Устроители Святой Руси Коняев Николай
Оказывается, у крестьянина украли его последнее достояние – лошадь, и теперь он находился в полном отчаянии, поскольку стал совсем нищий, и не знал, чем кормить семью.
– Огради себя молчанием! – прижимая его голову к своей, сказал преподобный Серафим. – И ступай поскорее в соседнее село. Когда будешь подходить к нему, свороти с дороги вправо, пройди четыре избы, там ты увидишь калиточку. Войди в нее, отвяжи лошадь от колоды и выведи молча.
Не теряя времени, побежал крестьянин в соседнее село, нашел указанную преподобным Серафимом калитку и за нею и свою лошадь…
И точно так же, как горемыке-крестьянину на потерянную лошадь, указывал преподобный Серафим, где надобно искать вельможам-сановникам потерянное ими направление и содержание их деятельности.
– Надобно, – поучал он, – жертвовать всем, даже если нужно самою жизнью для блага Родины и Церкви. Умоляю вас, охраняйте великую, святую, православную Церковь, сильно колеблемую и внешними бедствиями и суетными мудрствованиями века. Этого ждет от вас народ русский, к тому должна побуждать вас совесть, для сего избрал вас и возвеличил государь!
«Отцы написали, – поучал преподобный Серафим, – ищи Господа, но не испытуй, где Он живет… О Делах Божиих не рассуждай по насыщении своего чрева: при наполненном чреве какое может быть ведение тайн Божиих? Прежде всего должно веровать в Бога… Вера без дел мертва, а дела веры – любовь, мир, долготерпение, милость, смирение, несение креста и жизнь по духу. Лишь такая вера вменяется в правду».
2
«Все, имеющие твердую надежду на Бога, возводятся к Нему и просвещаются сиянием вечного света… – учил Серафим Саровский. – Стяжавший совершенную любовь к Богу существует в жизни сей так, как бы не существовал».
Далеко не все, приходившие к келье преподобного, способны были воспринять его поучения, но те, которые следовали им, действительно просвещались сиянием вечного света и действительно существовали в жизни сей, как бы не существуя…
Пример этому – брат и сестра Мантуровы, помещики из села Нуча верстах в сорока от Сарова.
Михаил Васильевич Мантуров много лет служил в Лифляндии, заболел там и вынужден был уволиться от военной службы. Однако болезнь продолжала усиливаться, уже кусочки кости начали выпадать из ног, и тогда Михаил Васильевич приказал отвезти его к отцу Серафиму.
– Что пожаловал, посмотреть на убогого Серафима? – спросил преподобный, выходя к больному из кельи.
Мантуров со слезами просил излечить его.
– Веруешь ли ты Богу? – строго спросил Серафим.
– Верую! – отвечал Мантуров. – Всей душой верую… Всем сердцем!
– Радость моя! – сказал преподобный. – Если ты так веруешь, то верь же и в то, что верующему все возможно от Бога, а потому веруй, что и тебя исцелит Господь, а я, убогий Серафим, – помолюсь.
И, усадив Мантурова возле своего гроба, вынес святого елея, которым помазал ноги больного.
– По данной мне от Господа благодати я первого тебя врачую… – сказал он.
Потом надел на больного носки, и когда тот встал, насыпал ему в фалды сюртука груду сухарей и велел идти в монастырскую гостиницу. Михаил Васильевич с тяжелой ношей пошел так, будто и не болел никогда.
Мантурову хотелось отблагодарить саровского чудотворца, но тот запротестовал:
– Радость моя! Разве Серафимово дело мертвить и живить, низводить во ад и возводить… Что ты, батюшка… Это дело единого Господа, который творит волю боящихся Его и молитву их слушает! Господу всемогущему да Пречистой Его Матери даждь благодарение!
С этими словами и отпустил он Мантурова в имение, а когда тот вернулся назад, поскольку совершенно позабыл про болезнь, а как ему отблагодарить Бога за исцеление, так и не придумал, преподобный Серафим встретил его словами:
– Радость моя! А ведь мы обещались поблагодарить Господа, что Он возвратил нам жизнь!
– Я не знаю, батюшка, чем и как… – сказал Мантуров. – Научите…
– Вот, радость моя, – весело сказал преподобный Серафим. – Все, что имеешь, отдай Господу и возьми на себя самопроизвольную нищету!
Смутился Мантуров, вспоминая, что точно так же Спаситель предложил благочестивому юноше раздать все имение и следовать за Ним, и юноша, который с детства исполнял все заповеди, не смог отказаться от богатства…
А он, Мантуров?
Ведь он не один… У него молодая жена…
Чем будет жить она?
– Оставь все, радость моя, – сказал прозорливец Серафим. – Не пекись о том, о чем думаешь. Господь тебя не оставит… Богат не будешь, хлеб же насущный будешь иметь!
– Согласен, батюшка! – не раздумывая более, ответил Мантуров. – Что же благословите мне сделать?
По благословению преподобного Мантуров отпустил на свободу своих крепостных людей, продал имение и купил в Дивееве на указанном чудотворцем месте пятнадцать десятин земли. Основные деньги преподобный наказал ему сохранять до времени.
О том, как протекала новая жизнь Мантурова, о попреках жены, о насмешках, которые приходилось сносить ему от знакомых, можно написать нравоучительную повесть.
Но Михаил Васильевич перенес все.
Недаром преподробный Серафим считал его своим любимым учеником, называл Мишенькой, и поручал ему все, что касалось устройства Дивеево…
3
В 1823 году случилось два важных для России события, значения которых никто не мог оценить, потому что совершены события были в глубокой тайне…
В Киеве прошел съезд «Южного общества»…
Император Александр I подписал тайный манифест о назначении великого князя Николая Павловича наследником престола.
Манифест запечатали в конверт, и на нем император Александр I своею рукой сделал надпись: «Хранить в Успенском соборе с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть московскому епархиальному архиерею и московскому генерал-губернатору в Успенском соборе прежде всякого другого действия»…
В этом же 1823 году преподобный Серафим вручил Михаилу Васильевичу Мантурову колышек, который надо было забить в землю в указанном им месте.
Мантуров поручение исполнил в точности, но так и не понял, зачем это надо.
Через год чудотворец Серафим вручил Михаилу Васильевичу уже четыре колышка и велел вбить их все там же, в Дивеево.
И снова не понял Михаил Васильевич, что происходит…
А все было просто…
Стремительно раскручивалась пружина исторический событий, грозящих отбросить Россию в хаос революции.
Словно в предчувствии надвигающейся катастрофы, 7 ноября 1825 года А.С. Пушкин завершает драму «Борис Годунов»… И вот через двенадцать дней – в Таганроге после внезапной болезни умирает государь император Александр I.
Скорбная весть добралась до Петербурга только 27 ноября.
Через полчаса после получения известия под прямым давлением военного губернатора Петербурга М.А. Милорадовича великий князь Николай подписал присяжный лист. Началась поспешная присяга Константину.
3 декабря великий князь Михаил Павлович привез из Варшавы в Петербург письма Константина Павловича, который подтвердил свой отказ от престола.
Этой ситуацией поспешили воспользоваться заговорщики-масоны.
9 декабря члены тайного общества выбрали будущего «диктатора» – князя Сергея Петровича Трубецкого.
Но это – только вершина заговора, который так и не был расследован до конца.
Тайно вершилась на Руси государственная политика и заговоры…
Прикровенно вершилась на Руси Воля Божия…
Почему-то никто из исследователей декабристского мятежа не обращает внимания, что между кончиной императора Александра I и событиями на Сенатской площади, как бы отодвигая их, встает дата 25 ноября 1825 года.
Именно в этот день преподобному Серафиму Саровскому явилась Пресвятая Богородица и повелела ему выйти из затвора. Богородица указала преподобному место для основания Мельничной общины, которую она избрала своим земным приделом.
Царица Небесная Сама своими пречистыми стопами обошла участок земли, отведенный для будущего монастыря – знаменитую дивеевскую канавку.
Там, где Михаил Васильевич Мантуров вбивал колышки, была построена мельница, ставшая питательницей насельниц обители…
4
Великая, чудная тайна связана с устроенной преподобным Серафимом Дивеевской обителью, с канавкой, которая окружает ее владения…
«Будет время, когда все словеса предречений Господних, сказанные Великому Старцу Серафиму о судьбах Четвертого жребия во вселенной Божией Матери, вполне сбудутся, – сказано в записи, сделанной Николаем Александровичем Мотовиловым 8 ноября 1867 года. – Ибо по обетованию Господню воскреснет на некоторое время и восстанет из гроба Великий Старец Серафим и пешком перейдет из Саровской пустыни в село Дивеево – и при сонме Высочайшей Фамилии, Великокняжеской, Царской, Императорской и русских и иностранных бесчисленного множества людей, уверив всех воскресением своим в непреложности и всех людей в конце веков всеобщего воскресения, понеже, наконец, тем вечным опять до времени сном смерти почиет и тогда-то, после сего вторичного Батюшки Отца Серафима Успения, село Дивеево, соделавшись Домом всемирным, просветится паче всех, не только русских, но и всех градов на свете – ибо свет веры Христовой через это воскресение из мертвых Великого старца Серафима утвердится вселенной всей. Тогда с какой жадностью все обратятся ко всем источникам православным для узнания о начале и ходе сего дива истории, сего 4го жребия вселенского Божией Матери, нового света Афонской Женской Дивеевой Горы; сего места спасения всего мира во времена антихриста».
Мы живем, когда уже исполнились многие предсказания преподобного Серафима Саровского, а некоторые исполняются прямо на наших глазах, а иным еще только предстоит исполниться, поэтому не будем толковать их, а воспримем в той полноте, которую вкладывал в них сам преподобный…
«Тогда жизнь будет краткая. Ангелы едва будут успевать брать души! А кто в обители моей будет жить, всех не оставлю; кто даже помогать будет ей и те муки будут избавлены! Канавка же будет вам стеною до небес, и когда придет антихрист, не возможет он перейти ее; она за вас возопиет ко Господу и стеною до небес станет и не впустит его!»
Было это или будет еще?..
Не ведомо…
Наверное, и было, и будет…
Протоптанная самой Богородицей канавка, на которую указал преподобный Серафим, прочно ограждает православных людей во все антихристовы времена, когда бы не находили они на нашу Родину…
И напомним еще раз, что указал преподобный Серафим на эту канавку-ограду как раз в те времена, когда вплотную придвинулась к России опасность революционного бунта.
5
Преподобный Серафим вышел из затвора, когда он перевалил уже на седьмой десяток.
Дивным светом сиял саровский чудотворец, и многие паломники видели этот неизреченный свет, отогревались в его неземном сиянии, излечивались от самых тяжелых болезней…
5 сентября 1831 года привезли к преподобному Серафиму нижегородского помещика и совестного судью Николая Александровича Мотовилова. Все тело его было расслаблено, скорченные и распухшие в коленках ноги не действовали, на спине и на боках открылись язвы пролежней. Три года уже не вставал с постели несчастный.
– Да ведь я не доктор, к докторам надобно относиться, когда хотят лечиться от болезней каких-нибудь… – сказал преподобный Серафим, когда Мотовилов попросил исцелить его.
– Я обращался к докторам… – ответил Мотовилов и начал перечислять, что испытал все главные способы лечения. – Аллопатией я лечился у знаменитых в Казани докторов Василия Леонтьевича Телье и ректора Императорского Казанского университета Карла Федоровича Фукса, даже и за границей известного медика-хирурга. Гидропатией лечился на Сергиевских минеральных серных водах… Взят был мною и полный курс лечения гомеопатией у самого изобретателя сего способа доктора Ганнемана… Но ни что не помогло и теперь не имею надежды получить исцеление от недугов, кроме как только Благодатию Божию. Прошу ваших молитв, святой отец, чтобы Господь исцелил меня…
– А веруете ли вы в Господа Иисуса Христа, что он есть Богочеловек? – спросил преподобный Серафим, выслушав рассказ Мотовилова. – Веруете ли в Пречистую Его Божию Матерь, что Она есть Приснодева?
– Верую! – отвечал Мотовилов.
– А веруешь ли, что Господь, как прежде исцелял мгновенно и одним словом своим или прикосновением своим все недуги, бывшие в людях, так и ныне так же легко и мгновенно может по-прежнему исцелять требующих помощи, одним же словом своим, и что ходатайство к нему Божией Матери за нас всемогуще и что по сему Ея ходатайству Господь Иисус Христос и ныне так же мгновенно и одним словом может всецело исцелить вас?
– Истинно всему этому верую! Верую всею душой моей и сердцем моим… – отвечал Мотовилов. – Если бы не верил, не велел бы везти себя к вам!
– Если веруете, – сказал преподобный Серафим, – то вы здоровы уже!
– Как здоров? – спросил я. – Люди мои и вы держите меня на руках!
– Нет! Вы совершенно всем телом вашим теперь уже здоровы в конец! – сказал преподобный и, повернувшись к слугам Мотовилова, велел им отпустить его. А сам взял больного за плечи и, приподняв от земли, поставил на ноги. – Крепче стойте! Вот так… Не робейте… Вы совершенно здравы теперь! Видите, как вы теперь хорошо стоите?
– Так я потому хорошо стою, что вы хорошо и крепко держите меня!
– Ну, вот и я теперь уже не держу вас… – сказал преподобный и, взяв Мотовилова за руку, а другой рукой подталкивая в плечи, повел вокруг большой сосны. – Вы и без меня крепко стоите. Идите же смело, батюшко мой! Господь исцелил вас… Вот, ваше боголюбие, как вы хорошо пошли!
– Да потому пошел, что вы меня хорошо вести изволите!
– Нет! Сам Господь совершенно исцелить вас изволил и Сама Божия Матерь о том Его упросила, вы и без меня теперь пойдете и всегда хорошо ходить будете… Идите же! – и преподобный отнял руки от Мотовилова.
– Да этак упаду я и ушибусь! – сказал Мотовилов.
– Нет! Не ушибетесь, а твердо пойдете… – настаивал преподобный.
И в то же мгновение Мотовилов почувствовал в себе какую-то свыше осенившую тут его силу, приободрился и твердо пошел по неровной земле.
– Что, теперь удостоверились ли вы, что Господь вас действительно исцелил во всем и во всем совершенно? Отъял Господь беззакония ваша и грехи ваши очистил есть Господь. Видите ли, какое чудо Господь сотворил с вами ныне? Веруйте же всегда несомненно в Него, Христа Спасителя нашего, и крепко надейтесь на благоутробие Его к вам, всем сердцем возлюбите Его и прилепитесь к Нему всею душою вашею и всегда крепко надейтесь на Него и благодарите Царицу Небесную за Ея к вам великие милости. Но так как трехлетнее страдание ваше тяжело изнурило вас, то вы теперь не вдруг помногу ходите, а постепенно… Мало-помалу приучайтесь к хождению и берегите здоровье ваше, как драгоценный дар Божий…
6
«Часто в течение сего времени и подолгу бывал я в Сарове, – писал сам Николай Александрович Мотовилов, – и неоднократно беседовал с сим великим старцем Серафимом, и в одну из бесед его, в конце ноября 1831 года, имел счастие видеть его светлее солнца в благодатном состоянии и слышать тогда беседу эту его, а потом и многие тайны о будущем состоянии России открыл он мне»…
Произошло это на лесной поляне, возле «ближней пустыньки», куда удалился преподобный Серафим перед своей кончиной. День был пасмурный. Снегом были покрыты берега Саровки… Снег лежал вокруг пустыньки, а сверху еще порошила довольно густая снежная крупа.
Преподобный усадил Николая Александровича Мотовила на пень только что срубленного им дерева, а сам присел напротив на корточки.
– Господь открыл мне, что в ребячестве вашем вы усердно желали знать, в чем состоит цель жизни нашей христианской… – сказал он и заговорил, что молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, коль ни хороши они сами по себе, но являются только средством в достижении цели. Истинная же цель христианской жизни – в стяжании Духа Святаго Божиего…
Несколько часов длилась эта беседа, которая, будучи записанной Николаем Александровичем Мотовиловым, а затем разысканной и опубликованной Сергеем Александровичем Нилусом, по праву считается драгоценной жемчужиной православного учения о спасении.
– Каким же образом узнать, что я нахожусь в благодати Святаго Духа? – спросил Мотовилов.
– Это, ваше боголюбие, очень просто… – ответил преподобный. – Беда-то вся наша в том, что сами-то мы не имеем этого разума Божественного, который не кичит, ибо не от мира сего есть. Разум этот, исполненный любовью к Богу и ближнему, созидает всякого человека во спасение ему. Про этот разум Господь сказал: «Бог хощет всем спастися и в разум истины приити»…
– Все-таки я не понимаю, почему я могу быть твердо уверенным, что я в Духе Божием. Как мне самому в себе распознавать истинное Его явление?.. Надобно, чтобы я понял это хорошенько.
Тогда преподобный Серафим взял Мотовилова за плечи и сказал:
– Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою. Что же ты не смотришь на меня?
– Не могу, батюшка, смотреть… – ответил Мотовилов. – Потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли.
– Не устрашайтесь, ваше боголюбие, и вы теперь сами так же светлы стали, как и я сам. Вы сами теперь в полноте Духа Божьего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть, – сказал преподобный и, наклонившись поближе к Николаю Александровичу, тихонько добавил: – Благодарите же Господа Бога за неизреченную к вам милость Его. Вы видели, что я не перекрестился даже, а только в сердце моем мысленно помолился Господу Богу и внутри себя сказал: «Господи, удостой его ясно и телесными глазами видеть то сошествие Духа Твоего, которым Ты удостаиваешь рабов Своих, когда благоволишь являться во свете великолепной славы Твоей». И вот, батюшка, Господь и исполнил мгновенно смиренную просьбу убого Серафима… Как же нам не благодарить Его за этот Его неизреченный дар нам обоим? Этак, батюшка, не всегда и великим пустынникам являет Господь Бог милость Свою. Эта благодать Божия благоволила утешить сокрушенное сердце ваше, как мать чадолюбивая, по предстательству Самой Матери Божией… Что ж, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто, не убойтесь: Господь с нами.
Николай Александрович Мотовилов взглянул после этих слов в лицо преподобного и еще больший благоговейный ужас охватил его.
«Представьте себе, – писал он, – в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один ослепительный свет, простирающийся далеко, на несколько сажен кругом и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня и великого старца. Возможно ли представить себе то положение, в котором я находился тогда!»
– Что же еще вы чувствуете, ваше боголюбие? – спросил преподобный Серафим, когда Мотовилов рассказал о мире, воцарившемся в его душе, когда поведал о необыкновенной сладости, когда рассказал о необыкновенной радости, переполняющей сердце.
– Теплоту необыкновенную… – ответил Николай Александрович.
– Как, батюшка, теплоту? Да ведь мы в лесу сидим. Теперь зима на дворе и под ногами снег, и на нас более вершка снегу, и сверху крупа падает… Какая же может быть тут теплота?
– А такая, какая бывает в бане, когда поддадут на каменку и из нее столбом пар валит…
– И запах такой же, как из бани?
– Нет… На земле нет ничего подобного этому благоуханию…
– И сам я, батюшка, знаю это точно, как и вы… – улыбнувшись, сказал преподобный. – Я нарочно спрашиваю у вас, так ли вы это чувствуете… Сущая правда, ваше боголюбие. Никакая приятность земного благоухания не может быть сравнена с тем благоуханием, которое мы теперь ощущаем, потому что нас теперь окружает благоухание Святаго Духа Божия…
Уже в конце беседы преподобный Серафим напоминает Мотовилову слова Спасителя: «Сыне, даждь Ми сердце твое, а все прочее Я Сам приложу тебе», и говорит, что в сердце человеческом может вместиться Царствие Божие.
Но он не только напомнил, он показал это, чтобы Николай Александрович поведал об этом и всем нам…
И случилось это в 1831 году, когда по всей России бушевала холера.
Воистину Царствие Божие внутри нас…
7
Преподобный Серафим так глубоко и полно стяжал своими подвигами Дух Святый, что мог, мысленно помолившись в сердце Господу Богу, попросить Его удостоить своего собеседника телесными глазами увидеть сошествие Духа Святого… И собеседник видел это.
Он мог приказать своей духовной дочери Елене Васильевне Мантуровой умереть вместо брата, поскольку Мишенька еще очень нужен был для окончательного устроения Дивеевской обители, и Елена Васильевна умерла за брата…
Близкие Елены Васильевны оплакивали ее, а преподобный Серафим удивлялся.
– Кабы видели вы, как душа-то ее на небо летела… – говорил он. – Как птица вспорхнула… Херувимы и Серафимы расступились…
Так жил этот великий угодник Божий, так он и завершил свой земной путь.
В воскресенье, 1 января 1833 года, в последний раз пришел он в больничную церковь, деньги на которую собирал, еще будучи послушником, поставил свечи перед всеми иконами, причастился Святых Таин и, когда завершена была Литургия, простился с братией. Всех благословил, всех поцеловал, всех утешил…
Замечено было крайне изнеможение его. Но был преподобный бодр и радостен…
После литургии он беседовал с сестрой Ириной Васильевной из Дивеева и передал ей 200 рублей на покупку хлеба для обители.
Затем принял иеромонаха Феоктиста из Высокогорской Арзамасской пустыни.
– Ты уж отслужи здесь… – сказал он, прощаясь с ним.
– Недосуг оставаться, батюшка… – ответил Феоктист. – Домой в обитель попадать надо.
– Ну и ладно… – сказал преподобный Серафим. – Завтра в Дивееве отслужишь…
Не поняв его слов, иеромонах отправился в путь. На ночлег он остановился в Вертьянове возле Дивеева. Утром уже двинулся было дальше, но тут оборвалась завертка у саней и пришлось остановиться. Тут и застала его весть о кончине преподобного. Плачущие дивеевские сестры попросили его отслужить панихиду по старцу…
Но это утром, а в тот воскресный день инок Павел, имевший свою келью в другой половине избы, в которой размещалась келья преподобного, приметил, что преподобный трижды выходил из кельи к тому месту, которое было выбрано им для своего погребения. Подолгу стоял он там каждый раз, глядя в землю.
Вечером Павел слышал за стеной пасхальные песни: «Воскресение Христово видевше», «Святися, святися новый Иерусалиме»… Его поразило, как много духовной радости было в этом пении.
Отца Павла беспокоило всегда, что преподобный Серафим уходит из кельи, оставляя в ней множество горящих свечей. Беспокойство было оправдано, потому что вся келья была завалена легковоспламеняющимися холстами, которые во множестве приносили преподобному местные крестьяне.
– Пока я жив, пожара не будет… – заверил его преподобный. – А когда умру, кончина моя откроется пожаром…
Так и случилось.
Собираясь 2 января к ранее Литургии, отец Павел услышал в коридоре – он был общим с кельей преподобного Серафима – запах дыма.
Павел толкнул дверь, но она была закрыта изнутри крючком. Инок сотворил молитву, но дверь не открывалась. Отец Павел выскочил на крылечко и позвал на помощь идущих в церковь монахов.
Когда затушили затлевшие холсты и выпустили дым, увидели преподобного. Он стоял на коленях перед малым аналоем. Голова его была открыта, руки крестообразно сложены, лицо «оживлено богомыслием и счастьем молитвы»…
Не сразу и поняла братия, что старец почил смертным сном…
Дивеевская тайна
1833 год памятен в истории России изданием пятнадцатитомного свода законов, явившегося итогом работы русской монархической мысли за последние века. Еще в этом году Высочайшим указом гимн «Боже, царя храни» объявлен официальным Государственным гимном.
Совпадение этих итоговых событий с кончиной преподобного Серафима можно назвать случайным, но разве было что-то случайное в житии этого великого светильника Православной Церкви и в годы земной жизни, и после кончины?
1
Деятельность Николая I в школьных учебниках оценивается достаточно однозначно – «жандарм Европы», «Николай Палкин», гонитель Пушкина, Лермонтова…
Поразительно, но оценки эти даются императору, столько сделавшему для укрепления правопорядка в стране, для развития просвещения, императору, на годы правления которого приходится расцвет творчества классиков русской литературы, строительство железных дорог? При Николае I российская наука и техника достигает тех высот, когда открытия, сделанные русскими учеными, начинают определять движение всей мировой науки…
Как следствие гнилости и бессилия николаевского режима, приводится проигранная Россией Крымская война. Но если мы посмотрим на события беспристрастно, то увидим, что кампания с Турцией только тогда оборачивается бедою для России, когда в войну против нее вступают могущественнейшие страны того времени – Франция и Англия. Еще никогда России не приходилось воевать против таких противников одновременно. И каковы же были успехи союзников? Бесконечная по времени осада Севастополя? Так что же это – победа или поражение России?
Понятно, что нелюбовь к Николаю I обусловлена его жестокой репрессивной политикой по отношению к свободомыслию… Но не будем забывать и того, что свободомыслие, с которым боролся Николай I, – это свободомыслие презирать Россию, свободомыслие подрывать основы власти и православия, свободомыслие попирать законы империи. С таким свободомыслием Николай I боролся и в империи, и в своей семье, и в самом себе. Правление Николая I знаменовало резкий перелом в осознании Романовыми самих принципов самодержавия. Если Петр I и его ближайшие преемники понимали самодержавие как абсолютное, неограниченное ничем своеволие, то в правление Николая I самодержавие подчиняет и ограничивает волю монарха гораздо сильнее, нежели любого его подданного. В исполнении своей императорской должности Николай Павлович проявлял и решительность, и самоотверженность человека, принявшего на себя ответственность за державу…
2
Пока мало еще говорится о той борьбе, которую вели первые Романовы с православием. Первые удары по православию, как нравственной и духовной основе Руси, были нанесены еще во времена царя Алексея Михайловича. Инициированные якобы политической целесообразностью – шло объединение России с Украиной – церковные Соборы второй половины семнадцатого века унифицировали церковный обряд. Древний Студийский Устав, по которому жила все предыдущие века Русская Православная Церковь, был признан порождением невежества и объявлен не вполне православным. Обвинения в не полной православности коснулись и всего Собора русских святых, живших якобы «не вполне православно».
Последствия тех церковных Соборов – а решения их отменены постановлением Собора 1971 года! – оказались катастрофическими для Святой Руси.
Как полагают некоторые исследователи, в раскол ушло три четверти великорусского населения. Даже если цифра эта и завышена, масштаб национальной катастрофы невозможно преувеличить. Подобного вреда России не могло нанести никакое открытое чужеземное вторжение.
Петр I вообще отменил патриаршество, открыв путь к управлению Русской Православной Церковью воспитанникам иезуитов, и, наконец, издал позорнейший указ от 17 мая 1722 года об отмене тайны исповеди.
Если о замене патриарха Синодом, составленным из вчерашних иезуитов, можно дискутировать, то разрушительные для православного самосознания последствия Указа от 17 мая 1722 года очевидны.
Преемники Петра I, как мы знаем, продолжили борьбу с православием. Преследования православных священников при Анне Иоанновне – их отдавали в солдаты и ссылали в Сибирь – сравнимы по масштабам с большевистскими репрессиями. Император Петр III пошел еще дальше, приказав «очистить» русские церкви от святых икон, а священникам – обрить бороды и облачиться подобно лютеранским священникам. Развратная супруга этого императора, Екатерина II, подобных приказов не отдавала, но сумела уничтожить православных монастырей больше, чем было уничтожено за все вражеские нашествия на Русь.
Жестокой войны с православием, которая велась Романовыми фактически до начала правления Николая I, дворянская литература старательно не замечала, сосредотачивая внимание на грандиозных успехах, достигнутых наследниками Петра I в военном и государственном строительстве.
Успехи эти действительно неоспоримы, и весь вопрос только в цене, которой были оплачены они.
И, конечно, цели…
Русским трудом и русской кровью воздвигалась могущественнейшая империя, чтобы основная часть населения, сами русские, находились в рабстве в своей собственной стране.
Национальная энергия оказалась направленной на приобретение все новых и новых территорий, а не во внутрь, не на обустройство и развитие того, что уже есть…
Строительство империи обернулось в результате окончательным расколом русского народа, и хотя после Екатерины II и предпринимались попытки преодолеть и этот раскол, ликвидировать его так и не удалось.
И не могло удасться.
Слишком разным стало все.
Язык… Культура…
Само православие и отношение к нему и то, кажется, было различным у дворян и у крестьян.
Понимали ли сами Романовы мистическую, роковую зависимость династии от преступлений, совершенных против православия, Алексеем Михайловичем, Петром I и их преемниками?
Несомненно…
Весь XIX век – это непрерывная попытка Романовых исправить совершенные отцами династии ошибки.
Случайно ли годы подвижнического служения преподобного Серафима Саровского совпадают с этими попытками Павловичей исправить ошибки, совершенные основателями династии? С попытками Александра I, Николая I искупить преступления своих отцов, дедов и прадедов…
Кто еще из святых сгорблен так на иконах, как преподобный Сервфим Саровский?
Но как не сгорбится, если суждено было ему понести на своих плечах все страшные преступления, совершенные начиная с патриарха Филарета и против России, и против православной веры…
И вымолить надобно было у Господа прощение.
И молился преподобный Серафим и отмаливал наших Государей.
Мистически это проявилось в близости последнего царя из династии Романовых саровскому чудотворцу.
Кажется, единственному из Романовых, Николаю II удалось подчинить свою личную жизнь нормам православной морали, и – вот оно чудо! – единственный, восходит он в сонм святых благоверных князей.
3
Мы уже цитировали Бориса Зайцева, вспоминавшего, что «Сколь не помню я степенных наших кухарок… скромный, сутулый Серафим с палочкой… всюду за нами следовал. Только “мы”-то его не видели… Нами владели Беклины, Ботичелли»…
Увы, не понимал значения преподобного и такой выдающийся мыслитель и государственный деятель, как К.П. Победоносцев…
Не хотел канонизировать Серафима Саровского и Священный Синод.
Но душа народа узнала преподобного и полюбила его.
Узнала и полюбила святого Чудотворца и душа нашего царя-мученика, императора Николая II. И этой любви не могли противостоять ни Синод, ни Победоносцев.
Велик был молитвенный подвиг, который удалось совершить тогда преподобному Серафиму, хотя еще сильнее, кажется, сгорбился он на своих иконах под неимоверной тяжестью.
Впервые, быть может, с допетровских времен, так глубоко и полно воплощая всю чистоту монархической идеи, совпадают ощущения царя и народа…
Великие торжества происходили в Сарове, когда по молитвам к святому Серафиму Саровскому родился сын у Николая II и Россия обрела наследника… Казалось, что сбывается, явью становится тайное предсказание преподобного Серафима:
– О! Во, матушки вы мои, какая будет радость: среди лета запоют Пасху! А народу-то, народу-то со всех сторон!
В то же лето были опубликованы пролежавшие много лет на чердаке в Дивеевском монастыре записи Николая Александровича Мотовилова…
Тогда казалось, что вся Россия собралась здесь и, огражденная чудодейственной силой «канавки», навсегда защищена она от сил злобы и тьмы…
Безусловно, что рождение царевича Алексея по молитвам к преподобному и следовало рассматривать как знак прощения династии, как знак, указывавший, что теперь Государю надобно совершить…
Увы…
Николай не понял этого знака.
Вернее, окружающие его сановники не дали ему возможности постигнуть смысл явленного чуда.
И знак прощения становится знаком призвания Николая в страстотерпцы…
Подвиг царя-мученика – вершина попыток исправить совершенные отцами династии ошибки, и нравственное осуществление их.
Преподобный Серафим сам предсказал, что «радость будет на самое короткое время. Что дальше, матушка, будет… Такая скорбь, чего от начала мира не было».
4
Дивеевская тайна не исчерпана прославлением преподобного Серафима Саровского и рождением последнего наследника престола…
У истока династии, прошедшей путь от Ипатьевского монастыря до подвала дома Ипатьева в Екатеринбурге, стоял патриарх Филарет – отец царя Михаила Федоровича. Внуком патриарха Филарета был изгнан патриарх Никон. Правнуком – отменено патриаршество вообще. Восстановление патриаршества самым непосредственным образом связано с падением династии.
Святителя Тихона избрали уже после отречения Романовых от престола…
Святейший патриарх всея Руси и молился о царе-страстотерпце…
И, как и обещал преподобный Серафим, время пришло такое, что Ангелы не поспевали принимать души…
«Все это мы уже видели, – писал Борис Зайцев, – отчасти и на себе пережили. Многое изменилось и в нас. Тяжкий путь прошла русская интеллигенция – на родине почти погубленная, в изгнании тяжело дышащая (но живая!). Изгнание отделило ее физически от Сарова. Но прежнего Сарова ведь и нет. Саров уничтожен, разгромлен… лишь Преподобный вознесен еще выше. Ослепительный его, серафический белый свет еще слепительней. Издали, с чужой бездомной земли не ближе ли он русским людям – некогда его не прославившим?»
Читать бесплатно другие книги:
