Холод Малиогонта Щупов Андрей

— Но за что? — Барнер поднял руки, словно взывая к невидимым небесам. — Я ведь даже не успел спросить, каким образом этот офицеришка умудрился нас подслушать.

— Что-что? — склонившись к журналисту, охранник с медлительностью сгреб его за рубашку. Ткань затрещала, и Генри обеспокоенно привстал. Он уже готов был кинуться на вооруженного пехотинца, когда Барнер с неожиданным миролюбием похлопал своего противника по плечу.

— Успокойся, старина. Ничего плохого я не имел в виду. Конечно же, мистер Ребель не способен подглядывать в замочные скважины.

— Стало быть, ты угомонился?

— Разумеется! Мысль о фарфоровых зубах меня откровенно пугает, Барнер оскалился. — Лучше уж я сберегу эти. Неплохая идея, как ты считаешь?

Хмыкнув на своей койке, Кид негромко сказал:

— Отпусти его, приятель.

С той же медлительностью пальцы охранника разжались. Выпрямившись, он оглядел всех троих.

— По одному выходите на палубу.

— Все просто, как дважды два, — бормотал Барнер. — Нас разместят на «Веге» и продержат месяц, а то и два. Это ничуть не хуже тюрьмы. Кид за это время успеет подлечить ребра, а я свою челюсть. Что и говорить, каждый найдет себе занятие. Ребель с Дэмпси будут щеголять новыми погонами, Торес уладит дела с прессой, а, переждав немного, отпустит восвояси и нас. Время, сеньоры, коварная штука! Пойди докажи тогда кому-нибудь, что нас охраняли, словно важных государственных преступников.

— Ты будешь доказывать?

— Не знаю, — Барнер с тоской покосился на вышагивающего взад-вперед охранника. — Ничего я не знаю.

— Тогда чего же кукарекал перед ними? Ребель чуть было не лопнул от злости.

— И пусть бы лопнул. Никто бы не расплакался. Улыбка у него какая-то масленая, а глаза будто из стекла сделаны. Жаль, что ты его не успел приголубить. Как эту дылду… Эй, Генри! Правда, жаль?

— Я не вижу косяка, — рассеянно сообщил Генри. Он стоял, опершись о борт, и сосредоточенно вглядывался в узкую полоску воды между причалом и корпусом судна. Чуть дальше за окантованной покрышками пристанью высилась бетонная твердь дока. А еще выше мелькали маковки решетчатых кранов, рычали грузовики и контейнеровозы.

— Отсюда мы ничего и не увидим, — Барнер повертел головой. — Вот если бы перебраться на ту сторону.

— Каким, интересно, образом?

Барнер пожал плечами.

— Вопрос не по адресу. Я мог бы кое-что предложить, но по причине телесных травм у нашего главного бойца все мои предложения становятся трудновыполнимыми. По-видимому, и катер подадут прямо сюда, а на головы нам Ребель собственноручно натянет брезентовые мешки… Алло, Кид! Что-нибудь не так? — он с тревогой уставился на побледневшее лицо водолаза. — Что там опять стряслось?

— Они… Они начали вылавливать рыбу, — Генри вновь стиснул виски. Мелкими партиями. Два или три катера…

Кид медленно осел на палубу. Подскочив к нему, Барнер беспомощно присел на корточки. Поддерживая голову друга, крикнул охраннику:

— Ну, чего ты встал? Зови кого-нибудь! Им же плохо!

Великан презрительно улыбнулся.

— Кретин безмозглый! Да помоги же чем-нибудь! Это не шутка. Ему в самом деле плохо!.. Генри, как ты?

— Это что-то вроде агонии… Пекло! Их сваливают прямо под солнце…

Вздрогнув, Генри открыл глаза. Он не понял, что произошло, но ему стало легче. И тут же до них долетел второй взрыв.

— Что это? — Барнер вскочил на ноги. На них градом посыпались осколки. Палуба дробно загудела. Кид со стоном заворочался. Грохот продолжал нарастать. Неожиданно вскрикнув, охранник метнулся от них прочь. Подняв голову, Генри тоже закричал. С пугающей медлительностью на них заваливался грузовой кран. Гигантская стрела клонилась ниже и ниже, тросы натягивались и с омерзительным треском лопались.

— Вставай же, Кид! Давай, родимый!..

Журналист отчаянными усилиями пытался оторвать водолаза от палубы. Генри бросился к нему на помощь. Вверх они больше не глядели. Они и без того спешили, как могли. Раскатисто рвануло над головами. Воздух наполнился свистом и ревом. Крейсер ощутимо накренился, и они едва удержались на ногах. Перевалившись через бетонный бордюр, кран все-таки опрокинулся вниз. Огромная стрела с грохотом пробила верхние перекрытия судна, тяжелые гусеницы угодили в башню командно-дальномерного поста, вдребезги разбив оптику, оставив на броне глубокие вмятины. И тут же гулко заработала артиллерия. Подобно живому существу, судно вздрагивало от каждого выстрела. На баке заливисто били спаренные «эрликоны».

Ад — удивительно простая вещь. По крайней мере, его легко воспроизвести. Они лежали на исковерканной палубе, прикрывая головы, не зная, куда бежать. В нескольких шагах от них гудело пламя, и было совершенно не ясно, откуда оно взялось. Преодолев страх, Генри передвинулся в сторону кормы и осторожно приподнялся. Вода в доке являла собой нечто неописуемое. Она вспучивалась фантастическими холмами, с дрожью и не сразу опадала. Разбитые в щепы катера валялись на причале, и всюду метались взволнованные люди. Ворота дока, ведущие к океану, дымились самым противоестественным образом.

— Генри, что там?

Он не ответил. Взор его был прикован к кипящей от рыбьих тел воде. А через секунду ворота перестали существовать. Бетон и металлическая арматура лопнули огненными брызгами. В пролом водопадом хлынула вода. Генри рассмотрел далекую синеву океана, стоящие на рейде корабли. Стены дока продолжали плавиться и взрываться, от раскаленных камней клубами исходил пар. От грохота орудий Генри почти оглох. И он не сразу услышал Кида, который крикнул, указывая в сторону океана:

— Это ОНИ, Генри! Торес все-таки получил свое!

Зрелище было удивительным. Впору было не верить глазам. Недалеко от мола над водой высился серебристый холм. Чуть покачиваясь, он плавно перемещался по поверхности волн, словно некое исполинское, высунувшее из глубин голову чудовище. Округлые его очертания беспрерывно менялись. Только что оно напоминало яйцо, и вот уже поверхность серебристого чуда вытянулась вширь, изломилась в глубокую, поставленную на ребро чашу. И с каждым вновь возникающим изгибом на холм все труднее становилось смотреть. Подобно прожектору, он разгорался, наливаясь злым нестерпимым жаром. Генри успел зажмуриться, а Кид с руганью схватился за глаза.

— Вот оно что! — Барнер в восторге дергал Генри за полы пиджака. Все проще пареной репы! Они смастерили вогнутое зеркало. А здесь, в доке, еще одно — поменьше. Система зеркал, чтобы не терять солнце и бить в любую сторону. Ай да молодцы!.. — из глаз у журналиста текли слезы. — Говорят, Архимед таким образом сжигал на море древние суда.

Над головами у них раскатисто рявкнуло. Крупный калибр продолжал бить по «основному зеркалу». И в ту же секунду крейсер залило жгучим светом. Вспышка накрыла, казалось, всю палубу. А через мгновение огонь сжался в узкий пучок и ударил по орудийным башням. Результата не пришлось долго ждать. Черный густой туман повалил из амбразур, в недрах корабля глухо рвануло.

— А ведь мы, пожалуй, взлетим сейчас на воздух, — предположил Барнер.

Он был не так уж далек от истины. Оставаться на флагмане становилось опасным. Позади рубки, возле сигнальной мачты с яростным треском загорелись бухты резиновых шлангов. Кашляя, из дыма вынырнула шатающаяся фигура. Она двигалась как-то боком, неуверенно. Окровавленные руки опирались на автоматическую винтовку, словно на костыль. Огненный луч скользнул над головой человека, но тот, должно быть, ослеп и ничего не заметил.

— Пригнись, идиот! — перхая, прокричал журналист. — Ты же сгоришь!

Возможно, матрос что-то расслышал. Шарахнувшись, он скрылся в дыму.

— Черт! К палубе невозможно прикоснуться!

Генри машинально прижал ладонь к раскаленному металлу и тут же отдернул.

— Нужно уходить отсюда…

Никто не собирался с ним спорить. Пространство дока полыхало солнечными вспышками. Зеркала выныривали из океана одно за другим, поливая беспощадным огнем надстройки флагмана. Генри разглядел, как двое из экипажа корабля, пристроившись между станин крупнокалиберного пулемета, длинными очередями садят вниз, в направлении вспухающих рыбьих холмов. Генри смотрел на стрелков, как завороженный. И только когда человеческие фигурки вспыхнули кричащим пламенем, поспешил отвернуться. На носу судна от поднявшейся температуры сами собой стали рваться снаряды. И тут же стало заметно, что флагман неотвратимо кренится на правый борт. Часть швартовых уже лопнула, в любую секунду судно могло перевернуться. И тем не менее корабль продолжал огрызаться. Взревела и умолкла пожарная сирена. Мощная струя воды слепо ударила в небо, рассыпавшись зеленым фонтаном. Люди спасались с погибающего флагмана, перебрасывая на причал сходни, перебегая по обломкам рухнувшего крана. Поднявшись, Генри ухватил водолаза за руку. Барнер уже был на ногах. С испугом они одновременно взглянули друг на друга. Копоть успела въесться в кожу, ресницы и брови были опалены, на щеках и на лбу появились кровоточащие волдыри.

— Неужели это мы такие красивые? — Барнер нервно рассмеялся. Значит, действительно следует бежать. И очень быстро!..

Уже на причале, в относительной безопасности, они имели возможность пронаблюдать исход сражения. Накренившийся флагман лег на близкое дно, окончательно лишившись огневой силы. Задранные до предела стволы пушек почти касались воды. Впрочем, и самой воды больше не существовало. Акватория дока превратилась в гигантскую уху. Рыбий запах перемешивался с горечью дыма, заставляя людей дышать через смоченные тряпицы. Бой перенесся на внешний рейд. Эскадра покидала берег, преследуя «морское око». Теперь оно вспыхивало реже, скорее огрызаясь, нежели атакуя, постепенно теряясь в морской дали. Канонада не прерывалась ни на миг. Люди не жалели снарядов. Зенитно-ракетные комплексы обрушивали на океан лавину губительного огня. Как и следовало ожидать, природа вновь отступала….

С шипением волны накатывали на берег, ворочая гальку и выбрасывая медуз, нехотя возвращаясь назад, рождая пенные водовороты. Наступала очередь следующей волны, и все повторялось с удивительной точностью. Никогда в жизни вы не увидите, чтобы одна волна обогнала другую. Странно, но так не бывает. По крайней мере — в природе. И никто убедительно не объяснит вам, почему.

Генри зажмурился и повернул лицо к солнцу. Мир стал розовым и теплым. Цепкие лучики запутались, пробираясь через паутину ресниц. Розовое тепло и ничего больше… Веки его дрогнули, и свет разбился в радужное соцветие, удивив зрачок щедрой палитрой. Откуда это? Кто сумел выдумать подобную красоту? И что было бы с людьми, закрутись все вокруг одного-единственного цвета? Воистину многоцветие — подарок живущим. Дифракция и интерференция лишь два заковыристых слова, ровным счетом ничего не объясняющие.

— Папа! Ну иди же сюда!

Лениво пошевелившись, Генри покосился в сторону моря, где плавала сейчас Линда. Их дочь бегала по мелководью, всматриваясь себе под ноги.

— Ну вот!.. Рыбка ждала, ждала тебя и уплыла.

— Ничего, когда-нибудь она еще вернется.

Но Джу уже забыла о рыбке. Подбежав к отцу, она плюхнулась рядом и тут же начала толкать его ладошками.

— Ложись-ка, Генри, книзу. И хоть бы ты не шевелился!

На грудь и на живот Генри посыпались пригоршни песка.

— Это будет как бы гора и как бы вся из снега… Ну что же ты!

Генри сел, обрушив песчано-снежные горы, и порывисто притянул к себе дочь. Это случалось с ним иногда. Приливы нежной сентиментальности. После той морской экспедиции он не раз уже задумывался, что было бы с ними, если бы произошло непоправимое? Как мог он рисковать благополучием семьи? Имел ли на это право?

— Сколько же можно, папа! — Джу энергично вырвалась. — Вот вылезет из воды Линда, с ней и обнимайся!

Выпустив дочь, Генри снова упал на спину. Как говорится, хорошо то, что хорошо кончается. И больше он никуда не сунется. Если он счастлив, то счастьем следует дорожить. Пусть Линда думает что угодно, но от воды он будет держаться подальше!.. Правда, от яхты Барнера не отвертеться, но он ведь уже принял решение: они согласятся на получасовое путешествие вдоль берега. И не более того! Генри успокоенно улыбнулся.

Все эти полгода он переписывался и с Барнером, и с Кидом, но вот увидеться им довелось только вчера. Друзьям удалось уговорить его приехать сюда вместе с семьей. Отказывать Генри не умел. Кроме того ни Линда, ни Джу не имели ничего против поездки. Два дня ушло на сборы, и вот они здесь. Удивительно, но громила-Кид успел стать другом маленькой Джу, а журналист развил столь бурную дипломатию, что вопрос с яхтой решился сам собой. Красноречие Барнера способно было смутить кого угодно. Во всяком случае Джу и Линда казались довольными. Глядя на них, Генри не находил в себе сил осторожничать и возражать. Их неподдельная радость полностью обезоруживала его, чем беззастенчиво и пользовался Джек Барнер.

— Линда, папа, они едут! Вон их кораблик!..

Генри привстал. Яхта, напоминающая древний пиратский фрегат в миниатюре, входила в залив. Нечто подобное, по описанию Кида, они и должны были увидеть. Черные паруса, «Веселый Роджер» на мачте. Единственное, чего не хватало фрегату для «истинного пиратства», это деревянной бочки наблюдателя и пушек. Впрочем, отсутствию пушек Генри мог только порадоваться. Поднявшись, он отряхнул от песка соломенную подстилку и, скатав ее в рулон, двинулся к воде.

Вероятно, чего-то подобного он втайне от себя ждал. Оттого и не поразился столь явно. Сердце забилось гулко и сильно, но внешне он сохранил спокойствие. Посмотрев на него, Барнер разочарованно присвистнул.

— Я знал, конечно, что наш Генри великий молчальник, но не сказать в такую минуту громкого «гип-гип» — это, простите меня, святотатство.

— Не волнуйся. Свое «гип-гип» он еще скажет. — Кид поднял Джу и усадил к себе на колени. — Ну что, дружок, как тебе это нравится?

Пальчик Джу скользил по экрану прибора, повторяя замысловатый маршрут зеленого мерцающего пятна.

— Это одна рыбка или их много?

— Их много, Джу. Очень много. Целая стая размерами в десять наших кораблей.

— О! — глаза Джу загорелись. Она приблизила лицо вплотную к экрану. Почему же я их не вижу? Они такие маленькие?

Линда оторвала девочку от экрана и терпеливо принялась объяснять, почему пятнышко зеленого цвета, а не цвета рыбок, и почему оно такое крохотное. Джу слушала рассеянно и беспрестанно болтала ногами.

— И мне можно будет поиграть с ними?

— Увы, Джу, из этого ничего не получится, — торопливо сказал Генри. Мы можем только посмотреть на них издали.

— Отчего же? — Барнер ухмыльнулся. — У нас имеется детский акваланг. Великолепная штучка! Компьютерный регулятор парциального давления и к нему все, что положено. Джу будет выглядеть в нем морской царицей!.. Хочешь быть царицей?

— Хочу! — Джу хлопнула ладонью по колену. Этому она тоже научилась у Барнера.

— Но послушай!..

— Это специальная конструкция, старина! Никаких причин для волнений!

— Хорошо, об этом мы поговорим позже, — Генри опасливо покосился на Линду. — Каким образом вы отыскали ИХ?

— Ты удивишься, но это оказалось чрезвычайно просто. Я дождался, когда Кид выйдет из больницы, и тут же повез его на море. Рыскать с радарами по океану было бы нелепо. Совсем иное дело — иметь под рукой такого человека, как Кид. Того, что вы мне нарассказывали, было достаточно, чтобы прийти к определенному выводу. Помнишь, ты говорил мне, что вы породнились с косяком?

— Да, но не в буквальном же смысле!

— В буквальном, Генри, в самом что ни на есть буквальном. Сын чувствует в незнакомом человеке отца, а отец узнает сына. Мир рыб тоже переполнен чувствами. Это поля, которых мы не понимаем и не поймем. Но как бы то ни было, я надеялся, что Кид превратится для НИХ в подобие маяка. Так оно и вышло. ОНИ приплыли к нам уже через пару недель. Конечно, не все, а сколько их там осталось после той бойни. Ты же видел, их преследовала целая эскадра. Но Торес был бессилен уничтожить все. Часть гигантского разума сохранилась. Очень малая, но, может быть, это и к лучшему.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что эта стая во многом отлична от того прежнего косяка. Перед нами быстро растущий младенец. И этот младенец привязан к нам. Мы в состоянии учить его! Наш мир, наши понятия… Оказывается, он способен кое-что усваивать! Ребенку всегда легче дается чужой язык. То же самое мы наблюдаем и здесь.

— И вы не боитесь, что все повторится? Торес, эскадра…

— В том-то и дело, что нет! Разве я не об этом тебе толкую! Несчастного беспризорного разума больше нет. Кид, я и ты станем его воспитателями. И уж мы-то сумеем привить ему хорошие манеры. Только представь себе! Пройдет три-четыре года, и он повзрослеет. Умный, красивый, с благородной осанкой, почитающий своих опекунов…

— Ну, заладил!.. — Кид ссадил заскучавшую Джу с колен, осторожно поднялся. — А не отложить ли нам ученые беседы до вечера? Просто грех упускать такую погодку. Что скажешь, Генри?

— Ты предлагаешь мне…

— Не только тебе, всем! Всем, кроме Барнера. Он будет нас охранять, хотя с нашим «малышом» этого и не понадобится. Но как говорится, на всякий непредвиденный случай…

— Но, Кид! Это невозможно!

— Почему, Генри? — Линда мягко взяла супруга за руку.

— Вот именно! Почему?! — попугайчиком выкрикнула Джу.

— Черт подери, ведь я отец, не так ли? И я отвечаю за свою дочь! Она даже не умеет плавать!

— Не смеши меня, Генри. У нее будет прелестный костюм морской нимфы, ласты, акваланг. Да она в две минуты выучится плавать! Главное, не бояться, а ты ведь не боишься, Джу?

— Еще чего!

— Вот видишь, — Кид улыбнулся. — Все будет в порядке. Я лично буду сопровождать твою дочь… Эй, Барнер! В чем дело? Это ты вызвал ИХ?

— Нет, но… ОНИ и впрямь приближаются!

Кид внимательно взглянул на Генри.

— ОНИ не приближаются, ОНИ мчатся, как угорелые… Интересно знать, что их так заинтересовало?

— Я бы сказал, не что, а кто, — с улыбкой заметил Барнер. Внимательно следите за нашим Генри. Кажется, он все-таки воскликнет желанное «гип-гип». Что с вами, мистер Больсен? К чему эти волевые усилия? Признайся, ты же рад, старина?

— Да скажи хоть что-нибудь, черт тебя подери! — прорычал Кид. — Ведь не может такого быть, чтобы ты не ЧУВСТВОВАЛ ИХ, И ОНИ тоже знают уже, что ты здесь.

Бледный от охватившего его волнения, Генри поднялся. И все же не смог произнести ни звука. В горле стоял ком, и он боялся сморозить какую-нибудь глупость. Рука Линды пожала ему пальцы.

— Иди к НИМ, Генри.

— Вот видишь, как все замечательно, — Барнер поглядел на Кида. — Чего ты встал, как вкопанный? Готовь снаряжение! Четыре акваланга — не шутка.

— Может быть, Джу мы пока оставим на яхте? — выдавил из себя Генри. А потом, как-нибудь в следующий раз…

— Нет! — его дочь притопнула ножкой.

— Но, Джу!..

— Не надо спорить, мистер Больсен, — Линда ласково прижалась к нему. — Разве твои друзья не сказали, что этот косяк еще в сущности младенец? Давай позволим Джу поплавать с ним. В конце концов, сверстники быстрее находят общий язык. Я верю, что они подружатся.

— Мудрые слова, миссис Больсен, — серьезно прокомментировал Барнер. Весьма и весьма мудрые.

Вертолет

В наушниках тревожно пискнуло. Оператор покосился на багровое от напряжения лицо пилота.

— Вот увидишь, Костик, сейчас начнутся экспромты…

Экспромты в самом деле начались. Центр сообщил, что из квадрата А-12 — того самого, где находился сейчас вертолет, неожиданно поползли танки чуть ли не целый полк. Спутник углядел их семь минут назад. Выходит, «синие» решились на импровизацию. А раз так, ответно приходилось импровизировать и «зеленым». Вся стрекозиная братия, оказавшаяся вблизи упомянутого квадрата, мановением генеральской длани из многоцелевой и десантной обращалась в противотанковую.

— Вот так фокус! — оператор прищелкнул языком. Темные глаза его искрились весельем. — Значит, отправляемся крушить броню?

— Точно! И кстати, мы почти на месте.

— А что делать с десантом? Надо было поинтересоваться. Все-таки в трюме шестнадцать гавриков. Начнем пикировать — они, как горох, раскатятся. И стены нам все попачкают.

— Не попачкают… Предупреди капитана, что действуем по запасному варианту. Высадим их в предгорье.

— То-то обрадуется!.. — оператор перещелкнул на пульте тумблером. Задействовав внутреннее оповещение, строгим голосом кондуктора передал командиру десанта известие. Капитан Чибрин отреагировал замысловатым ругательством, из коего явствовало, что о танках не мог знать только слепой да глухой, что с самого начала и ежу было ясно о намерениях «синих» и что незачем было ждать информации от идиотского спутника — и так далее, и так далее…

Тумблеры погасили разгневанную тираду, но оператор насмешливо прокомментировал:

— Что тут скажешь, парнишка прав.

— Парнишке просто лень пехать от предгорья до сборного пункта. Все-таки лишних семь-восемь километров.

— И что такого? В боевых условиях тоже не мелочь. И вообще, если готовится танковый удар, где, скажи на милость, прятать сотни этих махин? Только в лесу. А лес, вернее, лесок у нас здесь один-единственный.

— Попомни мое слово, когда-нибудь вы с капитаном договоритесь. Теоретики хреновы!..

— Нет, в самом деле! Будь я командующим авиацией…

— По счастью, ты командуешь всего-навсего вертолетом. Да и то — на пару со мной — человеком опытным и вполне внушающим доверие.

— И очень жаль! В смысле, значит, что не командующий… Я бы живо навел тут порядок. И учения провел такие, что все бы только ахнули.

— Ладно, как-нибудь обойдемся без твоих ахов.

— То-то и оно. Мрачновато глядишь, Костик, на рядовой состав. А ведь старички-генералы — такие же, как мы. И даже в большей степени подвержены умственным болезням. Склероз, Костя, — болезнь века. Гиподинамия в совокупности с холестерином вытворяют такое…

Что именно вытворяют холестерин с гиподинамией, оператор договорить не успел. Треснуло над головами, желтая сверкающая полоса распорола небо. Машину тряхнуло. На пару мгновений они ослепли. Когда вновь вернулось твердое ощущение реальности, они сообразили, что машина падает.

— Черт возьми! Что это было? — оператор бегал пальцами по клавиатуре бортовой ЭВМ, считывая информацию с датчиков. — С третьего пилона сорвало ракету…

— Ничего, Серега, не суетись, — пилот остановил падение, выровнял машину. — Все в порядке, отделались легким испугом.

— И ракетой, не забывай! На всякий пожарный засеки место. Слушай! Неужели это и есть сухая молния?

— Кто его знает… Это ведь навроде Бермудов. Все слышали, но никто не видел…

Позади в дверь забарабанили кулаками.

— Вот и Чибрин спохватился. Сейчас будет разбивать нам носы, оператор протянул руку, щелкнул замком. Дверь тут же приоткрылась, в проеме показалась взлохмаченная голова капитана. Он был встревожен.

— Что тут у вас стряслось, ребятки?

— Из «Калашникова» попали. В фюзеляж…

— Не болтай! — резко оборвал оператора пилот. Нехотя пояснил капитану: — Сами не успели сообразить. Похоже на грозовой разряд, но откуда ему взяться?.. Вон небо-то какое чистое.

— А может, действительно кто снизу шарахнул?

— Да нет, машина вроде в исправности. Серега считает, что это сухая молния. Слыхал когда-нибудь о такой?.. Кое-где их регистрируют, случались даже и жертвы. Твои ребята как?

— Ничего… Трухнули малость, но пережили. Будешь докладывать?

— Не сейчас. Так нам и поверят. Сначала отбомбим эти чертовы танки, а уж потом… — пилот озабоченно поглядел вниз. — В общем, капитан, готовь людей к высадке.

— Предгорье?

— Оно самое, дорогой, — пилот забубнил себе под нос неразборчивое. Чибрин покачал головой и исчез.

Десант — широкоплечие парни с «Калашниковыми» на груди — прыгали на землю метров с четырех-пяти. Высадка прошла успешно. Шестнадцать человек уложились чуть ли не в минуту. Чибрин же, прыгавший в числе первых, уже размахивал на земле рукой, отдавая распоряжения. Разведка затрусила вперед, за ней змейкой потянулись остальные.

— Богатыри! Не мы… — оценил оператор.

— Да уж, — пилот протер глаза, оглянулся на приятеля, не решаясь о чем-то спросить. — Между прочим, странная здесь какая-то земля, не находишь?

— А что? Обычный песок… Или это камни?

— То-то и оно. Впервые такое вижу. Или у нас со зрением нелады? После той чертовой молнии, ей-богу, чего-то недопонимаю. К примеру, та гора…

— Что гора?

— Да видишь ли, в чем дело — не помню я, чтобы здесь был такой высоты пик.

— Ну, а предгорье?

— Что предгорье?.. Там чепуха — максимум сотни три метров. И все было куда более плоским.

— Не забывай, Костик, вид сверху и вид сбоку — разные вещи. Орел тоже, когда садится на твердь земную, должно быть, чувствует себя неуютно.

— При чем здесь орел! Мы же эту местность вызубрили наизусть. Я вот что думаю: может, нас после того удара перешвырнуло куда-нибудь?

— Ага! От предгорья — и прямо в деревню Збруевку! Лучше поднимай аппарат. Над нами уже кружат собратья… Однако! Ну и скоростенка у них! Парни не балуются…

Пилот добавил оборотов, вертолет с гулом взмыл вверх, пренебрегая законами гравитации. Цепкая старушка-земля ослабила хватку, с сожалением следя за недоступным летуном.

— Ну? Как теперь?

Пилот покачал головой. От волнения принялся терзать зубами уголок рта. На языке появился солоноватый привкус.

— Нет, Серега, ни хрена не узнаю.

— Прелестно! Где же мы их, получается, высадили?

— Я думал, сразу за предгорьем, а теперь…

— Один момент, командир! Кажется, это вовсе не собратья.

— Кто же тогда? «Синие»?

— Похоже на то, — Сергей следил за экраном визора. Пальцы его лежали на клавишах бортового компьютера. — Странно! Идентификатор отчего-то не работает. Это и не вертолеты, и не истребители.

— Ладно, я иду по маршруту.

— Ради бога. Но если воздушный противник заинтересуется нами, пеняй на себя. Сейчас их уже шестеро или семеро. Кстати, один пикирует вниз.

— Прямо на нас?

— Нет, но мы вот-вот его увидим. Где-то справа…

Оба одновременно повернули головы. В эту минуту вертолет, сумасшедшая мясорубка, вместо мяса перемалывающая тысячи атмосферных кубометров, мчался над тем самым подозрительным пиком. Небо по-прежнему радовало глаз синевой. Для учебной войны денек был выбран что надо.

Моргнула индикация правого оптического «капкана». Заработал компьютер, запуская программу идентификации мишени. Немедленно загорелась клавиша рекомендуемого оружия: ракета класса «воздух — воздух».

— Дистанция два шестьсот, — доложил оператор. — Дьявол! Машина все еще не понимает, что это такое! Не самолет, не вертолет — нечто третье…

— Может, НЛО? — пилот нервно хмыкнул.

— Прибавь высоты. Сейчас мы его разглядим.

Черная трепещущая тень промелькнула перед вертолетом. Сидящие в кабине вздрогнули. Из уст пилота вырвалось проклятие.

— Мы чуть-чуть ее не срубили!..

— Подожди! Это что же получается? Птица?

— Ну да, обыкновенная птаха.

Сергей ошеломленно следил за экраном. Не поверив, опросил вычислительную машину еще раз. В левом уголке монитора сухонькие строчки выстроились в стройные шеренги. Результат был тот же самый.

— Господи! По-моему, с нашим электронным мозгом что-то стряслось. Он сообщает, что птаха была идентифицирована как вероятный противник.

— Быть такого не может! Ты же сам видел: пичуга пронеслась под самым нашим носом.

— А эта настырная железяка талдычит об ином. Объект пикировал по крутой дуге. В момент визуального контакта дистанция составляла чуть более полукилометра.

— М-да… Похоже, учения для нас и впрямь кончились. Надо доложить на базу и возвращаться.

— А танки?

— Ты можешь мне подсказать, где они? С такими приборами мы залетим к черту на кулички. Если уже не залетели.

— Подожди, подожди, Костик! Как же так? Ты что, заблудился?

Пилот не отвечал. Но Сергей видел, что коллега до боли в глазах всматривается в простирающийся внизу ландшафт.

— Прелестно! — оператор молотнул по панели кулаком. — Нас же засмеют! Давай хоть попробуем их найти!

— А может, пойти на сближение с «синими»? Принять бой?

Оба, сами того не сознавая, цеплялись за ускользающую реальность. Переосмыслить и проанализировать случившееся они смогли гораздо позже. Сейчас приходилось действовать по наитию. Наверное, это неплохо, когда наитие подсказывает путные решения. В данную минуту ни одна из самых трезвых подсказок не способна была принести хоть какое-то облегчение. Увы, оба летчика принадлежали к числу простых смертных. Судьба асфальтовым катком подмяла их под себя, но ни тот, ни другой этого пока подозревали.

Иные до конца дней своих предпочитают играть в самих себя. Смешно, но зачастую — играть легче, чем жить. Играть — значит срезать углы, плыть по течению и не вставать поперек. Капитан Чибрин ролей не играл. Везде и всегда он оставался самим собой. Потому и считался надежным, проверенным офицером. Потому и лишался последнего шанса повышения по службе. Деловая хватка, прямолинейность — хороши в среднем звене. Дальнейшую карьеру делает язык и то, что называют хитростью. Капитану же грозило вечное капитанство и как последнее поощрение — майорское звание на пенсии.

Оглянувшись на уходящий ввысь вертолет, он отметил про себя нестандартность взлета. Капитан не сумел бы точно определить, что именно его насторожило, но он повидал достаточно летающих крепостей и поневоле впитал в себя пластику разгона подобных аппаратов. У истребителей, у бомбардировщиков, у вертолетов — у каждой конструкции свои повадки и характерные признаки. Здесь же попахивало чем-то незнакомым. Очень уж легко полетела гигантская стрекоза. То, что капитан ощущал ранее — как напряженную дрожь мелькающих лопастей, — теперь как будто отсутствовало. Вертолет подпрыгнул по игрушечному легко, словно был детским резиновым мячиком. И так же легко понесся в направлении предполагаемого противника.

Капитан отмахнулся от странной мысли. Безответности он не любил. Да и какая это мысль? Чепуха! Шестнадцать лбов в полной боевой выкладке с десантным вооружением — это более полутора тонн. Вот вам и вся алгебра, господин капитан. И не алгебра даже, а арифметика. Сначала прибавить, а потом вычесть. Полторы тонны…

Уже на бегу он запоздало отметил еще одну особенность. Бешеный вихрь лопастей не поднял вездесущей пыли. Обычно людям приходилось жмуриться, прикрываться руками, — в этот раз все было несколько иначе.

Капитан машинально взглянул на часы, сверился с положением солнца. Они приближались к лесу. Через тридцать — сорок минут он рассчитывал привести людей к месту. Задачи, возложенные на подразделение, носили диверсионный характер: несколько разудалых взрывов, огненный рейд по тылам противника. Таких групп было наверняка не менее десятка. В боевых реалиях лишь одна или две имели шанс выжить. Диверсант — это заноза в теле, и выковыривают ее с удвоенной яростью.

— Это что? Бамбук?.. Товарищ капитан, взгляните!

— Бамбук, не бамбук — какая разница?! — Чибрин взглянул на желтоватый стебель, вздымающийся на высоту пяти-шести метров, озадаченно крякнул. Таких растений он и впрямь не видел.

— А наверху — листья. Вроде как у пальмы…

Они задрали головы, но в это мгновение тишину распорола автоматная очередь.

— Вот и нарвались! — капитан с руганью рванулся вперед. Как котенка, швырнул солдата в заросли. Питомцы его возвращались. Действовали по оговоренному заранее плану. Разведка напоролась на засаду. Конечно, жаль, но приказ есть приказ. Группа, лишившаяся трех человек, немедленно меняла направление и самым скорым темпом уходила от возможных преследований. А далее все повторялось. Вновь вперед высылалось трое наблюдателей, основной отряд двигался на безопасном отдалении.

— Кажется, засекли… — сержант, бегущий рядом с Чибриным, на ходу сплевывал кровь — рашпильной жестокости листва беспощадно хлестала по лицам. Капитан и сам слышал преследователей. С треском продираясь сквозь заросли, за ними мчались соколы «синих». Одной разведки им было, конечно, недостаточно.

— Заразы! — капитан прибавил прыти. — Симаков, Дудкин! Взрывчатку мне и сержанту. Сами оставайтесь. Задержать во что бы то ни стало!..