Кружева бессмертия Пашковский Юрий

Могущественная, беспредельная Сила, черпавшая форму для энергии из Энтропии, пала на Аномалию. Земля — то, что является землей в Подземелье, — горела. Небо — то, что является небом в Подземелье, — рыдало навзрыд. Хаос, Пустота, Тьма — великие Силы, подчиненные убогам, обрушились на Аномалию.

Она выдержала. И ответила. Волна выплеснулась из нее, волна, в которой не было ни бытия, ни небытия — но нечто, с чем Бессмертные никогда не сталкивались. Ведь бытие и небытие неотъемлемы от становления, от Сущего, простирающегося от миров Диссипации во Владениях Хаоса до миров Суперсимметрии во Владениях Порядка. Аномалия же ответила тем, чего нет, не было и не будет в естественном ходе времен Равалона.

И Бессмертие, подаренное Онтосом, ничем не помогло проигравшим Вторым. Те, кто успел бежать — позорно, крича от страха! — выжили. Остальные, в том числе часть Сильнейших из Старших Повелителей, погибли. Бытие и небытие не устояли перед явлением, в котором их не было.

Чаротворцы убогов, выжившие после волны, назвали нечто — Меоном.

Или не назвали, но вспомнили что-то, некое знание из тех времен, когда молодые Вторые резвились на бескрайних просторах Титосалии, еще не зная, что их Суть вскоре потребует свергнуть тех, из чьей жизни они явились. Со свержением титанов Вторые забыли многое — но много узнали нового, вступив под хрустальные своды Небесного Града. Однако убогам часто казалось, что Древнее знание, знание Первых, сильно отличалось от записанного на Зеркальных Скрижалях Бытия.

Волна Меона очистила землю вокруг Аномалии от Силы убогов, от Разрушения и Энтропии, штурмовавших инородную опухоль на теле Подземелья. Ушли и частицы рассеянного в области Созидания. Встрепенулся Хаос, пробудилась Пустота, очнулась Тьма — и вернулись в скудные остатки своих владений, взбесившейся собакой рыча ка бывших хозяев.

Убоги отступили, окружив Аномалию Заслонами и Барьерами. Никто не хотел повторить судьбу Сильнейших из убогов, исчезнувших в волне Меона. Впереди было еще много дел, в том числе важнейшие из них — борьба за власть и Кратосы.

Аномалия оставалась в тех же пределах, что и в ужасный день первой волны. Да, первой. Вскоре пульсация стала привычным делом. Благо, разрушительная мощь замирала перед Барьерами и военными постами. Убоги знали, что не они остановили Меон: границу опасной для убогов Силы определила сама Аномалия, ни разу за всю историю Подземелья не покинув положенные рубежи.

Хотя волны иногда выплескивались сквозь Барьеры. Тогда содрогались адские посмертия, отказывали испытанные веками заклинания, Соратники теряли разум, а Архилорд везде видел соглядатаев Небесного Града. Слава Хаосу, безумие продолжалось недолго.

Неведомое, непонятное и неподвластное явление тревожило жизнь Разрушителей — нечасто, но все же заставляло помнить о себе.

Как выглядит Аномалия?

Она не выглядит. Вы знаете, что она есть, что она рядом, ее незримое присутствие ощутимо — но каждый, кто узрел Аномалию, воспринял ее по-разному. Старший убог с многомерной сущностью, Младший убог с более простой сутью — для любого она представала иной, в том числе и для видевших ее несколько раз.

Свет и пламя, залившие все десять сторон света.

Подпирающий макушкой небосвод хохочущий титан, который на самом деле никакой не титан.

Многоглавое чудище, чей лик вызывает омерзение даже у отнюдь не брезгливых Разрушителей.

Замок с тысячью спиральных башен.

Радуга, не семицветная, а миллионоцветная, и нет для этих цветов названия даже на языке Бессмертных.

Детский смех — просто детский смех.

Это — Аномалия. И конечно же никакая это не Аномалия.

Изначальна ли она Подземелью? Может быть. Появилась ли после прихода убогов? Может быть. Никто ничего не мог сказать точно. А титаны хохотали без удержу, когда убоги пытались выведать у первых хозяев хоть что-то об обосновавшемся в Подземелье ужасе.

До этого они так смеялись, приветствуя в Тартарараме души Бессмертных, павших в войне Созидателей и Разрушителей.

Меон.

На одном из древних языков Равалона — инобытие.

Слова — не просто слова, Уолт хорошо знал это. Дело не в магии. Смертные, не по своей воле пришедшие в несоразмерные их бытию пространства и времена, а заброшенные туда чужой, превосходящей их существование волей, — смертные именовали реальность и сонмы существ и вещей, погрузившись в саму непосредственность мира, в его красоту и Ужас. Слова служили орудиями, такими, как нож, молоток, топор, лук, уздечка, но меняющими не материальный мир, а сознание. Они не отражали реальность, а воздействовали на нее.

Меон. Инобытие. Иное бытие. Быть — но иначе. Всегда иначе.

Откуда ты знаешь это слово, Уолт? Не «инобытие», а именно — «Меон». Откуда горечь и боль, дрожь рук и мурашки по спине, появившиеся в тот миг, когда ты услышал слово — Меон?

Перерождения, сдерживаемые силой воли, воли Уолта Намина Ракуры, нынешнего тебя, молчали — они не знали. А тот, первый, самый первый, которым ты был и которым ты уже никогда не станешь, — он еще скрывался за завесами Тиэсс-но-Карана и ничего не мог сказать.

Безмолвствовал Тень. Отражение ничем не проявлял себя с момента схватки в долине Соратников, и Уолт, выдерживающий осаду армии предыдущих жизней, только радовался молчанию узника Тиэсс-но-Карана. А теперь призадумался: почему Тень хранит молчание?

Гм. Не к добру затишье.

Меон — тоже что-то из той самой первой жизни? Иначе почему ты уверен, что знал о нем? Что оно из той области памяти, которую нельзя вспоминать, ни в коем случае нельзя вспоминать, да и не вспомнишь сейчас, если даже постараешься: Тиэсс-но-Карана крепко держит оборону вокруг последнего форпоста.

Верно, Уолт. Ты позабыл, пока сидел в Акаши, но это важно: Подземелье надо покинуть как можно скорее. Тень был весел и доброжелателен, но каким станет Отражение, когда от Тиэсс-но-Карана не останется и следа?

Джетуш и Эльза — что станет с ними, покорись ты скрытой памяти и вырвавшейся на свободу Тени? То же, что и с карлу в Диренуриане, поплатившимися за самоуверенность Маэлдрона?

Но что делать? Здесь и сейчас они подвластны Архистратигу и его решениям. Здесь и сейчас — Уолт ничего не мог изменить.

— От многих Старших и ото всех Соратников и Молодых знание об Аномалии скрыто. Им известно, что за Барьерами и охранными заклинаниями прорыв Пределов. Что Межмировые Сущности, которые опаснее чистых Монад Хаоса и Номадов Порядка, проявляют себя там. — Аваддан, во время рассказа Варрунидея подошедший к модели Великой Жертвы, протянул руку внутрь отображения заклинания титанов и сжал пальцы в кулак. Булькнуло серебро ауры, собираясь на костяшках, шевельнулось когтями, сплелось клинками, задрожало шипами. — В Цитадели Архилорда Баалааба несколько тысячелетий бьется над загадкой Аномалии Совет Тринадцати, самые сильнейшие чаротворцы убогов. Наша обязанность как Архистратига, одна из важнейших — в случае появления из Аномалии угрожающих Подземелью существ встретить их во всеоружии. И мы можем пользоваться мощью всех армий Нижних Реальностей. Всех! Понимаете теперь, смертные, что такое Аномалия для нас, Разрушителей?

— Нет, — Джетуш развел руками, — не понимаем. Инфекция, умная энергия, Аномалия, Меон. Лорд Аваддан, боюсь, слишком могучие силы стоят за этим. Настолько могучие, что нам, смертным магам, не выстоять против них. Вы подозреваете в измене кого-то из своих слуг, не так ли? А если это не измена? Если он лишь выполняет приказ того, кто стоит над вами? Не думали ли вы, что Инфекцией пытаются окончательно избавиться от Аномалии?

Тень недовольства набежала на лицо Архистратига, когда Земной маг упомянул об измене. На секунду закрыв глаза, Аваддан покачал головой:

— Архилорду нет смысла скрывать от нас свои решения. Пожелай он пожертвовать нашим Кратосом ради уничтожения Аномалии, как верный вассал мы бы не препятствовали его решению. Он знает об этом.

— Можете ли вы сказать то же самое о Совете Тринадцати?

— Их разум полностью подконтролен Архилорду. Он знает все, что знают они. Не так, как мы ведаем нашу Цитадель. Иначе. — Аваддан нахмурился, отступил от модели, бросил короткий взгляд на пол. — Где же…

Пол в зале ощутимо вздрогнул, словно испугавшись прогремевшего где-то на верхних этажах оглушительного грома. Будто титаны вырвались из Тартарарама, создали барабаны себе под стать и теперь грохотали в свое удовольствие. Аваддан потрясенно уставился на потолок. Ничем не сдерживаемая аура Архистратига вырвалась на волю. Модель Великой Жертвы под натиском убоговской Силы сгинула в мгновение ока. Следом не выдержали октариновые спирали Варрунидея, по изгибам пробежали стремительные декариновые росчерки, спирали треснули и изумрудным звездопадом осыпались на пол. На магов словно рухнули, подминая под себя, тролли. Никто, кроме Лорда-Повелителя, не устоял на ногах, упал даже Глюкцифен, а Асирота отбросило в угол. Эльза попыталась сдержать стон, но не смогла.

— Кто посмел?!!! — взревел Аваддан так, что все разом оглохли. Уолту вообще показалось, что его огрели молотком по затылку.

Серебро. Везде серебро — слева, справа, снизу, сверху. Серебро, подобное кипящей лаве. Еще чуть-чуть — и не будет ничего, кроме серебра…

Уолта подбросило, перевернуло, поставило на ноги. Невидимые руки прошлись по одежде, коже, волосам, отгоняя декариновые потоки. На плечах камзола светлячками замерцали убоговские Руны, складываясь в нечто, похожее на агисхьяльм, «шлем страха», магический знак-гальдрастав, вызывающий панический ужас и уберегающий от злоупотребления силой.

— Глюкцифен, Варрунидей! Уводите смертных!

— Мой Лорд!

— Господин!

— Кто-то посмел напасть на Цитадель! Не таясь! Не боясь! Они пробились на верхние этажи и сейчас спускаются к нам! Уводите смертных, а мы встретим наглецов!

— М-мой Л-лорд… — Ужас распахнул темные крылья над Асиротом, заставляя чаротворца запинаться. — Д-диабола сообщает… Она… Она не ощущает своих ф-фурий… Там…

— Там Инфекция, мой господин! — выпалил Глюкцифен, поднимаясь с пола и мелко дрожа. Глаза козлоголового пылали белым огнем, он неуклюже двигался, словно слепец, потерявший мальчишку-поводыря — Таллис послал Золотых фурий и поднял по тревоге Радужных Убийц — всех! Но лишь один вернулся — без Функции и Эфира! Таллис пытается закрыть проходы! Он… Нет! Таллис видит стеклянный туман! Он приближается! В тумане Цитадель теряет Силу! Фурии теряют Силу! Таллис отступает! Таллис спешит, он обрушил пять этажей! Но он видит: Инфекция опускается сквозь преграды! Черные Матери сбросили Тварей и Преобразованных на этаж, откуда началось распространение Инфекции! Мой господин, Таллис обращается к вам: следует ли известить гостей? Вестники ждут приказа!

Пол заходил ходуном. Лава серебра продолжала разливаться от фигуры Аваддана, но защитные чары Варрунидея позволяли не только стоять в ней, но и двигаться. Уолт подскочил к застывшей Эльзе (неужели опять одолел страх?!), схватил за руку и потащил к наставнику, спешившему к Фа и Лизару, уже находящимся возле Варрунидея. Джетуш быстро посмотрел на Уолта, одобрительно кивнул. И решительно взялся за Маску Хаоса.

— Скажи Таллису, что мы уже идем к нему на помощь! Нет нужды беспокоить гостей и прерывать бал!

— Да, мой господин!

— Варрунидей, отведи смертных к Максвеллиусу! Вы были правы, Джетуш, а мы заблуждались. Временно надо отправить вас подальше. Враги посмели напасть на нашу Цитадель ради завершения Великой Жертвы, а открыто атаковать нас решился бы не каждый из наших недругов! Если им нужны вы, мы не дадим им вас!

Наставник промолчал, но в его глазах Уолт легко прочитал ответ: «В данном случае поздно, чем никогда, — не лучше».

Прав Джетуш. Архистратиг силен, невероятно могуществен, но встреться Инфекция, меняющая эфирные состояния Полей Сил так же легко, как шулер тасует карты, с его Могуществом — и кто победит? Аваддан? Инфекция, вернее, стоящие за ней? Умная энергия против своей производной — кто кого?

Знать ответ Уолт не желал. Хотелось только убраться подальше. От Цитадели, от Подземелья, от Нижних Реальностей — домой, в Школу Магии.

Джетуш надел Маску и в тот же миг серебристый кокон окутал Земного мага. Рядом с наставником стало тяжело дышать, не помогал даже «агисхьяльм». Уолт непроизвольно потянулся к Маске, отметив, что Эльза уже держится за артефакт.

— Обождите с применением, — бросил Джетуш ученикам. — Действие недолгое, вам, возможно, придется заменить меня.

— Было бы разумнее отдать одну из Масок мне, — сказал Высокорожденный, угрюмо покосившись на артефакт на груди Уолта. — А другую Фа.

— Мы быть сильнее детей, Лизар. — Фа ободряюще посмотрела на Эльзу, протянула руку и коснулась щеки девушки. — Ты и я, как сильные, защитить должны их.

— В первую очередь я себя защитить должен, — провор чал эльф.

— Мой Лорд! — завопил взявший себя в руки Варрунидей, заставив магов вздрогнуть от неожиданности. — Я ухожу со смертными к Максвеллиусу! Будут ли еще приказания?!

— Защити чаротворцев! — сквозь усиливающееся громыхание проревел Аваддан. — Никто из наших гостей не должен умереть! Глюкцифен! Отправляйся следом за Варрунидеем и помогай всем, чем можешь!

Кипящее серебро вблизи Архистратига словно раскалилось. Рдяно-багровые волны вихрем окружили Лорда-Повелителя, тянулись вверх, к потолку зала-пентаграммы, уже покрывшемуся трещинами. Навстречу им пополз туман, оставляя за собой кристаллические стеклистые наросты. Наросты вырастали на потолке и прямо в воздухе, застывая неподвижно, словно часовой на посту.

Взревел Аваддан.

Заорал Глюкцифен.

Зашипел-запел Варрунидей.

Уолт моргнул. Маги и Асирот стояли посреди длинного коридора, из стен которого торчали наполовину вмурованные бехолдеры, неторопливо шевеля отростками со слабо светящимися глазами, служащими своеобразными светильниками. По потолку скользили губы, тьма-тьмущая одних лишь губ, которые, распахиваясь, демонстрировали впечатляющие клыки. Один пол, выложенный квадратной плиткой, казался нормальным.

С воплем ужаса из пространства, оставив за собой синюю дыру, почти сразу затянувшуюся, вывалился Глюкцифен. Козлоголовый на полном ходу врезался в бехолдера, обиженно заморгавшего всеми глазами, но ответных действий не предпринявшего. Убог рухнул на пол, замотал головой, переводя безумный взгляд с одного мага на другого, затем отвесил сам себе размашистую пощечину и стал выглядеть более разумным.

— Поспешим, смертные! — прогудел Варрунидей. — Лорд Аваддан готовится прибегнуть к страшной магии, запретной для многих, и нам следует быть как можно дальше от него в тот момент!

— Архистратиг маг? — удивился Джетуш, настороженно вглядывающийся вглубь коридора. — Но как он выстоит против Инфекции без Онтологического Эфира? Я знаю, что могущество Старших Лордов-Повелителей превосходит обычную силу Бессмертных, но разве не рискованно…

— Лорд не чаротворец, — замотал хоботом Асирот. — Заклинания в Цитадели созданы мною и моими предшественниками. Лорд лишь активирует их. После поединка между Лордом Зебуаром и Архилордом Верховный запретил владыкам Кратосов изучать чары Разрушения, дозволено только использовать. Однако оставим пустые разговоры! Нам следует поспешить, пока Архистратиг не ударил. Или… — Варрунидей замолчал, но и так было понятно, о чем он не сказал.

Или пока Инфекция не добралась сюда.

