Брачные игры чародеев Тихомиров Артем
— Кренделя? При чем тут выпечка? Или вы хотите есть? Вообще-то…
— Это крэндели! — собравшись с духом, пропищал Сляден.
— Что значит «это»? Говорите яснее! — отозвался Браул Невергор.
— Сейчас они тебе объяснят! — прорычал Сляден, изображая бабочку, пытающуюся выбраться из кокона.
— Кого вы имеете в виду?
Любой здравомыслящий человек задал бы этот вопрос, окажись он на моем месте, но, похоже, Неистовый Странник меня таковым не считал.
— Вы законченный болван и идиот, граф! — сказал чародей. — Запомните мои слова! Можете вызвать меня на дуэль или еще куда, но это не изменит того печального факта, что от вас одни неприятности! И все, что происходит, происходит из-за вас! И если вы не в состоянии понять элементарного, то…
Я очень хотел узнать, что именно, но тут грянул спрятавшийся в кустах детский хор. Представьте себе банду одичавших отроков, живущих в джунглях и охотящихся на свиней. Они раскрашивают лица краской и от заката до рассвета дуют в рог из раковины и пляшут с бубном вокруг костра. Их кровожадность простирается выше пределов взрослого разумения, ибо дети, как известно из новейших педагогических исследований, существа аморальные (взгляните на Тристана). И лучше бы вам, если вы мирный путешественник, а не конкистадор, увешанный оружием, не встречаться с ними на узкой лесной тропе.
Это я к тому, что мысль о малолетних дикарях была первой и единственной, что пришла мне в голову через мгновение. Ее я обдумывал все время, пока взвивался в небеса и возвращался обратно.
— Ловушка! Ловушка! — завопил Сляден. — Крэндели!
Опять двадцать пять! Держу пари, разум старика после воздушной катастрофы повредился окончательно.
Хор грянул снова, побуждая меня бежать со всех ног. И я бы так и поступил, если бы знал, в какую именно сторону лучше всего перебирать ногами. Обнаружилось также, что я забыл, откуда пришел сюда и где может находиться моя возлюбленная сестра.
— Бегите! — заорал Сляден. — Пусть они сожрут меня! Свои шесть сотен лет я уже прожил!
Вот это самоотверженность! Так мог бы сказать командир небольшого отряда отважных воинов, прикрывающих отход основных сил. Он готов пожертвовать собой ради будущих поколений и берет в руки щит и меч со словами: «Сегодня мы будем ужинать в аду!» И его братья по оружию восторженно аплодируют.
Жаль, у меня нет времени даже прослезиться от умиления.
В тот же миг я задал стрекача. Мне удалось стартовать прежде, чем певуны выскочили из засады и набросились на меня. Впрочем, в какой-то момент мы были так близко друг от друга, что едва не столкнулись лбами. Проламываясь через заросли со скоростью примерно пятьдесят километров в час, я увидел торчащие прямо по курсу головы, утыканные ветками и пучками шерсти. Головы удивились моей быстроте, что дало мне тайный повод для гордости. Мы обменялись лишь мимолетными взглядами и разминулись — к моему счастью и их досаде.
Как положено в таких случаях, лес огласился улюлюканьем, визгом, воем и всем прочим, от чего у добропорядочного бюргера шевелюра осыпается с благородного черепа. Я бежал, не оглядываясь, но ничуть не сомневался, что в эти секунды странные существа, названные Сляденом крэнделями, высыпают из кустов и устремляются в погоню. Их заостренные палки жаждут воткнуться в мою спину, а желудки урчат, как голодные волкодавы.
Судя по звукам, преследовала меня целая толпа, не меньше тридцати душ, и каждый ее участник старался показать собрату, что горланить умеет не хуже.
Перескочив через отвратительное на вид растение, напоминающее кусок тухлого мяса на палке (проклятье, так это оно и есть!), я оглянулся. Крэндели бежали, лихо работая худыми ножками. Росточком они были с десятилетних детей. И такие же худые, как если бы целый месяц им пришлось жить на подножном корму.
Оценив их худобу, я подумал, что нет ничего удивительного в том, что дефицит белковой пищи заставляет их гоняться даже за такими бедными мясом субъектами, как ваш покорный слуга.
Овраг я увидел в последний момент и сумел перелететь через него с грацией тетерева в брачный период. Шлепнувшись на другом его краю, я упал и покатился по склону. Крэндели шумной толпой сиганули следом. Дикари были ловкими и легкими, как пушинки, но толкучка сослужила им плохую службу. Когда полторы дюжины спортсменов одновременно прыгают в одном направлении, где уж тут говорить о правильном исполнении прыжка? Это больше походит на массовую потасовку в магазине по случаю семидесятипроцентных скидок.
Только это и спасло меня от немедленной поимки. Большая часть крэнделей первой волны с воем рухнула на дно оврага, а вторая налетела следом, точно цунами, сшибая тех, кто успел затормозить. Пока я заканчивал свое перекатывание, останавливался внизу и принимал вертикальное положение, маленькие дикари разбирались в своей куча-мала. Это позволило выиграть мне немного времени. Лишь только я потрусил, словно хромая коза, в лесные чащи, кто-то завизжал на крэндельском наречии. Речь, конечно, шла обо мне, и, обернувшись, я увидел, что погоня продолжается. Самые ловкие выбрались из оврага и возобновили преследование.
