Украинское национальное движение и украинизация на Кубани в 1917–1932 гг. Васильев Игорь
Введение
Актуальность темы исследования
В настоящее время всё большую актуальность приобретает точное установление национальной принадлежности коренных жителей Кубани, языка, на котором они говорят. Теперь подавляющее большинство восточных славян Кубани, включая потомков первопоселенцев, – русские, говорящие на русском языке. Подобное утверждение базируется на точных этнографических данных, материалах статистических исследований. Но национальная идентичность кубанцев не всегда признавалась властями. Это было в период украинизации 1920–1930 гг… Сомнения в русскости кубанцев звучат и в современной Украине. Например, такого мнения придерживается историк С.В. Кульчицкий. Раздаются призывы к возобновлению внедрения кубанцам украинской идентичности (2). То, что большинство кубанских казаков было украинцами, утверждают и некоторые историки в Краснодарском крае.
Автор во многом согласен с точкой зрения Н.И. Бондаря на то, что собственно украинцами на Кубани были по преимуществу жители относительно этнически чистых украинских крестьянских сёл, таких, как Новопавловка (3). Но в рассматриваемый в монографии период, в первой половине XX украинцы на Кубани были так же представлены отдельными лицами, проживавшими в различных населённых пунктах (как местными, так и приезжими). Среди них были и представители интеллигенции. Именно из их числа вышли активисты украинского национального движения и украинизации.
Главная тема работы – изучение столкновения национальной идентичности основной массы населения и идентичности, навязывавшейся ей узкой, но активной социальной группой. Последняя в ходе Гражданской войны и последующей компании украинизации пользовалась правительственной поддержкой. Кубанцам удалось отразить попытку изменить их национальную идентичность. Необходимо также проанализировать причины их успеха.
Таким образом, монография посвящена украинизации на Кубани – последовательному внедрению украинского языка и культуры во все сферы жизни населения, проводившаяся органами государственной власти. Период – 1920–1932 гг.
В работе затронут и период Гражданской войны, когда украинское национальное движение и украинская культура стали быстро развиваться.
В работе рассмотрена украинизация как формирование у населения Кубани украинской идентичности средствами государственной политики. А частности, программа украинизации и условия, предопределившие её появления; украинизацию в сфере административно-территориального, управления, языка и письменности, в области культуры, образования и науки, кадровая политика периода украинизации, отношение населения к проводимой кампании.
Примечания:
1) Ракачев В.Н. Украинцы на Кубани: особенности демографической истории// Кубань – Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2006. Вып. 1. С. 54–56.
2) Кульчицкий С. Смертельный водоворот. Рождение и гибель украинской Кубани //www.day.kiev.ua/178897(март 2008 г.).; Авраменко А.М. Третий сборник «Кубань – Украина» и некоторые проблемы кубанской украинистики // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2008. Вып. 3. С. 15–25.
3) Бондарь Н.И. Что мы знаем о друг друге? Этнографический очерк о народах Кубани // Кубанский краевед. 1990. С. 146.
Украинское национальное движение и украинизация на Кубани в 1917–1932 гг.: литература и источники
Говоря об историографии украинизации и украинского национального движения на Кубани в 1917–1932 гг. прежде всего, необходимо отметить публикации, описывающие период гражданской войны. Их немного. В основном они посвящены политическому аспекту украинизации. В гораздо меньшей степени эти работы затрагивают культурную специфику.
В своей статье «Февральская революция и активизация национального движения на Северо-Западном Кавказе» О.А. Леусян показывает на конкретных примерах значительный рост национальных движений и национального самосознания на территории Кубанской области и Черноморской губернии, активизацию украинских национальных деятелей на Кубани. Он выразился в политической активности и консолидации украинских национальных сил, в издательской и образовательно-просветительской сферах (1).
Монография Д.Д. Белого «Малиновый клин» является характерным образцом современной украинской историографии. Работа посвящена истории украинского населения Кубани, преимущественно черноморских казаков. Она предельно идеологизирована и имеет ярко выраженную антироссийскую окраску. В книге игнорируются многие важные факты, другие подаются весьма тенденциозно. Большинству кубанцев периода украинизации автор однозначно приписывает украинскую национальность. Детальный анализ ситуации в ней зачастую подменятся необъективными оценочными суждениями. Выводы исследования весьма поверхностны. Вместе с тем в работе можно найти ряд интересных сведений по истории кубано-украинских отношений периода Гражданской войны и советской украинизации Кубани (2).
В период украинизации 1920 – 30-х гг. о ней писалось очень мало работ, выходящих за рамки газетно-журнальной публицистики. Поэтому нужно особо выделить работу А. Коблянского «Культурно-просветительская работа среди украинцев» представляет особый интерес. Она написана современников и участников украинизации. Автор участвовал в реорганизации украинского педагогического техникума в 1921 г. (3).
В статье приводятся статистические сведения о количестве украинских школ Кубани (1922–1923 гг. – 35 школ; 1923–1924 – 113; 1924–1925 – 150 и др.), обозначены основные проблемы, с которыми сталкивались организаторы процесса украинизации. Такие, как недостаточное сочувствие населения и местных властей, недостаток подготовленных учительских кадров. А. Коблянский приводит сведения об украинском культурно-просветительском движении периода Гражданской войны. В соответствии с идеологическими установками своего времени он возложил вину на трудности, с которыми сталкивалось это движение, на руководство белой армии (4).
В основном же исторические работы по тематике украинизации создавались уже в постсоветский период (в 1930 – 80 гг. она была под запретом).
Книга известного специалиста по истории Украины Е.Ю. Борисёнок «Феномен советской украинизации» является единственной специальной монографией по данной теме. Однако она в основном посвящена проблеме украинизации на территории восточных областей Украины, где был распространён русский язык и восточные диалекты украинского. В работе даны обобщения по некоторым проблемам, характерным для украинизации вообще. Это социальная база украинизации, отношение к ней массы сельского населения, вопрос соотношения литературного языка и местных говоров, недостаток украиноязычных партийных работников. С помощью данной монографии можно выявить различия и особенности в проведении украинизации на Украине и на Кубани. Это разница в сроках, в степени укоренённости украиноязычного образования.
Монография Е.Ю. Борисёнок ясно и подробно показывает внутри – и внешнеполитические причины украинизации, её социальный контекст (5).
Статьи видного исследователя советской национальной политики Т.П. Хлыниной дают представления о тех общих основаниях, на которые опирался украинизаторский курс властей. Это политика «коренизации», стремление привлечь представителей национальных меньшинств к активной работе в органах советской власти, и через это – к её сознательной поддержке. Исследователь на конкретных примерах демонстрирует несоответствие политики украинизации реальному этническому самовосприятию населения. Статьи содержат сведения о численности украинского населения (6).
В.Н. Ракачёвым были проведено статистико-демографическое изучение украинцев Кубани. Приведённые исследователем данные ясно свидетельствуют о значительной численности украинцев на Кубани, особенно в сельской местности. Вместе с тем значительное число украинцев уже в 20-х гг. XX в. считало своим родным языком русский. А во второй половине 30-х гг. число кубанцев, считавших себя украинцами, стремительно сокращается(7). Интересные данные о динамике численности украинцев на Кубани в 30-е гг. XX в. и причинах её изменения содержатся в монографии В.Н. Ракачёва и Я.В. Ракачёвой «Народонаселение Кубани в XX веке. Историко-демографическое исследование», посвященной комплексному изучению демографических процессов в регионе (7).
Современный украинский учёный С. В. Кульчицкий показывает в своей работе некоторые причины начала украинизации (давление националистически настроенных украинских коммунистов во главе с М. Скрыпником и его предшественником Шумским, направленное либо на отторжение ряда местностей от РСФСР и передачу их Украине, либо на украинизацию их населения) и её прекращения (завершение внутрипартийной борьбы и необходимость культурной унификации в государстве), географические рамки украинизации на территории РФ, такие её факторы, как выдвижение украинцев в состав местного руководства. По мнению С.В. Кульчицкого, стремление национально ориентированных украинских коммунистов к проведению украинизации полностью опиралось на энтузиазм масс населения указанных территорий. Данный тезис не подкреплён достаточным количеством источников и опирается на общие официальные декларации периода проведения кампании. При этом исследователь преувеличивает степень эффективности и популярности украинизации. Говоря о них, он указывает на официальное обоснование начала проведения кампании и меры центральных властей, а не на сами результаты (8).
М.В. Мирук составила периодизацию украинизаторской политики властей. Начало первого этапа активной украинизации она относит к 1924 г., когда украинизация в основном имела место в сфере образования. Начало жесткой тотальной украинизации, включающей перевод на украинский язык делопроизводства органов власти, исследователь относит к 1928. К сожалению, автор периодизации уделила мало внимания более ранним событиям, таким, как районирование (9).
Статья О.В. Бершадской «Осуществление политики украинизации на Кубани в период 1925–1932 гг.» описывает основной этап проведения украинизации. Статья содержит краткое описание литературы и источников по теме. Автор рассматривает такие аспекты проблемы, как решения органов центральной власти, определившие ход украинизации; саботаж украинизации на местах (в основном в местных советах) и отношение к ней населения. Украинизация показана в контексте взаимоотношения власти и казачества. Ошибкой автора является применение псевдоэтнонима «кубанские хохлы» почти исключительно к казачеству. На самом деле он относился преимущественно к иногородним и некоторой части «приписных» казаков (10).
Работа И.Г. Иванцова, посвященная деятельности органов партийного контроля на Кубани, даёт своим читателям интересные факты и обобщения по проблеме украинизации. Саму украинизацию автор ограничивает десятилетием между 1922 и 1932 гг. При этом выделяет наиболее активный и агрессивный этап в последние четыре года. Автор приводит ценные сведения о сопротивлении насильственной украинизации на местах, её причинах и борьбе с нею краевых и центральных властей. И.Г. Иванцов касается так же процесса свёртывания украинизации и сопровождавших её мероприятий (таких, как репрессии против партийцев – украинизаторов). В книге затронута проблема эксплуатации украинскими националистами представления о прекращении украинизации как целенаправленной антиукраинской политике, достигшей кульминации во время голода (11).
В статьях Ф.Д. Климчука «Расселение этнических украинцев на юге и и юго-западе России (по материалам переписи 1926 г.)» и Т.П. Хлыниной «Русские, великороссы и украинцы…: методика подсчёта и численности украинского населения в Адыгее в 1920-е гг.» отражена проблематика национального состава российских регионов с украинским населением в 1920 – е гг. В работе Ф.Д. Климчука опубликованы статистические данные по численности и процентной доле украинцев по всем местностям Европейской России, где они компактно проживали на момент проведения переписи населения 1926 года (12).
С.С. Миронин, автор книги «Голодомор» на Руси» не является профессиональным историком. Он – публицист-полемист, автор книги со своей трактовкой причины голода 1932–1933 гг… Тем не менее, он высказал свою точку зрения по поводу причин начала украинизации. По его мнению, она – результат лоббирования влиятельной во всесоюзном масштабе украинской партийной верхушки. Основываясь на фактах, С.С. Миронин утверждает, что население Кубани в целом враждебно отнеслось к украинизации. При этом он указывает, что там, где украинизации достигла каких-либо успехов, наблюдалась враждебность к советской власти (13).
Необходимо упомянуть и те исследования, которые раскрывают перед нами этнокультурные причины, которые во многом предопределили судьбу украинизационного проекта. Они в основном касаются этнографии и культуры Кубани, голода и смены населения региона в 1930 – х гг.
Видный ростовский учёный В.А. Матвеев справедливо подчёркивает, что на территориях совместного расселения восточнославянских этносов быстро стираются межэтнические перегородки и возникает единая культурная среда. Особенно если это происходит на вновь колонизируемых территориях (14). Кубанский этнолог Н.И. Бондарь обосновал это положение на основе богатого этнографического материала. Он также убедительно показал наличие постепенной естественной «деукраинизации» культуры восточнославянского населения Кубани (15). По данным анализа этнического состава Черноморского казачества предпосылки этого явления назревали, начиная с начального этапа существования войска, благодаря его полиэтничности (16). В связи с этим В.И. Чурсина в статье, посвященной динамике изменений восточнославянской культуры Кубани, отмечает наличие в восточнославянской культуре региона уже в XX в. наличие неустойчивого равновесия центробежных и центростремительных сил. Т. е., продолжали существовать механизмы поддержания этнической специфики, но при этом развивались и процессы объединения культур (17). Исследователи отмечали наличие смешанного русско-украинского фольклора. Подобные сведения можно найти во обзорных историко-музыковедческих работах (18).
Статья Н.И. Бондаря «Некоторые формы взаимодействия русской и украинской традиции в условиях Кубани» показывает специфику эволюции этничности кубанских казаков черноморцев от украинской к русской. Смена этничности происходила вместе с формированием единого Кубанского казачества как субэтноса русского народа. Высокую степень интегрированности русской и украинской фольклорной традиции на Кубани автор убедительно демонстрирует на конкретных примерах (19).
В фундаментальной коллективной монографии «Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани» сделана попытка комплексного описания этнографии восточнославянского населения региона и её эволюции. Помимо всего прочего, в ней содержатся интересные сведения по этнической истории украинцев Кубани. Прежде всего, они касаются динамики изменения кубанских говоров и территориальной специфики этнического самосознания кубанцев. Авторы монографии на конкретных примерах показывают, что украинцы, прибывающие на Кубань, уже в первом-втором поколении зачастую приобретали стойкую великорусскую идентичность. В работе также частично показана специфика заселения кубанских станиц переселенцами из других регионов, которая имела место после голода 1933 г. Указаны метропольные территории, с которых приезжали поселенцы, количество приезжих, годы их расселения. Авторы монографии имели возможность более подробно отследить влияние голода и последующих миграций на этнодемографическю ситуацию на Кубани. Однако идеологический диктат советского времени помешал исследователям подробно остановиться на этой проблематике (20).
Вопрос о заселении кубанских станиц после голодомора был поднят в статье Н.С. Тарховой «Участие Красной армии в заселении станицы Полтавской зимой 1932–1933 годов». Он рассмотрен на таком ярком примере, как станица Красноармейская (ранее – Полтавская) (21).
В.В. Криводед в своей краеведческой книге об истории села Львовского приводит примерные данные о числе жителей этого населённого пункта, умерших во время голода. Так же автор отмечает, село, первоначально заселяемое украинцами, с появление среди жителей представителей других этносов быстро утеряло украинскую культурную специфику (22).
В статье «Был ли геноцид украинского народа на Кубани?» Е.О. Кубякин приводит статистические сведения о численности украинцев и русских на Кубани в период украинизации, а также данные профессора Е.Н. Осколкова о количестве депортированных с Кубани в годы коллективизации. По мнению Е.О. Кубякина, быстрый рост русского населения Кубани и изменения его процентного соотношения с украинским объясняется не результатами депортации и голода, а притоком поселенцев (23).
Информацию по специфике украинской культурной политики и украинской культуры на Кубани, факты культурной и политической жизни можно найти в работах А. Н. Еремеевой. Здесь можно найти сведения об участии властных структур независимой Украины времён Гражданской войны в культурной жизни региона, прессе «украинского» направления, деятельности украинских театров и музыкальных коллективов на Кубани в указанный период (24).
Работы М.Р. Струговой являются единственным описанием истории украинского театра Кубани в период украинизации. Преимущественно в них идёт речь об украинском театре имени Т.Г. Шевченко, который находился в Краснодаре. Автор упоминает наиболее ярких деятелей украинского театра, значимые события в его истории, специфику репертуара и стиль режиссуры (25).
Вышедшая в Краснодаре статья украинского исследователя А.Ф. Нырко «Зот Диброва, рыцарь кубанского кобзарства» описывает биографию и творческую деятельность самобытного музыканта на фоне эпохи. Она содержит интересные сведения о культуре и культурной политики на Кубани периода Гражданской войны и украинизации. Они даны сквозь призму творческой биографии выдающегося кубанского бандуриста З.А. Дибровы. При этом в статье можно найти некоторые необоснованные утверждения. «Это тот украинофоб, который всех бандуристов и украинских учителей расстреливал без суда и следствия» – пишет автор об А.И. Деникине (26).
Огромное значение имеют работы известного кубанского литературоведа В.К. Чумаченко, посвященные истории украинской литературы на Кубани. Другими авторами это важное этнокультурное явление рассматривалось в незначительной степени. В статьях В.К. Чумаченко рассматривается история украиноязычной кубанской литературы, её специфика на разных этапах развития, влияние на неё социально-политического контекста эпохи, эволюция кубанской прессы (27).
Большую ценность как исторические источники имеют мемуары и путевые дневники украинских писателей Кубани, опубликованные В.К. Чумаченко в журнале «Родная Кубань». Они содержат важные сведения, как о литературной жизни региона, так и о социально-политической ситуации и этнографических реалиях. Здесь затронута повседневная жизнь станиц, деятельность местного аппарата государственной власти, столкновение традиций и современности в образе жизни станичников периода проведения украинизации (28).
Других изданных источников по теме украинизации относительно мало. Это, прежде всего сборник документов «Украинизация Кубани. Материалы по истории культуры Кубани» можно найти общие описания деятельности украинского национально движения периода Гражданской войны и первых мероприятий советской украинизации. Имеются статистические данные о степени украинизированности школ Кубани. Приведены примеры саботажа украинизации и мер борьбы с ним. К сожалению, данный сборник документов не полон и имеет весьма небольшой объём. В нём недостаточно освящена культурно-просветительская и партийная работа по линии украинизации, материалы партийных органов, описывающие украинизационные мероприятия. (29).
Среди мемуарных источников нужно особо отметить воспоминания известного этнографа-кавказоведа Л.И. Лаврова, школьные годы которого прошли в станице Пашковской. В них описана ситуация противостояния украинских националистов и белого правительства, отношение простых казаков к заметным фигурам, олицетворявшим политические направления (30).
Отдельно среди источников нужно обозначить краеведческие публикации. Среди краеведческих работ нужно особо отметить статью краеведа-журналиста В. Харченко «Мы начинали на хохляцком и первый трактор был «Фордзон»». В ней описана украинизация в отдельно взятом районе (Северском). В статье показан тот культурно-политический контекст, в рамках которого проходила украинизация. Прежде всего, украинизация местной прессы, потом образования и делопроизводства (31).
К сожалению, книга В.П. Александровой «История станицы Полтавской (Красноармейской)» содержит только незначительные сведения об украинизации на её начальном этапе. (Только лишь сведения об украинизационных мероприятиях в местном педагогическом техникуме). Хотя последняя имела в станице относительный успех (32).
Особый интерес представляет кубанская пресса. В зафиксированы решения местных властей по вопросам украинских школ и культурных учреждений, рассказывается об украинских культурных мероприятиях. На страницах газет находил своё отражение интерес кубанцев к событиям на Украине (33). Самое информативное издание из них – «Вольная Кубань» (34). Можно назвать и другую газету – «Свободная Кубань». В этих изданиях украинской тематике уделялось особенно много внимания. Порой это внимание было непропорционально большим. Дело в том, что в руководство «Свободной Кубани» входили такие видные украинофилы, как В.В. Скидан. Они старательно рекламировали всё, связанное с украинским национальным движением на Кубани и на Украине. Событиям в Киеве иногда целиком отдавалась рубрика «По нашему краю» (35).
В изданиях советского периода отражены мероприятия украинских культурных организаций, ход украинизации, проблемы, возникавшие в ходе её проведения (36). Прежде всего, это такие газеты, как «Красное знамя (г. Краснодар) и «Армавирская коммуна» (г. Армавир) (37). Можно отметить так же издававшуюся в Ростове-на-Дону газету «Молот». В ней освещены официальные директивы и мероприятия, имевшие отношения к украинизации (38). Все эти газеты отличаются ярко выраженной политической ангажированностью. Это в первую очередь необходимо учитывать при анализе их материалов.
Именно среди газетных публикаций автором было введено в научный оборот достаточно большое число новых источников.
Материалы Государственного архива Краснодарского края периода Гражданской войны содержат сведения о действиях и мировоззрении украинофилов-самостийников, отношении к ним рядовых кубанцев. Они отражают и досоветские попытки украинизации кубанских школ, а так же её украинизацию при советской власти. (39). Это фонд № Р-5 «Ведомство Народного образования Кубанского краевого правительства», фонд №Р-158 «Кубано-черноморский краевой революционный комитет», № 470 «Дирекция народных училищ Кубанской области», №Р-861 «Первая украинская школа № 12», №Р-1542 «Кубанская законодательная рада», №Р-1577 «Исполнительная комиссия Приморско-Ахтарского районного совета депутатов трудящихся», №Р-1682 «Коллекция документов писателей и журналистов Кубани».
Архивные материалы Центра хранения документации по новейшей истории Краснодарского края дают наиболее полное представление об этапах украинизации, мерах, направленных на её проведение, проблемах, с которыми сталкивались при их реализации (40). Это такие фонды, как фонд № 1 «Кубано-черноморской обком ВКП(б)», № 8 «Кубанский окружной комитет ВКП(б)», № 9 «Черноморский (Новороссийский) комитет ВКП(б)», № 12 «Армавирский окружной комитет ВКП(б)», № 1774-Р «Коллекция документов по истории Кубани», № 1776 «Азово-Черноморская краевая (национальная) совпартшкола им. Сталина».
Материалы Центра документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО) представлены фондом № 7 «Материалы краевого комитета ВКП(б) Северо – Кавказского края». Они полезны для исследователя темы прежде всего потому, что среди них можно обнаружить документы, регламентирующие вопросы, связанные с украинизацией на территории всего Северо-Кавказского края (41). Так же в их числе можно найти коллекции сведений о ходе украинизации, составленные для краевых властей (42); переписку по вопросам работы кубанских учреждений краевого подчинения, связанных с проведением украинизации(43).
Украинизация, последовавшие за ней культурные и этносоциальные изменения отразились и в воспоминаниях старожилов кубанских станиц. Они были зафиксированы во время ежегодных фольклорно-этнографических экспедиций Научно-исследовательского центра традиционной культуры ГНТУ «Кубанский казачий хор» (44). Их сравнительно не много. Воспоминания о языке преподавания в школе, языке вывесок официальных учреждений сохранились в тени памяти о более значимых событиях – таких, как коллективизация (45). Чаще это эпизоды, всплывшие по ходу беседы по другим темам. Особую ценность представляют рассказы старожилов, зафиксировавшие этнокультурную ситуацию, складывавшуюся в кубанских станицах в первой половине XX в., этническое самосознание кубанцев (46). Что касается исследователей, занимавшихся сбором полевых материалов по устной истории, то нужно особо отметить О.В. Матвеева и др..
Итак, историографию украинского национального движения и украинизации 1917–1932 гг. на Кубани можно разделить на работы, относящиеся непосредственно к теме, и работы, затрагивающие этнодемографические процессы на Кубани первой половины XX в., коллективизацию и голод, проблемы истории кубанской культуры. Большинство из них было создано уже в постсоветский период. Но есть немногочисленные издания советского периода. Можно выделить набор отдельных статей, где затрагивается общеполитическая канва украинизации и отдельные частные вопросы (демография украинцев Кубани, переселение в опустевшие станицы после голодомора). С другой стороны, существует несколько монографий, которые затрагивают процесс украинизации и этнокультурные процессы на Кубани. Наиболее информативными можно считать книгу И.Г. Иванцова «Система партийно-государственного контроля РКП(б) – ВКП(б) на Кубани и Северном Кавказе. 1920–1934» и коллективную монографию «Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани». Наряду с трудами российских учёных можно отметить современные украинские публикации. Последние отличаются значительной политизированностью. Все статьи и монографии охватывают только отдельные аспекты исследуемого явления. Комплексного описания украинизации и украинского национального движения не выявлено.
Среди источников на первое место по важности можно безоговорочно поставить архивные и газетные материалы. За ними идут мемуары. Завершают перечень устно-исторические источники.
Примечания:
1) Леусян О.А. Февральская революция и активизация национального движения на Северо-западном Кавказе // Фёдор Андреевич Щербина, казачество и народы Северного Кавказа: история и современность. Краснодар, 2008. С. 150.
2) Белый Д.Д. Малиновый клин. Киев, 1994.
3) Александрова В.П. История станицы Полтавской (Красноармейской). Новороссийск, 2002. С. 77.
4) Коблянский А. Культурно-просветительская работа среди украинцев // Из опыта педагогической работы на Кубани. Краснодар, 1926.
5) Борисёнок Е.Ю. Феномен советской украинизации. М., 2006.
6) Хлынина Т.П. Политика украинизации Кубани: 20 —е – 30 – е годы // Дикаревские чтения (4). Белореченск. 1998.; Она же. Украинизация Северо-Кавказского края: замыслы и воплощение // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2006. Вып. 1.
7) Ракачёв В.Н. Украинцы на Кубани: особенности демографической истории // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2006. Вып. 1.; Ракачёв В.Н., Ракачёва Я.В. Народонаселение Кубани в XX веке. Историко-демографическое исследование. Краснодар, 2007. Т. 2.
8) Кульчицкий С. Смертельный водоворот. Рождение и гибель украинской Кубани //www.day.kiev.ua/178897(март 2008 г.).
9) Мирук М.В. Кубанское казачество и украинизация Кубани: опыт и уроки (1921–1932 гг.) // Кубанское казачество: три века исторического пути. Краснодар, 1996.
10) Бершадская О.В. Осуществление политики украинизации на Кубани в период 1925–1932 гг. // Вторые кубанские литературно-исторические чтения. Краснодар, 2000. С. 121 – 124.
11) Иванцов И.Г. Система партийно-государственного контроля РКП(б) – ВКП(б) на Кубани и Северном Кавказе. 1920–1934. Краснодар, 2008. С. 187–201.
12) Климчук Ф.Д. Расселение этнических украинцев на юге и юго-западе России (по материалам переписи 1926 г.) // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2008. Вып. 3. С. 257–285.; Хлынина Т.П. Русские, великороссы и украинцы…: методика подсчёта и численности украинского населения в Адыгее в 1920-е гг. // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2008. Вып. 3. С.287–291.
13) Миронин С.С. «Голодомор» на Руси. М., 2008. С. 51, 55.
14) Бондарь Н.И. Некоторые формы взаимодействия русской и украинской традиции в условиях Кубани // Кубань – Украина: историко-культурные связи. Краснодар, 2008.
15) Матвеев В.А. …Единая Русь «разметнулась на полсвета»: особенности этнополитических процессов в зонах смешанной восточнославянской колонизации на Юге России // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2006. Вып. 1.
16) Фролов Б.Е. Переселение Черноморского казачьего войска на Кубань. Краснодар, 2005. С. 79 – 80.
17) Чурсина В.И. Эволюционные изменения в фольклоре славян Кубани // Культурная жизнь Юга Россия. 2003. № 3(5).
18) Слепов А.А., Еременко С.И. Музыка и музыканты Екатеринодара. Краснодар, 2005.
19) Бондарь Н.И. Некоторые формы взаимодействия русской и украинской традиции в условиях Кубани // Кубань – Украина: историко-культурные связи. Краснодар, 2008. 20)Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М. 1967. 21)Тархова Н.С. Участие Красной армии в заселении станицы Полтавской зимой 1932–1933 годов // Голос минувшего. 1997. № 1. С. 40.
22) Криводед В.В. История села Львовского на Кубани. Краснодар,2002. С. 46, 63.
23) Кубякин Е.О. Был ли геноцид украинского народа на Кубани в 1930 – х годах? // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2007. Вып. 2.
24) Еремеева А.Н. Между прошлым и будущим (художественная жизнь Кубани в годы революции и Гражданской войны). СП(б)., 1996.; Еремеева А.Н. Художественная жизнь Юга России в условиях гражданского противостояния (1917–1920 гг.): содержание и тенденции развития. Автореферат докт. дисс…М., 1999.
25) Стругова М.Р. Украинский театр на Кубани начала и первой половины XX в. Краснодар, 1996. С. 4–5.;Она же. Украинский театр на Кубани в первой половине XX в. (по материалам КГИАМЗ) // Первые кубанские литературно-исторические чтения. Краснодар, 1999. С. 84.
26) Нырко А.Ф. Зот Диброва, рыцарь кубанского кобзарства // Вторые кубанские литературно-исторические чтения. Краснодар, 2000. С. 136.
27) Чумаченко В.К. Украинская литературная традиция Кубанского казачества // Кубанское казачество: проблемы истории и возрождения. Краснодар, 1992.; Он же. К истории первого украинского книжного магазина на Кубани // Историческая мысль Кубани на пороге тысячелетия. Краснодар, 2000.; В.Ч. Памяти Дмитра Нитченко // Родная Кубань. 1999. № 4.
28) Волыняк П. Кубань – земля казачья // Родная Кубань. 2002. № 3.; Барка В. Кубанский холокост // Родная Кубань. 2002. № 3.
29) Украинизация Кубани. Материалы по истории культуры Кубани. Краснодар, 1991.
30) Лавров Л.И. Канун революции и гражданская война на Кубани. Биографические записки // Из культурного наследия славянского населения Кубани. Краснодар, 1999.
31) Харченко В. Мы начинали на хохлацком и первый трактор был «Фордзон» // Зори. 2008. 1 мая.
32) Александрова В.П. История станицы Полтавской (Красноармейской). Новороссийск, 2002.
33) К выпуску украинского букваря // Листок война. 1917. № 1001. С. 3.
34) Старолеушковская // Вольная Кубань. 1917. № 11. Селянин. Станица Ахтырская (Таманского отдела) // Вольная Кубань. 1917. № 3.; Казак. Станица Старокорсунская // Вольная Кубань. 1917. № 6.
35) Гродескул Н.А. Поддержим украинскую национальную революцию // Свободная Кубань. 1917. № 4. С. 2.; По нашему краю // Свободная Кубань. 1917. № 8. С. 4.
36) Робитничья просвита // Красное знамя. 1920. № 30.; Ясенцы за украинизацию не дбают // Ударник колгоспу. 1932. № 57.
37) Ем. Разумеенко. У украинских пролитписателей // Красное знамя. 1929. № 228. С. 4.; Компания расширяется // Армавирская коммуна. 1930. № 152. С. 5.
38) Б.И. Закончилось краевое совещание по работе среди нацменьшинств // Молот. 1932. № 3166. С.4.
39) Государственный архив Краснодарского края (далее – ГАКК.) Ф. Р-5. Оп. 2. Д. 58.; ГАКК. Ф. Р-1542. О. 1. Д. 96.
40) Центр хранения документации по новейшей истории Краснодарского края (далее – ЦДНИКК). Ф. 1. Оп. 1. Д. 69.; ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 408.
41) Центр документации новейшей истории Ростовской области (далее – ЦДНИРО). Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 1.
42) ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 22.
43) ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1037. Л. 10.
44) Кубанская фольклорно-этнографическая экспедиция – 2002 Аудиокассета 2719. Ставропольский край, Андроповский район, Станица Воровсколесская, информатор – Хорольская В.Ю, исследователь – Волкострел Т.М.; КФЭЭ – 2001. Видеокассета № 96/1. Краснодарский край, Каневской р-н, ст. Каневская, иссл. – Святка Н.П., иссл. – Матвеев О.В.
45) КФЭЭ – 2004., А/к. – 3052. Краснодарский край, Красноармейский р-н., ст. Староджерелиевская, инф. – Задорожний П.В. (1938 г.р.), иссл. – Рыбко С.Н., Кузнецова И.А.; КФЭЭ – 1995. А/к – 687. Краснодарский край, Калиниский р-н, ст. Гривенская, инф. – Калугин С.И. иссл. – Самовтор С.В.
46) КФЭЭ – 1995. А\к. – 688. Краснодарский край, Калиниский р-н, ст. Гривенская, инф. Ильченко М.Д.; Похитон М.И. 1927 г.р. иссл. – Зуб Е.В.
Глоссарий
Великорусский шовинизм и местный национализм – клише официальной терминологии советской пропаганды и публицистики 1920–1930 – х гг. Восходит к суждениям В.И. Ленина по национальному вопросу. Подразумевало враждебные коммунистической идеологии национально ориентированные мировоззрения. Противоположность пролетарскому интернационализму и советскому патриотизму.
Великорусский (великодержавный) шовинизм – русский патриотизм в отрицательной коннотации. Представление о величии, единстве и неделимости российского государства, месте русского народа как государствообразующего. В указанный период эти идеи считались не совместимыми с коммунистической идеологией. Существовало предубеждение, что «великодержавные шовинисты» агрессивно настроены по отношению к представителям других народов.
Местный национализм – деструктивный национализм в среде нерусских народов СССР. Считалось, что он направлен на разжигание конфликтов между народами, отделению от советского государства, саботаж решений высших органов партийной и советской власти.
Коренизация – политика привлечения советской властью к государственному строительству и партийной работе представителей нерусских народов, проживавших на данной территории. Сопровождалась предоставлением представителям этих народов преимуществ при занятии должностей в партийных и государственных учреждениях, существенных льгот при получении образования, в налогообложении, трудоустройстве и пр.
Кубанские самостийники (от украинского слова самостийность – самостоятельность) – сторонники обретения государственной независимости (или широкой автономии) Кубанским краем в период революции и Гражданской войны 1917–1920 гг. Происходили из среды черноморской казачьей интеллигенции (Л. Л. Быч, Н. С. Рябовол, братья Макаренко и др.). Были не чужды украинофильству и выступали за тесный союз независимой Кубани с Украиной. Самостийники поощряли развитие на Кубани украинской культуры и образования.
Нацмен – представитель национального меньшинства, официальный термин, применявшийся в СССР в 1920–1930 гг. Это представитель либо нерусского этноса как такового, либо представитель малого народа, либо представитель народа, численность которого мала на данной территории. Нацменам полагался ряд льгот при поступлении на работу, при получении образования, медицинского обслуживания и др.
Украинизация – привитие восточнославянскому населению востока Украины и юга РСФСР украинской национальной идентичности и украинской культуры мерами целенаправленного воздействия государственных структур. Проводилась советской властью в 1920–1932 гг. Украинизация проявлялась в виде обязательного введения образования на украинском языке, активному изданию украиноязычной прессы и книг на украинском языке, пропаганде украиноязычной культуры в целом, введению делопроизводства на украинском языке в органах управления и учреждениях народного хозяйства. Украинизация сопровождалась активной коммунистической пропагандой.
Украинофильство – интерес и симпатия образованных кубанцев, в основном из среды черноморских казаков, к украинскому народу и украинской культуре. Характерно для второй половины XIX – начала XX вв. Украинофилом, например, был Я.Г. Кухаренко, кубанский литератор, друг Т.Г. Шевченко. В начале XX в. в среде часть кубанских украинофилов восприняла украинский национализм с революционным уклоном. Таким, например, был С.И. Эрастов.
Украинский национализм конца XIX – начала XX вв. – идеологическое течение, представленное украинскими национал-либералами (такими, как М.М. Грушевский), и правыми, и левыми национально ориентированными социалистами (С. Петлюра, Д. Донцов). Представители этого течения были настроены преимущественно антирусски. Они выступали за отделение от российского государства территорий, населённых украинцами, образование независимого украинского государства, союзного западным державам, преимущественно Германии. Украинские националисты выступали за вытеснение с украинских территорий русского языка и культуры, за придание украинской культуре форм, наиболее отличных от русской. Национальная программа украинских националистов того периода дополнялась различными идеями либерального либо социалистического направления. Некоторые украинские националисты выступали за федеративное единство с Россией на основе общих коммунистических идеалов (Шумский, Затонский).
На Кубани украинские националисты были в основном, представлены национально ориентированными социал-демократами из Украинской революционной партии (РУП) во главе с С.И. Эрастовым (в 1905 г. преобразована в Украинскую социал-демократическую партию (УСДП), не делившуюся на фракции большевиков и меньшевиков). С украинскими националистами на Кубани солидаризировались кубанские самостийники, такие, как Н.С. Рябовол.
1. Программа украинизации: содержание, причины, начало
Украинофильство и украинский национализм появились на Кубани в конце XIX – начале XX вв. Действовала малочисленная Революционная украинская партия, культурно-пропагандистское общество «Просвита» (до 1907 г.), кружки любителей украинского театра, игры на бандуре и др. Однако по-настоящему украинское национальное движение активизировалось только после победы революции (1).
Падение царской власти в феврале 1917 г. вызвало резкое оживление национальных движений в разных регионах России. Не стало исключением и украинское движение на Кубани. После революции было восстановлено общество «Просвита», разогнанное в 1907 г. Собрание, посвященное возобновлению деятельности общества, состоялось 24 марта 1917 г. и было инициировано «Кубанской украинской национальной радой» (2). Рада сразу после своего образования в марте 1917 г. объявила новым революционным российским властям, что планирует добиваться создания разветвлённой сети украинских школ, всячески расширять сферу применения украинского языка. В частности, способствовать его внедрению в церковное богослужение (3).
Общество «Просвита» занималось пропагандой украинского литературного языка, украинского искусства. Особое внимание уделялось пропаганде украиноязычной книги. После возобновления деятельности работа «Просвиты» вскоре получило официальную поддержку. Активизировались связи общества с Украиной, организована украинская гимназия, создано товарищество «Школьна освита». В рамках деятельности этого общества был составлен украинский букварь (4). О начале его издания было объявлено 1 июля 1917 г. (5).
5 – 7 апреля 1917 г. на съезде кубанских учителей было решено открыть курсы для подготовки украинских учителей, и способствовать введению украиноязычного преподавания в школах, где этого пожелают родители учеников (6).
В 1917 г. станичные сходы некоторых станиц стали в явочном порядке принимать решения об украинизации станичных школ. «С первого сентября 1917 года в наших станичных школах ввести преподавание на родном языке, так как только родная школа, преподавание на родном языке способно принести пользу населению края и Родины» – гласил приговор схода станицы Старолеушковской (7). Подобные приговоры были приняты в станицах Ахтырской и Старокорсунской (8). Сообщения об этих приговорах могли быть не всегда достоверными. В большинстве же случаев они принимались «в пакете» вместе с другими декларациями, продиктованными временным ростом популярности в связи с революцией «левых» станичных интеллигентов. Впоследствии во многих черноморских станицах принимались прямо противоположные решения станичных сборов (см. раздел 7).
В тот же период складывались и новые властные органы Кубанской области. 17 апреля 1917 г. казаки, участники съезда уполномоченных населённых пунктов, созванного по причине революционных событий, провозгласил создание Законодательной Рады Кубанской области. (На съезде уполномоченных населённых пунктов выступали представители от общества «Просвита» (г-жа Ивасюк), от Кубанской украинской национальной рады (Черменский)) (9). 1 – 11 ноября проходила первая сессия Рады, на которой было сформировано Войсковое правительство. Его первый состав возглавил «самостийник» Л.Л. Быч. За период Гражданской войны сменилось пять составов правительства. Их частая смена отражала нестабильность и внутреннюю борьбу между черноморскими (Н.С. Рябовол, Л.Л. Быч и др.) и линейными казаками (А.П. Филимонов и др.), «самостийниками» и сторонниками единства России. 8 января 1918 г. первая сессия объединённой Законодательной Рады провозгласила Кубань самостоятельной республикой, входящей в состав России на автономных началах (10). Подобное неопределённое положение, отсутствие конституционно закреплённого статуса вызывало постоянные конфликты с «белым» деникинским руководством, также стремившимся к контролю за территорией Кубани (11).
Официально на уровне краевой рады был поставлен вопрос о создании украинских школ во всех населённых пунктах с украинским населением. Летом 1917 г. были открыты украинские учительские курсы, стали печататься учебники. Осенью начался организованный переход школ на украинский язык (12). Ему способствовало наличие ядра учителей – энтузиастов. Таких, как К.В. Кравченко (13). Некоторые учителя с Украины изъявляли желание ехать на Кубань для работы (14). Всё это давало определённые результаты. К началу 1920 г. в станице Привольной было организовано регулярное преподавание украинского языка в начальном училище (15). Украинские отделения создавались и в рамках русскоязычных школ. Такое отделение в 1918–1919 гг. действовало в Шкуринском станичном училище (16).
7 мая 1919 г. местный сход принял решение об украинизации учительской семинарии в станице Полтавской. Она была вызвана настоятельным желанием станичной интеллигенции готовить учителей для преподавания на украинском языке (17).
Рос интерес к украинской книге, театру (18). В этом процессе особую роль играло общество «Просвита». 9 июля 1917 г. в станице Старокорсунской с успехом прошел спектакль «Бондаривна», поставленный обществом «Просвита». 25 марта того же года в станице Ахтырской с размахом был отпразднован юбилей Т.Г. Шевченко. Эта станица вообще отличалась ярко выраженной проукраинской ориентацией населения (19). В Новороссийске украинская община регулярно устраивала концерты и театральные постановки. Украинская музыка звучала во время т. н. «этнографических концертов», которые проводились в разных городах Кубанской области. В октябре 1918 г. в рамках вновь открытой Екатеринодарской консерватории был создан класс бандуры под руководством Г. Семенихина. Со спектаклями в Екатеринодаре выступали театральные труппы Чумаченко-Веселовской, Гайдамаки. Последняя имела особенный успех. Вынашивался план открытия в городе стационарного украинского театра под руководством Гайдамаки. В репертуаре украинских трупп преобладали традиционные исторические пьесы, такие как «Мазепа», «Гетман Дорошенко» (20).
Активисты «Просвиты» выступали за единство всех украинцев вне зависимости от сословной принадлежности, выступали за преобразование России в демократическую федеративную республику. Позже, с 1918 г. за создание независимой кубанской республики в союзе с Украиной. Одновременно стал назревать конфликт между ними и кубанскими интеллигентами из числа энтузиастов русской культуры. Украинские активисты развязали конфронтацию с активными носителями общероссийской идентичности, которых было немало среди кубанских казачьих офицеров (21).
С сентября 1917 г. Екатеринодаре стала выходить украиноязычная газете «Чорноморец». В Новороссийске – подобное же издание под названием «Черноморська Рада» (22). Помимо Кубанской Украинской национальной Рады и действовала и Украинская черноморская рада (23). Эти организации старалась действовать в русле национального движения на Украине и пытались ориентировать кубанцев на его поддержку. Например, на заседании Рады, которое состоялось 7 мая 1917 г., обсуждался украинский национальный конгресс, украинские учительский и кооперативный съезды, проходившие в Киеве (24).
Украинский учительский съезд, состоявшийся в Екатеринодаре 13–14 мая, заявил о своей солидарности с решениями киевского национального конгресса и учительского съезда. В частности, его делегаты высказались за введение школьного преподавания на украинском языке. Они старались способствовать и революционизации казачества. Вечером 14 мая состоялась лекция Звораньского «Козатчина и ее роль в освободительном движении» (25). По инициативе известного кубанского политика К.Л. Бардижа на Кубани были созданы отделения украинских казачьих организаций. Их члены принимали участие в съезде «вольного казачества» в октябре 1917 г. (26).
Стремление привлечь интерес ко всему украинскому, с одной стороны, объяснялось симпатиями кубанских самостийников. С другой – они имели на Кубани недостаточно прочную социальную базу и очень нуждались во внешнем союзнике.
Таким образом, украинские активисты старались пробудить интерес к политическим событиям на Украине. Отчасти им это удавалось. В Раду поступали запросы об отношении областного исполнительного комитета к автономии Украины и присутствии представителей на войсковом съезде в Киеве (27). Её представители совместно старались добиться представительства в краевом исполнительном комитете при поддержке общества «Просвита» (28).
Усиливались и собственно политические контакты с самостийной Украиной. В украинскую Центральную Раду вошли в качестве представителей Кубани М. Левитский и С. Эрастов. На торжественном заседании в честь перехода власти к Кубанской Раде М.С. Рябовол тепло приветствовал представителей Украины. Он заявил, что она – истинная родина кубанцев, а Россия – только мачеха. Для переговоров о создании федеративной республики Украины и Кубани в Екатеринодар были направлена делегация во главе с Е. Анацким и М. Галаганом. А в конце октября 1917 г. на Украину был направлен член Кубанской рады И. Белый. В феврале 1918 г. часть депутатов Рады начала вести подготовительную работу для присоединения Кубани к Украине на федеративной основе. 28 апреля того же года в Киев прибыла делегация Кубанской рады в составе М.С. Рябовола, С-Ш. Гирея, К.Я. Бескровного, Г.В. Омельченко. Она ограничилась заключением договоров о дипломатических и торговых отношениях, мореходстве, почтово-телеграфном сообщении (29).
Контакты Кубани и Украины устанавливались и в сфере культуры. На Кубань прибыл специальный Государственного издательства Украины О. Панченко. По поручению министра просвещения Центральной Рады И. Стешенко на Кубань для концертной деятельности командировали капеллу из 20 бандуристов (30). Двое кубанских бандуристов – М. Телига и Ф. Диброва в 1918 г. отправились в Киев для участия в капелле кобзарей (31). Дело в том, что на Украине активно действовали органы по координации развития художественного творчества. Искусство курировал соответствующий подотдел секретариата по просвещению Генерального секретариата. Деятельность этого учреждения продолжалось и при гетманском правлении, и при Директории. Поэтому в период революции имел место рост выпуска художественной литературы на украинском языке (32).
Благодаря усилиям украинских активистов краевая власть принимала меры по дополнительному стимулированию развития украинской культуры. Была создана должность инструктора по украинской школе при министерстве просвещения Кубанского края (33). Оно заявляло о готовности оказывать станичным школам помощь в переподготовке учителей для преподавания украинского языка и присылке новых (34).
По свидетельству очевидцев самостийнические настроения приобрели всё же некоторую популярность в казачьей массе после бесчинств большевиков в первый период их господства на Кубани (35). Но и после этого он не перерос в стремление к национально-государственному суверенитету. Казаки только стремились к защите от коммунистов своих привилегий и образа жизни. «Проклятый москаль волю и власть козачу штыком соби в рукы захватыв, здавыв нас як муху в лыщетку и хозяйство всё наше разорыв. Москаль дав нам понять как надо було батькив, начальство почытать; москаль уразумив нас, як трудно досталась козацтву Кубань, грыз наших предкив, москаль дав нам понять, що без виры и дистыплины жизнь погана и опасна (36), …» – говорилось в общественном приговоре станицы Старонижестеблиевской.
Это особенно примечательно в связи с постепенной активизацией после 1917 г. украинского национального движения и казачьего национализма в среде местной интеллигенции. Его лидерами были деятели законодательной Рады, такие как Н.С. Рябовол, А.И. Кулабухов и другие. Они опирались на поддержку станичной интеллигенции. Характерным лидером самостийничества станичного масштаба был глава потребительской кооперации станицы Пашковской, один из инициаторов возрождения на Кубани игры на бандуре С.Р. Сотниченко. Как деловой, образованный и неравнодушный к общему благу человек, он пользовался расположением станичников. Однако его пропаганда стала вызывать интерес только после того, как обозначился упадок белого движения. В начале 1920 года С.Р. Сотниченко и трое его товарищей были убиты деникинцами. Их похороны привлекли много народа и вылились в самостийническую манифестацию. Был установлен памятный крест, окрашенный в желто-голубой цвет. «Свирид Сотниченко. Борець за правду i волю, за найкращу людську долю. Убитий добровiльцями 6 сiчня 1919 року» – написано было на кресте. Видно, что казаки ценили в С.Р. Сотниченко личные достоинства и верность казачьим интересам, а не конкретные политические взгляды (37). Те же самые идеи и чувства прослеживаются в народной песне, посвященной памяти Н. Рябовола «Спы ты, любый наш Мыкола, / Ны забудэм мы тэбэ николэ. / Шо ты… шо ты зробив для народу, / А сам умэр за свободу. / Прыд твоею мы труною / Клянэмося пэрэд тобою./ Будэм… будэм с тэбэ пример браты, / Кубань ридну защищаты…» (38). В то же время среди казаков станицы Пашковской большой популярностью пользовался их земляк, блестящий командир А.Г. Шкуро, отличавшийся государственническими взглядами. Его уважали опять-таки не за них, а как казака-героя (39).
Самостийническая составляющая проявилась и на заключительном этапе Гражданской войны на Кубани. Член Законодательной Рады и убеждённый сторонник самостоятельности Кубани М.П. Пилюк крайне негативно относился к деникинцам. Он даже оказался среди руководства Красно-зелёной партизанской армии. Использовав свой авторитет в казачьей среде, он призвал Кубанскую армию, отступившую под Сочи, сложить оружие и признать советскую власть. М.П. Пилюк стал заместителем председателя казачьей секции Кубано-Черноморского ревкома. После карательных акций большевиков против казачества, которые имели место осенью 1921 г., он стал бороться с советской властью. М.П. Пилюк руководил партизанским отрядом. Вместе с бывшими членами Рады Савицким, Малиновским, Юрченко и Безуглым он стал членом «Временного кубанского повстанческого правительства». Последнее вошло в историю как «авантюра Пилюка». Партизанские соединения Пилюка были окружены и разбиты под Тихорецком. Другие белоповстанческие лидеры, возглавлявшие организацию «Доно-Кубанские зелёные орлы, даже выступали за создание единой республики на территории Кубани, Дона и Украины (40). Деятельность повстанцев – самостийников не повлияла на развитие политической ситуации, но обратила на себя внимание новых властей.
После окончательного установления на Кубани советской власти её представители сразу же проявили интерес к украинской проблематике. Новая власть остро нуждалась в союзниках среди различных национальных групп. Союзников искали среди тех, у кого были какие – либо трения с царским, впоследствии с белым режимом. «Громадные УССР и БССР на месте исторической России были гарантией того, что русский патриотизм, в той или иной степени, русская и польская антикоммунистическая традиция не будут представлять опасности для дела всемирной революции в силу того, что белорусская, украинская и все другие нации СССР формировались почти с нуля, и в их культуру и идентичность можно было заложить коммунистический культурный код» – считали советские лидеры (41).
Украинизация усилилась после проведения районирования, которое имело место в 1923 г. На этот процесс оказала своё влияние и начавшаяся в том же году т. н. «политика коренизации» (42). Основанием последней стали решения XII съезда ВКП(б). Но уже X съезд ВКП(б) в марте 1921 г. постановил начать работу по созданию на местах этнизированных органов советской власти (43). В рамках коренизации был сделан упор на подготовку национальных партийных и управленческих кадров, переход к этническому самоуправлению (44). Было решено особо привлекать нацмен в ряды ВКП(б). Провозглашалось раскрепощение всех народов СССР от национального гнета, равенство всех больших и малых наций, пропагандистский лозунг «права наций на самоопределение», выравнивание экономического и культурного уровней разных народов (45). Была дана установка на привлечение нацменов в промышленность (46).
Эти достижения объявлялись возможными только в условиях социалистического общества (47). Политика коренизации была во многом направлена на достижение популярности у народов мира, ведущих освободительную борьбу (48). При этом провозглашался курс на пролетарский интернационализм и борьбу против «великорусского шовинизма» и «местного национализма» (49). Основной опасностью признавался всё же «великорусский шовинизм» (50).
Украинизация была конкретным проявлением коренизации на территориях, где проживало много украинцев (51). (Впервые термин «украинизация» использовал видный украинский учёный и политический деятель М.С. Грушевский) (52).
В 1925 г. III съезд советов постановил создать представительства национальных меньшинств во всех советских органах, вести официальную переписку и школьное преподавание на национальных языках (53). Национальные меньшинства получили тогда право создавать своё самоуправление (54).
При этом кубанских украинцев трудно было назвать национальным меньшинством. К 1926 г. они оставались самой значительной этнической группой Кубани (45,48 % населения, 3 106 852 человека). В Кубанском округе доля украинцев составляла 66,58 %, в Черноморском – 35,66 %. Ежегодный прирост их численности составлял 2,55 % (55).
Начиная с 1928 г. украинизация принимает всё более агрессивные формы, становится принудительной и всеобщей для Северо-Кавказского края (56). 17 июля 1928 г. в Краснодаре состоялось совещание советских, партийных и общественных деятелей, посвященное украинизации Кубани. На нём был заслушан доклад комиссии ВЦИК и ЦКК, проводившей анкетирование населения. Выяснялись различия в культуре и укладе жизни Кубани и УССР, отношение к украинизации различных социальных групп (57). Параллельно проводились и другие важные встречи активистов и ответственных работников. Например, заседание коллегии НКП, окружная учительская конференция. Этому предшествовало этнографическое обследование украинского населения Кубани, проводившееся экспедицией Русского Музея Ленинграда в мае – июне 1928 г. (58). В качестве доводов учитывались и работы кубанских филологов – украинофилов, таких как М.А. Садиленко (59).
На совещании было высказано предложение ускорить украинизацию. Состоявшаяся в это же время окружная учительская конференция проходила в напряженной атмосфере, часто возникали споры о целесообразности и объёмах украинизации (60). 9 августа 1928 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) постановило в месячный срок разработать план и методы сплошной украинизации (61).
Последняя предполагала массовый перевод на украинский язык делопроизводства, пропаганды и партийной работы. Крайисполкомом была образована новая комиссия, которая разработала план украинизации в 37 районах Северо-Кавказского края: 965 школ І степени, 561 ликпунктов, 309 изб-читален и нескольких десятков профшкол и школ II ступени. В конце марта 1929 года пленум комиссии краевого исполкома в делах национальных меньшинств, пополненный представителями краевого суда и прокуратуры и других краевых учреждений, обсуждал доклад орготдела исполкома о плановой украинизации советского аппарата в 37 районах края на протяжении трех лет и о подготовке для этого на специальных курсах ответственных работников (по 1000 ежегодно). Констатируя, что до сих пор еще не проведена разъяснительная работа на местах и в краевой печати, не составлены планы украинизации и предложив им сделать это на протяжении десяти дней, пленум комиссии принял за основу план орготдела, но с тем, чтобы в украинских районах были украинизированы не только советы и районные исполкомы, а абсолютно все учреждения (суд, милиция, кооперативы и т. п.). Кроме того, пленум потребовал, чтобы на протяжении 1929 года было украинизировано не 8, а 15 районов, и поручил краевому суду и прокуратуре немедленно взяться за перевод работы в судах на украинский язык. Через несколько дней во время III Краевого съезда было образовано специальное совещание делегатов съезда по поводу украинизации. На этом совещании делегаты единогласно требовали немедленной украинизации. Основные направления ее предусматривали введение преподавания на украинском языке в начальных школах 35 районов, которые подлежали украинизации. Предполагалось перевести на украинский и преподавание в школах средней ступени, а также в так называемых ШКМ (школа колхозной молодежи). В семи педагогических техникумах создавались отделения с обучением на украинском языке. (62).
Надо отметить, что административный произвол в деле проведения украинизации имел место уже в середине 1920 – х гг. После 1928–1929 гг. он только усилился (63).
Дело в том, что украинизация напрямую увязывалась с советизацией. Её противниками были признаны относительно образованные люди, учившиеся на русском языке до революции. В значительной степени бывшие чиновники, офицеры, учителя, торговцы, кулаки. Сельские богатеи Черномории объявлялись врагами украинизации «изнутри», так как они могли придать ей буржуазно-националистический характер (64).
В этих категориях населения действительно находились люди, выступавшие против украинизации. Так, учитель Михтин критиковал украинский язык, называя его грубым, и утверждал, что на нём нельзя воспитывать интеллигентных людей. В 1926 г. в станице Пашковской бывший казак – конвоец, телохранитель Николая II, высказался против украинизации школ. Он заявил, что украинская школа калечит детей, не даёт им учиться дальше. Украинских учителей он обвинил в том, что они «заводят галицизму» (65).
Беднейшие и малограмотные слои кубанского села были равнодушны к языку школьного преподавания и делопроизводства и против украинизации активно не выступали. Поддержки, однако, тоже не оказывали (66).
Осенью 1932 г. украинизацию вновь решили углубить и ускорить (67). Это было связано с хроническим затягиванием выполнения прежних планов. В тоже время коренизацию и борьбу с «великодержавным шовинизмом» власти Северо-Кавказского края решили активизировать в связи с разоблачением «шовинистов» на заводе «Красный Аксай» (68).
Украинизация в значительной степени проводилась с целью повышения эффективности культурно-политической работы со станичниками Кубани. Она использовалась как повод для внедрения советской власти и идеологии в повседневную жизнь сельских кубанцев. Недаром украинизация совпала с организацией в станицах сети хат-читален, появлением радиоточек, проведением кинопоказов (69). Среди украинизационных мероприятий значится антирелигиозная пропаганда, работа по активизации женского движения и бедноты (70). Так, весной 1929 г. украинская секция при АПО ЧОК ВКП(б) была ответственна за проведение антипасхальной компании среди украинцев г. Новороссийска (71).
Украинизация была и способом отвлечения сельских масс от борьбы. Она совпала с форсированным землеустройством, которое было призвано разрушить казачью общину; непрерывным повышением налогов и лишением массы кубанцев избирательных прав, грабительскими хлебозаготовками, и, наконец, коллективизацией (72). Культурно-пропагандисткие мероприятия должны были существенно облегчить слом традиционного уклада жизни. Не даром сплошная коллективизация увязывалась властями с ликвидацией неграмотности (73).
Проведение коренизации напрямую увязывалось со стремлением повысить эффективность колхозного строительства (74). Показательно, что раздел «Страничка колхозника» в Краснодарской газете «Красное знамя» выходил в начале 1930 – х гг. на украинском языке (75).
По замыслу организаторов украинизация не должна была привести к росту украинского «буржуазного национализма» (76). Результат работы с отдельными нациями Советского Союза большевики представляли как их сознательное объединение для борьбы с мировым капиталистическим окружением, которое подавалось пропагандой как враждебное человеческой свободе как таковой (77).
Целью украинизации ставилось создание коммунистической, пролетарской украинской культуры в преддверии массовой пролетаризации кубанских селян, переходу их к образу жизни, характерному для индустриального общества (78).
Зачастую кубанские станичники вполне отдавали себе отчёт в истинных целях украинизации. «Советская власть подлазит к нам с помощью украинизации. Раньше нам не давали ходу. Теперь придумали украинизацию, что бы опять нам ходу не дать», – говорили кубанцы ещё в середине 1920 гг. (79).
Примечательно, что в автономиях Северного Кавказа украинцы не получили статуса национального меньшинства, а были приравнены к великорусскому населению, хотя украинизационные мероприятия имели место и там (80).
Важную роль в начале проведения украинизации имела международная составляющая. Власти стремились оторвать украинцев от украинской националистической эмиграции, дискредитировать пропаганду, которую вели в отношении украинцев страны Антанты и, в особенности, Польша. СССР стремился привлечь на свою сторону украинцев, живущих в Польше, в Чехословакии и Румынии (81).
Ещё одной немаловажной причиной украинизации стало желание И.В. Сталина использовать национально ориентированных коммунистов Украины в своей борьбе с Троцким и Зиновьевым. Этот фактор активно использовал видный украинский партийный деятель Н. Скрыпник. Его сторонники, такие как А.Я. Шумский и П.Ф. Гринько, В.П. Затонский постепенно усиливали своё влияние после начала в 1923 г. «коренизации» (А.Я. Шумский и П.Ф. Гринько были выходцами из небольшевистских партий) (82). Эти партийные деятели отстаивали позицию широкой самостоятельности союзных республик СССР в ущерб центру. На XII съезде ВКП(б) они прямо выступали за сохранение союзными республиками основных атрибутов независимых государств.
Некоторое время Сталину приходилось уступать им в культурно-языковых вопросах, что бы они не мешали ему укреплять вертикаль власти. Так, начиная с 1925 г., украинизация государственного аппарата на территории Украины стала активно использоваться для выдвижения молодых кадров, лояльных власти (83). Этот процесс имел место и на Кубани. И здесь украинизация активно использовалась для привлечения молодых кадров из рабоче-крестьянской среды. Так, при наборе в Краснодарский педагогический институт предпочтение отдавалось украинцам из семей рабочих, батраков и крестьян-бедняков (84).
Украинские коммунисты, среди которых было немало бывших членов национал-коммунистических партий (боротьбистов, борьбистов, укапистов), ратовали за присоединение к УССР обширных районов с преобладающим украинским населением и развитие на них украинской национальной культуры (85). В сферу их интересов входила и Кубань. Однако многие члены ЦК ВКП(б) с сомнением относились к его инициативам. К маю 1928 г. был достигнут компромисс. Кубань решили оставить в составе РСФСР, но провести на её территории полномасштабную украинизацию (86). (Курс на тотальную украинизацию на Украине был взят уже в 1923 г.) (87). Свою роль играла на Кубани и слабость социальной базы большевиков. Власти видели опасность для себя в сословной и национальной розни в регионе (88). Особое опасение вызывало сословное самосознание казаков. Его во многом и собирались подменить национально-украинским.
Поэтому власти хотели заручиться поддержкой активных украинофилов. Последние были в основном представлены сельской интеллигенцией (учителя, медицинские работники, кооператоры), которая тесно соприкасалась с хлеборобской массой (89). Особенно это было важно в преддверии таких огромных перемен, как коллективизация (90).
Итак, основными причинами проведения на Кубани кампании украинизации было желание коммунистических властей ударить по казачьим сословным представлениям местных жителей. Под предлогом украинизации облегчить внедрение своих пропагандистско-административных манипуляторов в народные массы, отвлечение последних от своих основных целей, облегчение создания новой «пролетарской» культуры.
Поводом для начала украинизации на Кубани было наличие в регионе групп украинских активистов из числа интеллигенции. Их в той или иной степени и по разным причинам поддерживала часть населения, в основном в черноморских станицах. Ещё более важным поводом для проведения кампании стало давление украинских национал-коммунистов, в поддержке которых во внутрипартийной борьбе нуждались лидеры страны.
Примечания:
1. Эрастов С.И. Воспоминания // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 2000. № 2. С. 35–40.
3. Собрание украинцев // Свободная Кубань. 1917. № 3. С. 3.
3. Телеграмма Кубанской украинской национальной рады // Свободная Кубань. 1917. № 3. С. 3.
4. Леусян О.А. Февральская революция и активизация национального движения на Северо-западном Кавказе // Фёдор Андреевич Щербина, казачество и народы Северного Кавказа: история и современность. Краснодар, 2008. С. 150.
5. К выпуску украинского букваря // Листок война. 1917. № 1001. С. 3.
6. Областной учительский съезд // Свободная Кубань. 1917. № 11, 12. С. 3.
7. Старолеушковская // Вольная Кубань. 1917. № 11. С. 4.
8. Селянин. Станица Ахтырская (Таманского отдела) // Вольная Кубань. 1917. № 3. С. 3.; Казак. Станица Старокорсунская // Вольная Кубань. 1917. № 6. С. 3.
9. Съезд представителей населённых пунктов Кубанской области // Свободная Кубань. 1917. № 13. С. 3.
10. Очерки истории Кубани. Краснодар, 1996. С. 501, 517.
11. Очерки истории Кубани. Краснодар, 1996. С. 500–560.
12. Коблянский А. Культурно-просветительская работа среди украинцев // Из опыта педагогической работы на Кубани. Краснодар, 1926. С. 73.
13. Украинизация Кубани. Материалы по истории культуры Кубани. 1920 —е. 1930-е годы. Краснодар, 1991. С. 18.
14. Государственный архив Краснодарского края (далее – ГАКК). Ф. Р-5. Оп. 1. Д. 249. Л. 3.
15. ГАКК. Ф. Р-5. Оп. 2. Д. 58. Л.2.
16. ГАКК. Ф. Р – 861. Оп. 1. Д. 15. Л. 30об.
17. ГАКК. Ф.1 Оп. 1. Д. 546.
18. Украинизация Кубани. Материалы по истории культуры Кубани. 1920 —е. 1930-е годы. Краснодар, 1991. С. 1, 8.
19. ЦДНИКК. Ф. 1774-Р. Оп. 2. Д. 301. Л. 1.
20. Еремеева А.Н. Между прошлым и будущим (художественная жизнь Кубани в годы революции и Гражданской войны). СП(б)., 1996. С. 28, 46, 67–68, 74, 76
21. Селянин. Станица Ахтырская (Таманского отдела) // Вольная Кубань. 1917. № 3. С. 3.; Казак. Станица Старокорсунская // Вольная Кубань. 1917. № 6. С. 3.; Станица Ахтырская // Вольная Кубань. 1917. № 11. С. 4.
22. Щетинина Г.В. По страницам украиноязычной периодической печати на Кубани // Традиционная культура славянских народов в современном социокультурном пространстве. Славянск-на-Кубани. 2008. Ч. 2. С. 216.
23. Леусян О.А. Указ. соч. С. 150.
24. Украинская рада // Листок войны. 1917. № 961. С. 4.
25. Украинский учительский съезд // Листок войны. 1917. № 967. С. 3.
26. Белый Д.Д. Указ. соч. С. 78.
27. Запросы об автономии Украины // Листок войны. 1917. № 1000. С. 4.
28. Украинцы // Листок войны. 1917. № 980. С. 4.
29. Белый Д.Д. Указ. соч. С. 78–81.
30. Нырко А.Ф. Зот Диброва, рыцарь кубанского кобзарства // Вторые кубанские литературно-исторические чтения. Краснодар, 2000. С. 134.
31. Емец В. Казаки-бандурники нового времени // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 2001. № 3. С. 40.
32. Еремеева А.Н. Художественная жизнь Юга России в условиях гражданского противостояния (1917–1920 гг.): содержание и тенденции развития. Автореферат докт. дисс…М., 1999. С. 23, 24, 26.
33. ГАКК. Ф. Р-5. Оп. 2. Д. 58. Л.2.
34. ГАКК. Ф. Р-5. Оп. 1. Д. 249. Л. 31.
35. ЦДНИКК. Ф. 1774-Р. Оп. 2. Д. 318. Л. 3.
36. Цит. По: Шульгин В.В. «Москали» // Родная Кубань. 2003. № 1. С. 26.
37. Цит. по: Лавров Л.И. Канун революции и гражданская война на Кубани. Биографические записки // Из культурного наследия славянского населения Кубани. Краснодар, 1999. С. 143 – 144.; Чёрный А. История бандуры на Кубани // Родная Кубань. 1999. № 4. С. 117.
38. Цит. по: Захарченко В.Г. Народные песни кубанских казаков. Краснодар, 1995. С. 215.
39. Цит. по: Лавров Л.И. Указ. соч. С. 140.
40. Тернавский Н.А. Станица Елизаветинская: имя на карте и в истории // Кубань – Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2008. С. 250–251.; Без грифа «секретно». Из истории органов безопасности на Кубани. Краснодар, 2008. С. 31.; Кратова Н.В. Идейные основы повстанческого движения на Кубани в 1920–1922 годах// Казачество России: прошлое и настоящее. Ростов – н/Д., 2006. С. 385–387.
Читать бесплатно другие книги:
