Абатта Бражский Максим

Этот вопрос на самом деле интересовал слепого кхае. Все-таки слишком легко демиург ввязался в бой, не излучая при этом ни капли страха – одно веселье. Даже, по сути, упоения битвой почти не было заметно!

– Мое тело умрет, – безмятежно ответил бог, запрыгнув на одного из двухголовых медведей. Зверь был очень не рад внезапному наезднику и, разумеется, тут же попытался его скинуть. Это у него получилось: Мурре полетел прямо на злую кошку, уже раскрывшую пасть в предвкушении обеда. – А вам придется забыть о своем боге месяца на три! – добавил демиург и быстрым, мощным движением бросил в пасть монстру одну из сабель.

Сталь кошка переварить не смогла: бросок был слишком стремителен.

– Тхай! – ругнулся Каэхон. – И ты так рискуешь ради развлечения?!

Внезапно последняя оставшаяся сабля пролетела мимо уха слепого кхае. Тот вздрогнул, а потом понял, что, пребывая в шоке от выходок своего бога, стал слишком невнимателен. Позади него валялся человек с клинком в глазнице.

– Меньше болтай: из-за тебя мне теперь придется пользоваться не пойми чем, – усмехнулся Мурре, быстро подняв с одного из павших тел меч. Клинок пригодился сразу же: монстры были не в меру ретивы. – Кажется, все идет немного не по плану: нас попросту отрезали. Хуг идет к алтарю. О, – вдруг присвистнул демиург. – Каэхе, ничего не замечаешь?

– Нет, – коротко ответил кхае.

Все его силы уходили на сохранение жизни. Тайсама чувствовала себя не лучше. Дым уже развеялся, полезные склянки подходили к концу: воительница начала их беречь. Кхае благодарили магическую поддержку: без волшебного огня и ветра им бы пришлось куда хуже.

– А зря не замечаешь, – сообщил демиург. – Быстрее! Теперь действительно нужно пробиться.

Каэхон почувствовал тревогу. Отвлекшись, он чуть не попрощался с жизнью: лишь копье Тайсамы спасло его в этот раз. Битва была жаркой: с одной стороны бушевал огонь и завывал дикий ветер, с другой – изображала из себя мельницу возлюбленная жена, с третьей наступало пополнение врагов. А тут еще и собственный демиург решил окончательно сбить его с ритма. В тот миг жизнь показалась слепому кхае абсолютно несправедливой штукой. Но почувствовать неладное Каэхон успел – нечто похожее на ауру бога, смутно знакомую по Абатте.

– Это Хари-Шари, – сообщил Мурре, немного разочарованный в своем далеком потомке. – Точнее, это бог Обмана в теле нашей старой знакомой.

– Ресса, – понял наконец Каэхон.

К его удивлению, внезапно образовалась свободная секунда: постарались огненные кхае.

– Почему молчит Чегге? – опершись на копье, спросила Тайсама. Девушка тяжело дышала: даже с ее подготовкой такой бой был слишком выматывающим.

– Хороший вопрос, – кивнул Мурре. – Потому что пора. Чегге!

Хоть крикнул он и не очень громко, старый фиолетовоглазый его услышал. Позволить себе не услышать своего бога этот опытный кхае просто не мог. И как только слова Мурре донеслись до ушей Чегге, тут же земля пошла волнами, захлестывая неприятелей, ломая им кости. Каэхон вознес хвалу судьбе, что не может видеть этого: судя по эмоциям Тайсамы, зрелище было не самым приятным. К тому, что ощущали жертвы чудовищной магии, слепой старался не прислушиваться.

– Вот ради этого он и молчал, – сообщил демиург. – Мы предвидели, что Хари-Шари тоже захочет присоединиться к этому празднику. Вперед: нам проложили отличный коридор!

У Каэхона и Тайсамы было свое мнение на этот счет: разломанная земля с покореженными телами не казалась им хорошей дорогой. Но пришлось поспешить: Мурре с впечатляющей скоростью бежал к алтарю.

Серая стая сыграла свою роль для Хари-Шари, и он будто забыл о наемниках, оставив их разбираться с людьми Хуга. Бога сейчас интересовал лишь тот самый человек, что решил повторить его собственный путь. Когда-то он действительно был смертным, обладал плотью. Это теперь знала и Ресса, сидевшая на краешке сознания и выжидающая.

То, что делал сейчас Хуг, было очень опасно, но, в обмен на риск, сулило действительно великую силу. Возможно, в другое время бог интриг и тайн мог бы допустить появление еще одного могущественного, пускай и стащившего его секреты. Но Хари-Шари был богом, умным богом, вобравшим в себя и разум человека, и мудрость бессмертного. И сейчас он чувствовал, что мир трещит по швам. Радорийские боги слишком озабочены собственным положением, чтобы это понять, но недаром звание повелителя загадок и тайн принадлежало именно ему. Хари-Шари прекрасно понимал, что Хуг как-то влияет на равновесие мира. Кроме того, остаткам сущности человека этот смертный выскочка просто не нравился.

Поэтому и приближался медленным шагом бог к Хугу, почти никем не замеченный. Что-то не нравилось Хари-Шари, он смутно ощущал еще кого-то знакомого, но понять, кого именно, – не мог. Это чувство особенно нравилось Рессе: наконец-то всезнающий бессмертный, завладевший ее собственным драгоценным телом, ощутил неуверенность!

Тем временем бывший радорийский лорд приступил к ритуалу: вот уже первая его невинная, а может, и виновная жертва укладывается на каменный алтарь, сверкает нож – и густая кровь проливается на белый камень.

Ресса на миг увидела образ воспоминания своего повелителя. Хари-Шари помнил эти места другими: тогда об Эйшене еще не слышали, а на месте развалин стояли дворцы. И он, бог Загадок, виновен в погибели этой страны. В маленькой жрице начала закипать злость: получалось, Ресса поклонялась всего лишь бывшему человеку, ради могущества погубившему целую страну и готовому погубить еще больше! Девушка всегда стремилась стать лучше, но такие методы приводили ее в ярость. Хари-Шари очень, очень сильно ошибся в выборе аватары.

Первым, кто заметил приближающегося бога, был сам Хуг: один ритуал, младший, уже был проведен, и силы этого человека возросли многократно. Одним своим присутствием он искажал магию. А волшебство и возможности бессмертных схожи куда больше, чем представляли себе людишки. Бывший радорийский лорд вздрогнул: понять, кто пришел к нему, оказалось очень легко. Оболочка не могла обмануть почти-бога.

Но Хуг был не из тех людей, что при виде опасности просто так сдаются. Он прокричал что-то своим людям, принялся резать жертв быстрее. Его слуги встали вокруг алтаря и начали петь знакомую Хари-Шари песню. Однако некоторые места оказались изменены.

Бог загадок ускорил шаг.

Троица кхае, точнее, двое фиолетовоглазых и их демиург быстро продвигались к алтарю. Звери почти не мешали: когда Чегге что-то делал, он делал это настолько хорошо, насколько вообще возможно. Поэтому у Каэхона и Тайсамы была лишь одна цель: как можно быстрее добежать до уже начавшего проводить ритуал Хуга.

Слепому кхае было жутко не по себе – куда хуже, чем в битве с Килхейдхеером: тогда все его способности оставались на месте, а теперь главное оружие – магия, пыталось подвести. Полагаться на нее становилось опасным. В его распоряжении были только собственные руки, меч и техники Райдо.

– Не так уж и мало, – пытаясь подбодрить себя, пробормотал Кай.

– Что? – переспросила Тайсама.

Слепой кхае смог лишь позавидовать воительнице: кто-кто, а она не испытывала никаких сомнений и колебаний. Чуть страха – это вполне нормально, учитывая сложившееся положение. Девушка умела полностью отдаваться ситуации, отбросив все лишнее.

– А что будет, если Хуг станет богом? – поинтересовался вдруг Каэхон. Эта мысль пришла неожиданно даже для самого кхае. – Ведь были случаи, и ничего не произошло!

– Не знаю, – коротко ответил Мурре. – Знаю лишь, что это предпосылка к чему-то дурному. Впрочем, скоро мы в этом убедимся.

– Ты не веришь в нас? – возмущенно спросила Тайсама. – Мы этого Хуга сейчас разорвем на части!

– Хороший настрой, девочка, – усмехнулся Мурре. – Так держать.

Когда троица приблизилась к алтарю настолько, чтобы разглядеть выражение лица лорда, им пришлось признать: двигались они недостаточно быстро. Хари-Шари уже был рядом с Хугом. Мурре присвистнул и сказал:

– Вот теперь действительно… Тэйрано. Кай! Спаси жрицу! Тай! Убей жертв!

– Что? Убивать невинных?! – возмутилась девушка.

– Быстро! – Голос Мурре изменился, и абаттка поняла: не время для споров.

Каэхон, хоть ничего и не произнес, про себя удивился странному приказу. Зачем спасать врага? От кого спасать? Но спорить желания не было никакого, равно как и времени для этого. Демиург давно ушел вперед, вертелся волчком и освобождал путь для своих детей: до слепого кхае доносились лишь эмоции умирающих людей.

– От кого спасать-то? – решился спросить Каэхон.

«От Хари-Шари, тирнэ!» – отозвался демиург прямо в голове у слепого кхае.

– Я не могу пользоваться магией! – крикнул Каэхон, ощущая собственную беспомощность.

«А ты смоги! Действуй и не думай!»

Тайсама, полностью отдавшись бою, больше не думала ни о чем: так с нею бывало в критические моменты. Она перестала быть кхае, став смертью. Когда-то девушка слышала, что все сыновья и дочери Абатты владеют каким-то даром. Дар воительницы был темным: она могла лишать жизни всех, до кого дотягивалось оружие в ее руках. И в тот миг Тайси полностью осознала это и приняла: другого выбора у нее просто не оставалось. Лишние мысли привели бы к гибели.

Каэхон не мог видеть, но благодаря дару и техникам Райдо он прекрасно понимал, что происходит. Это что-то жутко ему не нравилось: Ресса подходила все ближе к Хугу, который стоял, почти не двигаясь, и с ужасающей скоростью приносил одну за другой жертвы. От движений жрицы воины и звери не умирали: с ними творилось что-то худшее. Казалось, они лишались разума.

В настроении бывшего лорда с каждым мигом все больше ощущался страх: с момента, как в дело вступили кхае, шансы успеть завершить ритуал стремительно уменьшались. Но целью Каэхона был пока что не он, а Ресса.

Слепой кхае вошел в мир духов и понял: кто-то ему помогает. Он почти физически ощущал две противоборствующих силы, одна из которых защищала его, другая пыталась исказить магию, но на это отвлекаться было нельзя. Ему дали шанс, и этот шанс нужно использовать как можно быстрее.

Вот она, жрица. Окружена ослепляющим сиянием. Но никакой нити не было: Хари-Шари был здесь всей сущностью. С таким Каэхону еще ни разу не приходилось сталкиваться. Нужно разобраться, где среди этого сияния находится душа Рессы. Забыв про битву, полностью погрузившись в мир духов, слепой кхае принялся за работу. Сущность бога ослепляла магическое зрение, давила, причиняя вполне материальную боль. Казалось, этому блистающему всеми цветами радуги изменчивому свету нет конца и края.

Нет. Есть. Каэхон ощутил маленький изъян, почувствовал его благодаря небольшой случайности. Всего лишь небольшое, почти незаметное черное пятнышко. Не тратя времени на размышления, слепой кхае направил все силы в эту точку, пытаясь расшатать, разорвать, выгнать сущность бога из тела жрицы.

Если бы Райдо знал обо всем, он наверняка бы кивнул с удовлетворением: подтереть одну из линий в развалинах храма, откуда он вызволил молодых кхае, было отличной идеей.

Ресса почувствовала, что до нее пытаются достучаться, и тут же отозвалась. Ярость, обида на Хари-Шари дала ей сил. Девушка начала бороться за собственное тело, по капле выдавливая из себя сущность бога. Благодаря помощи извне теперь это казалось вполне возможной задачей.

Хари-Шари понимал это не хуже. Постепенно теряя контроль над жрицей, он все же продолжал двигаться к Хугу. Он понял, кто мешает ему: яркие фиолетовые глаза демиурга Абатты смотрели прямо на жрицу. Мурре стоял, не двигаясь: его магия окутывала другого, слепого кхае, и от этого волшебства мир начинал чуть слышно потрескивать. Так, по крайней мере, воспринимал это бог Загадок.

«Зачем?» – обратился безмолвно к демиургу Абатты Хари-Шари.

«Убирайся отсюда, – тут же донесся ответ Мурре. – Пока не поздно, убирайся!»

«Нет! Хуг должен умереть!»

«Он умрет. Если ты не уберешься отсюда, то произойдет то, чего никогда не должно было произойти! Убирайся, пока не поздно!»

Хари-Шари не верил Мятежнику: он не был частью этого мира, соответственно, изначально был его врагом. Глупы все те, кто не понимал этого! И глуп сам бог Загадок, когда решил не выступать против Абатты. Сознавая это сейчас, Хари-Шари рванулся вперед, к Хугу, во что бы то ни стало помешать ему, забрать всю силу, а потом обернуть ее против Мурре.

– И как только такие становятся богами? – с печалью в голосе спросил у неба демиург Абатты. – Сказал же: не лезь!

Хари-Шари нанес удар, в который вложил всю немалую силу. По его расчетам, Хуг должен был умереть, отдать всю накопленную мощь. Но почему-то все обернулось иначе. Что-то пошло не так. Что именно, бог Загадок понять уже не успел: его сущность вылетела из тела Рессы благодаря стараниям Каэхона. Что-то понимать было уже поздно.

Девушка упала прямо на землю, обессиленная, выжатая полностью: бог высосал из нее все, что смог. Сил хватило лишь на то, чтобы открыть глаза и увидеть, как Хуг вдруг выронил нож и затрясся. Из его глаз начал исходить свет, вены на руках вздулись, а тело начало корчиться, будто в агонии.

– Тхай, – только и выговорил тихо Мурре.

Хуг решился закончить ритуал чуть раньше, чем нужно, чтобы спастись от удара Хари-Шари. И он успел, он смог забрать у бога силу, но сам при этом начал превращаться во что-то необычное – могущественное, но странно извращенное существо. Это был уже не человек, но и не бог.

– Каэхе, Тайси! Ко мне! – быстро скомандовал Мурре.

Кхае исполнили приказ очень и очень быстро. Каэхон при этом успел подобрать Рессу, что куклой повисла на его руках: почему-то показалось, что девушка не должна умереть в таком месте.

– Что происходит? – В голосе Каэхона проскользнули нотки суеверного ужаса, которого тот не смог скрыть.

Слепой кхае видел все вторым зрением, через мир духов, и зрелище было поистине страшным. То, что происходило с Хугом, было противоестественным, жутким: его дух ломался, изменялся, становясь странно чуждым.

– Не вздумайте попытаться его убить, – сообщил Мурре. – Сейчас это сделать не получится. Но мир еще цел.

Вспышка света ослепила всех, кто присутствовал среди старинных развалин. Даже Каэхон почувствовал ее. Мгновением позже он понял, кто удостоил их своим вниманием: знакомые эмоции, хоть и сильно поменявшиеся, выдали в гостье Астри.

– …Кажется, я поспешил со своими словами, – пробормотал демиург.

– Она-то что здесь делает? – непонимающе поинтересовалась Тайсама. – И как здесь появилась? Мне всегда казалось, что люди не могут исчезать и появляться в разных местах.

– Да, это удел божественных сущностей, – кивнул Мурре, – да и то не всех. Мало кто при большой силе обладает материальной оболочкой. Убежать мы уже не успеваем: так что расслабьтесь и наблюдайте, что будет твориться.

Эти слова совершенно не понравились Каэхону и Тайсаме, равно как и интонация, но все же они послушно посмотрели в сторону алтаря. Чудовище, раньше бывшее Хугом, теперь мало напоминающее человека, стояло напротив высокой женщины, в которой можно было легко узнать северянку.

Каэхон прислушался к их эмоциям: и монстром, и Астри владело одинаковое чувство, напоминающее голод. Но не простой, а какой-то…

– Абсолютный голод, – задумчиво произнес Кай.

Мурре странно посмотрел на него и кивнул:

– Да. И лучше, если бы эти двое никогда не встретились. Гляди-ка, даже битва затихла. Кажется, все поняли, что ничем хорошим все это не закончится.

Каэхон провел вокруг себя рукой и кивнул: люди Хуга и монстры решили отступить: их полубог больше не внушал доверия. Теперь их хозяевами были страх и желание убраться подальше. Никто им не мешал. Где-то на границе развалин похожие чувства испытывали и Волчьи головы: Киран в спешном порядке уводил людей подальше.

От человека и в северянке, и в бывшем радорийце осталось очень мало. Обоими управлял голод, и оба видели перед собой очень, очень вкусную цель. Ждать момента, когда они решат сожрать друг друга, пришлось недолго. И то, что увидел Каэхон, оказалось не самым приятным зрелищем.

Остальные видели только малую часть происходящего: для них картина заключалась в том, что Астри и Хуг просто подошли друг к другу и крепко, словно старые друзья, обнялись. Для Каэхона же открывалось куда больше: он даже попытался уйти из мира духов, чтобы не смотреть на это, но не мог. Что-то заставляло его наблюдать, как две сущности сливаются, пожирают друг друга. Зрелище было отвратительным: кхае чувствовал, что его скручивает физически. Он мог лишь порадоваться, что не поужинал перед боем.

– Пора отсюда бежать, – сообщил Мурре. – Каэхе, очнись. Прекрати на это смотреть!

Слепой кхае хотел сказать, что он с удовольствием оставит это противоестественное зрелище, но не мог. Впрочем, звонкий подзатыльник от жены помог: Тайсама всегда очень просто и материально выражала поддержку.

– Спасибо, – помотав головой, произнес Каэхон дрожащим голосом. – Ну и мерзость. Они друг друга пожирают, но пожрать не могут. Замкнутый круг.

– Да, именно так, – согласился Мурре.

– Кажется, мне сильно повезло, что я не могу этого видеть, – заметила Тайсама, надевая обратно кольчужную варежку: она ее решила снять, когда отвешивала подзатыльник мужу.

– Ты абсолютно права, Тай, – кивнул Каэхон. – Меня чуть не стошнило.

Руины опустели: лишь тела погибших портили пейзаж древних развалин. И две замершие в объятиях фигуры рядом с алтарем – совсем не к месту. В остальном могло показаться, что вокруг наконец-то воцарились мир и спокойствие. Тишина и ночь окутали руины. Луна светила все так же ярко, показывая любопытным взорам каждую деталь.

Чегге и молодые кхае подошли к троице, решив, что все закончилось. Старый фиолетовоглазый поинтересовался:

– Все?

– Если бы, – проворчал Каэхон.

– Все только начинается, – улыбнулся Мурре. – Думаю, у нас есть пара часов, чтобы отсюда убраться. Надо поспешить в Абатту.

– Зачем? – поинтересовался Чегге.

– Мы уходим из этого мира.

Молчание, наступившее после его слов, было наполнено потрясением и удивлением. Кхае ожидали чего угодно, кроме этой фразы. Готовиться к обороне, двигаться в союзную Гахару, пытаться создать новое, могущественное заклинание – к этому они были готовы. Но простые слова об уходе из этого мира…

– Шутишь? – осторожно спросил Чегге.

– Я похож на шутника? – поинтересовался Мурре и тут же ответил сам себе: – Знаю, иногда похож. Но сейчас я серьезен, как при затоплении Абатты. Никто, даже Каэхон, не может видеть того, что вижу я.

– Трещины? – спросил Каэхон. Он был удивлен: впервые его бог ошибся.

– Именно, – кивнул демиург.

– Но я их вижу, – сообщил слепой кхае. – Они расползаются от этой парочки. Тонкая паутинка.

– Я лишен своей силы, друг мой, – широко улыбнулся Мурре. – Точнее говоря, она уходит, чтобы защитить нас от этих трещин. Посмотрите вокруг. Ничего не замечаете?

Кхае послушно огляделись. С первого взгляда никто ничего не заметил, но пару мгновений спустя Тайсама вздрогнула и указала рукой на один из белых обелисков. Камень медленно покачивался, изгибался, будто дерево на ветру. Зрелище не то что неприятное, но какое-то неправильное.

– Именно. Молодец, Тайси, – с кривой ухмылкой похвалил девушку Мурре. – Уходим.

Лошадей, разумеется, уже давно не было там, где их оставили кхае. То ли скакуны порвали привязь, испугавшись, то ли их украли. Это уже не было важно: терять время на поиски становилось бессмысленно. Компания фиолетовоглазых двинулась в город: несмотря на разруху, там должны быть корабли.

Оставшиеся люди решили пойти с ними. Даже Катерина. Жрица была на удивление молчалива и испугана: еще бы, даже ее богиня испытывала настоящий ужас! Ей жутко не нравилось все это. И чуть ли не впервые в жизни она не знала, что делать. Это не столько раздражало, сколько пугало.

Остальные люди тоже молчали: говорить никому не хотелось. Шепард решил, что будет продолжать делать то, что он делал всегда, – охранять жрицу, а Ширра с Тифой просто напуганы. Они были магами, и хоть большая часть происходившего оставалась для них непонятной, неправильность ее ощущалась отчетливо.

По пути Алвар постоянно играл с огнем: создавал небольшие фигурки из пламени. Шайни завистливо на него косилась: пока что у нее так не получалось. Самое большее, что она могла сделать, – шарик из пламени, и то не самый ровный.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Каэхон. Он не видел пламени, но магию ощущал, как обычно, очень хорошо.

– Огонь плохо слушается, – пробормотал Алвар. – Как будто мы опять рядом с Хугом.

Слепой кхае кивнул: на его способности видеть мир духов это не слишком сказывалось, но изменения он ощущал очень хорошо. Больше всего они походили на трещинки, но точно их описать Каэхон не мог: аналогии в материальном мире попросту не существовало.

Когда кхае пришли в город, то увидели пустые улицы. Ни одного человека, даже стражника. Все будто куда-то исчезли. Тайсама хотела спросить, куда делись люди, но потом она поняла сама куда. Все население столицы Эйшена собралось на крышах. Они стояли, медленно раскачиваясь, и смотрели на небо. Воительнице показалось, что в лучах луны на лицах их блестели слезы.

– Страшное зрелище, – зябко поежилась Шайни.

– Не самое приятное, – с дрожью в голосе согласился Тайхе.

– Началось, – прошептал Мурре. – Это самое безобидное из того, что мы можем встретить. Нужно поторопиться.

– Это странно, но не похоже на то, чтобы мир рушился, – заметил Чегге деловито. Из всех кхае он единственный оставался абсолютно спокойным. – Да, что-то меняется. Но, возможно, это не затронет весь мир.

Демиург задумчиво посмотрел на луну: пока что ночное светило сохраняло и форму, и цвет. Это не могло не радовать.

– Может, ты и прав, – сказал Мурре. – Но лично я не хочу проверять. Мы уйдем из этого мира.

– Мне всегда казалось, что демиург Абатты предоставляет своим детям полную свободу, – усмехнулся Чегге. – Думаю, большинство кхае предпочтут остаться здесь. Наш дом – не только Абатта, но и весь мир.

Мурре улыбнулся искренне и светло:

– Тебе казалось.

Каэхон тихо хмыкнул: их демиург даже в такой ситуации не мог прекратить шутить. Впрочем, сейчас им всем необходимы хорошие эмоции.

– То есть, – решил уточнить Чегге, – ты нам приказываешь?

– Приказываю? – удивился Мурре. – Нет, я просто делаю вам предложение, от которого вы будете не в силах отказаться!

– Бросить все? – уточнил кхае.

– Чегге, – улыбнулся демиург. – Вы окажетесь не способными отказаться от него чисто физически. Вы все – мои дети. Я не намерен терять хотя бы одного из вас просто потому, что вам вздумалось остаться в умирающем мире.

– Кажется, нам придется принять предложение, – кивнул Чегге, сохраняя абсолютную невозмутимость.

– Тебе кажется абсолютно правильно, – согласился Мурре. – Каэхон? Тайсама? Алвар? Шайни? Тайхе? Если у вас есть такие возражения, можете оставить их при себе: они не помогут.

Каэхон нахмурился: он не любил, когда его свободу ограничивает хоть кто-то, пусть даже собственный бог. Тайсама испытывала похожие ощущения. Но высказаться решил лишь Алвар. Эмоции из него хлестали воистину пламенные:

– Я никуда не пойду! Я лучше останусь здесь! С Катериной!

Жрица вздрогнула, услышав свое имя: до этого она была чересчур погружена в мысли. Девушка с нежностью посмотрела на Алвара и вздохнула: любовь была не для нее. Рия Авира всегда будет важнее всего остального.

– Нет, Алвар, – произнесла она. – Мне некуда идти. И я до сих пор не верю в конец этого мира. Он переживал и не такое, если верить легендам. А ты должен идти.

Мурре посмотрел на Катерину пронзительным взглядом и произнес:

– Рия. Отпусти ее.

– Что? – не поняла девушка.

– Я разговариваю не с тобой, девочка. Мне нужна твоя богиня.

Голос жрицы чуть изменился:

– Зачем я тебе нужна? Ты виноват во всем, что произошло.

– Вы, боги, виноваты не меньше, – жестко возразил Мурре. – Отпусти Катерину.

– Нет. Она моя жрица.

– Отпусти добровольно.

– У тебя не осталось силы, Мятежник. Ты ничего больше не можешь, кроме как оградить своих детей от того, что вы натворили.

– Повторю – в этом вы виноваты не меньше. Не хочешь отпускать?

– Я не отпущу свою жрицу.

– Тогда спросим у Катерины, – хищная улыбка появилась на лице у демиурга, – чего она хочет сама!

– Хорошо, – согласилась богиня.

Жрица вновь стала собой, помотала головой и упавшим голосом сказала:

– Я все слышала и все помню… Извини, Алвар.

Мятежный демиург покачал головой:

– Это не ответ. Точнее, в тебе говорит твоя связь с богиней. Каэхон. Я знаю, ты всегда хотел это сделать. Время пришло, вперед!

Алвар хотел что-то сказать, но не успел: слепой кхае куда быстрее своего огненного соплеменника. Кай метнулся к жрице и легонько стукнул в области шеи: именно оттуда выходила яркая нить, связывающая богиню с Катериной. Он действительно давно хотел это сделать, Мурре прав. Каэхону совсем не нравилось видеть, как Искра будто сжигает себя, испытывая сильные чувства к жрице. Которая тоже любила его. И какая-то богиня мешала этому!

Вера Катерины была сильна, но желание Каэхона освободить девушку, вкупе с незримой помощью Мурре, куда сильнее. Миг – и сияющая нить исчезла, будто не было ее никогда, а жрица упала прямо в заботливые объятия Алвара.

– Спрошу еще раз, – удовлетворенно кивнув, произнес Мятежник. – Готова ли ты бросить этот мир ради Алвэ?

Девушка, впервые за много лет предоставленная сама себе, молчала: она пыталась справиться с новым ощущением, с той нежданной свободой, которую ей всучили насильно. Жрице было непривычно это чувство, и она схватилась за ту единственную спасительную нить, которая у нее осталась: за любовь.

– Да, – тихо прошептала девушка.

– Готова ли ты принять Абатту в качестве нового дома? – жестко спросил Мурре. – Мне нужно твое решение. Ты должна принять Абатту всем сердцем.

Катерина пожала плечами и, взглянув на Алвара, кивнула во второй раз:

– Да. Мне нечего терять.

– Тогда добро пожаловать в Абатту, – улыбнулся демиург уже по-другому, как улыбался лишь своим детям. – Теперь ты – враг этого мира, ты – одна из нас. Поздравляю!

– Так просто? – удивленно спросил Каэхон.

– Просто? – ответил Мурре. – Нет. Она добровольно решила стать кхае.

– Обманом, – возразил слепой.

– Нет, – произнесла вдруг бывшая жрица Рии Авиры. – Я все понимала.

– Видишь? – спросил демиург. – Это не так просто. Если человек сам не хочет, моих сил никогда не хватит, чтобы насильно забрать его в Абатту. Чтобы сделать его душу душой кхае.

– Хватит болтать, друзья, – вмешался вдруг Чегге. – Впереди еще долгий путь.

Удача сопутствовала отряду: городская пристань не пустовала. На волнах качался небольшой торговый кораблик, чья команда, судя по всему, уже стояла на одной из крыш города. Угрызений совести насчет того, что брать чужие судна плохо, не испытывал никто: все хотели как можно быстрей убраться из этого мрачного места.

– Абатта выдвинется навстречу, как только туда доберутся Тами с Торе, – сообщил Чегге, поговорив с кем-то по амулету связи. – Команда Тикки уже вернулась.

– Хорошая новость, – кивнул Мурре, который, впрочем, и так прекрасно все это знал. – Тайхе, сейчас работа будет для тебя: нам нужен ветер.

Молодой кхае кивнул: он устал, но на то, чтобы немного изменить направление ветра, уже не самого тихого, его сил хватило. Вскоре корабль уже шел на восток, навстречу Летающему Острову.

Всю ночь и следующий день ничего не происходило: казалось, с миром все в порядке. В небе летали птицы, в воде изредка можно было заметить дельфинов. Чистое небо без облаков, все такое же синее. Почти все в отряде вздохнули с облегчением. А Каэхон мрачнел все больше: мир духов менялся, и, следовательно, менялся остальной мир. В этом слепой кхае не наблюдал ничего хорошего.

– Ширра, а что планируете делать вы? – решила поинтересоваться Тайсама у друзей.

– Хоть времена тяжелее, чем вся тяжесть мира, но сердца и души наши лишь одному миру принадлежат, – ответил ей Ширра твердо.

Тифа кивнула:

– Мы – дети этого мира. Мы родились здесь, и мы здесь умрем. Это наш мир.

Каэхон задумчиво посмотрел на друзей, но лишь вздохнул. Это был не только их мир, но и его. Он тоже родился здесь, вырос. Любил всем сердцем родные леса. Но Абатта навсегда оставила отпечаток в его душе. Как и для любого кхае, этот город оставался для него дороже всех остальных мест.

– Знаешь, иногда я думаю так же, – сказала вдруг Тайсама.

– Хочешь остаться? – поинтересовался Каэхон.

– Да, – кивнула воительница. – Абатта – наш дом как кхае, но мы родились в простых человеческих семьях и росли в этом мире.

– Вы хотите остаться с нами? – с надеждой спросила Тифа.

– Кажется, – усмехнулся Каэхон, – все к тому идет. Абатта не многое потеряет. Я хочу еще раз увидеть Райдо, Наставницу, Ричарда, Натшу, Герена. Многих.

– Мир не умрет и не развалится, – упрямо сказала Тайсама. – Немного изменится. Но не умрет.

Люди согласно кивнули. Никто не видел, как Мурре на другом конце палубы с улыбкой покачал головой и пробормотал что-то насчет непослушных детей.

Вечером, ближе к ночи, когда убывающая луна уже освещала путь кораблю, начали происходить странные вещи. Первой заметила Шайни. Она, облокотившись на фальшборт, наблюдала за волнами: несмотря на ее ярую нелюбовь к воде, вид моря ей почему-то нравился.

– Странно, – произнесла вдруг она. – Тайхе! Подойди сюда!

Парень не заставил себя ждать:

– Что такое, Шайни?

– Смотри на волны!

– И что? – не понял ветреный кхае. – Волны как волны.

– Но ветра почти нет: с полудня корабль двигается за счет тебя! И мне кажется, уровень воды поднялся.

– Надо позвать старших, – принял решение Тайхе. – Может, они скажут что-нибудь интересное!

Медлить молодые фиолетовоглазые не стали, и вскоре у борта корабля собралась целая делегация. Уровень воды действительно поднялся, это заметили все.

– Ничего не понимаю, – сказал Каэхон. – Корабль не протекает и вообще в отличном состоянии. Воды в трюме нет!

– Я лично к воде не имею никакого отношения, – фыркнула Шайни. – Вода – это плохо, а много воды – еще хуже!

– Очень ценное замечание, – с иронией произнес Чегге. – Кажется, наш демиург уже обо всем догадался, не так ли?

Мурре, сидящий на бортике и с легкой улыбкой смотрящий куда-то вдаль, кивнул и ответил, не поворачиваясь:

– Конечно. Но мне интересно, смогут ли дети Абатты разобраться в этом сами.

Неожиданно для всех решила высказаться Катерина. С тех пор как она отринула богиню и признала Абатту домом, девушка не проронила ни слова, к великому сожалению Алвара.

– Мир начал меняться, так ведь? Или, может быть, рушиться. Мне кажется, это и есть изменения. Вдруг вода стала другой?

Чегге посмотрел на нее с удивлением, потом воскликнул, всплеснув руками:

– Точно! Готов признать собственную глупость. Вода изменилась, она стала легче! Этим объясняются и волны, и то, что корабль наш, по-прежнему тяжелый, уже не может удерживаться на плаву!

– Браво, Катерина, – похлопал Мурре бывшей жрице. – Кажется, Абатте сильно повезло, что отныне у нее есть такая умная девушка!

– Если так, то у меня несколько идей, – сказал Чегге. – Нужно сделать так, чтобы наш корабль стал легче: а такие мелочи любому, кто может управлять материей, под силу. Осталось молиться нашему богу, – отвесил он полупоклон Мурре, – чтобы ничего страшнее этого не произошло!