С ужасом понимая, что это может длиться до бесконечности, я вскоре выскочил на полянку, где Гермиона за что-то отчитывала Тристана. Мне даже почудилось, что волшебница держит его за ухо, втолковывая прописные истины. Что ж, может быть.
Мое появление отвлекло девицу и юного герцога от их важного дела, и они повернулись в мою сторону в немом изумлении. Высоко вздергивая колени, я пробежал в каких-то семи метрах от своих соратников. Мне бы сменить курс, направить стопы к Гермионе, чтобы спрятаться за ее юбкой, но уж больно сильно я разогнался. Инерция вынесла меня с полянки и зашвырнула в лес, где я продолжал нестись, точно бешеный кабан, ломая все на своем пути. Стоило великого труда начать забирать вправо. Если все верно рассчитать, я сделаю вираж и снова окажусь на той полянке, где меня, безусловно, ждут мои спасители.
Почему я не применил магию, спросите вы? Почему не разметал кровожадных дикарей каким-нибудь жутким трехступенчатым заклятием? Сам не знаю. Скорее всего, от ужаса я потерял способность мыслить. И потом, я не умею заниматься волшебством на такой скорости, особенно если рот у меня забит листьями, а в уши набился репей. Вот если бы остановиться да перевести дух…
В меня бросали копья и стрелы. Они шуршали в листве, ударялись о древесные стволы и трещали. Последние сомнения в серьезности происходящего у меня, как вы понимаете, сразу же отпали. Надо было срочно что-то делать, ибо мой запас дыхания и телесных сил не бесконечен.
На новой полянке, так кстати подвернувшейся под руку, я дернул вправо уже гораздо быстрее, чем раньше, надеясь, что преследователи отстанут, и тут же одно из копий угодило мне в ногу. Точнее, скользнуло по ней в районе колена. Будь наконечник орудия по-настоящему острым, копье бы, конечно, вонзилось, а так только сшибло меня на всем скаку и бросило в высокую траву. Мне пришлось изобразить из себя ежа, катящегося под гору, и после замереть у подножия большого дерева. Почти сразу же меня окружили. Я заметил, что крэндели остановились и затараторили, словно базарные торговки. Их количество росло с каждой секундой. Подтягивались те, кто в свое время очутился на дне оврага и теперь жаждал расквитаться со мной за подобное унижение.
Кстати, почему крэндели не обратили внимания на Гермиону с Тристаном, не говоря уже о Леопольде? Этот вопрос я задал себе, поднимаясь на дрожащих ногах и прислоняясь к дереву. Или все-таки обратили, и мои соратники уже весело булькают в котле с кипятком и мелко нарезанными овощами? Досадно, досадно.
Дикари заполнили почти всю полянку и отрезали мне путь к ретираде. Только сейчас я смог рассмотреть их вблизи и подивиться чуду. Понимаю, это Волшебная Страна и все такое, но никто не говорил мне, что здесь живут такие странные туземцы. Лица их были наполовину собачьими, с большими глазами и складками вокруг носа, сплюснутые. Такие можно видеть у мопсов. В то же время мопсы явно проигрывали этим созданиям в кровожадности и осмысленности, что они вкладывали в свои круглые выпученные глаза. Боевая ритуальная раскраска крэнделей и вовсе не оставляла сомнений, что сходство с милыми толстенькими собачками не делает их человечнее. И эти копья, эти луки! Все они, без исключения, были направлены на меня, а я, притиснутый к дереву, не мог и слова вымолвить. Пропащий я чародей — только это и оставалось констатировать перед отправлением в людоедский котел.
Зажмурившись, я слушал, как крэндели спорят о чем-то и хихикают. А! Не могут решить, каким способом меня приготовить! Понимаю, но ничем помочь не могу. В кулинарии я не бум-бум, если выражаться в стиле Тристана Профитроля.
У всякого дикарского племени есть вождь. Крэндели не стали исключением. Их вождь стоял передо мной. Морда у него была самая собачья из всех, раскраска — самая яркая и вычурная, а копье — самое большое, с настоящим металлическим наконечником. На голове вождя крепилась штука вроде тиары, красноречиво говорившая о его социальном статусе и месте в строгой иерархии (таким всегда достаются самые жирные куски). На самом деле точное определение этому символу власти было «дырявое ржавое ведро», но, судя по всему, вождь относился к нему с истинным трепетом. Ведро украшали гирлянды цветов, содранные неизвестно с кого скальпы, зубы, кости и высушенные трупики птиц. Над тиарой гудели мухи, их рой издали смахивал на нимб.
Вождь булькнул и ткнул мне в грудь своим копьем. Я уже отдышался и мог отвечать на вопросы, даже на те, которые звучат на неизвестном мне наречии.
— Рад знакомству…
Новый тычок в грудь. Новое бульканье. Однажды я слышал, какие звуки исторгаются из горла свиньи, переевшей первосортных отходов, и тот день живо предстал перед моими глазами.
