Украинское национальное движение и украинизация на Кубани в 1917–1932 гг. Васильев Игорь
Уже в 1925 г. из 1-ой украинской школы II ступени № 12 г. Краснодара в течение года выбыло 25 учеников. Когда как поступило только 12. Имело место непосещение учениками школы (40). По желанию населения в 1926 г. часть украинских школ было восстановлено преподавание на русском языке (41). Из некоторых украинских школ, таких, как школа № 29, стали уходить ученики (42). На хуторе Прикубанском местное население выступило за закрытие украинской школы ещё в 1925 г. (43). Учителя и ученики Южной школы станицы Славянской, чувствуя недостаточную решимость властного нажима, дружно отказывались украинизировать своё учебное заведение (44). Жители хутора Лебеди заявили, что они русские и отказались украинизировать свою школу в 1926 г. (45). По причине сопротивления населения в 1926 г. было отложено открытие в Черномории 25 украинских школ (46).
В тот момент власти ещё пытались учитывать мнение населения и, по крайней мере, на словах порой шли ему навстречу. Нарком образования РСФСР Анатолий Луначарский заявил на собрании работников местной школы в Краснодаре: «Украинизация пугает некоторых учителей тем, что русская школа будет украинизирована, и, таким образом, русский язык займет положение языка, который исчезает на Кубани. Эти опасения совсем безосновательны. Если на Украине проведена основательная украинизация, то это там согласовывается целиком с местным бытом. Здесь же, на Кубани, этого делать нельзя».
В 1927 г. было принято решение «учитывая категорические требования родителей учащихся Калниболотской украинской школы считать, как исключение, необходимым удовлетворить их просьбу и преподавание в украинской школе перевести на русский язык» (47). В том же году по настоянию жителей была организована русская группа в давно украинизированной школе станицы Варениковской (48). В 1927 году только 20 % школьников, числящихся украинцами, посещали украинские школы (49). В 1927 г. в станицах Кисляковской и Новосергиевской по настоянию жителей закрылись украинские школы. Первая успела проработать 4 года, вторая – 3. В 1928 г. украинские чекисты подготовили справку по украинизации школ в Кубанском и Донском округах. «Украинизация школы не встречает широкого сочувственного отношения среди местного населения. В большинстве случаев преподавание на украинском языке вызывает явное недовольство, как среди иногородних, тик и среди казачества» – говорилось в справке. (50). В станице Пашковской в 1927/1928 учебных гг. в украинскую школу поступило 14, а в русскую 144 ребёнка; в станице Корсунской в украинскую школу записалось 10 человек, в русскую – 120. То же самое имело место в станицах Гривенской, Поповичевской, Северской, Холмской и других. В станице Марьянской украинская школа существовала уже с дореволюционных времен. К 1928 г. в ней состоялся только один выпуск. В 1927 г. уже все школы станицы в приказном порядке были украинизированы. Станичники пытались добиться, что бы при них были открыты русские группы. «Наши дети портятся в украинских школах по приказу советской власти», «советская власть навязывает нам украинизацию помимо нашей воли» – говорили кубанцы (51). Имели место и такие высказывания: «Такой украинизации нэ трэба, нащо ломать дытыну, хай им бис, хай учат по-русски». «В украинской школе детей портят, готовят из них украинских китайцев». «Где по-украински говорят? Не наш это язык!» «На русском языке лучше заниматься, он более нужен» (ст. Каневская); «украинизация – это ненужная для нас роскошь» (ст. Спокойная) (52). В целом в 1927 г. наблюдался значительный отток учащихся из украинских школ и групп (53).
Украинизация школы вызывала протесты наряду с различными новациями и педагогическими экспериментами, характерными для 1920 гг. (54).
В 1928 г. в станице Пашковской под влиянием зажиточных казаков были закрыты украинские отделения в местных школах. В том же году в станице Тимашевской родители школьников говорили, что они русские и желают учить детей русскому языку. Закрытие украинских отделений в школах по требованию родителей имело место и в Северском районе (55).
Во второй половине 1927 – первой половине 1928 гг. были предприняты попытки русифицировать украинскую школу-девятилетку в г. Краснодаре, краснодарский педтехникум и пединститут (56). Эти действия отчасти поддерживались местными властями. Во второй половине 1927 г. не действовала украинская секция КрайОНО (57). Начавшаяся проявляться тенденция была следствием противодействия населения украинизации (58). Её дальнейшее развитие было остановлено в том же гуду решением о сплошной украинизации.
В 1930 г., чтобы на бумаге улучшить ситуацию, одних и тех же детей одновременно записывали наряду с русскими и в украинские школы, не считаясь с желанием родителей (59). Но ещё раньше, в 1928 г. власти пришли к выводу, что пока не будет украинизировано делопроизводство и официальная пропаганда, украинская школа не будет пользоваться должной популярностью (60).
В 1931 г. на заседании Краснодарского горкома ВКП(б) говорилось, что существует опасность того, что вновь создаваемые украинские отделения школ могут оказаться действующими только на бумаге.
По всему краю упрямо не выполнялись распоряжения соответствующей власти о том, что по школам, где украиноговорящих не меньше 30 %, должно преподаваться украиноведение. Еще год спустя Наркомоб сделал распоряжение, чтобы на всех отделениях Кубанского пединститута учили украинский язык, но местная власть так этого и не выполнила (61).
Уже в 1932 г. украинизацию школы продолжала сдерживать нехватка учителей, знающих украинский язык и украиноязычных учебников. Такая проблема существовала в Приморско – Ахтарском районе. По поручению парткома профессор Краснодарского педагогического института Шаль и доцент Гребенюк заключили с Краснодарским книжным издательством договор о выпуске украинских учеников (для 4, 5, 6, 7 годов обучения в школе). Для более быстрого написания этих учебников в помощь перечисленным лицам была назначена бригада ещё из шести преподавателей пединститута. Крайним сроком написания учебников был назначен июнь– июль 1932 г. Компания получила освещение в прессе (62).
Однако, несмотря на значительную полиграфическую базу, выпуск учебников на украинском языке зачастую срывался. Издательство «Северный Кавказ» запланировало к началу 1931–1932 учебного года выпустить учебник математики для 5 классов школ крестьянской молодёжи авторов Шаповалова и Головичёвой. От переводчика он поступил в издательство 28 августа 1931 г. Перевод был скверный. В издательстве он пролежал 4 месяца, абсолютно не пользуясь спросом. Ответственные лица в издательстве, корректор и переводчик были наказаны, но школы остались без учебника.
В Павловском районе, исходя из данных по школам, не хватало учебников на украинском языке для 3–7 классов: математики – 1000 экз., украинского языка – 1040 экз., физики – 340 экз., естествознания – 300 экз., сельского хозяйства – 240 экземпляров (63).
Продолжал ощущаться недостаток школ повышенного типа (64). В станице Старолеушковской действовала только начальная четырехклассная украинская школа (65). Уже с середины 1920 гг. недостаток таких учебных заведений назывался в числе основных причин, тормозящих проведение украинизации (66).
Необходимо отметить, что эта проблема столь же остро стояла не только перед украиноязычной школой, но и перед русскоязычной в масштабах всего СССР. По подсчётам экспертов-эмигрантов в школах второй ступени училось не более 4 % выпускников начальных школ (67).
Украинизация также затронула сферу высшего и специального образования.
Для украинцев Кубани стали выделять особые места в кубанских и украинских учебных заведениях. Например, в 1927 г. для кубанцев украинской национальности Киевский художественный институт выделил 2 места, Одесский художественный институт – 1, Одесский сельскохозяйственный институт – 1, Днепропетровский горный институт – 1, Одесский институт народного хозяйства – 1, Одесский химико-фармацевтический институт – 1, Харьковский медицинский институт – 1, Кубанский педагогический институт – 18 (68). В том же году для украинцев Кубани были выделены дополнительные места: Харьковский институт народного образования – 2, Киевский институт народного образования – 1, Днепропетровский институт народного образования – 1, Харьковский технологический институт – 2, Харьковский сельскохозяйственный институт – 1, Харьковский1 медицинский институт – 1, Киевский кооперативный институт – Киевский музыкально-драматический институт – 1, Киевский мелиоративный техникум – 1, Уманский институт садоводства – 1. На одно место можно было посылать двух человек (69). Тогда же украинцам была предоставлена квота в 24 места на Краснодарском рабфаке (70).
С осени 1927 г. открылось украинское отделение при Краснодарском педтехникуме. Его организация была заранее обеспечена педагогическими кадрами. На первый курс было принято 40 человек. Второй курс был заполнен учащимися, перешедшими с русского отделения. Вакантными остались только 10 мест (71). В 1929 г. в связи с началом сплошной украинизации украинское отделение педтехникума было укреплено и реорганизовано заново. Тогда же было принято решение существенно укрепить украинский педтехникум в станице Полтавской (72).
Однако в целом, по мнению И.Г. Иванцова, перед украинскими учебными заведениями и специализированными отделениями стояла проблема нехватки абитуриентов. Поэтому практиковалась специальная вербовка посредством обещания высоких стипендий. Иногда выпускников 8 – х классов общеобразовательных школ записывали в украинские техникумы без их согласия.
Что касается Краснодарского педагогического института, то в его рамках тоже действовало украинское отделение. На нем обучалось более сотни студентов-филологов. К концу 20 – х. гг. власти рассматривали его как основной центр подготовки высококвалифицированных кадров для проведения украинизации на всём Северном Кавказе. Особенно в деле организации украинских школ повышенного типа. Вынашивались планы создания специального вечернего института с украинским отделением (73). В 1929 г. было подготовлено и выпущено 19 специалистов в области украинского языка и культуры (74). В том же году по решению Наркомпроса была увеличена норма приёма украинцев в институт. Например, на отделении украинского языка и литературы эта норма была повышена до 40 человек. На физико-техническом, естественном и общественно– экономическом отделениях для украинцев с этого времени бронируется определённое число мест. Во всех случаях приёмная комиссия планировала отдавать предпочтение украинцам (75). В 1929 г. в связи с официальным началом сплошной украинизации ряда районов Кубани число учащихся на украинском отделении было решено довести до 130 человек (76). В 1930 г. украинские группы планировалось организовать на всех факультетах и отделениях пединститута (77). В 1931 г. стал разрабатываться план по превращению Краснодарского педагогического института в Украинский педагогический институт (78).
Педагогический техникум в городе Ейске подлежал укомплектованию украинскими кадрами и украинизации к 1 октября 1932 г. (79).
Особую роль на Кубани отводили и подготовке украиноязычных специалистов в области сельского хозяйства. В июле 1926 г. Окрисполком принял решение ходатайствовать об открытии в станице Славянской украинского сельскохозяйственного техникума. Он был открыт (80). К 1930 г. все 160 учащихся Славянского сельскохозяйственного техникума были «украинизированы». При этом многие из них не являлись украинцами (81).
Кузницей надёжных большевистских кадров из среды кубанских украинцев должно было стать украинское отделение кубанского рабфака. В связи с проведением сплошной украинизации в 1930 г. набор на украинское отделение был расширен на две новых группы (82).
Преимущественное место на украинском отделении рабфака занимало коммунистическое воспитание. Поэтому большое место занимало изучение официальных партийных документов, особенно речей и статей И.В. Сталина. В курсе литературы основное внимание уделялось объяснению классовой природы литературного творчества с марксистской точки зрения, разбору произведений «пролетарских и пролетарско-колхозных писателей» (83). Таких, как «Цемент» Ф.И. Гладкова, «Марья-большевичка» Неверова (84). Изучались революционные писатели народов СССР такие, как еврейский литератор-идишист И. Фефер, (85) зарубежный писатель-революционер (Мате Залка) (86). Произведения украинской литературы второй половины XIX – первой четверти XX вв. рассматривались в социально-политическом ключе. Примечательно, что в учебную программу был включён В. Винниченко, литератор и политик-националист петлюровской ориентации (87).
Для студентов украинского отделения рабфака считались значимыми навыки пропаганды: мастерство устного выступления, доклада (88). В целях формирования навыков пропагандистов им преподавали некоторые аспекты традиционной культуры. Например, народную песню. В целях выработки коммунистического мировоззрения на украинском отделении рабфака активно практиковали коллективные методы работы (89).
Активная украинизация Кубани отразилась и на жизни местного научного сообщества. В первой половине 1931 г. было решено создать Северо-Кавказский украинский научно-исследовательский институт (СКУНИИ). (До этого украинские исследования на Кубани велись краснодарским отделением Научно – исследовательского института местной экономики и культуры. В конце 1920 – х гг. отделение сыграло большую роль в научном обосновании начала сплошной украинизации) (90). В качестве причины организации этого научного учреждения была названа интеллектуальная поддержка украинизации. На его нужды было первоначально выделено 10 тысяч рублей. К 1 июня институт был создан (91). В его подчинении находились Краснодарский исторический музей, краеведческие музеи Темрюка и Тамани. Институту была передана бывшая библиотека ОЛИКО, включавшая в себя 8 тыс. томов. СКУНИИ подразделялся на 4 сектора: экономики, истории и этнографии, литературы и искусства, культурно-языкового строительства. План работы института предусматривал самые разные направления. Это и обобщение опыта колхозного строительства, и комплексное изучение историографии истории Кубани, и определение границ распространения украинского языка в регионе. Специалисты СКУНИИ занимались подготовкой учебников для местной украинской школы. Институт действовал в теснейшем контакте с партийными органами. Так, среди фамилий авторов учебно-методических пособий обращают на себя фамилии активистов украинской секции окружкома ВКП(б) (Лысогор, Лола). Последний пришел в науку из профессиональных партийцев. Первоначально М.И. Лола был секретарём Славянского райкома ВКП(б). Потом, как автор книги «О кубанском казачестве», был назначен заведующим рабфаком. Впоследствии занимал пост директора Краснодарского педагогического института (92).
Во второй половине декабря 1932 г. СКУНИИ был ликвидирован в связи со свёртыванием украинизации (93).
Политика украинизации оказывала влияние и на конкретные результаты научных исследований. Это ярче всего проявилось в работах филолога М.А. Садиленко. Выпускник историко-филологического факультета Петербургского университета, до революции он преподавал русский и латинский языки в различных средних учебных заведениях Юга России. Накануне революции М.А. Садиленко – директор Грубашевской мужской гимназии. После окончания Гражданской войны – преподаватель украинского языка в Кубанском государственном университете, после преобразования его в пединститут – преподаватель украиноведения. Возглавлял украинское лингвистическое отделение института. В 1927 г. работал заведующим Первой украинской школы II ступени № 12 (94). В 1927 же году, в преддверии резкого усиления украинизации, исследователь выдвинул гипотезу об особой устойчивости кубанского диалекта. В соответствии с ней кубанский диалект есть вариант украинского языка, максимально полно сохранивший свою первоначальную сущность (95). Показательно, что идея о близости кубанского диалекта украинскому литературному языку была выдвинута партийным руководством Северо-Кавказского края ещё в 1925 г. (96). Достижением М.А. Садиленко как литературоведа является выявление автора поэмы «Харько, запорожский кошевой», которым оказался харьковчанин Я. Мишковский (97).
Партийное руководство уделяло особое внимание изучению истории. Наиболее приоритетными направлениями в ходе украинизации были выбраны история революционной борьбы на Украине и на Кубани. Украинцы объявлялись революционным народом, боровшимся в годы царизма против национального и социального гнёта. Особое внимание уделялось конфликтам населения Кубани с царским правительством (98). Жизнь этносов и этнических групп региона изучалась в контексте поиска возможностей активизации в их среде классовой борьбы и особенно борьбы с религией (99).
Таким образом, украинизация в сфере образования прошла определённую эволюцию. В период Гражданской войны она носила во многом рекомендательный характер, развивалась или блокировалась пожеланию населения. При советской власти ситуация быстро изменилась.
Можно сказать, что украинизация образования в 1920 – 32 гг. было одним из важнейших проявлений украинизации как таковой. И в её ходе ярко проявились основные особенности украинизации. Такие, как директивность, принуждение, бюрократизм, наделение людей привилегиями по национальному и классовому признаку. Украинизации системы образования, особенно школьного, отличалась несоответствием вложенных средств и усилий относительно незначительным результатам.
Она встретила открытое сопротивление населения и саботаж.
Украинизация в науке способствовала возникновению на Кубани научного украиноведения. Однако его развитие осложнялось чрезмерной национальной и партийно-идеологической ангажированостью.
Примечания:
1. Украинизация Кубани. Материалы по истории культуры Кубани. 1920 —е. 1930-е годы. Краснодар, 1991. С. 19–20.
2. Очерки истории Кубани. Краснодар, 1996. С. 564.
3. Украинизация Кубани. Материалы по истории культуры Кубани. 1920 —е. 1930-е годы. Краснодар, 1991. С. 10, 19–20.
4. Там же. С. 28, 8–9.
5. Мирук М.В. Советская школа 1920-х гг.: взгляд современников из-за рубежа // Голос минувшего. 2009. № 1–2. С. 107.
6. Тернавский Н.А. Станица Елизаветинская: имя на карте и в истории // Кубань – Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2008. С. 250.
7. ГАКК. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 92. Л. 14.
8. Александрова В.П. История станицы Полтавской (Красноармейской). Новороссийск, 2002. С. 65
9. Белый Д.Д. Указ. соч. С. 112.
10. Украинизация Кубани. Материалы по истории Кубани 1920 – 30 гг. Краснодар, 1991. С. 26.
11. ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 69. С. 2об.
12. Украинизация Кубани. Материалы по истории культуры Кубани. 1920 —е. 1930-е годы. Краснодар, 1991. С. 29.
13. ГАКК. Ф. Р – 861. Оп. 1. Д. 11. Л. 21, 25, 33–34.; ГАКК. Ф. Р – 861. Оп. 1. Д. 6. Л. 1 – 90.
14. Украинизация Кубани. Материалы по истории культуры Кубани. 1920 —е. 1930-е годы. Краснодар, 1991. С. 30–31.
15. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 410. Л. 17, 29.
16. Белый Д.Д. Указ. соч. С. 92.
17. КФЭЭ – 1995. А/к – 687. Краснодарский край, Калиниский р-н, ст. Гривенская, инф. – Калугин С.И. иссл. – Самовтор С.В.
18. ЦДНИКК. Ф. 9. Оп. 1. Д. 734. Л. 3.
19. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 303. Л. 1.
20. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 658. Л. 19.
21. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 408. Л. 5.; Украинский язык и украинизация на Кубани 1920-30 годы // www.protichka.narod.ru/history/ukr.html
22. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 410. Л. 9.
23. Там же. Л. 13.
24. Екатеринодар – Краснодар. Два века в датах, событиях, воспоминаниях. Краснодар, 1993. С. 529.
25. Иванцов И.Г. Указ. соч. С. 187.
26. КФЭЭ – 1992. А/к. – 280. Краснодарский край, Павловский р-н., ст. Старолеушковская, инф. – Ткач Е.В., 1914 г.р., иссл. – Горбань А.Е., Чмырёва И.Ю.
27. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 711. Л. 4, 76.
28. Школа – на Дубинку // Красное знамя. 1928. № 56. С. 5.
29. Ахтарец. Проводим украинизацию // Красное знамя. 1929. № 159. С. 1.
30. Белый Д.Д. Указ. соч. С. 92 – 93.
31. Иванцов И.Г. Указ. соч. С. 188.
32. Национальная статистика учащихся // Красное знамя. 1927. № 172. С.7.
33. КФЭЭ – 2004. А/к. – 3124. Краснодарский край, Темрюкский р-н, ст. Вышестеблиевская, инф. – Черненко М.Я., иссл. – Матвеев О.В.
34. Дополнительный приём в школу // Пролетарий Черноморья. 1931. № 80. С. 4.
35. Чумаченко В.К. «Сердце тихо плачет…» // Родная Кубань. 2006. № 1. С. 136.
36. ЦДНИКК. Ф. 12. Оп. 1. Д. 56. Л. 2.
37. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 658. Л. 13.
38. Белый Д.Д. Указ. соч. С. 93.
39. Розумиеко Е.Д. Указ. соч. С. 224.
40. ГАКК. Ф. Р – 861. Оп. 1. Д. 11. Л. 20, 25.
41. Там же. Л. 23.
42. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 405. Л. 1.
43. ЦДНИКК. Ф. 12. Оп. 1. Д. 56. Л. 31.
44. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 658. Л. 6.
45. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 410. Л. 4.
46. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 17.
47. Цит. по: Харченко В. Мы начинали на хохлацком и первый трактор был «Фордзон» // Зори. 2008. 1 мая. С. 3.; Украинский язык и украинизация на Кубани 1920-30 годы // www.protichka.narod.ru/history/ukr.html
48. Учитель Бардин. В начале учебного года // Красное знамя. 1927. № 228. С. 6.
49. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 408. Л. 5.
50. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 16.
51. Цит. по: Борисёнок Е.Ю. Феномен советской украинизации. М., 2006. С. 143–145.
52. Цит. по: Миронин С.С. «Голодомор» на Руси. М., 2008. С. 51.; Украинский язык и украинизация на Кубани 1920-30 годы // www.protichka.narod.ru/history/ukr.html
53. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 658. Л. 9.
54. Мирук М.В. Советская школа 1920-х гг.: взгляд современников из-за рубежа // Голос минувшего. 2009. № 1–2. С. 107.
55. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 10 – 12.
56. Там же. Л. 18–20.
57. Там же. Л. 20.
58. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 658. Л. 17–19.
59. Иванцов И.Г. Указ. соч. С. 188.
60. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 19.
61. ЦДНИКК. Ф. 1072. Оп. 1. Д. 72. Л. 231.
62. Иванцов И.Г. Указ. соч. С. 188.
63. Он же. Мероприятия Северо-Кавказского райкома ВКП (б) по украинизации кубанских районов в 1922–1932 гг. (по материалам районных контрольных комиссий) // Кубань-Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2008. С. 293.
64. На краевом совещании по вопросам работы среди нацменьшинств // Молот. 1932. № 3164. С. 4.
65. КФЭЭ – 1992. А/к. – 280. Краснодарский край, Павловский р-н., ст. Старолеушковская, инф. – Ткач Е.В., 1914 г.р., иссл. – Горбань А.Е., Чмырёва И.Ю.
66. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 658. Л. 19.
67. Мирук М.В. Советская школа 1920-х гг.: взгляд современников из-за рубежа // Голос минувшего. 2009. № 1–2. С. 104.
68. Места в украинских вузах для Кубани // Красное знамя. 1927. № 156. С.6.
69. Дополнительные места в вузах для украинцев // Красное знамя. 1927. № 160. С.7.
70. Школа // Красное знамя. 1927. № 148. С. 7.
71. Украинское отделение педтехникума // Красное знамя. 1927. № 154. С.7.
72. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 560. Л.6.
73. Р. П-к. Украинизация ждёт кадры. В пединституте с подготовкой не благополучно // Красное знамя. 1929. № 226. С. 4.
74. Ан. Голин. 164 красных педагога // Красное знамя. 1929. № 147. С. 2.
75. Ручка. О приёме украинцев в Краснодарский педагогический институт // Красное знамя. 1929. № 151. С. 3.
76. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 560. Л.6.
77. Дацко Г. За новые кадры педагогов // Армавирская коммуна. 1 930. № 157. С. 4.
78. ЦДНИКК. Ф. 1072. Оп. 1. Д. 72. Л. 230.
79. ЦДНИКК. Ф. 438. Оп. 1. Д. 62. Л. 20.
80. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 658. Л. 7.
81. Хлынина Т.П. Украинизация Северо-Кавказского края: замыслы и воплощение // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2006. Вып. 1. С. 41.
82. ГАКК. Ф. Р-346. Оп. 1. Д 56. Л. 2.
83. ГАКК. Ф. Р-346. Оп. 1. Д. 262. Л. 1–5.
84. ГАКК. Ф. Р-346. Оп. 1. Д. 46. Л. 6об, 9об.
85. ГАКК. Ф. Р-346. Оп. 1. Д. 262. Л. 6.
86. Там же. Л. 7.
87. ГАКК. Ф. Р-346. Оп. 1. Д. 173. Л. 1, 3, 5.
88. ГАКК. Ф. Р-346. Оп. 1. Д. 46. Л. 5об.
89. Тамже. С. 5 об.
90. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 658. Л. 10.
91. Хлынина Т.П. Украинизация Северо-Кавказского края: замыслы и воплощение // Кубань – Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар, 2006. Вып. 1. С. 40.
92. Розумиеко Е.Д. Указ. соч. С. 224.
93. Чумаченко В.К. К истории Северо-Кавказского украинского научно-исследовательского института в Краснодаре // История регионального научного сообщества: проблемы изучения. Краснодар, 2007. С. 87–89.
94. ГАКК. Ф. Р – 861. Оп. 1. Д. 22. Л. 5.
95. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М. 1967. С. 51–52.
96. ЦДНИКК. Ф. 12. Оп. 1. Д. 56. Л. 80.
97. Чумаченко В.К. «Загадка» Якова Мишковского // Кубань: проблемы культуры и информатизации.1997. № 2. С.12.
98. Там же. С. 2, 75, 94.
99. Там же. С. 40.
6. Кадровая политика в период украинизации
Власти принимали различные меры, чтобы ускорить и углубить украинизацию. Поэтому чем дальше, тем актуальнее для них становился кадровый вопрос. Были необходимы украинцы, лояльные режиму, а так же знатоки украинского языка и культуры. Существовал спрос на украиноязычных партийных и советских работников, учителей, избачей и клубных работников, литераторов, журналистов и сотрудников издательств.
После 1925 г. активность проведения кампании особенно возрастает. При райкомах партии вводятся должность инструкторов по украинизации партийной работы и школьного образования (1). В тот же период появляются первые директивы о ведении пионерской и комсомольской работы на украинском языке (2). По-украински начинает вестись и партийная работа и агитация. Было решено создавать украиноязычные школы политграмоты и политпросвета (3). Власти также посчитали необходимым усилить работу среди самых широких масс украинцев. Началось проведение украинских беспартийных конференций и хлеборобских съездов (4).
Партийных работников и учителей, владеющих украинским языкам, ставили на особый учёт в местных партийных органах. Они стали первоочередниками на получение образования по партийной разнарядке. Армавирский партиец – украинизатор И. Прохорский был направлен в Уманский рабфак, а С. Токаренко – в Краснодарский (5). Проводилось организованное выдвижение украинцев на ответственные должности. Особенно это касалось сферы национальной политики. В марте 1926 г. было решено назначить на должность заведующего подотделом АПО нацмен Черноморского окркома ВКП(б) представителя именно украинской национальности (6).
Процесс целенаправленного выдвижения и учёта работников – украинцев особенно активизировался после объявления в 1929 г. на Кубани сплошной украинизации (7). Упор делался на выходцев из беднейших и малограмотных слоёв населения. «… приступить к выдвижению новых сил, организуя для них специальные курсы по ликвидации неграмотности на украинском языке» – говорилось в резолюции по вопросу украинизации Кубанского округа (8). Поэтому в 1929 г. при украинском отделении Кубанского рабфака были организованы одногодичные курсы для взрослых (9). 17 февраля 1932 г. президиум Ейской районной КК – РКИ ВКП(б) обязал Полтавский педагогический техникум иметь в числе вновь набранных студентов не менее 75 % украинцев (10). К концу 1931 г. предполагалось украинизировать окружную партийную школу (11).
В марте 1926 г. в Черноморском округе партийным руководством планировалось с согласия учащихся украинизировать ликпункты и снабдить украинской литературой избы-читальни. Для более эффективной реализации этих мероприятий было приказано реорганизовать украинскую секцию при АПО нацмен окркома ВКП(б); сменить её секретаря и направить на работу в секцию зарекомендовавших себя активных работников. Считалось своевременным выяснение целесообразности создания в г. Новороссийске украинского сельскохозяйственного товарищества (12).
Съезд украинских учителей, прошедший 1 апреля 1926 г. в Краснодаре, показал доселе небывалую поддержку активистов украинской школы со стороны власти. До этого они очень часто сталкивались с сопротивлением местных руководителей (13).
С началом проведения сплошной украинизации с 1929 г. украинизация местных советских и партийных учреждений стала напрямую увязываться с наличием в них подготовленных работников-украинцев (14).
В последствии большое внимание уделялось украиноязычным работникам в сфере издательского дела. Особенно, когда дело касалось массовых кампаний. Так, 22 ноября 1930 г. для перевода массовой колхозной литературы на украинский язык в издательстве «Северный Кавказ» Северо-Кавказским крайисполкомом было указано специально выделить «украинского работника» (15).
Подготовка и расстановка на ключевые позиции большевиков-украинизаторов была тем более необходима, что зачастую украинские активисты могли доставить хлопоты властям, либо своими действиями затруднит проведение программы в жизнь.
Зачастую проводить украинизацию ехали украинские националисты, которым советская власть уже не давала работать на территории Украины (16). Одним из них был известный писатель В. Чапленко. В 1929 г. он проходил по громкому политическому делу. Но тогда же ему удалось уехать на Кубань (17).
Так же для участия в украинизации были приглашены украинские интеллигенты из польской Галиции (18).
Эти люди нередко были яркими энтузиастами. Воспитанные, однако, в рамках совершенно иного, более или менее западного варианта украинской культуры. Поэтому та культура, которую они несли кубанцам, зачастую была чужда последним. Подобная ситуация имела место и на рубеже XIX–XX вв., когда наиболее активными деятелями украинского культурного движения на Кубани были выходцы с Украины (19). Появлению украинских учителей на Кубани способствовало и решение руководства Северо-Кавказского края просить присылать преподавателей по линии компартии Украины (20).
Отдельно необходимо отметить местных кубанских украинофилов, таких, как учителя Макаренко и Деревянко. Они настаивали на необходимости украинизации кубанского образования и культурной жизни. Эти активисты недооценивали силу русской составляющей всех сторон жизни кубанской станицы, утверждали неорганичность русской культуры для региона (21). «Украинская народная песня, старинные мелодии, исторические думы и песни дошли до нашего времени, целиком нетронутыми. Этнографические записи дают очень много материала, который подтверждает это явление» – утверждал М.А. Садиленко. Власти отмечали распространение среди местного украинского актива националистических идей. «Несоветские» украинофилы провели украинизацию преподавания Закона Божия в Новодеревянковской церкви. (22).
Неудивительно, что в «хронических недоразумениях по политической линии» проявлялись особенности украинофильской идеологии преподавателей и студентов педагогического техникума в станице Полтавской (23).
Это заставляло партийные органы принимать решения, направленные на недопущение бесконтрольного роста украинских просветительских организаций (24). Также специально контролировалось выдвижение украинских активистов с учётом их «идеологической выдержанности». Так, при подготовке к первому съезду работников просвещения – украинцев в сентябре 1928 г. особое внимание обращалось на наличие или отсутствие членства кандидатов в делегаты в ВКП(б) (25).
Несмотря на активность партийных и государственных органов, украинизация «кадров ответственных работников» на Кубани порой шла очень медленно. Сказывалось незнание значительной частью местных партийных функционеров украинского языка (большая их часть была выходцами из городов и других регионов) (26). Даже коммунисты-украинцы первоначально получали идеологическое образование в русских парткружках и партшколах (27). К тому же в составе работников советского аппарата по Северо-Кавказскому краю украинцы составляли всего 5 %, в составе же ответственных партийных и советских работников – 30 % (28). В 1927 г. подавляющее большинство депутатов Краснодарского городского совета составляли русские. Количество украинцев не превышало 10 % (29). Руководство Северо-Кавказского края в конце 1929 г. специально отмечало, что количество украинцев, избранных на Кубани в советы всех уровней недостаточно. Было приказано приступить к увеличению их числа (30). О необходимости первоочередного выдвижения на все значимые должности в украинизируемых районах людей, знающих украинский язык, говорилось ещё в краевом постановлении о сплошной украинизации ряда районов от 1928 г. Но на практике оно очень часто не выполнялось (31).
Поэтому люди, представлявшие какую-либо ценность, нередко «украинизировались» вне зависимости от своего желания.
Студент Краснодарского педагогического института А.И. Шершнёв отказался учить украинский язык. Более того, он говорил, что «в институте большинство русских, украинизация из нас педагогов не выработает, только средства зря тратят». В ноябре 1931 г. Шершнёв поддержал выступавшего против украинизации члена ВКП(б) Тютерева. Первоначально Шершнёва исключили из партии. Краснодарская городская контрольная комиссия отменила исключение, заменив его на выговор. Ему было предложено немедленно приступить к изучению украинского языка (32).
Проведение украинизации нередко наталкивалось на саботаж «ответственных работников» и «культработников». И это несмотря на то, что руководители организаций несли персональную ответственность за проведение украинизационных мероприятий. Людей заставляли давать расписку с обещанием украинизироваться. Иначе им, по крайней мере, формально, грозило увольнение (33).
Нелояльность к украинизации была одним из поводов для доносов, в том числе – через прессу. Например: «Завшколой станицы Березанской агитирует против украинизации школ. Сам он – русский»; «Избач станицы Ново-Корсунской не даёт репетировать украинскому драматическому кружку, а поддерживает русский»; «Завполитпросветом станицы Ново-Корсунской Кубанского округа Севастьянов, несмотря на распоряжения партии и советской власти, плохо относится к украинизации» (34).
Управленцев – саботажников нередко наказывали. Весной 1932 г. за посылку отношений и деловой переписки на русском языке в украинские учреждения, саботаж проводимых мероприятий среди колхозных масс председатели сельсоветов Кущовского района: Шкуринского – Виткалов, Полтавчихинского – Мишин, Глебовского – Кравцов получили предупреждения и выговоры. Их обязали перевести работу техаппаратов на украинский, немецкий и латышский языки соответственно (35). Председателю Райсфпрофа за необеспечение пропаганды украинизации в среде членов профсоюзов бал объявлен выговор. За полную бездеятельность в деле украинизации и коренизации Райсоюза и Сельпо, за проявление «великодержавного шовинизма» председателю Райсоюза Енгенльгарду был объявлен выговор. Его обязали немедленно приступить к украинизации и коренизации техаппарата кооперативной системы района. Заведующие Райнарсвязи Мелихов и заведующий Райзаготзерно Коняев выступали с требованием выслать всех украинцев из района. За это они, а так же секрет арь фракции РКС Ефимов и фракции Райзберкассы Коржов были категорически предупреждены и обязывались немедленно приступить к украинизации и коренизации техаппаратов возглавляемых ими учреждений (36).
Одной из проблем, возникавших у советской власти в процессе украинизации, был явный недостаток среди кубанских украинцев лиц пролетарского происхождения. В том числе среди активистов и работников культуры. По этой причине в 1931 г. украинскую секцию Северокавказской ассоциации пролетарских писателей временно передали по управление секции колхозных писателей (37).
Среди сколько-нибудь социально активных кубанских украинцев ощущался недостаток так же и в батраках и крестьянах-бедняках. Например, среди поступающих на украинское отделение кубанского рабфака преобладали селяне-середняки. Власти такая ситуация явно не устраивала. Крестьяне находились по подозрением как носители мелкособственнических настроений и «буржуазного национализма». Поэтому была высказана идея организовать при украинском отделении кубанского рабфака подготовительные курсы, для того организовать обучение представителей беднейших слоёв украинцев (38).
После стремительного свёртывания украинизации в конце 1932–1933 гг. многие активные участники украинизации подверглись репрессиям. В станице Новодеревянковской были арестованы учителя украинских школ Е.Н. Фоменко, С.Р. Бреславец, М.М. Полтавец (39). В январе 1933 г. в Краснодаре были арестованы представители украинской профессуры, такие, как Шаля, Геребенюк, многие преподаватели Украинского пединститута имени Скрыпника (40). Был разгромлен педагогический состав Полтавского педтехникума.
В течение 1933 г. на Кубани разворачивается партийная чистка, затронувшая, прежде всего, партийцев-украинизаторов. (Первые репрессивные меры против управленцев в районах, где проводилась украинизация, были проведены ещё в 1931. Так, в станице Полтавской был распущен колхоз «Червонный прапор», его председатель арестован (41). Правление колхоза было обвинено в том, что в его составе было много кулаков, которые вели антисоветскую агитацию (42).)
Официально она объяснялась необходимостью обновить и укрепить партийный аппарат для повышения эффективности хлебозаготовок. Многие партийные кадры, проводившие украинизацию, были сняты со своих постов и арестованы. Некоторым из них даже были предъявлены обвинения в сепаратизме и кубано-украинском национализме (43). Отрывочные сведения об этой партийной чистке сохранились в народной памяти. Вот какое объяснение давалось голоду 1933 г.: «Неправильное руководство было. Шеболдаев. В Ростове. Вроде хотели от России отделиться» (44).
В целом кадровая политика периода украинизации подразделялась на два основных направления. Прежде всего, это выдвижение на ответственные должности представителей пролетариата и крестьянства, к тому же «народности, угнетаемой царизмом». Второе направление – выдвижение лиц, необходимых для проведения собственно украинизации.
Первое направление, несмотря на все сложности, (недостаток партийцев – украинцев, пролетариев украинской национальности) принесла свои плоды и способствовала формированию на Кубани среди бюрократии и интеллигенции слоя сталинских выдвиженцев. «Специалисты по украинизации» либо были репрессированы, либо, по большей части, переключились после свёртывания украинизации на другие виды деятельности.
К тому же украинизация зачастую была весьма неудобной. Как для массы населения, так и для руководителей и интеллигенции. Поэтому она могла служить «лакмусовой бумажкой» лояльности и исполнительности, помогала формировать досье на «ответственных работников».
В то же время, по мнению И.Г. Иванцова, за проведением украинизации не всегда строго следили. Власть всё же не хотела слишком осложнять отношения с населением региона и местными чиновниками.
Примечания.
1. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 309. Л. 2об.; ЦДНИКК. Ф. 12. Оп. 1. Д. 56. Л. 21.
2. ЦДНИКК. Ф. 12. Оп. 1. Д. 56. Л. 21, 70.
3. Там же. Л. 80, 85, 86.
4. Там же. Л. 15, 23, 88.
5. Там же. Л. 24, 27.
6. ЦДНИКК. Ф. 9. Оп. 1. 734. Л.5.
7. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 560. Л.6.
8. Там же. Л. 6.
9. ГАКК. Ф. Р-346. Оп. 1. Д. 56. Л. 1.
10. Иванцов И.Г. Указ. соч. С. 196.
11. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 560. Л.6.
12. ЦДНИКК. Ф. 9. Оп. 1. Д. 734. Л. 3.
13. Белый Д.Д. Указ. соч. С. 91.
14. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 938. Л. 51об.
15. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1053. Л. 223.
16. Волыняк П. Указ. соч. С. 88.
17. Чапленко В. Черноморцы // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 1996. № 3. С. 23.
18. Борисёнок Е.Ю. Феномен советской украинизации. М., 2006. С. 111.
19. Эрастов С.И. Воспоминания старого екатеринодарца // Родная Кубань. 1998. № 2. С. 124.
20. Белый Д.Д. Указ. соч. С. 92.
21. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп.1. Д. 658. Л. 6.
22. Там же. Л. 9. Украинский язык и украинизация на Кубани 1920-30 годы // www.protichka.narod.ru/history/ukr.html
23. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 410. Л. 1.
24. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 303. Л.8.
25. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 738. Л. 13.
26. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 410. Л. 5об.
27. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп 1. Д. 408. Л. 2.
28. Иванцов И.Г. Указ. соч. С. 192.
29. Результаты выборов в Краснодарский совет // Красное знамя. 1927. № 30. С.4.
30. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 938. Л. 51 – 51об.
31. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 711. Л.4.
32. Иванцов И.Г. Указ. соч. С. 191–192.
33. ЦДНИКК. Ф. 438. Оп. 1. Д. 62. Л. 20.
34. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 685. Л. 22.
35. Там же. С. 198.
36. Там же. С. 197.