Убийство в стиле «психо» Ренделл Рут

7

Именно к нему Бёрден и отправился на следующий день.

У дома без хозяйки – свои приметы. И дело не в грязи или неухоженности. Просто всюду чувствуется отсутствие женской руки. Как в любом фермерском доме, кухня была огромной. Стол завален конторскими книгами, брошюрами. На печке сушились ботинки, под них подложен старый журнал. На спинку виндзорского стула брошена тряпка для мытья посуды. В стену вбиты штыри для кухонной утвари, на одном из них висит двенадцатизарядный дробовик. На полу – корзинка, и в ней калачиком свернулся хозяйский пес.

Фермера звали Рой Кэрролл, ему было лет пятьдесят или чуть больше. Большие, красные, огрубелые от работы руки, лицо в красных прожилках. Он оказался резок и груб. В дом пустил неохотно, на вопросы недовольным тоном отвечал «да» или «нет». Да, он знает Додо Сандерс и ее сына Клиффорда, они давние соседи, с тех пор как отстроена его ферма. Сколько лет прошло? Двадцать один год.

– А почему Додо?

– Так ее звали близкие. Ее муж и мать. И я зову ее Додо.

– Вы друзья?

– В каком смысле? Мы просто соседи, и все. Иногда помогаю по хозяйству.

– Вы женаты?

– Какая вам разница? Был женат. А теперь нет.

Кто такая Гвен Робсон? Нет, он такую не знает. Но что-то слышал по телевизору. Нет, никаких помощниц по дому у него не было. Что он делал в прошлый четверг, во второй половине дня? Кэрролл удивленно посмотрел на детектива. Был на охоте, стрелял зайцев. Осенью он всегда стреляет зайцев.

Бёрден приметил одну незначительную, но интересную деталь. Под ботинки был подложен журнал «Ким», вряд ли фермеры читают подобные журналы. Бёрден вспомнил плакат в приемной Олсона. Ботинки с пальцами… Он невольно содрогнулся.

Сегодня рабочий день, Клиффорд, скорее всего, на работе. С утра Бёрден позвонил наугад в школу Мюнстера и попросил к телефону Клиффорда Сандерса. И не ошибся. Сандерс действительно преподает там. Женский голос ответил, что мистер Сандерс сейчас в классе. Что-нибудь передать? Шеф проявил бы большую деликатность, но Бёрден не собирался щадить чувства Клиффорда, возможного убийцы и, как минимум, лгуна, гомосексуалиста и психопата, которому в каждом трупе мерещится собственная мать. Поэтому Бёрден представился и попросил передать мистеру Сандерсу, что по окончании уроков его ждут в полиции.

После этого он запросил ордер на обыск дома Сандерсов. Вдруг повезет и они обнаружат гарроту? Большинство свидетелей позволяет осмотреть дом без ордера, но с миссис Сандерс этот номер не пройдет. Затем Бёрден вспомнил, что нужно вернуть Робсону продукты. Он вызвал Дэвидсона и поручил ему отыскать два фирменных пакета «Теско» и отвезти хозяину. Ранее он провел тщательное расследование в этом супермаркете. Мэриан Бейлисс переоделась во все коричневое, примерно как миссис Робсон, и прошла по магазину возможным маршрутом убитой. Одна из кассирш вспомнила, что около половины шестого обслуживала похожую по описанию женщину во всем коричневом. Бёрден решил перечитать доклад Арчболда.

Как всегда, в четверг днем Гвен Робсон приехала в торговый центр за покупками. Ее обслуживала кассирша Линда Насим: несколько слов о погоде, о здоровье мужа и так далее. И вот интересная деталь: кассирша утверждает, что Робсон оплатила покупки, а когда складывала их в пакет, разговорилась с какой-то девушкой. Описать внешность девушки Линда Насим не смогла: у нее была очередь, и она не стала отвлекаться. К тому же девушку она видела только со спины: кажется, на той был берет. Миссис Робсон переложила продукты из тележки в пакеты и ушла вместе с девушкой. По крайней мере, они отошли одновременно.

Школа Мюнстера находилась всего в двухстах ярдах от полицейского участка, Клиффорд заканчивал работу через полчаса. Бёрден не хотел допрашивать Сандерса у себя – его кабинет слишком уютен и располагает к милой беседе. Вместо этого он провел свидетеля в комнату для допросов на первом этаже. Здесь голые желтые стены, серый линолеум, серые металлические стулья и стол с желтой столешницей.

Бёрден начал с места в карьер:

– Вы сказали, что не были знакомы с миссис Робсон. Ведь вы меня обманули.

Вид Клиффорда показался Бёрдену вызывающим. Невыразительное мрачное лицо, никаких признаков страха.

– Я не был знаком с миссис Робсон, – тихо пробубнил он.