— Я все понимаю, — сказал я, — но что могу поделать? Проблемы вербальной коммуникации между народами всегда…
Куда меня могло занести от страха, не знаю. Но нас грубо прервали. Подобные вещи всегда происходят в последний момент — и хорошо, что происходят, поверьте, иначе скольких достойных людей мы бы недосчитались. Уму непостижимо!
29
В общем, едва вооруженные веревками дикари приблизились ко мне, по лесу, создав кошмарное эхо, пронесся жуткий рев. От него, не преувеличиваю, задрожала сама земля. Листва посыпалась с веток, и зверье лесное ударилось в бегство, точно от пожара. Что касается дикарей, то они в едином порыве присели от страха на корточки. Я сам, в состоянии, близком к обмороку, не упал только потому, что сзади меня подпирало дерево. Внутренним взором я уже видел, как сюда идет что-то очень большое, зубастое, кровожадное и, главное, голодное.
Словно подтверждая мои догадки, поблизости раздался треск, будто ломали большое дерево, и еще одна порция чудовищного рева излилась из невидимой пасти. Через пару-тройку секунд мы с крэнделями узрим нечто, от чего наши зубы выпадут, глаза выкатятся из орбит, а внутренности завяжутся морским узлом. Я вспомнил о речных драконах. О, милые пушистые зверюшки! Где вы? Мне мило было ваше мурлыканье!.. Так возопила моя душа, не в силах выносить глас неведомого чудища.
«Но странно… — подумал я, наблюдая, как коротышки с копьями носятся по поляне, натыкаясь друг на друга, падая и образуя трепыхающиеся кучки. — Почему оно не приходит? Чего ждет? Не лучше ли покончить с нами побыстрее?»
Крэндели сошли с ума. Им не хватало пороху организованно броситься наутек, вместо этого они продолжали броуновское движение, словно молекулы в стакане с кипящей водой, и не предпринимали ничего спасительного. А все из-за своего вождя. Беднягу поразил столбняк или что-то в этом духе, и он стоял с открытым ртом и глазел на меня, точно я был виноват в происходящем.
— Уберите эту штучку, — сказал Браул Невергор, отодвигая от своей груди острие вождистского копья. — У вас был шанс прикончить жертву, но вы его упустили, так что не обессудьте.
— Креее! — ответил вождь.
— Совершенно с вами согласен.
В этот момент вождя сшибли с ног бегущие соплеменники, и корона, кувыркаясь, слетела с его головы. После этого хаос усилился. Поляна напоминала массовую потасовку на воскресной ярмарке в каком-нибудь заштатном городке.
Пока вождь отдирал от себя обвившихся вокруг его торса подчиненных, я значительно отодвинулся от дерева и уже намечал направление бегства, когда произошло то, к чему все и шло.
Дерево на противоположном конце поляны дернулось, словно по нему хлестнули гигантской вицей, и снова рев и вой сотрясли окрестности. Это стало последней каплей. Крэндели сумели-таки организоваться для массированного отступления и дернули на северо-запад, вереща во всю глотку. Про меня они, разумеется, забыли, за что я был им благодарен, и в то же время тревога не могла не глодать мое сердце.
Монстр все еще рычал, как всемирно известный баритон перед выступлением, но выходить на сцену и не думал, так что небольшой шанс у меня в запасе был. Конечно, нелегко включиться в новую пробежку после предыдущего марафона, но я мобилизовался. Выбрав направление наугад, Браул Невергор стартовал с максимальной скоростью, мысленно предав анафеме Волшебную Страну, Вольфрама и Синдром.
Если выберусь из этой передряги, стану отшельником, как Сляден Исирод. Только жить буду там, где гораздо спокойнее.
Пробежал я всего метров десять, когда из кустов на меня вылетело что-то большое. Сопровождалось это уже знакомым улюлюканьем. Размышляя, где же я мог слышать его раньше, я заорал что есть силы и шмякнулся на спину. Рядом со мной застучали копыта и загомонили голоса. В них я уловил явные героические нотки и почему-то решил, что это отряд лихой кавалерии пришел ко мне на помощь (откуда бы?). Чтобы убедиться в этом или опровергнуть странную версию, я открыл глаза.
Нет, чудовищем тут и не пахло. И кавалерией со сверкающими шпагами и знаменосцем, к сожалению, тоже. Мизансцена изменилась. Крэндели исчезли, и остался я наедине с чем-то, что можно было назвать восьминогой лошадью с двумя всадниками на спине.
— Браул, ты живой? — спросил первый всадник.
Им оказалась Гермиона.
— Я не стал бы утверждать!
Я лежал и глазел на эту невидаль. Конь был серый, усеянный белыми яблоками и, как я уже сказал, с восемью ногами. Четыре с одного бока, четыре — с другого. В остальном он выглядел очень даже обыкновенно, если, разумеется, не считать донельзя глупого выражения на морде.
— Граф, вы можете побыстрее? — рявкнул второй всадник, в котором я узнал Слядена Исирода. — Если крэндели очухаются, они вернутся!
— Вернутся? Их напугало чудовище!
— Никакого чудовища нет. Это я создала иллюзию, чтобы их спугнуть! Ну же, Браул, перестань притворяться березовым пеньком!
Тем не менее я продолжал это делать. В целом ситуация прояснилась, но оставался вопрос, напрямую касающийся чудо-коня.
Я указал на восьминожку:
— Где ты его взяла, Гермиона?
— Не все ли тебе равно, на чем спасаться от людоедов? — спросила юная волшебница.
— Нет, не все равно! Откуда я знаю, что этот кадавр выкинет в следующий момент!
— Леопольд, ты собираешься что-нибудь выкинуть в следующий момент? — спросила Гермиона, наклоняясь к конской голове.
— Если он и дальше будет измываться надо мной, я выкину, — ответил конь. — Я лягну его копытом или даже несколькими. У меня их целая куча — выбирай, какое хочешь!
И Леопольд, бывший фокстерьер, а ныне представитель непарнокопытных, фыркнул и показал мне зубы. Чтобы я, значит, не сомневался в его решимости.
— Браул, быстрее! — простонала Гермиона.
Крики крэнделей, все более сердитые, разносились по лесу и имели явную тенденцию приближаться к нашему шалашу. Вероятно, даже не будучи гениями, дикари сообразили, что никакого ужасного монстра не существует и над ними кто-то подшутил. И ведь нет чтобы посмеяться и пойти домой, похлопывая друг друга по плечу. Ничуть не бывало. Крэндели хотели докопаться до истины и расквитаться с заезжими юмористами.
— Идут! Идут!
С этими словами из-за дерева выпорхнуло страшноватое создание с телом горгульи и головой Тристана Профитроля. Махая кожистыми крыльями, оно зависло над полянкой. Улыбка, подаренная мне отпрыском влиятельнейшего герцога, была еще зубастее.
Ну настоящий монстр! Брр!
— Улюлю! Это я сам превратился! — сказал Тристан, сияя. — По трансформации у меня всегда были пятерки!
Я решил, что удивляться не стоит.
— Идут! — заржал Леопольд, поднимаясь на дыбы. — Сматываемся!
Гермиона вцепилась ему в гриву, чтобы не упасть.
— Карамба! — крикнул Тристан и взмыл вверх, готовя рогатку и металлические шарики. — Ну, я им покажу! Бегите, я прикрою!
Первые стрелы и копья со свистом пронзили воздух, и Леопольд дико заржал. Гермиона пискнула: острая штуковина пролетела возле ее головы. «Ну, знаете!» — подумал я, прыгая с места в карьер. В более мирных обстоятельствах и не в такой нервозной обстановке я бы никогда не проделал этот трюк. Слишком уж он экстремален для человека, привыкшего к полурастительной жизни под сенью родной крыши. В общем, не успело сердце стукнуть три раза, как я уже сидел на крупе у Леопольда и вонзал когти в Неистового Странника. Сляден в свою очередь вцепился в Гермиону. Это был единственный приемлемый для нас способ удерживать равновесие.
— Бежим! Караул! Убивают! — проорал Леопольд и ломанулся через заросли.
— Надо выехать из леса! — завопил Сляден, стиснутый между мною и волшебницей. — Крэндели никогда не покидают его пределов! На ровном месте мы спасемся! На север!
Никто не возражал. В эту минуту ни один не испытывал желания вступать в диспут.
— На север! — напомнил Неистовый Странник еще через минуту бешеного галопа через заросли.
— А где север? — донеслось до нас испуганное верещание Леопольда.
Пришлось признать, что подобные важные сведения были сейчас для нас недоступны. Согласитесь, трудно ориентироваться на местности, если вас несет неизвестно куда чокнутая коняга с восемью ногами, а по лицу и другим частям тела безжалостно хлещут ветви.
— Чтоб я еще когда уселась верхом! — воскликнула Гермиона где-то впереди.
Я пытался хоть что-то разглядеть, но ничего не получалось. Мир наполнился треском и зеленым мельтешением, а также энергичным подскакиванием на лошадином крупе. Я начал подозревать, что в скором времени катапультируюсь со своего места, прихватив с собой заодно и отшельника, но внезапно Леопольд затормозил. Все, кто сидел на его спине, сложились гармошкой и надавили на Гермиону. Сляден Исирод хрюкнул, когда воздух вышел из него до последней молекулы, а я так прикусил язык, что испугался за его дальнейшую судьбу. Что касается моей сестрицы, то она не выдержала давления. Ее вытолкнуло вперед, и она пролетела над головой Леопольда, словно гигантский нетопырь, облаченный в костюм для верховой езды. Я успел заметить лишь ее испуганные глаза и сам покатился вперед. Кончилось тем, что Сляден сыграл для меня роль подушки, на которую я приземлился ногами кверху.
Заметили странность? В последнее время я все чаше хожу не с высоко поднятой головой, исходя из тезиса, что волшебник — это звучит гордо, а принимаю весьма странные положения относительно горизонта. И это я, отпрыск древнейшего магического рода! Сынок своей родительницы, известной и могучей чародейки Эльфриды Невергор! Аристократ, вхожий в самые богатые и элитные клубы Мигонии! Пристало ли мне каждые пять минут переворачиваться кверху дыбом, скажите на милость? И во имя какой такой цели?
Никто не пытался мне это объяснить. Отовсюду раздавались стоны, будто я попал в камеру пыток. Громче всех стонал Леопольд. Оказалось, что препятствием на его пути к спасению была старая каменная стена, сложенная из неправильных блоков. В щелях между ними росла трава, и плющ вился где ему вздумается.
