Ты самая любимая Тополь Эдуард

— Спасибо, — польщенно ответил голос. — Зато я на тебя обижен.

— За что? — изумился Бережковский.

— Почему ты «Бисмарка» отдал на ГТР?

— Ну, так получилось. Они позвонили, спросили, что у меня есть. А у меня как раз…

— Хорошо, я понял. Теперь звоню я и спрашиваю: что у тебя есть к Новому году? Есть что-нибудь?

— Я должен подумать, я не могу так сразу.

— Думай, но недолго.

— Сколько?

— До завтра.

— А кто еще думает? — поинтересовался Бережковский.

— Это не важно. Пока.

Бережковский положил трубку и ринулся назад, к сковородке, над которой уже поднимался дым.

— Блин, все сгорело!

Действительно, есть уже было нечего, пришлось всю эту гарь выбросить в помойное ведро и открыть дверь на террасу, чтобы выветрить копоть и вонь. И заодно опять шугануть гулькающих там голубей.

После чего Бережковский снова набрал номер на городском телефоне:

— Алло, Сережа?

— Коля, — уточнил юношеский тенор.

— Привет, Коля! Это Бережковский. Мне пиццу и…

— Две «Балтики» шестой номер. Я помню. Уже несу!

— Спасибо…

Несколько минут Бережковский смотрел на экран компьютера, чесал в затылке и говорил сам себе:

— Блин, чем заменить постель?

Затем нервно выскочил на террасу.

— Кыш-ш! Кыш отсюда! Черти, всю террасу засрали!

А вернувшись в кабинет, включил радиоприемник. Но по радио звучал детский хор: «Летите, голуби, летите! Для вас нигде преграды нет!..», и он выключил приемник. Помаялся, посмотрел через террасу на Ленинградский проспект — точнее, на этот бесконечный поток автомобилей, которые постоянно толкутся здесь, как рыбы в нерест…

Впрочем, записать это литературное сравнение ему не позволил звонок в дверь.

— Открыто! — крикнул Бережковский.

Сделав нечто вроде кульбита, влетел семнадцатилетний разносчик с пиццей в коробке и двумя бутылками пива.

— Оп! — сказал он и театрально расшаркался. — Кушать подано! И пить…

— Спасибо. — Бережковский отдал ему деньги. — Сдачи не надо. Как думаешь, чем можно заменить постель?

— Постель? — изумился парень.

— Да. Что может заменить постель, как ты думаешь?

Разносчик оглядел комнату:

— Ну, диван можно поставить… Но у вас уже есть.

— Не в этом смысле, — сказал Бережковский в досаде. — В переносном. Что может заменить секс? А? Как ты думаешь?

Парень уставился на него с сочувствием в глазах.

— Да не мне, не мне, — спохватился Бережковский. — Расслабься! Тебе! Что тебе может заменить секс? А?

— Ну, я не знаю… А зачем заменять?

Бережковский махнул рукой:

— Ладно, иди.

— Не, ну есливамнужно… — сказал парень.

— Иди, иди! — стал подталкивать его Бережковский, и парень испуганно отпрянул:

— Но! Но… — и поспешно удрал.

— Идиот!..

Бережковский распаковал пиццу, открыл пиво и стоя принялся за еду, не обращая внимания на вновь зазвонивший телефон.

— Здравствуйте, — сказал за него автоответчик. — Вы позвонили по телефону 205-17-12. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение.

— Андрей Петрович, это снова «Мобиль», — сообщил солидный мужской голос. — Насчет рекламного телеромана. Вы же знаете, какая у нас борьба с «Би Лайн», МТС и «Мегафоном». Мы очень, оченьна вас надеемся!

Отбой, перемотка автоответчика.

Бережковский продолжал есть.

Снова звонок. И снова включился автоответчик:

— Здравствуйте. Вы позвонили по телефону 205-17-12. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение.

— Андрей Петрович, это Ирина. Ваша платежка на столе у Добровольского…

Бережковский схватил трубку:

— Алло! Алло!

— Андрей Петрович, я сделала платежку и отнесла в приемную Добровольского, — сообщила Ирина. — А дальше — сами понимаете…

— Потрясающе! — заметил Бережковский. — Сериал уже снимается, а деньги за сценарий нужно вытаскивать клещами!

— Андрей Петрович, вы же знаете, как я к вам отношусь. Моя бы воля, я бы вам…

— Спасибо, Ирочка! Кстати! Как ты думаешь, чем это можно заменить?

— Что «это»?

— Ну, вот то, что ты имела в виду… Что ты молчишь?

— Андрей Петрович, — сухо отозвалась Ирина, — то, чтояимела в виду, заменить нельзя!

И — гудки отбоя.

Бережковский положил трубку.

— Ч-черт!.. Ирина… Надо ее попробовать…

И, полистав телефонную книжку, набрал приемную Добровольского.

— Да, — сказал женский голос после второго гудка.

— Здравствуйте.

— Да.

— Здравствуйте, — повторил Бережковский.

— Да, говорите! — потребовал голос.

— Я и говорю: «здравствуйте»…

Гудки отбоя.

— Вот сволочь! — хмыкнул Бережковский и набрал номер на своем мобильном. — Алло, Андрей? Это Бережковский…

— Здравствуйте, Андрей Петрович. Рад слышать. Чем могу?

— Ну во-первых, научи своих секретарш здороваться. А то я звоню, говорю «здрасте», а они трубку бросают.

— Андрей Петрович, — укорил его Добровольский, — ну кто же здоровается с секретаршами?! Они к этому непривычные. А что во-вторых?

— Во-вторых, мне только что звонил Эраст, просил новогодний сюжет. А этот сюжет уже два месяца лежит у твоих редакторов. Как быть? Отдать Эрасту?

— Ни в коем случае! Я сейчас разберусь.

— Да уж, пожалуйста. Я через два часа должен дать Эрасту ответ.

— Понял, у меня есть два часа.

— И еще. У тебя на столе лежит платежка на мой гонорар по «Бисмарку». Сериал уже снимается, а вы денег не платите. Обеднели?

— Ну, если всем платитьтакиегонорары…

— А вы всем не платите. Мне платите. Так что? Я могу рассчитывать?

— Легко! — заверил Добровольский. — Деньги через час уйдут на ваш банковский счет. Но у меня к вам тоже претензия. Кароян жалуется, что вы сорвали съемку.

— Это не я сорвал, а твои редакторы. Кстати, Андрей, я тебя знаю лет пятнадцать, правда?

— Семнадцать, Андрей Петрович. Я у вас на «Радостях одинокой женщины» ассистентом начинал.

— Вот и хорошо. Значит, могу тебе доверять. Скажи, пожалуйста, только между нами, чем можно заменить секс? Ну? Что ты молчишь?

— А-а… — осторожно поинтересовался Добровольский, — у вас с этим проблемы?

Бережковский взорвался:

— Это не у меня, блин! Это у вас проблемы, у телевидения! Твои редакторы требуют, чтобы я заменил постельную сцену Бисмарка и Кэти! А чем я могу это заменить? И вообще, вы что, совсем охренели? Советское телевидение возрождаете?

— Андрей Петрович, ну зачем вы так? — обиделся Добровольский. — При чем здесь «советское»? Просто у нас государственный канал. К тому же ваш сериал пойдет в прайм-тайм, когда все дети у экрана.

— И что мне делать?

— Ну, я не знаю… Как-то заменить, действительно…

— Чем???!! — закричал Бережковский, но тут же взял себя в руки. — Нет, Андрей, извини, я у тебя, как у руководителя канала, конкретно спрашиваю: чем можно заменить секс? А? Ну скажи! Бисмарк целый месяц трахает на курорте эту Кэти — и как! Так, что когда муж наконец увозит ее в Женеву, она сбегает от мужа, мчится в свое имение под Парижем, вызывает туда Бисмарка, и они двое суток не вылезают из постели — даже тогда, когда Бисмарка телеграммами требуют в Берлин, чтобы сделать канцлером Пруссии!

Тут зазвенел городской телефон, Бережковский схватил трубку, сказал в нее:

— Минуту! — положил эту трубку и продолжил по мобильному: — Ну? Так чем я могу заменить секс? Скажи мне! Чем?

— Андрей Петрович, — сдержанно ответил Добровольский, — я только что подписал вашу платежку. Надеюсь, теперь вы найдете решение. Желаю успехов.

И дал отбой.

А Бережковский взял трубку городского:

— Алло!

— Так, Андрей! — сказал в трубку голос жены. — Все ясно. Она уже так тебя довела, что ты обратился к сексопатологу.

Бережковский не понял:

— Кто обратился к сексопатологу?!

— Ты, — сказала жена. — Я же слышала. Ты спросил, чем тебе заменить секс.

Бережковский вздохнул и выругался в сердцах:

— Дура, куда ты лезешь?! Я говорил с Добровольским! Это финансовый директор государственного телерадио!

— Ага! — саркастически усмехнулась жена. — И у финансового директора государственного телерадио ты спрашивал, чем тебе заменить секс. Андрей, я в тебе скоро совсем разочаруюсь — ты даже врать разучился!

Бережковский в отчаянии закатил глаза к небу:

— Боже! Я не могу так работать! — И спросил у жены стоически: — Что тебе нужно?

— Я хотела узнать, что приготовить тебе на ужин.

— Ну какой ужин?! — воскликнул он в отчаянии. — Я приду в двенадцать ночи! После «Культурной революции».

— Но ты же придешь голодный. Или она тебя накормит?

— Кто — «она»???

— «Культурная революция».

— О Господи!.. Стоп! Между прочим, давай-ка я утебяспрошу: можно ли заменить секс?

— Конечно, можно.

— Чем? — обрадовался Бережковский.

— Едой.

— Не понял. Едой?!

— А как ты думаешь — почему я так растолстела?

Тут снова зазвенел мобильный. Бережковский взглянул на его экранчик и сказал жене:

— Извини, это Кароян из Коктебеля. Пока! — Выдернул телефонный шнур из розетки и сказал в мобильник: — Армен, за то, что ты настучал на меня Добровольскому, никакой сцены тебе не будет!

— Но, Андрей Петрович! — взмолился Кароян.

— Все, пошел в жопу! Кстати, ну-ка скажи мне: чем вообще можно заменить секс?

— Смотря какой секс, — авторитетно ответил Кароян. — Анальный — ничем, клянусь!

— Даже едой?

— Андрей Петрович, я вас умоляю! Бисмарк и Кэти не занимались анальным сексом! Напишите что-нибудь!

— Откуда ты знаешь, каким они занимались? Ты был при этом?

— Я читал Бережковского.

— Хорошо, — смягчился Бережковский. — Значит, я пишу так: вместо того чтобы трахаться на пляже, они жарят шашлыки. Тебя устроит?

— Издеваетесь, да?

— Все, Кароян, отстань! У меня пицца остыла!

Бережковский подошел к пицце, попробовал, скривился, но кусок все-таки съел. Потом сел к компьютеру.

— Н-да… — сказал он сам себе. — Не знаю, что делать…

Вставил телефонный провод в розетку и, сверяясь с записью, набрал номер.

— Алло, Елена! Вы еще не ушли в больницу?

— Нет, но уже собираюсь. Я рада вас слышать.

— Знаете, я сегодня у всех спрашиваю… Хотя, извините, вам сейчас не до этого…

— Не до чего?

— Вы в каком городе?

— В Салехарде.

— В Салехарде?! — Бережковский посмотрел на часы. — Так у вас уже…

— Полвосьмого, — сказала Елена.

— Значит, вам пора.

— Ничего, я успею. Вы хотели что-то спросить.

— Нет, я потом, в другой раз…

— Андрей Петрович, другого раза может не быть, — спокойно отозвался голос Елены. — Спрашивайте.

Бережковский молчал.

— Алло! — сказал ее голос. — Андрей Петрович!

— Я слышу… Это… Это действительно так серьезно? А-а… где ваш муж?

— В Африке.

— То есть? Не понял.

— И не поймете. У них там сафари. Давно было запланировано и оплачено. И он улетел.

— А ребенок?

— Дочку я отвезла к своей маме. Они, конечно, не знают про операцию. Спрашивайте, Андрей Петрович. Не теряйте время. Мало ли чем кончится операция. Что вы хотели спросить?

— Не знаю, имею ли я право…

— Андрей Петрович, вы мой любимый писатель. Вы имеете право на все.

— Тогда скажите мне свой диагноз.

— Поймали меня? И вам не стыдно?

— Стыдно. Но я хочу знать.

— Я не скажу. К тому же вы позвонили не с этим вопросом. Задавайте свой вопрос.

— Хорошо, упрямая женщина. Скажите, чем можно заменить секс?

— Секс? — переспросила она, ничуть не удивившись. — Секс можно заменить сумасшедшим сексом. Больше ничем. А почему вы спрашиваете?

— Потому что сцену, которую я вам читал, они требуют заменить.

— Кто требует?

— Телевидение, кто! У нас все телевидение скоро станет сплошным КВН.

— Извините, Андрей Петрович, внизу такси гудит, мне пора в больницу. Удачи вам. Во всем. И в сексе тоже.

И — гудки отбоя.

Но Бережковский сидел с трубкой в руке и не клал ее на рычаг.

Потом все-таки положил, встал и вышел на террасу.

С террасы открывался вид на Москву, в которой кипела жизнь — по Ленинградскому, как всегда, катил поток машин… Где-то на Беговой клацал на рельсах трамвай… В сквере гуляли дети и гулькали голуби… В небе летел самолет и плыли облака… За спиной у Бережковского, в кабинете звонил мобильный… Но Бережковский не шевельнулся, и звонки прекратились.

Потом какой-то тяжелой походкой он все-таки вернулся в кабинет, подошел к городскому телефону, набрал короткий номер.

— Междугородняя, семнадцатый, — ответили ему.

— Пожалуйста, примите заказ: Салехард, больница имени Губкина.

— Со справкой на тридцать рублей дороже, — сухо сказала телефонистка. — Согласны?

— Согласен. В больнице мне нужен врач по фамилии Гинзбург.

— Вызываемое лицо — еще тридцать рублей. Будете платить?

— Буду.

— Говорите свой номер и имя.

— 205-17-12. Бережковский Андрей Петрович.

Тон у телефонистки круто изменился.

— Бережковский? Тот самый?

— В каком смысле?

— Ну, писатель? Правда?

— Да…

— Сейчас соединяю, сейчас! Не кладите трубочку! — И после паузы: — Алло! Андрей Петрович! Гинзбург уже ушел, будет завтра с восьми до девяти. В девять у него операция. С дежурным врачом будете говорить?

— Нет, спасибо.

— А на восемь утра оформить заказик? А? Андрей Петрович…

— Спасибо, не нужно.

Некоторое время он сидел молча, глядя в одну точку. А потом…

Впрочем, потом была рутина — он ехал по вечерней Москве на Остоженку, где в Доме-музее Пушкина, на балконе, гигантская надувная фигура раскачивалась под ветром из стороны в сторону… Где в галереях актеры, одетые по-древнегречески, изображали эллинские скульптуры… И где в центре зала шла съемка «Культурной революции» — Швыдкой, Бережковский, Жириновский и другие знаменитости обсуждали российскую демократию.

Но все это не имело отношения к нашей истории.

Зато имеет отношение то, что на следующий день, а точнее, ранним утром на следующий день Бережковский осторожно встал с супружеской постели и, глядя на спящую жену, бесшумно вышел из спальни. Наспех одевшись, он тихо выскочил из квартиры, поднялся медлительным лифтом на последний этаж, пробежал по лестнице на чердак, к своей мансарде и, глядя на часы, поспешно набрал короткий номер.

— Алло! Междугородняя! Примите заказ! По срочному!

— По срочному в два раза дороже.

— Не важно, примите!

— Что заказываем?

— Салехард, больница имени Губкина, хирурга Гинзбурга.

— За справку и вызываемое лицо…

— Я знаю! Еще шестьдесят рублей. Соединяйте! Мой номер 205-17-12. Бережковский Андрей Петрович, тот самый.