Ты самая любимая Тополь Эдуард

— Давай пробьем.

— Ты что думаешь — у террориста можно бабки украсть?

— Я ничё не думаю, а выполняю инструкцию. — И сменщик «забил» в компьютер все паспортные данные Ахмеда.

Через секунду компьютер, поворчав, выбросил на экран сообщение о том, что ни подразделения № 432–982 в Махачкале, ни паспорта № 78 94 678545 в природе не существует.

Поглядев на это сообщение, сменщик снял трубку с телефона закрытой спецсвязи «VERTEX-ГТС».

А рядом, в том же «Атриуме», в магазине электротоваров Зара купила электробатарейку и вернулась в женский туалет. Удивленной ее возвращением дежурной отдала еще десять рублей.

— Прокладка нужна? Двадцать рублей, — предложила дежурная.

— Какая прокладка? — не врубилась Зара.

— Ну какая? «Олвейс», от месячных.

— Нет, спасибо.

Зара ушла к кабинкам и опять заперлась в одной из них. Сняла «лифчик», монеткой стала зачищать контакты детонатора…

А в офисе службы безопасности сотрудники АТЦ ФСБ, примчавшиеся по вызову дежурного, просматривали видеозапись кражи документов у Ахмеда. И опознали в нем одного из тех, кого разыскивают со времен теракта в «Норд-Осте» — вербовщика шахидок-смертниц, получающего крупные зарубежные гонорары за каждый теракт. Еще тогда, на Дубровке, видеокамеры зафиксировали его лицо среди окружавшей «Норд-Ост» толпы, и теперь с помощью накопительной компьютерной базы оба портрета сошлись на одном экране…

Отсюда, из офиса службы безопасности «Атриума», старший бригады ФСБ тут же связался с Главным управлением МВД по транспорту. Там, в пятиэтажном особняке у Олимпийского комплекса на проспекте Мира, дежурный «забил» данные «липового» паспорта Ахмеда Кадырова в компьютерно-поисковую систему «Транспорт» и через несколько минут получил информацию о том, что по этому паспорту пять дней назад в Моздоке был куплен билет на поезд «Гудермес — Москва», вагон номер 6, место 22.

А чуть погодя на экране его компьютера появились данные на всех пассажиров, которые ехали в одном вагоне с Ахмедом. В том числе фотография с паспорта Аиды Мансуровой — пожилой чеченки, которая вербовала Зару на кладбище.

И в это же время в отделении милиции на Курском вокзале работала вторая бригада ФСБ. Получив «Нокию» Ахмеда, они в этом телефоне, в определителе вызовов, обнаружили последний вызов с телефона Зары…

Между тем радио, которое слушала дежурная платного женского туалета «Атриума», принялось рассказывать о праздничных мероприятиях в Москве — вечерних концертах, гулянье и параде машин в «Эрмитаже», ночном салюте.

Стоя в кабинке туалета и прислушиваясь к этим сообщениям, Зара вставила в детонатор свежую батарейку… Индикатор блока взрывателя тут же загорелся. Зара осторожно надела свой «лифчик»… Застегнула джинсовую курточку… Спустила шумно воду и вышла из кабинки. Проходя мимо дежурной, спросила на ходу:

— Извините, а где сад «Эрмитаж»?

— А в центре, — охотно объяснила та. — Проще всего до метро «Маяковская» или «Пушкинская», а там пешком.

— Спасибо…

Выйдя из туалета, Зара пошла по галерее к эскалатору, прикидывая, где же ей эффективнее взорваться — здесь или в саду «Эрмитаж»? Наверное, в «Эрмитаже», ведь по радио сказали, что там народное гулянье, парад машин и салют. К тому же утром на последнем инструктаже этот «Эрмитаж» ей называли в перечне целей номер два…

Взвешивая эти варианты, Зара автоматически или, точнее, по зову желудка зашла в кафе «Friday’s», где все тот же лилипут-администратор встретил ее как родную.

Но Зара грубо отшила его, у стойки самообслуживания набрала себе на поднос какую-то еду, прошла в зал, села к окну и стала есть.

И заметила неподалеку женщину, которая утром делала в салоне красоты укладку волос, и ее трехлетнего сынишку-велосипедиста. Мальчик устало спал на стуле рядом с грудой пакетов с покупками, а мамаша, сидя за столиком с бокалом сока, говорила по мобильному:

— Никуда мы не поехали! Он смотрел кино — как я могла его вытащить? А после кино он уснул… Да я уже сама обалдела от этого «Атриума»… Ну как я могу ехать, когда он спит? Ты когда будешь? Но ты помнишь, что у нас годовщина?.. Ну, хорошо, ну что за паника?.. Ладно, сейчас разбужу его и поеду… Какой секрет? Как мальчишек рожать? Ну, знаешь! Ты сначала полковника получи…

Между тем теперь, когда оперы с двух сторон взяли следы Ахмеда и Зары, весь аппарат АТЦ ФСБ и Управления «Т» МВД заработал на полную профессиональную мощь:

копировальные машины печатали фоторобот Зары, сделанный по словесному описанию муэдзина… и портрет Ахмеда, сделанный с кадров видеозаписи на эскалаторе в момент кражи… и портрет Аиды Мансуровой…

телетайпы и электронная почта рассылали эти портреты и Зарины приметы (рост, описание одежды) по всем отделениям милиции…

начальники ОВД лично развозили эти портреты по маршрутам и постам несения патрульной службы…

сотрудники ГАИ клеили эти портреты на своих постах и на боковых стеклах своих машин…

по компьютерным базам всех силовых структур были установлены адреса не только всех пассажиров вагона номер 6 поезда «Гудермес — Москва», но и их родственников, в том числе родственников Аиды Мансуровой в Чечне и в Подмосковье. И по этим адресам — в Чечне на БТР и БМП, а в Подмосковье на милицейских машинах — буквально ринулись силовики. Одна из таких опергрупп вломилась в подмосковный дом, где ночевала Зара перед выходом на свою операцию.

— Ни с места! Руки вверх! — И перепуганной Аиде Мансуровой, которая дернулась было к окну, чтоб сбежать: — Стоять! Вы арестованы!

А подполковник Климов, майор Юртаев и машина с полевой радиолокационной аппаратурой «Обь-7» для обнаружения устройств, имеющих полупроводниковые элементы, неслись в это время к метро «Театральная», откуда Зара в последний раз позвонила Ахмеду.

И три голубых «Автожира А-002» (мини-вертолеты фирмы «Иркут») с видеокамерами под крылом взлетели с крыш МЧС и монолитного дома на проспекте Вернадского и на высоте 150 метров полетели над московскими улицами, передавая на экраны АТЦ все, что видели их лупоглазые, как у пчел, телеобъективы…

А прогулочная карета с десятилетней Катей и ее отцом мирно катила себе по Москве — вверх по Пушкинской улице… направо по бульварам…

Нарядно убранная лошадь цокала подковами по асфальту.

Катя, прижимаясь к отцу, восторженно смотрела по сторонам и просила:

— Папа, позвони дяде Климову.

— Да неудобно… — отвечал он.

Звуковые индикаторы аппаратуры «Обь-7» уже пищали на полную мощь.

Микроавтобус с надписью «РЕМОНТНАЯ» резко затормозил у входа в метро «Театральная». Климов, Юртаев и два техника с ручной аппаратурой поиска выскочили из машины и лихорадочно заметались из стороны в сторону в поисках источника возбуждения индикатора.

Индикаторы привели их к мусорной тумбе.

На глазах изумленных прохожих Климов и Юртаев схватили эту урну, высыпали содержимое на тротуар и принялись рыться в мусоре.

Прохожие возмутились:

— Совсем оборзели!

— Ну до чего дошли!..

Юртаев нашел в мусоре телефон Зары, взял его носовым платком и положил в пластиковый пакет.

А в карете Катя снова попросила отца:

— Ну позвони, папа!

Отец вздохнул, достал мобильник, набрал номер.

— Алло! Алексей Петрович? Здравствуйте, это Катя и Егор Сорокины. Помните?

Климов, садясь в «ремонтный» микроавтобус и передавая пластиковый пакет лаборанту для снятия отпечатков пальцев, ответил в мобильный:

— Конечно, помню. А вы где? — И встревоженно повысил голос: — В Москве?? Где именно?

Но отец Кати не обратил на это внимания, сказал в трубку:

— Катенька хочет с вами поговорить, даю ей трубку.

А Катя, взяв трубку, запищала от радости:

— Дядя Климов! Мы в Москве! Мы катаемся в карете!

— Молодец, Катюша, — сдержанно сказал Климов и попросил: — Отдай папе трубку.

— Дядя Климов! Я хочу сказать — я уже почти совсем ничего не боюсь, почти! Только бородатых…

— Умница, — снова сдержанно ответил ей Климов. — Дай папе трубку.

Катя отдала трубку отцу, тот сказал:

— Алло, слушаю вас!

— Где конкретно вы едете? — требовательно спросил Климов.

Отец Кати спросил у кучера:

— Где мы едем?

— Цветной бульвар, — откликнулся кучер.

— Цветной бульвар, — повторил Катин отец.

— Так. А где вы остановились?

— О, вы не беспокойтесь, мы в «Туристе», в гостинице.

— Понятно. У вас есть чем записать? Пишите. Улица Скобелева, 7, квартира 39. Это мой адрес. Срочно берите такси и езжайте туда. Ни в какую гостиницу! Вы поняли меня?

— Да, конечно… А что случилось?

Но Климов не ответил — именно в этот момент к микроавтобусу «Ремонтная» подкатила милицейская дежурная машина, кто-то из ментов на ходу сунул «ремонтникам» Климову и Юртаеву пачку листовок с портретами Зары, Аиды и Ахмеда.

И Климов буквально остолбенел: с одной из листовок на него смотрела та самая девушка, которой он утром в «Атриуме» пытался помочь взойти на эскалатор и которая затем сидела в салоне красоты рядом с его женой и сыном.

Каким-то заторможенным жестом Климов взял этот портрет одной рукой, а второй дал отбой на мобильном и стал набирать другой номер.

Сидя у окна кафе «Friday’s» в «Атриуме», Зара, заканчивая еду, смотрела с высоты второго этажа на Садовое кольцо.

Что-то подозрительное происходило на нем: несколько милицейских машин с включенными мигалками и ревунами пронеслись в разные стороны…

Две милицейские машины с дюжими парнями отъехали от «Атриума»… А еще одна, наоборот, подъехала, и какой-то мент передал вышедшему к нему охраннику «Атриума» несколько листовок. И, садясь обратно в машину, внимательно обвел глазами стеклянные стены «Атриума»…

Заре показалось, что его взгляд даже задержался на окне кафе «Friday’s», и она невольно отшатнулась…

Только без паники! Это какая-то случайность. Как говорят русские, у страха глаза велики. Но какие-то меры предосторожности принять необходимо.

Зара встала, подошла к женщине с трехлетним сыном, который продолжал спать в кресле. Тоскливо глядя в окно и посасывая апельсиновый сок, женщина терпеливо ждала, когда он проснется.

— Извините, — сказала ей Зара. — Мне нужно позвонить, вы не дадите свой телефон? На минутку…

— Конечно. Пожалуйста. — Женщина протянула ей телефон. — Мы с вами были утром в салоне. Да?

Зара кивнула и набрала номер, который запомнила: 789-43-42.

— Алло… — тут же осторожно ответил Ахмед.

— Это я, — быстро, чтоб не дать ему вставить слово, сказала Зара по-русски. — Я еду в «Эрмитаж», встретимся там, пока!

И дала отбой, протянула женщине телефон.

— Так быстро? — удивилась та.

— Спасибо…

Зара вышла из кафе в торговую галерею и остановилась у магазина спорттоваров. Здесь она, почти не выбирая, купила неброский женский плащ-дождевик и темную бейсболку с надписью «KENT».

В этом плаще и с волосами, полностью убранными под бейсболку, Зара покинула «Атриум». Теперь она была настороже. Подходя к метро «Курская», издали заметила там молодых ментов с собакой и какими-то листовками в руках. Поглядывая в эти листовки, менты шарили глазами по лицам прохожих.

Приблизившись к ним еще на пару шагов, Зара ясно различила на одной из листовок лицо Ахмеда, а на второй — свой фоторобот.

Не останавливаясь, она прошла мимо ментов и входа в метро и, сверяясь с картой своего путеводителя по Москве, пешком отправилась в сад «Эрмитаж».

— Почему у тебя занято?! — кричал Климов в мобильный.

— А что такое? — спросила жена, сидя в «Атриуме», в кафе «Friday’s».

— Ты где?

— Ну, сейчас мы поедем домой. Он просыпается…

Действительно, малыш открыл глаза и удивленно огляделся вокруг.

— Ты помнишь девушку-блондинку, которая утром сидела с тобой в салоне красоты?

— Конечно. Она только что ушла.

— Откуда она ушла??! — изумленно выдохнул Климов.

— Ну, отсюда, из «Атриума». Она говорила по моему телефону…

— Она — говорила — по твоему — телефону??! — вразбивку произнес Климов. — О чем?

— Не знаю, я не слушала. Что-то про «Эрмитаж»…

Мини-вертолет «Автожир А-002» производства авиакомпании «Иркут» медленно летел над Садовым кольцом, посылая на экран АТЦ широкоэкранную панораму прохожих на тротуарах и автомобилей, кативших по мостовой.

Офицеры АТЦ, стоя у экрана, пристально вглядывались в лица прохожих.

Мини-вертолет продолжал свое движение — навстречу Заре.

А Зара шла по Садовому навстречу камере вертолета.

Они неминуемо должны были встретиться! Еще триста метров… двести… сто…

Но тут «Букашка» — троллейбус «Б» — подкатила к остановке как раз тогда, когда сюда подошла Зара, и Зара шагнула в его распахнутые двери.

А вертолет на бреющем пролетел над крышей троллейбуса…

В троллейбусе Зара устало опустилась на сиденье. И закрыла глаза. Итак, ее уже ищут. И Ахмеда тоже. На чем же они прокололись? Неужели когда она позвонила Ахмеду и сказала, что купила билеты в Большой? Или когда сообщила ему, что у нее промокли контакты? Но ведь она выбросила телефон. Мечеть! Этот муэдзин! Он так дотошно расспрашивал, откуда она, когда приехала…

Холодный ужас паники сжал ее сердце — неужели она не успеет сделать это?

Неужели все ее клятвы себе и Аллаху — ничто?

Нет, она сделает это сейчас! Вон сколько народу набилось в троллейбус на остановке! Пусть это не Большой театр и даже не сад «Эрмитаж» с толпами народа, но…

Снова закрыв глаза и успокоив дыхание (так учили в лагере), Зара мысленно произнесла последнюю молитву и изготовилась к взрыву.

Хотя нет, она не умрет с закрытыми глазами, она хочет увидеть, кого из неверных она унесет с собой и положит к ногам Мусы.

Зара открыла глаза.

И наткнулась на прямой — в упор — детский взгляд. Это на противоположной скамье, на руках у ее двадцатилетней русской сверстницы сидела семимесячная девочка и в упор, таким прямым, какой бывает только у младенцев, взглядом рассматривала Зару. От этого взгляда невозможно отгородиться, отвернуться, укрыться. А стоило Заре шевельнуть рукой, как ребенок перевел взгляд на эту руку…

Что вспомнила Зара в этот миг? Себя на руках у своей матери? Ребенка, которого Муса так ждал и которого она потеряла?

Как бы то ни было, она не вынесла неотрывного взгляда этой крошки и на первой же остановке вышла из троллейбуса — как раз к саду «Эрмитаж», откуда неслась громкая музыка и где стояла огромная толпа…

Троллейбус ушел, а Зара оглянулась — Ахмед должен быть уже здесь. И он действительно был — он стоял у светофора на переходе через Садовое кольцо.

Дождавшись зеленого табло «переход», Зара почти побежала к нему. И выдохнула, подбежав:

— Ахмед, я не могу! Я хочу домой!

— А кому ты там нужна? — вдруг жестко сказал он.

Она посмотрела ему в глаза и все поняла. Это длилось какую-то долю секунды — жесткий, как клинок, огонь бешенства и жестокости в его глазах, но ей и этой доли секунды было достаточно. Действительно, у нее нет пути назад — кому она там нужна? Да они и не пустят ее в Чечню — ни Ахмед, ни Аида, ни все остальные, кто учил ее и готовил к этой поездке. Они ее просто сами взорвут…

А Ахмед уже погасил бешенство в своих глазах, приобнял ее за плечи и сказал мягко и терпеливо, как родной сестре или дочке:

— Вспомни Мусу, сестра моя. Вспомни, как его убили. И брата вспомни. И кто у тебя ребенка отнял. Думаешь, душа твоего ребенка успокоилась в раю, неотомщенная? Они видят тебя и ждут. Так иди же, ты смелая. Не бойся, все получится. Инша Аллах!

Зара вздохнула и пошла в полной безысходности…

Перейдя улицу, оглянулась на Ахмеда.

Он взглядом послал ее вперед.

А в саду «Эрмитаж» был в полном разгаре очередной парад раритетных автомобилей — «бентли», «роллс-ройсов», «феррари» и т. п. На сцене гремел фестиваль джаза. В аллеях шли танцы, а еще на одной летней сцене Олег Митяев пел о том, что каждый ребенок — это будущий сад. То есть публики в саду «Эрмитаж» было полным-полно, толпы…

Сквозь эту толпу Зара прицельно пробиралась к элитной VIP-трибуне, чтобы там нажать кнопку электродетонатора. Да — умирать страшно, да — она обречена, да — она погибнет, но она погибнет геройски, в Чечне о ней будут слагать песни, как про Айзу Газуеву, сам Тимур Муцараев сочинит про нее балладу…

Тут к саду «Эрмитаж» с одной стороны подкатила карета с Катей и ее отцом, и Катя потащила отца в толпу. А с другой стороны сюда же подлетели машины с офицерами из оперативного штаба «Перехват шахидки» и «ремонтные» микроавтобусы АТЦ ФСБ с аппаратурой «Пелена-5М».

И произошло нечто странное — на сцене в руках у артистов вдруг зафонили и захрипели микрофоны, а у зрителей перестали работать мобильные телефоны. Это включилась «Пелена-5М» — аппаратура подавления и блокировки электро— и радиовзрывателей.

Но артисты, конечно, не знали об этом и стали в недоумении возиться с микрофонами, а зрители принялись свистеть.

Тревожно оглянувшись по сторонам, Зара заметила поодаль лицо Ахмеда и — одновременно — как оперативники ФСБ рвутся к ней через густую толпу.

Не раздумывая, Зара нажала кнопку электродетонатора.

И Ахмед, увидев оперативников, нажал кнопку «вызов» в своем телефоне.

Но оба детонатора, блокированные «Пеленой», не сработали.

В панике Зара сорвала свой «лифчик», чтобы вручную соединить контакты, но кто-то помешал ей, схватил за руку.

Она оглянулась и увидела, что это тот самый бритоголовый увалень, которого она утром видела в «Атриуме» с женой и трехлетним сыном. Но почему он в бронежилете? Кто он?

Секунда ее растерянности позволила Климову ухватить ее руку и заломить ей за спину.

Но вторая ее рука рванулась к детонатору, и у Климова уже не было выбора. Сбив Зару на землю, он накрыл ее своим телом. И принял в себя весь смертоносный заряд пластита-4.

Люди, стоявшие рядом, испуганно ринулись в разные стороны, но поодаль остальная толпа даже не услышала взрыва, и на эстраде Олег Митяев продолжал петь о том, что каждый нерожденный ребенок — это загубленный сад.

Тем временем Ахмед, еще не пойманный, не спеша удалялся от «Эрмитажа». Навстречу ему по Садово-Каретной с воем летели «скорая помощь», милицейские «ауди» и «мерседесы». А песня Митяева продолжала звучать, напоминая о том, что каждый нерожденный ребенок — это погибшие сады человечества.

2004–2006

Автор благодарит консультантов — генерала Ю. Торопина, полковников Э. Филиппова, А. Дугина, Х. Исраилова, С. Барковского за дружескую помощь.

Ты самая любимая

В небольшом приуральском городе Сосновск, окруженном таежными лесоразработками и больше похожем на свое первоначальное название «деревня Сосновка», пятидесятилетняя Елена Архиповна и ее семилетняя внучка Катя собрались в дальнюю дорогу — спрессовали Катину зимнюю одежду в чемодан, сложили термос, хлеб, огурцы, яблоки, вареные курицу и яйца в дорожную сумку, а три куклы и потертого плюшевого зайца — в детский ранец. Собравшись, присели, как положено на дорогу, поправили розовый бант на Катиной голове, а потом заперли свой деревянный домишко и на трехколесном мотоцикле пожилого соседа отправились на ж.-д. станцию, подняв за этим мотоциклом облако пыли…

— Алло! Сергей Альбертович! Это Маргарита. Ну, Маргарита, из Сосновска. Помните, вы к нам приезжали три года назад? Вы еще в «Радуге» останавливались, а я там по соседству жила, на Плеханова. Вспомнили? Ну, я, я — Рита-Маргарита, ага. Да, в Москве. Нет, не проездом, я уже два года тут! Чем занимаюсь? Ой, Сергей Альбертович, чем я тут токо не занималась! А теперь я в маркетинге, ага! Ну или в маркетинге, не знаю, как правильно. Нет, работа есть, не беспокойтесь, я не потому эсэмэску кинула. Я что хочу сказать? У меня дочке семь лет, ей через два дня в школу, и я вот тут, в Ясенево, квартиру сняла рядом со школой, на Айвазовского. То есть место хорошее, но квартира в таком состоянии! И я чё подумала, Сергей Альбертович? Может, вы мне с ремонтом поможете, а? Ну там с обоями или еще чем. Нет, сегодня, у меня до школы два дня осталось. Сегодня не сможете? Ну извините. Да, я понимаю — вот так, с бухты-барахты, в тот же день… А раньше я не могла, раньше этой квартиры не было, она ж только утром освободилась. Дочка? Нет, дочка еще в Сосновске, мама мне ее завтра привезет, а мне тут нужно — ну, я не знаю, хоть обои поклеить, чё-то из мебели прикупить… Подумаете? Пожалуйста, Сергей Альбертович!.. Я понимаю… Но если получится… Спасибо…

Дав отбой, Маргарита на ходу спрятала в карман старенькую «Нокию» и сказала вслух:

— Хрена он поможет, засранец!

Кто-то из покупателей супермаркета оглянулся на нее с недоумением или даже с осуждением за ругань, но Маргарите было на это наплевать, ей в этот день было не до политесов. Раздосадованная, она свернула от полок «фрукты-овощи» к полкам с рисовыми, овсяными и гречневыми кашами. Хотела взять две коробки с овсянкой, но тут ее «Нокия» запела голосом Баскова, и Маргарита опять достала трубку.

— Ой, Илюша!! Ты? Как я рада тебя слышать! Получил мою эсэмэску? Значит, ты в Москве? Ну да, я теперь тоже в Москве! А ты думал! Все сюда, а куда еще? В Москве теперь москвичей, как динозавров, можно отлавливать, да и то для музея. Они ж сами ничё уже делать не умеют, квартиры сдают и живут за наш счет. Ну да фиг с ними! Ты-то как? Я, честно говоря, тебе просто так написала, даже не думала. Думала, ты уже давно там, ну в этом, как его, в Израиле… А ты тут. Ну понимаешь, даже не знаю, как тебе сказать, ведь ты не по этому делу. Ладно, все равно скажу. Ты мою Катю помнишь? Ну ты ей еще сказки читал, ага, когда ей два года было. Так вот, ей уже семь, представляешь? Большая девушка, через два дня в школу. Ну а какие у нас там школы — сам понимаешь. Короче, я тут квартиру сняла — ну, тут, в Ясенево, на Айвазовского, я тебе в эсэмэске адрес написала. И мне ее надо в порядок привести — обои поклеить, дверь переставить, починить кой-чего. Ты мог бы приехать? Дак сегодня… Ну да, сёдня суббота. Почему не можешь? В смысле в субботу евреям нельзя уже и выйти из дома? Ах, дети! А сколько их у тебя? Трое? Ну, ты даешь! А где жена? На работе? Ну понятно. Нет, завтра уже поздно, завтра дочка приезжает. Ну, ничё, я сама… Справлюсь, конечно… Я понимаю… Пока!

Дав отбой, Маргарита вздохнула — блин! И, щелкая джойстиком мобилы, глянула на экранчик «Нокии» — так, сколько их осталось? Вот когда им приспичит, так сразу! А когда нам…

Бросив в тележку по две пачки овсянки, гречки и дикого риса, Маргарита двинулась к мясному ряду, но тут снова запел Басков. Интересно, кто это?

— Алло. Да, я Рита. Арсен? Гм… Что-то я не… Ах, брат Георгия! А Георгий? За границей? И когда будет? В каком смысле не будет? А, ну понятно. То есть если ему звонки или эсэмэски, то на вас переадресация. Ну ясно. Нет, что вы! Ему-то я просто написала, как знакомая. А вас-то я не могу просить. Что? У армян брат отвечает за брата? А вы какой брат — старший или младший? Да? Намного? Ну, это не очень намного. Короче, Армен… Ой, извините, Арсен. У вас какая профессия? Повар? Ну не знаю… Короче, у меня такая ситуация. Я сегодня сняла квартиру в Ясенево, мне нужно срочно привести ее порядок. Ну, обои поклеить, дверь навесить, замки поменять. Адрес? А что — вы прямо счас приедете? Гм, интересно. Вы же меня не видели ни разу. От брата слышали? А что слышали? Ну ладно, тогда пишите: Айвазовского, 5, квартира 230. Никакого кода, просто поднимаетесь на девятый этаж. Почему пешком? Лифтом. Хорошо, я жду.

Ну-ну! Интересно…

Постояв у мясной витрины, Маргарита обиженно поджала губы и, отбросив волосы за плечо, направилась к кассе. Однако — опять Басков. И на экранчике — знакомый номер. Гм, неужели?

— Алло, Сергей Альбертович? Что??? Через двадцать минут на Айвазовского?? Ничего себе скорости у вас! Нет, я помню, конечно, еще бы мне вашу скорость не помнить! Дак пожалуйста, конечно — Айвазовского, 5, квартира 230. Я жду.

Елки-палки!

Маргарита подбежала к кассе — благо тут не было очереди, быстро расплатилась за каши, подсолнечное масло, хлеб, соль, сахар и все остальное, что успела купить себе на новоселье, и, выскочив на улицу с двумя тяжелыми сумками, метнулась за угол дома, к своему восьмому подъезду.

* * *

А тем временем проходящий пассажирский поезд № 97 «Челябинск-Москва» нехотя тормознул у полупустой платформы ж.-д. станции Сосновск, и четыре местных бабки побежали вдоль вагонов, пытаясь продать пассажирам лукошки с грибами и черникой.

Высокомерные проводницы даже не удосужились спуститься на платформу, хрипучий металлический голос объявил по радио, что «поезд стоит две минуты», и Елена Архиповна с семилетней Катей поспешно взошли по ступенькам в вагон. А сосед-провожатый, подавая Елене Архиповне чемодан и сумку с продуктами, тайком от внучки чмокнул ее на прощанье куда-то в шею и негромко предупредил: «Ты там смотри, Ленок, не балуй!».

И поезд тронулся.

Лифтом на девятый этаж, и вот она — ее новая двухкомнатная малогабаритка, ужасно запущенная, без мебели, с отлипающими обоями, стоптанным линолеумом и пятнами на стенах от снятых фотографий. В углу несколько чемоданов, узлов и картонных ящиков с вещами. На подоконнике — старая магнитола передает какую-то музычку. На балконе свернутый в рулон прогнивший ковер и ящики с пустыми бутылками (всё оставлено бывшими квартирантами), а под ними кухонная дверь.

Сбросив босоножки, Маргарита пробежала на кухню, но не успела и сумки толком распаковать — звонок в дверь.

— Иду! Открыто! — и Маргарита открыла дверь.

Пятидесятилетний Сергей Альбертович вошел спиной и, пятясь, вкатил магазинную тележку, доверху заполненную замызганными банками с краской, свернутыми в рулон кусками линолеума, валиком и прочим ремонтным скарбом. Повернувшись к Маргарите, широко распахнул руки:

— Здравствуй, Рита-Маргарита!

Но Маргарита от объятий уклонилась:

— Здравствуйте…

— Ну, дай я тебя обниму, блин! — возмутился Сергей Альбертович. — Мы с тобой уже сколько не обнимались, ё-мое! Иди сюда! Ты чё?

Маргарита, однако, опять уклонилась:

— Сергей Альбертович, подождите. При чем тут? Я ж не для этого…

— Так одно другому не мешает! Я ж тут, видишь, краску привез. Я, вообще-то, уже на дачу ехал, когда ты позвонила, — и Сергей Альбертович огляделся по сторонам. — Квартирка у тебя ничего, но маленькая, конечно. Но мы ее красками осветлим, она больше станет.

— Я хотела обои… — заметила Маргарита.

— Хотела-свистела. У меня краски с моего ремонта остались — люксовые!

Маргарита подошла к тележке:

— Так они же разные.

— Ну и хорошо, — Сергей Альбертович опять попытался приблизиться к Маргарите. — Мы одну стенку накатим зеленой, будет как у Тургенева, писателя такого знаешь? «Муму» написал. Или это Достоевский? Ну не важно! А другую стенку розовой…

Но Маргарита успешно увернулась и на этот раз.

— А ты, я смотрю, такая фифа стала — не подойти, блин! — констатировал Сергей Альбертович. — Нет, хороша, хороша! Причесочка, попочка — супер! Ладно. — Он порылся в тележке и достал из-под банок бутылку текилы. — Во, видала! Помнишь, как я тебя учил текилу пить? Давай, посуда тут есть?

— Сергей Альбертович, ну, честное слово, нам нужно ремонтом…

— Так мы и ремонтом, и всем займемся. Какие проблемы?

— Но время уже смотрите сколько…

— Минуту! — возмутился Сергей Альбертович. — Новоселье обмыть надо или не надо? Ё-мое! Это ж святое! — Он прошел на кухню, стал открывать пустые шкафчики. — Хоть один-то стакан есть у тебя?

— Ну, есть, конечно, — принужденно сказала Маргарита.

Между тем магнитола передала прогноз погоды — в Москве к вечеру гроза и дожди. А Маргарита разложила на полу один из чемоданов и нагнулась, открывая его. В чемодане была вся ее посуда — кастрюли, тарелки, сковородки и вилки-ложки. Маргарита стала рыться, доставая завернутые в газету стаканы.

А Сергей Альбертович, воспользовавшись ее позой, зашел сзади, взял ее за ягодицы.

Маргарита отскочила:

— Сергей Альбертович, прекратите!

— Нет, хороша, хороша! — сказал Сергей Альбертович. — Первый класс! Давай стакан! А грудки как торчат! Счас откушу, гад буду! — и откусил пленку на горлышке бутылки. — Штопор давай. — Взяв у Маргариты штопор, он откупорил бутылку и стал плескать текилу в углы: — Чтоб еб… Ой, извини! Чтоб спалось и жилось! Чтоб жилось и спалось! — и налил в два стакана. — Ну, Рита-Маргарита, держи! А соль тут есть?

Маргарита подала ему только что купленную пачку соли. Он вспорол ее ногтем, насыпал соль ей и себе на край стаканов:

— Вот так. Токо, если хочешь тут жить, пей до дна, поняла? — и звонко чокнулся. — Ну здравствуй, Рита-Маргарита! С новосельем! Давай, давай! Залпом!

Маргарита послушно выпила залпом.

— Очень хорошо, моя школа! — заметил Сергей Альбертович. — Поехали!

Выпил, зажмурился и занюхал кулаком.

— Ох, идет! Ох, как идет! — восхитился он и распахнул руки для объятий. — Ну, иди сюда, лапуля моя! Пока я горячий…

Маргарита хотела ускользнуть, но он схватил ее, прижал к себе.

Страницы: «« « ... 1516171819202122 » ... »»