Терновый венец Екатерины Медичи Гульчук Неля

3. Цена борьбы

Простившись с Генрихом и Дианой, не сказав больше никому ни слова, Анн де Монморанси уехал из Парижа и поселился в своем замке в Шантильи, рассуждая о неблагодарности монархов и призрачности счастья.

Выиграв битву по устранению коннетабля, фаворитка первые дни наслаждалась сознанием одержанной победы. Однако на смену торжеству вскоре вновь пришло беспокойство – покой в душе, как и мир в государстве, долгим не бывает. С одной стороны она добилась своей цели: удалив Монморанси от двора, она унизила Диану и отомстила ей за адмирала Шабо де Бриона. С другой стороны, одержанную победу вскоре она сочла не окончательной, ибо планы на брак принца Карла и дочери императора рухнули. Эта новость на какое-то время сразила герцогиню д’Этамп, но ненадолго. Нужно было вновь начинать борьбу.

Власть могла ускользнуть из ее рук, если она вовремя не устранит Диану и Генриха, который был ей более чем неприятен. Теперь ее задачей стало сломать жизнь дофину и добиться, чтобы наследником престола стал принц Карл, убедить короля, что возвышение младшего любимого сына поможет укрепить трон. Мысль, что король любит только ее и целиком принадлежит ей, наполняла фаворитку уверенностью в осуществлении всех своих замыслов.

Хитрая герцогиня умела так ловко и искусно убеждать короля в принятии различных решений, что ей часто казалось, будто это она сама отдала тот или другой мудрый приказ.

В честь свадьбы своей племянницы и герцога Клевского король устраивал традиционный турнир и празднества. Во время предстоящего турнира герцогиня д’Этамп, уверенная, что дофин будет сражаться в честь Дианы де Пуатье, игнорируя, как всегда, собственную жену, очень осторожно решила затеять новую дипломатическую игру, все ходы которой ей еще предстояло тщательно продумать.

Вечером перед турниром, когда она по переходам и коридорам Лувра спешила в покои короля, ни на кого не обращая внимания, она, едва переступив порог большой галереи, от неожиданности вздрогнула, отступила назад и остановилась, словно окаменев. В другом конце галереи показался принц Генрих, явно направляющийся в покои своей любовницы, которая накануне специально к завтрашнему турниру возвратилась из Сен-Валье в Париж.

Дофин был один, без свиты. Оскорбленный и обвинительница впервые после изгнания коннетабля встретились лицом к лицу, разделенные всего лишь сотней шагов. Генрих тоже остановился от неожиданности. С минуту они оба, словно завороженные, смотрели друг на друга и не двигались.

Перед Генрихом застыла с выражением ненависти на лице вдохновительница преступных интриг, которые отобрали у него мудрого наставника, которые подогревали в душе отца неприязнь к сыну и подготавливали почву для устранения его от управления государством. Генрих испытывал к этой женщине глухую неприязнь и отвращение. Пока он больше ничего с ней не мог сделать, только ненавидеть. Но вернулась Диана, и он воспрял духом. Она предусмотрительно укрепила его связи с всемогущими Гизами. Вокруг него при ее содействии теперь образовалась столь сплоченная группа, что этой мерзавке и отцу скоро придется считаться с ними. Напрасно ничтожная фаворитка думает, что он обречен в скором времени потерять всякое влияние в государстве.

Охваченная вихрем смятенных чувств и мыслей, Анна д’Этамп на мгновение растерялась и испытывала настоящий страх. Она ждала. Вернуться назад в свои покои – значит обратиться в бегство. Подавив эту жалкую мысль, она нерешительно сделала первый шаг, затем смело двинулась вперед к стоящему перед ней Генриху.

Генрих смотрел, как фаворитка идет ему навстречу, и положил руку на рукоять своей шпаги. Если бы она не была женщиной, он, не задумываясь, разрубил бы ее на части. И это было бы справедливо!.. Он решительно пошел ей навстречу.

Поравнявшись с дофином, герцогиня вдруг в каком-то внезапно охватившем ее смятении склонилась в низком реверансе. Для нее объект ее ненависти оставался пока еще наследником престола, перед которым должны склоняться все.

Дофин не ответил на приветствие. Его рука еще сильнее стиснула рукоять шпаги. Он прошел мимо фаворитки, не оглядываясь, и даже не удивился такому почтительному приветствию.

Когда Генрих удалился, оцепенение, охватившее Анну д’Этамп, тут же рассеялось, она, словно очнувшись, испытала какую-то внезапно охватившую ее радость и тут же подумала: «Дофин сам стремится угодить в мои сети. Это судьба».

Герцогиня д’Этамп изменила маршрут и вернулась в свои покои. Во дворце ей был отведен целый ряд комнат, убранных с королевским великолепием.

В эту ночь она долго не могла уснуть и наконец придумала, как ей избавиться от наследника престола. План ее был поистине макиавеллиевским: объявить войну Карлу V под любым предлогом – то, что этот предлог в ближайшее время представится, она не сомневалась, – и отправить принца Генриха в самое опасное место с недостаточными боевыми силами, при этом сообщить императору все сведения, необходимые для внезапного нападения и уничтожения позиций, обороняемых войсками под командованием престолонаследника.

То, что подобное предательство может грозить Франции небывалой катастрофой, фаворитку короля абсолютно не волновало. Главное, погубить дофина, любовника ненавистной ей соперницы.

Когда Генрих явился к ожидающей его Диане, он был взволнован и подавлен.

– Диана, всякий раз, когда я вижу эту женщину, мне кажется, что я запутался, подобно Тесею, в Лабиринте, из которого нет выхода. И только ты, словно Ариадна, даруешь мне нить, помогающую найти правильную дорогу. На завтрашнем турнире я докажу отцу и брату Карлу, на чьей стороне сила и победа. Тебе, моя богиня, воздадут почести храбрейшие рыцари королевства. В твою честь я устрою парад оружия.

Их любовь, на которой строила свою политику Диана, в этот вечер, после краха карьеры коннетабля, получила торжественное подтверждение. Диана любовалась своим Генрихом, нежным и верным рыцарем, жаждущим побед на полях сражений во имя своей Прекрасной Дамы.

К турниру Екатерина решила подготовиться особенно тщательно.

Накануне, стоя в центре комнаты, она производила смотр всех своих платьев, которые камеристки доставали ей из больших позолоченных сундуков. Разноцветные атласы и бархаты, шуршащая тафта, парча – все, что можно предложить для украшения женщины, заполняло комнату.

– Не это! И не это! В этом меня уже видели на последнем балу! В этом я выгляжу старше, почти ровесницей Диане! Поищите еще! Анна д’Этамп два раза в день появляется в новом наряде!..

Наконец она выбрала бархатное платье цвета спелых вишен, которое застегивалось под грудью, открывая атласную юбку светло-розового цвета.

Платье было великолепным. Теперь Екатерина не сомневалась, что на турнире, где дамы будут блистать своими нарядами, она возьмет реванш.

Праздник обещал быть пышным. С самого утра нарядно одетые горожане спешили к месту грандиозного состязания. Непрестанно звонили колокола всех церквей, на каждом перекрестке музыканты и певцы воспевали жизнь во Франции, самом красивом королевстве мира, которым правил самый мудрый и просвещенный король. Город напоминал переливающуюся всеми цветами живую фреску.

На площади перед ристалищем для участников турнира были установлены разноцветные палатки. Желающих сразиться странствующих рыцарей спешивали одного за другим.

Конюшие и пажи покрывали лошадей яркими попонами.

Для королевского семейства и их приглашенных была установлена большая трибуна, задрапированная пурпурной и золотой тканью. Троны короля и королевы находились на возвышении в центре. С каждой стороны по всей длине ристалища были возведены балконы. Дамы и юные девушки из знатных семейств разместились здесь в сопровождении супругов, отцов и любовников. Они образовали разноцветную гирлянду, феерическая, сказочная роскошь которой, выставленная напоказ, была достойна изысканного королевского двора Франциска I.

Под звуки серебряных труб вышли знаменосцы с разноцветными, развевающимися на ветру флагами, и герольды возвестили о прибытии короля, королевы и новобрачных.

Король улыбкой и жестами отвечал на приветственные крики. Новобрачных встретили не менее восторженно, чем короля. Екатерине было жаль маленькую строптивую Жанну.

«Ничего, придворные дамы быстро научат ее повиновению», – усмехнулась она, наблюдая за грустной принцессой. Взгляд ее на мгновение остановился на фаворитке, которой король любезным жестом позволил занять место слева от себя, затем она незаметно перевела его на Диану де Пуатье.

Сердце Екатерины сжалось: никогда она не достигнет такого совершенства, в какие бы наряды ни рядилась! Диана де Пуатье была единственная и неповторимая!.. Неувядающая красавица восседала в окружении могущественного клана Гизов.

Предусмотрительная Диана была истинной женщиной и поэтому не могла позволить себе обойтись без надежных союзников. Наблюдая стремительное возвышение лотарингцев, она пришла к выводу, что лучше ей и дофину опереться на этих популярных в народе принцев, не менее победоносных, чем Монморанси, полководцев, прелатов, истинных, как она сама и Генрих, католиков, мало-помалу превратившихся в глав французской церкви, обладателей несметного состояния, чем на изгнанного коннетабля.

Снова зазвучали трубы и появились рыцари, готовые встретиться лицом к лицу в поединке.

Дофин в предвкушении схватки был оживлен, звуки труб его преобразили. Он жаждал доказать отцу, который, казалось, о нем вовсе забыл, на что способен, но, главное, жаждал отомстить за изгнание своего друга и наставника и унижение несравненной Дианы любовницей отца. Военные игры и состязания были его родной стихией, победы на турнирах ему были дороже, чем на настоящем поле брани. Высокого роста и крепкого телосложения, облаченный в рыцарские латы и шлем с султаном из белых и черных перьев – цветов дамы его сердца Дианы де Пуатье, он производил впечатление легендарного исполина. В руках он держал знамя с монограммой: две заглавные буквы «С» внутри буквы «Н», соединенные и элегантно развернутые в разные стороны, помещенные в овал, разделенный поперечной чертой, прорезающей вертикальные линии буквы «Н». Одна из букв «С» являла собой символ его брака с Екатериной. При этом вторая буква «С» была воспроизведена таким образом, что, пересекаясь с вертикалями «Н», превращалась в букву «D», первую букву имени Диана.

Анна тут же обратила внимание короля на этот шедевр двусмысленности:

– На что может надеяться бедная Катрин, – тихо произнесла Анна, – если ваш сын тесно сплетает в этой монограмме на всеобщее обсуждение жену, любовницу и себя. Это вызов вам за устранение его друга Монморанси. Вы должны объяснить сыну, в чем состоит его долг перед вами, государством и супругой.

Франциск, чье внимание было сосредоточено на арене, со снисходительной улыбкой отреагировал на слова своей любовницы:

– Мадам, прекратите испытывать неприязнь к женщине, которая значительно старше вас.

– И на двадцать лет старше вашего сына, – не сдавалась Анна. – В своем ли уме вдова сенешаля и наследник престола? Неужели вы потерпите при своем изысканном дворе выходки сына, похожие на поведение простолюдина?

– Вернемся к этому разговору позднее. На нас уже обращают внимание. Я почти с вами согласен. В ваших словах безусловно есть здравый смысл. Поведение дофина оставляет желать лучшего.

Монограмма на знамени дофина завладела вниманием не только фаворитки короля.

Екатерина, сохраняющая невозмутимый вид, слышала, как венецианский посол спрашивал у посла герцога Клевского, что бы это значило. И увидела, как посол в ответ только пожал плечами и показал жестом, что это выше его понимания.

Состязания начались со скачек с кольцами. Столб, с перекладины которого свешивались кольца, отстоял на две трети дистанции от ее начала. Рыцарям предстояло галопом пройти первую треть, проскакать вторую и, на всем скаку проносясь мимо столба, концом копья снять кольцо. Самым сложным в этих состязаниях было то, что древко копья не должно было касаться плеча; держать копье требовалось строго горизонтально, локоть при этом должен быть поднят выше головы. Последняя треть арены преодолевалась рысью. Победитель получал жемчужное ожерелье – дар королевы Элеоноры.

Дофин на вороном коне, покрытом бархатным ало-красным чепраком, был самым ловким всадником среди всех. Он управлял копьем с поразительной уверенностью и очень редко бил мимо кольца. Младший брат старался не отставать от старшего. Был момент, когда у принца Карла оказалось больше на одно кольцо, а снять оставалось еще четыре.

К огорчению короля и фаворитки принц Карл промахнулся четыре раза подряд. Приз достался дофину!

Принимая из рук королевы ожерелье, Генрих с грустью взглянул на Диану. Дар королевы Элеоноры он вынужден был преподнести юной Жанне д’Альбре. Екатерина с облегчением вздохнула: «Хорошо, что не вдове сенешаля!» Жанна, дочь Маргариты Наваррской, которой дофинесса восхищалась и с которой была дружна, в отличие от матери раздражала ее своей прямолинейностью. Увидев впервые Жанну д’Альбре при дворе, Екатерина с первого взгляда испытала к ней неприязнь, и это ничем не объяснимое чувство заставило ее насторожиться. С точки зрения Екатерины, девочка была глупа и опасна в своей откровенности и отсутствии дипломатического такта. Однако она проявила силу характера, когда ее заставляли выйти замуж за герцога Клевского. Лицо Жанны говорило об исключительной силе характера его обладательницы. Она решила следить за каждым ее шагом, чтобы понять, почему она предчувствует, что Жанну д’Альбре следует опасаться.

Гром рукоплесканий, которым закончилось первое состязание, вывел Екатерину из задумчивости. Все вокруг восхищались ее мужем.

– В бою верхом Генриху, пожалуй, нет равных! Как он виртуозен в обращении с оружием! – воскликнула королева Элеонора, радуясь за пасынка, к которому с первого дня их знакомства в испанском плену испытывала сострадание и нежность.

Любая похвала в адрес дофина вызывала в короле раздражение. Он резко прервал супругу:

– Лучше бы ему не было равных в искусстве управлять государством, а для этого нужен живой и дерзкий ум, которым дофин, к сожалению, в отличие от младшего брата не обладает.

Королеве Элеоноре стало искренне жаль Генриха. Она с грустью подумала: «Франциск предпочитает веселого и остроумного Карла немногословному и мечтательному Генриху и сожалеет, что по воле обстоятельств вынужден признать его наследником престола. Во многом виновата герцогиня д’Этамп. Король смотрит на мир глазами этой вероломной и алчной женщины. Это она убеждает короля, что Генрих мало годится в наследники престола могущественного государства, а вот Карл – гораздо больше. Как бы не накликала она беды на обоих братьев!»

После красивой борьбы начался поединок, во время которого рыцари приглашали друг друга померяться силами, чтобы в результате выбить противника из седла. Тяжесть лат не позволяла упавшему самостоятельно подняться, и, прикованный к земле, он вынужден был признать себя побежденным.

Дофин был сильным и ловким и одолел всех своих противников: он отстоял сражение в борьбе против семи соперников подряд, после чего охотников померяться с ним силами уже не находилось.

– Кто еще желает сразиться со мной? – вновь бросил дофин вызов рыцарям.

Над ристалищем повисла тишина.

Генриха уже собирались объявить победителем, когда перед ним предстал его младший брат Карл.

Франциск недовольно сдвинул брови и громко крикнул:

– Карл, ты хочешь померяться силами с братом?

– Да, и получить в награду поцелуй от прекрасной герцогини д’Этамп.

– Если ты хочешь получить этот поцелуй, попробуй, добейся! – закричал охваченный гневом Генрих. – Я постараюсь не допустить этого!..

– Это мы посмотрим!.. – ответил на вызов Карл.

Противники взяли разбег и ринулись вперед. Завязавшийся поединок не был галантным. Братья дрались злобно и яростно. Это была борьба без уступок. Они обменялись несколькими точными ударами, и зрители приветствовали братьев громкими рукоплесканиями.

Поединок не на шутку встревожил Екатерину, ее охватило предчувствие надвигающейся непоправимой беды, нависшей над Генрихом. До сих пор она смотрела на турнир, как на захватывающее зрелище, но теперь видела, что Генрих до крайности возбужден. Это был поединок ненавидящих, стремящихся уничтожить друг друга братьев.

Торжественный воинственный голос турнира сопровождал схватку звуками труб, флейт и оглушительными фанфарами.

Братья вновь сошлись на середине поля. Копья их столкнулись и обломались. Принц Карл, выронив обломок, зашатался и, не успев схватиться за луку седла, упал.

Генрих же остался недвижим.

Младший брат был побежден старшим и лежал поверженный у его ног.

Анна тут же не преминула заострить внимание короля на случившемся:

– Мой великий и справедливый король, надеюсь, вы убедились воочию, как велика ненависть дофина к своему младшему брату.

Франциск слушал свою любимую интриганку и где-то в глубине его души зарождался страх за жизнь обожаемого Карла.

Диана тоже испугалась за Генриха и решила сразу же после турнира уговорить его никому не доверять, до поры до времени скрывать от всех свои чувства и особенно мысли и стараться держаться подальше от младшего брата, короля и фаворитки.

Приз опять достался дофину.

Генрих подошел к Диане де Пуатье, на глазах у всех преклонил перед ней колено и надел ей на палец выигранный им перстень с большим рубином.

Екатерина побледнела от негодования.

Герцогиня д’Этамп наклонилась к ней и вполголоса проговорила:

– Гаспар де Таван советует отрезать нос неувядающей Диане. Я нахожу его совет заслуживающим внимания.

– Нужно иметь терпение, Анна! Всему свое время. А за совет спасибо.

Как обычно, Екатерина делала вид, что не замечает того внимания, которое муж публично оказывает Диане де Пуатье. Она неукоснительно следовала однажды выбранной тактике поведения: слушай, смотри и молчи, если хочешь жить в мире. С безмятежной улыбкой на лице дофинесса заговорила с придворными дамами о ловкости, какой блеснул на турнире дофин.

По окончании празднеств Гийом де Ла Марк, герцог Клевский вернулся в свои земли. Он уехал один, а его маленькая супруга вновь отправилась в обитель Плессиле-Тур. Этот брак обеспечивал королю Франции поддержку, необходимую в случае возобновления военных действий на границе с Нидерландами.

После шумных свадебных торжеств насыщенная интригами придворная жизнь вновь начала настойчиво заявлять о себе.

Когда Анне д’Этамп доложили о приходе адмирала Шабо де Бриона, возвратившегося к королевскому двору, она сидела в кресле и разглядывала себя в высоком овальном зеркале, как будто хотела убедиться, что не утратила былой красоты. Светло-голубое платье с фламандскими кружевами так шло ей, что она с удовольствием любовалась собой.

«Если я в ближайшее время не расправлюсь с Генрихом и Дианой, они со временем расправятся со мной», – эта мысль неотступно преследовала ее.

Она сгорала от нетерпения в ожидании часа, когда можно будет приступить к осуществлению плана по устранению дофина. Претворение замысла в жизнь несколько затягивалось: у Франциска не было пока причин немедленно объявить войну Карлу V. Дальновидный политик, он неторопливо обзаводился новыми союзниками: вслед за герцогом Клевским к французскому лагерю примкнули Дания, Швеция, Шотландия.

От недремлющего ока герцогини ничто не ускользало. Она ежедневно выслушивала своих верных осведомителей, делала выводы и выжидала. Интуиция подсказывала ей, что причиной конфликта с императором станут возобновившиеся отношения Франции с турками, которых император люто ненавидел. Известия из Турции до вчерашнего дня радовали короля: посол Антонио Ринконе и сопровождавший его агент, генуэзский капитан Чезаре Фрегозе, объяснили Сулейману Великолепному, по каким причинам король Франции позволил их общему врагу Карлу V пересечь территорию своего государства.

Султана, хоть и не без труда, удалось убедить и добиться согласия возобновить военные действия против императора. Все с нетерпением ждали возвращения послов из Стамбула.

Во время вчерашнего застолья король был хмурым и на вопрос фаворитки, что так разгневало Его Величество, сообщил собравшимся взбесившую его новость, полученную из лагеря императора: Карл V обвинял короля Франции в том, что тот де поклялся турецкому султану Сулейману отрицать Божественную природу Христа и девственность Пресвятой Девы Марии, зарезать свинью в купели и совершить развратный акт на алтаре.

Анна возликовала: ей показалось, что наконец-то подходящий момент представился.

– Ваше Величество, – гневно произнесла она, – эта гнусная клевета не должна оставаться безнаказанной. Императора следует проучить.

Но герцог Клод де Гиз, словно разгадав мысли фаворитки, резко возразил:

– Это обвинение столь преувеличено и смехотворно, что на него не стоит даже обращать внимания, а тем более создавать конфликт.

Король в конце концов рассмеялся и согласился с герцогом, что на подобные глупости даже реагировать не стоит. Это ниже королевского достоинства.

Продолжая любоваться своим отражением в зеркале, Анна мечтала, чтобы поскорее появились причины объявить войну Карлу V, которые позволят отправить Генриха в самое пекло битвы. Теперь при дофине вместо коннетабля Монморанси находится с ее подачи маршал д’Аннебо. А уж с этим воякой она всегда сумеет договориться.

В зеркале она увидела вошедшего адмирала Шабо де Бриона, тут же обернулась и приветствовала его ласковой улыбкой. Произошло столько событий после их последней встречи перед его опалой, что он посчитал необходимым непременно увидеть ее и выразить свою благодарность.

Несмотря на пережитое, лицо адмирала – любезное и полное достоинства – представляло его как человека придворного, никогда не терявшего присутствия духа.

С величайшей куртуазностью склонившись перед Анной, он сказал:

– Я явился просить прощения за все хлопоты, которые вам доставил, и поблагодарить за оказанную поддержку.

Он прижал протянутую ему руку к губам.

– Извольте сесть! – повелела герцогиня.

Адмирал исполнил приказание.

– Я рада вашему возвращению. Ваше умение приводить сложные дела к осуществлению сейчас как раз пригодится. Я хочу поговорить с вами об одном замысле, что снова доказывает, насколько велико мое доверие к вам.

Герцогиня посвятила адмирала в свои планы низвержения дофина и нашла полную поддержку с его стороны. Осталось только добиться от короля, чтобы адмирал занял при дворе место коннетабля и дождаться начала войны. В том, что война не за горами, адмирал не сомневался.

– Карл V находится на краю пропасти. Под Алжиром император потерпел сокрушительное бедствие. Едва он начал осаду этого гнезда берберийских корсаров, как сильнейшая буря рассеяла и уничтожила большую часть его флота, вынудив обратиться в паническое бегство. Турки не замедлили высадиться в Италии и теперь вновь обрели власть над Средиземноморьем. Кольцо врагов вокруг императора замкнуто. Не сомневаюсь, что король совсем скоро устанет от развлечений, воспользуется благоприятной ситуацией и бросит боевой клич.

Случай, весьма желанный для герцогини, наконец, несколько месяцев спустя представился: два посла Франциска I, Чезаре Фрегозе и Антонио Ринконе, были убиты под Павией по приказу маркиза Дель Васто, управляющего Миланом от имени Карла V.

Это убийство являло собой казус белли.

В Париж вскоре прибыл сам исполнитель убийства французских послов маркиз Дель Васто, которому при дворе незамедлительно был назначен прием.

В зале мира глава дипломатического корпуса доложил королю:

– Маркиз Дель Васто, управляющий Миланом от имени императора Карла V.

Франциск I, увенчанный короной, поднял на посланца императора хмурый властный взгляд.

– Нас крайне огорчили недавние события, произошедшие в Павии, – холодно произнес король.

Сделав вид, будто принял извинения маркиза и его сюзерена, король Франции немедленно отдал приказ привести в боевую готовность армейские подразделения.

В этот же вечер герцогиня д’Этамп поспешила в покои короля.

Король был занят чтением посланий.

Анна нежно прижалась к Франциску и позволила ему поцеловать себя. Кто знал фаворитку, тот сразу же заметил бы, что она явно преследует какую-то важную для себя цель.

Но король видел в ней только самую красивую, самую умную и самую желанную даму в своем королевстве.

– Ваше Величество, вы не жалеете себя, работая в столь поздний час. Ваше здоровье может пострадать от этого. Франции нужен здоровый король.

– Для будущего Франции я готов пожертвовать всем. Работать приходится тем больше, чем больше задач ставишь перед собой.

– Могу ли я узнать, чем вы заняты в данную минуту?

– Я думаю о назначениях в армии. Вынужден произвести тщательный расчет, чтобы избежать поражений, к которым может привести вражда между моими сыновьями.

– Вы правы, в этом вопросе следует проявить особую осторожность. Генрих не любит Карла и не заинтересован в возвышении младшего брата.

Франциск оторвался от чтения и залюбовался Анной. Она была частью его жизни – той частью, без которой он не мог обойтись. Узнавая об ее изменах, он лишь пожимал плечами, не то что Генрих VIII, английский король. У него Анна давно бы лишилась своей прелестной белокурой головки.

– Вы прекрасно выглядите, мадам.

– А вы, Ваше Величество, к сожалению, выглядите не лучшим образом. У вас усталый вид.

Он поцеловал ее руку.

Черты лица Анны стали нежными. Она чувствовала, что близка к цели.

– Франциск, ты так любишь Карла, постарайся, чтобы на этой войне он проявил себя с самой лучшей стороны и превзошел старшего брата в воинской доблести.

– Но я еще не решил вопроса о целесообразности начала войны в ближайшее время.

– Мне кажется, сейчас самый подходящий момент для этого. Император окружен твоими союзниками со всех сторон, и принц Карл стяжает славу на полях сражений с ним. Главное, чтобы рядом с принцем были самые опытные военачальники.

– Моя дорогая, как трогательно, что ты беспокоишься о моем любимом сыне.

– Я думаю о династии Валуа, о Франции, но больше всего о тебе, Франциск… Я хочу, чтобы мы были счастливы…

Анна прижалась щекой к груди Франциска, поцеловала его унизанную перстнями руку.

Она думала только о своем будущем и о мести…

«Анна никогда не потеряет свою красоту и обаяние, – подумал король. – Сколько лет я люблю ее. Это началось сразу же после испанского плена. Ей не нашлось равных среди многочисленного калейдоскопа красавиц моего двора. Некоторые из них волновали меня несколько дней, другие – чуть более, она – долгие, долгие годы».

В другие времена король ограничился бы, вероятно, письмом к «своему другу», где выразил бы ему свое недовольство, однако теперь, побуждаемый фавориткой, Франциск I принял окончательное решение объявить Карлу V войну.

Серьезная проблема возникла при назначении командующих. Было решено открыть два фронта – на юге и на севере королевства: одну армию под командованием наследника престола, другую – под командованием младшего сына короля, принца Карла; первый должен был осаждать Перпиньян, второй – Люксембург. Сложившаяся ситуация для обоих принцев казалась благоприятной, и никто не выражал своего недовольства. Дофин, который любил сражаться, надеялся вновь покрыть себя воинской славой, принц Карл – превзойти старшего брата.

В Генеральный штаб дофина входили его ближайшие друзья – Шарль де Бриссак и самый близкий друг – Жак д’Альбон де Сент Андре, постельничий и конфидент Генриха, пользующийся особым покровительством и доверием Дианы де Пуатье. Однако правой рукой дофина король по настоятельной рекомендации фаворитки назначил грубого и недалекого маршала д’Аннебо.

Герцог Клод де Гиз, один из самых опытных военачальников, получил предписание участвовать в операции по захвату Люксембурга, возглавляемой принцем Карлом. Полководцем при принце стал один из Бурбонов: Франциск, граф д’Энгиен, друг Карла и герцогини д’Этамп, что было еще одним очком в пользу ее окружения вокруг принца.

Король обосновался в Монпелье.

Очень скоро выяснилось, что два брата были удачливы далеко не в равной степени.

Принц Карл успешно начал кампанию, захватил несколько городов и, главное, Люксембург. Одержанные победы вскружили ему голову.

Император стянул основные боевые силы на спасение Перпиньяна, осажденного дофином. Близилось сражение, в котором французы могли взять реванш за Павию. Однако Генрих оказался у стен Перпиньяна в трудном положении. Он и не подозревал, что противник, предупрежденный фавориткой, бросит против него огромную армию.

Перпиньян, который французы считали беззащитным, ответил им ожесточенным сопротивлением.

Много дней подряд Генрих совершал одну за другой мужественные попытки пойти на штурм, но каждый раз его усилия сводились на нет предательством.

Маршал д’Аннебо, преданный адмиралу Шабо де Бриону и герцогине д’Этамп, приказал переместить батарею, поставленную дофином на выгодные позиции, туда, где она не давала никакого эффекта. Через сорок дней бесполезной осады наследник престола скомандовал отступление.

С поникшей головой Генрих покинул Перпиньян и предстал в Монпелье перед отцом.

Король принял дофина холодно и враждебно, немедленно отстранил его от командования и послал солдат к Пьемонту под началом маршала д’Аннебо.

Дофин был в ярости. Он не сомневался, что это герцогиня д’Этамп из ненависти к нему убедила маршала д’Аннебо сделать все, чтобы поражения нельзя было избежать. Эта дама, не церемонясь, нагло и открыто строила из себя великого стратега. Генрих страдал от затянувшейся ссылки своего ментора. Он твердо верил, что Монморанси сумел бы избежать неудачи, постигшей военную кампанию. Однако недовольство дофина еще больше раздражало короля и настраивало его против старшего сына. Теперь Франциска всюду сопровождал младший сын Карл. Это было воспринято придворными как знак высочайшей немилости к престолонаследнику.

Дофин был опозорен, но остался в живых и по-прежнему являлся наследником престола.

Уязвленной герцогине д’Этамп нужно было все начинать сначала. На этот раз осуществить задуманное представлялось весьма трудным. Наследник, у которого война и бесконечные интриги фаворитки вызывали отвращение, вернувшись с полей сражений, где он был в большей безопасности, чем при дворе отца, немедленно с радостью помчался в Ане к прелестной и понимающей его Диане, чтобы вновь погрузиться в ее обществе в приятную и теплую атмосферу уюта и любви.

Замок Ане, принадлежавший Диане, напоминал настоящий рай на берегу реки Юры и был для Генриха вторым домом. Девять лет брака не научили его любить свою жену. Он по-прежнему боготворил Диану и полностью доверял только ей. Когда он прибыл в замок Ане и вошел в будуар Дианы, она тут же отпустила прислугу.

Генриха переполняли чувства: он опустился на одно колено и поцеловал ее руки.

– Диана, дорога к тебе показалась мне бесконечной.

Она рассмеялась, обхватила его голову своими руками и крепко поцеловала Генриха.

Он прижался лицом к черно-белому атласному платью Дианы.

– Я люблю, Диана, тебя и только тебя! Все остальное в моей жизни не имеет для меня никакого значения.

Взяв Генриха за руку, Диана подвела его к роскошному алькову. Вскоре они оба парили в небесах.

Дни и ночи в течение недели любовники проводили вместе: он открывал ей свое сердце, признавался в ненависти к отцу и его фаворитке.

– Я ненавижу двор отца. Париж напоминает мне Вавилон. В опьянении король и его ближайшее окружение скоро дотанцуются до пропасти.

– Генрих, я так боюсь за тебя. Будь осторожен, скрывай свои мысли и чувства. Ты недооцениваешь опасность, исходящую от любовницы твоего отца. Она заманивает в свои сети твоего брата, – предостерегала своего рыцаря Диана.

– Неужели ей мало ее бесчисленных любовников? – возмутился Генрих.

– Фаворитка боится тебя, поэтому и хочет возвысить Карла, пока жив король. Она явно торопится. Я не сомневаюсь, что из-за нее ты проиграл сражение. Это ее проделки. Я боюсь за тебя, мой Генрих! Мой верный рыцарь! Я называю тебя моим, потому что безумно хочу этого, но я, к сожалению, не имею на это права.

– Почему не имеешь? – искренне удивился Генрих.

– У тебя есть жена, – напомнила Диана, – и у вас должны быть дети. Не забывай об этом.

Он внимательно посмотрел на Диану и, как клятву, произнес:

– Запомни, я не позволю никому разлучить нас. Я люблю тебя… и только тебя, моя Диана.