Дело бывшей натурщицы Гарднер Эрл
– Я пытался определить момент наступления смерти методом Лашбау, то есть по скорости остывания трупа. Этот метод дает возможность определить точность момента наступления смерти в пределах тридцати-сорока минут. Применив этот так называемый метод посмертных температур, я получил результат, который не расходился с другими, полученными на основе различных физических данных.
– Вы считаете, что самое раннее наступление смерти – это семь сорок?
– Согласно этому методу, да.
– А самое позднее – восемь двадцать?
– Да.
– Могла смерть наступить в семь тридцать девять?
– Ну, это своего рода увертка, уход от сути вопроса.
– Так это могло быть в семь тридцать девять?
– Возможно.
– А в семь тридцать восемь?
– Хорошо, я скажу так, мистер Мейсон. Согласно упомянутому методу, эти временные пределы являются крайними, и наиболее вероятное наступление смерти – в середине этого периода.
– Это все, – сказал в заключение Мейсон.
– Вызывается Матильда Пендер, – продолжал Декстер.
Матильда Пендер, довольно приятная женщина лет тридцати, приняла присягу и показала, что она является кассиром на автовокзале и что она видела Максин Линдсей вечером тринадцатого. Она обратила внимание на девушку главным образом потому, что она, казалось, была в смятении.
– В какое время вы ее видели? – спросил Декстер.
– Приблизительно между восемью и восемью двадцатью.
– Что она делала?
– Стояла около телефонной будки.
– А раньше вы ее видели?
– Нет, сэр.
– Перекрестный допрос, – объявил Декстер.
– Могла ли обвиняемая прийти до восьми часов, то есть до того, как вы обратили на нее внимание? – спросил Мейсон.
– Не думаю. Я обратила на нее внимание, потому что она нервничала.
– Вот именно. Если бы она не нервничала, вы бы и не заметили ее? Другими словами, именно нервозность отличала ее от сотен других людей, которые бывают на автовокзале в течение дня?
– Да, я заметила ее потому, что она нервничала.
– Я спрашиваю вас: по этой причине вы заметили ее?
– Я уже сказала вам, да.
– И если бы она не нервничала, вы бы не заметили ее?
– Нет.
– Тогда если бы она пришла раньше восьми часов, но не нервничала, то вы бы не заметили ее?
– Думаю, что нет.
– С шести до восьми двадцати?
– Да.
– И даже если бы она нервничала, вы могли бы заметить ее не сразу, да?
– Думаю, что да.
– То есть сейчас вы полагаете, что она могла пробыть довольно долго, прежде чем вы заметили ее, даже несмотря на нервозность?
– Я не думаю, что она пришла намного раньше восьми часов.
– Но она могла прийти до восьми часов, – настаивал Мейсон, – потому что, когда вы увидели ее, она была у телефонной будки в состоянии крайней нервозности. Вы не видели, когда она пришла?
– Нет.
– Значит, она пришла еще до того, как вы ее заметили?
– Да.
– И вы не знаете когда?
– Нет.
– Тогда если то, что заставило ее нервничать, произошло в восемь часов, то именно поэтому вы заметили ее?
– Я заметила ее потому, что она околачивалась у телефонной будки и нервничала.
– Совершенно верно. Значит, то, о чем вы свидетельствуете, следующее: в восемь часов эта женщина стала заметно нервничать, и поэтому вы обратили на нее внимание?
– Да.
– Итак, эта нервозность, конечно, могла быть вызвана каким-то телефонным разговором, каким-то сообщением, полученным по телефону?
– Она могла быть результатом чего угодно. Я не пытаюсь определить, что было причиной нервозности этой женщины, а просто констатирую, что она нервничала.
– И именно поэтому вы обратили на нее внимание?
– Да.
– Это все, – завершил Мейсон.
– Вызывается Александр Редфилд, – объявил Декстер.
– Я заранее предупреждаю, – сказал Мейсон, – что намерен подвергнуть перекрестному допросу мистера Редфилда, известного эксперта по баллистике и огнестрельному оружию. Я делаю эту оговорку только для того, чтобы сэкономить время на прямом допросе, и подтверждаю свое желание провести перекрестный.
