одного Рэнсома столько раз, а тот отвечать им из десятка пистолетов сразу. Прямо над головой Мэгг кто-то тяжело рухнул на палубу, посыпалась пыль. Мэгг вздрогнула и поднялась на ноги. Она не знала, что делать. Можно ли достаточно грубый толчок в спину счесть за приказ оставаться внизу? Наверное, можно. Не в силах справиться с совершенно неуместным любопытством, Мэгг сделала пару шагов и оказалась у самого основания лестницы. Именно это спасло ей жизнь во второй раз за эту ночь.

Дверь распахнулась, и вниз скатился один из пиратов. Мгновенно, словно кошка, он оказался на ногах и оскалил почерневшие пеньки зубов, увидев Мэгг. Не задумываясь ни на мгновение, девушка снова подняла палку, которую так и не выпустила из рук, и ударила. Да уж, не зря мисс Мэган Ливермор считалась лучшей в игре в крикет в графстве! Раздался сухой треск, голова пирата дернулась, и бандит рухнул на пол, мелко подергиваясь. От обморока Мэгг удержалась только потому, что не хотела лежать на полу вместе с грязным - и вполне вероятно, мертвым - пиратом. Желудок же не пожелал смириться со сложившимся положением дел, тошнота подкатила к горлу. Порадовавшись, что ужин был давно, Мэгг взяла себя в руки.

На палубе, кажется, все стихло, по крайней мере ничего больше не падало и не стреляло. Оставался один вопрос: кто же победил? Ворвавшийся к Мэгг пират не сильно ободрял: вряд ли он проник бы сюда, если победа осталась за командой «Счастливицы». Решив, что продаст свою жизнь как можно дороже, Мэгг покрепче ухватила палку и вернулась на свой пост у лестницы.

Дверь распахнулась… Мэгг замахнулась, заранее закрыв глаза. Видеть второй раз, как дубинка соприкасается с головой, она не желала. Естественно, закрыв глаза, она промахнулась. Дубинка рассекла воздух, замах пропал зря, и девушка упала прямо в объятия вошедшего. Она не сразу сообразила, что противник не сопротивляется, так что тому досталось несколько ощутимых ударов, но он не расстроился.

- Мэгг, все кончилось! - это был Рэнсом.

- Вы победили?

- МЫ победили!

- Слава богу! - выдохнула Мэгг и рухнула в обморок.

Рэнсом осторожно уложил Мэгг на свою койку, хотел отойти к столу за водой, но остановился, глядя на девушку.

Какая же она храбрая! Все-таки женщины созданы, чтобы удивлять. Способны свалиться в обморок при виде мыши или капельки крови, но, не задумываясь, поднимут тревогу, когда нужно. Лишь благодаря Мэгг удалось отбиться. Если бы их застали врасплох, то могли перестрелять, как голубей. Жирных голубей, возомнивших, что они бессмертны.

Позабыв о том, что надо бы принести девушке воды и постараться разбудить спящую красавицу, Рэнсом отошел к окну, за которым плескалась чернота. Напряжение схватки уходило, и наваливалась чудовищная усталость.

Сейчас с палубы уберут тела, и даже хорошо, что Мэгг в обмороке и ничего об этом не узнает. Почему-то мысль о том, что происходит на палубе нынешней ночью, вызвала у Рэнсома воспоминание: душный дедов дом, дрожащие огоньки свечей, - и вся та муть, что лежала на дне его души, снова поднялась. Может, виной тому был железный привкус крови и пороха; может - неизвестно отчего проснувшаяся тоска.

И тут, глядя сквозь мутное окно в жаркую южную ночь, Рэнсом понял, что простил.

Простил именно сегодня и сейчас, когда их всех, включая Мэгг, едва не зарезали во сне. Простил деда, который жестоко обошелся с Александром, Вероникой и с самим Рэнсомом и так и не понял до конца, что сделал. В этом прощении не было ни капли обязательства, или страха перед богом, или желания избавиться уже наконец от этого давящего чувства. Просто как будто кто-то держал душу в пальцах, а теперь разжал их.

Рэнсом глубоко вздохнул. Почему сегодня? Он мог умереть тысячу раз до этого, его могло смыть за борт, как беднягу Везунчика, или голландец оказался быстрее в кейптаунском трактире. Но это случилось сегодня.

Может быть, это потому, что ему наконец-то стало жаль деда. И словно озарение накатило - Рэнсом осознал, откуда взялась эта жалость. Дед никогда ни во что не ставил женщин. Он не уважал собственную жену, любил ее как принадлежавшую ему вещь. Он ненавидел Веронику и не понимал, почему она не подчиняется ему - ведь он, грозный Джонатан Сильверстайн, кого хочешь запугает. Дед ничего не смыслил в женщинах.

Рэнсом обернулся и посмотрел на Мэгг.

Как можно, как можно даже допустить мысль, что женщины - существа низшего порядка, что они ничего не умеют и не понимают? Сегодня ночью одна строптивая англичанка спасла жизнь всему экипажу корабля. «Счастливица» в очередной раз оправдала свое имя, и не зря это прозвище было женским. Женская удача - нечто совершенно невообразимое. А еще - их отвага, их красота, их ум. Господи, как же жаль деда, который всего этого так и не понял! Какой же пустой была его жизнь!

Рэнсом даже засмеялся тихонько - от облегчения и жалости.

Спи спокойно, Джонатан Сильверстайн. Теперь твой внук тебя простил. А прощение отца, как понимал ныне Рэнсом, давно тебе было даровано. Отец знал, что такое любовь, и знал, почему любят женщин.

Сильверстайн вернулся к кровати и остановился, глядя на Мэгг.

Под ее глазами лежали тени, черты милого лица словно заострились, и Рэнсома вновь тряхнуло мгновенным страхом при мысли, что он мог ее потерять.

Повинуясь порыву, капитан склонился и коснулся губами губ Мэгг. Иного шанса у него не будет. Девушка еле слышно вздохнула, Рэнсом выпрямился и, стиснув зубы, направился за водой.

Мэгг пришла в себя через несколько минут.

- О! Неужели я упала в обморок? - слабым голосом спросила она.

- Да, но это в порядке вещей. Выпейте. - Рэнсом поднес к ее губам кружку с водой. - Вы вели себя очень храбро. Спасли всем нам жизнь.

- Всем? - Ее трясло. - Я видела кровь… там… на палубе…

- Да, мы недосчитались Джо. Еще двое ранены, к счастью, легко. Остальные живы.

- Вы… вы целы? - Мэгг вернула кружку и воззрилась на Рэнсома с таким беспокойством, что у него сердце заболело. - Вам ничего не сделали?

- Я цел и невредим. Ни царапины. Должен же я доставить вас к жениху. Я обещал.

- Ах да, - голос ее потускнел. - конечно, должны.

- Я отнесу вас в вашу каюту. Теперь, когда вы пришли в себя, вам поможет Хатти.

Он подхватил Мэгг на руки и понес. Как жаль, что путь до ее каюты такой короткий…

Глава 25

В Сингапуре они узнали новости.

Опиумная война завершилась в самом конце августа. Как и рассказывал капитан Мансфилд, англичане подошли к Нанкину, угрожая ему штурмом. Здесь, под стенами южной столицы Китая, генерал Генри Поттинджер фактически продиктовал запуганным чрезвычайным императорским эмиссарам Циину и Илибу условия мира. 29 августа 1842 года на борту английского военного корабля «Корнуэллс» был подписан так называемый Нанкинский договор. По нему Китай отныне считался открытым для торговли, а Британия получила Гонконг.

Гористый остров показался Мэгг совсем неказистым, недостойным того, чтобы вести за него долгую войну.

- Неужели этот клочок земли - все, что досталось англичанам после всех усилий? - Мэгг стояла рядом с Рэнсомом у левого борта.

«Счастливица» подходила к бухте, где уже успели отстроить порт.

- Это Гонконг, - пожал плечами Сильверстайн и продолжил с воодушевлением: - Тридцать квадратных миль скал и каменистой почвы к северу от устья полноводной реки Сицзян в южном Китае, отделенные от материка проливом едва в тысячу ярдов. Он стоит на самом пути свирепых ураганов, которые каждый год врываются сюда из бескрайних просторов Тихого океана. Окружен с востока и запада коварными мелями и рифами. Не приносил никакого дохода мандарину, к чьей провинции он принадлежал. Но Гонконг - это еще и величайшая гавань на свете. И для англичан - это ключ, который откроет Британской империи Китай. И то, что Англия получила не только бесполезный договор, который будет позабыт через пару месяцев, но и лучший порт в этих морях, заслуга исключительно Дирка Струана.

Мэгг припомнила долгие разговоры за ужином.

- Дирк Струан - глава одного из чайных домов.

- Он - глава «Благородного дома», величайшей торговой компании в этих морях.

- И простой торговец настолько влиятелен, что смог продиктовать условия мирного договора? - удивилась Мэгг. - Ведь везде говорится, что Поттинджер и его люди…

- Поттинджер! - фыркнул Рэнсом. - Конечно, газетчикам нужно хорошее имя для того, чтобы постоянно упоминать его в статьях, а генерал как раз подходит. Поттинджер - храбрый вояка и хорошо смотрится на рисунках. Но политику делают торговцы, и Струан - один из них. Он богат, как Крез. Умен и хитер, как тысяча чертей. И - да, он здесь правит, а не королева. Я давно работаю с Дирком, а с его сыном, Колумом, мы друзья. Кстати, все средства, вырученные от продажи графского имущества, я собираюсь вложить в одно совместное предприятие с Колумом. У меня есть несколько грандиозных планов. Конечно, я был бы рад стать пайщиком «Благородного дома», но Струаны предпочитают рассматривать свое предприятие как семейное дело.

- Что же, у Сильверстайнов тоже есть семейное дело.

- Хотел бы я когда-нибудь сравниться со Струанами.

Мэгг ошеломленно молчала. Рэнсом Сильверстайн, граф Сильверстайн, мечтал о том, чтобы сравниться с низкородными шотландцами. Что-то меняется в мире, и Мэгг не могла понять, нравятся ли ей такие перемены или тревожат.

- Как назвали город?

- Квинстаун.

- Кажется, скоро все вновь основанные города мира будут так называться, - улыбнулась Мэгг.

- Викторию любят. За ее молодость, благоразумие и добропорядочность.

Многие постройки в разных концах Квинстауна были уже закончены, на холме, возвышающемся над портом, началось возведение церкви. Сам же порт и доки были практически завершены. Еще больше домов стояло в лесах, по которым взад и вперед сновали низкорослые шустрые китайцы. Город рос, словно по мановению волшебной палочки.

- Посмотрите, что это там? - Мэгг указала на широкую полосу полуразрушенных зданий, начинавшуюся чуть левее порта и пересекавшую город наискосок, словно сабельный шрам.

- Не уверен, - Рэнсом нахмурился. - Похоже на след урагана.

«Счастливица» вошла в гавань, стали видны люди на пирсе. Вокруг телепалось несколько китайских лодок, которые, как Мэгг уже знала, называются джонками. На бортах их были нарисованы огромные глаза, чтобы отпугивать злых морских духов.

Капитан вгляделся в группку на пирсе и узнал одного из встречающих. Это был Колум. Чертяка успел добраться до Китая быстрее «Счастливицы».

- Нас уже ждут, - Рэнсом указал на Колума и его свиту.

- Кто?

- Колум Струан собственной персоной. Кажется, «Счастливицу» высмотрели с башни фактории «Благородного дома».

Мэгг вглядывалась в приближающийся берег, словно надеялась увидеть там кого-то. Вероятно, Артура. Конечно, это была глупая надежда, ведь он даже и не знает, что она тут. Да и сам Артур может быть где угодно, а не на Гонконге. Хотя, говорят, что все британские солдаты сейчас размещены на острове, кроме тех, что отправились домой. Такие сведения Мэгг получила в Сингапуре. Но полк Артура в Гонконге надолго, если не навсегда. Так говорят. Все же Мэгг правильно сделала, что приехала. В Англии она бы ждала жениха вечно.

Девушка взглянула на Рэнсома. Почему, когда она смотрит на него, то ей не хочется сходить на берег? Ведь она так долго этого ждала… А теперь ей мечтается, чтобы поиски Артура продлились еще немного. А потом еще, и еще, и еще…

- Дальше без лоцмана идти опасно, - Рэнсом поднялся на мостик, и тут же все засуетились, бросая якорь и спуская паруса.

Путь на берег в шлюпке показался Мэгг поразительно коротким. Кто-то на берегу принял швартовы, лодка несколько раз ударилась бортом о пирс, прежде чем крепкие руки надежно ее пришвартовали. Рэнсом ловко взобрался на берег и помог подняться Мэгг.

- Колум, дружище!

- Рэнсом.

Только теперь Рэнсом заметил на рукаве друга черную повязку.

- Что случилось? - встревожился Сильверстайн.

- Был тайфун. - Голос Струана звучал ровно, слишком ровно.

Мэгг стояла рядом с Рэнсомом, не в силах отойти от него далеко.

- Так вот что это за разрушения в городе, - протянул Сильверстайн.