Куда сюда, кстати? А, Тартарарам с ним, Вторые Глаза видят лишь переплетения убоговских энергий, Божественные Глаза в таких условиях не создашь — пытаться взывать к Эфиру Созидателей в эпицентре чар Разрушения просто самоубийственно. Уолт посмотрел на Эльзу. Успокоилась? Вроде да. Губы сжаты, на щеках полыхает румянец, глаза упрямые-преупрямые. Ну слава Перводвигателю! Ведь, возможно, им вскоре понадобится Ангнир…

…Они бежали по коридору. Передвигающие или иные чары транспортировки, вроде каменного плота наставника, творить было нельзя. Много Силы использовалось, чтобы скрыть перемещение магов и Глюкцифена с Варрунидеем, и любое магическое действо могло подсказать врагам их местоположение. Бехолдеры провожали бегущих безразличными взглядами, губы шипели им вслед, уносясь в противоположную сторону. С каждым преодоленным метром бежать становилось тяжелее, будто сгущался воздух; казалось, еще чуть-чуть — и они уткнутся в непреодолимую стену.

Коридор иногда вздрагивал. Глюкцифен на ходу пояснял каждое сотрясение, все еще связанный мыслями с Таллисом Уберхаммером и иными защитниками Цитадели:

— К Преобразованным в Инфекции на две тысячи восьмом этаже вернулись самосознание и Сила, они атаковали Алмазных фурий Диаболы… Взрывается Огненная Вода — на тысяче девятьсот шестьдесят третьем этаже мы хранили запасы для особого оружия Серебряных фурий Варрунидея. Надеюсь, этих сволочей задело — наших там не было!.. Мой господин уничтожил двадцать этажей вместе с заполнившей их Инфекцией — слава великому Аваддану!.. Инфекция прорвалась в оружейную Безликих Пастырей, но они успели уничтожить тела и слиться с сознанием моего господина… Дикое Разрушение было… сожрано?! Великий Хаос, что вы несете?.. Пять проекций господина вошли в Инфекцию — и она прекратила движение! Ур-р-ра-а-а! — Глюкцифен остановился и радостно подпрыгнул.

Коридор тряхнуло так, что все, за исключением парившего Варрунидея, полетели на пол. Следом навалилось отчаяние — но то было отчаяние не живого существа. Уолт стиснул зубы. Такое ощущение, будто потеряла надежду сама Цитадель, содрогнувшись от основания до верхушки. Словно все Громовержцы Небесного Града собрались вместе и обрушили свои Божественные Оружия на обитель Лорда-Архистратига Подземелья, стремясь стереть из мира любую память об убоговском здании, и Цитадель знала, что обречена.

— Лорд ударил! — от волнения Варрунидей взлетел пол самый потолок. — То самое заклинание, что отделяет время и пространство от материи бытия и зацикливает его в порождении пластов реальности, несущих Хаос навстречу противнику! Лорд ударил — и Инфекция остановлена! Но враг атаковал в ответ — и мощь его удара равна мощи Лорда! Верхние этажи отрезаны от моего прозрения, я не чувствую эфирных потоков! Столкновение Лорда и наших врагов породило новую Сущность, и она охватила все пораженные Инфекцией слои Цитадели! Архистратиг теперь борется не с Инфекцией, но… Я не знаю, что это! Я должен… Я… Мой Лорд… — охваченный верноподданническими чувствами чаротворец Архистратига вертелся под потолком, не зная, что делать: броситься помогать своему хозяину или выполнить его приказ. Уолт криво усмехнулся, вспомнив, что для себя он все уже решил: любой ценой он уведет отсюда Эльзу, даже если Джетуша будут резать на кусочки…

— Святая Энтропия! — Глюкцифен отчаянно дернул себя за бородку. — Сейчас начнется паника, Повелители потребуют объяснений, Молодые бросятся «помогать» господину! Трудно будет объяснить происходящее!

— Может и не придетс-ся объяс-снять, Глюкцифен.

Прямо из стены, не оставив за собой ни следов межпространственного туннеля, ни признаков использования иных чар, ни просто прохода, обычного, хотя бы и пробитого физической силой, вышел худой убог. Грисс Шульфиц издевательски улыбнулся, глядя на опешившего козлоголового.

— Куда же вы с-спешите, Варрунидей, Глюкцифен? С-слышал, Аваддан раз-зыс-скивал меня. Но у меня нет желания с ним вс-стречатьс-ся. Может, вы подс-скажете, чего он хотел?

— Да как ты смеешь так непочтительно говорить о господине?! — взвился Глюкцифен.

Перед Уолтом и Эльзой встал, загораживая их от дворецкого Архистратига, Джетуш, неистово сверкая серебристым коконом. Фа выхватила веера, раскрыла. Уолт заметил, что ее магические конструкты отличались от тех, какие были у дальневосточной волшебницы в долине. Магическое новшество? Словно в ответ на его мысли над головой Фа Чоу Цзы распахнулся огромный глаз с радужной расцветкой трех зрачков, выстроившихся в зенице треугольником; декариновые нити ресницами окружили око, зашевелились, поползли к веерам, засветившимся слабым серебряным светом. Плата Истребительнице Драконов, тоже что-то вроде Масок Хаоса? Интересно, а что досталось Лизару?

Ведьмак пятился, стараясь оказаться за спинами не только Джетуша и Фа, но и Уолта с Эльзой. Никакого необычного оружия или артефакта в его руках не наблюдалось.

— Будь осторожен, Глюкцифен, — прошелестел Варрунидей, подлетая поближе к магам. — Грисс посмел не явиться по зову нашего Лорда. Он загораживает нам путь в проходе, о котором и догадываться не должен, не то что знать. Как недавно стало мне известно, без ведома господина Грисс не раз уходил в зоны Инфекции и пропадал там часами! Наконец, единственный, кто шестьдесят пять лет имел доступ к нашим с Лордом расчетам вероятностей, — это он!

— Шульфиц? — изумился Глюкцифен, уставившись на дворецкого. И отшатнулся, столкнувшись со взглядом убога.

— Шес-стьдес-сят пять лет, да. По меркам с-смертных — долгий с-срок. Для меня и моего гос-сподина — нас-стоящего гос-сподина! — время тоже тянулос-сь долго! Как же давно я мечтал с-свергнуть этого ублюдка Аваддана! Четыре тыс-сячи лет! Моей Фракции С-страданий нет уже четыре тыс-сячи лет — а он вс-се живет! Но время пришло! Падет Архис-стратиг, а с-следом падет и отдавший приказ-з об уничтожении моей Фракции! Аваддан и Баалааб умрут — так обещал мой гос-сподин, а он обещания выполняет!

Джетуш и Фа ударили молча, не растрачиваясь на слова. Серебристые потоки из кокона Земного мага и декариновые волны от вееров Истребительницы Драконов стремительно, злобными псами помчались на Грисса Шульфица. Убог усмехнулся и присвистнул. Словно порыв ветра снес атаку магов, не дав разрушительной энергии коснуться врага, уничтожив с десяток бехолдеров и открыв провал во Тьму — все, что было за стеной, являло собой сплошную черноту.

Тьма заглянула в коридор и поспешно отпрянула.

Ей не понравилось увиденное.

— Как?! — потрясенно выдохнул Варрунидей. — Твой Онтос цел, но ты используешь Желание! Как ты смог?! Это невозможно!

— Невоз-зможно — или нарушает з-закономернос-сти, Варрунидей? — усмехнулся Грисс, сложил губы трубочкой и свистнул. Пол позади Лизара взвился черной пятерней, метнулся к Высокорожденному, намереваясь схватить эльфа. Из хобота Асирота вырвался белоснежный луч энергии, пробежал по стене, скользнул к Светлому, оплел его и вырастил длинные белые иглы, пронзившие черную длань. Чары Варрунидея и Грисса колыхнулись, замерцали и опали на пол серой пылью, превратившейся в лужицу глянцзильбера.

— С-сила убогов — это отклонение. Моя С-сила — это отклонение и нарушение. Мой гос-сподин дал ее мне — мой Пекатум. С-смирис-сь, Варрунидей. Тебе не одолеть меня, даже если с-смертные вос-спольз-зуются полученными игрушками. С-со мной мое Бес-смертие и чары Раз-зрушите-лей. А ты можешь лишь колдовать. С-смирис-сь и прими мое предложение.

— Учитель… — прошептала Эльза.

— Нет, — отрезал наставник.

«Не время для Копья Богов!» — сурово добавил взгляд Земного мага.

Ага, согласился Уолт, наверное, еще не время. Ведь есть еще загадочный «гос-сподин», и он, должно быть, покруче Шульфица. Вот для него Ангнир и стоит приберечь.

— Твое предложение?

— Оно кас-сается и тебя, Глюкцифен. Уходите. Ос-ставьте с-смертных мне и уходите. Моя мес-сть вас-с не кас-сается. 3-забудьте о Лорде-Архис-стратиге Аваддане и покиньте его Кратос-с.

— Да как ты смеешь предлагать нам подобное?! — завопил Глюкцифен, от возмущения выдирая клоки волос с груди и разбрасывая их во все стороны. — Измена! Слышишь, неблагодарный и непомнящий всего, что сделал для тебя наш господин?! Это измена! Ни я, ни Асирот не потерпим твоих мерзких предложений! Преврати его в дырку от бублика, Варрунидей!

— Если ты так могуществен, Грисс, почему тебе просто не забрать у нас смертных чаротворцев? — мягко и спокойно спросил Варрунидей. Куда подевалось волнение Асирота? Нет его, сгинуло. Словно ловкий фокусник, не маг, а умелый ловкач, хитро спрятал золотую брошь, заставив охнуть от восторга следящих за его действиями дам и слегка нахмуриться владелицу украшения. — Отклонение и нарушение? Забавно. Веришь, что ты непобедим? Тогда отчего же тебе не забрать смертных силой?

Грисс поморщился.

— Боюс-сь, могу ненароком убить, вз-здумай вы с-сопротивляться. Мне не нужен ни ты, Варрунидей, ни ты, Глюкцифен. Только с-смертные, да и то не вс-се.

— Мнение смертных никому не интересно? — поинтересовался Джетуш, быстро чертя Фигуры внутри кокона; по прямым, дугам и хордам пробегали синеватые искры — наставник готовился к атаке.

Ракура с трудом разжал пальцы, вцепившиеся в Маску Хаса. Вся его суть боевого мага, тщательно выпестованная в Школе Магии, взывала, требовала, понуждала немедленно вступить в бой. И она же советовала подумать, рассчитать, рассмотреть все возможные варианты выхода из сложившейся ситуации. Боевой маг отступает, только когда гибель неотвратима. Не дышит ли Анубияманурис Жестокосердный в затылок? Не ждет ли того мига, когда Сестры дадут знак, что жизни чародея пришел конец, — и кривой кинжал бога смерти отсечет все эфирные нити, связывающие душу с миром?

Что ты можешь сделать сейчас, Уолт?

Признайся себе — ничего. Совершенно. Ты, боевой маг, убивавший Тварей, нечисть, сражавшийся с чокнувшимся богом-упырем — сейчас ты ничего не можешь сделать. От Эльзы, сопливой девчонки, больше пользы, чем от тебя.

Унизительно?

Очень.

Тогда смотри — и жди. Какова бы ни была ситуация — ты боевой маг! Жди — и, может, Савах улыбнется тебе одним из своих лиц, позволив изменить ситуацию или хотя бы повлиять на нее.

Жди!

— Боюс-сь, с-смертные, у вас-с небольшой выбор. — Грисс Шульфиц усмехнулся и шагнул вперед. — Джетуш, ты так беспокоился о с-своих учениках! Может, подумаешь о них с-сейчас-с? С-сдайтес-сь, подчинитес-сь мне — и я отпущу их. Они будут жить. К с-сожалению, не вернуть другого твоего ученика, но у меня не было выбора. Он уз-зрел Великую Жертву в плетениях Инфекции, с-сразу понял с-символическую природу проис-сходящего и почти с-создал ту же модель, что и твой другой ученик. Ему не повез-зло, он обратилс-ся з-за разъяснениями ко мне. Да, он не вернетс-ся, но девочка и мальчик за твоей с-спиной, Джетуш — неужели ты не волнуешьс-ся з-за их с-судьбу?

— Даже не представляешь как! — Земной маг завершил формулу, ударил кулаком в самый центр переплетения линий. Сине-серебряная паутина сорвалась с кокона, потянулась к Шульфицу. Худой убог покачал головой и пригнулся, одновременно засвистев. Паутина, почти накрывшая его, занялась золотистым пламенем с рыжим отливом, но, сгорая, вдруг ярко засияла. Из пламени и остатков заклинания Джетуша выпрыгнули мелкие существа, внешним обликом напоминавшие нечто среднее между минотавром и богомолом. Они приземлились прямо на Шульфица, оглушительно заверещали — и слились с его телом.

— Умно, — признал Грисс, успевший схватить одного из минотавров-богомолов и спокойно наблюдавший, как тот растворяется в его пальцах. — Умно и очень похоже на формулы Варрунидея. Приз-знайся, с-смертный, этой атаке тебя научил Ас-сирот, пока вы вели тайные бес-седы в апартаментах? Так быс-стро с-сориентироваться и нас-слать Пожирателей Эфира, с-создать которых не по плечу ни одному Архимагу Конклава, — не верю, что ты с-сам понял воз-зможнос-сти Маски!

Убог театрально взмахнул руками, его аура проявилась во всей полноте, слепящим декарином залив коридор. Напущенные Джетушем малютки вышли из Грисса вместе с принявшим сферическую форму тонким телом убога, они цеплялись за сверкающую поверхность ауры, отчаянно вереща, пытались ударить по ней, укусить, удержаться. Грисс усмехнулся и присвистнул. По декариновой сфере пробежали эннеариновые ручейки пламени, языки золотистого огня лизнули минотавров-богомолов, заставляя их отцепиться. Падая, малютки начали корчиться; их словно сдавила невидимая рука, пытаясь выжать всю дающую им жизнь магию. На пол упали лишь кюстелитовые клочки пламени.

Грисс погасил ауру, с улыбкой посмотрел на Джетуша, как учитель математики смотрит на малолетнего ученика, пытающегося поразить его своим знанием начал сложения.

— Вот только времени у вас-с было мало, и Варрунидей мог раз-зве что научить с-соз-здавать Пожирателей Эфира Раз-зрушения. Огорчу тебя, верный пес-с Аваддана. Мне теперь подвлас-стен и Эфир С-соз-зидания. — Грисс укоризненно посмотрел на бешено размахивающего хоботом Варрунидея. — Ты еще не понял? Ни твоей магии, ни магии с-смертных, с-соединенной с-с нашей Силой, не с-совладать е-со мной. Но довольно разговоров. Я иду з-за с-смертными, и ни тебе, Глюкцифен, ни ос-собенно тебе, Варрунидей, лучше не пытатьс-ся мешать мне.

Уолт совершенно не мог разобраться в хитросплетениях магии убогов. Он видел лишь движения высокочастотных энергий Силы, как будто та самоорганизовывалась сама по себе; никаких взаимодействий ноэзиса, ноэмы и гиле! Совершенно никаких усилий — ни мысленных, ни телесных! Разве что свистит Грисс, машет хоботом Варрунидей — и это все? Конечно, Архимаги, древние и современные, могли движением брови разрушить гору — но после того как тратили многие часы на создание заклинания и помещения его в ауру. Третье и второе состояния заклинательного баланса. Желание и Воля. Они просто желают — и Сила преданным служкой спешит выполнить их прихоть. Маги же велят — но сначала им нужно доказать Силе, что они вправе отдавать ей приказы.

Жди, боевой маг, и пытайся уловить момент. Но как?! Убоги побери, как это делать, если ты просто не понимаешь, что происходит?!

Уолт не видел привычных заклинательных форм, которыми опутывают магические энергии, чтобы заставить их свершить требуемое волшебнику действо. Вторые Глаза демонстрировали хаос разноцветных форм с пульсирующими тут и там кляксами совсем уж неведомых восприятию смертных и не имеющих названия в их языках оттенками. И над всеми баронствами и герцогствами, княжествами и королевствами магических красок властвовал гордым императором декарин.

Нападения Грисса Шульфица он вообще не увидел. Нет, конечно, заколыхались и поменялись местами пестрые пятна Силы, усилилось течение декарина, разноцветный хаос породил из себя еще более разноцветный хаос — но все то были лишь отзвуки магического удара убога. Ничего такого, с чем можно сравнить, никаких подобий или аналогий.

Вот она, магия Бессмертных, Уолт.

Незримые валы Силы прокатились по коридору. Злобоглазы морщились и темнели, становясь похожими на печеные яблоки, а затем лопались; следом за ними крошились стены, осыпаясь кровавой пылью. Кошмарный визг сопровождал эфирный удар — так кричат сирены, когда сладкозвучную нечисть пронзают заговоренным клинком.

В ответ кокон Джетуша выплюнул из себя темную полусферу, расчерченную Рунами убогов, Фа закружила веера, посылая навстречу накатывающей энергии вихри искривленного пространства, пульсирующие изнутри декариновыми зернышками. Ударил Варрунидей; но, как и волшба Шульфица, его заклинания превосходили магическое восприятие Уолта, не увидевшего ничего, кроме отблесков могущества Примененной чаротворцем Архистратига магии.

Сила встретилась с Силой.

Что такое? Почему он ничего не видит? Сплошная чернота, хоть глаз выколи: Тьма обнимает Мрак и зазывает Мглу. И не слышно ничего. Не видится, не слышится, не осязается…

Он что, умер?!

Нет, не может быть. Ведь только что они находились в коридоре, бесновалась магия, магия третьего состояния заклинательного баланса, наставник что-то кричал, что-то кричала Эльза, даже ты, Уолт, что-то кричал…

Моргнул. Ты моргнул. А если моргают, то моргают чем-то. Как и думают — о чем-то. Не бывает мыслей ни о чем, как ничем и не моргают…

Ох! Уолт закашлялся, и вместе с кашлем изо рта потекла кровь. Небольшими струйками, неторопливо — так начинает протекать старая дамба, сначала чуть-чуть и медленно, а затем сквозь увеличившиеся до разломов трещины хлынет бурный и неумолимый поток, спешащий залить поля и дома.

Больно! Почти как тогда, на спине угорра, когда напали Хирурги — больно так, что хочется вогнать в горло огнешар, чтобы прекратить мучения.

Рядом кто-то застонал. Фа? Да, она. А вот и Эльза… Лежит, плачет, а левая рука словно в спицу превратилась — такая тонкая…

Если скосить взгляд — то вон валяются Глюкцифен и Варрунидей. У козлоголового пропали рога, у Асирота оторвало хобот.

А это кто? А, Лизар. Высокорожденный бледен, его трясет. В светлых глазах отплясывает страх.

— Я предупреждал, Варрунидей. Проклятье! Ничего. Гос-сподин что-нибудь придумает. Ес-сли понадобитс-ся, я с-сам поднимусь в Равалон и дос-стану нужный Элемент!

А где Джетуш? Куда подевался наставник?!

…Всесокрушающая Сила обрушивается на магов и убогов, они пытаются отбить удар, удержать, справиться с давящей Мощью. Разноцветный хаос гулко хохочет. Грисс приближается, и волны его магии становятся все сильнее. Коридор не выдерживает, разлетается тысячами обломков, оставляя их посреди Тьмы, которая сама испуганно пытается скрыться от Силы Шульфица — но бежать ей некуда, она и так уже везде, и приходится терпеть магическое безумие.

А потом кричит Глюкцифен, покрываясь золотым пламенем.

А следом за ним воет Варрунидей, когда туман под ним оборачивается эннеариновой воронкой, всасывающей убога в себя.

И вскрикивает изумленно Джетуш — декариновый кокон неожиданно исчезает, и Маска рассыпается, являя испуганное лицо Земного мага.

И за раз гаснут охранные чары Варрунидея, наброшенные на магов, и защитная магия наставника, вплетенная в волшебство Маски Хаоса.

И пытается что-то, хоть что-то сделать Фа, но не может…

И старается удержать свой удар Грисс Шульфиц, но не успевает…

Убоговская магия коснулась Земного мага, и наставника не стало.

Умер.

Убит.

Ушел навсегда.

Плачет Эльза.

Джетуша больше нет.

Тень! Тень! ТЕНЬ, ЧТО Б ТЕБЯ! Я согласен, слышишь?! Я, Тартарарам побери, согласен! Ты победил! Возьми мою душу! Слейся с ней! Делай, что хочешь! Только убей этого ублюдка! Аннигилируй его так, как можешь только ты!

Он хотел прокричать, он хотел хотя бы помыслить — но и говорить и думать оказалось больно, очень больно, и он ничего не мог сделать.

Чего ты ждал, боевой маг? Этого?!

Да будет проклят мир, где плачет Эльза! Да будет проклят Тварец, создавший мир, где убивают Джетуша! Да будет проклято все!

Он не хотел видеть, но видел: Грисс Шульфиц прошел рядом — совсем близко! — и направился к Высокорожденному. Если бы Тень услышал! Если бы ответил! Всего один удар Меча!

Убог угрюм и зол. Ну да, кончено, ведь потерян один из необходимых для Великой Жертвы Элементов…

Холодным ручейком протянулся поток Силы — слабый, едва различимый. Грисс замер, повернулся, раздраженно глядя на Асирота.

— Тебе не надоело? Продолжишь и умрешь! Я пробил твой Онтис-с, тебе ос-сталось недолго, ес-сли не вос-с-сстановишь его и не подлечишьс-ся! 3-зачем бес-спокоишьс-ся о с-смертных? Их уже не с-спасти! Подумай о с-себе, Варрунидей!

— Лорд… Лорд приказал… защитить…

Слоновья башка, шатаясь, попытался взлететь. Клочья серого марева вырвались из-под Варрунидея, никак не складываясь в плотный туман. Из раны на лице-теле полилась кровь — густая, серебряная.

— Я не выполнил приказ… мне… мне нечего терять…

— Да пойми же наконец: ты мне ничего не с-сможешь с-сделать! Ни ранить, ни обез-здвижить, ни обмануть иллюз-зией!

— Ты… глуп…

Серебристая кровь тугой струей вырвалась из раны, брызнула на Грисса. Вспыхнула аура худого убога, отбивая декариновые капли. Часть упала в окружающую Тьму пятнами, часть на Уолта и Эльзу, часть на застывшего, неподвижного Лизара, которому надо было уходить, бежать, скрываться — ведь он следующий Элемент, недостающее звено в ужасном механизме Великой Жертвы…

А другого Элемента уже нет. Умер. Убит. Ушел навсегда.

Ну да, если понадобится, то и в Равалон за новым поднимутся, с такой-то магией, отклонением и нарушением, чего богов бояться?..

Тень… Больно думать… Ответь…

— Ну з-зачем? — Грисс покачал головой. — Ты же умрешь, ес-сли не прекратишь, Варрунидей.

— Ты… глуп… — упрямо повторил чаротворец. — Ты… не… не знаешь…

— Ну удиви меня, ес-сли с-сможешь, — Грисс усмехнулся, теряя интерес к Высокорожденному и полностью поворачиваясь к Асироту.

— Ты… не знаешь… Потому что… не один… из нас… Вы… вы все думаете… будто… Пожиратели Эфира нужны… чтобы уничтожить… Онто… Онтос… это… не так…

— О чем ты говоришь? — скривился худой убог. Он почувствовал неладное и не спешил убирать ауру, прячась за ней как за щитом.

— Мы… мы все… храним тайну… уничтожить… нужен… нужна жизнь… Младшего… или…

Варрунидей замолчал — и в тот же миг океан Тьмы поседел. Декарин тонким слоем инея покрыл смертных и Бессмертных. Кровь безостановочно лилась из чаротворца, и не только из раны: кажется, жидкое серебро выделялось каждой порой его тела, а в ответ сивую Тьму пучило воскоподобным кераргиритом. Что? Ах да, ну конечно: Унамит Герельт, кобольд из Гебургии. Он поделился сравнением.

Декариновые цунами метались в серебряных водах, звонко гремела исполинская энергия Разрушения. Там, где только что находился Варрунидей, разинула бездонный рот воронка, и в клокочущей пустоте надменно шествовала Бездна. Треснули невидимые запоры на незримой Двери, что отделяла Нечто от Ничто, треснули и осыпались дождем обломков, тихий, но оглушающий звук прокатился по бытию — звук порвавшейся струны на кифаре жизни.

Бездна — что это?

Не объяснишь, не опишешь, просто понимаешь — Бездна. Шествует. Идет к своей противоположности, к полнящемуся тысячами вещей миру, и на пути ее становиться не следует ни богам, ни убогам, ни уж тем более смертным. И даже если попытаешься ее запомнить, запечатлеть в памяти Не-Лик (ведь нет у Бездны определенности), ничего не получится. А у смертной букашки — так и подавно…

Грисс отчаянно засвистел, кутаясь в одеяния из Силы, Силы, потрясающей законы бытия, и подавился собственным свистом, когда Бездна выглянула из воронки и уставилась на худого убога буркалами Мощи, которой на законы бытия плевать.

Шевельнулась воронка, голос Варрунидея из последних сил произнес Слово. Аккордами грозной и чарующей одновременно музыки, может быть, той самой Музыки Сфер, которой внимают боги на Небесах, Слово раскатилось в пространстве, сотрясая сознания смертных. Все стало серебром, серебро полностью изгнало Тьму, и даже Бездна накинула серебряную накидку и серебряными перчатками коснулась Грисса — нежно, ласково, любяще.

— Прошу… — прошелестел голос Варрунидея, растворившегося в седом океане. — Теперь предатель… не сильнее Твари… чаротворцы… маги… добейте его!

Бездна ушла, Тьма вздохнула с облегчением и колыхнулась, расколов серебряный покров, осыпавшийся с нее, как апплике с дешевой побрякушки.

Надо встать, Уолт.

Надо встать — ведь предатель теперь не сильнее Твари. А тебе, боевой маг, доводилось убивать Тварей, этих слабейших из Младших убогов. Вставай! Вставай, боевой маг!

Хрипло сипит Фа Чоу Цзы: восточная волшебница опирается на покореженный веер и поднимается. Второй веер искромсанным прутиком валяется рядом.

Шумно вздыхает Лизар: в руках Высокорожденного уже по мечу из лунного серебра и обычный, железный — но наверняка с магическими сюрпризами.

Плачет Эльза: Магистр не может остановить слезы, не может вылечить левую руку — но она пытается встать, и в правой руке сверкает зародыш Ангнира.

Видишь это, Уолт? Видишь?!

Вставай, боевой маг!

Вставай, разнеси тебя пульсары!

Надрывно кашляет Грисс Шульфиц. Аура убога все еще явлена, но она блеклая, местами опаленная и с рваными дырами. Для уничтожения Онтологического Эфира нужна жизнь Младшего или…

Или жизнь другого Старшего убога, да, Варрунидей Асирот?

Разрушитель, отдавший свою жизнь, чтобы защитить магов, пусть и по приказу хозяина — ну что за безумный Создатель создал безумный мир, где Эльза плачет, Джетуш умирает, а Бессмертный жертвует собой ради смертных?!

Ужасный мир. Худший из миров. Но здесь и сейчас — другого нет…

Уже поднялся, Уолт? Уже насилуешь собственные Локусы Души, оглохшие и ослепшие после буйства магии Бессмертных? Да нет, никакой ты не молодец. Был бы молодец — и Эльза бы не плакала, и Джетуш жил…

— Дурак… — шепчет Грисс. Аура убога мерцает низкопробным биллоном, в ней видны прорехи и опалины; многочисленные плащи Шульфица будто подрали взбесившиеся кошки. — Мне не было нужды в твоей с-смерти. И моему гос-сподину тоже. — Он фокусирует взгляд и замечает магов, молча окружающих его. Распахивается глаз над Фа, потускневший, с двумя зрачками вместо трех; трещат молнии над клинком из обычного железа, пока меч из лунного серебра чертит Знак перед Лизаром; ярко блестит золотая алебарда, не дающая Эльзе упасть; тянет к лицу Маску Хаоса Уолт; маги готовятся сделать то, что у них лучше всего получается — уничтожить.

— Дураки… Даже так… Даже потеряв Онтос-с — я все еще с-сильнее! Нет отклонения, но ос-сталось нарушение! Вы, двое! Если не хотите погибнуть, как Джетуш, с-сдайтесь! И тогда хотя бы девчонка с-с мальчишкой выживут!

Он говорил правду, отметил Уолт. Его Эфир ослаб, но с тем, что одарило дворецкого, гм, бывшего дворецкого Аваддана магией Бессмертных, Варрунидей не справился. Не мог справиться. Сила — выражение умной энергии. Выражение одолело лишь выражение.

Но что там говорил учитель? Уничтожить носителя — и не будет умной энергии? Вот он, носитель. Кичится своей силой, надменен, как Архимаг в толпе крестьян.

Варрунидей Асирот расчистил путь, маги. Теперь дело за вами.