Поняв, что стену ему не перемахнуть даже с дополнительным комплектом копыт, наш чародей приуныл. Не стоило забывать, что по пятам нас преследовали кровожадные людоеды, и их крики становились все ближе. Оставалось лишь проникнуться уважением к такой дикарской целеустремленности.
Утвердившись на ногах, я немного покачался, словно осина на ветру, и спросил, как дела.
Гермиона выругалась. Она редко делала это, потому как девицей была воспитанной, однако сейчас чаша ее терпения переполнилась, и волшебница вспомнила, что знакома с парой дюжин крепких выражений из словаря портовых грузчиков. Выбравшись из зарослей, Гермиона сказала, что пора принять бой. По ее словам, убегать вечно она не собирается, и, хотя ее чародейские силы на исходе, она сумеет подарить крэнделям несколько хороших зуботычин.
Глядя на бедняжку, я усомнился в ее боевых качествах. Приключения сказались на ней не лучшим образом, чем на мне. Гермиона напоминала побитую жизнью бродяжку, и даже лохмотья дорогого костюма для верховой езды не спасали положения.
Со мной было еще хуже. Я чувствовал себя, как домашняя тапка, которой вволю наигрался щенок, и почти сравнялся с ней по уровню изорванности.
— Где Тристан? — спросила Гермиона.
— Наверное, пал смертью храбрых, — ответил я.
— Не шути так. Ойли Профитроль за это открутит нам руки и ноги.
— Ты права. Если раньше нас не съедят крэндели. А они приближаются, — добавил я.
Гермиона приготовилась принять последний бой. К счастью, ее волшебная палочка не пострадала.
— Будем надеяться, что защитные заклятия и амулеты еще действуют, — сказала она суровым голосом.
Из зарослей возле стены, рядом с плачущим конем, высунулась голова Слядена Исирода. Сойкиного гнезда на ней уже не было. Трагическое стечение обстоятельств оторвало от отшельника его лучшую подругу и предало забвению.
— Как все странно складывается, — произнес он таинственную фразу.
— И не говорите, — отозвался Браул Невергор. — Особенно в той части, где появляются людоеды с собачьими мордами. Ни в одном справочнике мы не нашли упоминания об этих дружелюбных созданиях. И вы ни словом не обмолвились о них, Сляден.
— Источники, которыми вы пользовались, можно выкинуть на помойку, — фыркнул Неистовый Странник. — А не говорил я потому, что не думал, что мы окажемся в Лесу Миллиона Костей!
— Миллиона?
— Ну, я его так назвал.
— Подозреваю, вы знаете гораздо больше, чем говорите, — шагнула к отшельнику Гермиона. Не знаю, с какой целью, но Сляден истолковал это приближение по-своему — как угрозу собственному здоровью.
— Стойте, стойте! Давайте разберемся!
— Некогда, — сказал я. — Ваши дружки приближаются. Энергичная пробежка только раззадорила их аппетит!
— Они не мои дружки!
— Зря я вас вытащила, надо было оставить крэнделям на съедение вашу цыплячью тушку, — кровожадно сказала Гермиона. — Мы бы выиграли время, пока людоеды помешивали бы вас в своем котелке.
Я решил быть миротворцем и немного оттеснил сестрицу от побледневшего отшельника, напомнив ему про то, что складывается, по его словам, странно.
— Да, — кивнул Сляден, вытаскивая из-под своей кофты книгу заклинаний, единственное, что он спас из нашего скарба, оставшегося на месте шарокрушения. — Да. Странно. Я писал об этом в своей книге. Еще когда не жил в Волшебной Стране постоянно, я совершил несколько экспедиций и написал путевые заметки. Тогда я узнал о крэнделях и… словом, я спасался от них три дня подряд. Но тогда я был молод… не будем о грустном…
— Можно короче? — спросила Гермиона. — Расскажите нам, в какую таинственную стену мы врезались, или…
Сляден листал свою книгу и морщился. Вид ее не доставлял ему удовольствия. Да и всем остальным тоже. Мне казалось, что выглядит сей труд хуже, чем дохлая крыса. Странное ощущение: это будто вовсе не та книженция, которую Тристан свистнул из логова кандидата в повелители тьмы.
Углубившись в ее недра, Сляден бормотал что-то о пропущенных фрагментах, корявом почерке, слипшихся страницах и кусках текста, написанных вверх ногами. Он не помнил, чтобы делал когда-то нечто подобное.
— Так, так, так, — сказал коротышка, найдя нужные сведения, — Стена… с запада на восток… ага…
Крэндели вопили в лесу неподалеку, и каждый раз, когда они принимались голосить хором, мурашки бежали по моей спине, а в носу щипало. Нервно переступая с ноги на ногу, я покосился на Гермиону. Она крепилась, однако можно было различить невооруженным глазом, что она боится. Несмотря на всю свою магию и прогрессивные взгляды.
— Нашел! Надо… сейчас, прямо от этого места, пойдем на запад… быстрее!
Леопольд очнулся от своих инфернальных грез, в которых уже видел свою надгробную плиту с красивой надписью, и удивленно посмотрел на нас.
— Вы сошли с ума! Зачем сопротивляться неизбежному? Лучше ляжем и примем свою участь, как полагается мигонским аристократам!..
— Чего? — протянула Гермиона.
— Я сказал…
И тут буквально в десятке метров от нас заулюлюкал один из наших собакомордых приятелей.
— Сматываемся! — завопил Леопольд, позабыв о том, что он мигонский аристократ.
— Налево! — крикнул ему вслед коротышка, видя, как восьминогое недоразумение, размахивая копытами во все стороны, словно улепетывающий кальмар, дует направо.
Леопольд все-таки услышал, затормозил, пропахав землю, и сменил направление. Прогалопировав мимо нас, чародей дал понять, что спасаться намерен один, а нам придется тащиться пешком. Одна секунда — и топот копыт стих в отдалении.
— Тебе надо было превратить его в хомячка, Гермиона, — сказал я. — Положил в карман — и дело с концом.
— Бежим! — Сляден сделал знак рукой, уступая нам первенство. — Пришло время тряхнуть стариной. Я буду прикрывать ваш отход.
— Кстати, где все-таки Тристан? Тот, кто прикрывал нас в первый раз? — спросила Гермиона.
Теперь пришло время беспокоиться по-настоящему. Шутки шутками, но нельзя допустить, чтобы мальчишка достался людоедам (хотя, по совести, он это заслужил).
Волшебница приставила руки ко рту, изображая самодельный мегафон:
— Тристан! Тристан! Мы здесь! Иди… то есть лети сюда!!!
Крэндели заорали пуще прежнего — им стало совершенно ясно, где мы находимся. Ход был не очень разумный с нашей стороны.
— Ну быстрее! — простонал Сляден, вертя в пальцах старую расческу.
Я заметил ее и надулся. Он что, с ума съехал? Вздумал марафет наводить? Ха! Да даже будь у него в распоряжении весь день, вряд ли Исирод способен облагородить свою экзотическую внешность. Бесполезное занятие.
— Пусть они сожрут хулигана! — предложил отшельник. — Так свершится правосудие судьбы!
— Оно свершится, если Тристан доберется до дома живехоньким, — ответила Гермиона, — Свершится, когда герцог Профитроль всыплет ему по первое число!..
— Улюлю! — долетел до нас бодрый голос, следом за которым явился и сам монстр.
Тристан вылетел из-за деревьев, размахивая рогаткой, остановился в пятнадцати метрах над землей и прицелился, В тот же миг крэндельский авангард выскочил из кустов и получил на орехи. Металлические шарики победоносно свистели в воздухе, и каждый находил свою цель.
— Ух ты! — сказал я, вынужденный признать, что, помимо всего прочего, юный герцог еще и талантливый стрелок.
Несколько выдвинувшихся вперед дикарей получили в лоб и с воем кувыркнулись в траву. Звуки, издаваемые ими, больше подошли бы кошкам, которым прищемили хвосты. Тристан чуть снизился и прицельным огнем залепил в живот направившему в него копье крэнделю. Копьеметчик шмякнулся на спину.
— Тристан, быстрее! — крикнула Гермиона. — Лети за нами. Не отставай!
— Но я же только…
— Никаких «но»! — взревела волшебница, взмахнув своей палочкой. Бледный сгусток силы пролетел вдоль каменной стены, столкнулся с новой партией людоедов, выбежавших из кустов, и разметал их в разные стороны, словно кегли. — Немедленно лети за мной! Иначе… знаешь, что будет!
Тристан подчинился, хотя и ворчал насчет того, что ему не дали хорошенько поразвлечься.
Отступление, которого так ждал Неистовый Странник, наконец началось. Я заставил сестрицу бежать первой, а сам увязался следом, как престарелая гончая. Отшельник составлял авангард нашей колонны и претворял в жизнь свой планы. Тристану было приказано ни при каких обстоятельствах не отставать, если он не хочет, чтобы его оттаскали за уши, и мальчишка летел над нашими головами, издавая время от времени полюбившееся ему «улюлю».
Вот так мы развлекались. Уж во всяком случае, никто не скажет, что в Волшебной Стране мы били баклуши и предавались бессовестной неге, в то время как над миром нависла страшная опасность. Мы работали, ибо борьба со злом и есть работа, причем не из легких.
30
Грустные мысли приходили мне в голову во время исторического забега. И самая грустная из их числа заронила в меня подозрение, что это никогда не кончится. Я имею в виду оперетту с крэнделями. Они так и будут гоняться за мной. В какое бы измерение Браул Невергор ни попал, кровожадные коротышки и там продолжат охоту, потрясая копьями и перечницами, словно голодные воспитанники дома призрения. И единственным способом поставить точку в этом гастрономическом деле станет моя добровольная сдача в руки лесных кулинаров. Приготовив меня на ужин, крэндели довольно крякнут и отправятся наконец восвояси.
В общем, от всего такого-этакого мозги вполне могут повернуться не в ту сторону. А учитывая высказывания некоторых личностей, что у меня они и так… В общем, вы поняли.
Работая руками и ногами, я несся вдоль старой каменной стены и старался не упустить из виду Гермиону. Ну, впереди все было более-менее понятно. Зато непонятное творилось позади меня. Оглядываясь назад, я видел, как Сляден Исирод колдует над своей расческой. Старый дуралей не отказался от планов насчет нее и, как я мог убедиться, воплощал их прямо на бегу.
Оказалось, отшельник не шутил, когда собирался тряхнуть стариной. Он тряс, да еще как. С магией, что открывалась мне в те мгновения, когда я оборачивался, Браул Невергор сталкивался впервые. Было в ней что-то сказочно-легендарное, из тех времен, когда драконы населяли наше измерение в громадных количествах и пожирали все, что движется, включая друг друга.
Проорав нужные заклинания, Сляден швырнул расческу через плечо. Та упала в заросли, вспыхнула голубыми искрами, и на ее месте выросло то, что должно было быть частоколом из могучих деревьев, преграждающих путь преследователям. «А-а! Вот, оказывается, в чем дело!» — возликовал я в глубине души. Это же гениально и просто и, главное, эффективно. Не будь я так измотан перипетиями последних дней, я бы и сам до этого дошел. Наверное.
Перескочив через очередную яму, я снова посмотрел назад. К моему разочарованию, крэнделей расческа не остановила — вместо непреодолимой преграды на их пути появился всего лишь молодой лесок, состоящий из сосенок максимум пятнадцати сантиметров в обхвате. Разве это могло остановить голодную толпу собакомордых? Нет. Единственным результатом была фора примерно в минуту, которая у крэнделей ушла на то, чтобы протиснуться орущей толпой в зазоры между стволами и снова броситься в погоню.
Оглянувшись, я увидел, что Сляден готовит что-то новенькое. На этот раз из глубин своей кофты чародей вытащил бутылку с водой. В принципе, самое время было освежить глотку чем-нибудь холодненьким, но коротышка и не думал освежаться. Вместо этого он бросил бутылку таким же способом, как до этого расческу. То есть через плечо.
Бутылка сверкнула на солнце, переворачиваясь всеми боками, а после брякнулась на землю и разбилась. На этот раз, кажется, фокус удался. Заклинание разорвало емкость с водой с таким грохотом, словно на брег морской обрушилась волна высотой с дом. И именно такая волна, возникнув из ниоткуда, взревела и разлилась во все стороны, затопляя ближайший участок местности, пенясь и закручиваясь спиралями. Узрев плоды своих трудов, Сляден издал испуганный вопль и прибавил ходу. Я поступил точно так же, сообразив, что вода вот-вот настигнет нас обоих и даст возможность почувствовать себя в роли селедки, попавшей в шторм.
Как вы понимаете, сравнение с недавними мокрыми событиями в Мигонии не могло не прийти мне на ум. Давешнее наводнение, устроенное Вольфрамом, конечно, было гораздо более массированным, но тогда в моем распоряжении имелся стол, нареченный «Мудростью Браула». А сейчас? Лишь собственные усталые ноги составляли мое нынешнее богатство. Ну, еще изнуренное бесконечной беготней тело, если уж на то пошло. В общем, поняв, что противостоять стихии на должном уровне не сумею, я завопил еще громче. Тут Гермиона впервые оглянулась назад, и на ее личике отразилось, мягко говоря, смятение. Она ведь понятия не имела, чем занимается отшельник в арьергарде. Происходящее оказалось выше ее разумения.
Тем временем море продолжало разливаться. Двигаясь с увеличивающейся скоростью, оно не только смыло крэнделей, но и уже наступало Слядену на пятки. Коротышка непрерывно голосил, пока пенистый гребень не подхватил его и не завертел, словно щепку. Переливаясь через старую стену, воды с довольным грохотом нагоняли вашего покорного слугу, неся с собой не только Слядена, но и вырванные с корнем небольшие деревья, кусты и мелкую живность.
Перед тем как волна подсекла мои ноги и подняла меня вверх, я успел попрощаться с жизнью, которая, что и говорить, была сумбурней, чем хотелось бы, но в то же время горячо мною любима. Жаль, завещание составить не успел, и отправить письмо родительнице — тоже. Эльфрида будет недовольна. Скажет: «Браул даже помереть не сумел, как все порядочные люди. — И, промокая глаза платочком, добавит: — Такова судьба».
И я с ней полностью соглашусь, ибо что еще остается делать, когда тебя несет на гребне волны в западном направлении, а впереди черная неизвестность?
Гермиону смыло и понесло туда же, так что теперь большая часть нашей экспедиции была похожа на стаю пингвинов, решивших окунуться в ледяную водичку на сон грядущий.
Как вы понимаете, я не мастак плавать и вовсе не отношусь к той категории молодых аристократов-волшебников, которые дни напролет проводят время за подвижными игрищами. Я не ношусь верхом, перепрыгивая через препятствия, я не занимаюсь заплывами на короткие дистанции (на длинные — тем более) и не падаю с вышки, выделывая акробатические фигуры. К подобным увеселениям я равнодушен. В критических ситуациях меня выручает смекалка и счастливый случай, а вовсе не спартанская выучка и стальные мускулы. Вот пример: не догадайся я во время наводнения в Мигонии сделать из стола быстроходную каравеллу, сейчас бы я с вами не разговаривал.
Это я к тому, что на пингвина, ловко прыгающего по волнам, я походил меньше всего. Меня переворачивало по часовой стрелке (иногда и против), бросало то вверх, то вниз и периодически обо что-то ударяло. Подобного способа передвижения еще совсем недавно я и вообразить не мог, и теперь, признаюсь, не знал, как быть. Попытки за что-нибудь зацепиться ни к чему не приводили, да и за что цепляться, если ландшафт, который ты пересекаешь на немыслимой скорости, постоянно ускользает? И вообще, думать было трудно, учитывая, что вода, залившая нос, рот, глаза и уши, сделала меня почти утопленником.
Что-то приземлилось мне на голову. Я предположил, что это Гермиона или Сляден, находящиеся не в лучшем положении.
«Ну что ж, — подумал я, переворачиваясь вверх тормашками, — если такова моя участь… С другой стороны, — добавил я, пересчитывая ребрами гребень каменной стены, — довольно-таки обидно…»
Ай! Волна все-таки перекинула нас через стену и швырнула вниз. Я бухнулся на что-то твердое, похожее на каменные плиты, заскользил по ним, словно улитка по дну лужи, и остановился.
«Хорошо Тристану, — подумал я. — Со своими крыльями он, наверное, даже ног не замочил».
Ну почему всегда везет тем, кто является опасностью для общества, а не его украшением? Почему торжествуют злодеи? Вольфрам небось сидит сейчас в своей библиотеке, укрыв ноги пледом, а я?
Да что там говорить! Жизнь несправедлива!
31
Всегда думал, что теряют сознание чуть ли не в каждой главе исключительно романтические герои из бульварных книжек, но, оказалось, я сам недалеко ушел от этих типчиков.
О том, что был в обмороке, я узнал, только когда выполз из него еле живой.
Лежу и смотрю на мирное голубое небо и стараюсь вспомнить, кто я и где я. Вокруг поют птички, еле слышно шуршит растительность и стрекочут насекомые. Короче, окружающая меня природа не дает повода хандрить, даже наоборот — призывает радоваться жизни, что в моем положении нелегко. На Брауле не осталось живого места. Каждый мой сантиметр источал телесное страдание, которое я не мог выразить даже стоном, настолько был слаб.
Я не умер. Это все, о чем я мог думать с уверенностью.
Неподалеку неспешно текла беседа. Повернуть голову в нужную сторону я был не в состоянии, поэтому, лежа на спине и разевая рот в рыбьей манере, только слушал. Первый голос принадлежал Гермионе, второй — Слядену Исироду.
— Если вы еще захотите поразить наше воображение какой-нибудь катастрофой, будьте добры, предупредите заранее!
— Я уже извинился. Ну что-то пошло не так. У вас, юная леди, разве такого не бывает?
— Нет! Я всегда знаю, что делать и как!
— Вашими бы устами.
— Что?
— Ничего.
— Так что там насчет развалин? Куда нас принес ваш дурацкий потоп?
— Вы знаете, что существует теория, что измерение, где живем мы, люди, было заселено извне? Что оно не родное нам?
— Идиотское предположение. Такое могли выдумать только заплесневелые академики!
— Так или иначе, но этот дворец вполне мог относиться к тем временам, когда переселенцы начали свое движение в наш мир. Другого объяснения я не нахожу. Откуда здесь еще могли появиться эти руины? Думаю, дворец был оставлен и постепенно разрушился, что мы и наблюдаем своими глазами. Вероятно, в иных мирах, если покопаться, найдутся другие следы древней цивилизации.
— Ну и как это поможет нам?
— Я не говорил, что непременно поможет. Но нам повезло, что крэндели сюда не ходят. Перед этими руинами людоеды испытывают священный трепет.
— Нам ждать каких-нибудь каверз — я имею в виду древних демонов, живущих в покинутых залах? Всяких там ловушек, проклятий и черного волшебства древности? Эти ваши… переселенцы могли зачаровать свой дом перед уходом?
— Ничего такого я не заметил, хотя мне пришлось довольно долго проторчать здесь, спасаясь от крэнделей.
— Ладно. Но в чем-то же должен быть подвох! Не скрывайте ничего!
— Да я…
— Меня не проведешь. Вы, должно быть, уже заметили, что я не останавливаюсь на полпути и все равно добиваюсь своего. Понимаю, в ваше время девушки не были такими, но уж это не мои проблемы, поэтому просьба не пучить глаза, а выкладывать все, что знаете!
— Эх… если бы не катастрофа, я бы повел вас к Жаворонку прямой дорогой, избегая всех неприятных мест Волшебной Страны.
— Я бы тоже не прочь была избежать неприятных мест и гордо шагать по прямой дорожке, но, как видите, ничего не вышло. Поэтому удовольствуемся тем, что имеется.
— В этом дворце есть портал. Его я вычислил случайно, когда исследовал развалины при помощи разных поисковых заклятий. Портал откликнулся и на время стал активным, утащив в неизвестном направлении большой кусок гранита, который раньше был частью разрушенной стены.
— Интересно, интересно. И куда же он его утащил?
— Думаю, во дворец, где… словом, в место нашего назначения. Где Жаворонок. Уф…
— Почему вы вздыхаете? Это же прекрасно! Как раз то, что надо!
— Не уверен.
— Это еще почему?
— Портал стационарный, но нестабильный. Куда он может нас выкинуть, если мы им воспользуемся? Лично я бы не рискнул.