Рано или поздно на допросах Бёрден начинал обращаться к свидетелю просто по имени. Его шеф прежде спрашивал разрешения, но сам он – никогда. Для Бёрдена обращение к человеку по фамилии и с титулом означало, что он его уважает. Потому он и хотел, чтобы к нему обращались «мистер». Видимо, в какой-то момент он переставал уважать свидетеля и поэтому опускал его на две ступеньки ниже. Если бы в английском было обращение на «ты», говорил Вексфорд, ты бы сразу перешел на «ты».

– Итак, Клиффорд, буду с вами откровенен. Мне еще неизвестно, при каких обстоятельствах и когда именно вы познакомились с миссис Робсон. Может, побережете мое время и выложите все начистоту?

– Но я не был с ней знаком.

– Дело не в том, что вы меня обманываете. Вы тратите мое время.

– Я не был знаком с ней, – упрямо повторил Сандерс, рассматривая свои обгрызенные ногти. Он сидел, положив ладони на стол – пухлые, розовые, как у ребенка, ладони.

– Хорошо, я человек терпеливый. Скажете в свое время.

– У меня нет своего времени.

Он тупой или издевается? Но Клиффорд смотрел на него пустым взглядом.

Надо сменить тему.

– По моим расчетам выходит, что вы были на стоянке до шести часов. Мистер Олсон сказал, что вы уехали не в шесть, а в полшестого. Значит, вы прибыли на стоянку по крайней мере без пятнадцати шесть. А знаете ли вы, что миссис Робсон убили в промежутке между тридцатью пятью минутами шестого и без пятнадцати шесть?

– Я не знаю, во сколько туда приехал, – очень медленно произнес Клиффорд. – Бесполезно спрашивать меня о времени. Как вы заметили, я не ношу часов. – Клиффорд поднял обе руки, обнажив пухлые белые запястья. Чисто женский жест. – Кажется, я не сразу уехал. Посидел в машине, обдумывая разговор с Сержем. Мы обсуждали мою мать. Теперь мало кто зовет ее по имени, а прежде к ней обращались «Додо», сокращенное от Дороти.

Бёрден молчал. Неужели этот Клиффорд разговаривает в такой манере со всеми?

– Додо, или дронты, – бескрылые птицы, они уже вымерли, – продолжал Клиффорд. – Они водились на острове Святого Маврикия, а потом их истребили португальские моряки. Но моя мать – она другая, она не похожа на этих птиц. В четверг мы с Сержем говорили о том, что анима мужчины формируется по образу матери. В этом смысле моя мать плохо на меня повлияла. Отсюда раздражительность и подавленность. Именно об этом я и думал в машине. Я люблю сидеть в машине и думать. Это было на платной стоянке, у меня еще оставалось десять минут. Потом я подошел к счетчику и еще доплатил.

– Значит, иногда вы все-таки считаете время?

Клиффорд поднял голову и тревожно взглянул на Бёрдена.

– Почему вы задаете мне все эти вопросы? Вы меня в чем-то подозреваете?

– Я считаю, что вы сразу отправились в торговый центр. Признайтесь же. Вы приехали, оставили машину на подземной стоянке и поднялись наверх. В одном из магазинов вы столкнулись с миссис Робсон.

– Я не сказал вам ни одного слова неправды. Я действительно сидел в машине на Квин-стрит. В чем вы меня подозреваете?

– А вы посидите в своей машине и подумайте, – сказал Бёрден и с этими словами отпустил Сандерса.

Наивность на грани издевательства. Додо, бескрылые птицы, потрясающе. И что такое «анима», и как на эту «аниму» повлияла мать Сандерса? Взрослый мужчина, университет закончил, а разговаривает как ребенок. По-детски простодушен, всему удивляется – очень подозрительно. Если Клиффорд действительно разыгрывает его – он еще об этом пожалеет. Утром они произведут обыск в доме Сандерсов. Хорошо бы закончить с этим делом до выписки Вексфорда.

По дороге из больницы Сильвия рассказала, что Шейла остановилась в «Оливе и голубе» – в Кингсмаркэме это самая крупная гостиница. В доме Сильвии оказалась свободна только одна комната, где и поселились родители.

– По крайней мере, Шейле легче встречаться там со своим бойфрендом, – сказала Сильвия.

Его дочери все время соревновались друг с другом. Сильвия хвалилась двумя сыновьями и мужем, а сама завидовала сестре. Без конца повторяла, что не в деньгах счастье и что в шоу-бизнесе все заводят только краткосрочные романы. Наверное, и Сильвия мечтала о славе, деньгах, любовниках. Ведь она вышла замуж в восемнадцать, ей и вспомнить-то нечего. А Шейла другая. Но она честно заявляет – как хорошо жить за спиной у любящего мужа, без забот, без страха перед будущим, спокойно закончить Открытый университет. Шейла наверняка мечтает иметь детей, думал Вексфорд.

Сильвия ждала, что отец поинтересуется у нее подробностями, но тот молчал, и она уехала за детьми в школу.

– Я знаю, что у Шейлы кто-то есть, – сообщила Дора. – Перед тем как ты ушел и подорвал эту бомбу, она звонила какому-то Неду.

– Подорвал бомбу? Ну, спасибо большое, – ответил Вексфорд. – Скажи еще, что я сам ее себе и подложил.

– Прекрати, ты же понимаешь, о чем я. А с Шейлой надо поговорить. Она хочет приехать сегодня вечером. Пусть расскажет нам про Неда.

– Я думаю, не стоит.

Но Шейла позвонила и сказала, что появится лишь завтра утром. Кое-что случилось.

– Не кое-что, а кое-кто, – заявила Сильвия. – Наверное, он актер, или «друг Земли», или все вместе.

– «Те, кто в прекрасном находят дурное, – люди испорченные, и притом испорченность не делает их привлекательными. Это большой грех»,[5] – строго произнес Вексфорд и снова взялся за журнал «Ким». Оказывается, Сильвия покупает их время от времени. Она объяснила – так, наверное, люди оправдывали чтение романов во времена Джейн Остин, – что это просто легкое чтиво, чтобы убить время. К тому же попадаются неплохие статьи. Вексфорду нравилось название журнала, ему казалось, что оно очень авангардное. Он признавался самому себе, что до сих пор не отвык от «Домоводства» и «Вязания». Листая журнал, инспектор нашел раздел вопросов и ответов.

«Сумасшедшей тетушкой» оказалась некая Сандра Дейл. Вполне возможно, что это псевдоним. Вверху страницы – фотография полной женщины средних лет, светлые кудрявые волосы, добрый взгляд. Два письма от читателей набраны жирным шрифтом. Одно вообще не напечатано, только ответ на него:

«Уважаемая Т.М. из Бэйсингстока. Подобные эксперименты кажутся вам забавными, и ваш бойфренд наверняка доволен. Но зачем рисковать радостями будущей сексуальной жизни? Если вы вступите в брак, вам будет тяжело избавиться от подобных дурных привычек».

Зачем они печатают подобные письма? Пощекотать читателям нервы? Только эмансипированная либо слишком закомплексованная читательница не станет думать, что за дурные привычки у «Т.М.». Вексфорд представил, как Лесли Робсон сидит за пишущей машинкой и печатает ответы под диктовку Сандры Дейл.

– Там есть статья про Шейлу, – подсказала Сильвия. – И фотографии из сериалов.

Вексфорд нашел снимки дочери: в белом бальном платье, в черном викторианском наряде, с чепцом на голове. Кстати, сейчас по телевизору начнется последняя серия «Секрета леди Одли», в субботу ее повторят, но неизвестно, где он будет в субботу. Муж Сильвии, Нил, хотел переключить на другую программу, где идет передача о финансах. Робин стал приставать к матери, что хочет смотреть тетю Шейлу, – ему лишь бы не ложиться. Сильвия отправила Робина спать и заявила, что хочет смотреть сериал. Разве Нил забыл, что в субботу они едут в гости?

Нил остался без передачи. А мальчик спустился к ним в пижаме и, надувшись, стоял в дверях. Вексфорд вдруг понял, что не сможет смотреть. Пока Шейла снималась в сериале, он перечитал «Леди Одли» и знал, что произойдет в конце: леди Одли отправят в приют для умалишенных. Вексфорд не хотел видеть, как его орущую дочь силком потащат в сумасшедший дом.

Разболелась голова, он устал. Поднялся, взял внука за руку и сообщил всем, что отправляется спать, заодно и Робина отведет. На экране пошли титры, заиграла меланхоличная музыка, которую он слышал и с лестницы. Затем дверь в гостиную закрыли.

Какой это восторг – чувствовать себя охотником, преследующим дичь. Бёрден выбрал дичь и начал охоту. Он знал, что нужно бы сделать паузу, взвесить все «за» и «против». Что не следует подгонять факты под выдуманную теорию. И все же он был уверен, что именно Клиффорд Сандерс совершил убийство. Главное теперь – не пережать. Не торопить события и быть начеку. С самого утра Бёрден отправился в Хайлендс: нужно постараться быть спокойным, открытым для общения. Когда он подъехал к Робсонам, его ждал сюрприз: из дома вышла Лесли Арбель и направилась к серебряному «эскорту». Бёрден притормозил рядом, выбрался из машины.

– Вы сегодня не на работе, мисс Арбель?

На девушке был строгий черный костюм, белая блузка с воротником-стойкой, с тесемками, завязанными в бантик. Черные колготки со швом, лакированные черные туфли на высоких шпильках. Блестящие каштановые волосы, белое накрашенное личико – модная куколка, какие дарят маленьким девочкам. Куколка с набором одежды.

– У меня начались компьютерные курсы.

– Кажется, я слышал. В центре Сандейз?

– Совершенно верно. Меня отпустили с работы на две недели, от дяди очень удобно ездить. – Лесли стояла, придерживая дверцу рукой в перчатке. – Кстати, дядя очень зол на вас. Ему вернули продукты, а мясо испортилось. Воняет ужасно. Дядя выбросил его на помойку.

Пораженный такой наглостью, Бёрден не нашелся что ответить. В это время возле дома напротив остановилась машина, из нее вышли девчушка лет трех и молодая женщина. Девочка постарше осталась сидеть в машине. У калитки стояла уже знакомая Бёрдену миссис Джаго. Приехавшая женщина была ее точной копией, только худая как тростинка. Наверняка дочь. У нее оказались черные кудрявые волосы по пояс, такие же густые, как у Сержа Олсона. Девочка, тоже длинноволосая и кудрявая, побежала к бабушке и прильнула к ней, словно маленькая ракушка к огромной скале.

Бёрден позвонил, но дверь долго не открывали. Потом раздались шаркающие шаги и стук трости. Пока он ждал на крыльце, молодая женщина и девочка сели в машину и уехали.

Сегодня Робсон еще больше походил на сову: нос крючком, губы поджаты, глаза маленькие, сердитые. Даже пестрый коричневый жакет напоминал птичье оперение. Робсон-сова стоял, опираясь когтистой птичьей лапой о трость. Бёрден вежливо поздоровался, но старик сразу упомянул испорченное мясо и потребовал компенсацию в размере четырех фунтов пятидесяти двух пенсов. Бёрден попросил составить жалобу в письменной форме. Закончив свою обличительную речь, Робсон начал жаловаться на больное бедро. С тех пор как умерла его жена, болит невыносимо, он даже сидеть не может и слышит, как хрустит больной сустав. Конечно, теперь ему приходится больше двигаться. А жена его так жалела, берегла. В другом городе ему давно бы уже сделали бесплатную операцию. Говорят, можно получить направление. Он вчера ходил в поликлинику. Но доктор отказал. Была бы жива Гвен, она бы за него похлопотала.

– Гвен сдвинула бы дело с мертвой точки, разобралась бы с этим доктором. Она выбила бы у него это направление. Но ее больше нет. Я буду болеть годами и в один прекрасный день возьму и отравлюсь.

Бёрдену показалось, что Робсон как-то чересчур озабочен своим артритом. С другой стороны, физическая боль отвлекает нас от нормальной жизни, и даже потеря близкого человека воспринимается иначе. И тем не менее. Когда они с Робсоном сели в кресла перед камином, Бёрден решил попробовать классический подход к свидетелю, начав с наводящих вопросов, и принялся осторожно расспрашивать, что рассказывала Гвен о своих бывших «клиентах». Но Ральф ничего не помнил, мол, это было давно. Бёрден попытался поднажать на Робсона, но это привело к тому, что старик снова заговорил о своем артрите, о замечаниях Гвен, откуда этот артрит взялся и о том, почему он заболел, а она нет. На этот раз Бёрден высказался прямо:

– Либо вы помогаете нам найти убийцу вашей жены, либо мы прощаемся.

– Не смейте так разговаривать со мной! – Робсон стукнул палкой об пол. И снова поморщился от боли.

– Тогда постарайтесь вспомнить, что рассказывала жена о клиентах. Я слышал, она была женщиной разговорчивой, ее интересовали люди. Ни за что не поверю, что она за обедом или ужином ни словом о них не обмолвилась. Например, что миссис такая-то хранит деньги в чулке, а мистер такой-то завел себе подружку.

Вот вам и наводящие вопросы. Робсон от такого напора только озлобился.

– Ни про каких старух с деньгами в чулках она мне не рассказывала.

Бёрден с трудом сдержался.

– Ну, хорошо, допустим. О чем же она вам рассказывала?

Робсон поморщился, пытаясь вспомнить хоть что-то. Со скрипом завертелись ржавые шестеренки старого мотора.

– На той стороне жил один пенсионер. Гвен очень жалела его. Она уже не работала в социальной службе, но все равно каждый день навещала старика. Заботилась о нем, как дочь родная.

Бёрден кивнул. Это он об Эрике Своллоу, Хайлендс, Берри-Клоуз, 12.

– Или, например, миссис Гудрич. Она была не такая уж старая, но страдала каким-то пороком сердца, что ли. Очень милая женщина, в прошлом концертмейстер. Гвен рассказывала, что у нее в доме красивая антикварная мебель, стоит кучу денег.

Джулия Гудрич, Пейстон-авеню, некоторое время назад переехала отсюда, мысленно отмечает Бёрден.

– А других не помню. Их были десятки – невозможно каждого запомнить по имени. Была еще женщина с тремя детьми от разных отцов, да еще и не замужем. Гвен долго сокрушалась по этому поводу. Помню старика, который жил на одну пенсию, а платил Гвен по пять фунтов только за то, чтобы она постригла ему ногти на ногах. Она подолгу у него сидела.

– Пять фунтов за то, чтобы подстричь ногти?

Очень интересно. Бёрден представил, что сказал бы на это Вексфорд. Что у них там было – эротические игры, а может, дело заходило и дальше?

– В этом нет ничего предосудительного, – обиделся Робсон. – Старик снимал носки, а Гвен подстригала ему ногти. Он к ней пальцем не притрагивался, она не такая. И ноги у него были чистые, как у младенца. А другого мужчину она купала. Имени я тоже не помню. Он был не старик, но перенес тяжелую операцию. Терпеть не мог медсестер и доверял только моей Гвен. Говорил, что в детстве у него была такая же добрая няня.

Теперь главное не давить на него, подумал Бёрден. А то сорвется.

– Подождите, я вспомнил еще одно имя. Старая дева, ее звали мисс Мак…

– Мисс Макфейл, проживала на улице Форест-Парк, – подсказал Бёрден. Робсон не удивился, откуда он это знает. Как и большинство людей, он считал всеведение полицейских само собой разумеющимся. Они задают вопросы, только чтобы подловить вас или поразвлечься.

– Да, совершенно верно. Мисс Макфейл. Она была богатой женщиной и жила в большом доме, который разваливался без хозяина. Был и сад: какой-то студент приходил во время каникул и возился там. Мисс Макфейл хотела нанять в дом Гвен, но та отказалась – из-за меня. Старушка предлагала сто фунтов в неделю, представляете, какие это были деньги четыре года назад? Вы шутите, сказала Гвен, но та ответила: нет, вы будете готовить, сидеть со мной, а я хорошо вам заплачу. Гвен чуть не согласилась, но я вмешался.

Робсон заерзал в кресле, и Бёрдену послышалось, что хрустит больное бедро. Лицо старика исказилось от боли.

– Надеюсь, это все? Вас больше ничего не интересует? – спросил он.

Бёрден не ответил, распрощался и уехал. Он помнил, что в списке клиентов напротив фамилии мисс Макфейл стоял крестик. Заскочил к себе домой, позвонил Вексфорду, справился о его самочувствии. После этого поехал на Эш-лейн, где вот уже два часа проходил обыск. А Клиффорд был на работе.

Дороти Сандерс встретила Бёрдена с убитым лицом:

– Они начали в девять и обещали управиться за два часа.

– Сейчас всего лишь десять минут двенадцатого.

– Тогда не надо было обещать.

– Они скоро уедут и не оставят никакого беспорядка.

В доме работали Дэвидсон и Арчболд. Арчболд указал на узкую крутую лестницу, ведущую наверх, и пожаловался, что много времени они потеряли на мансарде, где перерыли груду ненужных вещей, скопленных за долгие годы проживания. Бёрден кивнул и направился по длинному коридору к задней двери. Проходя мимо кухни, он увидел Дороти Сандерс. Она стояла у окна и смотрела на улицу, прислонившись лбом к стеклу. В дальнем конце сада стоял сарай – там сейчас работала Диана Петтит. Именно туда и смотрела Дороти: спина напряжена, плечи приподняты.

Бёрден вышел на улицу. Кругом одни лишь фермерские угодья, мокнущие под дождем. Вдали чернеет высокий двугорбый холм, над ним ползут низкие тяжелые облака. Там, за холмом, начинался Кингсмаркэм.

Диана сидела на корточках и размышляла.

– Пока я ничего не нашла, сэр, – сообщила она вошедшему Бёрдену. – Ни тут, ни в гараже.

– Вам объяснили, что именно следует искать?

– Мне сказали искать гарроту, хотя я не очень ее представляю.

Бёрден подошел к металлическому ящику с инструментами, состоящему из двух секций. Порывшись в ящике, он вытащил два предмета.

– А вот это вполне сойдет за гарроту.

8

Диана Петтит и констебль Мартин уверяли, что такая штука валяется в любом сарае. С таким же успехом и молоток, и отвертка могут оказаться орудием убийства. У всех есть катушка проволоки в оплетке и садовая леска для выравнивания краев. Бёрден заявил, что у него садовой лески нет и он вообще не представляет себе, что это. Уверена ли мисс Петтит, что это всего лишь садовая леска?

Два металлических колышка с кольцом, между ними шпагат. Шпагат легко отвязывался, его можно заменить проволокой – вот вам и гаррота. Этот предмет, а также проволоку Бёрден решил забрать в участок и попросил Диану выдать Дороти Сандерс соответствующую расписку. Провод отнесут на анализ, чтобы сравнить с частичками пластика, обнаруженного на шее Гвен Робсон. Бёрден смастерил себе похожую гарроту. Он заперся в кабинете и стал экспериментировать с ней на лампе и ножках стола. Но ничего не получалось – все-таки шея толще.

На следующее утро, 26 ноября, он отправился в торговый центр, чтобы пообщаться с кассиршей Линдой Насим, сегодня как раз ее смена. Ровно неделю назад Гвен Робсон припарковала свою машину на втором уровне подземной стоянки, поднялась наверх и через крытую галерею вошла в торговый центр. Это было примерно без двадцати пять. Миссис Робсон поглазела на витрины, зашла в аптеку «Бутс» и, как вспомнила продавщица, купила там зубную пасту и тальк. На все это ушло около пятнадцати минут. В пакетах с продуктами также обнаружились лампочки из хозяйственного отдела «Теско», но там женщину никто не запомнил. Скорее всего, Робсон вошла в «Теско» минут десять шестого, взяла корзинку или тележку и начала загружать продукты по списку. В это самое время Клиффорд Сандерс находился на приеме у психолога Олсона. Пожалуй, миссис Робсон все же вошла в «Теско» в половине шестого, а может, и позднее.

Сейчас в «Теско» работало пять касс. Судя по фамилии Насим, следовало искать темноволосую девушку, возможно, индианку. Но ему указали на хрупкую белокожую особу с льняными волосами: Линда меняла бобину для чеков. Бёрден заметил у нее на пальце обручальное кольцо. Конечно же, у нее фамилия мужа, какого-нибудь мусульманина с Ближнего Востока. Если бы Вексфорд узнал, то пожурил бы коллегу за поспешные выводы. Это непростительно для опытного полицейского.

Насим провела Бёрдена в комнату для персонала.

– Вы знали миссис Робсон в лицо? – поинтересовался он.

Девушка кивнула. Она выглядела слегка напуганной.

– Во сколько она прошла через кассу в прошлый четверг?

Линда задумалась.

– Я сказала вашему полицейскому, что около пяти. Но, кажется, ошиблась. Я вспомнила, что посмотрела тогда на часы: было без двадцати шесть. Слава богу, подумала я, еще полчаса, и все. Мы закрываемся на вход в шесть и обслуживаем оставшихся покупателей.

– Сколько прошло времени?

– В каком смысле?

– Через сколько минут после ухода миссис Робсон вы посмотрели на часы?

– Точно не могу сказать. Может быть, минут через десять.

Может быть, десять, может, пять, а может, и две минуты, подумал Бёрден. И спросил у Линды: уверена ли она, что миссис Робсон разговаривала именно с девушкой?

– То есть?

– Вы видели этого человека со спины. Наверняка в головном уборе и пальто. Как вы узнали, что это девушка?

Миссис Насим задумалась.

– И все же мне кажется, что это девушка. Потому что она была в берете.

– Но ведь и мужчины носят береты.

– Я сомневаюсь, что это был мужчина.

Бёрден больше не стал спрашивать. Именно так, посредством метких вопросов, адвокаты разбивают показания свидетелей. Из неуверенных ответов девушки суд присяжных сделал бы следующее заключение: в прошлый четверг, без двадцати шесть, возле касс универмага «Теско» миссис Гвен Робсон разговаривала с неким молодым человеком.

Детектив вышел из «Теско», погулял по центральной аллее, постоял возле «Мандалы»: сегодня тут расставили красные и белые рождественские деревья и еще какие-то темно-синие цветы – сочетание расцветок национального флага. К чему бы это на 26 ноября? Хотя, может, просто других растений у флориста не было.

Бёрден заглянул в аптеку «Бутс», постоял возле гобеленовых подушек с кошками и собаками, расставленных в витрине «Рукоделия», приценился к ионизаторам воздуха и водным фильтрам в «Деметре» и в каждом из магазинов задавал продавцам один и тот же вопрос, но никто из них не помнил миссис Робсон. В торговом центре было тепло и людно, весело журчал фонтан, осыпая брызгами огромную хрустальную люстру. Через центральные двери Бёрден вышел на улицу, в лицо ему ударил пронизывающий ветер.

Интересно, когда придут результаты из лаборатории? Вероятно, через несколько дней. Бёрден сидел в своем кабинете и пробовал дозвониться Вексфорду, но линия была занята. Он достал из ящика стола импровизированную гарроту. Наверно, удобнее держать рукоятки, просунув большие пальцы в кольца. Бёрдену захотелось найти что-то более похожее на человеческую шею, чем ножки стола. Он вспомнил, что в кабинете шефа стоит цикламен в белом пластиковом горшке, искусно подделанном под мрамор. Цикламен перешел по наследству от констебля Поли Дейвис, которая перед уходом в декрет строго наказала регулярно поливать цветок. Но бедный цикламен уже давно засох.

Бёрден прихватил гарроту и отправился наверх. Дверь в кабинет Вексфорда оказалась приоткрыта. Шеф устало сидел за палисандровым столом, кутаясь в старое твидовое пальто. Голова частично выбрита и заклеена пластырем. Синяки на лице уже приобрели желтоватый оттенок. Серые глаза Вексфорда, которые обратились на Бёрдена и его импровизированное оружие, тревожно блестели, что было необычно для инспектора, но встретил он друга в своей обычной манере:

– Так, значит, это тебя ищет полиция?

Бёрден улыбнулся.

– Да вот, смастерил гарроту и хочу испробовать на твоем цветочном горшке. Не смотри на меня так. Вполне здравая мысль.

– Не знаю, не знаю, Майк.

– А почему ты на работе? У тебя же больничный до конца недели.

– Сейчас и есть конец недели. – Вексфорд пошевелил опухшими, в ссадинах пальцами. – Вот, сижу, читаю отчеты. – Бёрден составлял подробные доклады по каждому шагу расследования и складывал их на столе шефа. Особенно ему нравилось передавать содержание допросов, снабжая их личными комментариями.

– Тут есть кое-что забавное, – заметил Вексфорд. – Особенно о подстригании ногтей.

– Я знал, что тебе понравится.

– Интересно, сколько у нее в жизни было таких эпизодов? Нам известно только про ногти и купание мужчин в ванной. Забавное получается расследование.

Бёрден поднял брови, пытаясь понять, на что намекает шеф. Он молча переставил горшок с цикламеном на стол и начал практиковаться с гарротой. Вексфорд задумчиво наблюдал за ним.

– Меня постоянно интересует то, на что другие не обращают внимания. Например, где находилась в прошлый четверг Лесли Арбель? Мы этого не знаем, хотя есть сведения, что в половине шестого Гвен Робсон видели с какой-то девушкой.

– С мужчиной и в пять сорок. – Бёрден потянул за рукоятки, и горшок треснул. Проволока врезалась в белый, похожий на плоть, мягкий пластик.

– Допустим. Тогда почему Лесли все время торчала у Робсонов? Ведь парочка не из приятных. – Вексфорд взял со стола фотографию покойной – единственную, которую отдал им Ральф Робсон. Этот же снимок увеличили и опубликовали в «Курьере», в разделе криминальной хроники. – Типичное британское лицо. Взглянешь и тотчас забудешь.

– Сандерсы утверждают, что никогда ее не видели. Но я нюхом чую, что Клиффорд знал ее.

– Ради бога, Майк, оставь горшок в покое. Ты знаешь, что я не брезглив, но это действует на нервы. Надомные визиты миссис Робсон – тоже интересная страница из ее жизни. Я согласен с твоим замечанием, что она возилась лишь с теми, у кого были деньги, или с теми, кто платил. Интересно, что ей мог предложить сосед напротив? Мистер Своллоу? Может, она и ему подстригала ногти на ногах? Может, она очень эротично щелкала ножницами?

– Ужас.

Вексфорд усмехнулся.

– Но это вряд ли имеет значение для следствия.

Бёрден убрал гарроту в карман и сел на край стола.

– Неважно выглядишь. Тебе не стоило приходить на работу.

– Сегодня спокойный день, к тому же я хочу выяснить, сколько чашек чая можно выпить с двух до пяти вечера. Похожу по соседям Робсонов, – инспектор с улыбкой посмотрел на него.

Бёрден ушел, а Вексфорд долго сидел в задумчивости. Хотя в комнате было тепло, его знобило, и он не снимал пальто. Он думал о Шейле, которая вернулась в Лондон. Он бы с радостью не отпустил ее, запер в надежном месте, приставил охрану. Но, конечно, он и слова ей не сказал. Шейла взяла напрокат машину и отправилась в Лондон, в свою квартиру на Корам-Филдс. Наверняка террористы знают ее новый адрес. В доме Сильвии все время работало радио, и Вексфорд вздрагивал каждый раз, когда в новостях заговаривали об очередном взрыве.

Поэтому он и вышел на работу раньше времени.

Пока он сидел дома, приезжали специалисты из Скотланд-Ярда и эксперт-взрывник. Вексфорда интересовало, какие меры предпринимаются по защите его дочери. Того, что они делают, недостаточно. Лучше бы Шейла пожила у мужа, хотя глупо так говорить. И он даже рад, что дочь нашла себе хоть кого-то. Хоть какая-то живая душа рядом. Кто он такой, этот Нед? И если бы Шейла последовала совету Нила, мужа Сильвии, Вексфорд бы совсем успокоился.

– Пусть выбросит на помойку пассатижи и перестанет валять дурака, – сказал Нил. – И пусть публично заявит, что это больше не повторится.

Странное дело, но больше всех по этому поводу возмутилась Дора:

– Ты первый перестанешь уважать ее.

– Ну и что? Зато ее жизнь будет в безопасности.

– Шейла никогда этого не сделает, – Вексфорд почти рассердился. – С какой стати она должна отказываться от своих принципов? Шейла не считает себя виноватой. В конце концов, дело не в ней, а в законах.

Сильвия удивленно посмотрела на отца.

– Странно слышать такое от полицейского.

Вексфорд промолчал тогда. Мало ему проблем с Шейлой, не хватало еще поссориться с Сильвией и Нилом.

А вчера звонил главный констебль и пообещал, что полицейское управление предоставит Вексфордам квартиру для временного проживания, пока их дом будут ремонтировать. Вернее, перестраивать заново. Учитывая современные темпы строительства, это займет не меньше года.

Здесь, в своем кабинете, инспектор чувствовал себя спокойно, как никогда. Тут тихо и, в общем-то, тепло, а с ознобом он как-нибудь разберется. Вексфорду хотелось спать, и, чтобы отвлечься, он отправился в столовую. Взял горячий суп, гамбургер, чипсы, пусть не очень полезно, зато умиротворяет. За едой он размышлял, как набраться мужества и сесть за руль. Сегодня на работу его подвез Нил, а в Хайлендс он поедет с Доналдсоном. Но рано или поздно придется преодолеть страх и водить самому. И каждый раз, протягивая руку к автоматической коробке передач, он будет впадать в ступор, вспоминая пережитое. Вексфорд не помнил самого момента взрыва, но сегодня ночью во сне словно пережил все заново. Лучше не говорить об этом никому, даже Доре.

За долгие годы работы Вексфорда в полиции жизнь постепенно менялась. Это раньше мужчины работали, а женщины сидели дома. Но все изменилось, когда разрешили неполный рабочий день, ввели образовательные льготы, мелкое предпринимательство. И безработица тоже сыграла свою роль. Поэтому Вексфорд не удивился, когда дверь ему открыл молодой отец с младенцем на руках, второй ребенок, мальчик лет трех, стоял, вцепившись в отцовскую штанину. Джон Уиттон, студент, отец двоих детей, жена – системный аналитик, целый день на работе. Именно миссис Уиттон сидела с Ральфом Робсоном в тот трагический день, пока не приехала племянница. В доме Уиттонов пахло маленькими детьми, каждому родителю близки эти запахи молочной смеси, детских попок, присыпки. Уиттоны жили через дом от Робсонов. Молодой папа рассказал, что дом в Хайлендсе они получили от города через три года после свадьбы. А вот о Робсонах мало что знают. Им известно лишь, что миссис Робсон работала в социальной службе и слыла филантропкой (именно так он и выразился: филантропкой). Как-то раз они даже обратились к ней за помощью.

– Нас подвела няня. А случай был торжественный, мы хотели справить трехлетнюю годовщину, Розмари так мечтала об этом – ведь мы редко вырываемся из дома. Няня прийти не смогла, и я обратился к миссис Робсон. Она не то чтобы отказала, но запросила большие деньги, какие мы не могли себе позволить – три фунта в час. А всего-то требовалось уложить нашего Скотта спать, и смотри себе телевизор.

На всякий случай Вексфорд спросил насчет прошлого четверга: может, они видели Ральфа Робсона на улице около половины пятого? Но Уиттон сидел дома, возился с детьми – то чаем напоить, то искупать. Он не видел ни Ральфа, ни Гвен.

Между Уиттонами и Робсонами жила пара, о которой так плохо отзывалась Гвен Робсон, – Тревор Моррисон и Николь Резник. Они занимались весьма сомнительным бизнесом – рассылкой по каталогу подержанных книг. Как Вексфорд и предполагал, ему предложили чаю. Каркадэ в пакетике с ярким ярлычком и кусочек темного сухого кекса. Николь Резник, молодая женщина в джинсах, кроссовках и футболке с надписью «Гернсей»,[6] оказалась сплетницей похлеще любой старушенции.

– Она хотела, чтобы старик в доме напротив составил на нее завещание. Он всем рассказывал, что у него в банке лежат деньги. Ему было лет сто, верно, Тревор?

– Восемьдесят восемь.

– Да, древний был старик. Он все время ныл, что ему не хватает денег, особенно зимой, когда надо платить за отопление. И еще без конца названивал дочери в Ирландию. Приговаривал, что от нее звонка не дождешься. Я ему советовала обратиться за субсидией. Разве он ее не заслужил, говорила я. Но старики – они гордые и упрямые, с ними бесполезно спорить. Ведь он работал всю жизнь, почему бы не вытянуть из государства все, что только можно? Но он говорил, что в его случае это бесполезно. «Ведь я должен буду сообщить, что у меня в сберегательном попечительском банке лежат деньги, больше трех тысяч, – говорил он. – Когда они узнают, то откажут мне в субсидии». В этом он, конечно, был прав.

– Вы, случайно, не об Эрике Своллоу? – поинтересовался Вексфорд и через силу отпил кисловатого чая.

– Ну да, старый Эрик. Тревор, ты не помнишь его фамилию? Он всем хвалился про свои несчастные три тысячи. Помнится, все твердил, что дочь напрасно рассчитывает на эти деньги, просто так ничего не дается. Это его деньги, и он распорядится ими по своему усмотрению. В то время он очень на нее обижался, она месяцами не звонила.

– Вы начали рассказывать о завещании.

– Это было год или полтора назад. Гвен тогда уже уволилась из социальной службы. Почти каждый день она бегала через дорогу к старому Эрику. Помнится, мы с Тревором сидели дома, работали над каталогом. И вдруг в дверь позвонила Гвен. Хотела, чтобы мы заверили кое-какой документ, составленный старым Эриком. Я очень удивилась, ведь мы с ней почти не общались и на улице она со мной не здоровалась. Гвен сказала, что для подписания документа нужны два свидетеля. А знаете, что она мне до этого наговорила? Что мы с Тревором друг другу не подходим и нам лучше не жениться. Я была потрясена. И тем не менее согласилась подписать документ, думая, что он касается субсидии. Но Тревор поинтересовался, что за документ. Гвен ответила, что это неважно. Но мы должны знать, что идем подписывать, возразил Тревор. И тогда Гвен сказала, что это завещание Эрика.

– Я был несколько ошарашен, – заметил Тревор. – По-моему, это дурно пахло.