Пропавшие без вести Козловский Юрий

Глава 17

Две новости

После ужина Лесовой еле тащил ноги и про себя благодарил доктора за таблетку. И все-таки храбро предложил продолжить работу. Но доктор ответил:

— На сегодня хватит. Ты мне нужен живой.

Назавтра, оказавшись в подвале, Николай увидел, что платформа снова пуста. Вчерашняя усталость не прошла до конца, темп погрузки уменьшился, и окончательно они завершили работу только на третий день к обеду. Доктор выгнал Николая из подвала, а сам остался отправлять золото по назначению.

— Если не секрет, — спросил Николай, когда Кварацхелия появился в гостиной, — куда вы спрятали такую кучу золота?

— Туда, где его долго не найдут, — уклончиво ответил доктор. — Во всяком случае, я очень на это надеюсь. А сейчас больше никаких разговоров, отдыхаем до завтрашнего дня. Это ты молодой, здоровый, а я просто с ног падаю.

Но почему-то Николай не усмотрел на нем ни малейшего признака усталости…

Утром доктор скормил ему еще одну таблетку, сделанную, по его словам, там, и через несколько минут Николай почувствовал необычную ясность и четкость в мыслях.

— Можно было обойтись и без этого, — пояснил Кварацхелия, заметив немой вопрос, — но так будет быстрее.

— Что — быстрее? — спросил Лесовой.

— Твоя подготовка. Эта таблеточка будет действовать примерно в течение месяца. Надеюсь, за это время мы с тобой управимся.

Николай боялся, что сейчас доктор поставит его на место, но не смог удержаться еще от одного вопроса:

— К чему вы собираетесь меня готовить?

Опасения не оправдались. Кварацхелия пропустил мимо ушей эту вольность, усмехнулся и спросил:

— Ты американское кино смотришь?

— Раньше смотрел, — с недоумением ответил Лесовой. — А что?

— А то, — передразнил доктор, — что там очень любят фразу: «У меня есть для тебя две новости: одна хорошая, другая плохая. С какой начать?»

— К чему вы это? — насупился Николай, чувствуя подвох.

— Так с какой все-таки начать? — не отставал Кварацхелия.

— С хорошей, конечно!

— Так и поступим! — И добавил уже серьезным тоном: — Хорошая новость — твои друзья: Стрешнев, Красильников и Полищук живы и здоровы.

— Слава богу! — с облегчением вздохнул Лесовой и тут же, уловив противоречие в словах доктора, спросил: — И давно вы это узнали?

— С самого начала, — признался Кварацхелия.

— Тогда зачем… — начал Николай, но доктор, по своему обыкновению, понял вопрос раньше, чем он был задан, и ответил:

— В то время я еще не определился до конца, как тебя лучше использовать. А если ты хочешь узнать, зачем я отправил тебя на Колыму, поручив искать там Полищука, то скажу — хотел тебя спрятать как можно надежнее. Но вместо того, чтобы зашиться поглубже, ты сам быстро открыл место своего нахождения…

— Сигизмундов? — догадался Николай. — Неужели и он агент влияния?

— Нет, — нахмурился доктор. — Сигизмундов честный офицер, но по незнанию служит не тем людям и потому совершает много ошибок. Например, он считает, что держит под контролем Митрохина, но это совсем не так. В общем, если бы не твое везение, ты давно соединился бы со своими друзьями.

— Они… там? Это и есть ваша плохая новость?

— Не совсем, — покачал головой Кварацхелия. — Да, они там, и тебе придется отправиться к ним. Другого выхода просто не существует. Плохая новость — у нас почти нет времени на твою подготовку.

— Георгий Шалвович, — тихо спросил Лесовой. — Почему именно мы? Мы что, самые лучшие?

— Ну, не то что самые-самые, — с улыбкой ответил доктор. — А то еще загордишься… Просто так получилось, что четверых из вашей пятерки судьба наделила повышенной везучестью и способностью к выживанию. Не улыбайся, это понятие стало уже практически научной категорией. И всегда помни о том, что твое везение — это результат, как это сейчас называют, невезухи кого-то другого. Просто, если сложить эти две противоположности и разделить надвое, получится среднее арифметическое.

— Вы хотите сказать, что за мое везение на войне кто-то расплатился собственной жизнью? — недоверчиво спросил Николай?

— Не исключено, — согласился доктор. — Но ты здесь совершенно ни при чем, просто так распорядилась судьба. К примеру, вашему покойному другу Павлу Камкову она отпустила везения меньше, чем вам четверым, но вы ведь не можете винить себя в его смерти!

— Хорошо, — согласился Лесовой. — Я не буду спрашивать: почему мы? Но, может быть, вы ответите: что мы должны будем сделать?

— Кому много дано, с того много и спросится! — сурово сказал Кварацхелия. — Так сложились обстоятельства, что только вы четверо сможете пройти через земли, подконтрольные «апостолам», проникнуть в сердце «нового мира», где сосредоточена аппаратура, с помощью которой они собираются осуществить тринадцатый догмат своего сатанинского завета, и уничтожить ее. Если… прости, когда вы справитесь с этим заданием, вы постараетесь найти того, кто называет себя Конрадом из Мюльхаузена, и обезвредить его. Во главе с ним «апостолы» могут наделать нам много гадостей и без аппаратуры, но, обезглавив эту банду фанатиков, мы хотя бы постараемся справиться с каждым поодиночке. Даже если не справимся, то хотя бы выиграем время. Я тоже буду посещать «новый мир», но особой помощи от меня не ждите. Я все время на виду, а вы будете действовать скрытно.

— Вы сказали про земли, подконтрольные «апостолам». Разве они контролируют не весь свой мир?

— Разумеется, нет! Их слишком мало, а «новый мир» — планета, судя по силе тяготения, не меньшая, чем наша Земля. «Апостолы» освоили лишь земли, прилегающие к большой реке, на берегах которой они руками рабов добывают золото, и небольшую полосу морского побережья. Они не имеют понятия, насколько велик материк, на котором они основали колонию. Впрочем, я тоже не лучше их знаком с географией «нового мира».

— Понятно! — кивнул Николай. — Тогда позвольте еще один вопрос.

— Пожалуйста, — согласился Кварацхелия.

— Если опасность так реальна, к чему такая секретность? Почему вы предлагаете ограничиться тайной операцией? Неужели мощи нашей армии не хватит, чтобы справиться с горсткой каких-то цыган, пусть даже они обладают сверхъестественным могуществом? Черт возьми, можно ведь доставить к ним на вашей платформе ядерный фугас, и все, никакой опасности больше нет! Или я не прав?

— Неужели ты думаешь, что мы не рассматривали такую возможность? Или что сами «апостолы» не предусмотрели опасности с этой стороны? Нет, соединив науку и технику с тем, что мы за неимением других терминов называем магией, они получили в руки страшное оружие, которому мы ничего пока не можем противопоставить. Ты говоришь — ядерный фугас! Да любое ядерное устройство при переходе из нашего мира в «новый» сдетонирует и взорвется на нашей стороне! Это мне достоверно известно. Почему нельзя использовать армию? Объясняю. «Апостолы» узнают о нашем решении раньше, чем войскам будет поставлена боевая задача, и нанесут упреждающий удар, которому мы не в силах ничего противопоставить. Ты можешь спросить: почему именно МЧС? Да потому, что из всех людей, способных организовать оборону, к моему предостережению отнесся серьезно только наш министр. Все остальные оказались не способны осознать опасность, приняв мою информацию за бредни шизофреника. И вовсе не в силу своей ограниченности, а из-за специфического устройства своего мыслительного аппарата. А если проще, ни один из них просто не может поверить, что на свете существует то, что называется чудом. Слишком уж они оказались приземленными. Но это не их вина, а наша беда.

— Тогда опять-таки непонятно, почему бы не задействовать силы МЧС? Ведь это служба с огромными возможностями, насколько мне известно.

— Задействуем! — вздохнул доктор. — Еще как задействуем! Сейчас не только наш Центр, куда собрали лучших ученых со всей страны и создали им условия, о которых не мечтают даже заграничные исследователи, но и все технические и финансовые возможности министерства брошены на создание системы последнего барьера. Что это такое, я не буду тебе объяснять. Ты уж прости, но не исключена возможность, что ты попадешь в плен. Что-что, а развязывать языки они умеют.

— Спасибо на добром слове! — мрачно усмехнулся Лесовой.

— И должен тебя предупредить, — добавил Вампир. — В «новом мире» трое твоих друзей стали бледнолицыми. И они, как и ты, не поддаются гипнозу. Я не знаю, почему так получилось, что судьба сработала на нас, но это факт. Совершенно случайно подобралась команда. А вот не превратились ли они в настоящих «апостолов», тебе предстоит узнать на месте.

— Да никогда! — возмутился Николай. — Чтобы ребята…

— Рад бы с тобой согласиться, но жизнь часто поворачивается по-разному. Поэтому и говорю — сначала убедишься. Ладно, на этом вступительную часть будем считать законченной и перейдем к занятиям.

— Погодите, Георгий Шалвович! — взмолился Николай. — Разрешите еще один вопрос?

— Можешь его не задавать, — улыбнулся Кварацхелия. — Нина тоже очень переживает за тебя. И что она только в тебе нашла? Ладно, шучу. Через несколько дней вы сможете с ней встретиться…

Часть третья

Сердце «Нового мира»

Глава 1

Лесовой переходит границу

В той стороне, которую Лесовой и доктор Кварацхелия решили условно считать востоком, возвышалась горная гряда. Глядя на нее, Николаю пришлось задрать голову. Слово «возвышалась» было каким-то неправильным, мелким, применительно к этой исполинской круче. Даже при отсутствии ориентиров, по которым можно было бы определить высоту, она была невообразимо огромной. Николай был уверен, что не ниже десяти километров. В призрачном свете местной луны, про существование которой Кварацхелия ничего ему не говорил, за первой грядой как девятый вал вздымалась вторая, раза в два выше первой, а за ней едва различимая, но вполне реальная третья. Что совсем уже выходило за пределы воображения, потому что таких гор просто не бывает…

На западе, куда он направлялся, в небе не клубились, а, казалось, навеки застыли сплошные темно-серые облака с чуть светящимся сиреневым отливом. Над головой Николая в этой сплошной пелене образовались разрывы, а дальше, по направлению к горам, облака совсем рассеялись, открыв ночное небо, черное, с непривычным темно-фиолетовым, как школьные чернила, оттенком. Оно было усеяно крупными разноцветными звездами, похожими на лампочки из новогодней гирлянды. Звезды складывались в многочисленные созвездия, но как Лесовой ни вглядывался в их феерический узор, так и не смог обнаружить среди них ни одного знакомого очертания. А ведь, когда им вдалбливали в головы основы различных способов ориентирования на местности, карту звездного неба он изучил наизусть, а названия созвездий отскакивали от зубов.

Такого Лесовой не ожидал. Переход в «новый мир» произошел мгновенно, не заняв никакого времени (на этот раз, после соответствующей подготовки, Николай перемещался в полном сознании). Вот он стоит на диске в подвале докторского дома, и доктор шепчет короткую фразу на невообразимо древнем языке. А вот уже под его ногами скрипит крупный серый песок вперемешку с мелкими округлыми камешками. Куда же его закинуло? Какое расстояние преодолел он за этот нулевой промежуток времени, если даже звезды на небе поменяли свой рисунок?

С первой же секунды его насторожило отсутствие специфического запаха, о котором его предупреждал Кварацхелия и который ему уже приходилось обонять в докторском подвале, запаха озона и скошенной луговой травы. Точнее, запах озона был, хотя и едва уловимый, а вот вместо запаха травы в воздухе разливался аромат каких-то экзотических фруктов, а может быть, цветов, названия которых Николай не мог вспомнить, как ни пытался. Специфический военный опыт приучил его относить все непонятные факты и явления к разряду сулящих опасность. Незнакомо пахнущий воздух мог быть отравлен. А может, наоборот, целебен. И та и другая гипотезы имели равное право на существование. Так и не придя ни к какому выводу, Николай сделал мысленную зарубку и отложил этот факт на полку в кладовой памяти, чтобы при первом же случае выяснить истину.

До самой горной гряды, насколько можно было рассмотреть в свете местной луны (Лесовой решил не заморачиваться изобретением новых названий и называть вещи по аналогии привычными именами), лежала совершенно плоская местность, кое-где покрытая клочками невысокой травой, цвет которой распознать ночью было затруднительно. Но уж точно она не была зеленой. Кое-где были разбросаны рощицы ни на что не похожих то ли кустов, то ли деревьев с перепутанными стволами и огромными, размером со спасательный круг, листьями идеально круглой формы. Подойдя ближе, Николай увидел, что черешок крепится к ним не с краю, а посередине, а вся поверхность листьев покрыта концентрическими кругами из небольших, размером с крупную сливу, шариков, в свою очередь прикрепленных к листу тоненькими ножками. Вспомнив уверения доктора, что все, произрастающее в этом мире, годится в пищу, оторвал один такой шарик и с некоторой опаской откусил от него кусочек. Вкус оказался великолепным, но совершенно неожиданным. Николай ожидал, что плод окажется сладким или кислым, но его сочная мякоть напоминала нежнейшую говяжью отбивную, приправленную какими-то необычайно вкусными специями.

Но строить из себя гурмана-первооткрывателя и предаваться долгим размышлениям было некогда. Путь Николая лежал к морскому побережью. По заверению доктора, если встать так, чтобы горы оказались по правую руку, и идти прямо, никуда не сворачивая, то через какое-то время можно выйти к морю. А вот на вопрос, за какое именно время, Кварацхелия лишь неопределенно пожал плечами. Знания географии «нового мира» оказались у него весьма поверхностными, а точка, в которой должен был «высадиться» Лесовой, могла оказаться как в сотне метров, так и в сотне километров от нужного объекта. Такой вот был разброс вероятностей…

Объектом, к которому стремился Лесовой, был город «апостолов», выстроенный руками рабов на берегу укромной бухты. В бухту впадала золотоносная река, которая незамысловато так и именовалась — река. Если, достигнув морского побережья, свернуть влево, то, по словам доктора, неминуемо выйдешь к городу. Конечно, если идти наискосок, отдаляясь от горного массива по гипотенузе воображаемого треугольника, то путь намного сократится, но у Николая не было никакого ориентира, и существовал риск выйти не к городу, а в места, населенные рабами и надсмотрщиками. Поэтому он выбрал золотую середину — идти на условный север, лишь немного забирая к западу, что все-таки сокращало путь.

Используя в качестве измерительного инструмента собственные пальцы, он привязался к выбранному наугад созвездию и узкому разлому в сплошной горной стене, зафиксировал свое положение как точку отсчета и тронулся в путь. Ориентироваться в таких условиях без компаса было трудно, но — увы, этот простой прибор содержал в себе металл, и по этой причине перенести его через границу Николай не мог. Несанкционированное попадание в «новый мир» любой частицы металла, даже размером с иголку, было бы моментально зарегистрировано магической техникой «апостолов», что в результате влекло за собой всеобщую тревогу. Кроме того, Георгий Шалвович понятия не имел, где находились в «новом мире» магнитные полюса и существовали ли они вообще.

По той же причине Лесовой не нес с собой никакого оружия. Впрочем, в этом и не было нужды. Теперь невероятно грозным оружием стал он сам. Вопреки опасениям доктора, ему без особого труда удалось обучить Николая ускоренному движению, и в сочетании с теми приемами рукопашного боя, которыми владел бывший разведчик-диверсант, образовался страшный коктейль. Оба они справедливо полагали, что вряд ли среди «апостолов» найдутся люди, хотя бы приближавшиеся к нему по уровню боевой подготовки, и в физическом плане с Николаем не справится никто. Как и на психологическом уровне. Кварацхелия провел с Лесовым множество опытов, но так и не смог подчинить его своей воле. Он, сумевший воздействовать даже на сознание самого «Конрада из Мюльхаузена»! Зато все попытки обучить Николая хотя бы элементарным приемам гипноза потерпели фиаско. По причине полного отсутствия у обучаемого способностей к этому предмету. Что будет, если Николаю придется противостоять сразу нескольким «апостолам», приходилось только догадываться.

План диверсионного рейда Лесового был несложен в описании, но труден в исполнении. Ему предстояло разыскать своих друзей, определить, не превратились ли они в настоящих «апостолов». Впрочем, Лесовой отметал это предположение, считая, что этого не может случиться никогда. Не те это люди, считал он, чтобы, находясь в здравом уме, принять порожденную параноидным сознанием людоедскую идеологию. Короче, отыскав друзей, он должен был обучить их всему тому, чему обучил его доктор Кварацхелия. И только потом, выполнив эту программу-минимум, приступить к выполнению программы-максимум…

…Доктор был прав, описывая чудесные питательные и тонизирующие свойства местных плодов. Даже один съеденный шарик придал Николаю столько сил, что он не шел, а, казалось, летел над нескончаемой равниной. Немного беспокоило то, что никак не наступал рассвет. Правда, Кварацхелия описывал мир, в котором царил вечный сумрачный день, но, может быть, причиной тому было свечение облаков? А тут, где они не покрывали небо сплошной пеленой, существует смена дня и ночи? Но в таком случае какова продолжительность местных суток? Понятно, что больше, чем на Земле. Лесовой шагал уже не меньше восьми часов, а небо так и не посветлело.

Это было скучнейшее занятие — шагать по скрипучему песку, минуя неотличимые друг от друга рощицы, не чувствуя ни малейшего признака приближения к цели. Если бы с той стороны, куда он направлялся, дул хоть малейший ветерок, способный донести запах моря! Но в атмосфере, как назло, царил полный штиль.

И вдруг Николай почувствовал на себе сразу несколько колючих взглядов. Не останавливаясь, незаметно осмотрелся вокруг и определил, что прятаться наблюдатели могут только в рощице прямо по курсу. В том, что их намерения не сулят ему ничего хорошего, он не сомневался…

Глава 2

Партизаны

Такое с Лесовым в прежней жизни бывало не раз. Бойцы, с которыми он ходил в рейды, не могли понять, как ему удается обнаружить засаду, притаившуюся где-то в зеленке или в камнях над горной тропой. А он и сам не смог бы объяснить этого. Он просто чувствовал и никогда не ошибался. Поэтому окружающие знали, что если Лесовой дал команду: «ложись», то следует немедленно падать на землю и открывать массированный огонь в указанном им направлении.

Сейчас отдавать команду было некому и надеяться оставалось только на себя. Не снижая темпа движения, чтобы не спугнуть противника, Николай приближался к рощице, одновременно со скоростью компьютера просчитывая варианты. Если это «апостолы», то ему предстояла серьезная схватка. Если простые люди, справиться с ними будет проще, даже если они вооружены огнестрельным оружием.

Когда до рощицы оставалось всего несколько метров, Лесовой заметил там движение и инстинктивно отклонился в сторону. И вовремя — тихо щелкнула тетива, и мимо него с противным жужжанием пролетела длинная стрела. Он уже готов был перейти в состояние ускорения, когда вдруг услышал голос:

— Не стрелять! Не стрелять, мать вашу!

За возгласом последовал сочный звук оплеухи, после чего кто-то стал громко ругаться на незнакомом Николаю языке, а тот, который приказывал не стрелять, прокричал:

— Тезка, ты, что ли?

Из зарослей появился невысокий человек, одетый в невообразимые лохмотья, в которых, присмотревшись, можно было опознать остатки джинсового костюма. Глянув на заросшее бородой лицо, Лесовой понял, почему голос показался ему знакомым. Это был не кто иной, как магаданский торговец металлом Николай Никитин. Лесовой от неожиданности потерял дар речи. Этого не могло быть, но это было — первый человек, встреченный в другом мире, оказался знакомым!

— Микола, как ты сюда попал? — Никитин с радостью хлопал его по плечам. — Тебя тоже повязали те, с черной машины? Тогда, когда ты меня соляркой выручил?

— Нет, — Лесовой не стал уточнять обстоятельств своего появления здесь. — Я совсем недавно. А ты какими судьбами?

— Да я тогда не успел и километра от тебя отъехать, как эти твари бледнолицые дорогу перегородили своим катафалком. Вырубили они меня чем-то, чем — сам не пойму, и не успел я опомниться, как здесь оказался, у вампиров этих, мать их через колено!

— А потом что было? — спросил Николай, улыбнувшись точной характеристике, данной Никитиным «апостолам».

— По дороге расскажу, — сказал тезка, обеспокоенно подняв глаза к небу и оттого не заметив его улыбки. — А сейчас давай-ка сматываться отсюда, пока не началось! Ты куда направляешься?

— Да я и сам не знаю, — ответил Лесовой.

— Ты что, с Луны свалился? Зачем тогда в солнечную зону вылез? В горы надо бежать, к пещерам!

— Что ты мелешь? — Лесовой решил изображать полное неведение. — Какая солнечная зона? И что должно начаться?

— Ты правда ничего не знаешь? Ну, ты и даешь! Скоро взойдет их поганое солнце, и если мы останемся на равнине, то через час все сдохнем. Давай скорее, если жить хочешь! — И, повернувшись к зарослям, крикнул: — Вперед, заморенная команда!

Из рощицы вынырнули несколько человек, одетых, как и их предводитель, в живописные лохмотья. У одних это были изорванные остатки вполне современной одежды, другие натянули на себя балахоны в форме обыкновенного мешка с тремя прорезями для рук и головы, подвязав их на поясе обыкновенной веревкой. На ногах у некоторых Николай заметил стоптанную обувь, но те, что были одеты в балахоны, щеголяли босиком. И, видно, давно, потому что подошвы их ног загрубели до подметочной прочности, и отсутствие обуви не доставляло этим людям особых неудобств.

Вместе с Никитиным Николай насчитал в маленьком отряде девять человек, из которых семеро, в том числе и тезка, были вооружены висящими через плечо примитивными луками с охапками стрел в колчанах, сшитых то ли из древесной коры, то ли из тех огромных листьев, на которых произрастали растительные антрекоты. В руках они держали заостренные деревянные колья, а за поясами были заткнуты смешные деревянные кинжалы, похожие на те, что вырезают дети для игры в войну.

Вооруженные люди смотрели на Лесового с любопытством, перебрасываясь между собой отрывочными словами на разных, как он понял, языках. Двое оставались безучастными, не отрывали взгляда от земли и были похожи на скот, бездумно бредущий в указанном погонщиками направлении.

У одного из вооруженных людей была настолько примечательная внешность, что Лесовой инстинктивно сделал на него стойку. Это был здоровенный абрек кавказского вида, до самых глаз заросший густой черной бородой. Таких же, только вооруженных «калашами», и настоящими, а не деревянными кинжалами, Николай немало насмотрелся за годы службы. Пришлось сделать над собой усилие. Не то место, и не то время…

Никитин, оказавшийся старшим в этой странной компании, короткими командами, наполовину состоящими из понятного всем русского мата, поторапливал свой отряд, то и дело показывая в сторону горного кряжа, небо над которым стало наливаться розовым светом. Впереди, держа курс на разлом в горной стене, бежал рослый молодой негр, одетый в протертые до дыр джинсы, цветастую майку, открывавшую бугрившиеся мышцами плечи, и босой. За ним, подгоняемые кавказским человеком, трусцой тянулись двое, как их про себя обозвал Лесовой, «обкуренных». Никитин замыкал цепочку, и Николай пристроился рядом с ним.

— Что это у тебя за партизанский отряд? — спросил он, стараясь не сбить дыхание. — Вы что, сбежали от бледнолицых?

— Кто как, — ответил Никитин. — Я, например, почти сразу! Несколько дней повкалывал на них и ушел в бега. Не по мне занятие оказалось. Слышь, тезка, давай все разговоры потом. Надо вон до того камушка добежать, а там уж и поговорим в безопасности.

Лесовой посмотрел на «камушек», указанный Никитиным, и улыбнулся. Это была огромная глыба, километра два высотой, отколовшаяся от основного хребта и лежавшая у его подножия. Розовая заря над исполинскими горами занималась все ярче, и в ее свете уже можно было рассмотреть множество дыр, которыми, будто пчелиными сотами, был испещрен «камушек». Конечно, маленькими они казались лишь на расстоянии, а по мере приближения оказались входами в пещеры, от узких, в которые едва бы протиснулся человек, до огромных, в несколько десятков метров.

Они все еще бежали в тени, отбрасываемой горным кряжем, но, оглядываясь назад, Николай заметил, что граница уже не серого, а ослепительно-белого на солнце песка и тени неуклонно приближается к ним. Тезка тоже видел это, и теперь отдаваемые им команды состояли из одного лишь сплошного мата, из которого ему удавалось выстраивать удивительно связные предложения. Еще удивительнее, что этот состоящий всего из нескольких слов, сочетавшихся в разных вариантах, замысловатый язык понимали все до единого члены его команды, большинство из которых явно ни бельмеса не соображали в литературном русском…

Когда процессия поравнялась с «камушком», солнце почти наступало им на пятки. Но бегущий впереди негр не стал сворачивать в первый вход в пещеры, расположенный на уровне земли. Он миновал не меньше двух десятков больших и маленьких дыр и только после этого нырнул в низкий проход, ничем не отличавшийся от других. За ним последовали все остальные и оказались в большом каменном зале, в центре которого был выложен круг из валунов, а вдоль стен разбросаны охапки круглых листьев. Похоже, валуны служили обитателям пещеры стульями, а листья — постелями. Из круглой дыры входа проникало достаточно света, чтобы в зале царил полумрак.

«Партизаны» расселись на валуны, оказавшиеся пористыми, будто пемза, и такими легкими, что Лесовой без особых усилий подвинул свой ближе к тезке. «Обкуренных» усадили неподалеку, но отдельно от всех. Негр принес из темного угла три круглых листа с «антрекотами». Один отдал «обкуренным», два положил перед остальными. Потом снова сходил в служивший кладовой угол, вернулся с огромным, размером с приличный арбуз, плодом, похожим на грушу, и отдал его Никитину. Тот, отдышавшись после бега, достал из-за пояса деревянный кинжал, провертел в толстой шкуре плода отверстие, из которого брызнул темно-красный сок цвета крови, поднял «грушу» над головой, сделал из нее несколько коротких глотков и передал ее сидевшему рядом Николаю.

— Только чуть-чуть! — предупредил он. — Два-три глотка, не больше. А то с непривычки так торкнет!

Сочтя неприличным спрашивать хозяина, что это такое, и посчитав сок местным аналогом земных алкогольных напитков (почему бы вину не произрастать на дереве прямо в сосуде рядом с «антрекотами»?), Лесовой принял у тезки из рук братскую чашу и осторожно отхлебнул. Вкус был странный, будто кто-то хорошенько посолил свежий клубничный сок, не забыв при этом еще и круто поперчить. Вроде бы такое сочетание должно было показаться отвратительным, но не тут-то было! Первый же глоток чудесной освежающей волной пробежал по всему телу, от макушки до пяток. Второй, последовавший сразу вслед за первым, принес состояние полной эйфории и смыл всю усталость. А третий взорвался в голове ледяной бомбой, и тысячи холодных осколков вонзились по одному в каждую клетку организма. Наступила необычайная ясность мыслей, позволяющая чувствовать все свое тело, слышать, как перестраиваются в нем клетки, приводя все органы в идеальное состояние.

— Э-э, приятель, не увлекайся! — наверное, Никитин что-то заметил в лице тезки, отобрал у него сосуд и передал кавказцу. — Вишь, шибануло! Я ведь предупреждал, так и крышу может сорвать!

— Что это такое? — спросил Лесовой, вытирая с глаз невольно выступившие слезы. — Наркотик?

— Какой тебе наркотик? — Никитин даже слегка обиделся. — Наркотики — это не по нашей части. Вот вампиры — это да! У них действительно наркотики так наркотики! На этих хотя бы посмотри!

Он показал на «обкуренных», тупо уставившихся в каменный пол, и Лесовой понял, что был прав, определив для них название.

— Это, парень, такое средство, без которого нам бы здесь и нескольких дней не прожить! — сказал Никитин с таким видом, будто это он своими руками вырастил на собственном огороде чудо-плод. — Никакая хвороба после него не берет! На вот, съешь отбивную.

Он оторвал от листа и протянул Лесовому «антрекот».

Даже эти питательные плоды они называли почти одинаково.

Глава 3

Партизанская база

Когда «партизаны» насытились и разбрелись по импровизированным лежанкам, Никитин сходил в угол, где были сложены припасы, и принес оттуда несколько высушенных листьев, на этот раз не круглых, а маленьких и продолговатых. Ловко скрутил из них что-то вроде толстой сигары, достал из кармана два камня, высек ими искру, от которой затлела разлохмаченная обугленная тряпка, прикурил и с наслаждением затянулся. Лесовой терпеть не мог табачного дыма, но от сигары Никитина в воздухе распространился приятный аромат, лишь отдаленно напоминавший ненавистный запах и не вызвавший неприятных ощущений.

— Хочешь? — спросил он Николая.

— Спасибо, не курю.

— Тогда рассказывай, что с тобой случилось? Как тебя сюда занесло? Когда?

— Да я и сам ничего не понимаю!

Лесовой решил не открывать тезке правду, пока сам не определится в расстановке здешних сил и лично не убедится, кому можно доверять, а кому нельзя. Выложил легенду, придуманную вместе с доктором для таких случаев:

— Стою возле машины на заправке в Сусумане, вдруг перед глазами что-то сверкнуло, будто по кумполу кто-то стукнул. Я и отключился. Сколько без сознания был, не знаю. Думаю, недолго. А когда пришел в себя, вокруг эта пустыня и звезды на небе незнакомые. Пошел, куда глаза глядят. Когда проголодался, рискнул один шарик съесть, что на листьях растут, сразу легче стало. Потом, слава богу, вас встретил.

Он посмотрел на Никитина и заметил в его глазах искорку сомнения. Впрочем, она быстро погасла, и Николай решил, что ему показалось.

— Смотри-ка! — покачал головой Никитин. — Такого у нас еще не бывало! Нас всех сюда вампиры притащили, и сразу в облачную зону. А такого, чтобы сам по себе… первый раз вижу!

— А как ты сбежал от них? — спросил Лесовой, стараясь соскочить с неудобной темы.

— Понимаешь, — на лице тезки появилось злое выражение, — эти твари не церемонятся. В первый же день такую пытку страхом устроили, что до сих пор кричу во сне, как вспомню. Вроде как испытание, кто на что годен. В основном на этой пытке люди сразу ломаются и идут прямиком в забой. Я до конца выдержал, но как-то догадался, что нельзя этого показывать, и сделал вид, что тоже сломался. Поверили, суки бледнолицые, тоже в забой отправили. А могли бы в охрану определить, но там бы я точно долго не выдержал, сразу бы кого-нибудь из тварей-охранников замочил. Кормили нас какими-то помоями, водорослями, что ли. И что-то туда подмешивали, от чего люди дуриками становятся, вот как эти, — он показал взглядом на «обкуренных». — Зато сил эта баланда дает столько, что работают, как кони. А меня почему-то не берет. Не насчет работы, конечно. Сил и у меня так прибавилось, что в одиночку можно грузовик железа разгрузить. Я, конечно, скрыл, что соображаю все, как и раньше, чтобы не выделяться, а сам приглядываюсь, как тут у них охрана организована. Хреновенько организована, скажу я тебе. Если бы не были работяги оболванены, давно бы уже разбежались. Только сначала всю охрану бы передавили. Они-то, гады, еще хуже своих хозяев, вроде как полицаи у фашистов! В общем, осмотрелся я и через несколько дней сделал ноги. Дошел до пустыни, да там бы и остались мои косточки навсегда, если бы меня добрые люди не встретили, вроде как мы тебя сегодня.

— Ну, меня, положим, не слишком по-доброму встретили, — справедливо заметил Лесовой, — чуть стрелу в меня не всадили!

— Так не всадили же! — смущенно ответил Никитин. — Никто тебя кончать не собирался. Так, для острастки стрельнули. Проверка на вшивость, так сказать.

— Ладно, проехали! А кто эти люди?

— Такие же, как и я. Есть и беглые. Но в основном вот такие болванчики, — ответил Никитин, показав на «обкуренных». — Мы их с пограничной полосы уводим, из-под носа у охраны. Понимаешь, таких, как я, на которых вампирское варево не действует, слишком мало, чтобы за счет нас численность свободных поддерживать. Жизнь у нас неспокойная, а потому и смертность среди нас слишком высокая. Поэтому и уводим торчков. Вампиры их пролетариями называют, представляешь? Скоро они очухаются, через ломку пройдут и снова нормальными людьми станут. Таких команд, как моя, несколько. С теми, которых в первый день в пустыне встретил, я больше года ходил, а месяц назад свою команду стал сколачивать.

— Что ты заправляешь! — возмутился Лесовой. — Каких там больше года? Да мы с тобой всего месяц назад на колымской трассе встречались!

Поймав тезку на самом нахальном вранье, теперь он усомнился во всем услышанном.

— Делать мне больше нечего, как байки тебе травить, — зло ответил Никитин, растирая о камень докуренную до самых пальцев самокрутку. — Погоди, еще и не такое увидишь. Здесь все не так, как там, дома. Спросил бы у Саламбека, он бы тебе рассказал, чем в прошлой жизни занимался. Да только по-русски он не хочет разговаривать.

— Не хочет или не может? — насторожился Лесовой, глянув на кавказского человека, который сидел на своем валуне и пыхтел огромной самокруткой, втрое большей той, которую скрутил Никитин. — Кто он вообще такой?

— Чеченец, — спокойно ответил тезка.

— Что? — Лесовой вскочил с валуна, на котором сидел. — Может быть, он…

— Сядь и не мельтеши, — не повышая голоса, посоветовал Никитин. — Твой дед еще не родился, когда Саламбек служил в русской армии и воевал с немцами.

— Что-о? — не поверил своим ушам Лесовой. — Что ты мелешь?

— Я же тебе говорю, что здесь все не так, — похоже, Никитин стал злиться. — А ты никак не можешь поверить.

— Говоришь, чеченец? — Николай вдруг понял, что слова тезки можно легко проверить. — Хочешь, я сейчас с ним побеседую?

— Валяй! — пожал плечами Никитин. — Но, если что не так, учти, Бек мой друг, и я за тебя в драку не полезу.

— Сам справлюсь! — буркнул Лесовой и подошел к Саламбеку, который сидел на своем валуне и продолжал курить, бесстрастно глядя перед собой. — Салам алейкум! — произнес он. — Ты нохчи (чеченец)?

— Алейкум ассалом! — ответил тот, не меняя позы, но в голосе послышалась едва слышная нотка удивления. — Да, я нохчи. Это что-то меняет?

Разговор шел на чеченском, которым Лесовой неплохо владел.

— Меня зовут Николай, — сказал он и, чтобы внести ясность, добавил: — Я офицер российской армии.

— Вижу. Я знаю, вы сейчас воюете с нохчий. Ты тоже?

— Да, я тоже воевал! — не стал скрывать Лесовой. — Но не мы начали эту войну.

— Ты не прав. Мне рассказывали.

— Может быть, тебе рассказали не всю правду?

Лесовой отметил, что Саламбек произнес: «ты не прав», а не «ты обманываешь», и это о многом говорило.

Будто не услышав его последних слов, чеченец спросил:

— Так чего ты хочешь от меня, русский военный?

— Скажи, Саламбек, ты давно здесь?

— Я не считаю дни. Несколько лет.

— А какой шел год, когда ты попал сюда?

— Двадцать первый.

— Какой?

— Я же сказал — тысяча девятьсот двадцать первый! — по слогам повторил чеченец. — Или я тихо говорю?

— Прости, — растерянно ответил Лесовой. — Просто неожиданно все это…

— Привыкнешь, — равнодушно уронил чеченец. — Я сначала тоже удивлялся, что Николай младше меня на сто лет. Потом привык.

— Николай сказал, ты не хочешь говорить по-русски, хоть и знаешь наш язык, — произнес Лесовой. — Почему?

— Мне не нравится этот вопрос, но ты говоришь по-нашему, и я отвечу тебе, — ровным голосом ответил Саламбек. — С двенадцатого по четырнадцатый год я и мой двоюродный брат Асланбек служили в личном конвое Его Величества, а когда началась война, мы вместе с ним попросились в действующую армию. Служили в чеченском полку Дикой дивизии. Сам командир дивизии, великий князь Михаил, в шестнадцатом году вручил георгиевские ленты мне и Асланбеку. А потом вы, русские, позволили слугам шайтана убить своего царя и своими руками сдали победу в войне немцам. Ту победу, за которую погиб мой брат и пролил кровь я. Вы навечно опозорили себя, и с тех пор я поклялся не произносить ни одного русского слова. Раньше я считал вас великим народом…

Лесовой понимал, что чеченец скорее отрежет себе язык, чем соврет в таком вопросе, но рассказанное им было настолько невероятно, что разум отказывался переваривать эту информацию. И вдруг у него в мозгу, прочищенном чудодейственным соком, всплыли слова доктора: «„Апостолы“ подчинили себе само время!» Так может быть, это умение распространяется не только на скорость перемещения в пространстве? И они могут выбирать не только место, но и время своих набегов за пленными? Выдергивают нужных им людей откуда захотят?

Вероятнее всего, так оно и было.

— Может быть, ты ответишь еще на один мой вопрос? — спросил он Саламбека.

— Смотря какой, — уронил тот, полузакрыв глаза.

— Ты здесь давно. Ты опытный воин. Почему отрядом командуешь не ты, а Николай? Он же появился здесь гораздо позже тебя. И он русский…

— Ты ничего не понял из того, что я хотел сказать, — ответил чеченец.

— Если так, то ты сам виноват. Значит, плохо объяснил.

— Может быть. Попробую объяснить лучше. Когда-то я подчинялся русскому генералу, великому князю Михаилу. Теперь я подчиняюсь Николаю, простому русскому мужику, и этому есть причина. Мне было очень страшно, когда я попал сюда, так страшно, как не было ни разу в жизни. Мои мозги сдвинулись, и я оказался в рабстве. Гяуры с белыми лицами называли меня пролетарием. А Николай пересилил страх, не смирился. Не я вывел его из плена, а он меня, значит, он сильнее. И поэтому он стал моим командиром, а не наоборот. Только для него я сделал исключение, разговариваю с ним на вашем языке. У тебя есть еще вопросы? — и Саламбек посмотрел на Лесового тяжелым взглядом, показывая всем видом, что хватит копаться у него в душе.

— Нет, пожалуй, — ответил Николай. — Спасибо и на этом.

Он вернулся на свое место рядом с тезкой. Теперь, когда он убедился, что тот говорил чистую правду, у него возникло множество других вопросов.

— Скажи, Николай, а что это у вас за оружие такое несерьезное? У вас с металлом плохо?

— Неправильное выражение, — ответил тот. — Не плохо, а совсем никак. В штольнях полно металлических инструментов, но вынести оттуда даже какую-нибудь несчастную лопату нет никакой возможности. У них там металлоискатели на каждом выходе.

— Из-за этого вы с игрушечным оружием бегаете?

— А вот это ты зря! — усмехнулся Никитин, вытащил из-за пояса деревянный кинжал и сильным ударом вогнал его в валун, на котором сидел. К удивлению Лесового, острие на несколько сантиметров вошло в камень.

— Что, глазам своим не веришь? — увидев изумление Лесового, засмеялся Никитин. — Я тебе третий раз повторяю — здесь все не так!

— Ничего не понимаю! — честно сознался Лесовой.

— Все очень просто! — сказал Никитин. — И в то же время ни хрена не понятно. Ночью отламываешь сук от дерева, выстругиваешь из него то, что тебе нужно, хоть нож, хоть копье. Древесина здесь мягкая, податливая. А как выстругал, кладешь на день под солнце, а вечером забираешь готовенькое. Вот как этот кинжал. Его топором не перерубишь, только железо зазубрится. Пробовали.

— Ничего себе! — воскликнул Лесовой, с трудом, враскачку, выдергивая оружие из валуна.

Камень был пористый и мягкий, наподобие пемзы, но не настолько же мягкий, чтобы так легко загнать в него деревянный нож! Он попробовал кинжал на изгиб, но, сколько ни пытался, не смог этого сделать. На вид и вес древесина ничем не отличалась от обычной, зато твердость ее была невероятной. В этом он убедился, подняв небольшой камень, уже не пористый, а сплошной, похожий на гранит. Острие кинжала легко оставляло на нем царапины, ничуть не затупившись при этом.

— Вот такое у нас оружие! — сказал Никитин.

— И часто применять приходится?

— Часто, — кивнул с досадой тезка. — Останешься с нами — увидишь. Впрочем, куда тебе деваться? Разве что к вампирам идти…

Лесовой увидел, что Никитину не слишком хочется распространяться на эту тему, и задал другой вопрос:

— А почему мы так бежали? На солнце опасно оставаться?

— Не то слово! От человека, оказавшегося днем в солнечной зоне, к вечеру остается один скелет. И не сказать, чтобы солнце было какое-то слишком жаркое. Нет, вроде обыкновенное солнце, несколько минут ты запросто можешь на нем пробыть, и даже кожа не облезет.

— А дальше?

— А дальше никто не пробовал, потому что о последствиях знают. Может, ты хочешь рискнуть?

— Ну уж нет! — передернулся Лесовой. — Никакого желания!

Наевшись и напившись, «обкуренные» давно уже посапывали на своих лежанках. Никитин назначил чернокожего в первую смену караула и предложил Лесовому:

— Давай-ка и мы ложиться. Кто знает, дадут ли нам сегодня отдохнуть?

Николай не понял этих слов, потому что заботило его совсем другое, и спросил, укладываясь рядом с Никитиным:

— Скажи, тезка, а чем вы вообще занимаетесь? Ты назвал себя и своих товарищей свободными, но что вы делаете, чтобы вернуть себе настоящую свободу? Угоняете «обкуренных», давите охрану, и все на этом? Есть у вас организация, цели, командиры? Надеетесь ли вернуться домой? Или все ваше сопротивление — это несколько партизанских команд, выживающих каждая сама по себе?

Никитин как-то странно посмотрел на Николая, и снова у него в глазах вспыхнула подозрительная искорка, которая, правда, быстро погасла.

— Слишком много ты хочешь узнать с первого раза! — вроде бы пошутил, а в голосе прозвучало недовольство. — Есть у нас и организация, и цель, и командир, по прозвищу Зверь. Вот это, я тебе скажу, всем командирам командир! Его кто ни увидит, сразу по стойке «смирно» тянутся! Говорят, его в свое время сам Лаврентий Павлович Берия побаивался. А ты говоришь!

Он потянулся, сладко зевнул и сказал:

— А теперь все, спать! Ты возьми вон там, в углу, пику и положи рядом с собой. На всякий случай. И вот что я тебе еще скажу: в этом мире главное правило — никого и ничего не бойся, каким бы страшным оно ни казалось. Если испугаешься, оно возьмет верх, и тогда тебе кранты.

Лесовой сходил за пикой, оказавшейся заостренным деревянным колом невероятной твердости, и хотел расспросить тезку подробнее, что это за страшное «оно», которого не следует пугаться, но Никитин уже заливисто храпел, отвернувшись лицом к стене. А Николай еще долго вспоминал, где слышал такое знакомое сочетание слов «Зверь» и «Берия». Воспоминание ускользало от него, будто юркая ящерка, и ухватить его за хвост удалось только в тот момент, когда сознание стало заволакиваться сном. Лесовой вздрогнул, как часто бывает с засыпающими, и радостно улыбнулся. О пропавшем без вести в августе сорок первого командире парашютно-десантного батальона особого назначения Звереве Иване Кирилловиче и особом интересе, проявленном к его судьбе наркомом внутренних дел Лаврентием Павловичем Берия, он читал в «секретных материалах»…

Глава 4

Сон разума рождает чудовищ

Сонную тишину разорвали злые крики на английском языке и пронзительный визг, переходивший, казалось, в область ультразвука. Кричал и ругался оставленный в карауле негр. Ловко орудуя длиннющей деревянной пикой, он отбивался от какого-то невообразимого чудовища, похожего на увеличенного в тысячи раз таракана со страшными жвалами. Этими жвалами, похожими на две сверкающие сабли, чудовище пыталось ухватиться за пику. Или в неожиданном выпаде отстричь чернокожему кудрявые волосы вместе с головой. Визжало оно при этом так, что ломило в ушах.

Исхитрившись, негр воткнул свой кол в не защищенное хитиновым слоем брюхо, и оттуда брызнула отвратительная темно-зеленая слизь, залив чернокожего с головы до ног. Чудовище взвизгнуло последний раз и растеклось по полу зловонной лужей. Лесовой помотал головой, чтобы избавиться от ощущения, что все это он уже видел. Конечно же, видел! Картина боя один к одному напоминала голливудские ужастики!

Он даже засмеялся от такого сравнения, но тут стало не до смеха. Стена рядом с ним зашевелилась, по ней зазмеились трещины, посыпались мелкие камешки, и из камня стало проступать огромное лицо с одним злобно выпученным глазом посреди лба. Вслед за лицом появился чудовищный торс с карикатурно-рельефными каменными мышцами и тянувшиеся к Лесовому руки с растопыренными каменными пальцами, каждый размером с приличный батон докторской колбасы. Все это ему тоже приходилось видеть в каком-то фильме ужасов, но на воспоминания не оставалось времени. Кошмарные каменные руки были совершенно реальны и уже вплотную приблизились к Николаю. Он подхватил копье, отскочил в сторону и с силой вонзил свое оружие в центр единственного глаза. Циклоп взревел, заревел басом: «Помогите! Хулиганы зрения лишили!», замахал руками-бревнами, пытаясь поймать ускользающего противника. Но, ничего не видя, сделать этого не смог и через несколько секунд рассыпался в мелкий щебень.

Лесовой повернул голову и увидел, что рядом с ним сражается Никитин. У него противником оказалась гигантская змея, высунувшая голову с острыми костяными наростами из невесть откуда взявшегося отверстия в стене. Гадина делала стремительные выпады в сторону тезки, и тому пришлось бы туго, не приди Лесовой на помощь. Вдвоем им удалось загнать змею обратно в отверстие, проткнув ей на прощание голову пиками. Змея злобно зашипела и уползла в отверстие, которое следом за ней прямо у них на глазах исчезло, будто затянувшись камнем. Но сразу следом за этим стена снова затрещала, готовясь выпустить на свет очередную химеру. Никитин обернулся назад и крикнул чеченцу, который неподалеку от них только что разделался со своим врагом, совсем уже ни на кого не похожим чудовищем:

— Бек, разберись с чумовыми!

Из стены опять лезло что-то омерзительное, и Лесовой мог наблюдать за чеченцем лишь краем глаза. Тот подбежал к «обкуренным», безучастно сидевшим в центре зала, постоял несколько секунд и вдруг вонзил свой кол прямо в грудь одному из них. Моментально куда-то пропали все чудовища, стены пещеры приняли прежний вид, закрылись отверстия в них и исчезли все следы кошмарного боя. Даже зеленая слизь, которой только что был забрызган с головы до ног чернокожий боец, пропала, не оставив на нем ни единого пятнышка. Единственным свидетельством того, что все это не приснилось, был вздрагивающий в предсмертных конвульсиях «обкуренный».

Участники битвы облегченно опустили оружие, и Лесовой понял, что опасность миновала. Он подошел к Никитину и спросил, мрачно поглядывая на Саламбека:

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

В настоящем издании в доступной форме представлены сведения о материалах, используемых для плетения,...
В сборнике представлены стихи и проза поэтов литературного объединения «Путь на моря» имени Всеволод...
Очередной поэтический сборник Наталии Гражданиновой. Любовь, как известно, сияет всеми цветами радуг...
В стоматологические поликлиники и кабинеты нередко обращаются больные с заболеваниями височно-нижнеч...
Древний артефакт, созданный на крови пяти тысяч жертв, хранит в себе зловещую тайну. Ради обладания ...
Представьте, что вы умерли, но попали не в рай и не в ад, а в древнюю ловушку для духов и теперь вам...