Богиня роз Каст Филис Кристина
— Правда, я в порядке, — повторила она скорее для себя, чем для него.
— Ты должна поесть, — сказал Страж. — Это придаст тебе сил.
Микки лишь молча таращилась на него. Какого черта, как она может есть, если он стоит тут рядом?
Она вдруг с удивлением заметила, как на его таком чужом лице отчетливо отразилось понимание. И в то же время она увидела кое-что еще… Печаль?
Неужели он действительно грустил или она это просто вообразила?
— Я должен уйти, чтобы ты поела. Но прежде позволь…
Он внезапно замолчал и что-то резко, неразборчиво приказал. Потом протянул руку и достал из воздуха новый хрустальный бокал вместо разбитого.
С губ Микки сорвалось нечто среднее между рыданием и визгом.
— Тебе ведь нужен другой бокал? — спросил Страж.
Микки молча кивнула. В ее бешено кружащих мыслях проскочило истерическое желание получить в придачу к вину еще и пачку валиума.
Страж внимательно наблюдал за ней, и Микки показалось, что его лицо смягчилось… но это лицо было таким свирепым, что нельзя было утверждать что-либо наверняка.
— Могу я подать тебе этот бокал?
Микки заколебалась, но потом снова коротко, чуть заметно кивнула.
Он медленно шагнул вперед — с атлетической грацией, мощной и дикой. Его угольно-черные копыта в тишине стучали по мраморному полу неестественно громко. Микки не могла отвести от него глаза. Когда Страж подошел ближе, она невольно вжалась в спинку кресла и замерла, окаменевшая, неподвижная. Сердце колотилось как сумасшедшее, стук оглушительно отдавался в ушах, и Микки даже подумала, что она, возможно, и солгала и сейчас все-таки действительно потеряет сознание.
А если с ней такое случится, подхватит ли он ее? От мысли о его прикосновении по всему телу Микки побежали мурашки.
Он подошел к разбившемуся бокалу, коротко взмахнул рукой и что-то пробормотал себе под нос.
Осколки мгновенно повиновались ему и, взлетев, умчались с балкона, как маленький хрустальный смерч.
Потом Страж остановился у стола. Теперь он был очень близко к канделябру, и в мигающем свете стали видны нечеловечески мощные мускулы. Он стоял неподвижно, давая ей возможность изучить его и привыкнуть к его близости.
Статуя в парке не была одета, но живой Страж прикрыл свое тело. На нем была короткая туника и поверх нее — черный кожаный нагрудник. Его вид напомнил Микки Рассела Кроу в «Гладиаторе», вот только если бы он встал бок о бок со Стражем, то выглядел бы как мальчик в театральном костюме.
Странное существо было огромным, не меньше семи футов росту. Его волосы были непроницаемого черного цвета, как безлунная ночь. Их густая масса падала на плечи Стража. На голове чудовища торчали два темных рога. Они загибались вперед и заканчивались угрожающими остриями. А его лицо… У Микки перехватило дыхание. Лицо статуи в парке было размытым, незавершенным, но лицо живого Стража вовсе не было похоже на необработанный камень; оно было сильным, мужественным, с широким лбом и густыми бровями, с четко очерченными скулами и массивным подбородком. И если не брать в расчет все остальное, это лицо напомнило Микки о древних портретах, которые она видела отчеканенными на иностранных монетах или высеченными на гробницах давным-давно умерших воинов; но, глядя на сочетание классических черт с рогами и блестящими острыми клыками, она отчетливо понимала: мужчина в этом существе не имеет полной власти над зверем.
Кожаный нагрудник и туника оставляли на виду большую часть тела Стража. Его кожа была темной и в свете канделябра выглядела как живая бронза. Взгляд Микки осторожно скользнул вниз. Она знала, что именно увидит, и все равно судорожно втянула воздух. Крепкие ноги Стража покрывал темный мех. А вместо человеческих ступней они заканчивались раздвоенными копытами.
Он был настоящим воплощением плотской, животной силы, и, хотя стоял не шевелясь и ничем ей не угрожал, аура жестокой, роковой злобы, окружавшая его, была почти физически осязаемой. Микки вздрогнула и поплотнее закуталась в одеяло.
— Ночь становится холодной, — произнес он как можно более мягко. — Надо было накрыть для тебя ужин внутри, у камина.
— Я… мне нравится здесь, на балконе… — пробормотала Микки.
— Правда? Или ты просто стараешься быть вежливой?
— Нет, дома я часто ужинаю на балконе, — сказала она, вдруг охваченная тоской по дому.
Она не слишком жалела о прошлой жизни, вот только уютная квартирка с видом на Вудворд-парк навевала горьковато-сладкие воспоминания.
— Тогда я рад, что выбрал место именно на твоем новом балконе, Эмпуза.
Он медленно поставил на стол новый бокал и элегантным жестом, казавшимся совершенно неуместным при его животной внешности, наполнил его вином. Движения Стража были неторопливыми и полными кошачьей грации.
«Как настоящий хищник», — подумала Микки.
Страж отступил на шаг и кивком показал Микки на полный бокал.
— Выпей. Это тебя успокоит.
Микки последовала его совету, почти не ощутив изумительного вкуса красного вина. Она чувствовала себя весьма странно, как будто ее тело стало чужим и ненастоящим, но вино согрело ее и помогло вернуть правильные ощущения. Микки выпила, совершенно не заботясь о том, не заставит ли ее алкоголь вести себя глупо и не спутает ли мысли.
В конце концов, ее мысли и так уже запутались.
— Ты снилась мне. Там, в твоем прежнем мире… в твоем старом доме. Ты снилась мне часто.
Его слова ударили Микки, как молния, и она быстро поставила на стол бокал, пока и этот не разбила. И, подняв голову, посмотрела в глаза Стражу. Они были миндалевидными и такими темными и бездонными, как шахта.
— Это было потрясением, — сказал он, отворачиваясь от Микки и устремляя взгляд в темноту. — После всех этих бесчисленных лет пустоты…
Он покачал головой, и грива волос мягко колыхнулась.
— Казалось невозможным, что я вновь что-то осознаю. Сначала я смутно чувствовал тебя, но не мог видеть. Я просто знал, что ты где-то рядом.
Голос Стража звучал низко, завораживающе, но лицо оставалось бесстрастным, как будто снова обратилось в камень. И он не смотрел в глаза Микки.
— А потом сны изменились. Они стали более реалистичными. Я уже мог видеть и ощущать тебя. И наконец ты позвала меня — и я окончательно проснулся. Я знал, что ты — жрица Гекаты Эмпуза; только она одна могла меня разбудить. Ко мне вернулась магия, и потому я смог принести тебя сюда.
— А я думала; что схожу с ума, — сказала Микки; ей очень хотелось, чтобы Страж посмотрел на нее или дал хоть какой-то намек на то, что он сейчас чувствует.
Но он все так же смотрел в ночь, и на его лице не было никакого выражения.
Глава 13
— Но ты же знаешь, что это не мое настоящее имя, — брякнула наконец она.
И какого черта она это сказала?
Он повернул голову и снова посмотрел на нее.
— Конечно не твое. Эмпуза — не имя, это уважительный титул.
— Ну, я пока не воспринимаю его как собственный, — возразила Микки. — Здесь и вообще все кажется непонятным… странным…
Она подавила вздох, пытаясь понять, как это ей удается так легко вести разговор с человекоподобным чудищем.
— Но как мне называть тебя, если не Эмпузой? — спросил Страж.
— Микки.
Густые брови сдвинулись, и на мгновение Микки показалось, что она уловила в его глазах веселый блеск.
— Микки? Это такое имя?
— Ну, меня назвали не совсем так, но все меня именно так и зовут.
— А как тебя назвали?
— Микадо.
— А… — Он кивнул, и свет канделябра на мгновение вспыхнул на слишком острых зубах, когда Страж улыбнулся. — Роза «микадо». Это вполне подходит.
Микки глотнула еще вина. И вместе с теплом, разлившимся по телу, к ней вдруг пришло чудесное чувство бесшабашной храбрости. Она откашлялась и заговорила быстро, чтобы не передумать:
— А тебя как зовут?
— Я Страж роз.
Микки нахмурилась.
— Но мне-то как тебя называть?
— Меня всегда и все звали Стражем.
— Страж? — с сомнением произнесла Микки. — Но это похоже на Эмпузу… должность, но не имя.
— Но это моя суть. Титул, должность, имя — для меня нет разницы.
И снова его лицо изменилось, и на этот раз Микки была уверена, что под непроницаемой маской она отчетливо увидела печаль. Он был сплошным клубком противоречий. В одно мгновение он пугал ее до полусмерти, в следующее — вызывал жалость. Микки ощутила легкое опьянение. Похоже, она уж слишком расслабилась… не то чтобы готова свалиться с ног, но достаточно для того, чтобы с ее губ сорвался следующий вопрос:
— Я что, тебя просто выдумала? Это все только в моей голове происходит?
— Нет. Мы оба реальны, ты и я. Так же как и Царство роз, и богиня, которой мы оба служим.
— Так я не сплю и все это мне не снится?
— Нет, Микадо. — Он тщательно выговорил ее имя. — Не в этот раз.
Его глаза, темные и выразительные, полные понимания того, чем обернулись их сны, заглянули в глаза Микки.
— Ты бодрствуешь, так же как и я. Наконец-то.
— Иной раз сны о тебе казались более реальными, чем окружающий мир.
Очень медленно, не отводя от Микки взгляда, он подошел ближе и поднял руку… кончики его пальцев осторожно коснулись ее щеки.
— Ты разрушила чары и вытащила меня из могилы. И поэтому я перед тобой в вечном долгу благодарности.
От его мимолетной ласки Микки охватило жаром, она вздрогнула — и Страж тут же опустил руку и отступил назад.
— Но почему именно я? — Голос Микки прозвучал. хрипло, в ней боролись страх и восхищение. — Как я могла разрушить эти чары, если я ничего о них не знала?
— В тебе течет кровь жрицы Гекаты. Никто другой к мог это сделать и разбудить меня.
— Я разбудила тебя… — повторила Микки. — И я здесь потому, что тебе нужно было избавиться от чар.
— Нет, Эмпуза, — произнес Страж.
Его голос снова звучал твердо, и мощь, которую он Так старался обуздать, гремела в его словах.
— Ты здесь не из-за меня. Ты здесь ради роз.
Микки невольно опять отшатнулась от этой мощи, снова испугавшись чудовищного создания, стоявшего перед ней.
Страж устало вздохнул. И когда заговорил, то усмирил свой голос, спрятав его всесокрушающую силу.
— Я уйду, чтобы ты спокойно закончила ужин. Если что-нибудь понадобится, позови — и служанки все сделают. Желаю тебе спокойной ночи.
Он вежливо поклонился, повернулся и растаял в тех самых черных тенях на балконе, из которых возник.
Убедившись, что он ушел, Микки наконец разжала стиснутые кулаки и провела ладонями по лицу.
«Дыши. Успокойся. Дыши. Успокойся». Она повторяла это снова и снова, пока наконец не смогла расслабиться. И вместо того чтобы потянуться к кувшину с вином, Микки принялась методично уничтожать мясо и сыр. Ей необходимо было вернуть ясность мысли. Еда всегда помогала ей почувствовать себя лучше, и потому она просто ела, чтобы восстановить силы. Она не стала больше пить вино и не думала о только что состоявшемся совершенно невероятном разговоре, пока окончательно не утолила голод и не выгнала из организма признаки опьянения.
Наконец она начала жевать медленнее и отпила глоток вина. Пища прекрасно на нее подействовала, как и говорил Страж. Микки была сыта и снова чувствовала себя нормальным человеком — если слово «нормальный» вообще было применимо к тому, что она переживала в этом фантастическом мире.
Это существо… Как вообще нечто столь ужасное и мощное может ходить и говорить как человек? Пока он был статуей, Микки всегда думала о нем скорее как о мужчине, чем как о звере, но увидеть его вживую… услышать, как он разговаривает… нет, теперь она слишком хорошо понимала: он не просто мужчина, он не может быть просто мужчиной.
«Ты здесь не из-за меня. Ты здесь ради роз». Эти слова как будто отдались эхом на пустом балконе, обвиняя и насмехаясь. Микки вспомнила грусть, затуманившую лицо Стража. Разве звери могут грустить? Разве зверь способен подумать о том, чтобы приготовить для женщины обильный ужин, а потом еще и опустить в ее бокал цветок розы? Разве зверь может проникнуть в женские сны и фантазии? И с чего бы зверю с такой нежностью касаться ее лица?
Нет, он был не просто зверем, он не мог им быть.
Микки постаралась повернуть свои мысли к тому, что он говорил. Он не был сном. Он не был галлюцинацией. Он был абсолютно реален.
«Ты здесь ради роз». Это сказал Страж, и это же говорила Геката. Но что это означает?
— Завтра, — вслух сказала Микки. — Завтра я все выясню.
Она выпила остатки вина из бокала и, не обращая внимания на протест утомленных мышц, вытащила свое тело из кресла и пошла в спальню. Пока она создавала магический круг и беседовала с ожившей статуей, кто-то погасил все люстры, оставив гореть лишь один-единственный канделябр. Огонь в камине едва тлел, но в комнате было тепло, что особенно радовало после ночной прохлады. Толстое одеяло на кровати было откинуто, и ночная сорочка лежала в изножье.
Прежде чем переодеться, Микки закрыла дверь на балкон и задернула плотные бархатные занавеси. Потом быстро содрала с себя ритуальное платье и с удовольствием надела мягкую ночную рубашку. Свернувшись под пышным одеялом, она подумала, как ей хотелось бы посидеть в теплой ванне. Черт, у нее все тело окаменело от усталости… Микки вздохнула. Завтра все будет болеть как проклятое. Веки Микки потяжелели. Их просто невозможно уже было поднять…
Перед тем как Микки провалилась в сон, у нее мелькнула мысль, придет ли он к ней этой ночью…
Страж ходил взад-вперед по своей берлоге. Ему бы радоваться. Ему бы праздновать свое освобождение. Наконец-то, после бесчисленных безмолвных, ледяных лет он снова живет и дышит. И она здесь… И ровным счетом ничего не значит, что она пришла из земного мира, где он провел многие столетия в каменной гробнице. На ней лежало благословение Гекаты. Микадо — новая Эмпуза. И Царство роз будет снова в полном порядке.
Он вспомнил страх, вспыхнувший в ее глазах, когда он вышел из тени, но он ведь видел и то, как страх исчез, сменившись изумлением, хотя его сила и продолжала пугать ее. Он понимал ее чувства. Ведь именно ее изумление и ее очарование его и разбудили. Он знал это и прежде, когда она вторгалась в его сны, пока его сознание было еще заперто в ловушке мраморного тела. Ему не хотелось в этом признаваться, даже мысленно, даже самому себе. Но теперь, когда он видел ее… говорил с ней… ощущал ее живой запах и касался ее теплой кожи… он не мог больше обманывать себя. Его стремление к ней было как воздух — оно наполняло его, поддерживало, и он только тогда и чувствовал себя по-настоящему живым, когда дышал ею.
Но почему, зачем?
Он рычал, продолжая шагать. Испытание. Это единственное объяснение. Геката взвалила на него эту ношу, и, да видят бессмертные титаны, он ее вынесет!
Скоро в Царстве роз наступит весна. И конечно же, богиня облегчит его муки. Тогда он вернется к одиночеству, всегда бывшему таким удобным врагом для него. А до того он будет постоянно заниматься делами, выполняя свои обязанности, которые, поспешил напомнить себе Страж, вовсе не включают в себя подсматривание за Эмпузой в то время, когда она ест. Конечно, было чистой ложью то, что он говорил ей, пытаясь объяснить свои мятежные желания. Ему незачем было стоять там и наблюдать за ней, и незачем было разговаривать с ней. После ритуала она проголодалась и хотела пить. Ее тело само подсказало бы ей, в чем она нуждается для восстановления сил, и даже пустоголовые служанки, что кружатся возле нее, смогли бы объяснить неопытной жрице основные правила.
Он не должен обманывать себя. Самым умным было бы держаться от нее подальше. И это совсем нетрудно. Ему ведь не нужно видеть ее, чтобы знать, что она где-то поблизости; ему слишком хорошо знаком ее запах. Ладони Стража сжались в кулаки, его охватило желание ударить изо всех сил по гладкой стене пещеры. Ее запах предупредит его, если она окажется неподалеку, так же как и блеск солнечных лучей в ее роскошных медно-красных волосах. В тех снах он касался ее волос. И он скользил пальцами по ее гладкой коже, наслаждаясь ее мягкостью. А она в ответ касалась его, гладила его, как будто они были возлюбленными. Он же видел, как память об этих прикосновениях отразилась в ее глазах. Ему так хотелось откликнуться на это напоминание — хотелось так же сильно, как обладать ее телом, и это желание сотрясало его в последнем сне…
— Нет! — проревел Страж.
Он не может допустить, чтобы это повторилось снова. У него только один шанс исправить прошлую ошибку. Он не должен любить ее. Не может. И на этот раз он не станет лгать себе и верить, что она тоже может полюбить его, тем более что ее чувства мало значат. Она жрица Гекаты Эмпуза; следовательно, она должна умереть.
Страж опустился на кипу мехов, на которых спал, и спрятал лицо в ладонях. Ему хотелось зарыдать, но и на это не было сил, остались только боль и отчаяние. Утешающие слезы не приходили.
— Ты жалеешь, что я позволила ей разбудить тебя?
Страж резко вскинул голову и увидел свою богиню в полном великолепии: в венце из звезд, укутанную в плащ ночи, с пылающим факелом в руке… вторая рука богини лежала на голове гигантского пса. Страж упал на колени перед Гекатой, склонив голову так низко, что рога коснулись земли у ног богини.
— Великая богиня! Я счастлив вновь видеть тебя!
— Встань, Страж, — приказала Геката.
— Не могу, богиня. До тех пор, пока не вымолю у тебя прощения за свое преступление.
— Ты не совершал преступления. Ты просто уступил тому человеческому, что я вложила в тебя. Я ошиблась, когда наказала столь сурово за слабость, в которой сама же и виновата, ведь именно я даровала ее тебе.
Плечи Стража вздрогнули от усилия справиться с бурей нахлынувших на него чувств.
— Тогда я прошу простить мою слабость, великая богиня.
Геката наклонилась и коснулась его опущенной головы.
— Я уже даровала тебе прощение, когда позволила новой Эмпузе разбудить тебя. А теперь поднимись, Страж.
Он медленно встал на ноги.
— Благодарю тебя, богиня. Я не разочарую тебя еще раз.
— Я знаю. И не будем больше говорить о прошлом, оно уже умерло. Ты наконец вернулся ко мне. Мои владения слишком сильно ощущали твое отсутствие, как и я сама.
— Я готов вернуться к своим обязанностям, богиня, если ты даруешь мне такое счастье.
— Дарую.
Геката сложила ладони лодочкой и подняла руки, собирая энергию, — и вот ее ладони начали светиться. Тогда она быстрым движением пролила на Стража пригоршню ослепительного света и сказала:
— Этим я возвращаю тебе власть над нитями реальности.
Голова Стража снова склонилась, когда магическая сила влилась в его тело, наполнив таким знакомым теплом. Наконец он смог посмотреть в серые глаза богини.
— Благодарю тебя, Геката.
— Незачем меня благодарить. Я просто вернула то, что тебе всегда принадлежало. За все время, что ты отсутствовал, служанки так и не сумели этому научиться, и даже воплощения стихий не стали столь же искусными, как ты, в плетении нитей, что связывают мотивы снов смертных.
— Я горю желанием начать все сначала, богиня.
— Ничего другого я от тебя и не ожидала. Но этой ночью я велю тебе отдыхать. Начать можно и завтра утром.
— Да, великая богиня, — ответил Страж.
Он опять склонил голову, ожидая, что Геката растворится, как обычно, в дожде звезд. Но она не исчезла, и Страж посмотрел на нее, удивленный промедлением:
— Богиня?..
— Как тебе известно, моя Эмпуза вернулась.
Он молча кивнул.
— Она… — Геката помолчала, подбирая слова. — Она не похожа на других Верховных жриц. Конечно, она из смертного мира… Сфера снов для нее нова и незнакома.
— И она старше, чем другие жрицы, — сказал Страж. Он поймал быстрый понимающий взгляд Гекаты и мысленно выругал себя за сорвавшиеся слова.
— Да, это верно. Верно и то, что она ничего не знает об обязанностях моей Верховной жрицы. Присматривай за ней хорошенько, Страж. Ей нужно многому научиться, а времени у нее очень мало. Бельтайн не за горами.
Он торжественно кивнул.
— Я выполню твою волю, богиня.
Она посмотрела на него снизу вверх пронзительными серыми глазами.
— На этот раз я предприняла кое-что, чтобы тебя не так-то легко было подбить на проступок. Вместе с властью над нитями реальности я даровала тебе… — Геката немного помолчала, изогнув губы в невеселой улыбке. — Назовем это особой нитью твоей собственной реальности. Я знаю, что ты желал мою прошлую Эмпузу, и она использовала это твое желание, хотя ты искал невозможного. И знай: чтобы ты никогда больше не испытал соблазна предать самого себя ради похоти, я сделала так, что ты не сможешь обладать женщиной, если женщина не полюбит и не примет тебя таким чудищем, каков ты есть, и не будет любить того мужчину, который скрывается под внешностью зверя. Так что отныне ты будешь защищен от своих фантазий о недостижимом. Ты понимаешь меня, Страж?
Сгорая от стыда, он в очередной раз склонил голову.
— Да, великая богиня.
Голос Гекаты смягчился.
— Я сделала это не для того, чтобы досадить тебе. Я это сделала, чтобы защитить тебя и свои владения. Потому что разве какая-то смертная женщина может на самом деле полюбить чудовище?
Не ожидая ответа Стража, Геката вскинула факел и исчезла в вихре света, оставив Стража все в том же одиночестве, полном отчаяния.
Глава 14
Проснувшись, Микки уже не была так растеряна, как накануне. Теперь она точно знала, где находится. Она открыла глаза навстречу радостному утреннему свету, вливавшемуся золотыми волнами в огромные окна. Кто-то раздвинул занавески, и Микки увидела, что столик, за которым она ужинала вечером, накрыт для завтрака.
Не он ли распорядился приготовить для нее завтрак? Может быть, он снова где-то неподалеку, наблюдает? У Микки похолодело в животе при мысли, каково это будет: увидеть его при ясном дневном свете. Вчера он был частью тьмы, как монстр из детских страшилок или ночной кошмар. Или… или, прошептало воображение Микки, как запретный возлюбленный…
— Возьми себя в руки!
Микки села, энергично встряхнув головой, словно это движение могло разогнать глупые мысли, и снова поразилась красоте комнаты, теперь принадлежавшей ей. Выбросив из головы Стража, она собралась выпрыгнуть из постели и выйти на балкон, как и следовало бы сделать женщине, которой повезло жить в таком невероятном месте, — но, попытавшись встать, Микки громко застонала.
Ох, черт побери, как же у нее все болело! Микки заковыляла к двери. Когда служанки впервые ее увидели, они, похоже, решили, что она необычно стара для Эмпузы. Может быть, действительно надо быть подростком, чтобы выдержать всю эту суету с созданием магического круга, а потом еще скакать с толпой очумевших женщин? Кто знает? У нее даже волосы болели. Микки громко фыркнула. Ей необходима ванна. Ей обязательно нужно надолго окунуться в горячую ванну…
Микки открыла дверь, и в лицо дунул прохладный ветер, напоенный ароматом роз. Он отвлек ее и от ожидавшего завтрака, и от ноющих мышц, и от таинственного Стража. Она устремилась через широкий балкон, чтобы взглянуть на просторные сады.
Это была картина, вызывающая благоговение.
Земля, раскинувшаяся перед Микки, была сплошь покрыта розовыми кустами. Облака ослепляющих красок на фоне бесконечной зелени листьев. Белые мраморные дорожки обвивали группы кустов, сложными лабиринтами объединяя розы с деревьями, декоративными кустарниками и водоемами. Микки видела вдали кремовый купол храма Гекаты и блики солнечных лучей на струях огромного фонтана рядом с ним.
Все это было так прекрасно, что пробило брешь в щите цинизма и недоверия, которым Микки привыкла закрываться с самого юного возраста. Она может быть счастлива здесь… она может стать частью этого мира…
— Вот это и есть твой долг, Эмпуза.
Сегодняшним утром появление Гекаты не испугало Микки. Наоборот, ей было приятно, что богиня внезапно материализовалась рядом — это лишь усиливало ощущение чуда.
— Это действительно мой мир, — сказала Микки, не отводя взгляда от садов.
— Да, это твоя судьба. — Богиня была довольна ее пониманием.
Микки повернулась к богине и удивленно вскрикнула. Прошлой ночью Геката выглядела так, что ей можно было дать от тридцати с чем-нибудь до пятидесяти с чем-то. И этим утром Геката была все в тех же одеяниях цвета ночи, с украшенной звездами головой. И гигантские собаки маячили у ее ног. Однако богиня словно помолодела на несколько десятков лет. У нее было свежее лицо и тонкая фигурка подростка. А щеки сияли юношеским персиковым цветом.
Геката нахмурилась и приподняла изящные брови.
— Ты не узнаешь свою богиню, Эмпуза?
Микки нервно сглотнула. Может, Геката и выглядела как подросток, но она определенно не утратила ауру могущества.
— Дело не в том, что я тебя не узнала; просто ты сегодня такая юная!
— Из трех моих обликов я сегодня выбрала облик девственницы. Но не обманывайся молодой внешностью. Тебе уже пора знать, что вид женщины никоим образом не определяет ее внутреннего содержания.
— Может, и не определяет, но влияет на суждение о ней. Я достаточно взрослая, чтобы это понимать, — ответила Микки.
И тут же, смутившись, что нечаянно заговорила слишком уж бесцеремонным тоном, добавила:
— Я не хотела проявить неуважение…
Умные глаза взрослой женщины выглядели неестественно и совершенно неуместно на гладком, юном лице богини.
— Я редко считаю неуважением откровенные слова Эмпузы, Микадо. К тому же ты права. Слишком часто судят по одной только внешности, в особенности в твоем прежнем мире, в том, где совершенно забыли о богинях.
Геката пожала нежными плечами.
— Даже в моих владениях, где внешность женщины не должна быть основой мнения о ней, мои дочери слишком часто забывают об уроках трехликой богини.
Мудрые серые глаза Гекаты сверкнули.
— Например, кто-нибудь может решить, что Эмпуза твоего возраста слишком стара, чтобы взять на себя роль моей Верховной жрицы. Они, конечно, не скажут такого в моем присутствии, но тем не менее. И что бы ты ответила на такую дерзость, Микадо?
Микки, стараясь не обращать внимания на боль в спине и мышцах, спокойно встретила внимательный взгляд богини.
— Я бы сказала, что я, возможно, и старше других жриц, но это значит, что у меня больше жизненного опыта, так что мне смешна их глупая детская самоуверенность. Возраст и вероломство всегда одерживают верх над юностью и наивностью.
Геката расхохоталась, ее лицо и фигура изменились, и богиня вновь превратилась в прекрасную женщину средних лет, с которой Микки встречалась накануне.
— Я открою тебе секрет, Эмпуза. Из трех обликов я всегда предпочитаю вот этот. Мы склонны переоценивать молодость.
— Особенно ее переоценивают сами молодые, — согласилась Микки.
Они улыбнулись и на мгновение перестали быть богиней и простой смертной. Они обе были женщинами, понимающими друг друга.
После недолгого молчания богиня сказала, обводя сады и дворец широким жестом:
— Догадываюсь, что все это может казаться тебе необычным.
Ободренная внезапной доступностью богини, Микки неловко улыбнулась.
— Да, это странно и необычно и даже ошеломляет, но я чувствую, как меня влечет ко всему этому. — Она поспешила продолжить, не желая, чтобы Геката догадалась, что «все это» включает в себя еще и ночного гостя с раздвоенными копытами. — Когда я создавала магический круг и вела ритуал, я ощущала себя более прекрасной, и сильной, и правильной, чем когда-либо в своей жизни.
Геката кивнула.
— Кровь Эмпузы громко звучит в твоих венах, Микадо. Ты никогда бы не смогла почувствовать себя по-настоящему на месте в земном мире. Часть тебя тосковала по твоему истинному месту в моих владениях. Подозреваю, что и твоя мать, и ее мать до того тоже познали эту неуверенность, хотя и не понимали ее причин.
Микки подумала о матери, вспоминая, что та всегда предпочитала уединение или работу в розовом саду светским развлечениям. И она никогда, похоже, не тревожилась из-за отсутствия отца Микки, а когда Микки спрашивала о нем, просто говорила, что он был ошибкой ее юности, но она всегда будет ему благодарна за самый ценный дар, полученный в жизни, — ее дочь.
И бабушка тоже была не из тех, кто заводит много друзей, ей хватало общества дочери и внучки. Она редко упоминала о человеке, бывшем дедушкой Микки, разве что сдержанно улыбалась и говорила, что у них были разные взгляды на брак — он наслаждался им, а она нет. Мужчины не играли большой роли ни в жизни матери Микки, ни в жизни ее бабушки. И не потому, что они не были красивыми и обаятельными женщинами. Были. И Микки отчаянно скучала по ним. Бабушка умерла от внезапного сердечного приступа пять лет назад, а четыре года спустя рак груди унес и маму. Микки подумала, что они обе были прекрасны и очень молоды, как будто сошли со страниц волшебных сказок, которые мать обычно читала Микки в детстве. Они были такими… не от мира сего…
— Они пребывают в покое, Микадо. Даже из земного мира, весьма далекого от моих перекрестков, их души сумели найти дорогу в поля Элизиума и оказались там, где им и следовало быть. Не стоит горевать о них.
Микки провела рукой по щеке, удивленная, что из глаз сами собой потекли слезы. И посмотрела на Гекату.
— Но это тоже их мир. Вот почему они не могли приспособиться к обычной жизни.
— Да, частично этот мир — их мир, но магия в их крови была не так сильна, как в твоей. Иначе бы они разбудили Стража и вернулись сюда.
Микки насухо вытерла щеки.
— Страж… Я видела его вчера вечером.
Богиня вскинула голову, пристально всматриваясь в жрицу.
— И как ты к нему отнеслась?
— Он испугал меня, — быстро ответила Микки. А потом добавила чуть медленнее:
— И вызвал грусть.
Читать бесплатно другие книги:
