Холод Малиогонта Щупов Андрей

— Это было бесподобно, — признал Барнер. — Но если так пойдет дальше, боюсь, мы скоро оглохнем. Так все-таки как же ты вылечился, Кид?

— Как? — водолаз довольно усмехнулся. — Очень просто. Прежде всего я разозлился на врачей. Я вдруг понял, что они такие же люди, как мы. Подобно нам, ничего не знают о болезнях и о том, как их лечить. Я прозрел, Джек! Я перестал надеяться на медицину, и это было, в сущности, первым шагом к выздоровлению!

— Продолжай, Кид. Мы полны внимания.

— А дальше все обстояло просто. Я начал прислушиваться к себе и стал уважать собственный организм, — Кид фыркнул. — Если человек принимается изучать себя, это уже половина успеха. Умные люди придумали сотни излечивающих методик, наша задача — выбрать подходящую. Спустите свое тело с поводка, и все пойдет само собой. Природа умнее нас и живо отыщет то, что требуется. Главное — не спешить, и тогда рано или поздно все пойдет на лад.

— Но что-то ведь конкретно помогло тебе!

— А вот то и помогло, о чем сказал, — Кид улыбнулся. — Плюс то, что так усиленно запрещали мне белые халаты. Меня спасли штанга, баня и женщины…

— Не верю! — заявил Барнер. — Добавь к этому вино и никотин, и я объявлю тебя лжецом.

— Только попробуй. Кроме того, ты знаешь, что я не курю.

— А вино? Еще скажи, что ты не пьешь!

— Ты хочешь назвать меня алкоголиком?

Барнер поскреб в затылке.

— Пожалуй, нет. До берега слишком далеко, а плаваю я неважно.

— Зато правильно рассуждаешь. Кстати, к нам кто-то приближается… Стоксон, это ты, заячья душа? Иди смелее! Дядюшка Кид тебя не тронет.

Барнер и Генри обернулись в сторону трапа. По узким металлическим ступенькам в самом деле спускался Стоксон. Генри невольно улыбнулся. Высокий рыжеволосый швед ему нравился. Спокойная уравновешенная речь, способность мгновенно понимать собеседника. У Легона оказались славные друзья на «Веге».

— Я-то думал, вы обсуждаете наш маршрут, а оказывается, в центре внимания Кид.

— Кстати, что там с маршрутом? — оживился Барнер. — Мы вроде бы прибавили ходу? Или я ошибаюсь?

— Все правильно. Мы наконец-то настигли косяк и сейчас идем вплотную за ним.

Генри в волнении схватил Барнера за руку.

— Но мы ведь спрашивали об этом старшину, и он ничего нам не сказал!

Сидящий на кнехте водолаз хрипло рассмеялся.

— А больше вы его ни о чем не спрашивали?

— Это человек Тореса, — пояснил Стоксон, — командующего эскадрой. Я уже говорил вам, что на судне около десятка военных. Для того мы и собрались здесь. Мне кажется, что вы под подозрением.

— С чего ты взял это? — Барнер прищурился. — Мы вели себя достаточно осторожно.

— Если не считать того, что приставали к каждому встречному со своими дурацкими вопросами, — ехидно вставил Кид.

— Вовсе нет… — начал было журналист, но Стоксон прервал его движением руки.

— В кают-компании о вас состоялся разговор. Я не знаю подробностей, но капитану пришлось основательно отдуваться. Когда дело доходит до диалога с военными, он не слишком-то храбр. По счастью, он и сам мало что знает о вас, и тем не менее, вам следует проявлять осторожность.

— Поменьше любопытства и побольше скромности, — напутствовал Кид. Обернувшись к Стоксону, проворчал: — Если все так плохо, нечего было и собираться здесь.

— В такую погоду на палубе никого нет, и я считал…

— Все ясно, Стоксон, не оправдывайся. Мы, конечно, благодарны тебе, Барнер переглянулся с Генри. — Как далеко от нас косяк?

— Примерно полтора-два километра.

— И что собираются предпринять военные?

— Спроси что-нибудь полегче. Полагаю, что этого не знает и сам Торес. В любом случае приказы пришлют с флагманского крейсера. До сих пор никаких новых указаний мы не получали.

— Скажите, а вы видите их на экране? — Генри кивнул в сторону моря.

Стоксон понял, кого он имеет в виду. Задумчиво пожал плечами.

— Разумеется, мы их видим. Но пока ничего интересного. Обычное скопление рыб. Довольно плотное, хотя размеры не столь уж впечатляющие. Движется косяк без изменения направления. Наше присутствие их, похоже, ничуть не беспокоит…

— Тшш!.. — Кид резко привстал. Приложив палец к губам, замер в напряженной позе. — Дождь затихает — это раз. И кто-то пыхтит на верхней палубе, прямо над нами — это два.

Стоксон прислушался.

— Лучше, если нас не будут видеть вместе.

Барнер и Генри одновременно кивнули.

— В случае чего обращайтесь к Киду. Он свяжется со мной.

— Разбегайтесь, суслики, и побыстрее, — Кид снова уселся на кнехт. А старина Кид еще покараулит.

— Береги свое нежное сердце!

— За него можешь не беспокоиться, сынок. Оно намерено стучать звучно и долго. Как минимум лет сто.

— Не следует жадничать, Кид, — улыбнулся Стоксон. — Ты переживешь всех нас и останешься один-одинешенек. Разве это не скучно?

— Я подумаю над твоими словами…

В каюте они сняли набухшие от влаги штормовки, и Генри расслабленно опустился в кресло.

— Похоже, они не очень-то горят желанием помочь нам. То есть я не хочу сказать ничего плохого, но, кажется, Легон был прав. Мы и впрямь должны рассчитывать прежде всего на самих себя.

— А чего ты ждал? Что они будут прыгать вокруг нас, наперебой предлагая услуги? — в мокрых носках Барнер прошлепал к буфету, раскрыв зеркальные дверцы, достал початую бутыль и пару бокалов. — Человек всегда должен рассчитывать прежде всего на самого себя, иначе грош ему цена.

— Странно ты рассуждаешь.

— Напротив! Вполне обыденно. Твоя работа — это только твоя работа, к лицу ли перекладывать ее на чужие плечи?

— Но мы предполагали помощь с их стороны…

— Ты ее и получишь, не волнуйся, — Барнер умело разлил вино по бокалам. — Не отчаивайтесь, мистер Больсен, они просто осторожничают. Им есть что терять. Киду — его приятелей водолазов, Стоксону — лабораторию, которой он руководит со дня ее основания. А мы здесь, как говорится, люди пришлые, появились и исчезли. Так что не требуй от них ненужного героизма.

— Ненужного ли?

— По правде сказать, не знаю. Ты сам видишь, мы пробиваемся ползком и ощупью. Может, что-нибудь обнаружим, а может, и нет.

Приняв бокал, Генри кивнул.

— Наверное, ты прав.

— Еще бы… — Грузно вздохнув, Барнер во весь рост развалился на тахте. — Кида я не встречал уже больше года, но вряд ли он изменился. Если его заинтересовать по-настоящему, он горы своротит. Заводной характерец!..

— А Стоксон?

— Тут несколько сложнее. У него семья, трое детей, служебное положение. Если он попытается избежать риска, я его пойму. В сущности, мы и сами не знаем, чего хотим. Вернее, я-то охочусь за сенсационным материалом, а вот ты…

— Что — я?

— А это уж у тебя надо спросить. — Барнер одним глотком осушил бокал и со стуком поставил его на столик. — Кажется, мы уже говорили об этом. Я по крайней мере честен с тобой. Меня интересует сенсация. Кроме того, это дело принципа. Всегда симпатизировал «зеленым» и недолюбливал вояк. Но ты? Какого, извини, рожна надо тебе?

Генри уставился на собственные колени.

— Вероятно, все зависит от того, — медленно начал он, — как сложатся обстоятельства.

— Отлично! — Барнер энергично кивнул. — Пока я ничего не понял, но тем не менее первый шаг сделан. Наш великий молчун заговорил! Хорошо, предположим, что все обошлось тихо-мирно, хотя… Нет, такого, конечно, не произойдет. Допустим иное! Весь этот косяк вскоре подтверждает самые мрачные опасения Тореса и его коллег. Выясняется, скажем, что он действительно разумен и способен совершать самые удивительные вещи. Военные начинают действовать, и довольно-таки решительно. Что делаешь ты?

Генри прикусил губу. Вопрос, маячивший перед внутренним взором, прозвучал из уст журналиста. В самом деле, как он в таком случае поступит?

— Это будет зависеть…

— Да от чего, черт возьми! От чего?! — Барнер подпрыгнул на тахте и, пересев на край, нервно взъерошил шевелюру. — Я ведь уже предположил, что они начали действовать… Ну хорошо, ладно!.. Пусть произошло самое худшее. Это ты, надеюсь, в состоянии себе представить? В ход пошли бомбы, химические отравляющие вещества. И что тогда? Ты попытаешься помешать Торесу? Или нет?

— Это не твое дело, — пробормотал Генри.

— О, да! Конечно, не мое! — Барнер расхохотался. — Я уговариваю друзей устроить мистера Больсена на место научного консультанта в лабораторию Стоксона, помогаю пробраться на «Вегу», послушно собираю для него информацию, и вдруг в один прекрасный день скромняга Больсен выкидывает трюк, в результате которого в переплет попадают и Кид, и Стоксон, и Легон, не считая вашего покорного слуги. Само собой, не мое дело!.. Но только ты не на того напал, барашек! Со мной тебе придется быть поразговорчивее…

— К счастью, у нас две комнаты! — кипя от сдерживаемой ярости, Генри поднялся.

— Да мы никак вздумали обижаться? Ай-яй-яй! — насмешливо пропел Барнер.

Не отвечая, Генри прошел в соседнюю комнатку и хлопнул дверью. Приблизившись к иллюминатору, раздвинул дрожащими руками шторы и невидящим взором уткнулся в кипящую брызгами тьму.

Барнер в это время сидел на тахте и задумчиво разглядывал собственную ладонь. Линии, прожилочки, бугорки… Иероглифы хиромантов. Налив себе еще порцию, залпом выпил. Опустив ноги на пол, осторожно прокрался к двери.

Генри не услышал, как вошел журналист. Он по-прежнему стоял возле иллюминатора и следил за ползущими по стеклу каплями дождя.

— Алло, мистер Больсен! — Барнер постучал по двери. — Нам надо объясниться.

Генри промолчал.

Подойдя ближе, журналист выбрал положение, из которого мог видеть отражение Генри в иллюминаторе. Театрально развел руками.

— Ну вот, такой уж я есть, и ничего тут не попишешь! Резковатый и прямолинейный. И не надо на меня дуться, слышишь?.. На меня не дуются. Меня или уважают, или ненавидят… Эй, мистер Больсен! У вас спина дымится! Не верите? Ну, как хотите… — Барнер присел на стул. — В конце концов, я имею право подразнить тебя? Согласись, отчасти я все-таки прав. Это наше с тобой плавание — не самое комфортное путешествие. Нутром чую, что мы хлебнем здесь лиха. Значит, чем больше мы будем знать, тем лучше. С самого начала я ориентировался на тебя. Семейные действительно предпочитают не лезть в пекло… А ты полез. И кстати, Линда тоже что-то почувствовала.

Генри обернулся к нему, и Барнер с готовностью изобразил виноватую мину.

— Ладно, Генри, забудь. Я ведь нарочно злил тебя, надеялся, что ты раскроешься. Теперь все, больше не буду. Приберегу эти штучки для Кида. Он у нас парень толстокожий, так что они ему пойдут только впрок.

— Джек, — Генри глядел на него с мукой. — Пойми, если бы я знал, как это объяснить, я бы давно рассказал. Но я сам в том же положении, что и ты.

— Но что-то такое есть, верно? — живо заинтересовался Барнер.

Генри кивнул.

— Все! — журналист обезоруживающе поднял руки. — Более мне ничего не нужно. Что-то есть, и это самое главное! — он хохотнул. — А ведь я с самого начала подозревал! Ну да ладно, молчу…

У двери он остановился.

— Если что-то прояснится или, скажем, захочешь поделиться, милости просим. То есть я хочу сказать, что ты можешь рассчитывать на меня. Честное слово, Генри, не такой уж я прохвост, и твои дамы сообразили это раньше тебя, — Барнер улыбнулся. — Иначе не отпустили бы своего единственного мужчину со мной.

Они сидели в каюте и с любопытством наблюдали, как Кид переругивается с Брэндой, стюардессой судна. С минуты на минуту должен был подойти Стоксон, а пока разыгрывалась дискуссия на тему: верны ли жены своим мужьям, а если нет, то почему и можно ли их за это прощать.

— …Все вы на один манер — преданные и ласковые до поры до времени. Уж кому, как не мне, знать об этом, — Кид страдальчески морщил лоб.

Брэнда возмущенно фыркала.

— Еще немного, и ты, пожалуй, расплачешься. Так я и поверила! Разве не тебя ждут — не дождутся в каждом втором порту?

— Ну и что? Я-то знаю, что здесь и здесь, — Кид показал пальцем на грудь и голову, — всегда и везде хранились воспоминания об одной-единственной. А вот вы!.. У вас и этого нет. Память женщины тоньше волоса. Раз — и словно ничего и не было.

— Ну, трепач! — Брэнда гневно скрестила на пышной груди руки. Говори, говори, я послушаю.

— Вспомни хотя бы Наполеона, — Кид растопырил пятерню и загнул один из пальцев, словно намеревался назвать еще с десяток-другой аналогичных имен. — Не помню, сколько уж у него там их было, но только когда он умер, сердце его, помещенное в сосуд со спиртом, предназначалось всего одной женщине.

— Это какой же?

— Императрице Марии-Луизе, — торжественно произнес водолаз.

— Что ты такое говоришь! — насмешливо протянула Брэнда. — Тогда просвети-ка меня, пожалуйста, кто такая Жозефина Богарнэ, и почему утверждают, что именно ее Наполеон любил всю свою жизнь?

— Жозефина? — Кид несколько растерялся. Подобной осведомленности от Брэнды он явно не ожидал. — Это которая, значит, первая?..

— Первая, первая!

— Так ведь она вроде бы изменяла ему?

— Изменяла?! — Брэнда перешла в атаку. — Да это он ей изменял всюду, где только успевал — и в Польше, и в Италии, и в России! Да он годами не появлялся дома! Только и знал, что воевать! А как только его сослали на остров Святой Елены, так она, бедняжка, тут же и скончалась.

— Секундочку, Брэнда…

— Что Брэнда, что?!

От неминуемого разгрома Кида спасло появление Стоксона. Оператор вошел несколько встревоженный и облегченно вздохнул, разглядев разгоряченные лица спорящих.

— Я-то думаю, что тут творится? Крики даже на палубе слышны.

— Да это Брэнда раскудахталась… — начал было Кид, но, поймав сверкающий взгляд стюардессы, примолк. Несколько суетливо пробормотал: Мы еще обсудим эту историю. Попозже. Я объясню тебе, как там было дело…

— Конечно, ты объяснишь!.. — вильнув бедрами, Брэнда поплыла из каюты, у двери махнула полной рукой. — Пока, козлики!

Глядя ей вслед, Кид озабоченно почесал за ухом.

— Откуда она выкопала эту Жозефину? Я, признаться, и забыл про нее.

— Не связывайся с женщинами, — посоветовал Стоксон. — Когда-нибудь они непременно побьют тебя.

— Что, свежие новости? — поинтересовался Барнер.

— Кое-что есть, — швед оглядел присутствующих загадочным взором. Он не спешил выкладывать все сразу.

— Ну же! Не тяни душу! — поторопил Кид. — Почему мы стоим?

— На рассвете к эскадре подошло еще несколько рыболовных траулеров. Это во-первых… А во-вторых, Торес предпринял попытку переговорить с ними.

— С кем, с траулерами?

— С косяком.

— Что?! — все трое вскинули головы. Стоксон горделиво сиял. Вытащи он из кармана чудовищных размеров алмаз, он и тогда бы не произвел столь действенного эффекта.

— Я уже сообщал вам, что Торес добился того, чтобы с «Веги» сняли главные эхо-генераторы. Сейчас они на флагмане и ранним утром начали свою работу. Разумеется, наши датчики регистрировали все попытки установить контакт с косяком.

— Так военные чего-нибудь добились? — взволнованно спросил Генри.

— Они добились того, что сегодня утром косяк встал. А полчаса назад он приступил к делению.

— Постой-ка! — Барнер вскинул руку. — Слишком много для первого раза. Давай-ка, все по порядку. Значит, началось все с эхо-генераторов, так? Тогда пару слов о том, что это такое. Инфраволны, ультразвук?

— Парой слов мы, боюсь, не обойдемся. Диапазон — это не тот критерий, который объяснит работу эхо-генераторов. Одних частотных изменений, конечно же, недостаточно, нужно модулирование, нужно спектральное дифрагирование. На «Веге» располагались специализированные аква-генераторы, которые дорабатывались на протяжении последних семи лет. Они напрямую связаны с компьютером, в памяти которого зашиты все расшифрованные и нерасшифрованные сигналы, издаваемые китами, дельфинами, нимерланами. Машина перебирает комбинации и предлагает наиболее подходящие. Само собой, с сигналами можно работать и вручную…

— Стоп! Для дилетанта вполне достаточно. Какие сигналы посылал Торес?

— Какие? — Стоксон улыбнулся. — Ты хочешь, чтобы я обрисовал их тебе жестами? Или пропел? Не надейся, ничего у меня не получится. Даже если я покажу зафиксированные самописцами диаграммы, это ничего не даст.

— Я настолько туп или это действительно так сложно?

— Нет, но пойми, в этом нужно хотя бы немного разбираться. С таким же успехом я мог бы попытаться насвистать моцартовский «Реквием». Кроме того, комбинаций перебрали великое множество. В ход была пущена даже морзянка.

— Морзянка? — Барнер хмыкнул. — Воистину Торес забавная особь. И что же милые рыбки просигнализировали в ответ?

— С этим пока неясно. Каких-то определенных сигналов зафиксировать не удалось, однако вскоре после посылки первых кодов косяк стал выдавать странные зигзаги. С северо-запада он вдруг повернул на юг, а позднее стал дрейфовать к юго-востоку.

— А вы отследили, когда произошли эти перемены? Я имею в виду — после каких кодовых комбинаций?..

— Уверен, что они откликнулись на морзянку, — пошутил Кид, но его никто не поддержал.

— Естественно, кое-какой анализ мы проделали, но что толку? Зоолингвистика нам все еще не по зубам, увы… Кроме того, пару часов назад аква-генераторы на флагмане замолчали, и вдруг ни с того ни с сего последовала эта остановка.

— А потом, ты сказал, косяк начал делиться. Как тебя понимать?

— В буквальном смысле слова. Все это время косяк так или иначе представлял собой единую массу. Сейчас его конфигурация явственно меняется. Мы не сразу сообразили, что идет постепенная локализация двух очагов, но теперь это уже видно отчетливо. Они разнесены друг от друга примерно на три километра, так что внешне это напоминает неправильной формы гантель…

— Минуточку! — воскликнул Барнер. — Возможно, я дам объяснение! Язык бывает звуковой, но иногда…

— Может быть представлен и посредством зрительной динамики! возбужденно закончил Генри.

Швед в сомнении покачал головой.

— Об этом мы, конечно, тоже думали. В воздухе и сейчас кружит пара вертолетов. Наблюдение организовано самое тщательное, и все-таки пока военным похвастаться нечем. Они видят то же, что и мы — несимметричную гантель, медленно трансформирующуюся в два самостоятельных шаровидных скопления.

— Что значит — несимметричную?

— Значит, что одно из скоплений больше, другое меньше. Если тебя интересует соотношение, то это приблизительно один к пяти или один к шести…

— Черт возьми! — вскочив, Барнер заметался по каюте. — Все очень просто, Стоксон! Это все-таки язык, и они обратились к нам с простейшей фразой. В самом деле, не изображать же им таблицу Менделеева! Они прибегли к основе основ — изобразили главную биологическую аксиому: рождение нового существа. Перед нами классическая картина: мать и припавший к ее груди ребенок.

Кид громко хмыкнул.

— Если уж говорить об основе основ, то они должны были начать с изображения первородного греха. Без этого, как известно, детей не бывает.

— Балбес! — Барнер метнул на подводника яростный взгляд. — Что ты в этом понимаешь?

— Очень и очень многое, Джек. Когда дело касается первородного греха, могу тебя заверить…

— Брось придуриваться, Кид, — Стоксон поморщился. — Это серьезный разговор, и никого тут не интересует твой богатый опыт.

— Его место на палубе или в кубрике среди пьяной матросни, — хмуро проворчал Барнер.

— Сток! — Кид удивленно посмотрел на оператора. — Но ты ведь и сам не веришь в то, что он тут наговорил?

— Пожалуй, нет, — признался Стоксон. — «Сикстинская Мадонна» — это действительно чересчур. На мой взгляд, тут что-то иное.

— Предлагайте другие версии, я не против, — Барнер обиженно развел руками. — Только помните, — мы находимся в том положении, когда даже самая необычная идея не должна казаться сумасшедшей.

— Присядь, Джек, отдохни, — Кид огромной лапищей ухватил журналиста за пояс и подтолкнул к креслу. — Сток прав, на этот раз твоя фантазия разгулялась чересчур.

Плюхнувшись в кресло, Барнер протестующе взбрыкнул ногой.

— Хорошо, мое предположение вы отбросили. Посмотрим, что скажете вы!

— Что мы ему скажем? — Кид вопросительно взглянул на оператора.

Стоксон неуверенно пожал плечами.

— Что бы мы ни сказали, это будет только догадкой. Мой вывод: нужно ждать. Возможно, события сами подскажут ответ.

— А если нет?

Кид звучно зевнул.

— Если, не если… Чего ты хочешь от нас, Джек? Чтобы мы стали ясновидцами?

— Я хочу, чтобы мы думали. Думать — значит опережать события. По крайней мере мысленно. Что вы против этого имеете?

— Ничего, Джек, абсолютно ничего. Другое дело, что нам и думать пока не над чем. Кроме того, ты знаешь, кто контролирует ситуацию. Здесь мы на положении рядовых наблюдателей, не более того. Поведение косяка, конечно, нестандартно, но пока чего-то из ряда вон выходящего мы не видели. Деление встречается в природе сплошь и рядом. Те же пчелы, те же муравьи… Почему бы не делиться рыбам?

— Я хочу опуститься под воду, — неожиданно подал голос Генри.

— Похвальное желание, — Кид насмешливо кивнул. — А больше вы ничего не хотите? — он обернулся к Стоксону. — Кстати! Почему бы и нет? Сдается мне, это было бы интересно. И мне, и Джеку, и Генри.

Оператор удивленно шевельнул бровями.

— Выбросьте это из головы. Мы ведь до сих пор не знаем намерений Тореса. Да и капитан на это не пойдет. А без его разрешения…

— Что без его разрешения? — водолаз язвительно улыбнулся.

— Пойми, Кид, мы не можем самовольничать.

— А по мне — так идея хорошая. Мы и без того здесь засиделись, — Кид помахал рукой Генри. — Прошу прощения, малыш. Есть такой минус — люблю поехидничать.

— Кид, но это риск!

— С чего вы взяли, парни? Какой риск? Мы все равно стоим на месте, так? Когда тронемся, неизвестно. А компрессоры, аппараты, помощники — все это у нас есть. Можно потолковать с машинным отделением, чтобы в случае чего устроили маленькую поломку и чинились до тех пор, пока мы не вернемся. Разве не ты, Джек, еще пять минут назад убеждал нас торопить события?

— Не торопить, а опережать. Мысленно!

— Какая разница?

— Но вас могут увидеть!

— Кто? Мы отправимся ночью с фонарями и ручным эхо-зондом. Погода наладилась, стало быть, звезды и луна будут на месте. Словом, не вижу каких-либо причин отказываться от прогулки. Правда, пойдем без концов, потому как путь не близкий, но, думаю, не заблудимся… Эй, Генри! Я ведь не спросил тебя. Как ты с аквалангом — дружишь или нет?

Генри кивнул.

— Вот и отлично! Забьем аппараты, приготовим фонари, костюмы и прочую чепуховину…

— А если с вами что-нибудь случится? Или Торес надумает испытать косяк торпедой?

— Брось, Сток! Что за ерунда? Торпедой… — Кид скривился. — Случится что, вали все на меня. Вот и вся диспозиция.

Стоксон обернулся к Барнеру.

— Джек! Мы договаривались только о сборе информации! О спусках под воду речи не шло. Это тройной риск, как вы не понимаете!

— Ну, завел волынку! Двойной риск, тройной… — поднявшись, Кид приблизился к двери. — Считаю, что мы обсудили все. Верно, Генри? А машинное отделение я беру на себя.

— Кид!..

Дверь за водолазом захлопнулась.

— Ты мог бы поддержать меня, Джек.

— Сомневаюсь. Ты ведь его знаешь лучше меня. Уж если что втемяшится ему в голову, так это и колом не выбьешь. Кроме того, Сток, меня учили, что ценная информация всегда добывается с риском для жизни. Такая уж у меня профессия.

Оператор достал платок, нервно утер взмокший лоб.

— Вы ведете себя, словно дети! И совершенно не думаете о последствиях!

— Чего ты так разволновался, Сток? В конце концов, судовые ведомости заполнял Легон. В случае неудачи ты в стороне. Можешь стоять на мостике с капитаном и чертыхаться на наш счет.

— Ты не слишком высокого мнения обо мне, — Стоксон опустил голову. Хорошо. Поступайте, как считаете нужным.

— Выходит, ты — за?

— Нет, я против. Потому что не знаю, чем завершится эта вылазка. Но разумеется, я помогу вам, — Стоксон в задумчивости вытряхнул из пачки сигарету, стиснул ее зубами. — Кид уже сообщил вам о своем инфаркте?

— Да, а что?

— Он, вероятно, не сказал, что заработал его в армии. Должно быть, вы уже поняли, что Кид и такая штука, как подчинение, несовместимы. В армии ему пришлось несладко. Гауптвахты, ссоры с лейтенантами и так далее. В общем, все закончилось сердечным срывом. Из армии его списали, а потом он и в самом деле вылечился.

— Вот так номер! — Барнер покачал головой. — Я-то полагал, что это история всего-навсего шутка.

— Какие уж тут шутки. С тех самых пор он и не переносит военных. Думаете, чего он так загорелся? Рыбы его заинтересовали? Ничего подобного! Это он желает показать, как глубоко ему плевать на Тореса.

— В нашей ситуации подобное качество тоже может оказаться полезным.

— Я так не считаю, — Стоксон вытащил изо рта сигарету, с удивлением взглянул на нее и смял в ладони.

Генри опустил глаза. Впервые за короткое плавание он ощущал необыкновенный прилив сил. Как ни крути, Кид согласился на спуск, и сейчас Генри жаждал одного — скорейшего наступления вечера. Тревоги Стоксона ничуть его не смущали. Он чувствовал ход времени, как чувствуют его дети в ожидании новогодних подарков.

Они зависли над водой, вцепившись руками в канаты. Над головой лучисто и беззаботно перемигивались звезды и там же черным контуром маячила фигура перегнувшегося через борт Барнера. Торопливо, вполголоса Кид заканчивал краткий инструктаж, заставляя Генри часто кивать головой.

— …Идем своим ходом, не особенно торопясь, но и не мешкая. Запаса кислородной смеси хватит на четыре часа плюс тридцатиминутный резерв. Не забывай о ноже и компасе, почаще промывай стекло маски. И вообще старайся держать меня в поле зрения. Капроновый шнур — вещь ненадежная, мало ли что. В крайнем случае возвращайся самостоятельно. Вон та зеленая полоса между топовыми огнями — опознавательный знак «Веги». И помни, переговорное устройство вытягивает метров до пятнадцати, а дальше амба — полная тишина. Среди рыб слышимость еще более ухудшится…

Сверху донесся громкий шепот:

— Скоро вы там?!