100 великих россиян Рыжов Константин

Полоса революционных преобразований, в которую Россия вступила с января 1905 г., - одна из самых трагических эпох в ее истории. Словно огненные вехи отмечают пройденный путь переломные годы: 1905, 1907, 1917, 1918, 1921, 1929, 1937, 1953, 1956, 1964, 1985, 1991, 1993… И ряд еще не окончен. Что ожидает нас в грядущие десятилетия? Будут ли формы современного государственного и экономического устройства окончательными или они останутся мимолетным эпизодом в длинной цепи перевоплощений, через которые проходит болезненно перестраивающаяся в революционных муках страна? Ответа на этот вопрос сейчас никто дать не в состоянии. Историки не умеют предсказывать будущее, в их распоряжении имеется лишь один грубый и несовершенный инструмент — исторические аналогии. И сравнивая нашу великую революцию с великими революциями прошлого, мы, увы, должны констатировать: метаморфоза еще далека от завершения, внутренняя работа продолжается — страна прошла только половину предназначенной ей дороги, но зато наиболее трудную.

Завершился героический этап революции — самый яркий и самый специфичный. Исторический опыт показывает, что в любых революционных преобразованиях он бывает лишь однажды. Только раз можно привести народ в своего рода детское, страстное, восторженное воодушевление и заставить его поверить в чудо — в то, что суровый и неприветливый мир может перемениться вдруг, полностью и навсегда. Когда же этого не происходит (а этого не происходит никогда), народ быстро охладевает к своим былым младенческим увлечениям, мужает, делается опять расчетливым и трезвым.

Мистический туман рассеивается — революционные идеи теряют свою привлекательность, а революционные вожди, представлявшиеся прежде в образе сверхчеловеков, чуть ли не с нимбами вокруг головы, принимают свои реальные черты. Очевидными становятся их слабости и недостатки. Так и должно быть. Однако даже в эпоху, когда происходит горькая переоценка ценностей, холодная мудрость не должна переходить в огульное отрицание. Каждый народ в своей исторической памяти рядом с образами своих великих просветителей, полководцев, ученых и мудрецов должен нести и образы великих революционных романтиков. Их идеи и их вера — совсем не лишний груз на том пути, что еще предстоит пройти в будущем.

МИХАИЛ БАКУНИН

Михаил Александрович Бакунин происходил из старинной и богатой дворянской семьи. Его отец, Александр Михайлович, долго служил при российских посольствах в различных государствах, а возвратившись в Россию, жил помещиком в своем имении Премухино в Тверской губернии. Здесь в мае 1814 г. и родился старший из шести братьев Бакуниных Михаил. До 14 лет он воспитывался дома. В 1828 г. родители поместили его в Петербургское артиллерийское училище. Резкий переход из свободной поэтической обстановки родного дома в казенную атмосферу военного заведения произвел на Бакунина глубокое впечатление. «Из родного премухинского мира я вдруг попал в новый совершенно чуждый мне мир, — писал Бакунин в одном из писем. — Я вдруг узнал всю черную, грязную и мерзкую сторону жизни…» В — произведен в офицеры и направлен в одну из артиллерийских бригад, квартировавших в Минской губернии. Жизнь в глуши, в обществе офицеров, с которыми у него не сложились отношения, была тяжела. В 1835 г. Бакунин подал в отставку и решил посвятить себя научной деятельности. Перебравшись в 1836 г. в Москву, он близко сошелся здесь с философским кружком Николая Станкевича, познакомился с Белинским, а позже — с Герценом. Под влиянием новых друзей он увлекся немецкой философией, в особенности Фихте и Гегелем, и вскоре сделался заметной фигурой в среде московских гегельянцев. По свидетельству близко знавшего его Анненкова, Бакунин «господствовал над кружком философствующих». «Страсть к витийству, врожденная изворотливость мысли… и, наконец, всегда как-то праздничная по форме, шумная, хотя и несколько холодная, малообразованная искусственная речь. Однако же эта праздничная речь и составляла именно силу Бакунина, подчинявшую ему сверстников…»

По словам Герцена, «Бакунин обладал великолепной способностью развивать самые абстрактные понятия с ясностью, делавшей их доступными каждому…

Бакунин мог говорить целыми часами, спорить без устали с вечера до утра… И он был всегда готов разъяснять, объяснять, повторять без малейшего догматизма. Этот человек рожден был миссионером, пропагандистом, священнослужителем… Вся жизнь его была подчинена лишь одной пропаганде».

Потребность знания, «жажда ничем не удовлетворенная», как говорил Бакунин, звала его в Берлин, в «Мекку всех философов» того времени. В октябре 1840 г. он уехал за границу и, поселившись в Берлине, с головой ушел в изучение истории философии, логики, эстетики, теологии, физики. Он даже стал студентом Берлинского университета. Днем, когда начинались занятия, Бакунин слушал лекции-, вечерами занимался или с сестрой Варварой, или с новыми друзьями. (В Германии он познакомился с Тургеневым, который потом дал много бакунинских черт герою своего известного романа «Рудин».) Помимо философии он много занимался музыкой и литературой. Однако по прошествии двух лет чисто научные интересы постепенно отступают у Бакунина на второй план. Он начинает живо интересоваться политической жизнью Германии, сближается с радикальной молодежью и в 1842 г. помещает в «Немецком ежегоднике» Руге большую статью «О реакции в Германии». Тогда же он принял решение никогда больше не возвращаться в Россию. «Я не гожусь теперешней России, — писал он брату Николаю, — я испорчен для нее, а здесь я чувствую, что я хочу еще жить, я могу здесь действовать, во мне еще много юности и энергии для Европы».

В 1843 г., узнав, что прусская полиция установила за ним наблюдение, Бакунин отправился в Швейцарию, потом в Париж. Он знакомится со многи" ми известными революционерами (среди его знакомых был и Карл Маркс, с которым он впервые встретился в 1844 г. в Париже). Переезжая из одной страны в другую, встречаясь с множеством новых идей, он вскоре пропитался идеями и духом европейского революционного движения. Сфера интересов Бакунина расширяется — он увлекается социалистическими и коммунистическими идеями, изучает политэкономию. Большое влияние на формирование его мировоззрения имели идеи Прудона, изложенные в книге «Что такое собственность?» («Собственность — это кража», — отвечал на этот вопрос Прудон и призывал к безжалостному разрушению существующего строя, отмене всех норм буржуазной жизни.) Герцен, приехавший в 1847 г. в Париж, был поражен тем, насколько далек был уже Бакунин от реалий русской жизни. Он был недоволен, пишет Герцен, что новости, «мною привезенные, больше относились к литературному и университетскому миру, чем к политическим сферам. Он ждал рассказов о партиях, обществах, о министерских кризисах (при Николае!), об оппозициях (в 1847 г.!)… Он слишком разобщился с русской жизнью и слишком вошел в интересы «всемирной» революции и французских вопросов, чтобы понимать, что у нас появление «Мертвых душ» было важнее назначения двух Паскевичей фельдмаршалами и двух Филаретов митрополитами. Без правильных сообщений, без русских книг и журналов он относился к России как-то теоретически и по памяти, придающей искусственное освещение всякой дали».

В ноябре 1847 г. на собрании польской эмиграции, посвященном очередной годовщине польского восстания 1831 г., Бакунин произнес пламенную речь, направленную против российского самовластия. Она имела огромный успех и была перепечатана в немецких и чешских демократических газетах. В ответ русский посол Киселев потребовал от французского правительства выслать Бакунина из Франции. В декабре Бакунин переехал в Брюссель, но прожил там не долго — в конце февраля 1848 г. во Франции началась революция.

Вскоре пришло известие о свержении короля Луи Филиппа. «Лишь только я узнал, что в Париже дерутся, взяв у знакомого на всякий случай паспорт, отправился обратно во Францию, — писал впоследствии Бакунин. — Но паспорт был не нужен, первое слово, встретившее нас на границе, было: «В Париже объявлена Республика». Месяц, проведенный в Париже, был, по его словам, временем «духовного пьянства». Он вспоминал: «Я вставал в пять, в четыре часа поутру, а ложился в два; был целый день на ногах, участвовал решительно во всех собраниях, сходбищах, клубах, процессиях, прогулках, демонстрациях — одним словом, втягивал в себя всеми чувствами, всеми порами упоительную революционную атмосферу». В статье, опубликованной в это время, Бакунин писал, что революция еще только начинается, а закончится она только тогда, «когда Европа, вся Европа, не исключая и России, превратиться в федеративную демократическую республику». В конце марта Бакунин уехал В.Германию. До июня он прожил в Бреславле, стараясь установить связи с польскими эмигрантами, потом поехал в Прагу на Славянский конгресс и участвовал в восстании, поднятом в чешской столице 12 июня. «Я пробыл в Праге до самой капитуляции, — писал он, — отправляя службу волонтера: ходил с ружьем от одной баррикады к другой, несколько раз стрелял, но был, впрочем, во всем этом деле как гость, не ожидая от него больших результатов».

После капитуляции Праги Бакунин жил то в Бреславле, то в Берлине, то а Котене, то в Лейпциге. Наконец он нашел убежище в Дрездене. Установив связь с чешскими революционерами, он готовил новое пражское восстание.

Однако события в Саксонии смешали его планы. В начале мая 1849 г. в Дрездене вспыхнуло восстание. Саксонский король бежал, в городе было создано временное правительство Бакунин, вспомнив свое офицерское прошлое, возглавил оборону Дрездена. Положение его было не простым — ему приходилось командовать людьми штатскими, плохо подготовленными. Дисциплина была низкой, приказы Бакунина выполнялись медленно или совсем не выполнялись. Тем не менее он проявил поразительную выдержку и хладнокровие, до конца оставаясь на своем посту. В течение двух дней восставшие отражали атаки королевских войск (к которым пришло на помощь несколько прусских полков). 9 мая, видя безнадежность дальнейшего сопротивления, Бакунин вывел повстанцев из города. В тот же день в Хемнице он был арестован.

Бакунина заключили в дрезденскую тюрьму, а потом перевели в крепость Кенигштейн. В ходе следствия было доказано не только активное участие Бакунина в дрезденском восстании, но и его попытка поднять восстание в Праге. В январе 1850 г. он был приговорен к смертной казни. 12 июня саксонский король заменил ее пожизненным заключением, а через два дня Бакунина выдали австрийским властям. Австрийцы заточили его сначала в пражскую тюрьму, а потом, в марте 1851 г., перевели в крепость Ольмюц. Здесь он был помещен в строго изолированной камере и для большей надежности еще прикован цепью к стене. Охрану нес взвод солдат. В течение года суд расследовал обстоятельства подготовки пражского восстания и 14 мая приговорил Бакунина к смертной казни через повешение. Как и в Саксонии, смерть была заменена пожизненным заключением. Впрочем, содержать такого опасного преступника на своей территории австрийцы не собирались. В тот же день его передали российским властям. Бакунина доставили в Петропавловскую крепость и заключили в Алексеевском равелине. Никаких допросов не было.

Только через два месяца шеф жандармов граф Орлов пришел к нему в камеру и передал слова Николая I: «Государь прислал меня к вам и приказал вам сказать: скажи ему, чтоб он написал мне, как духовный сын пишет духовному отцу. Хотите вы написать?» Бакунин согласился и через месяц написал свою известную «Исповедь» (она была обнаружена в архивах и опубликована в 1921 г.). Этот любопытный документ подробно рассказывает о пребывании Бакунина за границей и о мотивах, заставивших его обратиться к революции. «Исповедь» весьма внимательно была прочитана императором и наследником.

Затем об узнике, казалось, забыли, оставив его томиться в одиночном заключении. Для Бакунина это была худшая из всех возможных пыток. Позже он рассказывал Герцену: «Страшная вещь — пожизненное заключение. Каждый день говорить себе: «Сегодня я поглупел, а завтра буду еще глупее». Со страшною зубною болью, продолжавшейся по неделям (результат цинги)… не спать ни дней, ни ночей, — что б ни делал, что бы ни читал, даже во время сна чувствуешь какое-то неспокойное ворочание в сердце и в печени с вечным ощущением: я раб, я мертвец, я труп…» «Вы никогда не поймете, — писал он в одном из писем родным, — что значит чувствовать себя погребенным заживо… чувствовать себя полным самоотвержения, способным ко всяким жертвам и даже героизму… — и видеть, как все эти порывы разбиваются о четыре голых стены…» В марте 1854 г. Бакунина перевели из Петропавловской крепости в Шлиссельбургскую. Здесь его также было приказано содержать в «лучшем и самом надежнейшем из номеров секретного замка» и «иметь за ним бдительнейшее и строжайшее наблюдение». В феврале 1855 г., после смерти Николая I, когда объявлены были амнистия и различные послабления политзаключенным, родные стали хлопотать о несчастном узнике. Но все было тщетно. В начале 1857 г. Бакунин отправил Александру II письмо, полное глубокого покаяния. Император написал на его прошении: «Другого для него исхода не вижу, как ссылку в Сибирь на поселение». Но для Бакунина, после семи лет одиночного заключения, это, несомненно, была большая милость.

Местом проживания ему была назначена Нелюбинская волость. Однако губернатор Западной Сибири Гасфорд ввиду плохого здоровья ссыльного разрешил ему поселиться в Томске.

Проживая в этом городе, Бакунин познакомился с семейством Квятковских и вскоре увлекся молоденькой 17-летней девушкой Антониной Ксаверьевной Квятковской. В октябре 1858 г. он женился на ней. Весной 1859 г.

Бакуниным позволили переехать в Иркутск, в Восточную Сибирь. Тамошний губернатор граф Муравьев-Амурский, родственник Бакуниных, принял в его судьбе большое участие. С его помощью Бакунин получил разрешение на свободное перемещение. Этим правом он и воспользовался для достижения долгожданной свободы. Летом 1861 г. (уже после отставки Муравьева) Бакунин по поручению купца Собашникова отправился на Амур для постройки торговых и промышленных предприятий. Добравшись до Николаева, он на клипере «Стрелок» поплыл на пост Де-Кастри, который ему надо было осмотреть с коммерческими целями. По пути он пересел на американское судно, ведомое «Стрелком» на буксире, и добрался на нем до Японии. В начале сентября в Иокогаме ему удалось сесть на другой американский корабль, доставивший его в Сан-Франциско. (Как удалось ему осуществить этот дерзкий побег, по сей день остается тайной. Очевидно, он имел могущественных покровителей, но пособничество их не было доказано.) Из США Бакунин в декабре того же года прибыл в Лондон, где жили Герцен и Огарев. «В нашу работу, в наш замкнутый двойной союз, взошел новый элемент, или, пожалуй, элемент старый, воскресшая тень сороковых годов и всего больше 1848 г., - писал Герцен. — Бакунин был тот же, он состарился только телом, дух его был молод и восторжен… Фантазии и идеалы, с которыми его заперли в Кенигштейне в 1849, он сберег и привез их через Японию и Калифорнию в 1861 г. во всей целости… Тогдашний дух партий, их исключительность, их симпатии и антипатии к лицам и пуще всего их вера в близость второго пришествия революции — все было налицо». Бакунин быстро вошел в близкий Герцену круг европейских демократов, проживавший тогда в Лондоне, и тут же с кипучей энергией погрузился в революционную работу. Ближайшей своей целью он считал поднять славянские народы, объединить их в борьбе с Российской, Османской и Австрийской империями с тем, чтобы создать на их развалинах федеративное славянское государство. Он взялся за это сложное и совершенно нереальное дело с горячностью, свойственной людям 40-х гг. Герцен, который к этому времени прошел через многие разочарования и с большим скепсисом смотрел в будущее, не без иронии писал о тогдашнем Бакунине: «Он спорил, проповедовал, распоряжался, кричал, решал, направлял, организовывал и ободрял целый день, целую ночь, целые сутки. В короткие минуты, остававшиеся у него свободными, он бросался за свой письменный стол, расчищал небольшое место от золы и принимался писать — пять, десять, пятнадцать писем в Семипалатинск и Арад, в Белград и Царьград, в Бессарабию, Молдавию и Белокриницу. Середь писем он бросал перо и приводил в порядок какого-нибудь отсталого далмата и, не кончивши своей речи, схватывал перо и продолжал писать, что, впрочем, для него было облегчено тем, что он писал и говорил об одном и том же. Деятельность его, праздность, аппетит и все остальное, как гигантский рост и вечный пот, — все было не по человеческим размерам, как он сам, а сам он — исполин с львиной головой, с всклокоченной гривой».

Впрочем, события, казалось, развивались в нужном ему направлении — в 1863 г. вспыхнуло польское восстание. Одновременно с Герценом установили связь члены недавно возникшей в России тайной организации «Земля и воля», готовившие восстание крестьян. У Бакунина появилась надежда объединить два этих движения. В марте 1863 г. на пароходе «Ворд Джексон» с грузом оружия и двумястами польских патриотов он отправился к берегам Литвы. Но прежде, чем пароход прибыл в Палангу, стало известно о поражении действовавших в Литве польских отрядов и о том, что русские войска готовятся к встрече «Ворда Джексона». Пароход вернулся в Швецию и здесь был задержан местными властями. Экспедиция не удалась. Вскоре стало известно и о разгроме «Земли и воли». Бакунину ничего не оставалось, как уехать из Швеции, не достигнув ни одной из поставленных целей.

В январе 1864 г. вместе с женой, которая приехала к нему в Стокгольм, Бакунин переехал во Флоренцию (в 1865 г. он поселился в Неаполе). Неудачи изолированных национальных движений все более приводили его к мысли о необходимости организации Международного тайного революционного общества освобождения человечества. (Позже оно получило название «Интернационального братства».) Со свойственным ему размахом Бакунин задумал создать в Европе гигантскую сеть строго законспирированных революционных ячеек, которые были бы заняты подготовкой новой мировой революции.

Немедленно взявшись за воплощение своего замысла, он завязывает многочисленные связи в Италии, снова едет в Стокгольм, чтобы заручиться поддержкой шведских и финских революционеров. На обратном пути он заехал в Лондон, где возобновил свое знакомство с Карлом Марксом. Маркс как раз заканчивал создание Международного товарищества рабочих — I Интернационала. Картина широкого международного рабочего движения, которую развернул перед ним Маркс, произвела на Бакунина огромное впечатление, и он заявил о своем намерении присоединиться к Интернационалу.

Впрочем, учение Маркса о пролетарской революции и диктатуре пролетариата никогда не были органически близки Бакунину. Свои собственные революционные взгляды он изложил в том же году в небольшой работе «Международное тайное общество освобождения человечества». Главная цель этой организации заключалась в построении такой общественной системы, где каждый индивид мог бы в полной мере осуществить свою индивидуальную свободу, возможную лишь при действительном равенстве всех его членов. Для организации такого общества, писал Бакунин, необходимо прежде всего отменить право собственности и право наследования, ввести свободу брака, провозгласить равенство мужчины и женщины, организовать общественное воспитание всех детей. Единственным производителем богатств должен стать труд всех членов общества. В области политической это общество должно было организоваться снизу вверх, без той жесткой централизации, которая свойственна всем современным государствам. Ячейкой его должна была стать территориальная община, «маленький мир, независимый и основанный на индивидуальной и коллективной свободе всех ее членов». Федеральный союз общин должен был образовать округ или провинцию. Управлением, администрацией и судом провинции поручалось ведать законодательному собранию, состоящему из депутатов всех общин, и президенту. Однако последние не имели права вмешиваться во внутренние дела общин. Нация складывалась из федерального союза провинций, а международная федерация — из наций, желающих в нее войти.

Бакунин хорошо понимал, что задуманная им организация общества в настоящий момент неосуществима. Требуется длительная подготовительная работа, которая, возможно, растянется на десятилетия. Ее и должно было осуществлять создаваемое им Международное общество. «Как иезуиты, — писал он, — создавшие тайные общества с лучшей в мире организацией, неустанно и ожесточенно трудились свыше двух веков, чтобы уничтожить всякую свободу в мире, мы, желающие ее торжества, основали общество на длительный срок, которое должно нас пережить и которое будет распущено только тогда, когда вся его программа будет выполнена».

Эти идеи развивались и дополнялись в другой работе — «Революционный катехизис». Здесь говорилось, что так как свобода всех народов солидарна, то и отдельные революции в отдельных странах должны быть солидарны, что «отныне в Европе и во всем цивилизованном мире нет больше революций, а существует лишь одна всеобщая революция… и что… все особые интересы, все национальные самолюбия, притязания, мелкие зависти и вражда должны теперь слиться в одном общем универсальном интересе революции». О характере будущей народной революции Бакунин писал: «Она начнется с разрушения всех организаций и учреждений: церквей, парламентов, судов, административных органов, армий, банков, университетов и проч., составляющих жизненный элемент самого государства. Государство должно быть разрушено до основания… Одновременно приступят в общинах и городах к конфискации в пользу революции всего того, что принадлежало государству; конфискуют также имущество всех реакционеров…» Капиталы, фабрики, орудия труда и сырье должны быть переданы рабочим ассоциациям, земля — крестьянским общинам. Таковы были основные положения созданного Бакуниным учения, получившего название анархизм.

Основу своему «Братству» Бакунин положил в Италии, образовав вместе с несколькими единомышленниками Союз Социалистической Демократии.

Однако большого числа сторонников он в этой стране не нашел и в 1867 г: перебрался в Женеву — центр революционной эмиграции. Но и здесь его попытки найти сторонников своих идей не привели к значительным результатам. Тогда он понял, что вести дальнейшую революционную работу вне Интернационала, за которым шли рабочие большинства европейских стран, бессмысленно. В июле 1868 г. он вступил в его Женевскую секцию и вскоре занял в ней ведущее положение. Однако с самого начала Бакунин не собирался работать на основе принципов, сформулированных Марксом. Целью его была пропаганда через Интернационал своих взглядов и распространение их среди широких кругов рабочих. С этой целью он преобразовал в октябре 1868 г. свое «Братство» в «Альянс социалистической демократии» и попросил Генеральный совет Интернационала принять его национальные секции в состав Международного товарищества на правах самостоятельной организации. Летом 1869 г. его просьба была удовлетворена, но уже в сентябре того же года на Базельском конгрессе Интернационала между сторонниками Маркса и сторонниками Бакунина началась открытая дискуссия. (Главным пунктом разногласий стал вопрос об отмене права наследования, на котором настаивали анархисты. Голоса разделились поровну, никакой резолюции по этому вопросу принято не было.) Эти идейные расхождения привели в конце концов к разрыву между Марксом и Бакуниным. Анархистские теории Бакунина нашли последователей и получили распространение среди рабочих Испании, Италии и Южной Франции. Только английские и немецкие рабочие в большинстве своем были верны марксизму. Поскольку ясно было, что спор идет о том, какое течение станет главенствующим в международном рабочем движений, борьба приняла бескомпромиссный характер. Марксисты подняли против Бакунина резкую и часто несправедливую кампанию во всех подконтрольных им газетах. Анархисты отвечали им так же жестко (однако до личных выпадов против Маркса Бакунин никогда не опускался). Одно обстоятельство, сильно повредившее репутации Бакунина, вскоре позволило Марксу взять над ним верх.

Имея своих сторонников во многих странах, Бакунин, конечно, мечтал о создании своей организации в России. Это было естественное желание, но как раз в этом направлении его ожидал один из самых жестоких проколов в его политической карьере. В марте 1869 г. в Женеву приехал молодой студент Петербургского университета Сергей Нечаев. Встретившись с Бакуниным, он сообщил, что явился как представитель революционного комитета, что за спиной его стоит мощная организация столичной молодежи и что сам он был арестован и бежал из Петропавловской крепости. Как выяснилось позже, все это была ложь. Однако Бакунин поверил Нечаеву сразу и безоговорочно.

«Я сказал себе и Огареву, — писал он позже Нечаеву, — что нам нечего ждать другого человека, что мы оба стары, и что нам вряд ли удастся встретить другого подобного, более призванного и более способного, чем Вы, что потому, если мы хотим связаться с русским делом, мы должны связаться с Вами, а не с кем другим». Бакунин выдал Нечаеву мандат, что он является представителем русского отдела «Всемирного революционного союза», снабдил его программными документами и большой суммой денег (последние дал Огарев).

Среди документов, полученных Нечаевым, была прокламация «К молодым братьям» за подписью Бакунина, в которой содержался призыв к молодежи идти в народ. В брошюре «Постановка революционного вопроса» этот призыв получил конкретное развитие: революционная молодежь должна находиться среди народа, чтобы объединить его разрозненные силы в грядущих народных бунтах. В этой же брошюре содержались любопытные рассуждения Бакунина о природе этих бунтов. Бунт, согласно его теории, существует в двух видах: бунт мирного сельского населения и разбойный бунт. «Разбой — одна из почетнейших форм русской народной жизни, — писал Бакунин. — Он был со времени основания московского государства отчаянным протестом народа против гнусного общественного порядка… Разбойник — это герой, защитник, мститель народный, непримиримый враг государства и всего общественного и гражданского строя, установленного государством…» (В этой апологии разбойного мира сказался исповедуемый Бакуниным культ народа, преклонение перед «бессознательным» и стихийным в его жизни.) Еще более одиозный характер имела брошюра «Начало революции», которая, возможно, была написана самим Нечаевым, развившим и точно выразившим идеи, которые сам Бакунин никогда так определенно не высказывал. Брошюра провозглашала две главные идеи: террор и допустимость любых средств для достижения революционной цели. «Дела, инициативу которых положил Каракозов, — говорилось здесь, — …должны перейти, постоянно учащаясь и увеличиваясь в деяния коллективных масс… с… суровой, холодной, беспощадной последовательностью… Данное поколение должно начать настоящую революцию… должно разрушить все существующее сплеча, без разбора, с единым соображением: скорее и больше. Формы разрушения могут быть различны. Яд, нож, петля и т. п… Революция все равно освящает в этой борьбе… Это назовут терроризмом!

Этому дадут громкую кличку! Пусть! Нам все равно!»

Снабженный всей этой литературой и получив благословение Бакунина, Нечаев отправился в Россию, где попытался создать свою террористическую организацию. Последствия Нехаевского дела, закончившегося мрачным уголовным преступлением и громким политическим скандалом, известны. Узнав об истинном положении дел, Бакунин был потрясен. Летом 1870 г. он писал Нечаеву: «Я не могу Вам выразить, мой милый друг, как мне было тяжело за Вас и за самого себя… Вы нам систематически лгали. Значит, все ваше дело проникло протухшей ложью, было основано на песке. Значит, ваш комитет — это Вы… Значит, все дело, которому Вы так всецело отдали свою жизнь, лопнуло, рассеялось, рассеялось как дым…» Тягостно было сознавать старому революционеру, что он обманут мальчишкой, который грубо и бесцеремонно использовал его в своих целях, тяжело было признать, что его имя серьезно скомпрометировано обстоятельствами Нехаевского дела, но все же отношение Бакунина к Нечаеву оставалось сложным. Узнав, что последний схвачен швейцарской полицией и выдан России, он высказал в письме Огареву уверенность, что Нечаев будет вести себя как герой и никогда не изменит своим принципам (в этом он не ошибся).

Новый революционный подъем, начавшийся в Европе в 1870 г., отвлек Бакунина от русских дел. После сентябрьской революции во Франции пал режим Второй империи. Во многих французских городах власть переходила в руки коммун, причем среди руководителей восстаний на юге Франции было много последователей Бакунина. 15 сентября он сам приехал в Лион. Его квартира стала штабом по подготовке нового выступления. 17 сентября на митинге, организованном анархистами, было принято решение о создании Центрального комитета спасения Франции. 25 сентября на новом митинге приняли разработанную им программу. В ней сообщалось об упразднении административной и правительственной государственной машины, о создании во всех федерированных коммунах комитетов спасения Франции и об образовании революционного конвента Франции в Лионе. 27 сентября на заседании Центрального Комитета Бакунин выступил с призывом к вооруженному восстанию. На другой день вооруженные рабочие взяли ратушу. Бакунин вышел на балкон и произнес перед рабочими страстную речь. Но уже через несколько часов батальоны национальной гвардии установили в городе свой контроль. Бакунин едва не попал в руки своих врагов и вынужден был бежать из города. Он поселился в Марселе и стал собирать своих сторонников для нового выступления, но все было тщетно — народ не проявлял революционной активности и занял выжидательную позицию. «Ну, брат, день ото дня хуже, — писал Бакунин Огареву, — …народ молчит, устрашенный казенным республиканским террором». Полиция охотилась за Бакуниным. Чтобы выехать из страны, он остриг свою великолепную шевелюру, сбрил бороду, надел синие очки и вернулся в Швейцарию глубоко удрученный поражением.

Тем временем борьба между бакунистами и марксистами в I Интернационале обострилась до предела. Осенью 1872 г. на Гаагском конгрессе Бакунин и анархисты потребовали распустить Генеральный совет, отказаться от авторитарных принципов в управлении и отменить внутри Товарищества всякую власть. Предложение поддержали многие секции. Угроза для Маркса была серьезная. Чтобы отразить удар, он занялся сбором на Бакунина компрометирующих материалов. Особенно много для очернения лидера анархистов дала ему связь его противника с Нечаевым. Специальная комиссия, рассмотрев все доставленные по просьбе Маркса документы, признала, что деятельность Бакунина, как в данном вопросе, так и в некоторых других, в корне противоречила статутам Интернационала и порочила его в глазах мировой общественности. После этого большинство делегатов проголосовали за исключение Бакунина. Изгнанный из I Интернационала, Бакунин созвал в Сент-Имье конгресс своих сторонников, которые объявили об образовании своего собственного, анархистского интернационала. (Он, однако, просуществовал недолго и распался сразу после смерти Бакунина.) Между тем после появления осенью 1873 г. главной книги Бакунина «Государство и анархия» его идеи стали приобретать все больше сторонников в России. Для многих русских юношей и девушек знакомство с этой книгой стало в подлинном смысле слова поворотным пунктом в их жизни. В своем труде Бакунин призывал молодежь оставить науку, которая не может определить будущие формы народной жизни (ибо только сам народ в состоянии выработать их), и идти поднимать крестьян на всеобщее народное восстание.

Главное несчастье крестьянства он видел во внутренней замкнутости всех сельских общин и этим объяснял неудачи и разрозненность всех крестьянских бунтов. Поэтому первоочередная обязанность революционной молодежи состояла в «установлении всеми возможными средствами и во что бы то ни стало живой бунтовской связи между разъединенными общинами». Для этого следовало идти в народ, «ибо вне народа, вне многомиллионных рабочих масс нет больше ни жизни, ни дела, ни будущности». Этот призыв нашел горячий отклик в сердцах молодежи и положил начало знаменитому в нашей истории «хождению в народ». С него же берет начало такое важное явление русской жизни как народничество.

Впрочем, сам Бакунин, оторванный от России, имел очень смутное представление о том, какое влияние имела его книга на родине. После неудачи с Нечаевым все его внимание было обращено на международное революционное движение. Последним крупным событием в его жизни стала Испанская революция. Влияние анархистов в этой стране было чрезвычайно велико, и когда в феврале 1873 г. кортесы под давлением народа провозгласили республику, политическая власть во многих городах перешла именно в их руки.

Страна распалась на отдельные кантоны, вступавшие между собой в федеративные связи. Однако, как и следовало ожидать, в условиях гражданской войны такое государственное устройство себя не оправдало. Пользуясь тем, что силы революционеров оказались раздробленными, что они так и не смогли создать единой армии, монархисты разгромили каждый кантон по отдельности, объединили страну и вновь восстановили монархию.

Из-за болезней Бакунин не смог поехать в Испанию, как он предполагал сначала. Вместе с итальянскими анархистами он готовил в 1874 г. революционное восстание в Италии, которое предполагалось поднять летом 1874 г.

Начало ему должно было положить выступление повстанцев в Болоньє. Но накануне полиции стало известно о заговоре. Арестами и вводом войск власти сумели предотвратить выступление. Череда поражений тяжело подействовала на Бакунина. Возвратившись из Италии в Швейцарию, он объявил, что отходит от революционной деятельности. Последние годы его были омрачены мелочными ссорами со своими бывшими соратниками — итальянскими русскими анархистами, а также нищетой. Умер Бакунин в июле 1876 г. клинике доктора Фохта в Берне.

ГЕОРГИЙ ПЛЕХАНОВ

Георгий Валентинович Плеханов родился в ноябре 1856 г. в небольшой деревеньке Гудаловка Воронежской губернии. Его отец, отставной штабс-капитан, был помещиком средней руки. Первоначальное образование Плеханов получил дома под руководством матери, а в 1868 г. поступил во второй класс Воронежской военной гимназии. После ее окончания в 1873 г. его определили в Константиновское артиллерийское училище в Петербурге. Но едва умер отец, Плеханов подал прошение об отчислении и в конце того же года возвратился в Гудаловку. В 1874 г. он поступил в Петербургский горный институт. Учился он очень хорошо, но вскоре его увлекла революционная деятельность. Товарищ по квартире Александр Успенский ввел Плеханова в кружок молодых революционеров-бакунистов. Здесь он познакомился с Михайловым, Кравчинским, Перовской, Халтуриным, Моисеевым. Увлеченный их идеями, Плеханов и сам активно включился в революционную работу.

В то время ведущую роль в русском революционном движении играли народники — выразители особой формы крестьянского социализма. Их теория строилась на утверждении, что в своем историческом развитии России идет особым, не западноевропейским путем и может при определенных условиях перейти от феодальных отношений сразу к социалистическим, минуя стадию капитализма. Основание для такой точки зрения народники видели в русской сельской общине. Действительно, русские крестьяне даже после реформы 1861 г. не стали частными собственниками земли — земля находилась в коллективном владении общины. Многие вопросы, касавшиеся хозяйства и устройства общинной жизни, решались крестьянами сообща на общинных сходах. В этих отношениях идеологи народников (Герцен, Чернышевский, Бакунин, Лавров и др.) увидели прообраз, зародыш социалистической ассоциации или коммуны будущего справедливого общества. Всю свою пропагандистскую работу народники вели среди крестьян, а если и обращались к рабочим, то лишь потому, что предполагали в них вчерашних селян, еще не до конца порвавших с крестьянской средой.

Но народничество не было единственной революционной идеологией. В 70-е гг. в России началось распространение марксизма. (Главный труд Маркса «Капитал» был переведен на русский язык Лопатиным и вышел легально в Петербурге в 1872 г.) Маркс, как известно, делал ставку в своей революционной теории не на крестьян, а на рабочих. Крестьянство он относил к мелкой буржуазии и считал, что оно, вследствие своей классовой ограниченности, неорганизованности и разобщенности, не способно к восприятию социалистических идей. Единственным классом, готовым к революции и последовательным социалистическим преобразованиям (в силу своей сплоченности, организованности и высокой классовой сознательности), был в его глазах пролетариат. Именно ему Маркс отводил роль «могильщика буржуазии». Глубоко изучив современное капиталистическое производство, Маркс отметил его важную тенденцию — постепенную и все более усиливающуюся пролетаризацию народных масс, их постепенное обнищание. Вследствие этого Маркс считал будущую социалистическую революцию предрешенным и неизбежным финалом капиталистического этапа развития общества.

Уже в начале своей революционной деятельности, разделяя все убеждения народников, Плеханов проявил большой интерес к марксизму. Позже он вспоминал: «В народнический период моего развития я, как и все наши народники, находился под сильным влиянием сочинений Бакунина, из которых я вынес великое уважение к материалистическому объяснению истории. Но я уже тогда был твердо убежден в том, что именно историческая теория Маркса должна дать нам ключ к пониманию тех задач, которые мы должны решить в своей практической деятельности…» Эти убеждения помогли ему в дальнейшем целиком перейти на позиции марксизма. Между тем в 1876 г. народнические кружки столицы объединились и образовали революционную организацию «Земля и воля». Ее целью организаторы ставили пропаганду революционных идей среди народа. В том же году Плеханов сам стал вести занятия в нелегальном рабочем кружке. 6 декабря на первой политической демонстрации в столице, организованной «Землей и волей», молодой Плеханов произнес пламенную революционную речь. Возвратиться после этого на свою квартиру или в институт он уже не мог — его всюду искала полиция. Так в жизни Плеханова произошел крутой перелом: он перешел на нелегальное положение и стал профессиональным революционером.

В начале 1877 г. Плеханов тайно выехал в Германию, а затем во Францию, где познакомился с известным идеологом народничества Лавровым. Летом он так же нелегально возвратился в Россию и поселился в Саратове. Организовав кружок из местных народников, он начал пропаганду среди рабочих. Когда полиция напала на след их организации, Плеханов уехал в Петербург, где продолжал агитировать среди рабочих. В этом деле он проявил настоящий талант. Полицейский чиновник Блинов позже отмечал: «Плеханов имел громадное влияние на фабричное население, среди которого велась революционная пропаганда под его руководством». Тесное общение с рабочими заставило Плеханова глубже задуматься об их роли в русском революционном движении. Но сделать окончательные выводы ему мешало плохое знание деревни. В 1878 г., по примеру своих товарищей-народников, он решил пойти «в народ», — поехал на Дон и некоторое время вел агитацию среди казаков. Неизвестно, насколько эта поездка расширила его представления о русском крестьянстве, но от некоторых иллюзий он избавился. Возвратившись в Петербург, Плеханов вступил в брак с Розалией Боград.

В это время народническое движение переживало глубокий кризис. Хождение «в народ», предпринятое по призыву Бакунина, принесло революционной молодежи одни разочарования. Крестьяне не поддавались агитации, очень подозрительно относились к «заезжим господам» из города и сдавали их полиции без малейшего колебания. Несколько тысяч юношей и девушек поплатились за свой порыв ссылкой. К 1878 г. почти все народовольцы покинули деревню. Шли споры о новых методах борьбы. Руководство «Земли и воли» все более склонялось к террору. Огромный резонанс имела попытка покушения на императора Александра II, предпринятая в апреле 1879 г. по собственной инициативе землевольцем Александром Соловьевым. Часть землевольцев, и в том числе Плеханов, считали, что выстрел Соловьева принес только вред революционному делу. Другая часть во главе с Михайловым, напротив, приветствовала его и считала, что цареубийство должно стать делом всей организации. Споры приняли ожесточенный характер, и близкие друзья, работавшие до этого рука об руку, начинали понимать, что разногласия их становятся непреодолимыми. Последней попыткой спасти единство организации стал съезд землевольцев в Воронеже в июле-сентябре 1879 г. Большинство его участников пошло за сторонниками террора и согласилось считать подготовку цареубийства первоочередной задачей. Плеханов до конца противился этому решению, а оставшись в одиночестве покинул съезд. Разрыв был окончательным: сторонники террора создали свою организацию «Народная воля», а приверженцы пропаганды и агитации, сплотившиеся вокруг Плеханова (это были Аксельрод, Дейч, Стефанович, Засулич), объединились в организацию «Черный передел». Были поделены средства, типография, связи и явки. Но агитационная работа вскоре встала — в начале 1880 г. полиция разгромила типографию чернопередельцев и повсюду искала Плеханова. Оставаться в России больше не было никакой возможности, и уже в январе Плеханов выехал за границу.

Полгода он провел в Швейцарии, потом переехал вместе с женой в Париж, где много занимался самообразованием в библиотеках, посещал лекции в Сорбонне, завел знакомства с русскими эмигрантами и западноевропейскими социал-демократами. Первое время Плехановы очень нуждались в деньгах.

Потом через Петра Лаврова Плеханов стал получать заказы на политические и экономические статьи и на переводы. В 1881 г. он переводит на русский язык «Манифест Коммунистической партии». (Маркс и Энгельс по просьбе Лаврова написали для него специальное предисловие.) В своем предуведомлении к переводу Плеханов сам выступил как сложившийся марксист. (Позже он признавался, что стал марксистом в 1882 г.) Под его влиянием к марксизму примкнули и другие черноперед ельцы.

В 1882 г. Плеханов с женой вернулся в Швейцарию. Здесь произошло дальнейшее размежевание его с народниками. Вместе со своими сторонниками он образовал в 1883 г. группу «Освобождение труда», которая поставила своей главной целью пропаганду марксизма в России. Объясняя свой переход к марксизму, Плеханов писал, что теория Маркса «подобно Ариадновой нити» вывела его из лабиринта противоречий, в котором билась его мысль под влиянием Бакунина. В свете этой теории ему прежде всего стало совершенно понятно, почему рабочие оказались гораздо более восприимчивы к пропаганде социалистических идей, чем крестьяне. Кроме того, в самом факте развития русского капитализма, разрушавшем общину, он увидел гарантию будущего успеха революционного движения в России. В отличие от народников это позволяло ему с оптимизмом смотреть в будущее.

Первым делом группы стала организация своего издательства (необходимую сумму для этого дал Николай Игнатов), которое объявило о своем намерении выпустить на русском языке библиотеку современного социализма.

Начало этой библиотеке было положено брошюрой Плеханова «Социализм и политическая борьба», которую Ленин позже назвал первым «исповеданием веры русского социал-демократизма» и которая послужила поводом к окончательному разрыву с народничеством. Действительно, здесь подвергались критике основополагающие идеи народников — о том, что Россия идет своим особым историческим путем и может миновать стадию капитализма и что в России главной революционной силой явится крестьянство, а не пролетариат.

Плеханов также выражал сомнение в том, что в России буржуазно-демократическая и социалистическая революции могут произойти одновременно. Эта брошюра явилась только первым словом в длинном споре между марксистами и народниками, растянувшемся на два десятилетия. В 1885 г. вышла вторая книга Плеханова «Наши разногласия». Здесь на основании многих документов Плеханов глубоко исследовал общественные отношения в пореформенной России и доказывал, что русский капитализм развивается стремительными темпами, что он проникает во все сферы хозяйствования и быстро разлагает сельскую общину. Затем он последовательно рассматривал экономические теории всех идеологов народничества: Герцена, Чернышевского, Бакунина, Ткачева, Лаврова и Тихомирова, доказывая, что все они устарели и не соответствуют современному положению дел в России. Переходя к вопросам политической борьбы, Плеханов развенчал представления народников о том, что главным двигателем истории являются герои, революционеры-интеллигенты, «критически мыслящие индивидуумы» и другие «сильные личности».

Двигателем истории, вслед за Марксом, Плеханов объявлял народные массы, а в настоящее время и ближайшем будущем — рабочий класс. В связи с этим он обозначал главную задачу, стоявшую теперь перед революционерами, — пропаганда социалистических идей в среде пролетариата с целью образования рабочей партии. Значительную часть тиража этой книги удалось переправить в Россию, где она имела большое влияние на формирование нового поколения революционеров.

Несмотря на начавшийся у него туберкулез и неопределенность своего положения (в марте 1889 г. швейцарское правительство выслало Плехановых из страны, а в 1894 г. его выслали и из Франции), Плеханов много работал.

Кроме своих работ группа «Освобождение труда» продолжала переводить и издавать произведения Маркса и Энгельса. Все переводы были сделаны на высоком литературном уровне, а глубокие предисловия и яркие примечания Плеханова помогали русскому читателю лучше усвоить прочитанное. Издания группы «Освобождение труда», по свидетельству современников, были широко распространены в России. Так, например, старый большевик Ярославский отмечал: «Эти книги и брошюры имели громадное значение. Из них и составлялась, главным образом, нелегальная библиотека тогдашних социал-демократических и марксистских кружков». Кроме того было выпущено несколько сборников «Социал-демократ». Правда, регулярными эти издания не стали.

Порой, из-за отсутствия денег, их выпуск прекращался на несколько лет. Потом, когда находился богатый меценат, желавший помочь делу революции, издание возобновлялось.

Группа «Освобождение труда» старалась участвовать и в международном рабочем движении. В 1889 г. Плеханов был делегатом Парижского, организационного, конгресса II Интернационала (в дальнейшем он был неизменным участником всех его конгрессов). Вскоре он познакомился с Энгельсом, установил связи со всеми ведущими лидерами социал-демократических партий и начал сотрудничать в центральных органах этих партий. В 1896 г. в Германии на немецком языке вышла капитальная работа Плеханова «Очерки по истории материализма. Гольбах. Гельвеций. Маркс». Этот труд, а также целый ряд прекрасных теоретических статей доставили Плеханову авторитет глубокого знатока марксизма. К нему стали обращаться из многих европейских стран с заказами статей или просьбой перевести какую-нибудь из его работ. Большой резонанс в конце 90-х гг. имели выступления Плеханова против ревизионистов марксизма. (Пересмотр некоторыми марксистами в конце XIX века многих основополагающих положений марксизма — явление сложное и неоднозначное. Начало ему положила в 1896 г. серия статей известного немецкого социал-демократа Бернштейна «Проблемы социализма». Учение Маркса подвергалось здесь глубокому переосмыслению. Прежде всего это относилось к фундаментальному выводу «Капитала» о том, что развитие капитализма сопровождается постепенным и неуклонным обнищанием пролетариата (отсюда у Маркса следовал вывод о неизбежности социалистической революции). Бернштейн обратил внимание на то, что в условиях империализма, благодаря сверхприбылям, монополии имеют возможность без ущерба для себя повышать заработную плату своим рабочим, и предположил, что в новых условиях материальное положение рабочих будет постепенно улучшаться. Таким образом, неизбежность социалистической революции ставилась под сомнение.

Напротив, Бернштейн писал о мирном и постепенном перерастании империализма в социализм. Отсюда следовало, что социал-демократы должны сосредоточить свои усилия не на подготовке социалистической революции, а на мирном, легальном завоевании власти путем парламентских выборов, а также на защите экономических требований трудящихся, то есть, вместо непримиримой классовой борьбы с буржуазией, должны перейти к сотрудничеству с ней. В дальнейшем, после ожесточенных споров, эти идеи были приняты в развитых европейских странах большей частью социал-демократии. Последователи марксизма в его ортодоксальном виде, отвергнувшие эти новшества, в конце концов вынуждены были порвать с социал-демократизмом. После Октябрьской революции они объединились в коммунистические партии. Плеханов был в то время одним из самых последовательных критиков Бернштейна.

Росла известность Плеханова и в России. В 1895 г. русские марксисты легально издали книгу Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», которая произвела среди революционеров настоящий фурор.

Ею зачитывались, ее цитировали, о ней спорили во всех революционных кружках. В этой книге Плеханов еще раз, теперь уже во всеоружии марксистского метода, подверг критике идеи и теории народников. (Издание оказалось очень удачно и в финансовом отношении — полученный за нее гонорар позволил Плеханову расплатиться с долгами и купить давно необходимые ему вещи.) Авторитет Плеханова, и без того высокий у русских марксистов, теперь сделался еще выше. К нему стали приезжать посланцы от русских социал-демократических кружков. В мае 1895 г. в Женеву приехал молодой Владимир Ульянов (Ленин), тогда один из лидеров петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».

В марте 1898 г. в Минске состоялся первый, организационный, съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Но реально партия тогда не возникла. Ее захлестнула волна разногласий. Большую силу получили русские ревизионисты — ~ «экономисты» и «легальные марксисты», против которых Плеханов повел непримиримую борьбу. В 1900 г. в Швейцарию вновь приехал Ленин, вынашивавший тогда план организации за границей выпуска общерусской социал-демократической газеты. Плеханов горячо поддержал эту идею, но вскоре между ним и Лениным возникли разногласия. Ленин считал, что из тактических соображений революционным марксистам невыгодно пока порывать ни с «экономистами», ни с «легальными марксистами» и что все русские марксисты должны выступать единым фронтом. Плеханов же не желал сотрудничать ни с теми, ни с другими. За идейными разногласиями проступали другие — личные. Плеханову не нравилась жесткая хватка Ленина и его явное стремление к лидерству. Он считал, что огромные заслуги в деле пропаганды марксизма и опыт дают ему право на руководящее положение в «Искре». Однако этого как раз и не желали его молодые соратники. Фактически редакторами с равными правами стали шесть человек (Мартов, Потресов, Ленин, Плеханов, Засулич и Аксельрод). Правда, Плеханову в спорных случаях было предоставлено право решающего голоса. Первый номер «Искры» вышел в конце декабря 1900 г. В следующие годы Плеханов поместил в ней десятки своих статей.

Стараниями Ленина и Плеханова к 1903 г. был подготовлен II съезд РСДРП.

Он начался 30 июля в Брюсселе, а потом продолжался в Лондоне. Роль Плеханова на нем была чрезвычайно велика: он открыл съезд своей вступительной речью, он был избран в бюро, он председательствовал на многих заседаниях и неоднократно выступал с речами. В немалой степени благодаря его поддержке Ленину удалось провести многие положения своей программы, причем Плеханов жестко разошелся не только с Мартовым, но и с прежними своими соратниками. В остром споре, возникшем по поводу формулировки первого параграфа устава, он был на стороне Ленина, в то время как другие члены группы «Освобождение труда» — Аксельрод и Засулич голосовали за формулировку Мартова. Когда же съезд перешел к выборам редакторов «Искры» и Центрального комитета, между Плехановом и Засулич произошла настоящая ссора (решением съезда Засулич, Аксельрода и Потресова вывели из состава редакции, оставив в последней только Ленина, Мартова и Плеханова).

Нет сомнений — разрыв со старыми друзьями, с которыми он был связан единым делом в течение 20 лет, дался Плеханову тяжело. (Съезд был знаменателен еще и тем, что группа «Освобождение труда» объявила о своем роспуске и растворении в общей партийной организации.) По окончании съезда Плеханов в течение нескольких месяцев оставался в согласии с Лениным. Между тем сторонники Мартова (получившие в дальнейшем наименование меньшевиков) требовали восстановления редакции в прежнем составе, а также увеличения мест в ЦК и Совете партии (на которые Ленину удалось провести своих сторонников). Попытку преодолеть противоречия предприняли в конце октября на съезде «Заграничной лиги русской революционной социал-демократии», но съезд завершился окончательным разрывом — большевики (сторонники Ленина) покинули его, так и не договорившись с меньшевиками. Плеханов ушел вместе с Лениным, но после ночи тягостных раздумий заявил ему: «Надо мириться. На вчерашнем заседании я убедился, что если мы не кооптируем прежних редакторов, то партия так и будет разорвана на две половины». На все уговоры большевиков он отвечал:

«Не могу я стрелять по своим. Это надо сделать ради мира в партии». Ленин, однако, не согласился и в тот же день вышел из редакции «Искры». Плеханов начал переговоры с меньшевиками и единолично ввел в состав редколлегии Аксельрода, Засулич и Потресова. Они выпустили следующий номер газеты, в котором Плеханов поместил статью «Чего не делать», направленную против работы Ленина «Что делать?» и той жесткой «раскольничьей» позиции, которую тот занимал на съезде.

Несмотря на сильные противоречия, которые изначально существовали между Плехановым и меньшевиками, он постепенно переходил на их позиции. Размежевание между тем делалось все более полным. Меньшевики создали свое бюро и овладели редакцией «Искры». Большевики основали свой орган — газету «Вперед». В 1905 г. большевики провели свой III съезд в Лондоне. Меньшевики собрали партийную конференцию в Женеве, на которой пересмотрели в выгодном им духе все решения II съезда. В мае Плеханов все-таки вышел из редакции «Искры» и стал выпускать собственный журнал «Дневник социал-демократа». Весной 1906 г. он отправился в Стокгольм на IV Объединительный съезд партии, на котором меньшевики и большевики опять собрались вместе (Россия была охвачена революцией и обстановка требовала единства действий). Как и три года назад, Плеханов вместе с Лениным был избран в бюро и председательствовал на нескольких заседаниях. Но на этот раз их позиции были противоположными. То же повторилось в 1907 г. в Лондоне на V съезде.

В дальнейшем по состоянию здоровья Плеханов фактически отошел от практической партийной работы, но он по-прежнему много писал и печатался, в том числе в легальных русских журналах и газетах. В 1908 г. вышла его книга «Основные вопросы марксизма», переведенная потом на многие языки и до сих пор остающаяся одним из лучших популярных изложений марксистской теории. Он пишет серию статей «Воинствующий материализм», направленную против русских махистов, большую статью «О так называемых религиозных исканиях в России» — против богоискателей. В том же 1908 г. Плеханов начал капитальный труд «История русской общественной мысли». (В следующие восемь лет вышли три его первых тома.) Отношения Плеханова с меньшевиками не были безоблачными. Он резко выступил против ликвидаторства, которому в послереволюционные годы отдали дань многие меньшевики (ликвидаторами называли тех деятелей партии, которые призывали всецело отказаться от нелегальной борьбы, распустить партию и сосредоточить все усилия на легальной, думской деятельности). В этом течении Плеханов слишком явно увидел черты ненавистного ему бернштейнианства, и все попытки товарищей-меньшевиков смягчить его позицию остались безуспешны. Расставшись на время с ними и оказавшись в одиночестве, он писал жене: «Не судьба нам идти с меньшевиками. Я осужден на полное одиночество. Я не пугаюсь этой судьбы, но все-таки мне тяжело…»

На почве борьбы с ликвидаторством Плеханов даже сблизился с Лениным ив 1910 г. возобновил с ним переписку. Однако Пражская партийная конференция 1912 г. (на которой Ленин добился исключения из партии всех оппортунистов) вновь их поссорила. Плеханов обвинил Ленина в нетерпимости и расколе. Окончательно развела их начавшаяся в августе 1914 г. мировая война.

В октябре Плеханов выступил в Лозанне со своим заявлением о войне. Резко осудив германских социал-демократов за поддержку в рейхстаге военных кредитов правительства, он тем не менее утверждал, что Бельгия, Франция и Россия — атакованные страны и поэтому с их стороны начавшаяся война справедливая. Точку зрения Ленина, который, выступая с интернациональных позиций, выдвинул в это время лозунги «поражения своих правительств» и «превращения войны империалистической в войну гражданскую», Плеханов считал не только антипатриотической, но и прямо предательской по отношению к России.

После Февральской революции, в апреле 1917 г. Плеханов вместе с группой французских и английских социалистов смог вернуться в Россию, где он не был 37 лет. Толпа народа и звуки оркестров приветствовали его на площади Финляндского вокзала. В следующие дни он много выступал и писал, причем его позиция оставалась прежней: социал-демократы должны поддержать демократическое Временное правительство, а войну необходимо продолжать до победы. Апрельские тезисы Ленина, в которых тот отказывал в поддержке Временному правительству, выступал против войны и призывал готовиться к социалистической революции, Плеханов воспринял резко отрицательно. Критикуя их, он замечал, что Россия еще далеко не готова к социализму. Поэтому свертывание буржуазных преобразований и начало социалистических не принесут ничего хорошего, а вызовут лишь хаос и гражданскую войну. Ради победы над внешним врагом все классы должны сплотиться и забыть о своих противоречиях. Этот призыв Плеханов повторял неоднократно.

Переворот 25 октября поразил и встревожил его. Через три дня Плеханов опубликовал «Открытое письмо к Петроградским рабочим», в котором писал, что диктатура пролетариата может быть установлена лишь в той стране, где рабочий класс составляет большинство населения, что Россия не доросла до ЮР ВЕЛИКИХ роса социализма и нуждается больше в глубоких буржуазно-демократических реформах. Он вновь призывал не начинать гражданской войны в тот момент когда отечеству грозит германское нашествие. Обращение не произвело ожидаемого впечатления и только внесло напряжение в отношения с новой властью. 31 октября красногвардейцы провели на квартире Плеханова в ДЄТСКОА селе обыск. Плеханов болезненно пережил это вторжение. У него начал ос обострение туберкулеза. Состояние его здоровья резко ухудшилось. В начал «ноября больного поместили в больницу Марии Магдалины на Васильевском острове, а в январе 1918 г. переправили в финский санаторий доктора Циммермана в местечке Питкеярви. Отсюда он продолжал жадно следить за российскими событиями. Увы, радостного для него было мало — в марте пришло известие о Брестском мире. Для Плеханова это была огромная личная катастрофа. Состояние его вскоре стало безнадежным, начались кровотечения, он быстро угасал и 30 мая скончался на руках у жены.

ВЛАДИМИР ЛЕНИН

Владимир Ильич Ульянов (Ленин) родился в апреле 1870 г. в Симбирске в богатой интеллигентной семье. Его отец занимал важные посты в системе народного образования — был инспектором (а с 1874 г. — директором) народных училищ губернии. Володя Ульянов получил хорошее домашнее образование, а потом обучался в Симбирской гимназии. Многое свидетельствует о том, что он был очень способным и даже талантливым ребенком. Все время учебы в гимназии его числили среди первых учеников. С детства он много читал. Семейная атмосфера способствовала раннему пробуждению в детях гражданского сознания и политических интересов (все братья и сестры Ленина стали в дальнейшем революционерами). Что касается Владимира, то на него огромное впечатление произвела казнь старшего брата Александра, повешенного в 1887 г. за подготовку покушения на императора Александра III. Поступив в том же году в Казанский университет, Ленин был в декабре отчислен за участие в студенческой сходке и выслан в деревню Кокушкино. Свою первую ссылку он посвятил усиленным занятиям самообразованием. «Кажется, никогда потом в моей жизни, — вспоминал он, — даже в тюрьме в Петербурге и в Сибири, я не читал столько, как в год после моей высылки в деревню из Казани. Это было чтение запоем с раннего утра до позднего часа».

Перебравшись в 1888 г. в Казань, Ленин сблизился с кружком революционной молодежи, группировавшейся вокруг Федосеева. Здесь он, кажется, впервые имел возможность познакомиться с сочинениями Маркса и глубоко изучить первый том «Капитала». В 1889–1893 гг. Ленин вместе с семьей жил в Самаре, где имел связи с народническим подпольем. Но в основном время у него уходило на самостоятельное прорабатывание предметов университетского курса. В 1892 г. он сдал экстерном экзамены за курс юридических наук, получил диплом Петербургского университета и стал работать помощником присяжного поверенного в самарском окружном суде. На этом поприще он, правда, не преуспел и быстро охладел к хлопотливому труду адвоката. Летом 1893 г. Ленин перебрался в Петербург, где всецело посвятил себя революционной деятельности.

В то время основной революционной идеологией в России оставалось народничество, хотя и марксизм получил уже достаточно широкое распространение. Между марксистами и народниками шла оживленная дискуссия в легальных и нелегальных изданиях. Первые печатные работы Ленина появились именно в связи с этой полемикой. В 1894 г. вышла в свет его размноженная на гектографе книга «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», в которой Ленин защищал марксистов от нападок либеральных народников. Работа обратила на себя внимание и принесла автору в революционных кругах некоторую известность. Но Ленин не ограничился одной полемикой. Уже тогда главной отличительной чертой его было стремление связать теорию с практической деятельностью. Кружок нелегальных петербургских марксистов, куда он вошел, вскоре под его влиянием стал расширять свою агитацию среди рабочих. В начале 1894 г. в рабочих предместьях столицы стали организовываться тайные рабочие кружки, в которых шло изучение марксизма. В некоторых из них занятия вел сам Ленин. В апреле 1895 г. он выезжал в Швейцарию, чтобы установить связи с Плехановым и группой «Освобождения труда».

По возвращении Ленина в Россию, в ноябре 1895 г., отдельные марксистские кружки столицы объединились в единую организацию «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Во главе него встал руководящий центр (Ленин, Мартов и еще трое членов). «Союз» имел своих людей почти на всех крупных заводах и фабриках столицы и с успехом вел марксистскую агитацию. Им было выпущено множество листовок и брошюр (перу Ленина, в частности, принадлежала очень интересная и содержательная брошюра «Объяснение закона о штрафах»), «Союз» готовился начать выпуск своей газеты, но это дело так и осталось неосуществленным — в декабре 1895 г. Ленин и еще трое руководителей «Союза» были арестованы. Более года Ленин провел в тюрьме, а в феврале 1897 г. его выслали в Сибирь в село Шушенское. В следующем году сюда же приехала его невеста Надежда Крупская. В июле они обвенчались.

Тем временем в марте 1898 г. несколько делегатов от российских рабочих организаций провели в Минске учредительный съезд, на котором было провозглашено создание Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Однако съезд не принял ни программы, ни устава. С самого начала обнаружились идейные расхождения, между членами новой партии начались серьезные разногласия о путях дальнейшей борьбы. Особенно остро встал вопрос о том, каким методам — политическим или экономическим — следует отдать предпочтение. Сторонники «экономизма» имели в то время большое влияние. Они считали, что партия должна опираться на профессиональные рабочие союзы и руководить исключительно проведением забастовок и других легальных акций протеста. Увлечение политическими методами борьбы осуждалось.

Ленин был горячим противником этой линии, но, находясь в Сибири, не мог активно воздействовать на политику партии. В январе 1900 г., когда закончился срок его ссылки, он деятельно взялся за организацию издания общерусской политической газеты «Искра». Проведя несколько важных организационных встреч в России, Ленин в июле выехал за границу. В Швейцарии он встретился с Плехановым, которому предложил стать одним из редакторов «Искры». Печататься газета должна была в Германии. (В 1902 г. редакция переехала в Лондон, в 1903 г. — в Женеву.) Первый номер вышел в конце декабря 1900 г. Вскоре влияние ее на рабочее и социал-демократическое движение сделалось очень значительным. В короткое время «Искра» стала не только главным политическим органом партии, но и тем организационным центром, вокруг которого сплотились все ортодоксальные марксисты, не допускавшие и мысли о возможности реформирования (ревизии) марксизма.

Кроме газеты редакция «Искры» (Плеханов, Ленин, Мартов, Аксельрод, Засулич, Потресов) выпустила несколько номеров научно-политического журнала «Заря» и около полусотни брошюр и прокламаций. Вся эта литература разными путями доставлялась в Россию и распространялась среди революционеров.

С первых номеров «Искра» начала подготовку Второго съезда партии, на котором предстояло принять программу и устав. Вопросам партийного строительства была посвящена вышедшая в 1902 г. брошюра Ленина «Что делать?».

Здесь Ленин, критикуя с разных позиций взгляды «экономистов», доказывал, что «…экономический интерес пролетариата может быть удовлетворен только посредством политической революции, заменяющей диктатуру буржуазии диктатурой пролетариата». Следовательно, писал он, партия рабочего класса должна быть партией социалистической революции и диктатуры пролетариата. Она не должна ограничивать рамки своей деятельности только одним каким-либо видом борьбы (например, экономической), но должна активно вести также идеологическую и политическую борьбу, причем последнее направление в условиях России есть направление приоритетное. Организационно партия должна представлять собой централизованную, спаянную жесткой дисциплиной, строго законспирированную организацию профессиональных революционеров, всецело и беззаветно посвятивших себя делу революции. Сила такой партии — в ее тесной связи с пролетариатом. Революционеры должны постоянно находиться в гуще масс, быть «вездесущими и всезнающими», заводить связи везде и всюду, уметь проникать во всяческие «государственные тайны». Программа Ленина вызвала полемику среди социал-демократов. Многие члены РСДРП отказывались принимать предложенные им принципы партийного строительства. И действительно, ни одна из существовавших в то время европейских социал-демократических партий (которые, правда, в большинстве своем были легальными) не имела такой жестко централизованной структуры.

Ожесточенные споры между сторонниками и противниками Ленина развернулись на Втором съезде РСДРП, который проходил летом 1903 г. в Брюсселе и Лондоне. На первых заседаниях делегаты приняли программу партии, разработанную редакторами «Искры» Лениным и Плехановым. В этой программе впервые получили ясное и законченное выражение основные положения теории ленинизма (или, что то же самое, коммунизма) — левого течения в социал-демократии, развивавшего ортодоксальный марксизм. Исходным для него стал основополагающий вывод «Капитала» о том, что в ходе развития капитализма происходит неизбежное абсолютное и относительное обнищание пролетариата. В программе было записано: «Кризисы и периоды промышленного застоя… еще более разоряют мелких производителей, еще более увеличивают зависимость наемного труда от капитала, еще быстрее ведут к относительному, а иногда и к абсолютному ухудшению положения рабочего класса». (Эта формулировка повторялась потом и во Второй Программе РКП(б) 1919 г. и в Третьей Программе КПСС 1961 г.) Исходя из этого, вслед за Марксом, Ленин и Плеханов делали вывод о неизбежности социалистической революции, которая должна была завершиться установлением диктатуры пролетариата, то есть безусловного политического господства рабочего класса. Ленин был первым, кто внес это важное положение в Программу. Пролетарская революция, говорилось в Программе, заменит частную собственность на средства производства общественной собственностью, введет планомерную организацию производства для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества, уничтожит деление общества на классы, положит конец всем видам эксплуатации. Важно отметить, что ни сам Ленин, ни его последователи не утверждали, что диктатура пролетариата обязательно должна основываться на демократических принципах. Для революционера, утверждал Плеханов, успех революции — высший закон, и если ради успеха революции потребуется временно ограничить действие того или другого демократического принципа, например всеобщего избирательного права, то перед таким ограничением преступно останавливаться. Революционный пролетариат может ограничить политические права высших классов, подобно тому как высшие классы ограничивают его политические права. Эта мысль Плеханова чрезвычайно нравилась Ленину, и он не раз вспоминал ее.

Программа, однако, должна была учитывать такие важные особенности Российской империи, как ее многонациональный характер, преобладающую роль крестьянства и слабое развитие капитализма. В связи с этим она провозглашала полное равноправие всех наций и признавала за ними право на самоопределение. Аграрные требования в то время были сформулированы достаточно осторожно — социал-демократы не добивались ликвидации помещичьего землевладения, а только требовали вернуть крестьянам «отрезки», отобранные у них реформой 1861 г. Программа отмечала, что главная цель партии — победа пролетарской революции — не может быть достигнута сразу. Социалистической революции должна предшествовать буржуазно-демократическая, в результате которой самодержавие должна сменить демократическая республика со всеми ее атрибутами (всеобщим избирательным правом, местным самоуправлением, свободой совести, печати, собраний, стачек и союзов, отделением церкви от государства, а школы от церкви, уничтожением сословий и равноправием всех граждан). Только тогда, отмечалось в Программе, возникнут условия для социалистического переворота. Но одновременно отмечалось, что и на этапе буржуазно-демократической революции руководящей силой в России будет не буржуазия (которая слаба и реакционна), а рабочий класс.

Еще при обсуждении программы между делегатами не раз возникали принципиальные разногласия. Окончательно единство было разрушено при обсуждении устава и при выборе центральных органов. Уже первый параграф устава — о членстве в партии — вызвал непреодолимые противоречия. В формулировке, предложенной Лениным, говорилось, что членом партии считается всякий, признающий ее программу и поддерживающий партию как материальными средствами, так и личным участием в одной из партийных организаций. В формулировке, предложенной Мартовым, личного членства не требовалось — достаточно было признавать программу и оказывать партии содействие. Несмотря на видимую близость формулировок разногласия носили принципиальный характер. Ленинская редакция предполагала, как уже говорилось, создание небольшой, но жестко централизованной организации профессиональных революционеров; мартовская — создание многочисленной социал-демократической партии по типу тех, что уже существовали в Западной Европе, то есть с большим количеством членов и с широкой внутренней демократией. По существу, разногласия далеко выходили за пределы обсуждаемого вопроса — речь шла о двух разных подходах к политической борьбе и двух разных пониманиях ее сути. Большинство на этот раз осталось за сторонниками Мартова. Но при выборах в центральные органы партии — в ЦК, Совет партии и редакцию «Искры» — сторонники Ленина имели твердое большинство. Он сумел провести своих ставленников на все ключевые посты и оттереть от них последователей Мартова. (Сам Ленин вместе с Мартовым и Плехановым был избран редактором «Искры».) С этого момента фактически произошел раскол партии на две фракции: большевиков (сторонников Ленина) и меньшевиков (его противников). Дальнейшие события показали, что разногласия между ними носили непримиримый характер. Не только на внутрипартийную организацию, но и на многие другие вопросы политической борьбы они смотрели по-разному. Существовать в рамках единой организации они не могли. Но это стало окончательно ясно только после многих лет упорной внутрипартийной борьбы.

Через несколько дней после съезда меньшевики, по словам Мартова, подняли «восстание против ленинизма». В сентябре 1903 г. они организовали свое бюро, в состав которого вошли Мартов, Дан, Потресов, Аксельрод и Троцкий. 4 октября была предпринята попытка договориться, но она закончилась ничем. После того как на сторону меньшевиков перешел Плеханов, они установили контроль над «Искрой». Ленин вышел из состава редакции и вскоре был кооптирован в ЦК партии. Но и здесь из-за различных организационных перестановок он к лету 1904 г. остался в меньшинстве и вынужден был выйти из состава ЦК. Однако в местных комитетах РСДРП меньшевики все же остались в меньшинстве. Только на Украине и Кавказе часть комитетов пошла за Мартовым, Плехановым и их единомышленниками. В августе в окрестностях Женевы Ленин провел совещание своих сторонников, которое приняло обращение «К партии» и сформировало большевистский организационный центр — Бюро комитетов большинства. Этот шаг поддержали 13 крупнейших комитетов РСДРП (в том числе Московский и Петербургский). Вскоре было организовано издание большевистской газеты «Вперед», которая начала работу по подготовке Третьего съезда. Увидев, что Ленин, не колеблясь, ведет дело к расколу партии, меньшевистский ЦК вступил в переговоры с Бюро и согласился на созыв съезда. Однако Плеханов, фактически руководивший Советом партии, отказался признать правомочность созываемого съезда. В результате на Третий съезд, проходивший в апреле 1905 г. в Лондоне (когда в России уже шла революция), собрались одни большевики. Ленин оказался в среде единомышленников. Делегаты единодушно приняли резолюцию «Об отколовшейся части партии», в которой призывали всех рядовых членов вести активную борьбу против меньшевиков. В другой резолюции вновь избранному ЦК во главе с Лениным было дано право распускать все меньшевистские организации, не выполняющие решения съезда. Ленин был также назначен ответственным редактором вновь организуемой большевистской газеты «Пролетарий».

Одновременно с Третьим съездом меньшевики провели свою отдельную конференцию в Женеве. Анализу расхождений между меньшевиками и большевиками была посвящена брошюра Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции», изданная в августе 1905 г. Здесь Ленин вновь повторял уже неоднократно высказываемую им мысль о том, что русская буржуазия не способна провести в стране необходимые демократические преобразования. В силу этого пролетариат не только должен сыграть в начавшейся революции руководящую роль, но и стараться в союзе с крестьянами захватить власть. Целью революции, писал Ленин, должно быть установление «революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства», которая и должна провести необходимые демократические преобразования.

Это положение о том, что в буржуазной революции буржуазия не является революционным классом, было и неожиданным, и очень спорным. Ленина справедливо упрекали в том, что он торопит, подстегивает события и сильно преувеличивает сознательность пролетариата, который к тому же (за исключением считанных крупных городских центров) представляет в России совершенно незначительную часть населения. В целом из ленинского учения следовало, что хотя буржуазно-демократическая революция является совершенно необходимым и неизбежным этапом на пути к социалистической революции, этап этот совсем не обязательно должен быть длительным. Возможно прямое перерастание одной революции в другую.

Все мысли Ленина были устремлены к вооруженному восстанию и к грядущей социалистической революции. В связи с этим оценка им октябрьского 1905 г. манифеста Николая II (провозглашавшего демократические свободы и обещавшего созыв Государственной Думы) была сугубо отрицательная — он оценил их только как проявление слабости правительства. Ответом на манифест были его статьи «Приближение развязки», «О новом конституционном манифесте Николая Последнего», «Умирающее самодержавие и новые органы власти». Впрочем, Ленин немедленно воспользовался возможностями, которые предоставлял ему манифест, и 8 ноября вернулся в Россию. Вскоре он возглавил легальную большевистскую газету «Новая жизнь», в которой одна за другой стали печататься его статьи. Более значительной роли в этой революции Ленину сыграть не довелось. В декабре произошло вооруженное восстание в Москве, после чего революция постепенно пошла на спад. В декабре 1907 г. начались массовые аресты революционеров, и Ленин вынужден был вновь эмигрировать за границу. (Поскольку на всех пристанях и вокзалах дежурили шпионы, отъезд проходил с большим риском. Добираясь до острова Драгфиорд, где планировалась посадка на пароход, Ленин часть пути прошел по неокрепшему льду Финского залива.) Тем временем началась работа по объединению двух фракций РСДРП. В апреле 1906 г. в Стокгольме прошел Четвертый (Объединительный) съезд партии. Но объединение во многом осталось формальным. Меньшевики имели на съезде большинство и получили значительное преобладание во всех центральных органах. Поэтому Ленин сохранил большевистский центр и продолжал выпуск своей газеты «Пролетарий». Партия фактически распалась на несколько самостоятельных фракций — большевистскую, «ликвидаторскую» (члены ее считали, что поскольку в России возникла Дума, партия должна перейти к легальным методам работы и прекратить политическую борьбу), «отзовистскую» (в отличие от ликвидаторов они заявляли, что партия должна уйти в глубокое подполье и покончить со всякой легальной деятельностью), троцкистскую и некоторые другие. Каждая фракция группировалась вокруг своего издания — газеты или журнала. Между ними шли долгие бесплодные переговоры о единстве. В январе 1912 г. в Праге состоялась Шестая партийная конференция. Собрались на нее в основном одни большевики и отколовшиеся от меньшевиков партийцы-плехановцы. Представители других фракций и многих национальных социал-демократических организаций отказались приехать, заявив, что считают конференцию неправомочной. Однако делегаты объявили ее общепартийной. Имея значительное большинство, Ленин сумел провести резолюцию об исключении из партии ликвидаторов и некоторых других фракций, в том числе таких крупных, как еврейский Бунд, социал-демократические организации Латвии, Литвы, Кавказский меньшевистский областной комитет, группа Троцкого, примиренцы и некоторые другие. (Фактически за Лениным пошло меньшинство партии, представлявшее партийные комитеты Петербурга, Москвы и других крупных промышленных центров России.) Противники Ленина имели все основания обвинять его в «узурпации», «перевороте» и расколе партии, но сути это не меняло — Ленин увел за собой наиболее революционную и боеспособную часть РСДРП и потому мог торжествовать победу. О своих противниках он с иронией писал; «Пусть попробуют создать иную РСДРП с ликвидаторами! Смеху достойно».

Окончательный разрыв между большевиками и меньшевиками произошел в связи с началом Первой мировой войны. Оценка ее фракциями была диаметрально противоположной. Меньшевики заявили, что коль скоро отечество оказалось в опасности, социал-демократы должны временно прекратить борьбу против правительства и вместе со всем народом встать на защиту Родины.

Ленин смотрел на происходящее иначе. Классовые приоритеты в его глазах всегда стояли неизмеримо выше национальных. Поэтому он считал совершенно естественным и даже необходимым жертвовать ради торжества социалистической революции любыми национальными интересами. Суть его позиции после объявления войны была совершенно определенной — для завоевания власти необходимо всемерно воспользоваться ослаблением Российской империи из-за тяжелой борьбы с внешними врагами. В своем письме к Шляпникову в октябре 1914 г. Ленин писал: «…наименьшим злом было бы теперь и тотчас — поражение царизма в данной войне… Направление работы (упорной, систематической, долгой, может быть) в духе превращения национальной войны в гражданскую — вот вся суть…» В октябре Ленин обнародовал манифест «Война и российская социал-демократия», в котором писал о не-. справедливом и захватническом характере начавшейся войны, а также о том, что большевики решительно выступают против нее, ни в коей мере не поддерживают российское правительство и, более того, открыто и откровенно борются за его поражение. К этому же Ленин призывал социал-демократические партии других стран. Он писал, что неудачи и поражения правительственных армий на фронтах приведут к ослаблению правительств и позволят пролетариату во всех странах добиться победы в борьбе с буржуазией.

Впрочем, все эти заявления до времени имели чисто отвлеченный характер. Никаких возможностей повлиять на то, что происходило в России, у Ленина не было. Он по-прежнему жил в тихой Швейцарии, охваченной со всех сторон пожаром мировой войны. В эти годы между теоретиками марксизма разгорелся важный с многих точек зрения спор о том, возможна ли победа социалистической революции в одной, отдельно взятой стране или же эта революция должна быть всемирной (как об этом не раз писали Маркс и Энгельс). Ленин, хотя и был ортодоксальным марксистом, в этом важном пункте отступил от теории Маркса. В 1915 г. в статье «О лозунге Соединенных Штатов Европы» он впервые заявил о «возможности победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране». При этом несколько странно звучала его мысль, что такой страной может быть средне- или даже слаборазвитая страна. Ясных объяснений этому важному положению он не дал ни в одной из своих работ. Однако, как это видно из его позднейших выступлений, Ленин, по существу, говорил здесь не о построении социализма в отдельной стране, а лишь о победе в ней социалистической революции, то есть о захвате власти. Между тем, совершенно очевидно, что это глубоко и принципиально разные вещи. Но, как бы то ни было, убеждение Ленина в том, что социалистическую революцию в России можно начинать, не дожидаясь ее в других, развитых европейских странах, сыграла в нашей истории огромную и роковую роль.

Получив 2 марта известие о Февральской революции, Ленин был потрясен неожиданностью: грядущие события ему казались исторически близкими, но он, по его собственному признанию, и предполагать не мог, что они свершатся столь быстро! Начались энергичные поиски безопасных путей проезда Ленина и группы большевиков из Швейцарии в Россию. Ленин обращается к Гримму — местному социалисту — с просьбой проработать вариант проезда через Германию. Немецкие социалисты вошли в контакт с правительственными кругами, указывая им на выгоды, которые могла бы иметь Германская империя от пребывания Ленина в революционном Петрограде. Известный политический деятель кайзеровской Германии Людендорф писал позже: «Помогая Ленину проехать в Россию, наше правительство принимало на себя особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправдано. Россию было нужно повалить». Действительно, большевистская революция давала Германии шанс выиграть войну, которую она уже фактически проиграла. В дело включились генеральный штаб и министерство иностранных дел Германии, в курсе его был сам кайзер Вильгельм II. (В письме рейхсканцлеру он ставит главное условие: «Я бы не стал возражать против просьбы эмигрантов из России… если бы в качестве ответной услуги они выступили за немедленное заключение мира». По всей видимости, такое заверение ему было дано.) 27 марта, после того как разрешение проследовать через территорию Германии было получено, Ленин с группой большевиков выехал из Цюриха.

Через три дня поезд доставил их в нейтральную Швецию. Из Стокгольма через Финляндию Ленин отправился в Петроград. Он прибыл сюда в ночь на 3 апреля. Еще задолго до его прибытия на площади перед Финляндским вокзалом и прилегающих к нему улицах собрались толпы народа. Сводный отряд матросов выполнял функции почетного караула. Вышедшего из вагона Ленина встречала криками многотысячная толпа. Вознесенный на броневик, он произнес краткую речь. В тот же вечер он еще несколько раз выступал с балкона особняка Кшесинской, где тогда располагался Петроградский комитет РСДРП (б).

Ленин приехал в Россию с твердым намерением брать власть. Ситуация, которая сложилась тогда в столице, была ему хорошо известна. После отречения Николая II, власть официально перешла к созданному из депутатов IV Государственной Думы Временному правительству. Но одновременно с ним возник созданный восставшим народом Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Правда, верховодили в нем меньшевики и эсеры, объявившие о поддержке Временного правительства и проводимых им революционных преобразований. Однако двоевластие сохранялось и в дальнейшем. В этом противостоянии образованных народом Советов буржуазному правительству Ленин увидел залог дальнейшего углубления революции на пути перерастания ее из буржуазно-демократической в социалистическую. Причем в этой будущей социалистической революции Советы вполне могли сыграть роль революционной диктатуры пролетариата. За господство в Советах большевики и должны были прежде всего вести свою борьбу. Что касается Временного правительства, то оно сразу стало для Ленина мишенью ожесточенных нападок.

Менее чем через неделю после революции, еще находясь вдали от мест событий, Ленин пишет: «Правительство октябристов и кадетов, Гучковых и Милюковых… не может дать народу ни мира, ни хлеба, ни свободы». Его директива большевикам не оставляет никакой свободы для маневра: «Наша тактика: полное недоверие, никакой поддержки новому правительству… вооружение пролетариата — единственная гарантия… никакого сближения с другими партиями…» 4 апреля Ленин выступил в Таврическом дворце перед участниками Всероссийского совещания Советов. Его речь (апрельские тезисы) развивала те же идеи, что уже были высказаны в предыдущих статьях и письмах. Они были сформулированы в виде лозунгов: «Никакой поддержки Временному правительству», «Большевизация Советов» и «Вся власть Советам!». Даже для большевиков предложенная Лениным программа казалась нереальной. Действительно, после векового бесправия, буквально через месяц после свершившейся буржуазной революции, когда пала монархия, когда народ получил все демократические свободы, когда еще не окончилась тяжелая война, в этих условиях, не разобравшись что к чему, с ходу призывать к новой революции, к борьбе с только что возникшим революционным правительством — все это казалось неразумным и попахивало авантюризмом. «Это бредовые идеи безумца, — заметил один из бывших сподвижников Ленина Богданов, — его концепция абстрактна, он не понял смысла революции». «И тезисы и доклад мой, — писал Ленин, — вызвали разногласия в среде самих большевиков и самой редакции «Правды». Однако проходившая в конце апреля Седьмая партконференция приняла ленинские тезисы в качестве непосредственного руководства к действию.

Большевики немедленно развернули бешеную агитацию за свои лозунги.

Возможности для этого у них были как никогда велики. Немцы не только позволили Ленину вернуться в Россию, но и оказали его партии весьма существенную финансовую поддержку. На нужды большевиков через разные каналы поступили миллионы рублей. (Подсчитано, что уже в июле 1917 г. партия выпускала 41 газету с ежедневным тиражом 320 тыс. экземпляров, одна только «Правда» издавалась тиражом в 90 тыс. экземпляров. Это не считая огромного количества листовок и прокламаций. В собственности ЦК в Петрограде находилась типография, за которую было уплачено 260 тыс. рублей. Никогда до этого большевики не были так хорошо обеспечены деньгами.) Благодаря этому всего за семь месяцев они сумели «раскачать» общество, подрезать жилы власти, разложить армию, дискредитировать в глазах населения все демократические партии.

В июне Временное правительство приняло декрет о выборах в Учредительное собрание, которому обещало передать всю полноту власти в стране. В то же время началось наступление на фронте, завершившееся вскоре новым поражением. Почувствовав слабость власти, Ленин развил бурную деятельность по подрыву влияния Временного правительства: он постоянно беседует с членами Военной организации при РСДРП(б), с представителями рабочих и солдатских депутатов в Кронштадте, выступает на митингах, принимает членов ЦК, советуется, дает указания. Почти ежедневно в «Правде» появляются его статьи: «Восемнадцатое июня», «Революция, наступление и наша партия», «Есть ли путь к справедливому миру», «Расхлябанная революция», «Чудеса революционной энергии», «Классовый сдвиг» и множество других. И все они преследуют одну цель — подготовить партию к захвату власти. 4 июля большевики предприняли первую попытку взять власть в столице. Но их акция провалилась. Массовая вооруженная демонстрация, проходившая под лозунгом «Вся власть Советам», была разогнана войсками, сохранившими верность Временному правительству. Была разгромлена редакция «Правды», начались аресты активных участников выступления. Против большевиков и лично против Ленина было выдвинуто обвинение в шпионаже в пользу Германии. Ленин вновь перешел на нелегальное положение. Перебираясь с одной конспиративной квартиры на другую, он вскоре укрывается на берегу озера Разлив, где для него был построен шалаш. В августе Ленин переехал в Финляндию.

Тем временем большевистская агитация дала свои плоды — к началу осени во многих Советах (в том числе в Московском и Петроградском) уже заседали большевики.

В начале октября Ленин чутко уловил значение исторического момента: общественное сознание качнулось в сторону большевиков. Пришла пора брать власть. Ленин атакует членов ЦК своими письмами и статьями. Через все его работы проходит одна мысль: подготовка и проведение вооруженного восстания — первостепенная задача партии! ЦК соглашался на словах, но мало что делал. (Многие его члены считали восстание преждевременным, поскольку близились два важных события — Второй Всероссийский съезд Советов и начало работы Учредительного собрания. Затевать вооруженное выступление в этих условиях казалось неразумным.) Ленин начал терять терпение — 7 октября он сам явился в Петроград и взял все рычаги управления в свои руки. 10-го, а затем 16 октября на двух заседаниях ЦК вопрос о вооруженном восстании после долгих споров был окончательно решен. Несмотря на достаточно сильную оппозицию Ленин сумел настоять на своем — брать власть во что бы то ни стало, не дожидаться созываемого Временным правительством Учредительного собрания или даже съезда Советов. Общество должно было оказаться перед свершившимся фактом. («Ждать до Учредительного собрания, которое явно будет не с нами, — говорил Ленин, — бессмысленно, ибо это значит усложнять задачу».) План Ленина был блестяще осуществлен в самый день открытия Второго съезда Советов. В ночь на 25 октября небольшими силами, выведенными из казарм, были постепенно заняты вокзалы, мосты, осветительные учреждения, телеграф, телефонное агентство. Никаких серьезных мер по предотвращению переворота Временное правительство не предпринимало, да и не могло предпринять. Председатель правительства Керенский уехал на фронт, где надеялся найти верные части. В полдень на заседании Петроградского Совета Троцкий объявил Временное правительство низложенным. Вечером в Смольном открылся II Всероссийский съезд Советов. Более половины его делегатов составляли большевики. Меньшевики и правые эсеры потребовали осудить вооруженный переворот, но они оказались в меньшинстве перед коалицией большевиков и левых эсеров. Тогда они покинули съезд. Этой демонстрацией правые социалисты хотели поставить сторонников Ленина в затруднительное положение, но произошло обратное — своим уходом они развязали руки большевикам и сделали их полными господами положения.

Между тем вечером, после короткого обстрела, возбужденная толпа захватила Зимний дворец. Министры Временного правительства были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость. Делегаты съезда заявили о переходе власти Советам. Ленин появился на втором, вечернем, заседании и был встречен шумными овациями. Теперь он был главным олицетворением власти. Его доклады на съезде дали основу для принятия знаменитых Декретов о мире и о земле. (Декрет о земле отменял частную собственность на землю и ликвидировал помещичье землевладение. Земля объявлялась всенародным достоянием и распределялась между крестьянами местными органами самоуправления. Предусматривался периодический передел земельного фонда.) Высшим органом советской власти стал Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК), куда кроме большевиков вошли и левые эсеры.

Ленин возглавил первое советское правительство: Совет Народных Комиссаров.

Но власть, так легко попавшую в руки, надо было защищать. Уже через несколько дней разразился первый кризис в советском правительстве. Железнодорожный профсоюз («Викжель»), где сильно было влияние меньшевиков, потребовал создания «однородного социалистического правительства» из представителей всех социалистических партий. Многие члены большевистского ЦК (в том числе Ногин, Рыков, Каменев, Зиновьев) готовы были принять это требование. Но Ленин не пожелал идти на уступки и после нескольких жестких заседаний добился отклонения требования «Викжеля». Так же он поступал и в дальнейшем. В ноябре прошли выборы в Учредительное собрание.

Абсолютное большинство (более половины голосов) на них получили правые эсеры. Большевикам досталась только четвертая часть мест. Заседания Учредительного собрания открылись после долгих проволочек 5 января 1918 г. От имени большевиков Свердлов предложил депутатам одобрить уже принятые декреты советской власти. Когда те отказались, большевики и левые эсеры покинули зал заседаний. На другой день собрание было распущено. Позже сам Ленин так оценил это событие: «Разгон Учредительного собрания советской властью есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры». И действительно, с этих пор на многие десятилетия с демократией в России было покончено.

Совсем недолго после октябрьского переворота просуществовала и многопартийная система. 9 декабря представители левых эсеров вошли в Совнарком, где получили портфели наркомов земледелия, юстиции, почт и телеграфа и еще несколько второстепенных. Сотрудничество, хотя и не без трений, продолжалось вплоть до заключения Брестского мира. (Брестский мир оказался самым тяжелым и унизительным из всех, что заключала за свою тысячелетнюю историю Россия: ей пришлось согласиться не только на передачу немцам Черноморского флота и огромную контрибуцию, но также и на независимость Латвии, Литвы, Эстонии, Польши, Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана, которые вскоре были оккупированы немцами и их союзниками. Фактически мир закрепил капитуляцию и полное поражение России в Первой мировой войне.) 15 марта в знак протеста против мира с Германией эсеры вышли из СНК, а в июле 1918 г. подняли в Москве (незадолго до этого вновь ставшей российской столицей) мятеж. Он был вскоре подавлен, а эсеровская партия разгромлена и запрещена. С этих пор большевики правили одни.

Страна, захлебнувшаяся в 1917 г. от избытка свободы, очень скоро почувствовала жесткую хватку новой власти. Уже 26 октября Ленин собственноручно написал «Проект Положения о рабочем контроле», где, по сути, главным в общественной жизни страны провозглашался контроль за всеми сферами жизни.

Особого контроля Ленин требовал за печатью. В декабре 1917 г. многие издания, альтернативные большевистским, были просто закрыты. Но Ленин не останавливался на этом. Он подписывает «Положения о военной цензуре» поручает этому новому органу «просмотр предварительный как периодической, так и непериодической печати, фото и кинематографа, снимков, чертежей, рисунков… просмотр почтово-телеграфной корреспонденции». Сторон! ники буржуазных свобод должны были констатировать, что историческая возможность установить в России демократию оказалась упущенной — на смену рухнувшему самодержавию пришла еще более жесткая диктатура большевиков. В 1919 г. Мартов писал о том, что все дореволюционные теоретические рассуждения Ленина о новом пролетарском государстве остались на бумаге. (В частности, в написанной непосредственно перед октябрьским переворотом работе «Государство и революция» Ленин обещал «тотчас осуществить меры подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) выборность и сменяемость власти, 2) плата госслужащим не выше рабочего, 3) все будут выполнять функцию контроля и надзора, чтобы никто не стал бюрократом…») «Действительность жестоко обманула все эти иллюзии, — продолжал Мартов. — Советское государство не установило ни выборности, ни сменяемости, не отменило профессиональной полиции, не растворило суда в непосредственном правотворчестве масс… Напротив, в своем развитии оно проявляет обратную тенденцию — к крайнему усилению государственного централизма, к максимальному развитию иерархического и принудительного начал в общежитии, к развитию и пышному расцвету всех специальных органов государственной репрессии…» Фактически уже тогда лозунг «Вся власть Советам» был заменен лозунгом «Вся власть большевистской партии». Это была уже не диктатура пролетариата, а диктатура над пролетариатом. Высший орган большевиков — Политбюро ЦК, появившийся через год после разгрома партии левых эсеров, получил такую власть, какой не обладал до этого ни один император Это видно из резолюций Политбюро — в 1919–1920 гг. из множества рассматриваемых им вопросов лишь очень малая часть касалась собственно партийного строительства — подавляющее большинство их чисто государственные. Партия стала государственным органом, а Политбюро вознеслось над всеми остальными элементами большевистской власти.

Для самого Ленина роль лидера, вождя оказалась очень прозаичной, канцелярской, неблагодарной. На него навалилось огромное количество дел: изнурительные многочасовые заседания, работа над документами, решение множества сложных и запутанных вопросов. При этом он до конца жизни оставался и главным теоретиком партии — из-под его пера продолжали десятками выходить статьи, заметки, брошюры. Он был настоящим мозгом и мотором нарождавшейся советской системы. Социалистическое общество большевики начали строить, детализируя, контролируя, декретируя, регламентируя широчайший спектр сфер деятельности огромного государства. Только в ноябре-декабре 1917 г. Совнарком рассмотрел около 500 вопросов государственной, общественной и экономической жизни. Вначале главными были вопросы конфискации, выделения средств, революционного суда и борьбы с саботажем.

Однако ситуация в России с каждым днем ухудшалась: надвигался голод, встали многие заводы, крестьяне прятали хлеб, армия рассыпалась, повсюду вспыхивали антибольшевистские выступления. Страна быстро погружалась во мрак и хаос. Летом 1918 г. началась гражданская война, Советская республика оказалась опоясанной кольцом фронтов. Необходимо было срочно создавать армию, одевать и вооружать миллионы солдат, снабжать их хлебом и боеприпасами. Проблемы, стоявшие перед руководителем государства, многократно усложнились.

Ленин, впрочем, редко вмешивался в конкретные оперативно-стратегические вопросы военных операций, переложив их на плечи Троцкого и Реввоенсовета. Но он бдительно следил за происходящим: подстегивал, напоминал, корил и устраивал разносы за медлительность или мягкотелость. До нас дошло большое количество его шифрованных телеграмм, конфиденциальных записок и распоряжений. Тон их чрезвычайно жесткий и безжалостный. (Недаром все они потом были упрятаны в спецхраны и спецархивы.) В каждой из них решительные требования жестоких санкций и репрессий. Например, в августе 1918 г. Ленин телеграфирует в Пензу: «Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев, сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города». Тогда же идет его телеграмма в Саратов: «…Временно советую назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты…» И снова в Пензу: «Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой» с кулачьем.

Образец надо дать. 1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. 2) Опубликовать их имена. 3) Отнять у них весь хлеб. 4) Назначить заложников… Найдите людей потверже».

Красный революционный террор, фактически начавшийся сразу после октябрьского переворота, колоссально усилился во второй половине 1918 г. после покушения на Ленина эсерки Фани Каплан. (30 августа, когда Ленин выходил с завода Михельсона, где он выступал на митинге, его ранили двумя выстрелами из револьвера.) Созданная в декабре 1917 г. Всероссийская Чрезвычайная комиссия получила по предложению Ленина права внесудебной расправы. Эти всесильные органы имели полномочия арестовывать, вести следствие, выносить приговоры и приводить их в исполнение. В своих действиях они были подотчетны только Политбюро. (Правоверный большевик Крыленко писал позже, что ВЧК быстро превратилась в наркомат, «страшный беспощадностью своей репрессии и полной непроницаемостью для чьего бы то ни было взгляда всего того, что творилось в его недрах».) Забота о продовольственном снабжении городов и армии была едва ли не главной задачей советской власти с первых месяцев ее существования. Еще до революции Ленин писал, что в экономическом отношении социализм — это такое общество, где отсутствует частная собственность, где все фабрики, заводы и земля принадлежат народу. Все граждане в таком обществе превращаются в служащих по найму у государства, становятся служащими одного всенародного синдиката. Распределение продуктов и товаров народного потребления также находится под контролем государства. Каждый гражданин, отработав на общество, получает у него соответствующее удостоверение и по этому удостоверению получает из общественных складов соответствующее количество продуктов. Чтобы осуществить эту программу, необходим всеобщий контроль и учет за мерой труда и мерой потребления.

Эти положения были реализованы в 1918 г в системе мер «военного коммунизма». Эти меры были продиктованы не только теоретическими догмами большевиков, но и сложной политической обстановкой. Уже во второй половине 1917 г. в России обострился продовольственный кризис. Из-за фактического развала товарно-денежных отношений прекратились поставки хлеба в города. Анализируя ситуацию, Ленин находит из нее единственный выход — рабочие должны с оружием в руках сами взять себе хлеб. В мае 1918 г. он пишет основные положения декрета о продовольственной диктатуре. Острие его было направленно против кулаков (зажиточных крестьян). Владельцы, имеющие излишки хлеба и не сдававшие их государству, объявлялись врагами народа и подлежали заключению на срок до десяти лет с полной конфискацией имущества. Для реквизиции хлеба формировались специальные продотряды. Начиная с июня 1918 г. во все концы летят ленинские телеграммы молнии с приказами о начале продразверстки. (Например, от 5 августа в Тулу: «I) обобрать и отобрать все излишки хлеба у кулаков и богатеев всей Тульской губернии; 2) свезти весь этот хлеб тотчас в Москву».) Крестьяне отчаянно сопротивлялись этому неслыханному нажиму. На протяжении всей Гражданской войны не прекращались мощные крестьянские восстания против продразверстки. Реакция на них советской власти была однозначна — беспощадное подавление. Только мощный Антоновский мятеж и Кронштадтское восстание 1921 г. заставили Ленина отказаться от политики экспроприации в деревне.

Зимой 1921 г. Ленин разрабатывает новую экономическую политику партии.

Суть ее заключалась в том, что продразверстка заменялась меньшим по размеру продовольственным налогом. Излишки зерна крестьяне совершенно открыто могли обменивать на промышленные товары. Жизнь заставила вождя пересмотреть многие старые догмы и отказаться от немедленного построения социализма в разоренной крестьянской стране. Поскольку «социалистические» методы хозяйствования народ не принял, требовалось дать стране передышку. Этой передышкой и стал НЭП. По мысли Ленина, он был лишь временным отступлением от генеральной линии партии. Однако, писал он, к социалистическим преобразованиям в деревне можно будет вновь приступить только тогда, когда будет восстановлена крупная промышленность, когда будет в наличии материальная база: появится сельскохозяйственная техника, начнется в массовом масштабе применение в земледелии тракторов и машин, будет проведена электрификация. Тогда придет время переходить к коллективному труду.

Новая экономическая политика была принята на Х съезде РКП(б) (так партия стала называться с 1917 г.), который проходил в Москве в марте 1921 г., и на Х партконференции в мае того же года. Первоначально Ленин предполагал ограничиться простым товарообменом между городом и деревней. Но вскоре стало ясно, что необходимо сделать еще один шаг назад — легализовать торговлю и денежные отношения. Летом были сняты всякие ограничения с частной торговли. В 1922 г. была разрешена аренда земли с использованием наемного труда. В декабре 1921 г. принят декрет о частичной денационализации мелкой промышленности и возвращении ее прежним владельцам. До трети мелких и средних предприятий были отданы в аренду. Всеми силами правительство старалось привлечь в экономику зарубежный капитал. Укреплялись финансы и была проведена очень удачная денежная реформа, позволившая на короткий срок сделать советский рубль твердой валютой. Как следствие уже в середине 20-х гг. началось быстрое возрождение деревни и промышленности.

Переход в 1921 г. к НЭПу и образование в 1922 г. СССР были последними важными деяниями Ленина как главы государства. Он был серьезно болен уже с середины 1921 г.: его донимают тяжелые головные боли, изменяет былая выдержка — Ленин быстро утомляется, делается раздражительным. В 1922 г. врачи определили у него серьезное заболевание сосудистой системы головного мозга. В мае после первого инсульта у Ленина обнаруживаются провалы в памяти, ослабевает реакция, появляется рассеянность. Его лечащий врач Краммер констатирует «невозможность… выполнения самых простых арифметических задач и утрату способности запоминания хотя бы нескольких коротких фраз при полной сохранности интеллекта». Ленина преследуют кратковременные параличи. В декабре его состояние настолько ухудшилось, что он был принужден оставить работу и вообще отказаться от политической деятельности. Он еще диктует свои последние письма и статьи, однако 10 марта 1923 г. после нового инсульта наступил паралич конечностей и последовала полная потеря речи. В мае его перевезли в Горки. Мозг Ленина медленно угасал.

Укутанный в одеяла, он лежал в шезлонге и отрешенно смотрел мимо посетителей с беспомощной, искривленной бессмысленной улыбкой человека, впавшего в детство. Во второй половине 1923 г. наступило некоторое улучшение — Ленин начал медленно с палочкой передвигаться по комнате и был в состоянии говорить некоторые слова самостоятельно. Правая рука осталась парализованной, но левая еще отчасти действовала, и он учился ей писать.

Вернулась осмысленность поведения и понимание происходящего. Но о полном восстановлении не было и речи. 21 января 1924 г. случился третий инсульт. В тот же день Ленин умер.

ЛЕВ ТРОЦКИЙ

Лев Давидович Троцкий (Лейб Бронштейн) родился в октябре 1879 г. в сельце Яновка Херсонской губернии, в имении своего отца — одного из очень немногих в России еврейских землевладельцев. Обучался в еврейской школе, а затем в Одесском реальном училище. В 1896 г. он продолжил учебу в Николаевском реальном училище, а по его окончании начал посещать лекции математического факультета университета. Здесь Троцкий сошелся с радикальной, революционно настроенной молодежью и вскоре стал лидером маленького нелегального кружка. Кружковцы искали контактов с рабочими и в течение года организовали около десяти рабочих кружков для изучения политграмоты. На их базе Троцкий создал «Южнорусский рабочий союз», для которого сам написал устав. «Союз» издавал свою нелегальную газету, печатавшуюся на гектографе. В эту пору Троцкий был еще весьма далек от марксизма. Позже он писал, что к социал-демократическому движению примкнул в 1897 г., когда установил связи с одесским подпольем и стал получать оттуда нелегальную марксистскую литературу. Он, впрочем, стоял тогда на позициях «экономизма» и выступал против политической борьбы.

В январе 1898 г. полиция, напав на след революционеров, произвела массовые аресты. «Союз» был разгромлен Суд приговорил Троцкого к ссылке в Сибирь.

Перед отправкой в село Усть-Кут Иркутской губернии он прямо в тюрьме женился на Александре Соколовской. (Позже, в эмиграции, Троцкий сблизился с Натальей Седовой, которая стала его второй женой. Троцкий носил ее фамилию и официально по паспорту писался как Седов.) Только в ссылке, по его собственному признанию, Троцкий получил возможность познакомиться с марксизмом, которого он до этого толком не знал. Он штудирует «Капитал» и другие книги Маркса, читает ленинское «Развитие капитализма в России».

Ради заработка он начинает сотрудничать в иркутских газетах — пишет талантливые очерки и статьи.

В августе 1902 г., получив от товарищей деньги и документы, Троцкий бежал за границу. Приехав в Лондон, он первым делом явился к Ленину. Тот встретил его очень приветливо, ввел в круг известных в России и Европе социал-демократов: Плеханова, Потресова, Дана, Засулич, Мартова и приблизил к газете «Искра». Троцкий участвовал в работе II съезда РСДРП, на котором примкнул к меньшевикам. В 1904 г. он пишет брошюру «Наши политические задачи», названную позже «манифестом российского меньшевизма». (Книга полна была едких нападок на пропагандируемый Лениным принцип демократического централизма и вообще оспаривала необходимость существования политической партии.) Однако вскоре Троцкий разошелся с Даном и Мартовым из-за их приверженности к союзу с либеральной буржуазией Меньшевики, как известно, считали, что в грядущей демократической революции лидером (гегемоном) должна быть либеральная буржуазия. Троцкий, вслед за Лениным, считал русскую буржуазию контрреволюционной и роль гегемона отводил пролетариату. Он покинул фракцию меньшевиков, но не сделался большевиком. Долгое время Троцкий был одним из тех, кто называл себя «независимым» социал-демократом. Это помогло ему стать выдающимся полемистом, но он никогда не был кропотливым и настойчивым политическим организатором.

Когда началась первая русская революция, Троцкий возвратился в Петербург. Одним из первых социал-демократов он по достоинству оценил Советы рабочих депутатов. В октябре 1905 г. он принял активное участие в работе Петербургского совета и некоторое время был одним из трех его сопредседателей и фактическим руководителем (по крайней мере, именно он был автором многочисленных воззваний, манифестов и резолюций Совета). Троцкий также стал редактором «Русской газеты», которую он и его тогдашний друг и политический единомышленник Парвус в течение месяца превратили из маленького либерального листка в массовую политическую газету со 100-тысячным тиражом. (Тираж большевистской «Новой жизни» тогда не превышал 50 тысяч.) Немало статей Троцкий публиковал в ежедневной меньшевистской газете «Начало». Петербургский совет просуществовал всего 50 дней.

Троцкий же возглавлял его всего около двух недель. В начале декабря 1905 г. столичный Совет был разогнан, а его руководство арестовано Тем не менее эти короткие недели сделали Троцкого знаменитым в революционных кругах. «В революции 1905 г. — писал Луначарский, — Троцкий выиграл в популярности больше всех… С этого времени Троцкий всегда находился в первых рядах. Невзирая на молодость, он оказался наиболее подготовленным.

В нем менее всего ощущалась та особая эмигрантская узость, которая в то время мешала даже Ленину. Помню, как кто-то сказал в присутствии Ленина:

«Ну, сегодня сильная личность — это Троцкий». Ленин на мгновение нахмурился, а затем произнес: «О да, Троцкий заслужил это своей неутомимой, блестящей работой».

В годы первой русской революции Троцкий написал и несколько теоретических работ, положивших начало троцкизму как особому идейному течению в марксизме. По целому ряду принципиальных положений он разошелся как с Лениным, так и с меньшевиками. Прежде всего это касается теории перманентной революции (автором ее был Парвус). Развивая ее, Троцкий исходил из той же предпосылки, что и Ленин, а именно из того, что буржуазия на современном этапе не является революционной силой и что гегемоном революции теперь может быть только пролетариат. Захватив власть, пролетариат должен был провести и буржуазно-демократические, и социалистические преобразования. Таким образом, замечал Троцкий, едва ли можно говорить о какой-то последовательности или очередности решения конкретных революционных задач (сначала буржуазно-демократических, а потом, через какое-то время, социалистических). Революция превращается в единый, непрерывный (перманентный) процесс, правда растянутый во времени. (Троцкий писал «Между минимальной и максимальной программой устанавливается революционная непрерывность. Это не один «удар», это не день и не месяц Это целая историческая эпоха. Было бы нелепостью заранее учитывать ее продолжительность».) В отличие от Ленина, Троцкий даже не ставил вопроса о союзниках пролетариата (демократической буржуазии и крестьянстве) А поскольку рабочий класс в крестьянской России представлял собой незначительное меньшинство, он мог победить лишь с помощью европейского пролетариата, то есть судьба русской социалистической революции оказывалась тесно связанной с европейской.

После разгона Петербургского совета Троцкий 3 декабря был арестован Около года он провел в тюрьме, а в начале 1907 г., после большого судебного процесса, был выслан в Сибирь. По дороге он сумел бежать, уехал из России и в апреле 1907 г. уже участвовал в работе V съезда РСДРП в Лондоне Здесь Троцкий не примкнул ни к фракции большевиков, ни к фракции меньшевиков и, выступая, в сущности, от собственного имени, занял центристскую позицию, пытаясь поучать как большевиков, так и меньшевиков. Однако Ленин, имея за собой большинство делегатов, не обращал на Троцкого внимания и этим, кажется, сильно его задел. После съезда Троцкий уехал в Вену, вступил в австрийскую социал-демократическую партию, участвовал в ее работе, много писал в партийной печати, ходил на собрания, митинги, поступил в Венский университет. С большим трудом ему удалось наладить выпуск своей небольшой газеты «Правда» (она издавалась еще с 1903 г. группой украинских меньшевиков, а с 1908 г. стала личным печатным органом Троцкого). В эти годы он вел ожесточенную полемику с Лениным, который в ответ поносил его последними словами, называя «подлейшим карьеристом», «иудушкой» и другими нелицеприятными прозвищами. Это была не только идейная борьба, но и фактически борьба за лидерство в партии. Выиграл эту войну Ленин, которому удалось увлечь за собой на Пражской конференции 1912 г. наиболее боеспособную и активную часть партии. Подпитка «Правды» из партийной кассы прекратилась, и Троцкий вынужден был прекратить ее издание. В 1912–1913 гг. в качестве военного корреспондента «Киевской мысли» он находился на Балканах (существуют свидетельства, что одновременно он выполнял здесь какие-то тайные поручения австрийской полиции). В 1914 г., после начала Первой мировой войны, Троцкий перебрался в Швейцарию, а потом в Париж. Здесь он вошел в редакцию «Нашего слова» — газеты левых социалистов. В 1916 г. газета была закрыта французскими властями, а Троцкому было предложено покинуть территорию страны. Он переехал в Испанию. Но через несколько дней его арестовали и насильно выслали в Америку. Поселившись в Нью-Йорке, Троцкий стал активно сотрудничать в газете «Новый мир» (в то время в ней работали Бухарин, Урицкий и Володарский).

Известия о Февральской революции всколыхнули всю русскую общину в Нью-Йорке. Анализируя издалека ситуацию, сложившуюся в России, Троцкий во многом высказал мнение, согласное с мнением Ленина. Так же как и Ленин, он призывал не поддерживать Временное правительство, выступал за передачу власти Советам и немедленное прекращение войны, за проведение радикальной земельной реформы и т. д. Популярность его вновь стала быстро расти. Когда в начале мая Троцкий сумел вернуться из США в Россию — на месяц позже Ленина, его встречала большая толпа под красными знаменами, причем Троцкого вынесли из поезда на руках. В революционной столице он возглавил группу так называемых «межрайонцев» (численностью в 4000 человек), в которую входили такие известные деятели как Володарский, Иоффе, Луначарский, Урицкий и др. На VI съезде РСДРП эта группа вступила в большевистскую партию, причем Троцкий сразу был избран в ЦК. (Это было сделано заочно, так как Троцкого после известных июльских событий арестовали и поместили в «Кресты».) После завоевания 25 сентября большевиками большинства мандатов в Петроградском совете Троцкий снова, как и в 1905 г., был избран председателем этого Совета. Начался самый бурный и яркий период его биографии.

«В 1917 г., - писал в своих воспоминаниях Спундэ, — Троцкий проявил свои лучшие качества. Он был кумиром Петроградских митингов… В этот период в его действиях чувствовался Дантон в варианте 1917 г. Решительность и смелость проявлялись у него во всем…Троцкий был лучшим оратором революции. Говорил он всегда с изумительным блеском, с высоким мастерством умел передать популярно даже самую трудную мысль». По словам Иоффе, «Троцкий обладал только ему присущим талантом — доводить аудиторию до высшей точки накала. В эти дни имена Ленина и Троцкого неизменно шли рядом и олицетворяли собой Октябрьскую революцию не только на знаменах, плакатах и лозунгах Октября, но и в прочном сознании партии, народа, страны». Действительно, роль Троцкого в подготовке октябрьского переворота была исключительно велика. Позже он имел все основания писать: «Если бы в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции». При Петроградском совете по инициативе Троцкого был создан Военно-революционный комитет — орган, который подготовил и осуществил вооруженное восстание 25 октября. В следующие дни Троцкий руководил разгромом мятежа Керенского — Краснова.

При создании СНК Троцкий получил портфель наркома иностранных дел.

На этом посту ему пришлось решать один из главных вопросов революции — вопрос о мире. Уже 8 ноября Троцкий отправил правительственную ноту послам союзных стран с предложением немедленно прекратить войну и приступить к мирным консультациям. Предложение было отвергнуто. Тогда Троцкий от имени советского правительства начал с немцами сепаратные переговоры. 17 ноября было достигнуто соглашение о перемирии. 2 декабря делегации встретились в Брест-Литовске. 27 декабря переговоры возглавил лично Троцкий. Немецкая делегация не соглашалась заключать мир без аннексий, добивалась отторжения от России Польши, Литвы и Курляндии, оккупации побережья Эстонии, Латвии и Моонзундских островов. Ленин, реально оценивая обстановку, был за то, чтобы согласиться на некоторые территориальные уступки, но большинство членов ЦК и вместе с ними Троцкий категорически возражали против этого. (Троцкий, рассчитывая на скорое начало революции в Германии и Австро-Венгрии, предлагал объявить войну оконченной, демобилизовать армию, но мира не подписывать.) 10 февраля российская делегация прервала переговоры и уехала из Брест-Литовска. Расчет Троцкого строился на том, что противник не решится на возобновление военных действий. Однако 18 февраля немцы перешли в наступление по всему фронту и стали стремительно продвигаться вглубь российской территории. Угроза нависла не только над окраинными губерниями, но и над центральной Россией, а также над самой столицей — Петроградом. Тут уже было не до дипломатических маневров. Советское правительство вынуждено было принять все требования германской стороны. Когда в марте переговоры возобновились, мир был заключен на гораздо более тяжелых для России условиях, чем предлагались прежде. Впрочем, Троцкий его уже не подписывал — 24 февраля он подал в отставку с поста наркома иностранных дел. Так закончилась его короткая дипломатическая карьера. 14 марта 1918 г. Троцкий был назначен наркомом по военным делам, а б апреля ему был подчинен также Балтийский флот. Возглавив вооруженные силы Советской республики, Троцкий сумел проявить свои лучшие качества — смелость, решительность и исключительное трудолюбие Он сразу понял, что со старой разваливающейся царской армией невозможно противостоять контрреволюции, и энергично начал работу по созданию новой регулярной советской армии. Дело это было страшно трудным. Старая армия рассеялась, люди разбрелись по домам. Военное снаряжение валялось на всех железнодорожных станциях. Все приходилось начинать с нуля. Первые отряды Красной Армии формировались на милицейской системе. Весной 1918 г. Троцкий подготовил несколько декретов, регламентирующих военное строительство (Главный из них — декрет об обязательном обучении военному искусству) Он также потратил много усилий на привлечение в Красную Армию старых кадровых офицеров и генералов и непреклонно отстаивал эту линию от нападок со стороны «левых коммунистов» и других партийных и государственных деятелей, отрицательно относившихся к использованию бывших буржуазных специалистов. В августе по настоянию Троцкого армия стала перестраиваться на принципах централизации и дисциплины. 2 сентября был образован Реввоенсовет республики, которому была предоставлена вся полнота военной власти в стране. Председателем его стал Троцкий.

К этому времени военное положение было исключительно тяжелым — Советская республика оказалась в кольце фронтов, общая протяженность которых составляла около 10 тысяч км. Превосходство объединенных сил белогвардейцев и поддерживающих их войск Антанты было почти стократным. В этих условиях Троцкий оказался на высоте положения. Не задерживаясь в Москве, он мчался на своем бронепоезде с одного участка фронта на другой, стараясь находиться там, где более всего была в нем нужда. (Подсчитано, что за годы Гражданской войны он проехал около 100 тысяч верст.) Как правило, присутствие его на передовой способствовало немедленному выравниванию положения. (Один из очевидцев тех событий писал, что прибытие поезда Троцкого было равносильно прибытию свежей дивизии.) Бронепоезд Троцкого постоянно сопровождала команда из 300 отборных кавалеристов. Все они были одеты в кожу и носили на левом руке специальный знак, наделявший их особыми полномочиями. Своими расстрелами и репрессиями отряд этот наводил ужас на всех красноармейцев. По словам самого Троцкого, чувствуя во время наступления за своей спиной бронепоезд наркома, даже самые расхлябанные части «тянулись изо всех сил».

Но, конечно, одними репрессиями удержать войска на линии огня, заставить их наступать на превосходящего противника было невозможно. Необходимы были огромная воля, энергия, авторитет, умение зажигать массы и подымать их на борьбу. Уже первый выезд Троцкого на Восточный фронт в августе 1918 г. показал, что он обладает всеми перечисленными качествами Нарком появился на передовой в самый критический момент — только что пала Казань, разбитые красные части в беспорядке отступали перед превосходившим их по численности чехословацким корпусом Деловито и инициативно Троцкий приступил к наведению порядка. Один за другим появляются его приказы. Ясностью и лаконичностью, умением четко поставить задачу и выразить отношение к происходящему они удивительно напоминают документы начинавшего военную карьеру Наполеона Бонапарта. Жесткими мерами, не гнушаясь массовыми расстрелами, Троцкий за три недели восстановил дисциплину, покончил с партизанщиной, выдвинул на ключевые посты талантливых кадровых офицеров. В короткий срок он не только остановил отступление, но и сумел отбить обратно Казань Так же энергичен, деятелен и беспощаден он был и в дальнейшем, хотя из-за военной некомпетентности его приказы были не всегда обоснованными, а порой и просто ошибочными.

Впрочем, несправедливо ставить это в упрек одному Троцкому. Весь большевистский Совнарком состоял из людей некомпетентных. Недаром сам Ленин признавался позже в том, что большевики в первые годы своего правления совершили «тысячи ошибок» Троцкому же достался один из самых сложных участков государственного строительства — армия, притом армия, находившаяся в состоянии жестокой войны, армия, которую он должен был еще организовать, снарядить и воодушевить. Надо признать, что для сугубо штатского человека, каким он был до революции, Троцкий очень даже неплохо справился с поставленными перед ним задачами.

Опыт, полученный при организации Красной Армии, Троцкий не прочь был использовать в народном хозяйстве. По окончании Гражданской войны Троцкий предлагал не спешить с мобилизацией, а превратить военные части в подразделения Трудовой армии. В январе по инициативе Троцкого 3-я армия, дислоцированная на Урале, была преобразована в 1-ю Революционную Армию Труда и отправлена на рубку дров. Этот опыт, при поддержке Ленина, стали распространять потом и на другие части. Троцкий лично составлял приказы, в которых деятельность трудармейцев (вчерашних красноармейцев) регламентировалась чуть ли не по часам. Работу рекомендовалось начинать под звуки социалистических гимнов и песен. Когда выяснилось, что трудармейцы работают плохо, отлынивают, дезертируют, Троцкий прибег к устрашающим мерам, вплоть до длительного тюремного заключения Он был горячим защитником идеи милитаризации труда и настойчиво пропагандировал организацию трудовых армий на IX съезде партии.

В 1920 г. Троцким была разработана целая теория милитаристского социализма, в основе которой лежала идея милиционной системы. Суть ее сводилась к зачислению населения данного района в полки, бригады, дивизии по месту жительства и работы. Это дало бы возможность всем проходить курс военного обучения на производстве и в сельском хозяйстве, не отрываясь от работы. Военные руководители должны были одновременно исполнять функции хозяйственных, и наоборот. В перспективе Троцкий рассчитывал в главных промышленных районах расположить офицерские курсы, чтобы каждый слушатель мог стать офицером и руководителем промышленности данного района. Государство таким образом получило бы возможность распоряжаться рабочей силой по своему усмотрению: часть ее можно было перебрасывать из округа в округ, наиболее нужные «элементы» — по всей стране. Милитаризация промышленного производства имела и другую цель — укрепление диктатуры пролетариата. Никаким другим способом, считал Троцкий, малочисленный рабочий класс не сможет удержать власть в огромной крестьянской (то есть мелкобуржуазной) стране Сельскому хозяйству он отводил функцию полуколонии, главное назначение которой состояло в поставках продовольствия городу и сырья промышленности. Крестьянство должно было находиться под неусыпным контролем пролетарского государства и беспрекословно, выполнять его указания. «Пока у нас недостаток хлеба, крестьянин должен і будет давать советскому хозяйству натуральный налог в виде хлеба под страхом беспощадной расправы, — писал Троцкий. — Крестьянин через год привыкнет к этому и будет давать хлеб». На случай крестьянского сопротивления он советовал иметь «сотню-две тысячи солдат — нечто вроде карательного корпуса для выбивания из деревни налога и создания продовольственных баз».

Товарно-денежные отношения и рынок безусловно отменялись. Троцкий писал: «Социалистическая организация хозяйства начинается с ликвидации рынка… Необходимый результат — соответствие производства потребностям общества — должен достигаться единством хозяйственного плана, который, в принципе, охватывает все отрасли производства» Построение социализма должно было сопровождаться полной перестройкой социальных отношений, быта и личной жизни трудящихся. Так первым шагом на пути претворения в жизнь своих замыслов Троцкий считал переход в масштабах страны к общественному питанию, чтобы советские работники «от председателя ЦИК до самого молодого рабочего в принудительном порядке питались в общественных столовых при заводах и учреждениях». При воспитании нового поколения в советских гражданах должен был культивироваться аскетизм и личное самопожертвование ради общего дела. «Нужно ввести нравы, близкие к спартанским, — писал Троцкий. — …Нужно создать культ физического труда, чтобы каждый понимал, что сейчас революция вовлечена в область строительства.

Нужно создать переворот в психологии». Достичь этого можно было лишь тотальной милитаризацией, проникающей во все поры общественной жизни.

В такой государственной системе Троцкий не видел места для профсоюзов, поэтому предлагал положить конец их вмешательству в хозяйство. Следовало провести всеобщую трудовую повинность до конца, не пугаясь чрезвычайных мер.

Ленин поначалу очень благожелательно относился к теории Троцкого.