Гиперссылка в реальность Саньков Владимир

– Я тебе еще и должен за удовольствие! – Димас, как всегда, был в отличном настроении. – Давно так не гонял. Скажи лучше, как результат? Узнал что-нибудь?

– Они это. Пудрили мне мозги, чтобы эти бармаглоты успели доехать. Откуда-то знали, где я.

– А говорил, запутаешь эту… маршрутизацию…

Саргасов промолчал. Он отклеил фальшивый номер и убрал его вместе с ноутбуком в рюкзак.

– А хоть кто они?

– Вот это мне и нужно выяснить.

Сева Угрюмов сразу согласился на предложение встретиться. В голосе приятеля он услышал тревогу. Когда Саргасов с урчащим звуком мотора вкатился во двор его дома в Кузьминках, он уже ждал на скамейке с обкусанным яблоком в руке.

– Пошли, прогуляемся до парка, а то дома предки. – Сева метко закинул огрызок в мусорный бак.

Они направились к Кузьминскому парку. За пятнадцать минут неспешной ходьбы Саргасов подробно рассказал о последних событиях.

– Мой чердак уже не вмещает вопросы, – объяснил он свои откровения. – Не знаю, что делать. Я напрочь не понимаю, как они меня находят через цепочку из трех прокси. Может быть, ты на свежую голову чего-нибудь подскажешь.

Угрюмов славился среди коллег энциклопедическими знаниями, четкой логикой и неспособностью к скоропалительным выводам. Его слова всегда были поддержаны надежным обоснованием. И сейчас он не спешил с советами. Он достал красивую резную трубку цвета слегка жженого дерева и начал ее медленно набивать табаком из металлической коробочки. После солидной паузы, когда они уже миновали чугунные ворота парка и трубка была не только набита табаком, но и раскурена, Сева изрек:

– Вообще-то тебе надо валить из Москвы. Или, по крайней мере, забыть про этот «Тессеракт», поскольку тебя находят через него. Но, как я понял, оба варианта тебя не устраивают? – он вопросительно посмотрел на приятеля. – И это понятно. Я после таких разговоров с «ветерками» тоже не смог бы спать спокойно. А что касается отслеживания тебя… Надо искать. Анализировать шаг за шагом. Где-то есть слабое место. А начал бы я с компьютера.

– Компьютер? В него сам черт не пролезет! Пентагон сервера так не защищает! У меня каждый байт данных на выходе трижды просвечивается! Я уже стал маньяком по защите информации.

– С этого просто надо начать искать. Ты ведь не один такой гений. Может, ошибся. Чего-то не учитываешь. Или «червь» хорошо замаскирован. Во время связи с «Тессерактом» пакеты выходят? Возможно, там не то, что тебе кажется.

– Думаешь, они мне «червя» засадили?

– Возможно. Только не они это. Не тессерактовцы.

– Стали бы они тебе помогать избежать смерти, если бы хотели убить? В последний раз «русалка» как сказала? «Тебе пора»?

– Типа того. Но сказала напрочь безразлично. Может, имела в виду, что мне пора на тот свет?

– То, что безразлично, вполне объяснимо.

– Чем? – Саргасов и сам знал ответ на этот вопрос, но хотел услышать что-нибудь новенькое. Сева не удивил.

– Их отношением к смерти. Или знанием будущего. Если она уверена, что все будет чики-пики, чего суетиться?

– Хороший вариант. Но не единственный. Может быть, не они, а может быть, и они. Так?

– Философы не убивают людей, – весомо заметил Угрюмов. – Убивают недоумки, которые не смогли обрести внутреннее равновесие.

– Да у них философия-то странная, сектантская! – возмутился Саргасов. – Я вижу мир в разрезе! Как есть, так и вижу! Что это за херня?

– Может быть, и не херня, – спокойно возразил Сева. – Во всяком случае, обратного никто еще не доказал.

– Что ты имеешь в виду?

– Многие философы и ученые, причем не голимые мистики, а серьезные двигатели науки, считают, что три известных нам измерения не описывают мир в достаточной мере. Выглядит это так. Точка, например, это разрез линии. Линия – разрез плоскости. Плоскость – разрез трехмерного тела. Следовательно, трехмерное тело может быть разрезом четырехмерного тела. То есть тот трехмерный мир, который мы видим, вроде как лишь разрез чего-то значительно более грандиозного.

– И увидеть этот мир можно только с закрытыми глазами? – подытожил Саргасов.

– Ну да. Глаза только мешают. Дорога в высший мир находится где-то в нашем сознании. Впрочем, без подготовки все равно не поймешь, что увидел, – усмехнулся Сева. – Так что интересные ребята засели в «Тессеракте». Вдруг они и вправду чего-нибудь увидели?

– Или начитались книжек и теперь производят впечатление. Иначе зачем они тратят на меня время?

– Может, ты им зачем-то нужен?

– Не знаю.

– Только не вздумай лезть туда еще. По крайней мере пока не поймешь, как тебя вычисляют.

– Слушай, Угрюмый, а ты с картами Таро не знаком? В частности, Таро Тота.

– Нет, а что?

Саргасов рассказал историю загадочных посланий.

– Мне кажется, за картами какой-то смысл, – добавил он и усмехнулся. – Но без литра водки тут не разобраться.

– Интересно. Надо будет покопаться в инете.

Они уже дошли до конца аллеи, проходящей вдоль пруда, и повернули обратно. На большой город опускались сумерки. Мир казался вполне реальным. На редких скамейках, разбросанных по парку, сидели влюбленные парочки. Группа молодежи, стащив несколько скамеек в кучу, устроила сабантуй с пивом. В толпе раздавались крики и громкий хохот на фоне гитарного дребезга. По примыкающей дорожке шла девушка с крупной собакой. Саргасов высчитал, что, судя по скорости движения, они встретятся как раз на перекрестке. Когда подошли совсем близко, он охнул:

– Маша!

Угрюмов теперь тоже обратил на нее внимание.

– Привет! – ослепительно улыбаясь, сказала Маша и скомандовала собаке: – Фантом, рядом!

Под ее левой рукой грозно сопело черное с подпалинами чудовище. Огромного размера пес не сводил с приятелей взгляда колючих глаз. На правой руке привычно натянутый на ладонь рукав.

– Привет, – поздоровались они. – Хороший фантом! – тихо добавил Угрюмов. – А где намордник?

– Зачем намордник, он же гуляет! – возразила девушка со смехом. – Вот надень на себя противогаз и подыши свежим воздухом. Понравится?

– Так ведь собака-убийца.

– Нет, это сказки. Ротвейлер – пастушья собака. Их вывели в Германии и использовали для охраны овец от волков. Они очень выносливые, идеальные охранники. Сами никогда не нападают. Если, конечно, их не научили это делать.

– В газетах постоянно пишут, как они грызут мирных граждан.

– Этому есть объяснение. Их ведь недавно начали ввозить в страну. В восьмидесятые. Ввозили тех, что подешевле. А в Европе на выставках породистых собак отбраковывают по злому взгляду. Вот и навезли эмоционально неустойчивых. А мой добрый. В обиду не даст и других зря не тронет.

– Это нормальный рост для ротвейлера. Мелкие – нечистокровные.

Они пошли вместе. Сева предпочел идти с краю на почтительном расстоянии от «пастушьей» собачки.

– Маша, ты какими ветрами здесь? – поинтересовался Саргасов. – Живешь рядом?

– Нет, мы с Фантомом осваиваем разные парки Москвы. У нас познавательное хобби.

Некоторое время шли молча. Саргасов думал, как здорово было бы задружить с этой Машей. Да и она вроде неплохо к нему относится. Но как-то сложно все.

– Я вам не помешала? – она разбила затянувшееся молчание.

– Нет, что ты! – хором возразили приятели. А Саргасов схватился за первую попавшуюся тему:

– Маша, вот ты девушка умная. Скажи, глазам верить можно?

– Смотря чьим, – засмеялась Маша. – Вот Фантом, например, вчера облаял трактор. Наверное, думал, что живой.

При упоминании своей клички ротвейлер смешно напряг висячие уши.

– Вот ты уверена, что это дерево, – Саргасов показал на развесистую иву, – а не часть чего-то большого непонятного?

– Ты о многомерном пространстве?

– Ага.

– Дерево – это, конечно, дерево. Что не мешает ему быть частью невидимого нам мира.

– Хорошо, глаза – инструмент несовершенный. Давайте перейдем на идеальные понятия. Независимые от человеческих органов чувств. Например, как в математическом выражении представить пяти– или шестимерное пространство? Есть три измерения: икс, игрек и зет. Плюс четвертое – время. Куда пятое влепить?

– Ты уверен, что математика – идеальная среда?

– Ну да, – поддержал молчавший до этого Угрюмов. – Проще, а значит, и совершеннее чисел ничего не придумаешь.

– Тогда вы легко решите математическую задачку, – заявила Маша.

При этих словах Саргасов усмехнулся, а Угрюмов напрягся, вспоминая недавний опыт.

– Раз математика – идеальный инструмент, значит, теоретически вы можете разделить любой отрезок на равные части?

Приятели осторожно задумались в поисках подвоха.

– Теоретически да, – первым осмелился Сева. Математика была сферой его интересов.

– Даже если это отрезок длиной два метра, а разделить его нужно на три части?

Теперь Саргасов хихикал, а Угрюмов сопел громче идущего рядом ротвейлера.

– Без остатка?

– Конечно. Что может помешать?

– Да, – подытожил Саргасов, – человек не мог создать инструменты идеальнее самого себя.

– Математика конечных величин не может рассчитать бесконечный мир.

Болтая о каких-то нереальных вещах, Саргасов уже не думал ни о таинственном «Тессеракте», ни о реальной смертельной опасности, нависшей над ним. Ему было так хорошо идти рядом с Машей, что хотелось растянуть этот теплый майский вечер, который, впрочем, и так был длиннее любого другого.

Глава 12. Отражение в собачьих глазах

Увидев мужа, Настя бросилась навстречу и уткнулась лицом, мокрым от слез, в его шею. Рукав ее блузки был порван, по плечу растянулась длинная царапина. На лбу он успел заметить ссадину.

– Боже, что я наделала! Что я наделала!

Черняк приобнял жену.

– Где Наташка? Что с ней?

– В операционной.

Теперь Настя рыдала, ее тело содрогалось.

– Тс-с-с! Все будет хорошо. Здесь высококлассные врачи. Это же ЦКБ!

– Никогда себе этого не прощу, – сквозь всхлипывания шептала она.

– Что случилось?

– Я беспокоилась. Ты не брал трубку…

– Я потерял телефон.

– Телефоны на заводе тоже не отвечали. Я думала, с тобой что-то случилось. Собралась к тебе, и Наташка заревела, что не останется. Пришлось ее взять. Зачем я ее взяла!

Он сильнее прижал к себе жену, пытаясь успокоить. Через минуту она продолжила:

– На МКАДе щенок бросился под колеса. А за ним большая собака. Я вильнула от неожиданности, и справа грузовик прямо в Наташкину дверь!

Настя снова зарыдала.

– Машину подмял под себя. Она кричит. А я выбраться не могу. Ничего не могу сделать!

Черняку тоже было тяжело, но он не мог позволить себе раскиснуть.

– Ничего, такое бывает. Здесь лучшие врачи, – убеждал он скорее себя, чем жену, – здесь отличные врачи.

Что-то еще хотел спросить. Но мысль выскочила из головы. После некоторых усилий вспомнил:

– Елизавета Ивановна осталась присмотреть.

После небольшой паузы Настя продолжила:

– Потом люди помогли. Перевернули машину, выломали дверь. Пробка собралась. В «скорую» на другую сторону МКАДа перетаскивали. У нее бок разодран. Вся в крови.

Они стояли в приемной реанимационного отделения. Черняк усадил жену на один из кожаных диванов, предназначенных для посетителей.

– Я попробую узнать, как там дела.

Медсестра, наблюдавшая сцену, покачала головой:

– Нужно подождать, пока закончат.

Он вернулся к жене. Дверь операционной, с которой супруги Черняк не сводили глаз, открылась через час. Седоватый хирург стянул указательным пальцем повязку под подбородок и поверх очков внимательно посмотрел на затаивших дыхание родителей.

– Жить будет, – серьезно сказал он.

Черняк выдохнул. Настя молчала, не в силах вымолвить ни слова.

– Но проблема пока есть.

– Что с ней, доктор?

– Нет, – они неуверенно переглянулись.

– Видимо, от перенесенного травматического шока у девочки острая почечная недостаточность.

– Боже! – охнула Настя. – Насколько это серьезно?

– Достаточно серьезно. Функция обеих почек нарушена. Мы проводим экстракорпоральное очищение крови.

– А это… очищение…

– Гемодиализ [25] .

– Да, он поможет? – Черняк понимал, что задает глупые вопросы, но организовать мысли в порядок был не в состоянии.

– Должен, – врач в противовес втайне паникующему отцу был рассудителен и спокоен. – Надеюсь, что в ближайшее время почки заработают и диурез [26] восстановится.

– У вас все есть?.. Может быть, нужна кровь, или оборудование, или…

– Все необходимое есть. Гемодиафильтрацию [27] мы будем проводить на аппарате «искусственная почка». В России мы первые начали его использовать. Нам нужно только время. Отдохните. Теперь уже ничего страшного не случится.

– Сколько времени уйдет на восстановление?

– От двух недель до месяца. Полное выздоровление – до года. Но она уже будет дома.

Когда дверь за доктором закрылась, Настя снова разрыдалась. Черняк, вынужденный казаться твердым, успокаивал. Девочку перевезли из операционной в отдельную палату. За ней присматривала медсестра. Им разрешили войти, но дочь, лежа с открытыми глазами, не реагировала на их появление.

Весь день они провели в больнице. Черняк лишь сходил к киоску за водой для жены. Все это время суматошно звонил новый телефон, привезенный Валерой. На заводе царила паника. Для разговоров он уходил к лифту.

Черняк успокаивал клиентов, обещая им компенсацию за ожидание заказанного товара. Решал проблемы с поставщиками сырья. Отвечал на звонки каким-то образом узнавших его номер газетчиков. Обсуждал взаимоотношения со страховой компанией по поводу дорожно-транспортного происшествия и лечения дочери, пострадавшей в аварии.

Когда его голова уже взрывалась от обрушившихся на нее нерешенных проблем, телефон в очередной раз заверещал, высвечивая номер Твердохлебова.

– Какой уродский рингтон! – ругнулся Черняк. – Где взять минуту, чтобы поменять его? Алло!

– Владимир Алексеевич! – извиняющимся тоном затараторил Твердохлебов. – Я не хотел вас беспокоить. Не до меня сейчас, но тут пожарники наехали.

– А что им надо?

– Внеплановая проверка!

– Так уже.

– Нашли что-то?

– Да, чушь какая-то. Лестница в будку администратора на два сантиметра уже предписанной. Так это же не эвакуационная лестница! Там никто кроме меня не ходит. Они вообще предъявляют требования к нам, как к производству нефтепродуктов. А с какой стати? Загроможден эвакуационный проход! Рабочий ведро оставил рядом с дверью. Но, похоже, настроение у них из каждой мухи раздуть по слону. Три цеха грозят закрыть.

– Но это же не основания!

– В протоколе написали «в связи с чрезвычайным происшествием и выявлением нарушений противопожарной безопасности». Пока докажем, что мы не верблюды, завод будет нести убытки.

– Да как так-то? Чего просят?

– В том-то и дело, что ничего не просят. Впервые такое. Видимо, наш пожар большого шума наделал. Какой-нибудь чиновник дыму нанюхался и устраивает расправу.

– Ладно, не переживайте, разберемся. Ничего не просят, значит, хотят больше, чем обычно. Сегодня уже поздно, – Черняк посмотрел на часы, – завтра к ним…

Он не договорил. Седоватый хирург и ще несколько медработников быстро пробежали мимо. Обеспокоенный отец рванул следом, видя, как они входят в палату его дочери, где кроме медсестры оставалась жена. Настя почти сразу вышла. Она выглядела как школьница, увидевшая привидение или оживший труп.

– Что там? – закричал Черняк.

– Я не знаю! Кровь на простыне! Меня вывели.

В ожидании вестей Черняк, нервно тыча указательным пальцем правой руки в клавиши, пытался изменить рингтон. Одновременно ему пришлось ответить еще на несколько входящих вызовов.

Валера по просьбе начальника привез некоторые вещи, еду из ресторана и повестку в прокуратуру, найденную под почтовым ящиком черняковского дома. Ни Черняк, ни его жена к еде не притронулись.

– Надо узнать, что там, – пробормотал предприниматель, набирая номер телефона прокуратуры, выуженный в Интернете.

Через несколько сбросов, отказов и переподключений его соединили с нужным человеком.

– Владимир Алексеевич, мы возбуждаем уголовное дело о нарушении правил противопожарной безопасности на производстве.

– Почему «нарушение»? – возмутился Черняк. – Пожарники нашли там несколько разбитых бутылок из-под зажигательной смеси!

– Каких бутылок? Мне об этом ничего не известно. Оперативники сегодня провели там весь день. Никаких признаков поджога не обнаружено. Если у вас есть улики, доказательства, я жду вас с ними у себя в кабинете. Как я сказал, решение о возбуждении уголовного дела по факту чрезвычайного происшествия уже принято. В рамках дела будет проведена экспертиза с целью выявления угрозы загрязнения окружающей среды и негативного влияния на здоровье персонала предприятия и населения. Сами понимаете, у вас там фенолы, формальдегиды.

– Быстро вы, – растерявшийся предприниматель не нашел других слов.

– Так ведь дело резонансное.

– До моего приезда нельзя ли придержать формальный старт этого дела? Может быть, мы решим все уже на этом этапе?

Черняк думал, что понимает ожидания следователя. В коррумпированной среде главным всегда был финансовый вопрос. И чем раньше он это признает, тем дешевле ему обойдется его решение. Но он ошибся.

– Увы, решение уже принято. Так что жду вас. Всего доброго.

– До свидания.

Во время напряженной беседы кто-то постоянно прорывался на номер Черняка. Так что, закончив один разговор, он вынужден был сразу же включиться во второй. Дрожащий голос Твердохлебова срывался от страха и возмущения:

– Владимир Алексеевич! Это ж они на меня дело открывают! Формально за все отвечаю я! Какое там нарушение безопасности? Мы не один десяток этих проверок прошли.

– Денис Викторович, паниковать рано. Скорее всего, они просто хотят денег. Завтра поеду, и будем решать. Это лишь вопрос торга, – сблефовал Черняк.

На самом деле он и сам не понимал, что происходит.

Из дверей палаты вышел врач. Разговаривая по телефону, Черняк не сводил глаз с этой двери.

– Минутку, – крикнул Черняк в трубку, почти бегом двигаясь по коридору.

Доктор дождался его приближения.

– Кровотечение, – лаконично отметил он. – Мы его остановили, но тенденция не очень хорошая. Я хирург. Теперь девочкой будут заниматься другие специалисты.

– А вы?

– И я тоже. Состояние стабилизировалось. Пока понаблюдаем.

Доктор ушел, а Черняк вспомнил про Твердохлебова.

– Вы меня простите, был разговор с врачом. Так на чем мы остановились?

– Да, я сочувствую. Проблема такая: бутылки куда-то пропали! Что это за игра? Зачем?

– Я же говорю: с неизвестного поджигателя ничего не возьмешь, а с завода можно. Надо было нам как-нибудь зафиксировать их. На фото, что ли… На камерах что-нибудь есть?

– Нет. Их разбили перед поджогом.

– Ясно. Денис Викторович, вы бы поискали пожарника, который бутылки нашел. Может, засвидетельствует. Нам проще будет.

Говоря это, Черняк уже понимал, что в игре, затеянной следователем или кем-то стоящим за ним, такое свидетельство не сыграет никакой роли.

– Я найду его, – пообещал Твердохлебов.

– И работайте спокойно, Денис Викторович. Это лишь вопрос денег. Все решим.

К сожалению, ситуация не выглядела настолько радужной. Проблемы на предприятии означали автоматический отказ в получении кредитов в банках. Вероятнее всего, может последовать закрытие существующих кредитных линий. Кризис в некотором роде не был внезапным. Пожар лишь усложнил намечающиеся проблемы. Черняк мало внимания уделял заводу, полностью поглощенный своей виртуальной игрушкой – «Эксуайзет». Заказанная и спонсируемая разработка высокотехнологичного 5D-оборудования на самом деле была Черняку не по карману. Две компании-разработчики, одна из которых занималась 5D-костюмом, а другая – комнатой-сферой, проедали огромные бюджеты. Их счета уже превышали договоренности. В настоящий момент оба проекта были на стадии завершения, и окончание их зависело в большей степени от финансирования. Черняк глубоко увяз в долгах и даже без пожара не был в состоянии вовремя исполнить свои обязательства. А теперь долги многократно умножились.

Говоря Твердохлебову «это лишь вопрос денег», Черняк понимал, что этих денег ему тоже взять неоткуда. Все движимое и недвижимое имущество было заложено и перезаложено под банковские кредиты. Под залогом был даже сгоревший товар. Особенно этого не боялись. Так работал весь мировой бизнес. Но в момент кризиса структура рушилась.

Голова Черняка больше не способна была вмещать негативную информацию. Ни одной из внезапно нахлынувших проблем разрешить сегодня он не мог. И более всего беспокоила мысль, что не сможет и завтра. Жене он назвал свои бесконечные переговоры «обычными деловыми вопросами».

– Езжай, я побуду здесь, – предложила она.

– Нет, я не могу. Не сегодня. Давай Валера тебя отвезет домой. Поспишь, а утром сменишь меня. Будем дежурить по очереди.

– Не сегодня, – повторила она его слова и прижалась к груди мужа.

На улице уже смеркалось. Черняк подумал, что в эту ночь никто из них не сможет уехать. Так оно и вышло. Они провели ее в креслах рядом с кроватью дочери.

Утром приехал Валера. Обычно Черняк сам водил автомобиль. На этот раз он не рискнул сесть за руль. Они ехали по МКАДу. Перед местом, где сутки назад произошла авария, Черняк попросил водителя притормозить. На обочине дороги, склонившись над маленьким трупиком, сидела старая безродная сука. Она периодически поддевала щенка носом, как бы говоря: «Чего ты разлегся? Хватит, вставай уже! Нельзя столько времени лежать на одном месте без движения! Почему ты не бегаешь, не лаешь, не веселишься?» Она смотрела на него непонимающе, затем окидывала равнодушным взглядом поток проезжающих мимо автомобилей и снова тыкала носом в маленький неподвижный шерстяной комочек на обочине.

«Господи, – подумал Черняк, – у меня еще не так все плохо». Он взял привезенный Валерой из ресторана пакет и вывалил перед ней его содержимое. Аппетитные золотистые куски жареного стейка развалились перед облезлым собачьим носом. Истощенная сука грустно проследила взглядом за действиями подошедшего человека и, отвернувшись, снова уткнулась в трупик щенка.

В течение последней недели Черняку неоднократно приходилось ездить в Капотню. Каждый раз он останавливался на месте аварии, чтобы покормить собаку. Она сидела на старом месте три дня, безуспешно пытаясь оживить щенка. И не притрагивалась к пище. В ее уставших собачьих глазах Черняк видел невыразимую тоску и безысходность. Это была и его тоска. И его безысходность. На четвертый день щенок и сука пропали.

Глава 13. «Титаник»

Родом из небольшого северного городка, Владимир Черняк сумел урвать остатки советского бесплатного образования в МГПУ. В студенческие же годы и увлекся Интернетом.

Околдованный чарами Всемирной сети, Черняк проводил за компьютером дни и ночи напролет. И в какой-то момент осознал, что не хочет с ней расставаться. Он начал искать возможности зарабатывать в Интернете. Паутина разрасталась с каждым годом, производя на свет неожиданные истории успеха. Но делать деньги в ней было очень сложно. Черняк знал, что во всем Рунете сколько-нибудь серьезную прибыль приносили не больше двух десятков сайтов. Но продолжал искать. Чтобы лучше изучить дело, устроился работать менеджером в небольшую компанию по производству веб-сайтов.

Ее он встретил в фойе Московского лингвистического университета, где оказался по работе. И сразу потерял голову. Студентка второго курса МГЛУ Зайцева Настя на предложение поужинать вежливо улыбнулась.

– К сожалению, я сегодня занята… И завтра тоже.

И, упредив его очевидный вопрос, добавила:

– И всю неделю. У нас очень большая нагрузка.

Черняк не нашелся, что сказать, пассивно наблюдая, как девушка уходит. Университетский секьюрити улыбнулся и развел руками, давая понять: не твоего, мол, поля ягодка. Но «ягодка» уже запала в душу, и Черняк понимал, что его спокойным снам пришел конец.

– Второй курс. Факультет французского языка, – понимающе ответил охранник на немой вопрос.

На следующий день Черняк уже внимательно изучал расписание занятий второго курса, дожидаясь окончания лекций. Он сразу узнал ее в идущей к гардеробу толпе студентов.

– Ну когда-то же вы обедаете? – спросил, подойдя к ней сзади. – Даже несмотря на занятость.

Повернувшись, под любопытными взглядами однокурсников, она смущенно улыбнулась.

– Без кофе с булочкой я ведь не отстану, – добавил влюбленный Черняк.

– А после этого отстанете?

– Только если вы не передумаете.

– Хорошо, – она вернула пальто в гардероб, – я знаю, где есть кофе и булочки.

Они знакомились за столиком университетской столовой. Но после получаса общения Черняк понял, что не смог заинтересовать девушку. Она кокетничала с ним в силу привычки и польщенного самолюбия, но взгляд ее красивых глаз все время убегал в сторону.

Они говорили о ее учебе и его работе.

– Почему французский? – интересовался он.