Территория войны Пронин Алексей
Приходилось соображать быстро и по обстоятельствам. Я изобразил приятную улыбку.
– В фирмочку одну. Они арендуют офис на втором этаже.
– Название?
– «Привет».
– Проходи.
В бюро пропусков вопросов не задавали, только долго искали заявку. Я осмотрелся. Из охранников у турникета – никого из старых знакомых. Вместо сонной вахтерши в фанерной будке у педали вертушки теперь сидит молодец в темно-синей форме. Форма у этих охранников была другой: каждое частное охранное предприятие, или для скороговорки – ЧОП, щеголяло своим покроем, цветом и нашивками.
Я перебежал пыльный двор, поднялся по лестнице заводоуправления. На втором этаже, где хозяйничали мелкие бизнесмены, все было мирно, как обычно, две секретарши беспечно болтали с сигаретами у окна: предпринимателей местная революция не касалась. На следующем этаже меня встретил второй эшелон охраны. Эти были мне знакомы: и тот, кто меня бил, и кто держал, и кого бил я... Но сейчас никаких ухмылок я не заметил, да и мне было не до личных свар.
Я вошел в кабинет молодого Софронова. Тот был один, но не сидел, а стоял посередине комнаты на ковровой дорожке.
– Я – Соколов. Вы мне звонили.
– Да... проходите, садитесь. – Несколько минут помолчали, и он посматривал то в окно, то на бумажку перед собой на столе. – У нас тут такое... – выдавил наконец из себя.
– Я вас внимательно слушаю.
– Нет, сейчас мы пойдем к генеральному, он вам сам расскажет, а то я уже нарвался сегодня... – Он схватил телефонную трубку и щелкнул кнопкой старомодного селектора. – Галочка, это я, с Глотовым меня соедини... Леонид Кузьмич, он пришел, сидит у меня... Хорошо. – И уже в мою сторону: – Через пять минут.
Он нервно теребил в пальцах бумажку и так внимательно разглядывал ее, что я не выдержал, наклонился и увидел: это расходный ордер.
– Подписал? – кивнул я на расходник.
– Нет еще... Старый козел! Сказал, что хочет сначала с вами поговорить. Идиот!
– Выходит, вы по своей инициативе меня пригласили? Он не знал?
– По моей. Потому что с таким гендиректором они нас, как котят... Да подпишет он расходник, не беспокойтесь!
– Я не беспокоюсь, только без поддержки гендиректора мне тут делать нечего.
– Я из собственных денег в крайнем случае заплачу!
– Вы меня не поняли: я могу работать только с генеральным. Без его поддержки все мои предложения работать не будут.
– Да, да, сейчас пойдем к нему. Старый коммуняка! Он здесь партсекретарем всю жизнь просидел. У него и сейчас ко всему подход тот же. Думает, цитатку из Маркса – Ленина подходящую вспомнит, и все само устроится. Толку от него не ждите.
Я смотрел на молодого Софронова и еще раз убеждался в мудрости: природа отдыхает на детях великих. Хотя покойный и не был столь велик, но все-таки представлял у себя что-то в местном масштабе. Этого молодого Софронова еще и кусало что-то изнутри, он то вскидывал на меня глаза, то опускал их. Наконец решился:
– Еще у меня личное. Можно? – Я промолчал, наблюдая за ним. – Таня наша опять пропала. Как в тот раз. Что нам делать?
– Она не позвонила? – искренне удивился я.
– Один раз с самого четверга, матери своей... Где ее искать?
– Она у моих друзей. Я ее к ним отвез.
– У вас? С какой стати?
– Потому что ей некуда было идти после похорон. Она считает, что у нее нет дома. Вы поняли?
Растерянно глядя на меня, он кивнул. Помолчали еще.
– Ну, долго мы будем ждать? – не выдержав, взглянул я на часы.
– Еще минутку, – он тоже посмотрел на свои.
– Вы, наконец, скажете, кто этот самозванец, кого вчера назначили гендиректором на липовом собрании акционеров? Что мы тянем кота за хвост!
– Стукалов! Знаете его? Видели? Заместитель по режиму. Представляете? Он, оказывается, был все время с этой шайкой заодно! Стукалов. Подлец!
– Действительно неожиданно... – Я представил себе Стукалова таким, каким видел в последний раз, в лифте дома, с автоматическим ножом у моего горла. – Интересный выбор.
– Какой выбор! Чей выбор?
– Того, кто наехал на вас. Рейдера выбор. Ай да Стукалов!
– Это же бывший кагэбэшник, вы знали?
– Слыхал что-то.
– Он же был рядом с отцом, он все знал! Иуда! Может, и записки с угрозами отцу сам носил! Может, и сам убил!
– Идем, пять минут прошло. – Я встал и, не дожидаясь, пошел к двери: истерики у мужчин много хуже, чем у женщин.
Я знал, куда идти и где кабинет гендиректора, первым вошел в приемную и здесь подождал Софронова. Секретарша сначала испуганно взглянула на нас, но быстро пришла в себя, даже кокетливо улыбнулась. Я пропустил Софронова вперед, тот открыл первую дверь, привычно стукнул пальцами о косяк проема и открыл вторую.
Мы вошли в кабинет под громкий разговор, генеральный сидел на своем хозяйском месте, в том же кресле, на которое ровно неделю назад капала кровь его предшественника. Сейф был плотно закрыт, на широком столе – гора бумаг. У столика для посетителей сидел грузный мужчина в обсыпанном пеплом мятом костюме.
Глотов только кивнул и, прервав на полуслове разговор, но еще в запале, махнул рукой в сторону мужчины:
– Главный инженер, не знакомы? Садитесь.
Мы подтащили по стулу и сели вокруг столика. Глотов посмотрел на меня долгим острым взглядом.
– Мне сказали, что вы готовы помочь нам.
– Примерно так.
– Вы в курсе?
– Не очень.
В его руках появилась визитка, в которой я узнал свою, из очень старых, когда был еще вольным частным детективом. Он повертел ее в пальцах и небрежно бросил обратно.
– У нас тут контрреволюционный переворот. Вчера выбрали на каком-то незаконном собрании еще одного генерального директора. Стукалова. Видели его на похоронах?
Я кивнул. В шутку или всерьез, он назвал происходящее контрреволюцией. Революцией, наверное, считал свое собственное восхождение на это окровавленное кресло. Он продолжал:
– Они что, штурмом будут брать наш завод?
– Будут.
– Так что нам делать?
– Первое, и самое главное, убрать охрану из проходной.
– Кого убрать?!
– Охрану.
– Зачем? Куда?
– За ворота, с территории завода. Откуда они у вас?
– Я не понимаю... – Все трое удивленно посмотрели на меня.
– Откуда у вас эти охранники в синей форме, откуда они тут взялись?
– Мы усилили охрану после смерти... его отца, – ответил сопевший до сих пор рядом главный инженер. – Заключили договор еще с другим ЧОПом.
– Кто заключил? Стукалов? – Они переглянулись. – Вы теперь понимаете ситуацию? Эти новые охранники в проходной, скорее всего, не впустят вас обратно на территорию завода, как только вы с нее уйдете. Они ждут только чьей-то команды. Уйдете на обед или пойдете после работы домой – и обратно дорога будет для вас закрыта: в это кресло завтра сядет Стукалов.
Они теперь сидели тихо, как зайцы, только молодой Софронов слегка подергивался слева от меня.
– Что будем делать? – не поворачивая головы, стрельнул по всем глазами Глотов.
– Где Стукалов? – спросил я.
– Я его снял с должности. Приказ с утра на стене висит.
– Его сегодня кто-нибудь видел на заводе?
– Он был с утра в своем кабинете, я видел. – Голос у Софронова слегка вибрировал.
– Его не должно быть на территории завода с этого часа. Вы понимаете? Чей приказ выполнят новые охранники? Они вас знают в лицо?
– Не уверен, честно говоря, не знаю... Стукалов ими командовал, он один.
– А эти, на этаже, старые охранники?
– Эти мои, верные, я их сто лет знаю.
– Меня интересует, они выполнят вашу команду? Физическую силу применят?
– Какую силу?
– Физическую силу, господин Глотов. Вы им платили за это сто лет, как сейчас выразились. Сделают они это для вас? Это нужно сегодня, и очень скоро.
– Уже сегодня? Это верные ребята, они за меня горой. Скажу – сделают!
– А эти, в синем, что ждут? – спросил главный инженер. – Утром же нас впустили.
– Бумажки какой-то им не хватает.
– Какой бумажки? – оживился Глотов.
– Последней. Из суда. Чтобы все выглядело по закону.
– Все незаконно! Разве вы не понимаете! Полицию сюда нужно!
– Не беспокойтесь, господин Глотов, полиция тут будет обязательно, и в избытке, а с ними и судебные приставы.
– Так это же все незаконно! И собрание вчерашнее подметное!
– Собрание как раз законно. То, что никого из вас не позвали, это незаконно. Да вы бы не пришли, хотя и напрасно. Требование собрать внеочередное получали? По почте или через нотариуса?
– Я, знаете, на все их требования...
– И напрасно. Поэтому вчерашнее собрание и прошло законно. Ваш юрист заводской знает законы хоть немножко? Где он, кстати?
– У себя... должен быть.
– Он нужен. И срочно.
Глотов через секретаршу потребовал юриста, но того на месте не оказалось, и секретарша получила задание срочно его разыскать.
– Да как оно может быть законным, когда у нас, у заводских, больше, чем у них, акций!
– Акций теперь неизвестно, у кого больше. У них, думаю, потому что суд уже заблокировал пакет вашего отца, – кивнул я в сторону Софронова. – Это самое простое основание: насильственная смерть, любой суд войдет в положение.
– Откуда вы знаете!
– Из большого опыта. А сегодня-завтра принесут определение суда по жалобе вашего бывшего работяги, которого вы уволили за пьянку.
– В суд подал?
– Он подписал, и за него отнесли.
– Все-то вы знаете!
– Сегодня-завтра суд это рассмотрит, если уже не рассмотрел. Передвинуть делишки – папочки не дорого стоит, не такое у нас покупается. Расценки на эти услуги можете взглянуть в Интернете, длинный списочек. Слушайте, хорош нам болтать, не успеем ничего! Сколько ворот на заводе? – теперь я обращался к главному инженеру.
– Трое, на замках.
– Замки – от ветра. Заварить надо, наглухо, сейчас же. Сварщики есть? – Тот кивнул, и я повернулся к Глотову: – Отдавайте приказания. И не жалейте арматуры, чтобы пятитонный грузовик на таране ворота удержали.
Глотов кивнул, глядя на главного инженера, и тот сразу привстал со словами «Могу идти?»
– Еще не все, – махнул я ладонью, и он снова сел. – Как только вечером выведут личные машины, заварить главные ворота. Проход только через турникет.
– Дожили... Чтобы ворота заводские от бандитов заваривать... Уму непостижимо! Криминал сплошной! – Глотов повернулся к молодому Софронову. – Ты знаешь, в мою квартиру залезли, когда я на выходных на даче был. Приезжаю – все опечатано, соседи полицию вызывали, у меня была дверь нараспашку. Что делается, а!
– Что пропало? – спросил я.
– Мелочь всякая, перевернуто только все вверх дном. Деньги искали. Как будто они у меня есть.
– С заводом это как-то связано?
– ... До самой ночи я с полицией разбирался. Утром приезжаю на завод, и тут мне подарочек. А чего думать, связано или не связано с заводом. Со всех сторон бандюги, и все повязаны. Довела страну до ручки власть оккупационная!
– Леонид Кузьмич, у нас мало времени, а сделать надо много... – Я терял терпение. Мне казалось, что эти люди совершенно не понимают серьезности своего положения. Им оставалось сидеть в своих кабинетах полдня, на остальное шансов почти не было. А если и могли появиться какие-то шансы, то только в ближайшие полчаса.
– Что еще делать, говорите, теперь вы у нас командир. – Глотов наконец посмотрел на меня и угрюмо улыбнулся.
– Господин главный инженер, вы, пожалуйста, займитесь воротами. Новую охрану мы должны выкинуть из проходной сразу после обеденного перерыва. Теперь так... Этим троим больше нечего делать на этаже. По вашему приказу они должны занять ключевые места в проходной. Если те, в синем, окажут сопротивление, что вероятнее всего, необходимо применить физическую силу. Не церемониться! Но троих мало, надо привлечь рабочих. Они выполнят ваш призыв?
– Рабочие всегда за меня.
– Отлично. И они должны будут остаться в проходной, охранять завод. Производство останавливается сразу после перерыва.
– Этого нельзя...
– Вы не понимаете. Считайте, что производства для вас уже нет и не будет!
– Вы сгущаете краски. Я не могу в это поверить. Ну, хорошо, допустим, что дальше?
– Дальше вы собираете митинг всех рабочих и выступаете перед ними.
– Митинг – это правильно, – сразу оживился старый коммунист. – Я знаю, что сказать рабочим! На площади перед заводоуправлением. У нас всегда там митинги проходили, пока страну не развалили! И радио есть, и громкоговорители.
– Распорядитесь проверить систему, чтобы не было накладок и конфуза. Теперь мне нужен ваш юрист.
– Ах, мать его... – Глотов стукнул пальцем по кнопке селектора. – Галя! Где этот Киселев шатается?
– Леонид Кузьмич, я нашла его, он подъезжает. Сказал, через пять минут...
– Вот бездельник! Сразу ко мне!
– Леонид Кузьмич!
– Что еще?
– Письмо вам.
– От кого?
– Не указано. Новогоднее какое-то, с елкой и Дедом Морозом. Написано: лично в руки. Принести?
– Неси.
Секретарша впорхнула в кабинет, протянула конверт через стол, но Глотов не стал забирать, только смотрел на этот конверт в ее руках.
– Откуда это?
– Из бюро пропусков принесли. Сказали, нашли у окошка.
– Ладно, оставь. Этого шалопая – сюда, немедленно! – Глотов все-таки взял конверт и, не глядя, сунул его в карман пиджака.
Повисла неловкая пауза, каждый по-своему проворачивал в голове странное письмо. В пальцах молодого Софронова я заметил совсем измятый расходный ордер для оплаты моих услуг, и осторожно высвободил его. Расправил, протянул через стол Глотову и положил перед ним. Если эти руководители и дальше будут так мямлить, то завод завтра будет в чужих руках, а в кассе – пусто.
Глотов очнулся от движения моей руки, поднял расходник со стола и рассмотрел. Потом молча покачал головой, читая сумму прописью и жалея деньги, но подписал и протянул через стол Софронову.
– Теперь о юридической стороне... – продолжил я. – Начнем без юриста. Лучшая защита, как известно, нападение. Леонид Кузьмич, кто это сказал? Ленин?
– Суворов, – криво усмехнулся тот. – Не трогайте Ленина.
– Не буду. Начнем с вас, – резко повернулся я к Софронову. – Вы должны сейчас написать заявление с просьбой возбудить уголовное дело против Портного Бориса Михайловича по статье «Принуждение к заключению сделки посредством похищения и введения в заблуждение вашей дочери». Сейчас же. Сегодня заявление должно лежать в отделении полиции. Если там не примут, сразу в прокуратуру, с жалобой. Вы поняли меня? Они должны зарегистрировать это заявление сегодняшним числом. – Софронов моргнул и приготовился что-то возразить, но я ему не позволил. – И ничего не бойтесь, вашу дочь никто допрашивать не будет, она ни в чем не виновата, она – жертва, и до суда мы это все равно не доведем, вы заберете свое заявление через два дня. Будем действовать их же методами. Понятно? Нам нужно только время! Напишите, что лица, незаконно лишившие ее свободы, из которых один был задержан в воскресенье с огнестрельным оружием в руках и был ранен, работают на Портного. Сошлитесь прямо на меня, как на свидетеля.
Дальше... Ваш юрист должен сегодня же подготовить и подать в суд иск против фирмы «МегаФинанс». Она обвиняется вами в незаконном сборе коммерческой информации.
– Верно, верно, только давайте сначала дождемся Киселева, я в этом не разбираюсь, он же заводской юрист, ну, еще пять минут.
– Прикажите, Леонид Кузьмич, вашему юристу сегодня же ехать в суд и подать бумаги сегодняшним числом. Это дает нам право на приостановку делопроизводства до выяснения всех обстоятельств по существу. Но только если мы успеем.
Крякнул селектор, и Глотов поднял трубку.
– Что, Галя?
– Леонид Кузьмич, звонит Киселев из проходной. Он приехал, но его не пускает охрана. Что передать?
– Началось! – взъерошил волосы молодой Софронов.
– Пусть спросит у него – рабочих пускают? – негромко подсказал я Глотову
Тот повторил мой вопрос секретарше, та Киселеву, и после паузы испуганно и задрожавшим голосом она ответила:
– Никого, говорит, не пускают. Новая охрана стенкой стоит перед турникетом. А почему так, Леонид Кузьмич?
Глотов, не ответив, положил трубку.
– Что будем делать? – заговорщически спросил он, глядя на меня.
– Выбивать, – ответил я и встал.
23. Бой
Судьбу завода решали минуты. Был ли это вражеский решающий ход или только подготовка к нему, без судебных приставов и полиции? В проходной это станет понятно, а пока оставалось надеяться на второе.
– Нужны еще десяток крепких мужиков. Есть на заводе?
– Найдем. В арматурном все как на подбор.
– Звоните туда. Собирайте. Чтобы бегом сюда!
Галя соединила с начальником арматурного цеха.
– Алло, это Глотов. Слушай, работе сегодня конец, баста! И десять крепких мужиков ко мне! Потом объясню. Бегом! – И с закрытым микрофоном ладонью уже в мою сторону: – По куску арматуры в руки взять?
– Ни в коем случае! Огнетушители нужны, несколько.
– Алло! Огнетушители с собой. Да, к заводоуправлению. Все.
– Теперь краткий инструктаж для верных охранников. Приглашайте их.
– Куда, в кабинет? Зачем?
– Так значительней.
– Хорошо. Галя, позови...
– Нет, не Галя, сами за ними, в коридор.
– Это еще зачем?
– Генерал перед боем – как отец родной со своими бойцами. Так надо.
– Верно. Ну, ты сокол, Соколов!
Пока Глотова не было в кабинете, я разглядывал Софронова. Бледный, в красных пятнах, и глазами то в окно, то в стол....
– Вам в проходную не нужно, оставайтесь здесь, – сказал я ему. – И пишите, пишите заявление!
Тот только кивнул, потом потряс расходником:
– После обеда деньги получите.
Когда трое здоровенных охранников в серо-белых пестрых камуфляжах, как школьники к завучу, застенчиво протолкнулись в кабинет, стало сразу тесно. Глотов, входя в роль отца родного и обнимая каждого за широкие плечи, подтянул их ближе к столу. Я встал, за мной и Софронов. Напротив меня оказался мой давний партнер по нокаутам, мы встретились с ним взглядами, но это теперь все в прошлом.
– Товарищи! Друзья... Братья! – Глотов стоял за столом, глаза у него сверкали. – Бандюги в синих формах захватили проходную завода! Они не пускают на завод наших рабочих! Производство сейчас встанет, вся надежда на вас! За вами пойдут рабочие из цехов, ополченцы, наш пролетариат! – Он повернулся ко мне за подсказкой, но, не получив ее, ткнул в меня пальцем: – Теперь слушайте его, он ваш командир, он поведет вас в бой!
Я прокашлялся.
– Ребята! Боевики из чужого ЧОПа заблокировали проходную и парализовали нормальную работу завода. Если они не послушают, не выполнят приказа генерального директора завода и не очистят проходную, тогда ваш прямой профессиональный долг – выкинуть их оттуда. – Я замолчал, всматриваясь им в глаза, изучая реакцию: не было никакой, как в строю на параде. – Что у вас есть из оружия?
– Две дубинки и электрошокеры.
– Достаточно. Применять умеете?
– Так точно.
– За вами пойдут рабочие, надо только вытеснить этих боевиков на улицу и обеспечить свободный проход. Отказники есть?
– Никак нет.
Глотов стукнул кулаком по столу и громко крикнул:
– Наше дело правое, победа за нами, ребята!
– Пять минут на сборы, и в бой! – Охранники двинулись к двери. Я обратился к Глотову: – Немедленно вызвать еще бойцов из старого ЧОПа на помощь, обеспечить ими круглосуточную охрану завода. И факс в этот вражеский ЧОП, прямым текстом: разрыв договора за самоуправство и обращение в суд на возмещение убытков.
Рабочие уже собрались внизу, и через десять минут я делил всех бойцов на три группы. Впереди каждой – охранник в камуфляже, сзади него – по трое работяг в грязных робах с огнетушителями. Каждому из них Глотов собственноручно повязал на руку красную повязку, из оставшихся в парткабинете от былых народных дружинников. Мы с Глотовым пошли первыми, у него в руках был громкоговоритель, старый «матюгальник».
Я первым распахнул дверь проходной и мигом оценил ситуацию. Один охранник в синем сидел за стеклом в будке, нога на педали турникета. Спиной к нам, облокотившись на турникет, стоял второй, еще двое – на другой стороне от вертушки. Вокруг стояла плотная галдящая толпа заводского люда.
Я пропустил вперед Глотова: все было уже нами отрепетировано. Он поднял свой «матюгальник» в дверной проем, как орудие.
– Начали, – негромко сказал я.
– Я – генеральный директор завода! – взревел «матюгальник» Глотова в тесной проходной. – Требую от охранников немедленно освободить проход нашим рабочим и покинуть помещение. Немедленно! Я требую!
В наступившей тишине я взглянул на часы и начал про себя отсчитывать секунды. Когда наступила десятая, я снова оценил ситуацию: охранники в синем оставались на местах, их лица были растянуты в насмешливые улыбки.
– В сторону! – И я легко оттолкнул Глотова от двери, махнул рукой и тоже шагнул в другую сторону от двери. Мимо меня, с кривыми от возбуждения лицами и горящими от предвкушения драки глазами, протопали первые восемь, остальным не хватило места. Из-за двери проходной сразу понеслись во двор горячие матюги и шальное лязганье турникетов.
В сумятице и тесноте было видно только мелькание серо-белых камуфляжей наших охранников. Справа один из них махом погасил дубинкой того, что стоял сначала к нам спиной, а работяги-ополченцы, поднажав и раскрутив турникет, вынесли сразу и второго. Но тот, кто был в будке, пробовал обороняться, заперся, потянулся к кобуре с пистолетом, начал махать им – газовым или боевым, ведь не спросишь! – поэтому ломанули дверь, и электрошокером ему в ногу, и еще разок, для верности. Напрасно во второй раз: тот вывалился из будки, как мертвый, даже ногой подрыгивал. Кто-то сразу схватился за его пистолет, поднял над собой, как главный трофей, отбежал к Глотову и всунул тому в руки.
А на другой стороне от турникета заводские ребята, услыхав и увидав своего директора, сообразили, в чем дело, сами заломили руки оставшимся охранникам и прижали их к стене. В потоке победителей к ним вынесло и меня.
– На улицу этих синих, подальше! – крикнул я, перекрывая гам.
Сквозь сутолоку повели к дверям одного, другого... Победа осталась за нами. Надолго ли? Я уж было пошел обратно из проходной во двор, но увидел возле окна знакомое лицо. Ба-а, да это сам Стукалов... Он поглядывал на происходящее отстраненным взглядом, хотя было ясно, он-то и командовал до этого в проходной, на той стороне. Я подошел к нему вплотную.
– Господин Стукалов! А вы как здесь? – Тот не ответил. – Вы такая со вчерашнего дня знаменитость! Позвольте сделать ваше фото.
Не дожидаясь его согласия, я вынул мобильник, примерился и снял его крупным планом. Заводской люд начал протекать мимо, турникет однообразно и непрерывно скрипел, никто уже не спрашивал у проходивших пропусков. От окна отделилась светлая фигура и направилась к турникету – они со Стукаловым стояли вместе. Я спросил:
– Господин Киселев? – Тот прервал шаг. На улице я бы не узнал его: в белых джинсах, светлых замшевых туфлях, высокий, стройный. – Позвольте сделать и ваше фото.
Я снял его дважды, такое интересное и удивленное было у него лицо.
– Что здесь происходит? Кто вы такой?
– Генеральный директор вам это скажет, спросите. Он разыскивает вас с утра, – я повернулся и влился через турникет в общий поток.