– Очень хорошо. Мы принимаем ваше условие.
– Мистер Редфилд, вы получили три пули от доктора Филипа С. Фоули?
– Да.
– И в дальнейшем вы сопоставили их с оружием, из которого могли быть произведены выстрелы?
– Да.
– Не могли бы вы пояснить нам, как производится экспертиза на соответствие пуль оружию?
– Каждый ствол имеет свои характеристики, – приступил к объяснению Редфилд. – Есть так называемые видовые характеристики, ну, скажем, диаметр и длина ствола, количество нарезов, их шаг и направление. Повторяю, это характеристики вида оружия. Например, стволы револьверов системы «Кольт» имеют одни видовые характеристики, «Смит-и-вессон» – совершенно другие. Кроме того, существуют еще и неповторимые особенности ствола. С течением времени он ржавеет, и там появляются царапины, канавки, маленькие заусенцы. Они-то и оставляют на пуле едва заметные отметины. Если нам дают оружие, из которого было совершено убийство, и пулю, от которой наступила смерть, естественно не слишком деформированную, мы, произведя контрольный выстрел и сравнив эти две пули, наверняка можем сказать, из какого оружия стреляли.
– И вы провели такое исследование пуль и оружия, предоставленных вам?
– Да, сэр, это девятизарядный револьвер 22-го калибра марки «Сантинель», изготовленный «Хай стэндард мэньюфэкчуринг корпорейшн». Номер этого оружия один, один, один, один, восемь, восемь, четыре. У него девятизарядный барабан и ствол в два и три восьмых дюйма.
– А какой калибр у этого оружия?
– 22-й.
– Что еще вы можете рассказать об этом оружии?
– Это девятизарядный револьвер. Было использовано три патрона. В барабане обнаружены три пустые гильзы и шесть заряженных патронов. Оружие зарегистрировано на имя обвиняемой.
– А что вы можете сказать о трех пулях 22-го калибра, переданных вам доктором Фоули?
– Ими выстрелили из этого оружия.
– Можете проводить перекрестный допрос, – завершил Декстер.
– У меня нет вопросов, – с улыбкой ответил Мейсон.
– Господа, время подошло к обеду, – объявил судья Мэдисон. – Суд удаляется на перерыв до часа тридцати. Обвиняемая остается под стражей.
Глава 15
Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в небольшом зале ресторана против Дворца правосудия, где они обычно обедали в перерывах между заседаниями.
Когда заказ был принят, Мейсон встал из-за стола и начал расхаживать по залу.
– Все дело в этом чертовом револьвере, – сказал он.
– Да, никакого сомнения в том, что это оружие Максин, – согласился Дрейк.
– Конечно, ее. Он и зарегистрирован на ее имя. Но в связи с ним должно быть что-то большее.
– А еще-то что им нужно? – спросил Дрейк.
– Если верить Максин, то она хранила оружие в ящике тумбочки у кровати. Об этом могли знать очень многие. Практически все, кто бывал у нее. Таким образом, взять оружие и совершить убийство мог кто угодно.
– А где был обнаружен револьвер? – спросила Делла Стрит.
– Ну, наверное, где-то в квартире.
– Но мы его там не видели. Значит, убийца не обронил его случайно на пол.
Мейсон кивнул:
– Но из этого не следует, что оружия там не было. Его могли положить назад в ящик.
– Похоже, что это единственное место, где он мог быть, – вставил Дрейк. – Если бы Максин взяла его с собой, она сказала бы тебе, правда?
– Бог знает, – отозвался Мейсон. – Никогда нельзя предсказать, как поступит клиент, особенно женщина. Они запутываются в событиях, попадают в собственную ловушку и почти всегда пытаются обмануть своего адвоката.
– Ну, когда ее взяли под стражу, у нее наверняка не было с собой оружия, – сказал Дрейк.
– А может быть, она его где-то спрятала, – предположила Делла.
– Тогда бы и полиция не нашла его, – возразил ей Дрейк. – Я думаю, нет особой нужды волноваться из-за оружия. Теперь, по крайней мере, все ясно. Оно ее. На предварительном слушании обвинению больше ничего не понадобится.
– У них есть кое-что еще, – заметил Мейсон, продолжая расхаживать по залу. Внезапно он остановился и сказал: – Пол, я хочу, чтобы ты узнал, как часто за последние три месяца Олни выходил на своей яхте. И еще – выясни все об охране. Другими словами, скольких людей надо было подкупить, чтобы попасть на борт. Нам нужно разузнать как можно больше о мошенничестве Дюранта.
– Мне кажется, все очень просто, – начал Дрейк. – Он поручает кому-то сделать копию. Потом распускает слухи, что уважаемый агент по продаже картин продал богатому коллекционеру подделку. Агент сходит с ума, коллекционер в бешенстве. Они приглашают экспертов для оценки картин, а затем предъявляют иск Дюранту. Позднее ему удается заменить оригинал копией. Дело доходит до суда. Дюрант доказывает, что это подделка, и получает причитающиеся ему по суду деньги.
Мейсон опять заходил по залу взад и вперед.
– Ты не согласен? – поинтересовался Дрейк.
– Не знаю. Он сказал Максин, что это подделка. Затем велел ей передать его слова Рэнкину. Все это соответствует предложенной тобой схеме. Но этот парень где-то достал десять тысяч долларов и велел Максин убираться из города. К чему бы это? Если картина не была поддельной, то он хотел, чтобы Максин уехала и никто не смог доказать, что он говорил о картине. Если он мог доказать, что это подделка, то показания Максин не имели бы никакого значения. Эти две версии диаметрально противоположны в некоторых аспектах. Почему сначала ему понадобилась копия? И почему после этого ему понадобилось выпроводить Максин из города? Что-то здесь есть пока нам неизвестное – очень важное обстоятельство, которое мы или не знаем, или о котором не догадываемся.
Внезапно Мейсон повернулся к Полу Дрейку:
– Пол, заканчивай с едой. Иди в суд и возьми пачку повесток для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к этому делу с картиной. Мне нужен Олни, потом этот эксперт Джордж Лэтэн Хауэл. И проверь по журналу в клубе, когда отсутствовала яхта. Выясни, если сможешь, все ли время на ней был Олни. И пока будешь этим заниматься, поинтересуйся его супружеской жизнью. Разузнай все, что возможно, о миссис Олни. Вручи и ей тоже повестку в суд. Говорят, супругов мало что связывает, и Олни большую часть времени проводит на яхте. Несмотря на то что развод официально не оформлен, их частной жизни, похоже, не хватает душевности.
Официант принес заказ.
– А как насчет Горинга Гилберта? Его надо вызывать? Я уже направил лично ему повестку с просьбой явиться в суд и при себе иметь картину, написанную в стиле Филиппа Фети, ту, где на переднем плане под деревом изображены женщины, а вдали, на изумрудной зелени, в лучах солнца играют дети. Думаешь, он явится?
– Если нет, я такой шум подниму, что хуже будет. На голову встану, а картина будет в суде.
– Как вы думаете, Декстер будет мешать вам представить картину в качестве вещественного доказательства? – спросила Делла.
– Он будет драться, как разъяренный бык. Придется без конца оттаскивать его.
– Почему?
– Во-первых, он предвидит, что это осложнит ситуацию не в его пользу, а во-вторых, он пытается заставить меня разрешить Максин дать показания на предварительном слушании дела. Если она покажет, что Дюрант велел ей пойти к Рэнкину и сказать о фальшивом Фети, тогда все становится на свои места. Но адвокат, позволяющий клиенту давать показания на предварительном слушании, обычно считается кандидатом в приют для умалишенных. Выступление обвиняемой на предварительном слушании может лишь заострить противоречия в показаниях обвинения и защиты, и ни один судья не решится разрешить этот конфликт не в пользу обвинения, если, конечно, оно не разбивает вдребезги всю версию, выстроенную прокурором. Но, надо сказать, такой шанс выпадает один на десять тысяч.
– А нечто подобное случалось в вашей практике? – спросила Делла Стрит.
– Да, дважды, но там не было другого выхода. Показания, данные подзащитным, влекли за собой другие, которые при других обстоятельствах никак не могли быть даны. А именно они полностью разрушали схему, выстроенную обвинением.
– А не стоит ли и в нашем случае пойти на это? – спросил Дрейк.
Мейсон, не прекращая своей монотонной ходьбы по залу, сказал:
– Именно это я и пытаюсь решить, Пол. Сейчас я стою перед таким выбором, что не приведи господь ошибиться. Прокручиваю в голове все варианты.
Мейсон вернулся за стол и полностью ушел в свои мысли. Он почти не притронулся к еде; сидел, играя вилкой и уставившись в одну точку на скатерти.
Вдруг он отодвинул тарелку и встал из-за стола.
– Я пойду на это!
– Пойдешь на что?
– Разрешу Максин дать показания.
Делла Стрит попыталась что-то говорить, но потом остановилась.
– Для меня это может оказаться чем-то вроде самоубийства. Если номер не пройдет, то по всей стране будут перемывать мне кости и называть это самой большой глупостью года. Но я все равно это сделаю. Другим путем эту чертову картину сюда не вытащить, а она мне позарез нужна. И надо поторапливаться, пока с ней ничего не случилось.
– А что с ней может случиться-то? – спросил Дрейк.
– Да что угодно – исчезнет, украдут или просто уничтожат. И этот парень, Горинг Гилберт, тоже может испариться. И кто, черт возьми, забеспокоится, если одним длинноволосым художником станет меньше? Давай, Пол! Поешь в другой раз. А сейчас быстро сделай повестки Олни, его жене, Хауэлу, Рэнкину и охране в яхт-клубе.
– А этим-то зачем?
– Хочу знать, когда делали копию.
– И ты сможешь все это выстроить в убедительную версию?
– Пока не знаю, но буду изо всех сил стараться. Одно точно – с картины нельзя спускать глаз. Я постараюсь зарегистрировать ее как экспонат в суде.
– Копию Фети? – спросила Делла.
Мейсон кивнул:
– Пойдем, Пол.
Глава 16
Ровно в час тридцать, как только судья Мэдисон занял свое место, Томас Декстер сообщил ошеломляющую новость:
– Я бы хотел еще раз вызвать для дачи показаний Матильду Пендер.
Молодая женщина заняла свидетельское место.
– Я хочу вас еще кое о чем спросить, – начал Декстер. – Вы видели обвиняемую, и вам показалось, что она нервничает. Она стояла в телефонной будке, вероятно ожидая…
– Пожалуйста, без «вероятно», – прервал его Мейсон, – нас интересуют только факты. Выводы мы сделаем сами.
– Хорошо. У меня здесь есть схема автовокзала с изображением телефонных будок, камер хранения, билетных касс, комнат отдыха и зала ожидания. А также входные и выходные двери. А теперь укажите, пожалуйста, точку на этом плане, где вы увидели обвиняемую. Сначала я прошу вас внимательно посмотреть на схему и сказать, все ли на ней верно отражено.
– Да, сэр, все точно.
– Хорошо. А теперь укажите, в какой точке находилась обвиняемая тринадцатого вечером.
Свидетельница указала карандашом место на схеме.
– Приблизительно в этой точке?
– Да.
– И как долго вы ее здесь видели?
– Она была или здесь, вот в этой точке, или рядом по крайней мере минут пятнадцать. В этом я уверена.
– Что потом произошло?
– Потом она вошла в телефонную будку.
– Я обратил внимание, что автоматические камеры хранения находятся как раз рядом с телефонными будками.
– Да, они как раз за будками.
– А теперь я хочу спросить, знаете ли вы, где находится ячейка под номером 23В.
– Да, сэр.
– Где?
– Третья сверху на этой схеме.
– Вам знаком человек по имени Фултон, Франклин Фултон?
– Да, сэр.
– Вы видели его четырнадцатого или пятнадцатого?
– Мы встречались пятнадцатого.
– Где и при каких обстоятельствах?
– Я проверяла автоматические камеры на автовокзале. Когда какую-то из ячеек не открывают в течение двадцати четырех часов, мы проверяем ее и в соответствии с инструкцией переносим содержимое в специальную комнату, после чего ячейкой можно опять пользоваться.
– Объясните подробнее, как это делается.
– Как только монета опускается в приемное устройство ячейки, на табло, находящемся вверху дверцы, появляется регистрационный номер. Каждый вечер в одно и то же время я все их переписываю, затем сравниваю с предыдущими номерами, которые были записаны двадцать четыре часа назад.
– Итак, пятнадцатого вы обнаружили, что регистрационный номер одной из ячеек не изменился?
– Да, сэр.
– Каков порядковый номер этой ячейки?
– Тот, который вы упомянули, 23В.
– И когда вы открыли ячейку, то что там обнаружили?
– Оружие.
– С вами кто-то был там?
– Сначала никого. Потом я вызвала полицию, и пришел Франклин Фултон. По-моему, он сержант.
– Он член «Метрополитенполис»?
– По-моему, да.
– Сделали ли вы по его предложению какие-либо отметки на оружии, чтобы в дальнейшем суметь опознать его?
– Да, мы оба поставили на нем опознавательные знаки.
– Сейчас я предъявлю вам револьвер 22-го калибра марки «Сантинель», который был передан нам в качестве вещественного доказательства. Внимательно осмотрите его и скажите, видели ли вы его раньше.
Свидетельница взяла револьвер, повертела его в руках и сказала:
– Да, это то самое оружие, которое мы обнаружили в ячейке камеры хранения.
– И именно около этой ячейки вы видели обвиняемую тринадцатого вечером?
– Да, сэр.
– Перекрестный допрос, – объявил Декстер.
– Вы видели, как обвиняемая открывала ячейку? – начал свои вопросы Мейсон.
– Нет.
– Полиция снимала отпечатки пальцев с ячейки?
– Да.
– Вам что-нибудь известно о них?
– Только то, что обнаружено несколько отпечатков, которые они не могут идентифицировать.
– Благодарю вас, это все, – улыбнулся Мейсон.
– Вызывается Агнес Ньютон, – объявил Декстер.
Не стоило особого труда догадаться, что утро Агнес Ньютон провела в парикмахерской. Также тщательно были продуманы все детали туалета. Делалось это, по-видимому, не без тайной надежды, что ее фотографии могут появиться в газетах. Да и на свидетельское место она взошла, как звезда на оперную сцену.
– Поднимите правую руку и примите присягу, – обратился к ней секретарь суда. – Затем назовите ваше имя и адрес.
Женщина исполнила все, что требовалось.
– Мисс или миссис Ньютон?
– Миссис, я вдова.
– Очень хорошо. Займите ваше место для дачи показаний.
Декстер приступил к вопросам:
– Вы живете в том же самом доме, что и обвиняемая?
– Да.
– Мысленно возвращаясь к вечеру тринадцатого числа этого месяца, можете ли вы припомнить, что видели обвиняемую?
– Да.
– Где вы ее видели?
– Она выходила из двери своей квартиры, и я наблюдала за ней, пока она не вышла на лестничную клетку. Я думаю, мне следует кое-что пояснить, – бойко добавила она. – Видите ли, она живет на третьем этаже и обычно пользуется лифтом. В этот раз она так спешила, что…
– Одну минуту, – прервал ее Декстер. – Будет лучше, если вы продолжите, конкретно отвечая на мои вопросы, миссис Ньютон. Итак, можете ли вы назвать время, когда видели обвиняемую?
– Да, сэр, причем точно.
– Когда это было?
– Вечером, без двух минут восемь.
– А что делала обвиняемая в тот момент, когда вы ее увидели?
– Выходила из квартиры. Она быстро прошла от своей двери к выходу на лестничную клетку.
Читать бесплатно другие книги:
