Пробужденный Хоук Коллин

аэропорта. Переведя это в локти, я прошептала:

- Шестьдесят семь тысяч пятьсот локтей.

Амон только крякнул в ответ, полностью захваченный пейзажами за окном.

Современный Каир был шумным городом. Как и в Нью-Йорке, здесь были и старые, и

новые здания, вот толькостарое в Египте имело совсем другое значение.

Мы проезжали мечети и базары, кладбища и музеи, элитные дома и многоэтажные

здания, театры и магазины, но в отличие от Нью-Йорка, Каир был проникнут духом

древности, и было не сложно представить, что если бы люди достаточно замедлились, то

пески пустыни налетели бы на края города и выросли бы как голодные дикие звери, поглотив цивилизацию, накрыв ее песком и скрыв навсегда, и Каир бы исчез, как древние

города.

Водитель наконец подъехал к большому отелю с красивым бассейном и фонтаном.

Пальмы обрамляли проезжую часть, а по обе стороны от бассейна в небо устремлялись

две высокие колонны, стилизованные под древние обелиски.

Мы вышли, и, пока Амон медленно озирался, я нащупала свою кредитку. Амон

вернулся к нам. Сосредоточив взгляд на водителе, он пробормотал несколько слов и без

комментариев мужчина отвернулся, завел автомобиль и умчался прочь.

«Интересно, сколько еще мы сможем так поступать».

Отель был богатым, и даже по декору я могла легко воспринять его за один из таких

в Манхеттене. В холле расположился пятизвездочный ресторан, другие секции были

отделены дорогими магазинами, продающими женскую одежду, дизайнерские сумки и

чемоданы, сувениры, был здесь и бар, и комната отдыха, работающая допоздна. Здесь был

даже парфюмерный отдел.

Амон загипнотизировал юношу за стойкой, и вскоре мы занесли свои скудные

пожитки на последний этаж. Они дали Амону ключи от минибара и вип-комнаты отдыха, так что мы могли ужинать отдельно ото всех, если бы захотели. Научив его делать заказы

в меню обслуживания комнат, я растворилась в душе.

Завернувшись в халат, я думала о том, что так и пойду в кровать, оставив свою

мятую одежду, и заглянула в соседнюю комнату, где обнаружила Амона, окруженного

едой. Он сидел в солнечном свете, идущем из окна, и не ел. Наш вид из окна был

потрясающим. Вдалеке виднелся прекрасный Нил, на поверхности которого поблескивало

солнце. И хотя волосы и кожа Амона мерцали, я ни разу еще не видела его таким

печальным.

- Я вижу, ты решил заказать пир. Проголодался? – спросила я.

- Мне не хочется есть.

- Это на тебя не похоже.

- Да. Видишь, Лили? – Амон указал на Нил. – Я бессчетное количество раз

переправлялся по этой реке, но я все равно не знаю этого места.

- Уверена, что за все это время вода размыла берега…

- Я говорю не о размерах реки, я говорю о землях, о людях вокруг реки. Они

потеряны, их украли. Они растворились, как роса на солнце.

- Амон… - я взяла его за руку и сжала ладонь. – Они… остаются твоими людьми. У

нас есть новые технологии, мы можем путешествовать, у нас есть работы, которые ты себе

и представить не сможешь, но мы прежние. Нам все еще нужно то же самое – мы пьем, едим, хотим дружбы и любви. Мы беспокоимся о тех, о ком заботимся. Мы сражаемся.

Мы чувствуем боль. Мы болеем и умираем.

- Да. Но, возможно, вам уже не нужна… реликвия… вроде меня. Может, мне пора

уснуть под стеклом, как остальным, и никогда больше не просыпаться.

Я представила себе, каково это – проснуться раз в тысячу лет и увидеть мир совсем

другим, изменившимся без меня, остаться без связей с кем-нибудь, без семьи

«Ему должно быть ужасно одиноко».

Хотя мы были разными, как любые два человека, я знала, что такое одиночество.

Повернув голову, я смотрела на мерцающую реку.

- Нил вырастил и выкормил несметное количество поколений, и он все еще служит и

помогает людям Египта. Многие могут пройти по его берегам и подумать, что так и надо.

Они могут и не вспомнить о королях, что плыли по его волнам, или о людях, что зависели

от его воды, или о культуре, но это не уменьшает его значения. Это не уменьшает его

важности. Твой народ может не знать тебя. Они могут пройти мимо тебя по улице и не

почувствовать твоей силы, но это совсем не означает, что ты ненужен им.

Я не знала, что еще сказать. Я понимала, как сильно это пробуждение отличалось от

его предыдущих. Тогда его встречали праздником, а теперь его забыли.

Подняв взгляд, Амон сказал:

- Ты права, Лили.

- Что? Как? – я успела подумать, что сильно ошиблась.

- Не важно, как мы воспринимаем солнце, оно продолжает светить, невзирая ни на

что. Если мои заслуги не признают, то пусть так и будет. Я поклялся служить народу

Египта и продолжу это делать, пока это нужно будет Египту.

- И как долго?

- Как только исчезнет угроза тьмы.

- Этого никогда не случится.

- Тогда я продолжу служить.

Ореховые глаза Амона были обеспокоенными.

- Как ты справляешься со всем этим? То есть, все эти изменения, что ты увидел

вокруг, должны ошеломлять.

- Ты – это то, как я… справляюсь, Лили.

- Как это понимать?

- Это сложно объяснить.

- Но ты можешь попробовать?

- Мое сознание может понимать мир через твои глаза. Как вышло с твоим

телефоном, например. Если я сосредоточусь, то могу увидеть, как ты его используешь. Я

вижу в сознании, как ты доверяешь этому прибору, и хотя не могу понять его полностью, но уже не боюсь.

- А что насчет самолетов, машин, небоскребов? – он поднял голову и посмотрел на

меня. – Стой, ты сейчас это делаешь, да? Ищешь, что такое небоскреб?

- Да.

- Это те высокие здания.

- Ах. Хотя я могу улавливать картинки и эмоции любого выбранного мной человека, с тобой моя связь особенна. Это куда больше, чем Глаз. Наша связь не только дает мне

энергию, но и успокаивает меня. Без тебя я был бы кораблем в бушующем море, что

остался без парусов и якоря. Я бы точно потерялся.

- Ты так связывался с другими людьми? Когда пробуждался до этого, я имею в виду?

- Нет. Ты первая.

- Почему ты не связывался с остальными? Тебе не нужна была их помощь?

- Связь – это соединение пяти моих сторон с другими. Связь между двумя может

легко затмить одного из нас. Это… личное.

- Потому мне было сложно контролировать то, что я говорю? То есть, все, о чем я

думала, тут же слетало с языка независимо от моего желания.

Амон кивнул.

- Твои скрытые мыли и чувства были вытянуты на поверхность. В прошлом я

понимал, где нахожусь и что должен сделать. Рядом всегда были мои сосуды смерти, так

что мне не нужна была помощь других. Мои братья пробуждались в один день со мной, вместе мы достигали нашей цели без передачи нашей воли смертным. Связи раньше не

было, потому что она не была нужна. И я буду вечно жалеть о том, что заставил тебя

пройти через это.

Я притихла на мгновение, а потом сказала:

- Я чувствую, что ты еще многое мне не рассказал.

Амон отвернулся.

- Это не то, о чем тебе стоит беспокоиться. Я продолжу питать твоей энергией очень

осторожно, чтобы не нанести вреда. Кстати говоря, тебе нужно отдохнуть, юная Лили.

- Ты тоже устал, - тихо сказала я. – Ты не хочешь поспать?

Поднявшись, Амон поставил меня на ноги и взял своими пальцами прядь моих

мокрых волос. Убрав волосы с моего лица, он поцеловал мой лоб – и этот жест удивил нас

обоих.

- Тебе сон нужен больше, чем мне, Нехебет, - сказал он, отстранившись на шаг.

- Что это значит?

- На моем языке нехебет – драгоценная водная лилия, найденная в оазисе, и этой

водной лилии, - он коснулся моего плеча, - нужно отдохнуть.

Когда я собралась возражать, он утихомирил меня, прижав кончик пальца к моим

губам.

- Здесь только одна кровать. И я хочу, чтобы ее заняла ты.

Подтолкнув меня локтем, он отправил меня в спальню. Когда я закрывала дверь, то

видела, как он отвернулся к окну и дрожащей рукой провел по волосам.

* * *

Уснула я днем, а когда проснулась, был уже вечер. Окно в спальне было открыто, и в

него проникал ночной воздух, холодный и пахнущий рекой, цветами пустыни и

экзотическими специями. Бодро открыв дверь, я обнаружила Амона спящим. Его длинное

тело неестественно скорчилось на диване, еда на столе стояла нетронутой.

Выкатив тележку с остывшей едой в холл, я вытащила телефон и тихо заказала еще, а потом опустилась на колени перед Амоном, ожидая, пока доставят еду. Его новые

волосы сейчас упали ему на глаза, и после мгновения борьбы с собой я закрыла ту часть

сознания, что контролировала мое поведение, и нежно убрала волосы с его глаз

кончиками пальцев. Меня привлекло тепло его кожи, и я хотела просто сидеть рядом с

ним и чувствовать это тепло.

Его полные губы во сне казались мягче, и я поняла, что видела сейчас перед собой

человека, а не солнечного бога. Такими были две его стороны, выгравированные на одной

монете. Каждая его сущность была сильной, красивой и властной, но человек-Амон, что

был уязвимым, что сомневался в себе, что тосковал по связи с людьми, мне нравился

больше.

Было так просто представить его спящим, страстным и теплым, обнимавшим меня, а

меня – целующей его, запустившей руки в его волосы в порыве страсти. Когда я поняла, что легко могу влюбиться в такого, как он, я убрала руку и осадила себя за такие девичьи

фантазии. Я не знала, что на меня нашло, и не могла это объяснить, потом решила просто

забыть об этом. Лишь раз в жизни я позволила себе нарушить правила, но, если бы мне

хотелось найти себе хорошую пару, рядом не было никого подходящего. Все же мой

прежний стиль мыслей возвращался. Что будет, если я все же закончу тем, что полюблю

Амона слишком сильно? У нас не может быть общего будущего.

Но он был внимательным – не только ко мне, но и к остальным. Солнечным – было

что-то особенное, когда Амон возвращал энергию; я не могла тогда сопротивляться

счастью. Самоотверженным – какая девушка устоит перед парнем, что забыл о своих

желаниях и жертвует собой ради спасения остальных.

Эти качества и многие другие отбрасывали бриллиантовый свет на сотканного из

тени и сна парня, которого я тогда встретила. Он исчез, и остался Амон. Я могла опасно и

беспечно влюбиться в такого, как он, но я не могла представить себе сценарий, в котором

такие отношения закончатся чем-то, кроме разбитого сердца. Конечно, мои родители не

одобрят его, пока у него не будет задатков политика или ученой степени.

Ирония была в том, что если бы я жила во времена Амона, мои родители и мечтать о

лучшем не могли бы. Все же он был египетским принцем. Даже без силы бога солнца

Амон был известным. Я поморщилась, подумав, что он мог бы жениться на сестре, как

боги в прошлом. Хотя у него могло и не быть сестры.

Зато я могла временно забыть о планах на будущее для себя, и уже за это я была ему

благодарна. Я не представляла, как трудно мне станет жить, когда все это закончится. С

Амоном мне казалось, что возможно все. И я уже не была той мисс Янг, Лиллианой. С

ним я была просто Лили, юной Лили. И быть Лили мне нравилось больше.

В дверь легонько постучали, я отставила свои размышления и открыла ее, пропуская

служащего с новой тележкой. Он дал мне бумажку на подпись и ушел. Амон проснулся, когда я расставляла еду на столе.

- Присоединишься? – с улыбкой спросила я. – Думаю, я готова пировать.

Вскинув голову, он разглядывал меня расширившимися зелеными глазами.

- И что же ты празднуешь, юная Лили?

Поднимая стакан, полный апельсинового сока, я сказала:

- Возможности. Давай отпразднуем неизвестность.

Амон придвинулся ближе и взял стакан, наполняя его из графина.

- Тогда за неизвестное, - сказал он и звякнул своим стаканом о мой.

С облегчением я наполнила свою тарелку и в этот раз не позволила себе думать о

жире, углеводах и калориях. Если что-то было вкусным, то я была уверена, что оно

понравится Амону. Он заметил шоколадный пирог, и я предложила ему попробовать, в

ответ он придвинул ко мне полную тарелку египетской еды, которую он любил, и

сообщил, что ее нужно есть руками. Другое блюдо мы зачерпывали тонкими кусочками

благоухающего хлеба. Мы попробовали все, угощая друг друга, и Амон взял телефон, заказав из меню то, что мы еще не успели попробовать.

Впервые мы попробовали с ним пиццу, и ему больше всего понравилась

«Маргарита». Я познакомила его с лобстером и пастой лингвини, мороженым и

итальянскими фрикадельками, тартаром из мяса и весенними роллами, а он угощал меня

многими местными блюдами. Некоторые были похожи на то, что я когда-то ела, но другие

были открытием для меня.

Дегустация блюд с Амоном была для меня волнующим опытом. Это было странно,

смело и, конечно, интимно. Но, кроме всего этого, было весело. Я понимала, что никогда

еще не пировала за всю жизнь. Страсть Амона к еде и влечение к обычным радостям

вроде вкуса или вида блюда было большим открытием для меня. И мне хотелось такое

повторить.

К тому времени, как мы закончили, я постанывала, ведь никогда еще в жизни

столько не ела. Было всего за полночь, и я не знала, идти мне спать или посмотреть

фильм. Я начала собирать тарелки обратно на тележку, когда Амон нежно обхватил рукой

мое запястье.

Скользя рукой по моей руке к моему лицу, он приложил ладонь к моей щеке и

сказал:

- Хейкнью, Лили.

- Это означает «спасибо», да?

- Это намного больше, чем просто спасибо. Это выражение глубокой благодарности

другому человеку. Это выражение благодарности за тепло и уют, которые один чувствует

в присутствии другого. Я не благодарю тебя, Лили. Я благодаренза тебя.

- Оу.

Он продолжил.

- Я пировал много раз, но никогда это мне не нравилось так сильно. Мое сердце

светится рядом с тобой.

Покраснев, я пробормотала:

- Мне тоже понравилось.

Зеленые глаза Амона изучали мое лицо, потом взгляд переместился на мои губы, и

он сделал шаг ближе. Я подумала, что он собирается поцеловать меня, но он вместо этого

прижался лбом к моему лбу. Наши носы соприкоснулись, но, к сожалению, его